6

Ранним утром в густом от бесчисленных фонтанов тумане среди пляшущих радуг, на каменном полу со связанными за спиной руками, на коленях стоял Поул Мер Ло. Позади него, готовые в любое мгновение нанести смертельный удар, замерли два вооруженных короткими трезубцами воина байани. Перед ними жалкой кучкой лежали вещи землянина: электронные часы, миниатюрная рация, рубашка, пара брюк, пластиковый скафандр с прозрачным щитком, пара ботинок и автоматическое фотонное ружье.

Туман обволакивал коленопреклоненную фигуру обнаженного Поула Мер Ло. Вода холодными каплями стекала по его лицу, ручейками бежала по груди и спине. Воины байани стояли словно каменные статуи. Только плеск фонтанов нарушал тишину. Поул Мер Ло терпеливо ждал аудиенции бога-императора.

Поул посмотрел на фотонное ружье и улыбнулся. Какое мощное оружие! Имея его в руках, он мог бы уничтожить тысячи вооруженных трезубцами байани, ну если, конечно, место боя будет выбирать он. Но этого как раз и не произошло. И вот теперь он во власти маленьких коричневых дикарей, и вскоре бог-император Байа Нор решит его судьбу.

Ему хотелось рассмеяться. Ему очень хотелось рассмеяться. Но он сдерживал смех, боясь оказаться неправильно понятым. Маловероятно, что суровые воины, стоящие у него за спиной, смогут оценить весь юмор сложившейся ситуации. Они видели в нем просто чужестранца, обычного пленника. Им и в голову не могло придти, что он – представитель высокоразвитой цивилизации и прилетел в Байа Нор с другой планеты.

“В стране слепых – вспомнил Поул Мер Ло услышанную когда-то еще в другом мире поговорку, – одноглазый – король”.

И снова ему захотелось рассмеяться. Слепые в притче оказались куда сильнее человека с одним глазом.

– Ты улыбаешься, – раздался странный, какой-то юношеский голос. – Мало кто осмеливается улыбаться в моем присутствии. И еще меньше тех, кто даже не замечает моего присутствия.

Поул Мер Ло поднял глаза. Сперва ему показалось, что перед ним огромная птица с ярким оперением, переливающимся золотым, красным, синим, зеленым, с блестящими желтыми глазами и черным кривым клю­вом. Но под нарядом из перьев скрывался человек, под птичьей головой он увидел человеческое лицо. Лицо подростка, почти мальчика. Лицо Энка Нэ – бога-императора Байа Нор.

– Прошу прощения, господин, – Поул Мер Ло с трудом выговаривал слова языка, казавшегося таким простым, когда он практиковался с нойей. – Я задумался, и мысли мои разлетелись…

– Может быть, – предположил Энка Нэ, – они унеслись на крыльях серебряной птицы в ту страну, что находится на том краю неба?.. Да, я разговаривал с твоей нойей. Ты рассказал ей странную сказку. В ней есть правда?

– Да, господин. В этой сказке все правда.

– Наш народ знает много сказок, и одна из них, – Энка Нэ улыбнулся, – о звере, называемом тламин. Говорят, он выходит на охоту только ночью, а днем скрывается в пещерах и других темных местах. Рассказывают, что однажды шесть мудрецов случайно попали в логово тламина, не только не подозревая об этом, но даже не зная о его существовании. Один из мудрецов наткнулся на морду тламина. Он потрогал густую шерсть и острые клыки, совсем как у донгира, на которого мы охотимся, и решил, что перед ним донгир. Другой мудрец потрогал мягкий живот и обнаружил большие груди. Он решил, что это огромная спящая женщина. Третий коснулся ног тламина. Ощупав когти и чешую, он уверился в том, что встретил сидящую в гнезде гигантскую птицу. Четвертый натолкнулся на длинный, холодный, мускулистый хвост. Он ни минуты не сомневался, что это очень большая змея. Пятый, потрогав пару мягких мохнатых ушей, радовался, что нашел домаси – животное, чье мясо считается делика­тесом. А шестой понюхал тламина и решил, что попал в Храм Веселья. Каждый мудрец рассказал о своем открытии другим. Каждый настаивал, что прав именно он. Шум от их долгого и, надо сказать, горячего спора, в конце концов разбудил спящего тламина. И голодный зверь тут же их всех съел… Пока еще никто из тех, кто встречался с тламином, не смог рассказать об этом.

