Дары и анафемы

По мере секуляризации западной мысли и жизни в эпоху Возрождения все менее привлекательным становится Мир Горний. Но искания и энергии, пробуждённые ещё прежде, не исчезают, а оборачиваются на поиски в мире дольнем. Не случайно эпоха кризиса, эпоха Ренессанса (т.е. возрождения язычества) завершается «великими географическими открытиями». Начинается эпоха империализма. Идеологическая история XVIII-XIX веков, веков индустриализации, проходит под знамёнами отнюдь не христианства, а «просвещения» (синоним масонского «иллюминатства») и атеизма.

Христианство не учило безбрежно расширять свои потребности, не призывало эксплуатировать земли и народы. Именно общество, решительно объявившее о своём «светском» характере и стало обществом, столкнувшимся с экологическим кризисом. В православных монастырях, даже активно ведущих свою экономку, «экологический кризис» почему-то не прописался.

Разве христианство породило учебники «научного коммунизма»? Христианство учило сдерживать свои потребности, владеть собой и уметь уступать, уметь поститься, уметь ограничиваться малым. Но иначе смотрели на мир наши оппоненты и гонители: “Коммунизм несовместим с аскетизмом. Коммунизм утверждает на земле высшую справедливость, основывая её на прочном и непрерывном экономическом процветании»[393]. Не Августин и не Серафим Саровский утверждали, будто «История промышленности является раскрытой книгой человеческих сущностных сил»; «Промышленность как экзотерическое раскрытие человеческих сущностных сил»[394]. Не Иоанн Кронштадтский, а Ленин усмотрел в «законе возрастания потребностей» движущую силу мировой истории, а в развитии производства «высший критерий общественного прогресса»[395]… А впервые лозунг о покорении природы выдвинул немецкий философ Фихте. Откройте любой учебник истории философии и посмотрите — есть ли основания считать Фихте христианином…

Удивительна «зелёная логика»: сначала «вольнодумцы» несколько столетий положили на то, чтобы ограничить влияние христианства, а затем возникший в результате их собственной деятельности кризис объявляют порождением именно христианской цивилизации!

Слышу, слышу я настойчивый голос из зала: «Да ещё Макс Вебер доказал!…». Да, многие слышали о знаменитой книге Вебера «Протестантская этика и дух капитализма», но немногие её действительно читали. Я же обращу внимание на три тезиса этой книги.

Первый: капитализм при своём рождении и распространении, согласно Веберу, постоянно наталкивался на сопротивление людей традиционного склада мышления. «Предприниматель, повышая расценки, пытается заинтересовать рабочих в увеличении производительности их труда. Однако, тут возникают неожиданные трудности. В ряде случаев повышение расценок влечёт за собой не рост, а снижение производительности труда, так как рабочие реагируют на повышение заработной платы уменьшением, а не увеличением дневной выработки… Увеличение заработка привлекало его меньше, чем облегчение работы: он не спрашивал: сколько я смогу заработать за день, увеличив до максимума производительность моего труда; вопрос ставился по иному: сколько мне надо работать для того, чтобы заработать те же 2,5 марки, которые я получал до сих пор и которые удовлетворяли мои традиционные потребности. Приведённый пример может служить иллюстрацией того строя мышления, который мы именуем „традиционализмом“: человек „по своей природе“ не склонен зарабатывать деньги, все больше и больше денег, он хочет просто жить, жить так, как он привык, и зарабатывать столько, сколько необходимо для такой жизни. Повсюду, где современный капитализм пытался повысить „производительность“ труда путём увеличения его интенсивности, он наталкивался на лейтмотив докапиталистического отношения к труду», и в итоге предприниматели порой предпочитали понуждать рабочих к более интенсивной работе путём снижения расценок…[396]

Где распространялся капитализм в интересующую Вебера эпоху? — в христианских странах. Какая, значит, традиция воспитывала людей так, что они оказывают глухое сопротивление капитализации? Так породило христианство капитализм или скорее сопротивлялось ему?

