Да, конечно, дуб живет очень долго, Уилл Стэнтон, и настанет день, когда корень дуба сыграет очень важную роль в твоей юной жизни. Но дуб не то дерево, которое подходит для Знака. Наше дерево — одно из тех, которые не любит Тьма. Рябина, Уилл, — вот наше дерево. Рябина ликерная, или обыкновенная. У рябины есть необходимые нам качества, которых нет ни у одного дерева на Земле. Но все же на Знак ложится такая нагрузка, которую рябина не может выдержать, в отличие от дуба, стали или бронзы. Поэтому Знак должен быть обновлен, — он поднял круг вверх, зажав между длинным указательным пальцем и сильно изогнутым большим, — каждые сто лет.
      Уилл кивнул. Он больше не сказал ничего, однако заметил, что очень хорошо чувствует всех людей в зале. Как будто все они сконцентрировались на одной мысли, и можно было ощутить эту энергию. И вдруг ему показалось, что их количество выросло до бесконечности, и невероятное множество людей находились в доме и в этом веке, а возможно, и в других веках.
      Что случилось потом, он не вполне понял. Мерримен резко вытянул руку вперед, разломил деревянный Знак пополам и бросил его в огонь, где огромное полено, похожее на рождественское в доме Стэнтонов, уже сгорело наполовину. Пламя вспыхнуло с новой силой. Затем мисс Грейторн потянулась к невысокому человеку в зеленом бархатном жакете, взяла у него серебряный кувшин, из которого он наливал напитки, и выплеснула содержимое в огонь. Послышалось громкое шипение, повалил дым, и огонь потух. Она наклонилась вперед в своем длинном белом платье, сунула руку в это облако дыма и в тлеющую под ним золу и вытащила оттуда сильно обгоревшее полено. Теперь оно напоминало большой неправильной формы круг.
      Держа полено высоко, чтобы все могли его видеть, она начала отламывать от него обгоревшие кусочки, как будто чистила апельсин. Ее пальцы двигались быстро, а щепки падали вниз, пока не остался один остов деревянного обломка: отчетливый, гладкий круг с перекрестьем внутри.
      Он был абсолютно правильной формы, как будто никогда не имел ничего общего с обгоревшим поленом. А на белых руках мисс Грейторн не осталось даже следа золы или сажи.
      — Уилл Стэнтон, — сказала она, поворачиваясь к мальчику, — это твой третий Знак. Но я не могу передать его тебе в этом веке. Твое задание должно быть полностью выполнено в твое время. Но Деревянный Знак — это Знак обучения, и когда ты окончишь свое особое обучение, ты найдешь его. А я могу оставить в твоем сознании те шаги, которые нужно совершить, чтобы отыскать Знак.
      Она внимательно посмотрела на Уилла, потом подалась вперед и поместила таинственный деревянный круг в темную щель в обшивке. Другой рукой она нажала на резную розу на стене над щелью, и в тот же миг щель исчезла, словно ее и не было. Деревянная панель выглядела гладкой и невредимой, как будто с ней и не происходило никаких изменений.
      Уилл напряженно наблюдал за действиями мисс Грейторн. Запомни, как это делается, запомни…
      Она нажала на розу в верхнем левом углу камина. Но сейчас в том месте оказались три розы, какая же из них? Приглядевшись, он с ужасом и изумлением заметил, что вся панель обшивки покрыта резными квадратиками и внутри каждого из них роза с четырьмя лепестками. Появились ли они только сейчас, на его глазах? Или все это время они были незаметны из-за причудливой игры света? Он тревожно покачал головой и оглянулся на Мерримена. Но было слишком поздно. Рядом с ним никого не было. Торжественная атмосфера рассеялась, снова ярко горел свет, и все весело болтали. Мерримен нашептывал что-то мисс Грейторн, согнувшись почти пополам, чтобы приблизиться к ее уху. Уилл почувствовал, как кто-то прикоснулся к его руке, и обернулся.
