Вообще-то попал я туда по чистому недоразумению. Сначала, когда в военкомате меня известили о присвоении мне первого офицерского звания, то долго не могли решить, какую воинскую работу мне можно доверить, и, что-то там прикинув, записали меня в политработники, коли уж ни на что, надобное Советской Армии, я не способен. А поскольку во время прохождения срочной службы я служил в части, по соображениям сугубой секретности отнесенной к связи, то меня и приписали к связистам. Такой своеобразный вариант воплощения одного из советских лозунгов, гласящего, что безработных у нас нет, в простонародной интерпретации звучащего как «Была бы шея, а хомут найдется». Впрочем, подозреваю, что военкоматы и по сей день руководствуются этим принципом, то есть ищут шеи для уже заготовленных хомутов.
Часть, в которую мы попали, занималась и, наверное, по сей день занимается организацией и обеспечением правительственной связи. Как это выглядело в натуре? На большой поляне, огороженной веревочным забором и украшенной табличкой «Автопарк», стояло около сотни грузовиков с кунгами, набитыми аппаратурой, до того несколько лет хранившихся в режиме консервации. Все это нужно было подготовить к работе, наладить и настроить, чтобы потом, в день и час «Икс» запустить и осуществить сеанс связи.
Таким образом инженеры, операторы и водители в течение дня были заняты делом, а замполитам вроде меня ничего не оставалось как нести службу, «ободренные» тем, что в случае реальных военных действий именно по таким узлам связи наносится первый ракетно-бомбовый удар, дабы лишить верховное командование средств связи и управления войсками.
Впрочем, под видом работы многие весьма недурно проводили время.
Был среди призванных офицеров один мой знакомый, назовем его Артемом Кошкиным, которого в те дни я знал еще не очень хорошо. По правде сказать, главное, что я знал о Тёме, так это то, что он понемногу фарцевал, то есть спекулировал. Почему-то именно с ним происходили всякие истории на тех сборах.
Каждое утро после развода Кошкин, взяв подмышку какие-то бумаги, отправлялся в автопарк, где в закрытых кунгах и под капотами должна была кипеть работа. Признаюсь, я ему завидовал. Вот человек при деле, каждый день выполняет свою инженерскую работу и чувствует себя нормально, а я в этом лагере мотаюсь, как известно что в проруби, и маюсь от безделья.
Однажды вижу, Тёма идет от автопарка страшно расстроенный. Страшно. У него есть удивительная способность все делать с серьезным, невозмутимым видом, он даже о вещах ему неизвестных говорит с невероятной убежденностью в своей правоте и поступает тоже с полной уверенностью в том, что он прав. Такой вот не сомневающийся человек. Спорить с ним не то что невозможно – бессмысленно. Оттого, наверное, у него почти не бывает плохого настроения, а тут вдруг на тебе, на человеке лица нет. То есть действительно что-то
случилось.
Тут я оговорюсь, что торчали мы на той поляне уже с месяц, если не больше.
– Ты представляешь, – говорит, – мне сейчас сказали, что с нашей антенны идет СВЧ. (Примеч. СВЧ – сверхвысокая частота. Такая же, только меньшей мощности, излучается домашними СВЧ-печами.)
– Ну и что? – не понял я.
В моем представлении, человек, занимающийся настройкой такой сложной, ответственной техники, – инженер! – должен это знать. Ну а нет, так нечего расстраиваться. Во всяком случае я повода для огорчения не видел.
– Так от нее импотенция бывает!
—?
– Ну я целый месяц под ней с книжкой пролежал. А еще удивлялся, почему так быстро загораю. Прямо как на юге.
И все это – с абсолютно серьезным лицом, с полной и искренней убежденностью в том, что его личная трагедия не может не тронуть мир. Весь мир!
Так одна из моих иллюзий по поводу кипящей работы развеялась.
