Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Раннее христианство и переселение душ

ModernLib.Net / Религия / Кураев Андрей / Раннее христианство и переселение душ - Чтение (стр. 10)
Автор: Кураев Андрей
Жанр: Религия

 

 


      Сам Ориген среди источников, из которых происходит теория метемпсихоза, перечисляет: Платона (Против Цельса I, 13; IV, 17; VII, 32), Пифагора (Против Цельса V, 49; VIII, 30) и гностика Василида (Толкования на Послание к Римлянам, 5, 1; PG XIV 1015а). Так, упоминая учение о переселениях душ, Ориген прямо указывает источник этого предположения: «в этом случае я говорю, следуя Пифагору, Платону и Эмпедоклу» (Против Цельса. I, 32 [ ]). Психогония (учение о происхождении душ) заимствована Оригеном у Платона (ср. Федр. 246а: космос вращается вокруг себя и по его периферии следуют блаженные огненные существа, боги и герои, питающиеся центральным светом. Однако они не выдерживают этого шествия и падают вниз).
      Другой источник, также названный Оригеном, из которого им взята идея предсуществования душ, равно как и идея множественности миров — это иудейская апокалиптика (Толк. на Ин. 2, 31) [ ]. В самом деле, литература Мидрашей прямо гласит: «прежде чем создать наш мир, Бог создавал другие миры и их разрушал» [ ].
      Предельно ясно о системе Оригена сказал св. Мефодий Олимпийский: Ориген — «кентавр» (Фотий. Библиотека, 118 и св. Мефодий Патарский. О сотворенном, 2 [ ]). В его системе сопрягаются как верования, присущие библейской традиции, так и учения, традиционные для греческой философии [ ]. И поэтому не все то, что встречается на оригеновых страницах, следует воспринимать как перешедшее на них из мира апостольских преданий. Впрочем, св. Мефодий, хоть и был учеником Оригеновой школы, но критически относился к некоторым сторонам наследия Оригена.
      Но вот голос уже не «церковника», а язычника. Неоплатоник Порфирий так пишет об Оригене: «Ориген был учеником Аммония; Аммоний ввел его в науку и многое ему дал, но в выборе жизненного пути Ориген свернул на дорогу, противоположную дороге учителя, прошел совсем по иному пути. Аммоний был христианином и воспитан был родителями христианами, но, войдя разум и познакомившись с философией, он перешел к образу жизни, согласному с законами. Ориген — эллин, воспитанный на эллинской науке, споткнулся об это варварское безрассудство, разменял на мелочи и себя и свои способности к науке. Жил он по христиански, нарушая законы. О мире материальном и о Боге думал как эллин, но эллинскую философию внес в басни, ей чуждые. Он жил с Платоном, читал писателей, известных в пифагорейских кругах» (Евсевий. Церковная история VI, 19) [ ].
      Еще один оппонент Оригена — на этот раз не из мира церковного и не из мира языческого, но из круга ересей — монархианин Маркел Анкирский пишет об Оригене то же самое: «Если нужно сказать истину об Оригене, тогда необходмио сказать следующее: он решил приступить к Божиим Словесам, прежде чем он точно уразумел Писание, но только завершив философское обучение, и из-за обширного и ревностного внешнего образования начал писать хуже, чем это было нужно, пошел вслед за философскими учениями и из-за этого нечто написал не хорошо. Это видно из того, что памятуя еще о Платоновых учениях и его понимании различия между началами, он написал книгу «О началах». И это наилучшее доказательство,что не из какого другого места он взял начала своих учений и название своей книги, но из платонова учения, из «Горгия»« (Евсевий. Против Маркела, 1, 4).
      Не видит христиаинских истоков в оспариваемой доктрине Оригена и св. Епифаний Кипрский: «Эти в тебе семена первоначально брошены баснословным языческим учением эллинов, и после разрослись в тебе помыслом неверия в воскресение, когда эллины привели тебя к этому и научили» (св. Епифаний Кипрский. Панарий. 64, 65).