      Это был маленький человек в зеленом жакете, и он звал его куда-то. В другом конце зала группа музыкантов, аккомпанировавшая пению гимна, снова начала играть. Полились нежные звуки рекордера, и скрипок, и еще какого-то инструмента, который, как понял Уилл, был клавесином. Сейчас оркестр играл другой гимн, очень старинный даже для того века, в котором они находились. Уилл хотел послушать, но человек в зеленом взял его за руку и настойчиво потянул к боковой двери.
      Упираясь, Уилл повернулся в сторону Мерримена. Высокая фигура резко двинулась с места, оглядываясь вокруг в поисках мальчика. Но, увидев, что происходит, Мерримен успокоился и только сделал утвердительный знак рукой. Уилл почувствовал, как слова одобрения проникают в его сознание: иди, все в порядке. Я последую за тобой.
      Маленький человек взял лампу, мимоходом взглянул на Уилла и быстро приоткрыл боковую дверь ровно настолько, чтобы они с Уиллом смогли протиснуться в нее.
      — Не доверяешь мне, да? — спросил он громким резким голосом. — Правильно, не доверяй никому без крайней необходимости, мальчик. Тогда ты сможешь выжить и выполнить свое предназначение.
      — Я стал лучше видеть людей, — ответил Уилл. — Я имею в виду, что могу определить, кому можно доверять, а кому нет. В смысле, обычно могу. А вот с вами… — Он замолчал.
      — Так, и что же?
      — Вас трудно понять.
      Человек громко рассмеялся, его глаза почти исчезли в мелких морщинках. Потом он внезапно остановился на месте и поднял вверх лампу. В ее свете мальчик увидел комнату, которая показалась ему очень маленькой. Стены были обшиты деревом, из мебели только одно кресло, стол, маленькая стремянка и посередине каждой стены высокие книжные шкафы со стеклянными дверцами. Он услышал низкий размеренный ход часов и, всматриваясь в полумрак, заметил очень большие старинные часы, стоявшие в углу. Если эта комната была предназначена только для чтения, как он подумал сначала, то казалось странным, что в ней находятся такие часы, которые будут отвлекать своим долгим громким боем.
      Маленький человек протянул лампу Уиллу.
      — Я думаю, здесь должен быть свет — ах…
      Послышалось странное шипение, которое Уилл раз или два слышал и в большом зале; затем чиркнула спичка, раздался громкий хлопок, и на стене появилось свечение, сначала красноватое, а затем мальчик увидел круглый стеклянный абажур.
      — Газовый фонарь, — объяснил маленький человек, — в большой моде сейчас, хотя редко встречается в частных домах. Мисс Грейторн — необычайная модница для этого века.
      — Кто вы? — Уилл не слушал его.
      — Меня зовут Хокинг, — весело ответил мужчина, — этого достаточно. Просто Хокинг.
      — Хорошо. Послушайте, Хокинг, — попросил Уилл. Он тщетно пытался что-нибудь понять и из-за этого чувствовал беспокойство. — Кажется, вы знаете, что происходит. Расскажите мне. Меня перенесли в прошлое, в тот век, который уже давно прошел и стал главой в книгах по истории. Но могут ли мои действия изменить прошлое? Я думаю, это реально. Даже самая малость может изменить прошлое. Если бы я действительно был сейчас здесь, история стала бы немного другой.
      — Но ты был здесь, — сказал Хокинг. Он сунул лучину в пламя лампы, которую держал Уилл.
      — Как это? — беспомощно переспросил Уилл.
      — Ты был — и есть — в этом веке. Если бы кто-то стал писать историю сегодняшнего вечера, ты и мой господин Мерримен были бы описаны в этом повествовании. Хотя вряд ли. Носители Света обычно не позволяют, чтобы их имена были где-то записаны. И вообще вы влияете на историю такими способами, о которых никто из людей и не догадывается…
      Он зажег от горящей лучины три свечи, стоявшие в подсвечнике на столе за креслом, и кожаная задняя поверхность кресла осветилась желтым огнем.
