В IV в. антиохийская верхушка все более отказывается от этой своеобразной "фронды". Либаний (LVIII, 21) с сожалением говорит о все более широко распространяющейся тяге к изучению латинского языка и упадке интереса к греческому (XL, 5), в том числе и среди куриалов, многие из которых переходят в открывшуюся в Антиохии латинскую школу (XXXVIII, 6). В IV в. возрастает значение государственных юридических школ, но контингент учащихся в них был весьма ограничен и количественно не возмещал потерь от упадка муниципальных школ. В государственные школы, как показывают данные Либания, устремлялись не столько представители муниципальной аристократии, сколько торгово-ремесленной верхушки Антиохии.46 Многие из них отправлялись учиться в юридическую школу Берита и даже в далекий Рим (XL, 5, 7; XLIII; XLVIII, 22; LXII, 21; MPG, 47, 357). Эта тяга представителей торгово-ростовщических кругов Антиохии к получению высшего юридического образования свидетельствует не только об их укрепившемся в IV в. экономическом и социально-политическом положении, но и об определенных политических настроениях, поддержке ими идеи дальнейшего укрепления императорской власти.
      Известную роль в перестройке и упадке античного муниципального образования в Антиохии IV в. сыграла церковь. Произведения Иоанна Златоуста достаточно отчетливо показывают, насколько энергично она боролась против языческого муниципального образования. Христиане не ходили в муниципальную школу. Сам Иоанн Златоуст ушел из школы Либания и увел с собой нескольких его учеников. В муниципальной школе учились в основном язычники. Из 100 известных по своей религиозной принадлежности учеников Либания 88 были язычниками и только 12 христианами, хотя процент христиан среди антиохийской верхушки был значительно большим. Иоанн Златоуст был одним из тех, кто пытался вначале целиком подменить светское образование и воспитание церковным, вернее монастырским.47 Однако никейской церкви, которая держала довольно активный куре в этом направлении, удалось добиться значительно меньших успехов, чем на Западе, поскольку она встретила серьезное сопротивление со стороны имущих кругов городского, в том числе и торгово-ремесленного населения. Но церковь постепенно брала под свой контроль муниципальное образование.
      Важным центром духовной жизни античной полисной организации, местом сплочения и политического воспитания граждан был театр. В Антиохии было два театра - один в самом городе на склоне Сильфия, другой в Дафне, вмещавшие каждый по несколько тысяч человек. До IV в. в них постоянно ставились почти все античные трагедии и комедии Эсхила, Еврипида, Софокла, Менандра (Liban., LXIV, 67-72). В IV в. интерес к этим постановкам, воспитывавшим высокие гражданские чувства у населения Антиохии, все более падает. Зато заметно усиливается тяга к более простым, более примитивным, не имеющим такого гражданского звучания видам зрелищ. Все большей популярностью стали пользоваться грубые комические выступления канатных плясунов, мимов, акробатов, дрессированных зверей, фокусников (MPG, 50, 545; Liban., XVI, 41; LXIV, 57, 10, III, II).48 За исключением выступлений мимов, иногда изображавших сценки из антиохийской жизни, в сатирических куплетах, касавшихся злободневных тем местной жизни, театральные представления становились все менее связанными по своему содержанию с политической жизнью города. К VI в., не говоря уже о трагедии, приходит в полный упадок и комедия. Из семи известных в первые века нашей эры жанров легкой комедии к VI в. сохранились лишь представления мимов.49
      Театр, являвшийся главным центром общественных собраний в течение IV в., постепенно все больше теряет свое значение центра городской политической активности, хотя в IV в. его роль в этом отношении была еще довольно значительной (Liban.,XV, 48). В 341 г. был в последний раз восстановлен один из театров, пострадавший после землетрясения.50 Судя по числу найденных в нем монет, он еще довольно активно функционировал в IV в. и постепенно пришел в упадок в течение V-VI вв.51 Этот упадок театра был безусловно связан с изменениями в политических настроениях населения. Античные комедии и трагедии, выступления риторов и поэтов были одним из средств воспитания полисной идеологии. Театр, с характерной для него формой представлений, единством их идейного содержания и исполнения, не создавал широких возможностей для группировки политических настроений по партиям, был одной из традиционных форм и в известной мере своего рода символом объединения городского населения под властью курии, ее господства в политической жизни города.52
