52

Элен отправила Чарлин с детьми на следующий день устроить пикник на природе, чтобы иметь возможность поговорить с Джейком без посторонних ушей. Но постепенно, по мере того, как уходили минуты, она чувствовала, как вытекает из нее счастье, выходит, словно воздух из проколотого мяча. Три, четыре, пять, шесть – пробили часы-патриарх в холле. Наступил вечер. Дети вернулись домой усталые и капризные, и, почувствовав ее плохое настроение и невнимательность, раскапризничались еще сильнее. Элен невидящим взором смотрела на хаос игрушек в детской и, убирая их по местам, считала в уме «любит – не любит». Последняя игрушка оказалась в коробке, и счет вышел «не любит». Должно быть, Джейк отказался от нее. Может быть, Тори устроила скандал, когда он вернулся домой, и он решил, что Элен не стоит таких неприятностей.

Вечер прошел с агонизирующей медлительностью. У Элен все валилось из рук. Она была в ужасе от того, как близко ее мысли подошли к самоубийству. Не могла же она так мгновенно привязаться к Джейку? И это только начало, сказал он ей. Темноволосый незнакомец вошел в твою жизнь. Как мог он сделать ей так больно? Как мог ввергнуть ее в такую жуткую неуверенность и отчаяние?

В полночь Элен вывела собак на последнюю за день прогулку. Словно для того, чтобы насмеяться над ней, это был совершенно восхитительный вечер. Почти полная луна сияла золотом, окруженная туманным гало розовато-абрикосового цвета. Вдоль опушки леса огромные кипарисы вздымались, как шпили церквей, приобретя во тьме монументальность скульптур. Элен шла по серым лугам, мимо молчаливых статуй, и последние нарциссы казались бледно-желтыми пятнышками света. Отражение луны в озере разбилось на кусочки, когда в воде плеснул карп, и Бэджер, который побежал к озеру напиться, расплескал воду вместе с луной. Тень Элен протянулась на лугу, очень длинная и черная. Было так светло, что она видела синие и зеленые камни на своем обручальном кольце. Неужели все-таки нет выхода, нет пути к бегству, к спасению от ее брака?

Погруженная в отаяние, Элен повернула домой. Бросив взгляд на освещенные окна спальни, она увидела розовые и желтые покрывала на огромной двуспальной кровати, под которыми она скоро ляжет спать – одна. Как только она вошла в дом, зазвонил телефон. После полуночи мог звонить только Руперт. У него никогда не было чувства времени. Прокравшись к телефону на цыпочках, Элен взяла трубку.

– Элен, ты можешь говорить? Это Джейк.

Она разрыдалась. Целую минуту Джейк не мог выставить ни слова.

– Тише, успокойся. Прости меня, киса. И не плачь, пожалуйста. Ты разрываешь мне сердце. Я никак не мог позвонить тебе раньше. Заболел Харди. У него были ужасные колики. Ветеринар был у нас с двух часов дня, и только что закончил оперировать. Оказалось, что Харди проглотил гвоздь. Мы думали, что он умрет.

– О господи, какой кошмар! Теперь он выживет?

– Он все еще без сознания. Но когда очухатся, должен выкарабкаться.

– Как я вам сочувствую! Ты, наверное, был вне себя.

– Я не мог добраться до телефона. Телефон в конюшне, а Фен и ветеринал все время были в стойле Харди, это совсем рядом. Послушай, я не могу говорить долго, ветеринар все еще тут. Я должен увидеть тебя завтра, пусть даже на пять минут.

– Тебе будет трудно уехать, раз Харди еще болен. Я приеду сама.

– Так и в самом деле будет лучше, спасибо. И прошу тебя, киса, не плачь больше!

На следующий день они виделись действительно всего четверть часа.

Джейк выглядел страшно уставшим. Он не ложился спать. Харди еле стоит на ногах, сказал он, но сегодня утром он уже настолько лучше, что смог укусить ветеринара. Так что, похоже, он будет в порядке. Наблюдая за лицом Джейка, когда он говорил о лошади, Элен почувствовала глубокий стыд. Он по-настоящему любит Харди, подумала она. Это Руперт не способен любить лошадь, не способен любить никого. Вчера вечером Джейк, должно быть, страдал ничуть не меньше, чем она в ожидании его звонка – а она встретила его истерикой!

Они прошлись по буковому лесу, вдыхая запах дикого чеснока. Вольф убежал вперед, а они шли за ним, и Джейк подбирал сбитые псом колокольчики, чтобы Элен забрала их домой, и они простояли еще несколько дней.

