Глава четвертая

Джейн стала давать мне советы.

— Если Пендл говорит, что его мама замечательная, она вполне может оказаться адским отродьем. Она, наверняка, станет копаться в твоих вещах, пока вы с Пендлом будете вышагивать по пустошам, чтобы узнать, не неряха ли ты. Купи-ка лучше новое белье, я насчитала две английские булавки в твоем лифчике и новую ночную рубашку на случай, если Пендл придет к тебе, крадучись по темным коридорам, когда все уснут.

— Ты шутишь, — сказала я, с трудом сдерживая возбужденную дрожь.

В итоге она собрала мои вещи вместо меня.

— Шелковое белье всегда производит впечатление, — заметила она. — А свитера разложи в полиэтиленовые пакеты.

Она потребовала, чтобы я купила пару ботинок со шнуровкой.

— Но у меня уже есть прекрасные ботинки, — попыталась возразить я.

— Слишком пижонские, — вынесла Джейн свой приговор. Она одолжила мне свое шелковое платье, но категорически отказалась позволить взять еще какие-нибудь выпендрежные вещи.

— Ты просто хочешь носить их в мое отсутствие, — проворчала я. — Я выгляжу как старая карга. Пендл меня не узнает.

Когда Джейн отвернулась, мне все-таки удалось засунуть в чемодан зеленое облегающее платье.

— Теперь запомни, — предупреждала она, — делай что-нибудь по дому, мой ванну, не стирай макияж полотенцем и, Бога ради, не кури в постели. Эти старые дома так легко загораются. И возьми с собой вязание.

— Но я не умею вязать, — запротестовала я.

— Это не важно, просто доставай его из сумки время от времени и подсчитывай петли. Это производит должное впечатление.

— Ты, похоже, собаку на этом съела, — сказала я злобно. — И что тебе это дало?

— Матери меня обожали, — весело ответила она, — а вот сыновья сбегали.

Пендл заехал за мной на работу около пяти. На нем был темно-серый свитер, еще больше подчеркивавший его бледность.

— Если не попадем в какую-нибудь пробку, — сказал он, складывая мои вещи в багажник, — то к девяти будем на месте.

Он непрерывно курил и был весь на нервах. Мы мало разговаривали, но тут мой желудок заурчал. Я с самого завтрака ничего не ела.

— Сзади есть плитка шоколада, — сказал он. Я нашла ее и, так как Пендл был сыт, сожрала очень много, мне стало дурно.

— Прежде чем мы доедем, — заявила я, облизывая пальцы, — не могли бы мы немножко сориентироваться в твоей семье?

— Это очень сложно, — ответил он, — но я попробую. Мой отец, как ты знаешь, умер, и я старший в семье. У меня есть сестра Линн, у которой эмоциональные проблемы и работа в Манчестере, так что ее скорее всего не будет. Потом мой младший брат Джек. Ему двадцать восемь, не он женат уже второй раз. Он был раньше ужасным повесой, но сейчас руководит семейной фирмой и, кажется, остепенился. С Джеком нужно отвечать лестью на лесть, но он тебе понравится Он всем нравится, — в его голосе послышалась горечь.

— А какая у него жена? — спросила я.

— Мэгги? Очень молода, очень избалована. Не думаю, что она так уж хороша, но, как и Джек, она не может не нравиться. Они живут у моей матери, их дом еще не достроен.

— Так, значит, там будут твоя мама, Мэгги и Джек, — сосчитала я.

— И, чтобы запутать тебя окончательно, может приехать еще и Туз.

— А это кто?

— Мой сводный брат. Мой отец был женат дважды, его первая жена умерла, когда Туз был еще ребенком.

— Бедняжка. Кто же его воспитывал?

— Мой отец был не из тех, кто надолго остается вдовцом. Он почти тотчас же женился те моей матери, и мы все росли вместе.

— А он женат?

— Был — но его жена погибла в автомобильной катастрофе два года назад. Она ехала встречать его в аэропорту. Был гололед.