      По мере упадка политического значения курии, по мере того как обострялась борьба группировок и начинали складываться партии цирка, театр с его видами представлений не давал уже подходящих организационных форм для оформления усиливающегося разделения его посетителей на враждебные партии. Их в большей мере давал ипподром с его состязаниями колесниц. Это и явилось одной из причин того, что деятельность группировок все более концентрируется вокруг ипподрома, который с конца IV в. становится главным центром политической активности. И Либаний и Иоанн Златоуст, каждый со своих позиций, но оба единодушно свидетельствуют о том, что популярность состязаний колесниц в IV в., особенно во второй половине IV в., стремительно возрастала. Вновь найденные гомилии Иоанна Златоуста, в которых он немало внимания уделяет осуждению страсти к ипподрому, лишний раз подтверждают его возрастающую роль в жизни Антиохии конца IV в. В течение последней четверти IV в. центр политической активности все более перемещается на ипподром, что, в частности, нашло свое выражение в перестройке и значительном расширении в IV в. старого ипподрома 53 и строительстве в конце V в. нового около императорского дворца; официальной резиденции правителя.54 Так ипподром с его борьбой партий, столь характерной для жизни ранней Византии, приходил на смену театру как центру отживающих форм политической жизни. Это падение реального политического значения театра и облегчило церкви борьбу с античным театром, конечное подчинение его церкви, в том числе и в Антиохии. В V-VI вв. появляется явно антиохийского происхождения пьеса об обращении к христианской и благочестивой жизни мимов.55
      Главным массовым видом зрелищ с конца IV в. становятся состязания колесниц, которые в Антиохии издавна составляли одну из важных частей программы Олимпийских игр. Последние в IV в. хотя и не отмирают, но их содержание, их программа весьма существенно изменяется, эволюционируя не только под влиянием борьбы церкви и политики государства, но и в соответствии с изменением общественного мнения;56 Сокращается программа театральных представлений, занимавших раньше видное место в Олимпиях, разного рода атлетических состязаний (бег, борьба), сходят на нет выступления хоров - один из элементов широкой местной самодеятельности, выпадают с 328 г. гладиаторские бои, которые весьма охотно ставила муниципальная аристократия, а их место занимает борьба зверей - ?????. Утрачивают свой культовый характер и некоторые атлетические состязания, составлявшие важный элемент Олимпийских игр, к присутствию на которых допускался только сравнительно неширокий круг избранных: представители муниципальной аристократии, жречество, языческая интеллигенция (Liban., X).57 Эта часть Олимпий была также одним из важных политических элементов полисного строя, подчеркивавших привилегированное положение муниципальной аристократии, поднимавших ее над остальным населением города. Шаг за шагом, к величайшему неудовольствию Либания, устроители зрелищ шли на уступки общественному мнению, постепенно допуская на них все более широкий круг населения (Liban., X).
      Состязания колесниц становятся в центре Олимпийских игр. Их языческий характер, связь с культом Зевса окончательно исчезает. В целом же можно говорить об упадке Олимпийских игр в IV в. в их прежнем, античном общественном значении.58
      Из остальных языческих праздников, имевших ярко выраженный народный характер, дольше всего сохранялась Майума - веселое празднество, сопровождавшееся пирушками и водными играми в Оронте, и торжества в честь Диониса, связанные с окончанием уборки урожая, а также новогодние Календы.59 Антиохийская церковь прилагала немало усилий, чтобы добиться запрещения Майумы. Правительство в течение IV в. под давлением церкви, стремившейся как можно полнее подчинить народные массы своему влиянию, несколько раз запрещало Майуму (CI, XV, б, 1-2). Празднества же, связанные с Дионисом, продолжали существовать и в конце IV в., постепенно утрачивая свой прежний языческий характер.