Второе обстоятельство: при анализе тех христианских проповедей, которые призывали к достижению максимального финансового и карьерного успеха Вебер обратился к весьма специфической группе проповедников. Речь у него идёт о кальвинистах и, отчасти, лютеранах. Своеобразие этих групп состояло в том, что они были фаталистами. У человека нет свободы. У человека нет возможности выбрать свой жизненный путь и его вечный итог. Бог ещё до создания мира решил, кого Он спасёт, а кого отправит в погибель… Поскольку же человек, с одной стороны, ничего не может сделать для своего спасения, а, с другой, не может жить, пребывая в неизвестности о самом главном, он, естественно, ищет способы удостовериться в своей принадлежности к избранным. И тут богословы говорят ему: если Бог тебя спас, значит Он тебя любит, а если Он тебя любит, то Он должен проявить Своё благорасположение к тебе ещё в этой жизни, и это благорасположение будет заметно и для тебя, и для других; оно будет проявляться в твоём житейском преуспеянии. Соответственно, потребность в жизненном успехе и стяжании богатства обрела религиозную мотивацию, а наличие такой религиозной мотивации способствовало распространению «капиталистического духа»…

Нетрудно заметить, что эта логика, хотя и была озвучена христианскими проповедниками, глубочайшим образом противоречит тому, что возвещало традиционное христианство. В православии всегда считалось, что Бог скорее с бедными, чем с богатыми. Христос — там, где боль, а не там, где шумный успех. «У Христа — у креста», — гласит русская поговорка. И ей вторит цветаевская строчка: «Значит — Бог в мои двери — раз дом сгорел…». И если на «теологии процветания» действительно лежит часть вины за дух стяжательства, охвативший западный мир, то не стоит вину за это извращение христианства перекладывать на само христианство. По крайней мере Православие не принимало участия в этом процессе.

И третье замечание по поводу книги Вебера. Автор сам отмечает, что описанный им материал весьма локален: он ограничен и в социальном пространстве, и во времени: «Люди, преисполненные „капиталистического духа“, теперь (книга написана в 1905 году — А.К.) если не враждебны, то совершенно безразличны по отношению к церкви»[397].

Итак, фактом является то, что одна их христианских сект однажды поддержала дух накопительства. При этом этот дух встретил сопротивление традиционно-христианского общества в начале своей истории и сам стал откровенно враждебен или равнодушен к христианству в пору своей зрелости… В этих условиях обвинять христианство в том, что оно породило капитализм и вытекающий из него экологический кризис, все равно, что обвинять Русскую Церковь в том, что она устроила революцию 1905 года на том основании, что в рядах эсеров был поп Гапон…

В заключение вернёмся к тем библейским, на этот раз уже новозаветным текстам, которые так нервируют «зелёных». Забыв и о повелении Христа помогать животным, попавшим в беду (Мф. 12,11) и о том, что животные прежде людей поклонились Родившемуся Спасителю, и о том, что во время 40-дневного Своего молитвенного подвига Христос, оставив людей, «был со зверями» (Мк. 1,13), язычествующие экологисты во всем Евангелии видят лишь проклятую смоковницу и потопленнных свиней…

Да, Иисус проклял смоковницу, лишил жизни дерево. А был ли в традиционном обществе хоть один мужчина, который никогда не лишал жизни ни одного дерева? Почему срубить дерево для постройки дома или корабля, храма или колодца ради корыстной материально-житейской пользы можно, а ради нравственного урока людям — нельзя? «Боже мой! Нам так жаль бедную смоковницу! ну не лицемерие ли это! Это нам-то, которые все купаемся в крови и злобе… Это мы-то вступаемся за невинное дерево… Почему же тогда уж не винить Христа и в том, что он мял траву, рвал колосья хлеба, ел плоды? Чем, в самом деле, все это виновато?»[398].

Проклятие смоковницы Христом — это притча в действии. Неужели для пробуждения покаяния в людях, в целом народе, народе Израиля нельзя пожертвовать одним деревом?

Позеленевшие головы язычествующих экологов знают, как возразить: «но Иисус дал дурной пример христианам! Поэтому они так безжалостно вырубают леса!». Ладно, опять напомню, что этот грех был практикуем людьми задолго до христианства. Например, леса на Кипре весьма основательно повывели сами язычники ещё в дохристианскую пору…[399] А теперь насчёт «примера». Действительно, христиане призваны подражать Христу. Очень многое в церковной традиции старается с максимальной точностью воспроизвести все подробности земной жизни Иисуса. Он 40 дней постился в пустыне — и наш Великий Пост длится столько же… Он в день Крещения погрузился в воды южного Иордана — и православные в этот день готовы нырнуть даже под лёд… Христос въехал в Святой град на ослике… И на Руси в Вербное воскресенье Патриарха, в данный момент являющего собою образ Христа, вводили в Кремль… Вот только ослов на Руси не водилось. Но выход из положения нашли: лошади, на которой ехал Патриарх (ведомой под уздцы царём) привязывали ослиные уши…

