— Что?! — Уилл открыл рот. Самые разные образы появлялись в его голове и уходили. — Вы имеете в виду, что она Носитель Света?
      Мерримен поднял бровь:
      — Брось, Уилл, твои чувства давно уже подсказали тебе это.
      — Ну… да, это так. Но я никогда не мог понять, какая из мисс Грейторн принадлежит Кругу Носителей Света, та, что из нашего времени, или та, что устраивала рождественскую вечеринку? Хотя, пожалуй, и это я знаю, — Уилл неуверенно посмотрел на Мерримена, — ведь это одна и та же мисс Грейторн?
      — Так-то лучше, — улыбнулся Мерримен. — И мисс Грейторн, пока ты и Смит были заняты своей работой, дала мне два подарка на Двенадцатую ночь. Один для твоего брата Пола, а другой для тебя.
      Он показал Уиллу два небольших свертка, завернутых в ткань, похожую на шелк, а затем снова спрятал их под плащом.
      — Подарок для Пола вполне нормальный, насколько я понимаю. Ну, более или менее. А твой подарок ты сможешь использовать только в будущем, в тот момент, когда сам посчитаешь это нужным.
      — Двенадцатая ночь, — сказал Уилл. — Это сегодня? — Он взглянул в серое утреннее небо. — Мерримен, как тебе удалось сделать так, что семью не беспокоит мое исчезновение? Моя мама хорошо себя чувствует?
      — Конечно, — ответил Мерримен, — а ты провел всю ночь в поместье, где глубоко спал… Это мелочи. Я знаю все твои вопросы. Ты на все получишь ответ, когда окажешься дома, а на самом деле ты уже сам знаешь все ответы. — Он повернул голову к Уиллу, его глаза властно смотрели на мальчика. — Давай, Носитель Света, — мягко сказал он, — вспомни все сам. Ты уже не маленький мальчик.
      — Да, — согласился Уилл, — я знаю.
      Мерримен продолжал:
      — Но иногда ты будешь чувствовать, что жизнь была бы более понятной, если бы ты оставался просто мальчиком.
      — Иногда, — повторил Уилл. Затем усмехнулся: — Но не всегда.
      Он повернули и пошли вдоль проезда Охотничьей лощины к дому Стэнтонов.

***

      Становилось все светлее, и лучи яркого света пронзили край неба прямо над ними, там, где вскоре должно было появиться солнце. Легкий туман висел над снегом по обе стороны дороги, обвиваясь вокруг голых деревьев и маленьких ручейков. Это утро обещало многое, безоблачное небо было подернуто легкой дымкой и слегка окрашено в голубой цвет — такого неба уже много дней не было над Охотничьей лощиной. Они шли как старые друзья, изредка перекидываясь фразами, разделяя друг с другом тишину, которая скорее была похожа на безмолвное общение. Их шаги по голой мокрой земле гулко разносились по деревне, и это был единственный звук во всей округе.
      Вскоре стало слышно, как кто-то вдалеке копает землю. Голые деревья темнели с одной стороны от дороги, и Уилл понял, что они стоят на углу Рощи грачей. Он посмотрел наверх. Со стороны деревьев не доносилось ни звука, тихими были и огромные гнезда высоко в окутанных туманом ветках.
      — Грачи что-то молчат, — заметил мальчик.
      Мерримен сказал:
      — Их там нет.
      — Нет? Но почему? Где они?
      Мерримен слегка улыбнулся, и улыбка его была мрачной.
      — Когда Лающие гончие выходят на охоту в небо, ни одно животное, ни одна птица не могут оставаться вблизи и не взбеситься от ужаса. Во всем королевстве там, где проходит путь Хорна и Охоты, хозяева не найдут ни одного зверя, если тот потерялся прошлой ночью. Это было хорошо известно в старые времена. Сельские жители всегда запирали своих животных накануне Двенадцатой ночи на тот случай, если начнется Охота.