      В связи с тем, что ипподром и цирк с конца IV - начала V вв. становятся центром разгорающейся политической борьбы группировок - "партий", с которыми была тесно связана церковь и ее представители, последняя все более активно втягивается в нее, тем более, что в условиях господства христианства борьба партий неизбежно принимала определенную религиозную окраску. И если Иоанн Златоуст во второй половине IV в. с амвона гневно клеймил всех мирян, посещающих зрелища, то антиохийский епископ начала V в, Порфирий спокойно сидел на конских ристаниях (MPG, 47, 53-54), а правительство, озабоченное поддержанием духовного авторитета церкви, вынуждено было удерживать клириков от слишком активного участия в "суетных и мирских делах" вокруг зрелищ (CI, I, 3, 17).
      В Антиохии - в этом огромном городе, с его острыми социальными противоречиями, гнетом и произволом чиновного аппарата, христианство и церковь быстро утверждали свое господство. Антиохийская церковь уже в IV в. становится одной из самых богатых и влиятельных церквей империи. Не говоря уже о крупных дарениях императоров, антиохийская церковь получала огромные пожертвования от богачей и активно вымогала их у трудового населения города.60
      В IV в. в Антиохии развертывается бурное церковное строительство. Кроме уже существовавшей "древней" церкви, сооружается главная, "великая" церковь Антиохии, построенная на средства, предоставленные Константином. Наряду с постройкой новых, антиохийская церковь перестраивала в церкви и мартирии лучшие языческие храмы города. Только в течение IV в. в Антиохии появилось свыше 10 церквей, не считая пяти, построенных в ее предместьях.
      В то же время антиохийская церковь активно создает и обширную сеть благотворительных учреждений - странноприимных домов, приютов, больниц (MPG, 47, 490; 61, 180; 47, 490). Создавая свои больницы, она выступала серьезным конкурентом многочисленных светских антиохийских врачей.61 Судя по высказываниям Иоанна Златоуста, эти "светские лечебницы" являлись своего рода оплотом язычества в городе, центрами светской свободной научной мысли. Страстные выступления Иоанна Златоуста против свободы исследования, веры в разум (MPG, 61, 68; 51, 43, 258) показывают, насколько активно в IV в. церковь стремилась утвердить "верховное господство богословия во всех областях умственной деятельности".62 Опираясь на "всеобщую апатию", охватывавшую все более широкие слои населения империи по мере углубления кризиса рабовладельческого общества, сковывавшую свободу научного мышления, усиливавшую мистические настроения, церковь решительно противопоставляла принципам античной науки предельно четкий тезис:
      "Не ум научит..., а бог откроет" (MPG, 48, 717). Проповеди Иоанна Златоуста отражают самый решительный момент наступления христианского мировоззрения, христианской церкви на светскую науку и культуру, светское образование. Прямое противопоставление слепой веры разуму, апология невежества и неграмотности, отрицание образования, проповедь примата христианского воспитания над образованием и требование полного подчинения образования задачам христианского воспитания красной нитью проходят в проповедях Иоанна Златоуста.63 Ему же принадлежит идея полной замены светского образования церковно-монастырским воспитанием. Практически в условиях Антиохии, где грамотность была необходима достаточно широким кругам торгово-ремесленного населения, это привело, с одной стороны, к появлению церковно-монастырских школ, с другой - к установлению полного контроля церкви над городскими муниципальными школами, перестройке всей системы светского городского образования. Цель последнего все больше сводилась к обучению элементарным навыкам письма и главным образом чтения, прежде всего для ознакомления с произведениями христианской литературы. Именно с этой точки зрения Иоанн Златоуст придавал значение грамотности, образованию, хотя и постоянно подчеркивал, что "настоящее" образование-страх божий (MPG, 47, 368). Он постоянно призывал своих слушателей читать христианскую литературу (MPG, 47, 186-187). Его проповеди показывают, что в книге церковь видела одно из важнейших средств христианского воспитания и вообще распространения христианства.64 Поэтому в IV в. многочисленные писцы и копиисты работали на антиохийскую церковь, записывали проповеди Иоанна Златоуста и даже переписывали евангелие в крохотные кодексы, которые представительницы высшей антиохийской знати носили на шее вместо амулетов (MPG, 57-58, 669). Грамотность в антиохийских монастырях была достаточно широко распространенным явлением (MPG, 58, 671; 47, 389; 48, 992), и не случайно именно Северная Сирия дала большинство новых произведений христианской литературы IV в. - житий.65
      С упадком античного муниципального строя, старого муниципального образования в городе в течение IV-VI вв. сокращался круг достаточно широко образованных людей. Высшее образование все более становилось монополией узкого круга правящей верхушки империи, получавшей его в государственных школах, и теологов, выходивших из богословских школ. Все большая часть городского населения, получая лишь элементарное образование, оказывалась в плену церковных догм. В течение IV в. Антиохия быстро теряет свое значение одного из известнейших литературных центров.66 Антиохийская церковь, в течение IV в. создавшая свою школу грамматико-исторического эксегесиса, становится одним из крупнейших центров церковной мысли в империи, успешно конкурировавшим с александрийской школой.