— О, какой ужас, — сказала я.

— Кошмар. Тем более, что она была беременна. Он ее просто боготворил. Мы все ее боготворили. Мы не думали, что кто-нибудь может быть достоин Туза, но она была именно такой.

Пендл никогда ни о ком не говорил с таким чувством.

— И что с ним сталось после этого?

— Он работал для «Панорамы» в Лондоне, пока не получил место в Нью-Йорке на американском телевидении. Теперь колесит по всему свету. Он не был дома с тех пор, как умерла Элизабет, но мама говорила, что он, возможно, приедет на этот уик-энд.

Разговор иссяк. Я урывками дремала и думала, что будет, если я позволю себе опустить голову Пендлу на плечо, но не решилась. Пока на небе осторожно зажигались первые звезды, я размышляла о братьях Пендла — о Джеке, который всем нравится, и о Тузе, которого никто не достоин.

Изящная белая луна выскользнула среди звезд. Мы ехали по булыжной мостовой. Когда мы остановились, чтобы заправиться, в дверь ворвался порыв ледяного ветра.

— Уже недалеко, — сказал Пендл. — Минут через двадцать приедем.

Холмы уже переросли в горы, и я вздрогнула, подумав вдруг, а что я, собственно, знаю об этом молчаливом, замкнутом человеке. Я слегка подушилась, чтобы вернуть себе уверенность. Вокруг дороги что-то засеребрилось.

— Это Грасмер, — объяснил он. Через несколько минут он свернул на боковую дорогу.

Фары освещали густой подлесок, по обе стороны дороги свешивалась ежевика.

— Вот и приехали, — сказал он, нажимая на клаксон.

Я могла только разглядеть, что дом большой и весь увит плющом. Когда мы открыли дверцы машины, к нам подскочили, виляя хвостами и приветственно лая, черный Лабрадор и толстый английский сеттер. Открылась дверь, и нас залил свет. Я совсем разнервничалась, когда увидела стоявшую в дверях толстую женщину в фартуке. Улыбаясь, я пошла вперед.

— Здравствуйте, мистер Пендл, — выдохнула она. Нет, это явно не мать Пендла.

— Здравствуйте, миссис Брэддок, — ответил Пендл.

— Как я рада, что вы снова дома. Входите, здесь тепло.

Миссис Малхолланд, должно быть, очень хладнокровная женщина, подумала я, раз она не кидается сыну навстречу. Я-то знала, как ведет себя моя мама, когда я приезжаю домой. Вслед за миссис Брэддок я прошла в огромный холл, оклеенный поблекшими розовыми обоями.

— Я только помогу мистеру Пендлу с чемоданами, — сказала она.

Через минуту Пендл присоединился ко мне. Он выглядел сердитым — на щеке у него дергался мускул.

— Боюсь, никого нет дома. Они поехали на вечеринку в Эмблсайд. Так что нам лучше пообедать сейчас. Я покажу тебе твою комнату. Думаю, ты захочешь умыться.

Я так испереживалась по поводу встречи с его матерью, что теперь наступила страшная разрядка. Я шла вслед за ним по лестнице, потом по темному, изогнутому коридору к своей комнате.

— Мне очень жаль. Здесь ужасно холодно, — сказал он, задергивая занавески и включая батареи. Если бы только он обнял меня там и тогда, все могло бы кончиться иначе.

— Все очень мило, — сказала я. — Я немножко приведу себя в порядок и сразу спущусь.

При ближайшем рассмотрении я обнаружила, что все вовсе не так уж мило. Ящики никто не протирал, была только одна сломанная вешалка, и даже я, никогда не замечающая пыли, не смогла закрыть глаза на толстый слой грязи на столе. Я не могла себе представить, чтобы моя мама пригласила кого-нибудь в дом и не поставила в комнату цветы. Единственной компенсацией была широкая двуспальная кровать. Эта комната меня как-то заморозила. Но я попыталась получше уложить свои кудряшки и подкрасилась.