      — Но я не понимаю, не понимаю…
      — Ничего, — быстро произнес Хокинг, — это нормально, что ты не понимаешь. Это тайна. Носители Света могут путешествовать во Времени, как пожелают. Вы не связаны теми законами Вселенной, которым подчиняемся мы.
      — А вы не один из нас? — спросил Уилл. — Я думал, вы тоже…
      Хокинг, улыбаясь, встряхнул головой.
      — Нет, — ответил он, — я обычный грешный человек. — Он опустил глаза и погладил ладонью рукав своего зеленого жакета. — Но у меня есть преимущества. Как и ты, я не принадлежу этому веку. Я был перенесен сюда, чтобы сделать кое-что, а потом мой господин Мерримен отправит меня обратно в мое время.
      — Туда, — раздался низкий голос Мерримена на фоне скрипа закрывающейся двери, — где, увы, нет такого материала, как бархат. Поэтому ему так приятно носить этот симпатичный костюм. Довольно глупый наряд по меркам твоих современников, Хокинг.
      Маленький человек поднял глаза на Мерримена и слегка усмехнулся, а Мерримен ласково положил руку ему на плечо:
      — Хокинг рожден в тринадцатом веке, Уилл, — сказал он, — за семьсот лет до твоего появления на свет. Он прибыл оттуда. По моей воле он перенесен сюда только на один день, а потом отправится обратно. Как это уже было с несколькими обычными людьми.
      Уилл в полном смятении провел рукой по волосам; он чувствовал себя так, словно в уме должен составить железнодорожное расписание.
      Хокинг тихо засмеялся:
      — Я говорил тебе, Носитель Света. Это тайна.
      — Мерримен, — начал Уилл, — а какому веку принадлежите вы?
      Смуглое горбоносое лицо Мерримена стало непроницаемым, похожим на нарисованное изображение.
      — Скоро ты сам поймешь, — ответил он. — У нас здесь есть и другая цель, кроме обновления Деревянного Знака. У нас троих. Я не принадлежу ни одному веку и ни одному месту, Уилл. Я первый из Носителей Света и жил во все времена. Я существовал — существую — в век Хокинга. И там Хокинг — мой вассал. Я его господин, и даже больше чем господин, потому что он прожил со мной всю свою жизнь: я взял его на воспитание, когда его родители умерли.
      — О сыновьях заботятся куда лучше, — прошипел Хокинг, посмотрел вниз и оправил свой жакет. Уилл вдруг понял, что, несмотря на морщинки на лице Хокинга, он был немногим старше, чем его брат Стефан.
      Мерримен продолжал:
      — Он мой друг, который служит мне, и я очень люблю его. И доверяю ему. Так сильно, что приготовил для него жизненно важную роль в нашей задаче — в задаче твоего обучения.
      — Ох, — вздохнул Уилл.
      Хокинг широко улыбнулся ему, потом шагнул вперед и отвесил низкий поклон, невольно рассеяв атмосферу серьезности.
      — Я должен поблагодарить тебя за то, что ты родился, Носитель Света, — сказал он, — и дал мне шанс проскользнуть в другое время.
      Мерримен благодушно заулыбался.
      — Заметил ли ты, Уилл, как он любит поджигать газовые фонари? В его время используют дымящие зловонные свечи, которые на самом деле никакие не свечи, а тростник, погруженный в жир.
      — Газовые фонари? — Уилл посмотрел на круглый стеклянный абажур, прикрепленный к стене. — Так вот что это такое?
      — Конечно. Электричества еще нет.
      — Прекрасно, — сказал Уилл, обидевшись, — я ведь даже не знаю, какой сейчас год.