      В IV в, происходил значительный приток в Антиохию сирийских элементов из округи.67 Иоанн Златоуст во второй половине IV в. постоянно жалуется на те языковые трудности, с которыми он сталкивался как дьякон. Большинство священников ближайших от Антиохии деревень нередко не знало греческого языка. Этот приток сирийцев разного положения - от бедняков и крестьян до богатых торговцев, детей трактирщиков из-под Самосаты, стремившихся к чиновной карьере, оседавших в Антиохии, не мог не оказать большого влияния на культурную жизнь города в период, когда основы старой языческой культуры были подорваны христианством. Громадная передвижка в имущественных отношениях, быстрое обеднение куриалов и массы менее имущих муниципальных собственников, рост местных крупных земельных собственников, значительное пополнение богатой антиохийской верхушки за счет выходцев из торгово-ремесленных кругов, делавших головокружительную карьеру при Констанции и превращавшихся в первых богачей империи на грабеже храмовых имуществ и приобретении конфискованных имений старой сенаторской и муниципальной знати, переселение в Антиохию новых крупных собственников и богачей из окружающих областей - все это создало в IV в. благоприятные условия для бурного развития крупного частного строительства, которое наблюдается в Антиохии этого времени наряду с церковным. В этом строительстве находили свое отражение как новые запросы и вкусы собственников, так и новые идеи мастеров. Как видно из упоминания Либания (XI, 221), на смену старым домам местной знати, чуждающимся, с его точки зрения, "горделивости и пошлости", приходили светлые и просторные двух- и трехэтажные дворцы новой сенаторской и служилой знати, столь красочно описанные Златоустом, с их бьющей в глаза пышной роскошью, множеством декоративных украшений; полихромностью оформления. Отход от старых традиций в гражданской архитектуре был связан с этой перестройкой в имущественных и социальных отношениях. Эти новые и, видимо, не особенно нравившиеся Либанию тенденции в частном строительстве, вероятно, с одной стороны, в какой-то мере выражали своего рода протест новых богачей, происходивших, по-видимому, в значительной части из сирийских кругов, против строгих эллинистических, греческих традиций и вкусов старой родовитой муниципальной и сенаторской аристократии Антиохии, а с другой - ломку вкусов перестраивавшейся старой знати, порывавшей как с остатками республиканских традиций в политической жизни, так и с соответствующими им вкусами, симпатиями к строгости и простоте форм старой архитектуры. В произведениях Златоуста пропасть между безумной роскошью дворцов небольшой кучки антиохийских богачей, сплотившихся вокруг императорской власти, и жалкими жилищами рядовых жителей города выступает исключительно отчетливо.
