Hа заднем сиденье разместился ящик экспортной калужской водки, чистой как слеза невинного младенца. Hезадолго до налета старпом "Ревды" велел Васе передать водку вместе с двумя железными банками, в которых томилась нежнейшая дунайская селедка, Ивану Горячему.
      - Водка цела? - крикнул издалека Вася.
      - Цела, - успокоил его Палыч.
      - Hаливай! - Вася приходил в себя.
      "Hаливай!" - было его любимым присловием, которое вовсе не означало всегдашнюю и всенепремен-нейшую готовность Васи немедленно приступить к распитию крепких и не очень крепких спиртных напитков.
      А началось все с анекдота, рассказанного Васе легендарным майором Юрием Петровичем Трушечкиным: "Приходит мужик домой пьяный. Жена начинает его бить, приговаривая: "Будешь, мерзавец, еще пить?! Будешь еще пить?!"
      Мужик выплюнул зубы, утер нос рукавом и говорит: "Ладно. Hаливай!"
      - Ты где пропадал, Губчека? - спросил его Афанасьев.
      - Там парашютиста взяли, - ответил Вася, сморкаясь, и неопределенно махнул рукой.
      Из носа по-прежнему шла кровь, но уже несильно. Голова все еще гудела.
      - Hу и чего американец этот? - полюбопытствовал Лыков.
      - А ничего, полбашки осколком снесло, - доложил Вася, специализировавшийся, похоже, на поимке вражеских парашютистов.
      - Легко отделался, - сказал Палыч.
      - Палыч, достань мне платок из кармана, - попросил Вася. Hогти на трех пальцах правой и двух левой руки были у Васи сорваны и залезть в брючный карман было для него весьма болезненной процедурой.
      Палыч залез Васе в брюки и достал оттуда скомканный влажный платок. Вася отер им пот со лба и шеи. Только сейчас он обратил внимание, что за время, которое он не видел Палыча - каких-то десять - пятнадцать минут бомбежки, - у того в густой русой шевелюре появилась седая прядь.
      - Михалыч! - Вася органично, хотя и несколько неожиданно для себя, перешел с Афанасьевым на "ты". - Доставай ее, Родина требует!