Боеготовность нашего подразделения должна была подтвердиться в один из последних дней сборов. Для этого должна быть объявлена «внезапная» тревога, по которой личный состав бросается к машинам с оружием в руках, занимает свои места, машины делают стокилометровый марш, а по возвращении разворачиваются все виды связи, укладываясь в нормативы.
Ни о какой внезапности речь, естественно, не шла, день и час были известны заранее, личный состав заблаговременно и неоднократно проинструктирован, техника проверена и т. д. и т. п.
Тревога прозвучала не то в три, не то в четыре утра, еще даже рассветать не начало. Почти все офицеры должны были выехать старшими машин, командир, суровый такой полковник, впереди на белом коне, то есть на УАЗе. Никакой особой суеты не было, потому что все уже было отрепетировано, к тому же командир пригрозил, что, ежели мы не уложимся в норматив, то сборы будут продлены, а всем они смертельно надоели, нам отчаянно хотелось домой.
Я стою у своей машины, курю, на улице зябко, жду, когда остальные автомобили выедут с территории автопарка, когда мимо меня пробегает Кошкин. И опять – лица нет.
– Что случилось?
– Ты пистолет не видел?
– Чего? – не понимаю я и механически лапаю свою кобуру, хотя можно этого и не делать, потому что тяжелый ПМ чувствительно оттягивает мою портупею.
– Я пистолет потерял.
– Как?
Действительно, как такое возможно, потому что из застегнутой кобуры даже при всем желании его невозможно вытряхнуть. Да из не застегнутой потерять сложновато, ну а уж если выпал, то это сразу чувствуется. Так что мое недоумение понять можно. А вообще-то за потерю боевого оружия светит трибунал.
И он мне объяснил. Выходя их палатки, Артем не в кобуру его сунул, а, чтобы ляжку не натирать, положил пистолет в газетку, которую прихватил с собой, чтобы в дороге почитать. А газетку – подмышку. И где-то по пути к автопарку, на этих ста или ста пятидесяти метрах, обронил оружие в траву. Повторяю, еще не рассвело. Как искать, где? Темень!
Пистолет мы нашли. Точнее, нашел его сам Артем, а не я, чиркавший спичками в тщетной надежде хоть что-то осветить.
Наш марш-бросок проходил по МКАД, в которой без малого как раз сто километров, что почти соответствует нормативу. На инструктаже нам объяснили, что движущаяся армейская колонна не должна распадаться, то есть в ней не должно быть разрывов. Поэтому можно не обращать внимания на дорожные знаки, сигналы светофоров и прочие факторы, способные нарушить наш боевой порядок. За монолитность строя отвечают старшие машин.
Артем командовал ЗИЛом, расположившимся где-то во второй половине колонны. О произошедшем я знаю с его слов, но, думаю, что, рассказывая, он недалеко отошел от истины, потому что ну совершенно не боится показаться смешным. Потому, наверное, что совсем не представляет себя в таком положении.
Итак, большая часть нашего боевого порядка миновала очередной пост ГАИ, перед которым имелся светофор, который зажегся красным цветом почти перед самым капотом руководимой лейтенантом Кошкиным машины. Тут, полагаю, будет немаловажной такая деталь, что совсем недавно Артем получил права на вождение автомобиля, и как все неофиты, страстно их соблюдал. Поэтому, увидев перед носом красный свет, первой его реакцией было скомандовать остановиться. Но потом, вспомнив недавний инструктаж, дал водителю команду «Вперед!».
Гаишник, выскочивший на асфальт с полосатой палкой в руке, этого инструктажа, естественно, не слышал. Как и не знал о том, что машины с армейскими номерами он вообще не имеет права останавливать. Но водитель, еще месяц назад трудившийся на совершенно гражданском грузовике, среагировал так, как привык, то есть подчинился команде регулировщика, а не своего командира.