      Блаженный Иероним менял свое отношение к Оригену от восторга до полного отторжения. Но во все периоды своей жизни он отдавал себе отчет в том,что в оригеновой системе многое заимствовано из нецерковной традиции: «Пифагор у греков открыл первый, что «души бессмертны и из одних тел переходят в другие». Он говорил, что был Эвфорбом, Каллидом, Гермотимом, Пирром, наконец, Пифагором… В перенесении всего этого под измененным названием в свои книги «О началах» и обвиняют Оригена» (Иероним. Апология против Руфина. 3, 39-40). «Говоря это, не следует ли он очевиднейшим образом заблуждениям язычников, и не вносит ли в христианскую простоту бредни философов?» (Письмо 100. К Авиту) [ ]. Пересказывая оригенову книгу «О началах», Иероним пишет: «чтобы не быть обвиненным в учении Пифагора, который доказывает, — после столь гнусного учения, которым ранил душу читателя, он говорит: это, по нашему мнению, не догматы, а только изыскания и догадки, и изыскано нами с тою целью, чтобы кому-нибудь не показалось, что все это совершенно не затронуто нами» (там же) [ ]. Странно, впрочем, что в полемическом пылу Иероним тут же и приписывает самому Оригену защиту того самого мнения, от которого по его же собственной цитации Ориген на самом деле дистанциировался: «Говоря это, он очевидно защищает переселение душ Пифагора и Платона» (там же) [ ]. Но для нас важно, что и друзья, и оппоненты Оригена (как церковные, так и нецерковные) видели в его реинкарнационных гипотезах влияние греческой философии, а не обнаружение апостольского предания.
      И сам Ориген никогда не говорит, что идею реинкарнации можно почерпнуть в церковном предании и учении. Что же касается церковного предания — о нем Ориген писал так: «Мы должны хранить церковное учение, преданное от апостолов чрез порядок преемства» (О началах. I, 1, 3-4). Слова Оригена о «порядке апостольского преемства» — не просто повторение общего места церковного богословия. Линия преемства действительно весьма четко прослеживается от апостолов до Оригена. Как известно, Ориген был преемником Климента Александрийского по церковной школе. О последнем же св. патриарх Фотий, один из образованнейших византийцев, сообщает, будто «говорят, что Климент был учеником Пантена и что Пантен был учеником тех, кто видел апостолов и даже, что он сам видел некоторых апостолов лично» (Фотий. Библиотека, 118). Сам Климент среди наставников Пантена называет Петра, Иакова, Иоанна и Павла (Строматы. I, 11, 3). Климент был противником идеи реинкарнации. Один из его текстов, противопоставляющих христианство пифагорейству, Ориген воспроизводит в своих трудах [ ].
      Кроме того, в 212 г., во время своего пребывания в Риме Ориген слушал проповедь св. Ипполита Римского (Иероним. О знаменитых мужах, 61; Евсевий. Церковная история VI, 14, 10-11), который, как мы помним, был явным противником идей метемпсихоза. Ориген точно знает, что церковное предание отвергает идею душепереселения: «Цельс, нередко обнаруживающий склонность мыслить по-платоновски, старается показать, что все души одинаковы, и что, следовательно, души людей ничем не отличаются от душ муравьев и пчел; он в данном случае говорит как человек, по мнению которого душа из небесной тверди спускается не в одно человеческое тело, но и во все прочие тела. Такому взгляду христиане не придают никакого вероятия; ведь они знают, что душа человеческая создана по образу Божию, а потому понимают, что существо, созданное по образу Божию, не в состоянии утратить свои характерные свойства и принять другие, присущие неразумным животным» (Против Цельса IV, 83). О том, что вера в переселение душ противоречит церковному преданию, Ориген говорит и в Толкованиях на Евангелие от Матфея (PG XIII, 469; 1088 и XVII, 612).