Но есть ли в церковном предании праздник, посвящённый чуду проклятия смоковницы? Есть ли ритуал торжественной рубки деревьев или их проклятия? — Нет. В церковном предании из этого евангельского деяния выводятся совершенно иные уроки:

«Что означает неразумно, как то представляется на внешний взгляд, иссушенная смоковница, упоминаемая в Евангелии (Мф. 21,18-21; Мк. 11,12-14)? Что за неумеренность голода, не во время ищущего плода? И к чему проклятие бесчувственного предмета? — Бог первоначально воспитывал природу человеческую через закон, Затем же Он, став Человеком, явно пришёл, восприняв плоть, и направил естество человеческое к нематериальному служению в духе, и, конечно. Он не желал, чтобы, в то время как Истина открылась в жизни, тень Истины, образом которой служит смоковница, имела бы власть. Потому-то Св. Писание и гласит Возвращаясь из Вифании в Иерусалим, то есть после образного и теневого пришествия Своего, сокровенного в законе, Бог Слово снова приходит к естеству человеческому через плоть. Ибо так следует понимать слова: Возвращаясь, увидел при дороге смоковницу, листья только имеющую (Мф. 21,18; Мк. 11,13). То есть, разумеется, заключённое в тенях и образах телесное служение закона, лежащее, как на пути, на неустойчивом и мимолётном предании и состоящее из одних преходящих образов и установлении. Увидев это служение, подобно смоковнице обильно и затейливо украшенное, словно листьями, внешними покровами телесных соблюдений закона, и не найдя плода, то есть правды, Он проклял его как не питающее Слово Божие. Более того, Он приказал, чтобы истина более не скрывалась под владычеством образов закона, — что и случилось, как показал ход вещей, когда совершенно высохло законное велелепие, имевшее своё бытие только в одних внешних формах. Ибо было неразумным и неблаговременным, чтобы после того, как явно обнаружилась истина плодов правды, служение закону обманчиво возбуждало аппетит тех, кто совершает путь настоящей жизни, побуждая их оставить съедобное благоплодие Слова. Поэтому [Св. Писание] и гласит не время было собирания смокв, то есть время, в которое властвовал над естеством человеческим закон, не было временем плодов правды, но изображало, как тень, плоды правды и как бы указывало на будущую спасительную для всех божественную благодать» (преп. Максим Исповедник)[400].

«Для чего смоковница проклята?… Чтобы и ученики, и иудеи знали, что Он хотя и мог иссушить, подобно смоковнице, Своих распинателей, однако же добровольно предаёт Себя на распятие, и не иссушает их, то Он и не захотел показать этого над людьми, но явил опыт Своего правосудия над растением» (свт. Иоанн Златоуст. Толкование на Евангелие от Матфея. 67,1). Более склонный, нежели другие толкователи Писания, к буквальному пониманию текста, св. Иоанн Златоуст оспаривает распространённое мнение (выражаемое и в приведённых словах преп. Максима) — «напрасно некоторые говорят, будто под смоковницею изображается закон. Плодом закона была вера; и этот плод уже принёс, и время собирать этот плод уже наступило. Нивы, сказано, поспели уже к жатве» (там же).

Разные понимания евангельского повествования о смоковнице были в церковной традиции. Но никогда не было из неё сделано вывода, о том, что надлежит нам «безжалостно» и безнравственно относиться к природе.