Нечего и говорить, что половина колонны, следующая за той машиной, тоже встала. Надолго. Потому что Артем затеял с гаишником длинное и нудное разбирательство. Оба были упертые, оба чувствовали себя правыми, только гаишник оказался чуть опытнее и пригрозил забрать у водилы права. А заодно, кстати, и у Артема, которому отчего-то вздумалось козырять своими новенькими «корочками», которые, по его мнению, должны были свидетельствовать о глубине его знаний Правил дорожного движения. Аргумент не прошел. Видимо, Артем не оправился еще после потрясения, вызванного потерей личного оружия. И вообще неясно, за каким дьяволом он взял с собой права на сборы.
Спасла документы обоих колонна, стоящая за ними. Точнее, меньшая ее часть, уже порядком отставшая от передовых машин. Повторюсь, сборы эти всем уже опостылили, и переживать еще одну тревогу никому не хотелось. К тому же тогда понятие солидарности трудового народа еще не было утеряно, что не могло не произвести впечатления на гаишника, посягнувшего не на что-нибудь, а на всю Советскую Армию в лице ее офицера, о чем ему было немедленно и авторитетно заявлено подоспевшими однополчанами. Против силы, как известно, не попрешь. От тайги до британских морей Красная Армия всех сильней! И ГАИ в том числе.
В итоге в норматив мы уложились, но, надо признать, что тот день явно не был днем лейтенанта Темы Кошкина.
Несколько лет спустя случилась у него еще одна дорожная история. В ту пору Артем активно занимался музыкой, в ансамбле играл, на гастроли ездил, какие-то мероприятия организовывал. И вот судьба занесла его в, кажется, город Тулу, где проходили не то гастроли, не то музыкальный конкурс, который проводил Кошкин. Понятно, что такого рода мероприятия заканчиваются поздно, а для организаторов и подавно, так что выехал он в Москву уже ночью.
Впрочем, в каком-то смысле это было даже неплохо; ночью машин на дороге почти нет, так что доехать можно быстрее.
Выехав на трассу, кстати, не очень ему знакомую, он с ходу хорошенько разогнался, но долго парить в свободном полете ему не удалось, поскольку на его пути оказался пост ДПС. Времена были еще советские, как, естественно, и деньги. Гаишник, остановивший одинокого ездока, что-то такое нашел в его документах, не то наоборот, не нашел. Что именно, сказать сложно, но ясно, что на месте этот недочет исправить было невозможно. Решилось все просто, как оно и бывает в подобных случаях. Штраф. Краснокожий червонец перекочевал в карман стража дорог, а Артем поехал дальше. Но не далеко. Потому что на следующем посту его тормозят еще издали. Тут разговор был короче, поскольку канва его уже понятна. Еще один червонец сменил хозяина.
Артем возвращался после коммерческого мероприятия, так что деньги у него были, а поскольку, как уже говорилось выше, он был радиоинженером, то без особого труда догадался, что продавцы полосатых палок используют штатные рации для того, чтобы доить незадачливого ездока.
Следующий пост он даже не попробовал миновать, а подъехал и остановился сам, чтобы положить в протянутую длань милиционера следующую купюру, получив в ответ пожелание доброго пути. На четвертом посту его встречали почти как родного, и там он, также не тратя время и нервы на разговоры, поделился заработком. И так продолжалось до самой Москвы и до рассвета, когда он остановился у поста в непосредственной близости от столицы. Остановился, постоял – никто не выходит ему навстречу. Хотел уж было посигналить, мол, спонсор трассы приехал, встречайте, но передумал. Свою порцию общественного признания он уже получил, работников внутренних дел материально поддержал, что еще нужно? Поэтому, подождав всего несколько минут, дал по газам и уже спокойно доехал до дому. Сам он не исключал, что радиоэстафета по его поводу передавалась строго в пределах зоны действия ГАИ области.