В столовой я обнаружила, что нам с Пендлом накрыли в противоположных концах длинного стола. Миссис Брэддок подала водянистый суп. Невероятно трудно спокойно пить суп в огромной пустой комнате. Потом нам подали несвежий пирог с дичью и холодную картошку, которая застряла у меня в горле. К счастью, Пендл открыл бутылку вина.

— Миссис Брэддок у нас уже много лет. Ее муж следит за садом и конюшней. Не знаю, к го бы еще смог ужиться с мамой.

Собаки сидели по обе стороны от меня, пycкали слюни. Потом сеттер положил большую пятнистую лапу мне на колени.

— Какие они милые, — сказала я. — А как их зовут?

— Уордсворт и Колридж[22], — ответил Пендл. — Колридж — это сеттер. Боюсь, их забыли покормить.

Я вздохнула с облегчением, когда он забрал наши куски пирога и отдал их собакам. Потом зажег неизбежную сигарету. К тому времени вино начало действовать, и я ожила.

Мы выпили кофе в гостиной. Она была чересчур большой и обшарпанной, но там было множество красивых вещей. На грязном столе букет георгинов, знававший лучшие дни, сыпал лепестками. На одной из стен выделялся квадрат более светлых обоев, должно быть, еще недавно там висела картина.

— Господи, — сказал Пендл, — мама, кажется, продала Ромни[23]. Туза это выведет из себя.

Я свернулась калачиком у огня, для тепла прижав к себе Колриджа. На диване спала толстая рыжая кошка.

— Ее зовут Антония Фрейзер, — вяло сообщил Пендл. — Выпей бренди.

— Не стоит, — сказала я. — Не хочу быть пьяной при первой встрече с твоей мамой.

— Ну, а вот я собираюсь напиться, — заявил он, — так что и тебе можно.

Я заметила, что его руки дрожали, когда он разливал вино. Он был весь на нервах, а из-за него и я нервничала все больше и больше. Я как раз собиралась посмотреть фотографии, лежавшие на письменном столе, когда раздалось хлопанье дверей и голоса.

— Наконец-то, — сказал Пендл. Он побледнел как полотно. Мы вышли в холл. Входная дверь распахнулась, и появилась очень красивая женщина. Тонкая как лезвие.

— Дорогие мои, — воскликнула она, бросаясь нам навстречу. — Как же плохо вы о нас подумаете. Я не ожидала, что вы так рано приедете.

— Жена Джека? Младшая сестра Пендла?

— Это моя мама, — сказал Пендл.

У меня отвисла челюсть.

— Не может быть! Вы слишком молоды! — воскликнула я.

Глупые слова, но она была польщена.

— А это Пру, — представил меня Пендл.

— Зовите меня Роза, — сказала она, пожимая мне руку. — О, посмотрите. Разбойник Колридж всю вас испачкал своей шерстью.

Она, возможно, не меняла свой стиль уже лет двадцать, но сейчас это был просто крик моды, у нее были светлые волнистые волосы, круглые глаза и алый ротик. На Кингс Роад все бы встали на уши из-за ее замечательного крепдешинового платья в стиле пятидесятых годов. Я сразу застеснялась своего твидового костюма.

В гостиной она уже выглядела не так молодо, но она быстро выключила верхний свет и зажгла бра.

— Как вы поживаете, Пру, дорогая? Вы выглядите усталой. Наверное, вы слишком много работаете. Это был замечательный вечер — Джек и Мэгги еще остались.

— Мне показалось, что я слышал еще голоса на улице, — заметил Пендл.

Роза оробела.

— Меня подвез Джеймс Коуплэнд.

— Приятель Лини? Роза кивнула.

— Господи, он что, и за тобой ухаживает? — спросил Пендл.

— Ну, немножко. Это так неудобно. Линн так сердится, когда ее молодые люди ухаживают за мной, — сообщила она мне.

Я завороженно смотрела на нее. Я никогда не встречала матерей, носящихся по гостям в невообразимых платьях и отбивающих ухажеров у своих дочерей.