      — Но что случилось? Они все убиты? — Уилл вдруг понял, что, несмотря на все то, что грачи сделали для Тьмы, он вовсе не хотел их гибели.
      — О нет, — сказал Мерримен, — они разогнаны. Разбросаны по небу так далеко, как смогли унести их Гончие. Гончие Фатума не убивают живых существ и не поедают их… Грачи в конце концов вернутся. Один за другим, перепачканные, изнуренные, будут сожалеть обо всем. Более мудрые птицы, которые не имеют никаких дел с Тьмой, спрятались прошлой ночью под карнизами, навесами крыш, подальше от этого зрелища. И они все еще здесь, целые и невредимые. Но для наших грачей понадобится время, чтобы прийти в себя и восстановить силы. Я думаю, у тебя больше не будет проблем с ними, Уилл, хотя я бы на твоем месте им больше не доверял.
      — Взгляните, — произнес Уилл, указывая кивком головы вперед, — вот двое, кому можно доверять. — Гордость прозвучала в его голосе, когда по дороге по направлению к ним стремительно понеслись две собаки Стэнтонов — Раг и Ки. Они лаяли и подвывали, лизали его руки, приветствуя его так горячо, как будто он отсутствовал целый месяц. Уилл нагнулся, чтобы поговорить с ними, но тут же оказался под огромными мокрыми лапами, теплыми запыхавшимися мордами и виляющими хвостами.
      — Осторожнее, — закричал он радостно.
      — Будьте поласковее, — мягко посоветовал Мерримен.
      В одну секунду псы успокоились, продолжая, однако, с энтузиазмом вилять хвостами; оба повернулись к Мерримену и посмотрели ему в лицо, а затем смирно и тихо пошли вместе с ними. Показалась подъездная дорожка к дому Стэнтонов, и звук лопат стал громче. За углом они увидели мистера Стэнтона и Пола, тепло закутанных, вычищавших мокрый снег, листья и ветки из водостока.
      — Так-так, — сказал мистер Стэнтон и выпрямился, опираясь на лопату.
      — Привет, пап! — радостно закричал Уилл, подбежал и обнял его.
      — Доброе утро, — поздоровался Мерримен.
      — Старый Джордж сказал, что вы придете рано, — сообщил мистер Стэнтон, — но я не предполагал, что настолько рано. Как вам удалось разбудить его?
      — Я сам проснулся, — улыбнулся Уилл. — Да. С Нового года я начал жизнь с чистого, нового листа.
      — А мы вот все ворочаем старые листья, — проговорил Пол.
      Все рассмеялись.
      — Да, это так. Оттепель наступила неожиданно, земля не успевала оттаивать, и вода не могла просочиться сквозь нее. А сейчас и водостоки оттаяли, а потоки воды забили все вымытым отовсюду мусором. Как, например, это. — Пол показал пакет, с которого капала вода.
      Уилл сказал:
      — Я возьму лопату и помогу.
      — Может, ты сначала позавтракаешь? — спросил Пол. — Здесь уйма старых листьев, хотя год только начался.
      Уилл неожиданно понял, что прошло очень много времени с тех пор, как он ел в последний раз, и почувствовал страшный голод.
      — Проходите и съешьте что-нибудь на завтрак, выпейте чашку чая или еще чего-нибудь, — предложил мистер Стэнтон Мерримену. — Ваша прогулка в это время суток была, очевидно, утомительной. Я действительно очень благодарен вам за то, что вы его доставили, не говоря уж о том, что проследили за ним вчера вечером и ночью.
      Мерримен кивнул, улыбаясь, и поднял воротник своего пальто современного покроя, которое, как Уилл заметил, тем не менее очень напоминало длинный плащ.
      — Благодарю вас. Но мне необходимо вернуться в поместье.
      — Уилл! — закричал звонкий голос, и из дома вышла Мэри и побежала по дорожке. Уилл пошел ей навстречу, а она набросилась на него и толкнула в живот.
      — Как было в поместье? Ты спал на кровати с балдахином?