      Итак, по тем вопросам христианского понимания мира, Бога и человека, которые были ясно проповеданы апостолами, у Оригена была возможность учиться у прямых наследников апостолов, которые, по слову Климента, «хранили святое учение, в точности переданное им». У Оригена просто не было необходимости обращаться к новоявленным гностическим лидерам для уяснения Евангелия.
      При этом Ориген весьма резко отличал христианское учение от оккультных откровений. Поясняя слова апостола о том, что христианам открыта «премудрость не князей века сего, которую никто из князей века сего не уразумел» (1 Кор. 2, 6-8), Ориген говорит: «Я считаю необходимым сказать, что такое мудрость мира сего и что такое премудрость князей мира сего». К первому относятся риторика, грамматика, геометрия, музыка, медицина. «Под премудростию же князей мира сего мы разумеем, например, египетскую так называемую тайную и сокровенную философию, астрологию халдеев и индийцев, обещающих высшее знание, а также многоразличные и разнообразные мнения греков о Божестве. Когда эти духовные силы увидели Господа и Спасителя, обещающего и проповедующего, что Он пришел в этот мир разрушить все догматы, ложно носившие имя знания («гнозиса» — А.К.), то, не зная, кто скрывался в Нем, они тотчас начали строить ему козни: «предсташа царие земстии и князи собрашася вкупе на Господа и на Христа Его» (Пс. 2, 2). Понимая эти замыслы их против Сына Божия, апостол говорит: премудрость глаголем не князей века сего» (О началах. III, 3, 1-2).
      Ориген знает церковное предание, неоднократно приводит церковный символ веры. И настаивает на том, что его необходимо признавать. О своих же построениях он неизменно говорит как о догадках, которые приемлемы лишь в той мере, в какой они помогают принятию и раскрытию апостольской и церковной веры. Ориген начинает книгу «О началах» с изложения этой веры (I, Введение, 2-10). И кончает тем, что адресует читателя к ней: «о том же, что мы сказали, или о прочем, что из того следует, должно мыслить согласно с тем образцом, какой мы изложили выше» (О началах IV, 37). Очевидно, что сам Ориген отличал апостольское Предание от своих довольно произвольных толкований его и не выдавал свои догадки за общецерковное убеждение: «впрочем, сам читатель пусть тщательно обсудит и исследует то, что сказали мы относительно обращения ума в душу и прочее, что, по-видимому, относится к этому вопросу; а мы, со своей стороны, высказали это не в качестве догматов, но в виде рассуждения и изысканий» (О началах II, 8, 4). «Мы скорее предложили читателю мысли для обсуждения, нежели дали положительное и определенное учение» (О началах II, 8, 5). «Мы говорим об этих предметах с большим страхом и осторожностью, и более исследуем и рассуждаем, чем утверждаем что-нибудь наверное и определенно. Выше мы указали уже, о чем нужно давать ясные определения (dogmate manifesto), это, думаю, мы и выполнили, говоря о Троице. Теперь же, по мере возможности, мы будем упражняться скорее в рассуждении, чем в определении» (О началах I, 6, 1). Мы видели также, что и Руфин, и Евсевий, и Иероним, по разному оценивая Оригена, согласны в том, что Ориген никогда не настаивал на идее метемпсихоза.
      Но почему же Ориген, знающий церковное предание, все же позволял себе отступать от него? Только ли потому, что он был слишком очарован греческой философией? Нет, мы видели, что перед нами человек не такого склада. И мы видели, что это человек, выше всего ставящий возможность проповеди Евангелия. Не из церковного предания, но из языческой философии Ориген неосторожно пронес в свою апологию христианства нехристианскую идею реинкарнации. Высказывая ее, он не выдал «эзотерическую тайну» христианства. Напротив, публично, экзотерически вывесив ее на вратах церковной школы, он хотел привлечь язычников знакомой им философской идеей. Вина Оригена лишь в том, что он слишком поспешно переодел в христианские одежды привычные для его слушателей сюжеты платонической мысли, как раз не выразив тем самым церковного Предания, а исказив его.