— Принеси нам с Примрозой чего-нибудь выпить, дорогой, — попросила она Пендла.

— Ее зовут Пруденс, — ледяным тоном ответил Пендл, — и у нее есть, что выпить. Когда возвращается Туз?

Роза подняла глаза к потолку.

— О, не напоминай мне об этом — послезавтра. И не смотри так на меня, Пен. Ты же знаешь, что Туз мне очень нравится. Но при нем я чувствую себя такой беспомощной, и потом он опять будет сердиться из-за денег.

— А как дела с деньгами?

— Как всегда, ужасно. Посмотри, как все обветшало, — она подобрала кусок ваты, вывалившийся из-под желтой обивки дивана. — Дом Джека и Мэгги стоит безумных денег.

Послышался шум еще одной машины, снова захлопали дверцы, и в холле раздались голоса. Лицо Пендла застыло, лишь на щеке снова задергался мускул.

— Не проводи там всю ночь, — произнес раздраженный мужской голос. Дверь распахнулась, и вошел мужчина. Его лицо расплылось в недоверчивой улыбке.

— А, так вы уже здесь! Похоже, что у нас сальник полетел по дороге.

Пендл демонстративно посмотрел на часы.

— Уже одиннадцать, — заметил он.

— Боже мой, не думал, что уже так поздно. Прошу прощения, — он повернулся ко мне.

— Это мой брат Джек, — представил его Пендл.

Джек Малхолланд был невероятно обаятелен, но уже начал сдавать. Под глазами у него были ужасные мешки, и наметился второй подбородок. Высокий и широкоплечий, он обладал синими, сексапильными глазами, покрасневшими, как после долгого ныряния, и отлично знал, как ими распорядиться. Он минуту разглядывал мое лицо, окинул взглядом тело, потом снова посмотрел на лицо, словно стараясь запомнить все детали.

— Как минимум тысяча кораблей. У тебя всегда был превосходный вкус, Пен.

Я не знала, куда деваться от растерянности и удовольствия.

— А где Мэгги? — спросила Роза.

— Прихорашивается.

— Дорогой, налей нам чего-нибудь, — попросила Роза.

Джек наполнил наши бокалы. Пендл поднял брови.

— У Пру слабая головка.

— Не порти удовольствие, — сказала Роза. — За вас, дорогие, и за приятный уик-энд.

— Ты чертовски здорово вытащил Бобби Кэнфилда, — заметил Джек. — Здесь все только об этом и говорят.

— Миссис Брэддок завела тетрадку, в которую собирает статьи про тебя. — Сказала Роза.

Я глотнула из своего бокала и чуть не задохнулась. Сквозь слезы я заметила, что Джек смотрит на меня. Он очень привлекателен, подумала я. Стоит ему войти в комнату, как температура в ней повышается. И тут вошла девушка, и температура поднялась еще выше. Все в ней противоречило рекомендациям модных журналов. Ее рыжие волосы, казалось, подстригали секатором. Глаза она подвела так сильно, что они вытянулись до самых ушей. И она просто вываливалась из платья на два размера меньше ее и стянутого на талии зеленым замшевым ремешком.

Но она была великолепна. Любой мужчина, столкнувшись с этой бьющей через край энергией, сразу захочет сорвать с нее это ужасное платье и затащить ее в постель.

Она стояла в дверях и смотрела на Пендла. И вдруг в комнате стало совсем тихо. Кровь отлила от лица Пендла.

— Привет, Мэгги, — сказал он странным сухим тоном. — Ты хорошо выглядишь. Это Пру.

Она обернулась и улыбнулась мне. Глаза ее сияли, как фары. Мне захотелось зажмуриться.

— Как странно, — медленно произнесла она, — она очень на меня похожа.

Я покраснела. Я чувствована себя привидением рядом с этим пышущим здоровьем, сияющим созданием.

— Вовсе не странно, — сказал Джек с кривой ухмылкой. — Малхолландам всегда нравились рыжие.