Пораженный остротой ума собеседника, Поул Мер Ло пристально посмотрел на бога-императора.

– Господин, это очень мудрая сказка. В нашей стране есть похожая, о другом животном, которого мы называем слон.

– В стране на том краю неба?

– В стране на том краю неба.

– Что есть правда? – рассмеялся Энка Нэ. – Вокруг мира, в котором мы живем, нет ничего, кроме Орури. И даже я – всего лишь тень в его бесконечном сне.

– Но кто может сказать, что может, а что не может присниться Орури, – решил рискнуть Поул Мер Ло. – Почему бы Орури не увидеть во сне удивительную страну, где существуют серебряные птицы?

Энка Нэ молчал. Сложив руки на груди, он задумчиво глядел на своего пленника. Тихо шелестели перья. Вода, стекая по ним, маленькими лужицами собиралась на каменном полу.

– Оракул сказал, – наконец произнес бог-император, – что ты учитель. Великий учитель. Это так?

– Господин, то, что я умею, ценилось в моей стране. Мудрость моего народа велика, но мне ведома лишь ничтожная ее часть. Я не знаю, великий я учитель или нет. И я пока даже не представляю, чему я мог бы учить.

Ответ, похоже, понравился Энка Нэ.

– Может быть, ты и искренен… Почему умерли твои товарищи?

До этою момента Поул Мер Ло не подозревал, что остался один. Чувство одиночества пронзило его сердце. Он вскрикнул, как от. острой физической боли;.

– Тебе плохо? – удивленно спросил бог-император.

– Я не знал, – с трудом выговорил Поул Мер Ло, – что мои товарищи погибли.

Снова наступило молчание. Энка Нэ задумчиво глядел на коленопреклоненного белокожего гиганта. Он сделал несколько шагов из стороны в сторону, словно пытаясь рассмотреть стоящую перед ним проблему со всех сторон. Перья шуршали. Шум фонтанов стал подобен грому.

Наконец Энка Нэ, похоже, принял решение.

– Что ты сделаешь, – спросил он, – если я дам тебе свободу?

– Мне надо будет найти, где жить.

– А после того, как найдешь?

– Мне надо будет найти кого-нибудь, кто согласится для меня готовить. Я ведь даже не знаю, что в вашем мире можно употреблять в пищу, а что нельзя.

– А после того, как найдешь и дом, и женщину? Что тогда?

– А после этого, господин, я должен буду решить, как мне отблагодарить народ Байа Нор, который мне все это дал.

Энка Нэ протянул руку.

– Живи, – просто сказал он.

Поул Мер Ло почувствовал рывок. Путы упали с его рук. Воины байани подняли его на ноги. Но после долгого стояния, на коленях его ноги так затекли, что он тут же упал.

Воины снова подняли его.

Энка Нэ окинул его бесстрастным взглядом, повернулся и пошел прочь. Сделав несколько шагов, он вдруг остановился и, обернувшись к стражникам, сказал:

– У этого человека слишком много пальцев. Это оскорбляет Орури. Отрубите по одному с каждой руки.

7

Поулу Мер Ло подарили маленький, крытый соломой домик, стоявший на коротких сваях прямо рядом со священным городом; нойю, которая учила его языку в казематах Байа Нор и шестьдесят пять медных колец. Он не знал ценности колец, служивших здесь деньгами, но Мюлай Туи подсчитала, что даже если он больше и не получит никаких подарков от Энка Нэ, то все равно сможет прожить около трехсот дней, не охотясь и не работая.

Поул Мер Ло решил, что бог-император проявил исключительную щедрость: он дал чужестранцу сумму, достаточную, чтобы прожить до конца его правления. Возможно, Энка Нэ 609-ый поступил мудро, не выказав ему слишком большого благоволения. Теперь Энка Нэ 610-ый не окажется в неудобном положении из-за излишней щедрости своего предшественника.