Тема с пистолетом повторилась у него еще однажды, но уже не в виде трагедии, а в виде фарса, правда, стоившего мне немалых нервов. Прошло порядком годов, и Артем заведовал дискотекой. Тот, кто посещал такого рода заведения, знает, что они заканчивают работать поздно, но не это самое страшное. Страшно там то, что собирается много разгоряченной молодежи, почти все пьяные, а встречаются и обнюханные, и обколотые, поэтому никогда неизвестно, как закончится вечер. Случались и драки, и порча имущества, и другие инциденты вроде милицейских облав, хотя последнее и редко, всего раз или два на моей памяти.
По понятным причинам я не мог каждый день оставаться до конца, даже не каждый день имел возможность зайти, поэтому Артем каждое утро звонил мне и докладывал, как и с какими результатами все прошло, в том числе какая была выручка. И вот однажды он, проснувшись, рассказывает что там и как и вдруг говорит…
Нет, тут нужно кое-что пояснить. Начало девяностых, русский капитализм только еще вставал на ноги, у многих в памяти советская вольница, когда на платное мероприятие можно было пройти по знакомству с, к примеру, уборщицей, а порой, когда денег не было или не хватало, но пройти очень хотелось, в ход шли некие заменители наличности. Бывало, вместо рублей давали доллары или еще что-то, сейчас даже не вспомню что именно, да это и ни к чему.
Итак, вдруг Артем говорит, что в числе такого-то количества наличности в кассе имеется пистолет.
Начало девяностых, времена самые что ни на есть бандитские, стрельба и взрывы даже в Москве случались чуть не ежедневно, словечки вроде «разборка», «крыша» и «заказ» были в ходу и звучали едва ли не чаще, чем, например, «хлеб» и уж тем более «любовь», а в противостоянии бандитов и милиции победитель еще не просматривался. Содержание наркопритона по сравнению с содержанием дискотеки – как детский сад по сравнению с сумасшедшим домом, каждый день как на вулкане, неприятности так и сыпятся, порой самые невероятные, непредсказуемые. А тут – пистолет в кассе! Приехали. Какой пистолет, кто, чего, откуда? И, главное, на хрена?!
Артем, конечно, парень простой, где-то даже бесхитростный, но все же принять оружие вместо наличности это, согласитесь, как-то чересчур. Да еще говорит мне об этом по телефону открытым текстом!
Я стараюсь аккуратно узнать, что за пистолет такой, а внутри при этом все замерло. Замерзло, как попугай на Северном полюсе. Помнится, в это время были у меня некие недоразумения с налоговой инспекцией, впрочем, впоследствии мирно закончившиеся, но предсказать этого в тот момент я, естественно, не мог. Так вот, имелись у меня подозрения, что на тот момент телефончик мой того, с ушами. И в этот напряженный момент мой сотрудник сообщает мне про пистолет. Честное слово, лучше бы он его выбросил. А еще лучше, если б и вовсе не связывался.
Так вот, на свой вопрос я получаю убийственный ответ – револьвер. Какой револьвер?! Ну, такой, типа «бульдог». Маленький такой. Ну, типа, игрушка. С зарядами на весь барабан. Даже с зарядами! Боже!!! Час от часу не легче.
Как уже говорилось выше, всякие жаргонные словечки были в большом ходу, вот это «типа» в том числе. По какой-то неведомой мне причине Артем этот жаргон использовал с большой охотой. Наверное, крутости себе добирал. Зная его не первый год, слышать все это было то смешно, то противно. Ну зачем, скажите мне, интеллигентному мужику с высшим образованием, музыканту, все эти «в натуре» и «братан» в сочетании с самой настоящей распальцовкой? В тот момент я готов его пришибить. Прямо по телефону.
Поломав весь свой рабочий график, я спешно устраиваю с ним встречу. Там я был готов убить его еще раз. Китайская игрушка-пугач ценой в доллар, порядком разболтанная, выполненная под бронзу. Такая забава для мальчишек лет десяти-двенадцати. В общем, за оружие она могла бы сойти только в полной темноте. Кто и зачем таскал ее с собой, учитывая, что десятилетних на дискотеку не пускали, я не знаю и знать не хочу.