Мэгги присела на ручку кресла Пендла.

— Принеси мне выпить, Джек, — сказала она и, когда Джек направился к подносу с бутылками, сказала довольно громко:

— Тебе не стоит уезжать так надолго, Пендл. Происходило что-то очень странное, но я слишком устала, чтобы в этом разобраться. От бренди мне захотелось спать. Я почти не слушала, как они обменивались домашними новостями. Я только ощущала, что за поверхностными шутками кроется какое-то напряжение. Джек заметил, что я уже почти падаю со стула.

— Бедняжка Пру до смерти хочет спать. Ради Бога, Пендл, помоги ей добраться до ее комнаты.

Я с трудом встала на ноги.

— Не беспокойтесь. Я сама найду дорогу.

— С тобой все в порядке? — спросил Пендл.

— Конечно, нет, — заявил Джек, вскакивая и хватая меня за руку. — Идем, милочка, скажи всем спокойной ночи.

В холле стоял арктический холод.

— Попытайся подняться наверх, а я пока поищу бутылочку с горячей водой, — сказал Джек.

После нескольких неудачных попыток я нашла-таки свою комнату. У меня едва хватило сил переодеться и снять макияж.

Я засмеялась, когда вспомнила наставления Джейн насчет необходимости аккуратно складывать одежду. Эта публика ничего не будет иметь против, даже если я разбросаю вещи по всему дому. К приходу Джека я уже сидела в кровати в новой черной ночной рубашке.

— Боюсь, что бутылку с горячей водой найти невозможно, — сказал он. — Ты не замерзнешь? — добавил он, стоя рядом с кроватью и глядя на меня сверху вниз.

— Я прекрасно себя чувствую, — сказала я. — Правда, я вся покрылась гусиной кожей, но вовсе не от холода.

— Ты выглядишь очень соблазнительно, — заявил он, разглядывая мою спину. — У тебя еще сохранился загар.

— Он всегда дольше всего держится там, где не видно, — медленно ответила я.

Джек Малхолланд без сомнения умел обращаться с женщинами, как некоторые люди умеют обращаться с животными. Он заставлял их расслабиться. Прежде чем я заметила, он положил руку на мою голую спину и, наклонившись, медленно поцеловал в губы.

Через минуту он выпрямился, но его рука все еще гладила меня по спине. Господи, он неотразим, подумала я. Возьми себя в руки, Пруденс. Он из тех мужчин, которые ни перед чем не остановятся.

— О, — мечтательно сказал Джек, — ты великолепна.

И он уже собрался снова поцеловать меня, когда знакомый голос произнес:

— Все в порядке?

Я отпрянула от Джека как ужаленная.

В дверях стоял Пендл. Его лицо было загадочно как обычно. Это конец, подумала я. Интересно, как давно он там стоит?

Джек засмеялся. Он, казалось, нимало не смутился.

— Господи, я снова в своем репертуаре, — сказал он. — Лучше позвоню в общество анонимных рыжих.

Глава пятая

На следующее утро меня разбудили шум дождя, обстреливавшего крышу как из автомата, и Колридж с Уордсвортом, спавшие у меня в ногах. Сквозь занавески пробивались длинные полосы света. Я посмотрела на часы. Одиннадцать.

Я приняла ванну и оделась. Внизу никого не было. Я прошла в гостиную. Свалка бокалов, окурков и кофе так со вчерашнего дня и валялась в комнате.

Я раздвинула пыльные, темно-синие бархатные занавески и просто задохнулась от ощущения оторванности от мира, пронизывавшей открывшийся вид: в долине раскинулось большое темное озеро, а вокруг, похожие на темных сонных животных, поднимались окутанные дымкой горы.

Прямо перед окном буйствовали спутанные кусты. Лишайники расползлись по плитам террасы, и никогда прежде я не видела такого дождя, как этот, тяжелым занавесом повисший над озером, срывавший последние листья с деревьев, пригибавший к земле потемневшие георгины. Единственным цветовым пятном были буки, все еще тлевшие среди темных сосен.