      — Тысяча восемьсот семьдесят пятый от Рождества Христова, — сказал Мерримен. — Неплохой год. В Лондоне мистер Дизраэли делает все возможное, чтобы купить Суэцкий канал. Больше половины торговых кораблей Британии, которые проплывают через этот канал, — парусные суда. Королева Виктория восседает на британском троне уже тридцать восемь лет. Имя американского президента величественное — Улисс Симпсон Грант, а Небраска недавно вошла в число тридцати четырех соединенных штатов. В Бакингемшире, в отдаленном поместье, известном широкой общественности только своей коллекцией книг по черной магии, самой ценной в мире, леди по имени Мэри Грейторн устраивает вечеринку для своих друзей в канун Рождества, с музыкой и пением гимнов.
      Уилл подошел к ближайшему книжному шкафу. Все книги были в кожаном переплете, в основном коричневого цвета. Здесь стояли новые блестящие тома, корешки которых светились золотистым металлом. Встречались и маленькие толстые книжки, очень старые, и кожа на них была до того истерта, что напоминала грубую шершавую ткань. Он рассматривал заголовки: «Демонология», «Книга возмездия», «Разоблачение колдовства», «Порча и сглаз» и так далее на французском, немецком и других языках, алфавит которых был ему незнаком. Мерримен пренебрежительно махнул рукой на все эти книги.
      — Стоят целое состояние, — сказал он, — но только не для нас. Это сказки, придуманные людьми. Некоторые из них были мечтателями, а другие — сумасшедшими. В этих книгах рассказы о колдовстве и жестоких расправах, которые люди чинили над несчастными душами, так называемыми ведьмами. Большинство из них были обычными, совершенно безвредными живыми существами, и только немногие действительно были связаны с Тьмой. Конечно, эти книги не имеют ничего общего с Носителями Света. Почти все рассказы, которые человек придумывает о магии, ведьмах и других подобных вещах, рождаются из глупости, невежества или душевной болезни. А иногда таким способом люди пытаются объяснить события и явления, сути которых не понимают. Мы, Носители Света, тоже остаемся тайной для людей, они ничего о нас не знают. Эту информацию хранит только одна книга в этой комнате. Польза других лишь в том, что они могут напомнить нам о возможностях Тьмы и о тех темных методах, которые она использует. Но, как я уже сказал, есть одна книга, ради которой ты и был перенесен в этот век. С ее помощью ты узнаешь о своем месте среди Носителей Света, и ценность этой книги невозможно описать словами. Это книга тайн, книга реальной магии. Очень давно, когда магия была единственным записанным на бумаге знанием, наше дело называлось просто — Знание. Но в твое время самые разные знания в самых разных областях так широко распространены на Земле, что мы, полузабытые Носители Света, используем полузабытое слово. Мы называем это магия.
      Он двинулся через комнату в сторону часов, увлекая за собой собеседников. Уилл посмотрел на Хокинга и увидел, что на его узком самодовольном лице появилось опасение. Они пошли за Меррименом. Тот остановился перед большими старинными часами, которые были на полметра выше его головы, достал из кармана ключ и открыл переднюю панель. Уилл увидел маятник, который медленно раскачивался из стороны в сторону.
      — Хокинг, — интонация Мерримена была ласковой, но в то же время властной. Человек в зеленом жакете, не проронив ни слова, опустился на колени с левой стороны от Мерримена и замер.
      — Мой господин, — сказал Хокинг умоляющим полушепотом, но Мерримен никак не отреагировал на это. Он положил левую руку на плечо Хокинга, а правую вытянул по направлению к часам. Очень осторожно он приблизил руку к маятнику. Вытянув пальцы и прижав их друг к другу, одним коротким движением он просунул ладонь сбоку от маятника, стараясь не задеть его, и вытащил маленькую книгу в черном переплете. Хокинг в полном изнеможении с хриплым вздохом облегчения рухнул на пол, а Уилл уставился на него в недоумении. Но Мерримен отвел мальчика в сторону, усадил его в кресло и передал ему книгу. На обложке не было названия.