      Ориген пытается Платона совместить с христианством, но разве это довод в пользу того, что в самом дооригеновском христианстве были идеи метампсихоза? И если очевидно, что система Оригена складывается из двух источников — христианского и языческо-философского, — на каком же основании надо утверждать, что именно языческую идею переселения душ Ориген заимствовал из христианства? И если сам Ориген говорит о том, что доктрина реинкарнации заимствована из языческого источника — на каком же основании можно утверждать, что Ориген заимствовал ее из христианского предания?
      Впрочем, как показало исследование Г. Дориваля, «идея перехода душ в тела животных уже не была ценима в эпоху Оригена, вина которого лишь в том, что он слишком красиво представил тезис душепереселения, которую его противники поторопились запомнить, не заметив осуждение этой доктрины нашим автором» [ ]. Книга Оригена «О началах» адресована именно светским интеллектуалам. В этих кругах идея душепереселения хорошо известна, освящена атворитетом уважаемых имен и представляет хорошо знакомый предмет для интеллектуальных игр. Зато идею воскресения во плоти люди, воспитанные в традициях греческой философии, слушать не хотели. Уже ап. Павлу пришлось столкнуться с этой реакцией в афинском ареопаге (Деян. 17, 32). Мы видим, что Ориген заигрывает с идеей метемпсихоза в книге «О началах», адресованной светским людям, и яростно опровергает ее, когда пишет для христиан (толкования на Писание) и когда речь доходит до прямой и открытой конфронтации с язычеством («Против Цельса»). И Евсевий, и Иероним говорят, что Ориген затрагивает тему реинкарнации в миссионерских целях: чтобы язычникам не показалось, что христиане не способны к рассмотрению тех вопросов, что более всего волновали интеллектуальные круги тогдашней Александрии.
      Во многих местах его более поздних книг видно, что он не придерживается тех тезисов, которые прежде изложил в «О началах». Например, в Толкованиях на Послание к Римлянам (5, 9) Ориген говорит, что в крещении даруется прощение первородного греха. Но он не говорит, что в крещении оставляются грехи «прежних жизней». В этой же книге (9, 41; PG XIV, 1244 cd) Ориген утверждает, что тот, «кто достиг рая, тот не может быть низвергнутым в геенну». И это уже прямое отрицание того места «О началах» (II, 1, 3), где утверждалось, будто деградация будет и в грядущем мире. Помимо тех ясных отвержений идеи реинкарнации, которые были уже ранее приведены из книги «Против Цельса», в ней есть еще одно место, показывающее, насколько глубокий пересмотр произвел Ориген своим ранним взглядам: «Что же касается нас, то мы знаем, что все разумные души единой природы, и мы учим, что ни одна из них не была злой, когда она вышла из рук Творца всех вещей, но что многие души через воспитание, через примеры, через дурные речи сделались дурными» (Против Цельса. III, 69). Как видим, космогоническое объяснение разницы между людьми здесь сменяется вполне земным, социальным.
      Вновь напомню суждение об Оригене архиеп. Филарета: «книга Оригена ««О началах» — опыт молодых лет… Что труд незрелых лет оказался с ошибками и с ошибками даже значительными — это не удивительно. Но чтобы судить об Оригене, надобно видеть и рассмотреть самого Оригена, то есть не только изложить его мнения, но и понимать, в каком виде он предлагал их» [ ].
      Мы видели, что Оригену было известно, что церковная традиция не признает идеи реинкарнции. (Кстати, это хорошо известно и теософам. То, что в церковном учении третьего века не было никаких кармических идей, признает ненароком сама Е. Блаватская. Она пишет, что Климент Александрийский (учитель Оригена) обратился в христианство, «зная, что догма его новой религии» потребует от него «отступничества от нео-платоников» [ ]). Мы видели, что Ориген настолько боялся допустить смешение христианства с язычеством, что призывал людей к мученической смерти, и сам готов был ее принять. Мы видели, что Ориген предлагал свои миссионерские построения в качестве частных гипотез. Мы видели, что Ориген ясно указывал, что материал для этих гипотез он черпает во внехристианской среде.