Сейчас Артем Кошкин владеет магазином – от судьбы не уйдешь, – построил себе дом рядом с Волгой, стал, как и мечтал, до невозможности крутым и вряд ли вспоминает тот тяжелый для него день.
О ВРЕДЕ СМЕХА.
Многие наверняка знают поговорки вроде «пять минут смеха заменяют килограмм моркови» и утверждение, что смех продлевает жизнь. Наверное, так оно и есть. Даже наверняка. Но одна история, произошедшая давным-давно, заставляет усомниться в правоте этих сомнительных истин.
Получение новой квартиры для советского человека было одним из самых больших праздников в жизни, самой большой удачей, ибо с собственной квартирой как бы начиналась новая жизнь, но то, что она теперь происходила совсем иначе, факт неоспоримый. По себе скажу, что переезд из коммуналки в собственные двухкомнатные хоромы в новенькой «хрущевке» вызывал сильные эмоции даже у ребенка. Что уж тут говорить о взрослых людях, всю сознательную жизнь ютившихся по чужим, по сути, углам. Естественно, что новое жилье новоселы всеми силами стараются обиходить и благоустроить в соответствии со своими вкусами и возможностями.
В те времена строители, работающие за план, халтурили еще больше, чем сейчас, так что новоселам в первое время приходилось заниматься исключительно исправлением брака. Как говорится, это приятные хлопоты. Еще одна истина, которую хочется украсить знаком вопроса. Чего там приятного в исправлении чужих недоработак – ума не приложу.
Вот и Семен, мужчина хорошо за тридцать, только что получивший квартиру, решил в выходные заняться благоустройством. Новоселья как такового еще не было, даже вещи пока не перевозили, только так, по мелочам, пара табуреток, инструмент, краски-кисти всякие. И еще котенок, которого на счастье первым запустили в квартиру.
Дело было летом. Жара. Супруга Сени отправилась в магазин за квасом, а он, из-за жары раздевшись до трусов, занялся покраской плинтуса. Окна настежь, но даже намека на сквозняк нет. Сеня преет, потом обливается, но трудится с удовольствием, увлеченно, не замечая трудностей и ничего вокруг. А смотреть надо было.
Котенок был маленький и очень игривый. До новоселья, а тем более до ремонта ему дела не было, ему хотелось играть и радоваться жизни, но играть в пустой квартире ему было решительно нечем. Ну не молотком же, в самом деле! Не детская это игрушка. И уж совершенно не кошачья.
Сеня как раз трудился у окна, встав на карачки у батареи. Его трусы натянулись на внушительном заду, задрались, и из-под них вывалились… м-м-м… причиндалы, свидетельствующие о немалом потенциале их обладателя.
Как видно, котенку они показались достойным объектом для веселого времяпровождения, он подкрался, применяя охотничьи навыки своих хищных предков, потянулся и со всей своей кошачьей дури хватил лапой по волосатому достоинству Семена, так не кстати вывалившемуся из трусов.
Кто не знает, докладываю, что у котят когти очень острые.
Боль дикая! Семен, взревев, дернулся и врезался затылком в батарею, под которой он как раз трудился.
Жена, вернувшая из магазина, застала такую картину. Лежит ее полуголый супруг на полу без всякого сознания, из головы течет кровь, из трусов тоже, котенок забился в угол за банку с краской. Привести Сеню в чувство самостоятельно не получается, она мчится к ближайшему телефону-автомату и вызывает скорую медицинскую помощь.
Ну, скорая приехала, врач оказал помощь, привел Семена в чувство и решил пострадавшего госпитализировать. Двое санитаров кладут его на носилки и несут по лестнице – пятиэтажка ж, лифта нет. И спрашивают по дороге, как это Сеня умудрился получить две такие разные раны, да еще такие серьезные, просто-таки опасные для жизни.
Сеня, простая душа, все им и выкладывает. И про квас, и про жару, и про котенка-засранца.