На руках у Поула Мер Ло теперь оставалось только по четыре пальца. Шрамы зажили, и только появлявшаяся перед ненастьем тупая пульсирующая боль в несуществующих уже мизинцах напоминала о том, что раньше пальцев было пять. В целом Поул перенес утрату двух пальцев на удивление спокойно. Просто поразительно, как человек, адаптируясь, делает четырьмя пальцами то, на что раньше ему требовалось пять.

С того момента, как Энка Нэ подарил ему жизнь, Поул Мер Ло все свое время проводил, изучая страну, в которую он попал. Он ходил по улицам Байа Нор, и подавляющее большинство жителей, к его несказанному удивлению, казалось, не видело в нем ничего необычного. Если он обращался к ним – они вежливо отвечали на вопросы, но его никто ни о чем не спра­шивал. Судьба пигмея, появившегося на улице Лондона, думалось Поулу Мер Ло, была бы совершенно другой А что произошло бы, появись на улице любого из земных городов инопланетянин, трудно даже вообразить. Наверняка потребовалась бы полиция, чтобы хоть как-то обуздать толпы любопытных, а может, и разогнать жаждущих крови. И чем больше Поул узнавал, тем больше понимал, как много ему еще предстоит узнать.

Население Байа Нор, города посреди густого леса, достигало двадцати тысяч человек. Из них чуть меньше трети составляли крестьяне и ремесленники, и чуть более трети – солдаты и охотники. Из оставшихся, около пяти тысяч жрецов содержали в порядке храмы и каналы и примерно тысяча жрецов–судей–государствен­ных служащих ведали делами города. Бог-император Энка Нэ с помощью городского совета и оракула, как абсолютный владыка правил государством в течение одного года, четыреста дней. По окончании этого срока его приносили в жертву в Храме Плачущего Солнца одновременно с возведением на престол нового бога-им­пе­ра­то­ра.

Что же касается Байа Нор, то этот город был удивительно гармоничным сплавом воды и камня. Словно какой-то сумасшедший, так по крайней мере казалось Поулу Мер Ло, забросил огромный, построенный в готическом стиле плавательный бассейн в самую середину непроходимого леса. Байани обожествляли воду, может быть, потому, что вода – это и есть сама жизнь. Повсюду были фонтаны, искрились на солнце пруды и бассейны. Главные улицы представляли собой широкие каналы, такие большие, что без сомнения над ними поработало не одно поколение строителей. В центре каждого из четырех основных водохранилищ, за стенами из фонтанных струй, тянулись к голубому небу храмы, удивительно похожие на земные пирамиды. Над постройкой одного такого храма двадцать тысяч человек проработали бы никак не меньше сотни лет. Храмы выглядели очень древними, но в то же время казалось, что они будут стоять и тогда, когда воздвигнувший их народ исчезнет с лица земли.

Со всех точек зрения Байа Нор представлял собой два города – один внутри другого. На большом острове, в озере с поэтическим названием Зеркало Орури, располагался Священный город. С внешним городом его соединяли четыре узкие дамбы, украшенные изваяниями всех богов-императоров Байа Нор с незапамятных вре­мен. И если в науке байани и не добились больших успехов, то произведения искусства буквально потрясли Поула Мер Ло. Поколения скульпторов и каменотесов, вырезавших город из теплого темного песчаника, оставили после себя шедевры, поражающие своим размахом и красотой. Они обвенчали воду с камнем, создав живую, непрерывно меняющуюся поэму фонтанов и известняка, тени и солнечного света – поэму радости к вящей славе Орури.

Поул Мер Ло мало что знал о религии байани. Но по мере знакомства с внешними ее проявлениями он чувствовал, как понемногу попадает под ее влияние, как постепенно начинает постигать философию, дающую людям непоколебимую уверенность, что их образ жизни есть идеальное выражение самого таинства бытия.