      В конце III-IV вв. заметно изменился весь внешний облик Антиохии. Центром города стал остров, на котором вырос построенный Диоклетианом по типу близкому к знаменитому дворцу в Салоне огромный императорский дворец, поблизости от которого вскоре был выстроен новый византийский стадий. Вокруг агоры вместо муниципальных учреждений и храмов появляется преторий Комита Востока, помещение суда, главная квартира стратега, перестроенная в христианский храм базилика Руфина.68 Муниципальные постройки, сильно пострадавшие в период кризиса III в., не были восстановлены.69 В IV в. ветшавшее и разрушавшееся здание курии, Museion'a, на фоне множества новых монументальных и великолепно построенных государственных учреждений и переделанных в церкви крупнейших храмов, многочисленных портиков и бань, с неслыханной роскошью отстраивавшихся императорской властью с целью подчеркнуть ее авторитет и величие, - роскошью, которую Либаний порицал за ее ненужную внешнюю эффектность и бесполезность (XXXIII, 13 и 34), - как и приходившие в упадок, сносившиеся для строительства дворцов дома куриалов были своего рода символом уходящего в прошлое.
      Это бурное церковное и гражданское строительство не могло не ускорить развитие сирийской архитектурной школы, в которой смешивались и переплетались старые эллинистические и местные сирийские традиции с их живой экспрессией и богатейшей орнаментикой и многокрасочностью,70 столь резавшие глаза стороннику классической простоты Либанию в "блеске современного стиля". В течение IV в. она быстро расцветает, сыграв немалую роль в формировании византийской, особенно церковной архитектуры. В 381-387 гг. в предместье Антиохии сооружается первая церковь крестового плана, церковь в Каусье, ставшая одним из образцов дальнейшего церковного строительства.71
      В архитектуре лишь наиболее ярко проявились процессы перестройки, происходившие и в других сферах художественной деятельности. Если из произведений Либания мы узнаем, что беднеющие мелкие и средние рабовладельцы, представители старой родовой знати, куриалы все меньше заказывают художественные изделия, а все больше продают имеющиеся у них, то из произведений Златоуста видно, что многие из этих изделий идут в переплавку (MPG, 48, 617), переделываются мастерами в соответствии со вкусами новых заказчиков - крупных собственников, чиновников, церкви. Углубляющийся кризис рабовладельческого общества, порожденные им перемены в политической жизни, приводившие к падению самостоятельного значения, индивидуальной значимости человека, падению значения его опоры - городского гражданского коллектива все это не могло не находить отражения не только в политической идеологии, литературе, философии, но и в искусстве. Материал Антиохии, хотя и не в столь яркой, как для других областей форме, показывает постепенный отход от черт реализма, характерного для античного искусства. В IV-V вв., как показывают данные раскопок в Антиохии,72 приходит в упадок скульптура, в том числе и "гражданская", все более исчезает обычай ставить статуи и другие скульптурные изображения сограждан, отражавшие как индивидуальное, гражданское значение человека, так и значение городского рабовладельческого коллектива.73 Это в какой-то мере отражало отмирание их самостоятельной политической значимости. Круг изображаемых лиц все более ограничивался изображениями Христа, Богоматери и апостолов, с одной стороны, и с другой - императоров и членов их фамилий персонажей в известной степени внешних по отношению к собственной внутренней жизни города. Как видно из описания событий 387 г., императорская власть и в этом плане утверждала свое безраздельное господство над политической жизнью города: в Антиохии была огромная конная статуя Феодосия, статуи членов его семьи и многочисленные изображения императора, находившиеся в разных частях города. В портретных изображениях императоров, как показывают последние исследования в этой области, со времени установления домината усиливаются тенденции, при сохранении известного портретного сходства, особенно подчеркивать символику императорской власти. Отход от реалистических эллинистических традиций в изображении императоров, как и порожденную реакцией Юлиана известную попытку вновь оживить их, показывает одно из изображений этого императора, созданное в годы его правления.74
      Еще дальше эти тенденции идут в церковном изобразительном искусстве. Так, на серебряных литургических сосудах в IV в. в изображениях Христа и апостолов еще видна тенденция к четкой передаче индивидуальных черт их лиц, рельефному изображению фигур, которые на сосудах V-VI вв. становятся все более плоскостными, приобретают все более схематически-символический характер.75
      В многочисленных мозаиках общественных сооружений (например новый мозаичный пол, созданный при перестройке ипподрома в IV в.), церквей все эти тенденции нашли свое выражение в усилении абстрактных геометрических мотивов.76 В меньшей мере они проявлялись в мозаиках в частных домах, где, несмотря на известное усиление растительных сюжетов и геометрического орнамента, еще долгое время продолжали сохраняться античные мифологические сюжеты, аллегории поэтико-философского содержания.77 Однако и здесь в IV в. и особенно в V- VI вв. усиливается стремление к упрощению композиции и изображения фигур, глохнет тенденция создать иллюзию их рельефности, перспективы, нарастает тяга к плоскостности изображения, все более отчетливо ощущается растущая неподвижность, скованность фигур78 - тенденции, отражавшие в какой-то мере эволюцию реального положения человека в ранневизантийском обществе того времени, бесправного перед лицом императорской власти и чнновно-военной машины империи, с мировоззрением, все более сковываемым догмами церковного мышления.