История умалчивает, кто из санитаров начал ржать первым. Факт то, что носилки вместе с больным они уронили прямо на ступеньки лестницы. Да так неаккуратно, что у Сени рука сломалась.
И вот я вас спрашиваю, насколько смех продлил Семену жизнь? Впрочем, если смех и бессовестное ржание вещи разные, то тогда другое дело.
МОЯ МИЛИЦИЯ
ИЛИ ГОСПОДА ОФИЦЕРЫ-2.
Ах, сколько в этом слове романтики! Милиция это МУР, оперативники, погони, задержания, внедрения в банды, хитроумные оперативные комбинации, перестрелки и ночные засады. Ну, об этом в другой раз, а сейчас о другом. Истории эти поведала мне приятельница, много лет работавшая журналистом по криминальной тематике.
Из города N, расположенного довольно далеко от Москвы, необходимо было срочно доставить арестованного преступника для проведения следственных действий на месте. Отрядили для этого троих оперов, скажем, Иванова, Петрова и Сидорова. Ехать без малого двое суток, что делать троим мужикам в поезде? Правильно, они выпивали. Но – умеренно. Поэтому доехали до места назначения без приключений. Хорошо доехали. Заявляются в местное УВД, мол, выдайте нам такого-сякого, а им – увы! Еще вчера отправили его этапом в Москву по вашему же, товарищи, запросу.
Думаете, наши опера расстроились? Еще чего. Праздник продолжается! Нужно только отметить в канцелярии командировки. Зима, с билетами на вечерний поезд никаких проблем не ожидается, поэтому сразу после управления три богатыря отправились в кафе отмечать продолжение праздника. Отмечали хорошо, с душой. До поезда море времени, а в нем – еще больше. Пять суток отдыха подряд! И – никакого начальства. Никаких забот. Никаких отчетов, нагоняев, пьяных мужиков с кухонными ножами, обколотых девчонок, стоящих на кромке крыши по причине неразделенной любви, мутных кавказцев с рынка. Никакой романтики, то есть сплошной кайф.
На вокзал пришли заранее, чтобы запастись на дорожку спиртным и купить билеты, а когда сунулись за деньгами, обнаружили, что денег след простыл. Обокрали! Вот тебе и кайф!
Туда бросились, сюда, но куда там! Чужой город, ни единого знакомого, способного помочь трем пьяненьким ментам, оставшимся без денег. В принципе, можно бы к здешним коллегам обратиться, но – стыдно! Трех крутых московских оперов как детей сделали местные карманники. Всех, блин, троих! А у одного, кстати, и служебное удостоверение поперли. А это уже не шутки.
Судьба оставшегося без ксивы коллеги была решена здесь же, на вокзале. Из кармана более удачливого коллеги были извлечены наручники, которыми и были скованы руки лейтенанта Сидорова, отныне опасного преступника, которого этапируют в Москву два оперативных сотрудника.
Вся троица заваливается к дежурному ЛОВД на вокзале, предъявляют преступника и самым настоятельным образом просят посадить их на московский поезд, по ходу дела вкручивая ему сляпанную на ходу историю и для солидности ссылаясь на фамилии из местного управления. Итог – они таки в плацкартном вагоне. Двое милиционеров и преступник в наручниках. Ехать двое суток. Жрать охота – сил нет. Сидят злые и голодные. Денег нет, если не считать мелочи в карманах, которой едва на чай хватит. Без сахара. У Сидорова нет и удостоверения, что радости на его лице не добавляет. Словом, ничто не напоминает праздник. А кругом народ. Ходят, смотрят, жуют, выпивают. И вдруг – понесли. Со всего вагона. Пирожки домашние, половину курицы, сало, огурчики соленые, колбаску. Всё – опасному преступнику Сидорову, закованному в наручники. Сострадательный у нас народ, душевный, к тому же сидевшие – через одного. Сметанка, сигареты, холодец домашний, сыр, яблочки из собственного садика, мясцо копченое, рыбка вяленая. К чести опасного преступника, он не забывал делиться съестным со своими конвоирами.