      — Не совсем, — ответил Уилл. — С тобой все в порядке?
      — Конечно, в порядке. Я классно прокатилась на лошади Старого Джорджа, на тяжеловозе с фермы Доусонов. Он подобрал меня посреди проезда. Вскоре после того, как я ушла. Кажется, это было сто лет назад, а не прошлой ночью, — она посмотрела на Уилла довольно робко. — Я думаю, мне не следовало вот так уходить вслед за Максом, но все произошло так быстро, и я очень волновалась, что мама не получит помощи.
      — А мама правда хорошо себя чувствует?
      — Доктор сказал, все пройдет. Это было растяжение, а не перелом. Конечно, в этом мало приятного, и ей теперь нужен отдых. Но настроение у нее довольно приподнятое, сам увидишь.
      Уилл посмотрел на дорожку. Пол, Мерримен и отец разговаривали и смеялись все вместе. Он подумал, наверняка отец решил, что дворецкий Лайон неплохой парень, а вовсе не реквизит поместья.
      Мэри сказала:
      — Извини за то, что по моей вине ты потерялся в лесу. Вы с Полом были где-то очень близко ко мне. Хорошо, что Старый Джордж разобрался, кто из нас где потерялся. Бедный Пол, он так волновался за нас обоих, а не только за меня, — она захихикала, но потом постаралась изобразить раскаяние, что ей удалось без особых усилий.
      — Уилл! — Пол оторвался от группы и радостный бежал к ним. — Только посмотри! Мисс Грейторн… Да благословит ее Бог! Посмотри! — Его лицо светилось от счастья. Он вынул сверток, который принес Мерримен, и Уилл увидел, что это старая флейта из поместья.
      Почувствовав, как его лицо медленно расплывается в улыбке, он снова посмотрел на Мерримена. С серьезным видом Мерримен достал второй пакет.
      — Вот это леди прислала тебе.
      Уилл открыл его. Внутри находился маленький охотничий горн, блестящий, немного потускневший от многолетнего хранения. Он быстро взглянул на Мерримена и снова посмотрел на подарок.
      Мэри прыгала вокруг:
      — Ну давай же Уилл, подуй в него. Ты можешь наделать шума во всей округе до Виндзора. Давай!
      — Позже, — отказался Уилл. — Сначала надо научиться. Вы поблагодарите мисс Грейторн от моего имени? — попросил он Мерримена.
      Мерримен кивнул.
      — Я должен идти, — произнес он.
      Роджер Стэнтон сказал:
      — Не могу передать вам, как мы благодарны за вашу помощь. Со всей этой непогодой и с детьми — ваши действия были просто неоценимы… — Он не мог найти больше слов и жал руку Мерримена с такой теплотой, что Уилл думал, он никогда не остановится.
      Суровое лицо Мерримена смягчилось; он выглядел довольным и немного смущенным. Он улыбался и кивал, но ничего не говорил. Пол и Мэри тоже пожали ему руку. Затем он взял руку Уилла и скользнул по его лицу коротким пристальным взглядом глубоких темных глаз.
      — До свидания, Уилл.
      Он помахал всем рукой и двинулся вниз по дороге. Уилл посмотрел ему вслед. Мэри спросила, подпрыгивая рядом с ним:
      — Ты слышал диких гусей прошлой ночью?
      — Гусей? — угрюмо переспросил Уилл. Он почти не слушал ее. — Гусей? Среди такой бури?
      — Какой еще бури? — удивилась Мэри, но продолжила свою болтовню, прежде чем он опомнился. — Дикие гуси, их, должно быть, были тысячи. Они мигрировали, я думаю. Мы не видели их, был только чудовищный шум, сначала жуткий гвалт этих безумных грачей, а затем этот гогот в небе, где-то очень высоко. Было необыкновенно страшно.
      — Да, — сказал Уилл, — так все и было.