То же можно сказать и о вызывающем слезы неоязычников потоплении гадаринских свиней. Во-первых, в церковной традиции нет обычая ритуально резать свиней. При совершении чина экзорцизма («отчитки», освобождения человека от демонической власти) священник не загоняет свиней в ближайший пруд. Как нет в православии чина проклятия деревьев, так не зафиксированы и стада свиней, сопровождающие экзорцистов. Во-вторых, уже само разведение свиней на святой земле было нарушением закона. В-третьих, через гибель этих свиней освободилась человеческая душа. Что все-таки выше? Что дороже?[401] Вам не нравится христианство с его антропоцентризмом? Что ж, посмотрите на альтернативу, в которой между жизнью человека и животного разницы нет: «В великом индийском эпосе вы можете прочесть, как одна мать, вся семья которой, состоявшая из сыновей-воинов, была убита в бою, жаловалась Кришне, что хотя она обладала таким духовным зрением, что могла видеть на пятьдесят воплощений назад, все же нигде она не нашла у себя такого греха, который мог бы повлечь за собой такую страшную карму, и Кришна ответил ей: „Если бы ты могла заглянуть назад в своё пятьдесят первое воплощение, как могу я, то ты увидела бы, что сама со страстной жестокостью убила столько же муравьёв, сколько у тебя теперь было сыновей“[402].

Итак, вопрос о христианстве, язычестве и экологическом мышлении вновь и вновь обращается к главному: что есть человек? Каково место человека в иерархии бытия? Есть ли эта иерархия или все одинаково? Евангельский ответ ясен: “Сколько же лучше человек овцы!» (Мф. 12,12); «Взгляните на птиц небесных… Вы не гораздо ли лучше их?» (Мф. 6, 26).

Ещё десять лет назад христиан обвиняли за то, что оно унижает человека, обзывая его “рабом Божиим”. Сейчас мода велит обличать христианство за то, что оно слишком возвышает человека, отказываясь считать его рабом стихий[403]. Лихорадочная смена обвинений доказывает только одно: мир, обвиняющий Церковь в противоположных и взаимоисключающих грехах перед человечеством, просто нездоров. Гриппующему больному то кажется, что в комнате слишком холодно, то представляется невыносимо жарко. А в комнате просто нормальная температура. Нормальная экологическая обстановка.

БЫЛ ЛИ ИИСУС В ИНДИИ?

Христа отправили в ссылку. Его сослали в Гималаи, в Шамбалу — куда подальше, лишь бы не пустить Его на порог своего дома и своего сердца. Я говорю не о событиях двадцативековой давности, а о том, что происходит сегодня, в нашей России.

Не хочется человеку жить по Евангелию. Но сказать честно (хотя бы самому себе): «Мне Евангелие мешает, я не буду жить по его заповедям», — значит лишиться толики интеллектуальной и культурной респектабельности. Поэтому создаётся более сложный механизм противоевангельской самозащиты: «Христа я уважаю, но Евангелиям не верю, потому что это слишком церковные книги. Говорят (“наука доказала”), что церковные Евангелия — это поздние и искажённые книги, в которых уже утрачен подлинный эзотеризм Учения Иисуса. Христос, говорят, на самом деле был в Индии (то ли в годы своей юности, то ли после распятия), и там Он научился подлинной мудрости. Мудрость эта не записана и туманна. Но несомненно, она состояла именно в том, что лично мне нравится именно сегодня». Таким образом реальные слова Христа, записанные в реальных и древних христианских источниках отстраняются — ради того, чтобы из Христа сделать попугая, послушно поддакивающего оккультно-интеллектуальным модам современности. Ведь если от Него осталось лишь молчание и бессвязные обрывки легенд, то это молчание можно истолковать как знак согласия с чем угодно. А угодно мне, чтобы Христос был согласен именно со мною.

Так Христа, пришедшего, чтобы Новым Заветом рассеять магию язычества, пытаются представить покровителем возродившегося ветхого оккультизма. Так Христос, пришедший обновить и обжечь человеческую совесть, трансформируется в магический талисман из пушкинской сказки. «Свет мой, зеркальце, скажи, я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?» Евангелия от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна в ответ на этот вопрос ясно скажут: «Нет!». Ну что ж — на чердак их, таких упрямых! Все эти Евангелия молчат о первых 30 годах жизни Христа. Это молчание неудивительно: античные историки вообще не считали нужным рассказывать о детских годах своих героев. Плутарх в «Сравнительных жизнеописаниях» так начинает повествование о Цезаре: «Когда Сулла захватил власть, он не смог побудить Цезаря к разводу с Корнелией». Как видим, о детстве Цезаря просто ни слова. Было ли детство Цезаря таинственно? Секретно? Неизвестно? Провёл ли он детские годы в гималайском ашраме? Да нет — просто античная литература не умеет описывать «негероическое», бессобытийное время.