      ГЛАВА VII
      ЭВОЛЮЦИЯ МУНИЦИПАЛЬНОГО СТРОЯ
      Эволюция городского строя, муниципального самоуправления представляет интерес, прежде всего, как отражение тех изменений, которые происходили в экономической, социальной и политической жизни ранневизантийского города IV в., как определенный конкретный результат этих изменений, закрепленный в его политическом строе. Между тем для буржуазной историографии в этом вопросе особенно характерна тенденция к отрыву эволюции муниципального строя от ее конкретной социально-экономической основы. В основе этой тенденции лежит характерная для буржуазной науки идеализация политического строя Римской империи, идеализация государства, за которой скрывается боязнь показать подлинный классовый характер рабовладельческого государства, его муниципального строя. Идея о надклассовом характере государства, действующего в интересах всего общества, Чрезвычайно характерна для современной буржуазной византинистики. Превращая государство в основную движущую силу развития общества, примиряющую интересы всех классов, буржуазные исследователи, естественно, рассматривают всю эволюцию муниципального строя лишь как результат политики государства, преобразующего его в интересах всего общества. Поэтому в буржуазной литературе нередко встречается утверждение, что именно политика государства погубила муниципальное самоуправление, курии.1 Так, Пети считает, что в упадке курий виноваты отнюдь не изменившиеся социально-экономические условия, а то, что "городской, гражданский дух" был побежден "духом тоталитаризма".2 Другим основанием для отрыва эволюции муниципального строя от его социально-экономической основы является и вопрос о роли церкви в муниципальном самоуправлении IV-VI вв. Идеализация церкви, естественно, приводит к тому, что буржуазные исследователи также стремятся подчеркнуть, что возрастающее значение церкви в политической жизни города, муниципальном самоуправлении опиралось не на ее экономическое могущество, реальную роль в социально-экономической жизни города, а только на ее "geistliche Autoritat".3
      Поэтому важнейшей задачей советской историографии при изучении эволюции муниципального строя является не исследование формальной эволюции муниципальных институтов - работа, которая в значительной мере проделана буржуазными исследователями, а установление связи этой эволюции с изменениями в экономической и социально-политической жизни города.
      Устойчивость античного муниципального самоуправления, "сила курии", о которой говорил Либаний, базировалась прежде всего на социально-экономическом значении муниципальной организации. Как мы показали выше, судя по размерам земельной собственности Антиохии, к началу IV в. она составляла важную основу муниципального бюджета, экономической базы муниципальной организации. Соответственно и хозяйственная деятельность курии по управлению и эксплуатации этих имуществ должна была иметь весьма широкие размеры. С потерей части своих имуществ в III в. и особенно в результате конфискаций в IV в. при Константине - Констанции, сфера экономической деятельности муниципальной организации заметно сузилась. Затем городам была возвращена 1/3 доходов от их прежних имуществ, но только доходы, а не сами имущества, которые остались в управлении res privata. Эти средства поступали, как показал П. Пети, в специальную, а не муниципальную кассу,4 поскольку они предназначались не на собственно муниципальные нужды, а на строительство укреплений городов - мероприятие общегосударственное. Они расходовались лишь по решению правительства и под строгим контролем правителей на строго определенные нужды. И только в том случае, если в этой кассе оставались средства, неспользованные на строительство укреплений, по разрешению властей они могли быть обращены на городские нужды (CT, XV, 1, 18-374 г.). По мере того, как завершалось в течение IV в. строительство городских укреплений, эти средства стали составлять более значительную часть городского бюджета. Следовательно, в течение IV в. все большую долю средств, шедших на городские нужды, составляли уже не собственные средства города, а часть доходов государства со своих имуществ, отпускавшаяся на нужды городов. Так постепенно не только разрывалась непосредственная связь муниципальной организации с земельной собственностью, характерная для античного полиса, но и ведение хозяйственной эксплуатацией этих имуществ уходило из рук муниципальной организации. По существу ее функции сводились лишь к расходованию этих государственных средств по указанию властей на те или иные нужды города.