      Поскольку же и Платон и Мидраши, откуда Ориген взял свои основные космонические и психогонические представления, являются источниками отнюдь не христианскими, постольку естественно, что, сверяя учение Оригена о предсуществовании душ и о множественности миров с апостольским преданием, церковные богословы век за веком вступали в полемику с Оригеном.
      Но именно потому, что Ориген резко противостоял оккультистам и гностикам, а свои идеи, ставящие его самого на границу «лжеименного гнозиса», высказывал как свои частные предположения, но не как веру апостолов и всей Церкви, при жизни Ориген никогда официально не обвинялся в ереси.
      г) история оригеновых книг
      Ориген использовал авторитетные имена и авторитетные идеи для того, чтобы сделать христианство более приемлемым для язычников. Но постепенно сам Ориген стал слишком заметной и авторитетной фигурой. И его авторитетом начали поддерживать свои умозрения разные течения религиозной мысли. Поскольку же «кентавр» по имени Ориген действительно выходил в междуполье, в пространство между христианством и язычеством, то свой интерес в его книгах искали и те, и другие. Поскольку же в те времена литераторы еще не знали понятия «авторские права», то каждая из партий считала себя вправе редактировать книги авторитетного автора в свою пользу.
      То, что церковные переводчики книг Оригена (с греческого на латынь) меняли тексты Оригена, общеизвестно (и не скрывалось самими переводчикаами). Так, Руфин, ученик Оригена и переводчик его трудов на латынь, совершавший свой труд в разгар споров об оригеновом наследии в начале V столетия, так писал о своих переводческих принципах: «считаю необходимым предупредить, что как мы сделали в предыдущих книгах, так наблюдали в этих, не переводить того, что оказывалось противоречащим другим его мнениям и нашей вере, такие места, как вставленные другими испорченные, я пропускал» (Предисловие Руфина к Третьей книге «О началах»). То же говорил о своих переводах Иероним: «я перевел его хорошее, а дурное или обрезал, или исправил, или опустил… латиняне, благодаря мне, имеют его доброе и не знают дурного» (Письмо 57. К Вигилянцию) [ ].
      Однако, неавторская правка книг Оригена началась еще при его жизни. С одной стороны, как верно позднее заметит Иероним, «так как большие книги, трактующие о предметах таинственных, с трудом могут выдержать сокращения знаками, особенно когда такие книги диктуются урывками и поспешно, то и в этих книгах все перемешано, так что во многих нет ни порядка, ни смысла» (Письмо 100. К Авиту [ ]). Ориген действительно не писал, а диктовал свои книги. Нельзя забывать, что то, что мы называем книгами Оригена — это всего лишь конспекты его лекций. Однако, помимо непреднамеренной, была и идеологическая правка его книг. Все люди, имевшие отношение к этим текстам, свидетельствуют, что они полны искажений и вставок. О них говорит и сам Ориген.
      Так, в Письме к александрийским братьям Ориген писал: «Если кто верит мне, который говорит пред лицом Самого Бога, тот пусть верит и в том, что говорю я о вымыслах и вставках, внесенных в письмо мое; а кто не верит, но хочет говорить о мне худо, тот будет лжесвидетелем пред Богом» [ ]. Руфин подтверждает наличие этого письма: «Что сам он, еще живя во плоти, потерпел как от порчи своих книг и бесед, так и от подлога изданий, это ясно видно из его собственного письма, которое он пишет к некоторым из своих друзей в Александрию» (цит: Иероним. Апология против Руфина. 2, 19). В том варианте, в котором это письмо знакомо Иерониму, есть высказывание Оригена о его критиках: «они говорят, что отец злобы и погибели тех, которые будут извергнуты из царства Божия, может спастись, чего даже умалишенный не может сказать» (там же). Иероним во время своего пребывания в Кесарии знакомился с библиотекой и архивом Оригена и лично видел подборку оригеновых писем.