Джейк и Элен присели на упавшее дерево. Элен опустила голову, судорожно вцепившись в букет колокольчиков. Сегодня она заколола волосы, подобрав их кверху. Джейк одну за другой вынул из ее прически все булавки, и волосы упали Элен на спину сверкающей рыжей волной.

– Не закалывай их больше, ладно? Это напоминает мне о том, какой ты была до того, как… – он запнулся, – до того, как я узнал тебя по-настоящему.

Потом Джейк сказал более жестким тоном:

– Послушай, давай раз и навсегда выясним одну вещь. Ты достаточно долго была замужем за жокеем, и должна знать, каково это – работать с лошадьми. Я никогда не могу сказать со стопроцентной уверенностью, что окажусь у телефона точно в такой-то момент времени.

– Я знаю, – сказала Элен дрожащим голосом. – Но я так не уверена в себе…

– Мне это известно, – сказал Джейк, коснувшись рукой ее подбородка и поднимая ее лицо кверху. – И я хочу вернуть тебе эту увереность. Но только если ты дашь мне возможность сделать это, и с самого начала поймешь, что если я тебе не позвонил или не пришел на встречу – то это искючительно потому, что не смог. Вчера я чуть с ума не сошел от беспокойства за Харди, но все равно я сто раз в последний момент отдергивал руку от телефона, так мне хотелось позвонить тебе. А ведь это было бы чистым безумием, потому что Тори в любой момент могла взять параллельный телефон в кухне. Нам с тобой и без того достаточно трудно найти возможность видеться друг с другом, не надо усложнять все еще больше. Ладно, конец лекции. Я не стану тебя целовать, потому что я выкурил сто сигарет за последние сутки, и не хоу вызвать у тебя отвращение еще до начала нашей любви.

– Ты не можешь вызвать у меня отвращение, ничем-ничем!

Она бросилась к нему в объятия, наполовину смеясь, наполовину плача.

Джейк обнимал ее долго, не говоря ни слова, только гладя Элен по волосам. Затем он сказал:

– Завтра я уезжаю в Уэльс на три дня. Почему бы тебе не приехать ко мне? Мы пообедаем вместе.

– Это будет замечательно!

– Или я мог бы заказать номер для нас в гостинице поблизости.

Он почувствовал, как Элен сжалась.

– Не знаю…

Как могла Элен объяснить ему, что он так отчаянно важен для нее, что она не вынесет, если он покинет ее столь быстро! А она не сомневалась, что Джейк покинет ее тотчас же, как только обнаружит, как безнадежна она в постели.

– Почему нет?

– Я еще плохо тебя знаю.

Джейк рассмеялся.

– Нет лучше способа узнать друг друга по-настоящему.

Он позвонил Элен на следующий день, сказал название гостиницы и время, когда он предположительно будет там. Джейк не собирался наседать на нее, но чувствовал интуитивную убежденность, что просто необходимо как можно скорее увлечь Элен в постель. Не только потому, что он чертовски сильно желал ее, но и потому, что он чувствовал: ему не удастся продвинуться в возвращении Элен уверенности в себе, пока он не доберется вплотную до ее персональных комплексов. Несколько раз до него доходили сплетни, что Элен фригидна. Джейк в это не верил. Фригидность – это чересчур простое объяснение; термин, которым частенько бросаются мужчины в адрес женщин, которые их больше не любят и не испытывают к ним влечения. Джейк считал, что Элен прсто очень сильнп напугана Рупертом в сексе, но не фригидна.

Он хотел бы иметь возможность проводить долгие часы рядом с Элен, разговаривать с ней, успокаивать ее, давать ей возможность почувствовать себя в безопасности. Но у него было так мало времени. Если он намерен попасть в Лос-Анджелес, он не может терять ни секунды. Поэтому он и настоял, чтобы она провела с ним ночь в гостинице.

Элен сидела в сумерках у себя в спальне. Погода была безветреной. Снаружи до нее доносились голоса овец, перекликающихся с ягнятами. Птенцы городских ласточек под карнизами повелительно кричали на родителей, чтобы те быстрее несли им мошек. Вишни в белом цвету сияли в полумраке. Резкий запах дикого чеснока, долетавший из леса, грозил заглушить нежный сладкий запах розового ломоноса, который проникал в окно спальни. Подошвы туфель Элен были желтыми от грязи. Она весь день бесцельно бродила по полям, сдувая пух с одуванчиков. Завтра в это же время она будет в постели с Джейком.