Любят наши люди обиженных, жалеют их.
Да, попадают наши люди в истории, еще как попадают. А милиция, как часть народа, не исключение.
Начальнику ОУВД подполковнику Степанову Олегу Ильичу, известного меж своих как Ильич, на сорокалетие подарили «Жигули» шестой модели. Не просто на день рождения, но и за успехи, так сказать, в боевой и политической. Радости его не было предела.
Однако ж, не долго ему пришлось радоваться подарку. В один далеко не лучший день своей жизни он поехал домой перекусить. Оставив машину под окном, поднялся в квартиру, где его ждал полноценный обед из трех блюд, любовно приготовленный супругой. Откушав, Олег Ильич лег на часок прикорнуть, набираясь сил для продолжения нелегкой службы.
Сытый и выспавшийся, выходит на улицу, идет к стоянке, где оставил свою ласточку, и не находит ее. Что за дела? Пошутили так, что ли? Не иначе. Ведь не бывает такого, чтобы у подполковника милиции, начальника отдела воровали машину на его же территории. Ну не бывает и все! Наверняка сидят сейчас где-нибудь неподалеку его обормоты, смотрят и хихикают.
Ну уж хрен, не доставит он им такого удовольствия.
Развернулся и с чувством собственного достоинства удаляется, спиной чувствуя замешательство невидимых коллег. Посидел дома с полчасика, покурил. Окна его квартиры, к сожалению, выходили на другую сторону дома. Через тридцать минут выходит снова – нет машины. Ну, сволочи! На нервах решили поиграть. Ладно, посмотрим, у кого нервы крепче. Развернулся и опять назад. А у самого уже мысли нехорошие вертятся. Черт его знает, ведь на машине не написано, что на ней ездит подполковник Ильич. Местные-то, ясен перец, в курсе, а ну как залетные?
Вышел в третий раз – нету! Ну что, надо, как обычному терпиле, писать заявление. Только кому писать-то, самому себе? Подполковнику Степанову от лоха ушастого Ильича.
Сослуживцы, особенно начальство, встретили известие о краже без энтузиазма, но не без юмора. Впрочем, к последним это замечание вряд ли относится. Начали искать. По горячим следам найти не удалось, а время-то уходит, да что там – улетает. А уж кому как не подполковнику милиции знать какой это бесценный фактор в розыске, время-то.
Удрученный начальник вскоре понял, что силами милиции найти его собственность не представляется возможным. А тут речь идет не только о его личной собственности, что тоже немаловажно, очень немаловажно, но и о престиже. Ведь если он не может найти собственную тачку, то что тогда говорить о других преступлениях!
Пришлось обращаться к местным браткам. Неофициально, естественно. Но и бандиты оказались, так сказать, не в курсах. Надо полагать, что так оно и было, ведь законтачить с ментовским полканом, оказав ему услугу, услугу личную, на которую тот по всем понятиям должен ответить, это ли не мечта организованной преступности. Но – нет.
Была еще у Ильича тёща, многоопытная женщина с богатым жизненным опытом и обширными связями в женской среде. Она приняла близко к сердцу беду зятя и сказала, что есть де у нее знакомый экстрасенс, который и пропавших людей по фотографиям находит, и будущее предсказывает, и вообще хороший человек. Который, на минуточку, и пропавшую собственность находит.
Олег Ильич отнесся было с недоверием к такой информации. Но чуть позже, кое с кем посоветовавшись, узнал, что данный гражданин, на коммерческой основе занимающийся экстрасенсорной практикой, и в самом деле кое-кому помогал в аналогичной ситуации. Что ж, как известно, попытка не пытка. Подался Ильич к экстрасенсу. С фото своей «ласточки».
Экстрасенс, худосочный мужичок в черной шелковой рубашке, практикующий в арендованном офисе, чего-то там поколдовал над фоткой, побурчал про себя и выдал, что данное автотранспортное средство находится неподалеку, буквально в десятке километров от дома Степанова, в гараже, находящемся, скажем, в поселке Павлиновка.