Временами Поулу Мер Ло становилось страшно. Он понимал, что если он хочет жить здесь и при этом не сойти с ума, то ему придется взять на себя роль змея в этом необыкновенно сложном и на удивление статичном Эдеме. Ему придется быть самим собой – уже не землянин, но и не байани из Байа Нор. Он станет человеком, оказавшимся на полпути между двумя мирами. Человеком, на чьих плечах тяжким бременем лежат световые года, которого преследуют воспоминания, которого мучает невысказанное знание. Человеком, которому прежде всего нужно общение, которому требуется покаяние. Человеком, стремящимся одновременно созидать и разрушать.

Временами он гордился своей миссией. Временами он стыдился ее. Временами он вспоминал кого-то по имени Пол Мэрлоу; его убеждения, привязанности, предрассудки. Он вспоминал его самонадеянность и самоуверенность, его жгучее желание достичь далеких звезд.

Пол Мэрлоу добился своего, но при этом погиб. Жаль беднягу. Он и не догадывался, что за удовлетворение своего тщеславия ему придется заплатить цену большую, нежели смерть.

Уроженец планеты Земля Пол Мэрлоу превзошел Эрика Рыжебородого, Марко Поло, Колумба и Дарвина. Но платить за его достижения придется теперь Поулу Мер Ло, жителю Байа Нор, верноподданному Энка Нэ.

А ценой было абсолютное одиночество.

8

Одетый в потертое саму изможденный юноша, поднимающийся по ступенькам, показался сидевшему на веранде своего дома Поулу Мер Ло знакомым. В Байа Нор нищие встречались не часто, и лица их казались Поулу удивительно похожими одно на другое. Так на далекой Земле европейцам казались одинаковыми лица всех китайцев.

– Орури приветствует вас, – сказал юноша, даже не протянув чаши для подаяний.

– В приветствии благословление, – не задумываясь ответил Поул Мер Ло. Прожив здесь два месяца, по пятьдесят дней каждый, он без малейшего труда поддерживал ритуальную беседу. Теперь, согласно традиции, юноша начнет рассказ о благородстве своего деда, о мужестве отца, о беззаветной преданности матери и о тех испытаниях, которые им послал Орури, чтобы привести их к радости через страдание.

Но вместо всего этого юноша сказал:

– Поистине благословенны те, кто знает много удивительного. Можно мне поговорить с вами?

И тут Поул Мер Ло, который, сидя с Мюлай Туи на веранде своего дома, наслаждался тихим, прекрасным вечером, узнал этот голос. И вскочил на ноги.

– Господин, я не…

– Ты не узнал меня! – прозвучал резкий приказ. Юноша расслабился и извиняющимся голосом продол­жал. – Меня зовут Шах Шан. Я водонос. Можно мне поговорить с вами?

– Да, Шах Шан, ты можешь поговорить со мной. Я – Поул Мер Ло, чужестранец сегодня и навсегда.

– Орури благословил меня легким чувством голода, – юноша протянул свою чашу и улыбнулся. – Наверное, он предвидел нашу встречу.

Мюлай Туи молча взяла чашу, встала и вошла в дом. Самого Шах Шана она словно и не замечала вовсе.

– Поул Мер Ло щедр, – сказал юноша. – Позволено ли мне будет сесть?

– Да, – серьезно ответил Поул Мер Ло, – ты можешь сесть.

Они молча сидели на веранде. Наконец, Мюлай Туи вернулась с чашей каппы – главной пищи бедняков.

Шах Шан принял чашу и начал жадно есть прямо руками. Доев, он вежливо отрыгнул.

– У меня есть друг, – начал он, – которому не дают покоя странные мысли и диковинные видения. Мне кажется, вы могли бы ему помочь.

– Мне очень жаль твоего друга, и я не знаю, смогу ли помочь ему, но если он ко мне придет, то я постараюсь.

– Каппа еще не созрела, – ответил Шах Шан.

Поул Мер Ло уже достаточно освоился с образным языком байани, чтобы понять, что имеется в виду: пока еще слишком рано.