Это, действительно, край Пендла, край, способный вдохнуть зиму в любое сердце. Боже мой, надеюсь, он не очень сердится за то, что вчера Джек поцеловал меня.

Вспомнив, что Джейн советовала мне помогать по дому, я собрала бокалы и чашки, нашла кухню и вымыла их — это было не так уж и просто, потому что у них не было жидкости для мытья посуды.

Где же все остальные? Мне смертельно хотелось кофе. Вдруг я услышала какой-то шум и, высунув голову из дверей кухни, увидела высокого мужчину с подстриженными ежиком темными с проседью волосами, в университетском галстуке и твидовом пиджаке, на цыпочках кравшегося к входной двери с ботинками в руках. Его лица мне не было видно. Через мгновение он открыл дверь и выскочил вон, осторожно прикрыв ее за собой. Наверное, один из поклонников Розы. Я вернулась в гостиную и снова взглянула на этот ужасный пейзаж.

— Пытаетесь пропитаться этим? — произнес чей-то голос. Это была Мэгги. Утром — в халате, смертельно бледная и с размазанной под глазами тушью — она выглядела уже не так восхитительно.

— Нет ли у вас сигареты? — спросила она. — Джек с Пендлом уехали на фабрику, а у меня все кончились.

Я достала из сумочки пачку и протянула ей. Дрожащими руками она зажгла сигарету.

— Господи, как мне этого не хватало. Мы вчера несколько перебрали.

— Фантастический вид, — сказала я. Мэгги пожала плечами.

— Он вызывает у меня дрожь, особенно в такую погоду. Мне хочется вернуться в Лондон, но Джек увлекся фабрикой, и, боюсь, мы застрянем здесь навсегда.

Я спросила ее, нельзя ли сварить кофе.

— А, черт, сегодня же у миссис Брэддок выходной, вот все и идет кувырком. Зато завтра она перевернет весь дом. Туз приезжает. Состояние дома приведет его просто в ужас.

Она оглянулась вокруг, скривившись при виде липких кругов от бокалов на столе, осыпающейся краски, увядших цветов.

— Моя свекровь — странная женщина, — продолжала она. — Раз она может покупать себе платья и оплачивать проигрыши в бридж, ей безразлично, что дом рассыпается на глазах.

Мы пошли на кухню. Антония Фрейзер спрыгнула со стула и, мяукая, стала тереться о мои ноги, выпрашивая еду. Я нашла немного бекона и яйца.

— Вам приготовить? — спросила я. Мэгги пожала плечами:

— Я никогда не завтракаю. И все равно страшно толстею. С тех пор, как я вышла замуж за Джека, я прибавила целый стоун. От скуки, наверное.

— А где мама Пендла? — спросила я, бросая порезанный бекон на горячую сковородку.

— Роза? Она никогда не появляется до ланча.

— Пендл говорил, что она замечательная, — сказала я, — и я решила, что она носит твид и перманент.

Мэгги засмеялась.

— Она ошеломляет, правда? Черт, бекон так вкусно пахнет! Раз уж вы его жарите, сделайте и на мою долю.

Я сварила немного кофе и разложила бекон с яйцами по тарелкам, которые мы взяли с собой в гостиную.

— Вы давно замужем? — спросила я.

— Почти два года. А кажется, целую вечность, — она перевела свои глаза-фары на меня. — Вы знаете, что я должна была выйти замуж за Пендла, а не за Джека?

В глазах у меня потемнело.

— Нет, не знала.

— Да. Забавно все получилось. Я приехала сюда на каникулы, когда мне было еще только восемнадцать, познакомилась с Пендлом, и у нас был очень бурный роман, до постели, правда, не дошло, но мы до бесконечности смотрели друг другу в глаза, гуляли под луной, писали страстные письма с кучей цитат. Сами знаете, как Пендл умеет всему придавать серьезность. Я сразу хотела выйти замуж, но опять же, вы сами знаете. Он клялся, что любит меня, но считал, что нужно подождать полгода, чтобы найти, где жить.