      — Ты, кажется, еще не совсем проснулся, — произнесла Мэри с раздражением и, подскакивая, пошла вперед по дорожке. Затем резко остановилась и замерла. — Боже мой! Уилл! Смотри!
      Она уставилась на какой-то предмет, лежащий на снегу за деревом. Уилл подошел ближе и увидел среди мокрого подлеска огромную карнавальную маску с глазами совы, лицом человека и рогами оленя. Он смотрел на нее и не мог произнести ни слова. Маска была сухой, чистой и яркой, такой же, как раньше. Такой она останется навсегда. Она выглядела как набросок головы Охотника Хорна, которую он видел на фоне черного неба, но в то же время была другой.
      Мальчик продолжал молча смотреть.
      — Надо же! — воскликнула Мэри. — Тебе крупно повезло, что она там застряла. Мама очень обрадуется. Она не спала, когда неожиданно со всех сторон потекла вода. Тебя там, конечно, не было; вода дошла до нижнего этажа и смыла много вещей из гостиной, прежде чем мы заметили это. Маску тоже унесло, и мама очень расстроилась, потому что знала, как ты огорчишься. Только посмотри, только представь…
      Она подошла ближе, продолжая весело щебетать, но Уилл больше не слышал ее. Маска лежала у садовой изгороди, которая все еще была завалена снегом, но уже начала просматриваться сквозь таявшие сугробы. А на снегу около водосточной канавы Уилл заметил следы. Это были отпечатки копыт лошади, которая остановилась на этом месте, потом повернулась кругом и ускакала прочь. Но это не были следы подков. Отпечатки были в форме круга, с перекрестьем внутри: отпечатки тех самых подков, которые Джон Уэйленд Смит когда-то поместил на копыта белой кобылицы.
      Уилл посмотрел на следы и карнавальную маску и судорожно сглотнул. Он прошел еще несколько шагов по дорожке и посмотрел вниз на проезд Охотничьей лощины; фигура Мерримена, высокая и прямая, удалялась прочь. Но затем холодок пробежал по спине мальчика, потому что где-то рядом раздался звук настолько сладкий, что он никак не сочетался с холодным серым утром. Это был мягкий, чарующий, немного печальный звук старой флейты из поместья; Пол, не в силах устоять перед искушением, взял инструмент и начал на нем играть. Он играл старинную песню «Зеленые рукава». Неземная, сладкозвучная мелодия плыла в утреннем воздухе. Уилл увидел, как Мерримен, услышав музыку, поднял выше свою дерзкую седую голову и пошел дальше.
      Уилл стоял неподвижно, глядя на дорогу и слушая музыку. Вдруг он увидел, как рядом с фигурой Мерримена туманный воздух, и деревья, и линия дороги слегка задрожали. А потом появилась огромная двустворчатая дверь. Она стояла сама по себе, точно так же, как на заснеженном холме и в поместье. Высокая резная дверь, которая вела в другое время, одиноко возвышалась на Старой дороге, ныне известной как проезд Охотничьей лощины. Очень медленно створки двери начали отворяться. Где-то за спиной Уилла мелодия «Зеленые рукава» прервалась смехом и словами Пола. Но музыка, которая звучала в ушах Уилла, продолжалась, и сейчас она преобразилась в тот самый волшебный, похожий на перезвон колокольчиков мотив, который манил его за собой каждый раз, когда открывалась дверь или наступало время больших перемен в жизни Носителей Света. Уилл испытывал странное томление, слушая эту сладкую завораживающую мелодию, которая плыла где-то между сном и реальностью, между вчера и завтра, между памятью и воображением. Музыка звучала очень нежно, а затем постепенно стала затихать. На Старой дороге фигура Мерримена, снова обернутая темно-синим плащом, прошла сквозь дверь. Высокие резные створки из тяжелого дуба начали медленно смыкаться, пока наконец бесшумно не захлопнулись. И когда стихло последнее эхо чарующей музыки, дверь исчезла.
      В великолепном сиянии золотистого света над Охотничьей лощиной и долиной Темзы поднялось солнце.