– Мой друг – человек влиятельный, – продолжал юноша, – у него много дел. И однако, он не знает покоя… Смотрите, я сейчас покажу вам то, что показал мне он.

Шах Шан встал, спустился по ступенькам с веранды, поднял валявшуюся на земле палочку и начал что-то быстро чертить.

С изумлением Поул Мер Ло наблюдал, как в пыли появляются до боли знакомые очертания “Глории Мунди”.

– Мой друг называл это серебряной птицей, – пояснил юноша. – Но эго совсем не похоже на птицу. Вы можете мне это объяснить?

– Это действительно серебряная птица. Это… – Поул Мер Ло замялся. В языке байани не существовало слова “машина”, по крайней мере, он его не нал.

– Ее сделали люди, – наконец сказал он. – Ее построили из металла, как каменотес возводит храм из каменных плит. Это она принесла меня в этот мир.

– Есть еще один вопрос, – продолжал Шах Шан. – Мой друг видел серебряную птицу кружащейся вокруг огромного шара. Но это был не обычный шар. Он ничем не походил на мяч, которым играют дети. Он весь состоял из воды. Мой друг видел на нем и землю, на которой росли леса. А в лесу – каналы. А еще он увидел на этом шаре город с многочисленными храмами и четырьмя огромными водохранилищами… Мой друг многого не понимает… Он удивлен и взволнован…

– У твоего друга нет оснований для беспокойства, – ответил пораженный Поул Мер Ло. – Воистину все так и есть, как он видел. Огромный шар – это ваш мир. Водохранилища – вон они, в Байа Нор… У твоего друга действительно поразительные видения.

– Мой друг болен, – Шах Шан покачал головой. – Ведь мир плоский, как поверхность воды в безветренный день. Всем известно, что тот, кто отправится в путь, уплывая все дальше и дальше от Байа Нор (если, конечно, найдется такой сумасшедший), в конце концов упадет с края земли. Если это будет человек достойный, то Орури прижмет его к своей груди, а если нет – то падение никогда не кончится.

– Шах Шан, – помедлив, нерешительно заговорил Поул Мер Ло. – У меня тоже есть друг, который кажется мне мудрым, хотя он и юн годами. Однажды он рассказал мне историю о шести мудрецах, нашедших спящего тламина. Каждый из них принял тламина за что-то другое. Они спорили так горячо, что в конце концов тламин проснулся и съел их всех.

– Я слышал эту историю, – серьезно сказал Шах Шан. – Она весьма поучительна.

– Тламин – это истина. Людям не дано постичь ее до конца. Как бы мудры они ни были, все равно они видят лишь ее часть. Но не могут ли некоторые видеть больше других?

Шах Шан нахмурился.

– Это возможно, – после долгого молчания согласился он. – Возможно также, что чужеземцу, попавшему в нашу страну, ведомо другое лицо истины… Чужеземцу, который прибыл издалека, и следовательно, многое видел…

– Воистину мудрые слова, – воодушевившись, продолжал Поул Мер Ло. – А вот еще странные мысли чужеземца. Время делится на ночь и день, не так ли? Днем на небе горит огонь, дающий свет, который мы видим, и тепло, под которым зреет каппа… Как называется этот огонь?

– Он называется солнце.

– А как называется земля, на которую светит это солнце?

– Она называется земля.

– Но ночью солнце не светит на землю. Ночью на небе видны только бесчисленные светлые точки, не дающие никакого тепла. Как они называются на вашем языке?

– Звезды.

– Шах Шан, я путешествовал среди звезд и клянусь тебе, что они кажутся такими маленькими и холодными только потому, что они невероятно далеко. На самом деле каждая из них – солнце, такое же яркое и горячее, как то, что светит на Байа Нор. И у многих из них есть миры (мы называем их планетами), подобные этому. Их больше, чем волос на головах всех людей Байа Нор… Мой дом находится на планете, которую мы называем Земля. Ее тоже согревает солнце. Но она очень далеко, и чтобы до нее добраться, нужна серебряная птица. Теперь, когда птица, на которой я прилетел, умерла, я вряд ли когда-нибудь попаду домой.