      О том же Ориген писал около 241 г. в письме римскому папе Фабиану. Наличие в его книгах суждений, с которыми сам Ориген не согласен, здесь он объясняет тем, что его меценат Амвросий обнародовал часть его черновиков, которые сам Ориген еще не доработал и не предназначал для опубликования [ ]. Об этом письме Оригена Фабиану упоминает и Евсевий («Писал Ориген письма и Фабиану, епископу римскому и многим другим епископам о своей православности» — Церковная история VI, 36, 4).
      Проблема искажения оригеновой проповеди была настолько серьезна, что не только в частных письмах, но и в публичных проповедях Оригену пришлось предупреждать о ней: «И любовь опасна, если преступает предел. Тот, кто любит, должен рассматривать природные расположения любимого. Если преступит он меру любви, и любимый, и любящий будут в грехе… Это и мне довелось испытать в церкви. Многие, потому что любят меня более, чем заслуживаю, и на словах, и на деле превозносят слова и учение мое, чего, однако, не одобряет моя совесть. А другие поносят мои трактаты и обвиняют меня в таких мыслях, о которых и не знаю. Но и те, которые слишком любят, и те, которые ненавидят, не на пути правды; одни ошибаются по любви, другие — по ненависти» (Беседа 25 на Евангелие от Луки) [ ].
      При рассмотрении текстов Оригена все же нельзя не придавать значения тому, что мнение о порче его книг еретиками встречается во многих источниках. Египетские монахи-оригенисты говорили своему гонителю еп. Феофилу: «Не принимая на себя ложного в книгах Оригена, говорили, что это внесено еретиками и потому за то, что по справедливости достойно нарекания, не следует осуждать прочего; вера читающего легко различит то и другое» (Сульпиций Север. Диалог, 1, 1 [ ]). «Вот папа Феофил обличает Оригена в ереси; они и не защищают обличаемого места, но выдумывают, будто оно изменено еретиками и говорят, что подобным образом искажены книги многих» (Иероним. Письмо 81. К Паммахию и Маркелле) [ ]. «Книги О началах оказались исправлены рукой скорпиона» (Иероним. Письмо 103. К Принципие) [ ]. Кроме того, Руфин обращает внимание на диалогичность книг Оригена: в них чередуется изложение мнений церковных и языческих (или еретических). Обвинители же Оригена, не поняв, где он излагает собственную мысль, а где пересказывает чужую, приписывали Оригену мнения, которых он не разделял (PG XVII, 607c-608d).
      Заметим, что если современные оккультисты полагают, что христиане испортили тексты Оригена, убрав оттуда реинкарнационные рассуждения, то по мнению древних защитников Оригена, отголоски язычества внесены в тексты Оригена позднейшими еретиками.
      Итак, тексты Оригена проходили тройную правку: со стороны тех православных, которые любили его и хотели защитить от критики; со стороны еретиков, которые хотели сделать Оригена своим единомышленником, и со стороны откровенных недругов Оригена, которые вставляли в его тексты суждения, противопоставлявшие его Церкви. Друзья Оригена утверждали, что в проповеди Оригена не было нецерковных идей, его враги утверждали, что были. Так, Иероним в пору своей ссоры с Руфином и озлобления на Оригена, пишет: «Ты исправил то, что, как думал ты, привнесено еретиками. Я изложил то, что, как гласит вся Греция, написал он сам» ((Иероним. Апология против Руфина. 1, 11).
      Вопрос к теософам: кому они склонны больше верить? Тому, что говорили об Оригене его друзья и ученики, или же тому, что о нем и его книгах говорили его недруги? Не сомневаюсь, что теософы скажут, что верить надо именно друзьям Оригена. И тут же обнаружится, что на самом-то деле они сами верят именно недругам.