И тут из Южной Африки приехал Джек. К тому времени его первый брак распался. Он был таким загорелым и светловолосым, казалось, все время смеялся и доставал пятерки из карманов. Я приехала повидаться с Пендлом на выходные, влюбилась в Джека, и мы сбежали. Роза закатила истерику, а все остальные жутко рассердились, особенно Туз. Первый месяц мы прятались в маленьком отеле в Эмблсайде, боясь, что Пен набросится на нас с топором. Но, как и следовало ожидать от хладнокровного Пендла, он написал нам милое письмо, а потом даже прислал свадебный подарок. Я была разочарована. Я всегда мечтала о том, как мужчины будут драться за меня. Когда жена Туза погибла в автомобильной аварии, фокус переместился на него. Мы все встретились на похоронах. Потом Туз устроился на американское телевидение, а Джек занялся фабрикой.

Мне стало дурно. Я не могла доесть завтрак. Так вот она какая — девушка, которую любил Пендл, которая смогла пробить эту ледяную отчужденность. Зная Пендла, я понимала, что он никогда не сможет простить ей то, что она обманула его и вышла за Джека, но если он все-таки простил ей, то, значит, он все еще ее любит. Так какого же черта он привез сюда меня?

— А почему его сводного брата зовут Туз? — спросила я, отчаянно пытаясь сменить тему.

— На самом деле его имя Айвен. Прозвище «Туз» осталось с детства. Три мальчика и девочка, и Джек — самый младший. Туз, Пендл — Король, Линн — Королева и Джек — валет[24] . Прозвище Туз так и осталось.

— А какой он?

Мэгги взяла со стола одну из фотографий и протянула мне.

У него было одно из тех лиц, которые никогда не забываются — темноволосый, загорелый, с глубоко посаженными глазами, высокими, как и у Пендла, скулами, широким орлиным носом и немного резким ртом — жесткое, высокомерное, бескомпромиссное лицо человека, привыкшего все делать по-своему.

— Не хотелось бы мне встретиться с ним в темном переулке, — пошутила я.

— О, а я бы хотела, — мечтательно возразила Мэгги, — в Туза нельзя не влюбиться. Это что-то среднее между мистером Рочестером и Дарси, но в нем есть еще какая-то цыганская страстность, вроде Хитклиффа[25].

— Почему же его все боятся?

Мэгги взяла у меня еще одну сигарету.

— У него в руках кошелек. Старый мистер Малхолланд понимал, какая Роза мотовка, и оставил все деньги Тузу. Он, конечно, щедр, но Розе всегда мало. Он на дух не переносит дураков, но все еще безумно привлекателен.

— И Джек тоже, — быстро вставила я. Мэгги искоса взглянула на меня.

— О, у Джека ко всем есть подход, особенно к чужим подружкам, и он здорово умеет заговаривать зубы, совсем как его матушка. Но мы живем с ним как в аду, все время ругаемся. А вот если бы я вышла замуж за Туза, все сложилось бы иначе. Я бы не посмела так себя вести. Я всегда мечтала найти мужчину, которого бы почитала и которому бы повиновалась.

Она меня просто шокировала.

— Пойдемте, разбудим Розу, — предложила она.

Я взяла немного кофе для Розы, и Мэгги зашагала впереди с моей сигаретой в руках. Спальня Розы в отличие от всего остального дома была прелестна. Все было в розовом шелке и бутонах роз. Полностью накрашенная Роза сидела в розовом неглиже и красила ногти.

— Дорогие мои, вам не стоило беспокоиться. Ужасно, что мы вас бросили в первый же день, — добавила она, обращаясь ко мне, — но мальчишки помчались смотреть фабрику. Джек носится с ней, как ребенок с новой игрушкой. Мэгги скорчила рожу у нее за спиной.