Шах Шан внимательно следил за каждым его жестом.

– И на этой другой земле есть города, подобные Байа Нор?

– Там есть города куда больше, чем Байа Нор. Люди в них творят настоящие чудеса с металлом… да и не только с ним.

– В этих городах поклоняются Орури?

– У Орури там много разных имен.

– И у вас есть боги-императоры?

– Да, есть, но они тоже называются по-другому.

– Я слышал, – улыбаясь, сказал Шах Шан, – что Энка Нэ позволил вам сохранить все ваши вещи. Бог-император счел эти предметы интересными, но лишенными всякой пользы. Может быть, какой-нибудь из них сможет подтвердить существование чудес, о которых ты рассказывал?

Поул Мер Ло заколебался. В его распоряжении была миниатюрная рация на изотопном питании, но что здесь можно услышать, кроме шума? Электронные часы – красивая вещь, но вряд ли они произведут большое впечатление на Шах Шана. Чтобы доказать истинность его слов, требовалось нечто драматическое.

Было еще фотонное ружье. Козырной туз, который он поклялся использовать только в самом крайнем случае.

Можно ли рисковать? Поул Мер Ло посмотрел на Шах Шана – мальчика, сгорающего от любопытства, захваченного круговоротом новых мыслей и идей – и принял решение.

– Подожди меня здесь, – сказал он. – Я покажу тебе нечто удивительное и одновременно страшное.

Он вошел в дом и вынул из специально сделанной ниши фотонное ружье. Затем вернулся на веранду.

– Это, – объяснил он, – оружие, и если им умело воспользоваться, то можно убить половину вашего народа.

Шах Шан непонимающе глядел на небольшой предмет из металла и пластика.

– Смотри, – сказал Поул Мер Ло.

Он поднял ружье, снял его с предохранителя и прицелился в ствол большого дерева, росшего метрах в двухстах от веранды. Он нажал на спуск.

Раздался тихий вой. Ружье заметно завибрировало. От дерева пошел густой дым, и через мгновение оно рухнуло.

– Смотри, – снова сказал Поул Мер Ло.

Он навел ружье на канал. Нажал на спуск. Вода забурлила, повалил пар. На только что гладкой поверхности воды забушевал водоворот.

– Смотри, – опять сказал он.

Он навел ружье на землю около веранды. Он уже опустил ружье, а горячая лава еще долго кипела на дне небольшого кратера.

Шах Шан протянул руку и осторожно дотронулся до грозного оружия.

– Поистине это оружие богов, – помолчав, промолвил он. – Скольким оно стоило жизни?

– Никому, – улыбнулся Поул Мер Ло. – Для этого не было повода.

– Это надо запомнить, – улыбнулся в ответ Шах Шан. – Но оно не спасло вас от стрел охотников, не так ли?

– Нет, оно не спасло нас от стрел охотников.

– И это тоже следует запомнить, – сказал Шах Шан, вставая. – Мой господин, вы предложили мне каппу, вы дали пищу моему духу, вы показали мне, что. возможно, мой друг не так безумен, как я пола­гал. Орури – свидетель… А сейчас мне надо идти. Время течет быстрее, чем вода, и многим будет о чем поразмышлять. Живи в мире, друг моего друга… Я надеюсь, что пальцы… это было не слишком больно?

– Все прошло, – кратко ответил Поул Мер Ло. – Это не очень дорогая цена.

Шах Шан почтительно коснулся пальцами своих губ и глаз, повернулся и, спустившись по лестнице, быстро пошел прочь.

Поул Мер Ло стоял и смотрел, как он идет в сторону Священного города.

Не говоря ни слова, Мюлай Туи, взяв пустую чашу из-под каппы и фотонное ружье, унесла их в дом.