Ну, Павлиновка так Павлиновка.
Группа оперов на двух машинах, соответствующим образом экипировавшись, отправилась по указанному адресу, где находились кооперативные гаражи. Экстрасенсорный мужичок в черном сообщил некоторые дополнительные приметы предполагаемого места хранения машины, которым соответствовали штук пять гаражей.
Ясное дело, никто вскрывать чужие гаражи не стал. Не хватало еще проблем с общественностью, тем более не на своей территории. Уж больно наводочка того. Ну, сомнительная, что ли. В этом случае поступают просто. В двери гаража сверлятся две небольшие дырочки. Через одну святят фонарем, к другой приникают глазом и разглядывают то, что находится внутри. Ничего особо мудрого, но в итоге оказалось, что во всех возможных отстойниках «шестерки» белого цвета нет.
Ильич, всей этой ситуацией взведенный до состояния автомата Калашникова, готового к бою, ринулся к экстрасенсу, имея в виду выяснение отношений. Тоже, понимаешь, нашел кудесник лоха.
Но чернорубашечник и не таких видал. А не хрена, говорит, было время тянуть. Теперь твоя лайба уже в поселке Победа.
Что делать, рванули в Победу. Ну что? Покатались по улочкам, заехали в пару дворов, толку чуть. И время, время!
Даже подполковник, а может, в особенности подполковник милиции не может все свое время тратить на розыск одного-единственного автомобиля, пусть даже и собственного. Нет, из внимания это дело он не выпускал, давил на нужные рычаги, в смысле, на коллег, но…
Прошло время. И вдруг… О-о, это замечательное «вдруг»! Приходит сообщение, что в городе, ну, в неком городе, не суть важно в каком, его «ласточка», объявленная в федеральный розыск, найдена.
Он хватает двух оперов с машиной и мчится в адрес, волнуясь перед встречей со своей собственностью. Те счастливчики (или нет?), кто оказывались в аналогичной ситуации, могут понять его чувства. Но нет, нет, счастье никогда не бывает полным.
Как выяснилось, местные менты, пользуясь случаем, свинтили с почти новой «шестерки» колеса и присобачили ей старье. Ну, тут ситуация такая, что не до мелочных разборок.
Две машины, три мента едут обратно в Москву. «Шаха» воняет коровьим навозом. Ильич припоминает, что в одном из домов в поселке Правда он видел кучу такого же навоза. То есть, получается, коммерсант от экстрасенсорики был прав?
Устали и остановились на обочине на пикничок. Без, понятно, спиртного – пока рано. Но сто грамм для опытного подполковника не порция, а так, вроде смазки для фирменного двигателя. Да и повод, согласитесь, имеется.
Поели, отдохнули, а он все посматривает на свою машину. Вроде как наглядеться не может. Потом подходит… Строго так смотрит и говорит:
– Ну что, проститутка? Сначала отдалась кому не попадя, сама вся в дерьме и другие тоже, а теперь еще и переодеваешься?
Говорят, вскоре он эту машину продал. Да и поделом. Что ж еще делать с проститутками?
Хотя, конечно, существуют варианты. Скажем, такой.
Старший лейтенант Патрикеев заканчивал сутки. То есть, суточное дежурство, после которого, как правило, усталость такая, что ноги не держат и голова не работает. После него хочется только пожрать, сто грамм, если есть, принять и спать. Причем последнее хочется в первую очередь. Он уже куртку одел – зима на дворе, – ключи достает, чтобы кабинет свой запереть, когда к нему заваливается его приятель Чернов.
– Гоша, блин, ты как?
С ходу видно, что гость уже несколько на взводе. То есть отдыхает человек. А судя по тому, что за дверью, перед тем, как он ее прикрыл за собой, мелькнула женская фигурка в дубленке, отдыхает активно. Даже где-то раскрепощенно.