      В дошедшем до нас руфиновском тексте «О началах» идеи реинкарнации нет. Однако, блаж. Иероним — христианский автор V столетия, прошедший путь от всецелого восхищения Оригеном до резкого дистанцирования от него — так пересказывает предположение Оригена: «В конце первой книги он очень пространно рассуждает о том, что ангел или душа или демон, — которые, по его мнению, имеют одну природу, но различную волю, — за великое нерадение и неразумие, могут сделаться скотами и вместо перенесения мук пламени огненного, могут скорее пожелать сделаться неразумными животными, жить в водах и морях и принять тело того или другого скота, следовательно, мы должны опасаться тел не только четвероногих, но и рыб» (Письмо 100. К Авиту) [ ]. Император Юстиниан в Послании к патриарху Мине приводит такой текст Оригена: «Вследствие своего неразумия душа избирает даже, так сказать, водяную жизнь, и может быть, за слишком большое ниспадение во зло облекается в водяное тело какого-нибудь неразумного животного» [ ].
      Во-первых, стоит отметить, что это — пересказы оригенова учения, а не его собственные тексты. Текст «О началах», переведенный на латынь учеником Оригена Руфином, содержит прямое отрицание именно этих доктрин: «Думаем, ни в коем случае нельзя принять того, что утверждают некоторые в своей излишней пытливости, будто души доходят до такого упадка, что, забывши о своей разумной природе и достоинстве, низвергаются даже в состояние неразумных животных или зверей, или скотов… Мы же эти мнения, противные нашей вере, отвергаем и отметаем» (О началах. I, 8, 4).
      Во-вторых, уверения в том, что Ориген был сторонником метемпсихоза, всегда исходят от его противников и никогда не подтверждаются его последователями. Памфил в 9 книге «Апологии Оригена», написанной в начале IV столетия, это место «О началах» передает близко к руфиновой версии: «что касается нас, то это — не догматы; сказано же ради рассуждения, и нами отвергается: сказано это только затем, чтобы кому-нибудь не показалось, что возбужденный вопрос не подвергнут обсуждению» [ ].
      В-третьих, пересказы «О началах», содержащие упоминания о реинкарнациях, отстоят первый на два столетия, а второй — на три от времени Оригена.
      Итак, друзья Оригена читают в книге «О началах» отрицание идеи реинкарнации», и лишь его недруги приводят тексты, способные порадовать теософов.
      Кто из них исказил учение Оригена по этому вопросу?
      Для разрешения этого вопроса следует обратиться к источнику, который не назовешь вполне беспристрастным, но именно его пристрастность поможет нам установить истину. Это — свидетельства об Оригене тех, кто его судил, кто не прощал, кто каждое лыко ставил в строку обвинения. Присмотримся к пятивековому процессу под названием «Церковь против Оригена», и посмотрим, в чем же именно его обвиняли. И была ли в перечне прегрешений Оригена идея переселения душ?
      д) в чем обвиняли Оригена?
      При знакомстве с Оригеном надо учитывать все голоса: и голоса друзей, голоса врагов.
      В начале IV в. появляется «Апология Оригена» Памфила Мученика († 309 г.) Из того, что Памфилу и его соавтору Евсевию (по смерти своего друга взяшего себе его имя) приходится писать «Апологию Оригена», следует, что на рубеже третьего-четвертого столетий наследие Оригена уже было оспариваемо весьма широко. Однако — кем? Исходило ли настороженное отношение к Оригену от «корыстолюбивых невежд» (так обычно Е. Рерих именует несогласных с оккультизмом христианских священников)? Для ответа на этот вопрос обратим внимание на то, кому адресована эта Апология. Начальству? Инквизиторам? Цензорам? Гонителям? Нет — заключенным. «Апология» адресована исповедникам — людям, пострадавшим за свою веру. Среди христиан, которые находились в заключении на рудниках, были те, которые не соглашались с Оригеном. Авторитет исповедников в доконстантинову эпоху был весьма высок, зачастую он был выше авторитета епископов. И Памфилу надо оправдываться в их глазах за свою увлеченность книгами Оригена. «Апология» является ответом на письмо исповедников, находившихся в заключении в Фаено [ ]. Памфил, впрочем, и сам в это время находится под арестом. (Фотий. Библиотека, 118).