— Они делают прелестный твид, — сказала Роза. — Не совсем в моем стиле, но американцы от него без ума. Попросите у Джека отрез и закажите в Лондоне из него юбку.

Зазвонил телефон. Мэгги кинулась к нему, но вернулась через пару секунд.

— Какой-то тип с отвратительным голосом просит вас, Роза, — сообщила она. Роза просияла, схватила одну из моих сигарет и спички и вышла, тщательно закрыв за собой дверь.

— Этот ужасный Коуплэнд, приятель Линн, — сказала Мэгги, пробуя одну из помад Розы и стирая ее тыльной стороной руки. — Он все время крутится рядом. Я как-то спросила Джека, на что было похоже его детство. А он ответил: «Мама все время была в кого-нибудь влюблена».

Мы не могли разобрать слов, но смех Розы раздавался снова и снова.

— Коуплэнд как-то сказал ей, что у нее красивый смех, — раздраженно заметила Мэгги, — вот она и ведет себя с тех пор как гиена.

— А у нее много ухажеров? — спросила я.

— Тысячи, — ответила Мэгги. — Поразительно, правда? Ей никак не меньше пятидесяти, подозреваю, что она на пару лет старше Брэддок. Надеюсь, что буду так же развлекаться в ее возрасте.

— А чем занимается Коуплэнд?

— Называет себя писателем, но это ничем не доказано. Работал в Манчестерском университете, но отказался от работы, чтобы иметь время писать и преследовать Розу.

Интересно, тот высокий мужчина, которого я видела крадущимся в холле сегодня утром — это он? Я рассматривала туалетный столик Розы. Я никогда не видела такого количества бутылочек. Ее познания в области макияжа и ухода за кожей были поистине энциклопедическими. Посередине стояла в рамке фотография Джека, в которую еще был засунут снимок девочки со светлыми волосами и синими глазами.

— А это кто? — спросила я.

— Люкаста, дочка Джека от первого брака, — ответила Мэгги.

— Она очаровательна, — заметила я и по тому, как сузились глаза Мэгги, поняла, что ляпнула что-то не то.

— Да, на свою мать она мало похожа, — резко сказана она. — Фэй — старая карга. Я не понимаю, зачем Джек вообще на ней женился. К тому же Люкаста страшно избалована, она крутит Джеком как хочет. И, конечно же, она его ко мне ужасно ревнует.

«А ты ревнуешь его к ней», — подумана я.

— А как часто она сюда приезжает?

— Как можно реже, насколько я могу этому помешать. Это сущий ад, когда она…

Ее излияния, однако, были прерваны вернувшейся Розой, которая аж раскраснелась от возбуждения.

— Любуетесь моей очаровательной внучкой? — спросила она, увидев, что я все еще держу в руках фотографию. — Она просто куколка. Это был дорогой профессор Коуплэнд, — продолжала она. — Он приедет к обеду.

— Но готовить некому, — запротестовала Мэгги.

— Ну и ладно. Выпивки у нас достаточно, и потом всегда можно куда-нибудь поехать. А я подумывала, не пригласить ли адмирала Уокера и Симонсов и не устроить ли вечеринку?

Мэгги, глядевшая сквозь залитое дождем окно на серое небо и облетающие листья, несколько повеселела.

— Это будет последняя вечеринка, — заметила она. — От пива и пирожных[26] придется отказаться, когда приедет Туз.

— Да, — радостно согласилась Роза. — Не забыть бы сегодня поговорить с молочником.

И хотя они выкурили три пачки моих сигарет, хотя я приготовила ланч и чай и перемыла всю посуду, хотя я ни на минуту не забывала о Пендле и Мэгги, это был один из самых счастливых дней, проведенных мною с Малхолландами. Словно я никуда и не уезжала от Джейн.

Но к вечеру это уже не относится. Пендл с Джеком вернулись около шести. Джек выглядел усталым и сразу направился к подносу с бутылками. Пендл поцеловал Розу и растрепал — да, да, именно растрепал — мои волосы. Он был в каком-то странном радостном возбуждении.