      — Это старейшая книга в мире, — сказал он невозмутимо. — И когда ты прочтешь ее, она будет разрушена. Это Книга магии, написанная на Старом наречии. Ее не сможет понять никто, кроме Носителей Света. И даже если кто-либо из людей узнает те заклинания силы, которые она содержит, он не сможет использовать их, если сам не является Носителем Света. Поэтому не было никакой опасности в существовании этой книги все эти долгие годы. Но неправильно хранить ее после того, как пришло время ее уничтожить. Всегда существовала опасность, что Тьма с ее бесконечной изобретательностью найдет-таки способ использовать эту книгу, завладев ею. Поэтому сейчас в этой комнате книга исполнит свое предназначение в последний раз. А это значит, что она передаст тебе, последнему из Носителей Света, дар магии и после будет уничтожена. Когда ты овладеешь Знанием, Уилл Стэнтон, исчезнет необходимость хранить ее, потому что с твоим появлением Круг станет полным.
      Уилл сидел очень тихо, наблюдая за тем, как тени бегают по строгому, волевому лицу сидящего перед ним человека. Затем он тряхнул головой, как будто стараясь проснуться, и открыл книгу.
      — Но она написана на английском языке! А вы говорили…
      Мерримен засмеялся:
      — Это не английский, Уилл. И когда мы с тобой разговариваем, мы тоже говорим не по-английски. Мы говорим на Старом наречии. Мы владеем им от рождения. Ты думаешь, что изъясняешься сейчас по-английски, так как твои чувства говорят тебе, что ты можешь понимать только этот язык. Но если твои родные услышат твою речь, они решат, что это тарабарщина. То же самое касается и книги.
      Хокинг поднялся на ноги, хотя его лицо по-прежнему было мертвенно-бледным. Тяжело дыша, он прислонился к стене, и Уилл посмотрел на него с сочувствием.
      Но Мерримен, не обращая внимания на Хокинга, продолжал:
      — Когда в день своего рождения ты пробудился к силе, ты обрел способность говорить на языке Носителей Света. И говорил на нем, сам этого не осознавая. Именно поэтому тебя узнал Всадник, когда вы встретились на дороге: ты поприветствовал Джона Смита на Старом наречии, и он был вынужден ответить тебе так же. Сделав это, он рисковал раскрыть свою принадлежность к Носителям Света, хотя труд кузнеца считается нейтральным. Но и обычные люди могут говорить на Старом наречии, например Хокинг и другие в этом доме, которые не принадлежат Кругу. И Короли Тьмы тоже владеют им, хотя их всегда выдает предательский акцент.
      — Я помню, — медленно произнес Уилл. — Всадник говорил с акцентом, и это был очень странный акцент. А я-то был уверен, что он говорит по-английски и что приехал из другой части страны. Неудивительно, что он сразу начал преследовать меня.
      — Да, все объясняется просто.
      Сказав это, Мерримен первый раз взглянул на Хокинга и положил руку на его плечо. Но маленький человек не шевельнулся.
      — Послушай меня, Уилл. Мы должны оставить тебя здесь, пока ты не прочтешь книгу. Чтение этой книги будет сильно отличаться от обычного чтения. Когда ты закончишь, я вернусь. Где бы я ни находился, я всегда знаю, открыта книга или закрыта. А сейчас начинай читать. Поскольку ты Носитель Света, тебе нужно прочесть ее лишь раз, и все, что в ней записано, останется с тобой на все Времена.
      — А что с Хокингом? — спросил Уилл. — Он выглядит так, будто заболел.
      Мерримен посмотрел на маленькую поникшую фигуру в зеленом, и его лицо исказилось от боли.
      — Слишком много вопросов, — прозвучал невнятный ответ, и Мерримен помог Хокингу подняться.
      — Книга, Уилл. Читай ее. Она очень долго тебя ждала.
      Он пошел к выходу, поддерживая Хокинга, и вскоре исчез среди музыки и голосов в соседнем зале. Уилл остался один на один с Книгой магии.

ПРЕДАТЕЛЬСТВО