      Впрочем, опасливое отношение к книгам Оригена разделял и кесарийский епископ. Согласно Памфилу, он полагал, что чтение сочинения Оригена является более опасным занятием, чем чтение собственно языческих авторов [ ]. В результате оригенисту приходится увещевать своих читателей не обращать внимания «ни на число, ни на авторитет клеветников» [ ].
      Судя по тому, что целая книга «Апологии» посвящена доказательству того, что Ориген не учил реинкарнации, очевидно, что кто-то их критиков Адаманта вычитывал у него это воззрение. Но мученик Памфил и Евсевий Кесарийский сами не приемлют идею переселения душ и настаивают, что и Оригену она была чужда. Вся 10 книга «Апологии» состоит из выписок из Оригена, говорящих против переселения душ (PG XVII, 608-616). Апологеты Оригена убеждены, что идея метемпсихоза была чужда Оригену (выше уже приводилось утверждение Памфила, согласно которому Ориген заверял, что догмат реинкарнации «нами отвергается»).
      Для понимания значения этого памятника важно отметить, что за ним стоят два автора: Памфил и Евсевий, причем Евсевий дополняет «Апологию» уже после кончины Памфила [ ]. Дело в том, что в Кесарии хранился личный архив Оригена. Он хранился в епископии, и, поскольку у Памфила — сторонника Оригена — вряд ли были доверительные отношения с современным ему епископом Кесарии — антиоригенистом, то, вероятнее всего, оригенов архив не был доступен для Памфила. Но вскоре Евсевий стал епископом Кесарии. И у него была исключительную возможность ознакомиться с литературным наследием Оригена, «так как к нему, по преемству, перешла вся обширная личная библиотека Оригена, проживавшего во вторую половину жизни именно здесь, в Кесарии, у своего покровителя и друга — местного епископа Феоктиста, где несколькими годами позже Оригена действовал его горячий почитатель и коллекционер его сочинений пресвитер Памфил, главный организатор знаменитой кесарийской библиотеки. Да кроме того, Евсевий располагал и чуть ли не всей обширной перепиской Оригена, а также личными воспоминаниями и рассказами еще остававшихся в живых к этому времени непосредственных александрйиских и кесарийских учеников Оригена [ ]. Наконец, Евсевий широко пользовался также и элейской (Иерусалимской; имя Элия носил Иерусалим после своего разрушения римлянами — А. К.) библиотекой еп. Александра — самого главного друга, товарища и покровителя Оригена». Именно поэтому убеждение Евсевия в том, что Ориген отвергался идеи реинкарнации имеет особую достоверность. При этом идея предсуществования душ и даже апокатастасиса Памфилом и Евсевием приемлется и защищается [ ].
      Мы видели, что отвергалась идея переселения души и другим защитником и учеником Оригена — Руфином [ ]. Отсутствует идея переселения душ и у таких христианских (неканонизированных) авторов, как Евагрий Понтийский († ок. 400) и Гай Марий Викторин (сведения отсутствуют после 362 г.). С Оригеном и с гностиками их роднит идея предсуществования душ. Но у них хватает духовного, богословского и философского такта, чтобы не перенимать у Платона (или у Оригена) идею реинкарнации. И Дидим Слепец († 395) разделяет предположение Оригена о предсуществовании душ. Но предсуществование душ не есть «переселение душ», и последняя идея Дидимом отрицается: «Не следует обращать внимание на мифотворчество о переселении души» (Толкование на Пс. 34, 17. // PG XXXIX, 1332).

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15