Но Евангелия — это и не биография. Это не портрет Христа и не рассказ о Его жизни. Это икона. И рассказ о Его служении. О том, что Господь сделал «нас ради человек и нашего ради спасения». В этом отличие подлинных Евангелий от апокрифов: Христос не творит бессмысленных чудес, Он не делает ничего просто шокирующего[404].

В каноне все чудеса Христа центрированы вокруг главного: оживления нашей человеческой природы. Рассказы о второстепенном отвлекли бы от главного. Человек, увлечённый проповедями и чудесами, умножающимися из года в год, не заметил бы главного чуда: Жертвы и Воскресения. И именно у ап. Иоанна — человека, который пишет самое мистическое Евангелие, человека, который много лет жил под одной крышей с матерью Иисуса и больше кого бы то ни было мог знать о годах молодости Спасителя, меньше, чем у остальных уделено внимания допасхальным событиям.

Есть своя духовная педагогика в том, что иудеям была неизвестна могила Моисея и в том, что сам Моисей не смог войти в землю обетованную (иначе мог бы возникнуть культ Моисея, в лучах которого померкла бы память о Том, Кто дал Моисея Израилю). Есть своя педагогика и в том, что Апостолы молчат о годах, предшествующих Голгофе. В глазах Апостолов Христос — это Тот, Кто даёт людям, а не Тот, Кто берет от людей. Поскольку до начала Своего открытого служения Христос не раскрывает тайны Своего возрастания среди людей («великая благочестия тайна: Бог явился во плоти» [1 Тим. 3, 16]), то и Евангелисты не стали «подсматривать».

Но именно то основание, по которому Апостолы не говорили о молодости Христа, делает этот период Его жизни чрезвычайно привлекательным для оккультистов. Апостолы не говорят о ранних годах, «ибо я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого» (1 Кор. 2, 2). Апостолы поглощены мистерией Креста — и говорят только о ней. Оккультисты не любят Крест. Он им непонятен — и потому они готовы писать свои «евангелия», в которых распятие оказывается всего лишь традиционным сюжетным завершением, неизбежным жестом. Чтобы не оставаться вблизи завершающей Голгофы, теософы убегают в юность Христа.

Оккультисты не хотят быть христианами, они не хотят слушать ясных слов Христа о Его служении. Христос Учащий им не мил, поэтому они норовят сделать Христа своим соучеником, норовят Самого Христа усадить на колени у ног Единственно Великого Будды.

И вот могилу Христа показывают то в Кашмире, то в Японии, а Его Самого объявляют то учеником египетских магов, то выучеником магов тибетских, то питомцем магов японских. И люди готовы верить всему — лишь бы не свидетельству Апостолов. Учительница Рерихов Елена Блаватская (а после неё — Анна Безант) уверяла, что Христос родился во II в. «до Рождества Христова», а рериховский ученик Эндрю Томас (Томашевский) не менее безапелляционно уверял, что Христос родился в III в. после Рождества Христова. Никаких аргументов никто из них не привёл — но по законам жанра этого и не требуется: пропаганда есть пропаганда. Главное — подорвать доверие к церковной традиции, а затем уже можно будет приступить к реализации великого призыва основателя «Аум Сенрикё»: «Превратим Россию в Шамбалу!».

Пропаганда ведётся столь упоительно, что никаким критическим возражениям даже не разрешают быть. Н. Рерих инструктирует, что «если почтённый мусульманин будет утверждать, что могила Христа находится в Шринагаре, вы не станете сурово перечить ему»[405]. А я — стану. Ибо промолчать — означает согласиться с тем, что Христос не умер на Голгофе, что Он лишь потерял там сознание, а потом встал из могилы и пошёл в Индию, где и умер от старости и уже не воскрес, но был окончательно сгнил в азиатской земле…

Аллергия на Евангелие появилась у европейцев в XIX веке — вместе с марксизмом, дарвинизмом, ницшеанством и спиритизмом. Тогда и начали появляться слухи о «невероятных приключениях Иисуса в Индии». Ни одна из легенд о восточных путешествиях Христа не фиксируется ранее XIX века. Уже одно это обстоятельство заставляет прохладно относиться к этим легендам. Кроме того, все подобные легенды строились по общей схеме: кто-то где-то видел «одну древнюю рукопись», которую никому впоследствии увидеть и проверить так и не удавалось.