      В связи с тем, что оставшиеся у города имущества в течение IV в. сконцентрировались в руках небольшой богатой куриальной верхушки principales, бравших на себя выполнение наиболее дорогостоящих литургий, экономическая деятельность муниципальной организации все более приходила в упадок. Principales теперь осуществляли хозяйственную эксплуатацию оставшихся городских земельных имуществ, они же и выполняли литургии. Таким образом, вся заметно сократившаяся по размерам экономическая деятельность муниципальной организации перешла в их руки (Liban., XLVIII, 40). Государство лишь признало сложившееся положение вещей, когда утвердило за ними право распоряжения оставшимися городскими имуществами (СТ, XII, 1, 104). Вероятно, в связи с этим общим сокращением хозяйственной деятельности муниципальной организации, а не только, как полагает П. Пети,5 в связи с возросшим значением в ней principales и стоит упадок института кураторов города, ранее ведавших всей хозяйственно-финансовой жизнью города.6 В течение IV в. их функции все более переходят к principales.
      Сосредоточив в своих руках главные литургии,7 но зато и распоряжение всеми муниципальными средствами, principales направляли их расходование в нужном для себя направлении: на подкуп люмпен-пролетариата, путем организации празднеств и зрелищ, а не на насущие нужды большинства населения города. Так, мы почти, не имеем сведений, после правления Констанция, о строительстве курией или отдельными куриалами на свой счет новых общественных зданий в Антиохии и даже перестройке старых, хотя многие из них, в том числе и само здание курии, пришли в ветхость (Liban., XLVIII, 6). Почти все новое строительство, не говоря уже об активном строительстве разного рода государственных учреждений, в том числе и в общегородских нуждах, осуществлялось в Антиохии IV в. императорской властью на собственные средства (например, Диоклетиан построил в Антиохии 5 общественных бань),8 частными лицами, не обязанными муниципальными повинностями, крупными собственниками, церковью (Liban., XI, 19; ерр. 114. 441, 852, 898), правителями. Хотя в последнем случае, возможно, строительство осуществлялось лишь по указанию правителей, но оно, вероятно, также проводилось не на средства куриалов, а за счет тех сумм, которые шли из res privata на муниципальные нужды (СТ, XV, 18, 374 г.).9
      По существу уже к концу IV - началу V вв. императорское, частное и церковное строительство общегородских учреждений почти целиком сменяет муниципальное, куриальное.10 В то же время, в 390 г. было разрешено наиболее крупным городам взимать специальный побор с населения, чтобы финансировать строительство (СТ, XV, 1, 26). Таким образом, ранее одна из важнейших сфер деятельности муниципальной организации - городское строительство все более сокращались. Функции муниципальной организации в этой области все больше сужались, постепенно сводясь лишь к элементарному контролю за поддержанием текущего городского благоустройства. Поскольку же все связанные с благоустройством работы ложились на торгово-ремесленные корпорации города, функции куриалов все более сводились к чисто организаторской деятельности.
      Такие же изменения происходят и в другой сфере деятельности муниципальной организации - в области воспитания и образования. В IV в. исчезает целый ряд связанных с этим муниципальных институтов. Окончательно исчезает гимназий, обучение эфебов, приходит в упадок школа атлетов, организация и руководство которыми составляли одну из важных функций муниципального самоуправления, а их содержание - одну из видных статей расхода муниципального бюджета.