9

Вопрос о возможности существования жизни на других планетах постоянно обсуждался на борту “Глории Мунди”. В первые три месяца полета, пока анабиозные камеры пустовали, все разговоры происходили или в кают-компании сразу после ужина, или вечерами в библиотеке. В последние три месяца – в обсерватории. В течение девятнадцати лет полета, когда одна пара несла вахту, а остальные лежали в холодных объятиях искусственного сна, излюбленным местом дискуссий стала штурманская. Именно здесь хранился и ежедневно заполнялся корабельный журнал. Именно здесь вели личные дневники и оставляли письма тем, кто находился в анабиозе; письма, скрашивающие долгие, монотонные дни вахты длиною в месяц.

Именно здесь на семнадцатый год полета Анна и Пол Мэрлоу устроили праздничный ужин – цыпленок табака и шампанское – в честь успешной ликвидации первой за весь полет пробоины. Небольшой, чуть меньше дюйма в диаметре метеорит прошил “Глорию Мунди” насквозь, оставив два аккуратных, как от крупнокалиберной пули, отверстия в корпусе корабля.

Начало падать давление, и тут же сработал сигнал тревоги. Пол и Анна (как они неоднократно делали на тренировках) бросились к скафандрам и облачились в них задолго до того, как им могла бы угрожать взрывная декомпрессия. Уже через пять минут они обнаружили пробоины, а еще через пятнадцать заделали их самозастывающей мастикой. Через несколько минут Пол наложил на временные заплаты полудюймовые титановые пластины, и проблема была решена. И хотя все это можно было назвать “чрезвычайным происшествием” только с большой натяжкой, оно послужило отличным поводом для того, чтобы открыть бутылку драгоценного шампанского. Сделав о случившемся краткую запись в бортовом журнале, Пол оставил французской паре, сменяющей их на вахте, записку:

– Благодаря нам вы избежали участи более страшной, нежели оказаться заживо замороженными. Поэтому мы сочли возможным раздавить бутылочку “Мэт э Шандон’ 11”. По-моему, совсем неплохой год… Можете нам не завидовать. Мы ее заработали. Пол.

Вот так и вышло, что они с Анной оказались за столом в штурманской с бутылкой “Мэт э Шандон” в импровизированном ведерке со льдом, и Альтаиром за толстым параплексовым окном.

– Предположим, – сказал Пол после второго бокала, – что мы прилетим на планету, где нет ничего, кроме воды. Ни клочка суши. Нигде. И что мы тогда будем делать?

– Ну, это совсем просто, – захихикала Анна, качая головой, украшенной, словно короной, густыми черными волосами. Она очень редко пила вино, и, похоже, шампанское ударило ей в голову. – Мы спустимся пониже и направим аквалангистов на поиски разумных губок.

Наступило молчание.

– Странное дело, – наконец нерешительно произнес Пол, – но я всю жизнь не знал, верю я в Бога, или нет.

– Что есть Бог? – не удержалась от риторического вопроса Анна. – Это всего лишь продолжение человеческого “эго”… так сказать мегаломания, по определению…

– Ну, на поприще психологического жаргона, – засмеялся Пол, – ты со мной лучше не тягайся! Ты всего-навсего талантливый любитель, а я – матерый про­фессионал.

– Ну и что же общего имеет Господь Бог с разумными губками? – воинственно спросила Анна.

– Ровным счетом ничего… Кроме того, что, возможно, Бог все-таки существует, и, возможно, (нельзя исключить такую вероятность), обладает чувством юмора. И он просто так, смеха ради, мог взять да и создать и разумных губок, и дебильных суперменов, и пигмеев – любителей партеногенеза, или, скажем, свихнувшихся на сексе сороконожек. Вдруг его, например, интересует, как, встретившись с ними, поведут себя другие сумасшедшие существа – люди.

– Ну, если Бог и есть, – снова хихикнула Анна, – а я лично в этом очень сомневаюсь, то даю голову на отсечение, что человек – это piйce de божественной rйsistance. Люди – они такие чертовски сложные, что Бог просто-напросто запутался бы, пытаясь представить себе нечто еще более сложное… В любом случае, если у Альтаира есть обитаемые планеты, то я ставлю на твоих сексуальных сороконожек. Это, по крайней мере, было бы забавно. Ты только подумай, какие возможны позы, если у тебя такое множество ног…