Иногда же правщики Евангелия обходились вовсе без «новооткрытых источников», а опирались просто на своё желание. Например, легенда о том, что Христос после распятия ушёл в Кашмир и спокойно умер там спустя несколько десятилетий, обязана своим происхождением основателю мусульманской секты «ахмадийя» Мирзе Гуляму Ахмаду Кадиани (1838-1908); прозвище Кадияни он получил по месту своего рождения в г. Кадиян. «Пользуясь современной терминологией, можно сказать также, что он был популярен как экстрасенс. Под воздействием перемен, внесённых в жизнь провинции колониальной администрацией, он выработал собственную систему взглядов, отвечающих, по его мнению, потребностям времени. За исходную позицию он принял тезис о том, что каждое поколение мусульман имеет право на интерпретацию Корана с целью адекватного приспособления к изменившимся условиям жизни. Ссылаясь на апокрифическое предсказание Пророка Мохаммеда о появлении в каждом столетии нового пророка (наби), он объявил себя таковым. Это определило враждебное отношение ортодоксальных мусульман к кадияни, поскольку претензия на роль пророка противоречит одному из главных постулатов ислама, гласящему, что Мохаммед был последним из пророков (принцип «конец пророчеств»). Гулам Ахмад причислил к пророкам ислама Иисуса Христа, Раму и Кришну и объявил Библию, «Бхагавад-Гиту» и «Рамаяну» священными книгами. Себя он считал не только пророком (Махди), но и Мессией христиан и аватарой (воплощением) Вишну"[406].

Эту идею он начал распространять в 1889 г., используя её для привития ученикам идеи о том, что он является: а) мусульманским пророком Махди; б) Мессией; в) новым воплощением Кришны. По его словам, ожидать Второго пришествия Христа бессмысленно: Он не воскрес, Он умер навсегда, а те пророчества Библии, которые говорят о Царстве Христа, о приходе Мессии, относятся не к Иисусу из Назарета, а к Мирзе Гуляму Ахмаду. Именно последователи этой секты позднее показывали Николаю Рериху «могилу» Христа в Кашмире.

Фантазии насчёт пребывания Иисуса в Индии независимо от мусульманских сектантов восходят к книге Н. А. Нотовича[407]. Сам Нотович не знал ни санскрита, ни пали, ни даже тибетского и, по его словам, записал рассказ со слов толмача[408] — «за что, — по замечанию В. Кожевникова, — его постигла жестокая, но вполне заслуженная казнь со стороны учёной критики»[409]. Кроме того, Нотовичу принадлежит не только запись, но и композиция опубликованного им текста[410].

Его рассказ оказался ничем не подтверждён. «Основная слабость публикации Н. Нотовича и многочисленных последующих авторов заключается в том, что никто из них не располагает документами, подтверждающими их версии. Поиски многочисленных исследователей в монастыре Хемис в Ладакхе не дали результатов», — пишет автор, симпатизирующий Рерихам[411]. Интересно, что сам Н. Рерих отрицал, что он видел рукопись, говорящую о пребывании Христа в Индии[412].

Да и вообще никакие свидетельства, наблюдения, зарисовки, мысли из книги Нотовича не вошли в востоковедческий научный обиход. О его книге скорее слышали (нежели читали) оккультисты и восприняли из неё одну идею: на Востоке существуют легенды, повествующие о Христе как о своём земляке.

Конечно, современный человек выработал удивительное умение судить о книгах, не прочитав их, равно как и умение авторитетно ссылаться на непрочитанные книги. Вот и оккультисты при случае ссылаются на «Тибетское Евангелие» Нотовича. Но верят ли они ему сами? Давайте просто сравним то учение, которое приписывается Иисусу в книжке Нотовича с теми доктринами, которые исповедуют теософы.

Итак — ставим вопрос: чему научился «Исса» в Тибете? В каких отношениях находятся его проповедь и оккультизм?

«Исса отвергал божественное происхождение Вед и Пуран» (Неизвестная жизнь Иисуса Христа. Тибетское сказание. 5, 12). Он протестует как против индуизма, так и против зороастризма. Язычникам он возвещает: «Существует же только Он Единый, Который хочет и творит; Он существует от вечности, бытию Его нет конца, Ему нет ничего подобного ни в небесах, ни на земле» (5, 16). Миссия Иисуса в том, чтобы «чтобы напомнить о Едином и Нераздельном Творце, милосердие Которого бесконечно и безгранично» (1, 3-4).

Понятно, что это совсем не Брама, ограниченный временем, и это не пантеистическое Единое, которое ничего не хочет и ничего не творит; и это совсем не рериховское «космическое электричество», не знающее никакого «милосердия».

Эти слова «Исса» говорит после того, как Он уже прошёл обучение у браминов. Проходят годы Его обучения у буддистов — но Его понимание Бога не меняется: «Человек должен ждать великой милости, которую дарует ему Бог по Своему решению» (7, 8). А ведь оккультисты учат, что их «карма» не знает прощения и милости… «Человек — ничто пред Вечным Судией, как и животное пред человеком» (6, 14). А ведь оккультисты учат, что человек и есть бог… Наконец, «Исса» отрицает переселение душ, утверждая, что Бог «никогда не унизит своё чадо, заставляя его душу переселяться, как в чистилище, в тело животного» (6, 11).

Что же в таком случае могут почерпнуть оккультисты из книги Нотовича? Ничего. В лучшем случае им придётся сказать: «“Жизнь Иссы” неправильно излагает учение “Посвящённого Иисуса”, но нам важно не содержание книги, не содержание “речей Иисуса”, а её сюжетная канва: книга, исказившая учение Иисуса, все же донесла до нас историческую весть о том, что Он был в Индии».

Но пожалуй, даже такого утешения не получить оккультистам из книги Нотовича. Дело в том, что исторические реалии, упоминаемые в этой книге, в большинстве своём искажены до невероятия: оказывается, Израиль не сам приходит в Египет, а египтяне нападают на его плодородные земли и обращают в рабство (2, 1-2). Нам сообщают, что Моисей был коренным египтянином, родным сыном фараона, а отнюдь не евреем (2, 7). После исхода Моисей приводит израильтян в землю обетованную и там даёт им законы (2, 17) — хотя, согласно Библии, Моисей умер, не войдя в Палестину. Крохотное государство Израиль объявляется «самым могущественным на всей земле» (2,19). Римляне, захватив Палестину, «разрушают храмы» (3, 9) — хотя Храм в Израиле был только один.

Наконец, именно Пилат, а не синедрион оказывается инициатором казни Христа, и именно священники, а не Пилат «умывают руки, говоря: мы неповинны в смерти праведника» (13, 25). Иудейские первосвященники ходатайствуют за Иисуса перед Пилатом: «Мы не примем на головы свои тяжкого греха осуждения невинного Праведника. Поступай так, как знаешь». Потрясённый горем, народ во множестве стекался ко гробу невинной жертвы. Пилат, опасаясь народного восстания, приказал вынуть тайно из гроба тело Иссы и похоронить его в другом месте. И пошла молва, что гроб его опустел и тело воскрешено и перенесено на небеса. Поскольку почитание Иссы в народе ширилось — потому римляне и разрушили Иерусалим. Оказывается, не за неверие во Христа пал Иерусалим, а наоборот — римляне мстили евреям за то, что они полюбили Иисуса…

Тут уже нельзя не согласиться с тем, что «Нотович пустил в ход всю изобретательность своей пылкой фантазии, столь вообще свойственной семитическим выходцам с Востока»[413]. Ради согласия с версией Нотовича придётся разойтись не только с древнехристианским преданием, но и объявить лжецом иудейского историка Иосифа Флавия, который так и не понял причин описанного им римского вторжения в Иудею. Придётся и талмудических мудрецов счесть клеветниками на свой собственный народ (ибо талмудические тексты вполне однозначно инициативу гонений на Христа приписывают именно еврейским старейшинам)[414]. Но — с Тибета виднее…

Не стоит удивляться столь странному перекраиванию библейских событий. Просто автор этой «кройки и шитья» был не силён в знании евангельских текстов. В своём предисловии к книге Нотович, указывая на бедность евангельских свидетельств о детстве Христа, приводит следующую цитату: Младенец же возрастал и укреплялся духом, и был в пустынях до дня явления своего Израилю (Лк. 1, 80). «Легковесность “научного багажа” г. Нотовича сказалась здесь особенно наглядно, так как приведённые слова ев. Луки относятся вовсе не к Иисусу Христу, как он ошибочно полагает, а к Иоанну Крестителю»[415].