Никогда в жизни Элен еще так не боялась. Она хотела бы иметь возможность молиться, но как она может просить Бога помочь ей быть лучше в постели с мужчиной, который ей не муж? Она все еще не придумала себе алиби на завтрашнюю ночь. Чарлин уже собиралась уходить, так что ей придется просить посидеть с детьми кого-то из конюхов. Раньше она всегда оставляла номер телефона, по которому ее можно найти, но она никак не могла оставить телефон «Нирвана Мотель»! И как ей пронести тайком чемодан в машину? Придется опять услать детей на пикник.

Еще хуже: Элен как раз сидела на краю постели и подравнивала себе волосы на лобке, когда в комнату вошла Чарлин со свежевыглаженной одеждой в руках. Элен поспешно сделала вид, что она подстригает ногти. Да и вообще, какой смысл был подравнивать волосы на лобке, если все, что под ними крылось, это неприятности? Снова и снова Элен вспоминались и терзали ее слова Руперта: «Ты – как чертова замороженная курица. Каждый раз, когда я засовываю руку к тебе внутрь, я ожидаю найти там куриные потроха».

И она так сильно похудела за последнее время. Лечь с ней в постель – все равно что со скелетом. У Элен раскалывалась голова от боли, и она приняла лекарство, которое ей дал Джейк. Постепенно боль утихла, и Элен почувствовала себя спокойнее. Может быть, раз он сумел найти средство от ее головной боли, он вылечит и ее фригидность?

Но Элен словно преследовала какая-то злая судьба. выезжая из пенскомба на следующий день, она вдруг почувствовала, что у нее начлась менструация. Элен была так занята своими мыслями, что совсем забыла, что менструация вот-вот должна начаться.

Она бросила взгляд на часы. Было уже слишком поздно попытаться позвонить Джейку на соревнования. Она могла бы позвонить в «Нирвана Мотель» и оставить там записку, что не приедет. Но это означало, что она не увидит Джейка, что было ужасно. Она должна поехать. Может быть, они посидят немного в баре – он наверняка не захочет, чтобы она в таком состоянии осталась на ночь – и она вернется домой.

Было так тепло, что на Элен было только желтое платье без рукавов, желтые сандалии и белый шелковый шарф на голове, чтобы волосы не приходили в беспорядок. Элен ехала очень быстро, чтобы не опоздать на встречу. Ее так мучили боли в низу живота, что она почти не обращала внимания на чудесный вечерний лес, на высокие травы вдоль опушки, на невероятно сильный запах дикого чеснока – как постоянное присутствие Диониса.

В ожидании Джейка Элен съежилась, дрожа, в кресле вестибюля, и старалась выглядеть как можно менее подозрительно. Администратор гостиницы, делая вид, что читает вечернюю газету, лениво наблюдал за ней. Можно безошибочно угадать, когда они приезжают сюда впервые, думал администратор. Они беспрестанно накручивают на палец волосы, они брызгаются духами и смотрятся в зеркальце, а потом бросают испуганный взгляд на дверь. Что, если он не придет? Что, если появится кто-нибудь из знакомых? Администратору даже случалось видеть, как жены, сидящие в ожидании любовников, встречаются с мужьями, которые заходят в сопровождении других женщин. Он снова посмотрел на Элен. Красивая женщина, но нервы у нее ни к черту. Ну вот, она уронила сумочку и все ее содержимое рассыпалось по полу. Администратор вышел из-за конторки, чтобы ей помочь, но Элен уже опустилась на колени и принялась лихорадочно запихивать в сумочку банковские карточки, ключи, мелочь, помаду и прочую дребедень. Именно в этот момент в дверях появился Джейк с пиджаком через плечо. Он выглядел загорелым, счастливым, и ни капельки не смущеным.

– Привет, дорогая, – сказал Джейк, поднимая Элен и целуя ее в щеку. – Няня приехала? У меня в конторе был ужасно утомительный день. Вдобавок позвонил мой отец. Боюсь, он приедет к нам погостить на недельку.

Как любоя другая семейная пара, подумала Элен в восхищении. Она с трудом удержалась, чтобы не хихикнуть, когда Джейк записывал их, как мистера и миссис Дриффилд.

– Спасибо, мы сами, – ответил он портье, когда тот предложил отнести им чемоданы на четвертый этаж, и сказал Элен вполголоса, когда они вошли в лифт: – Черт меня побери, если я стану раздавать чаевые почем зря!

Когда Джейк раскрыл свой чемодан в спальне, там оказалисьь только зубная щетка и паста, бутылка джина и большая бутылка тоника.

– По моему, это исчерпывает все случаи жизни, – сказал Джейк, возвращаясь из ванной с двумя стаканами.

Увидев несчастное выражение на лице Элен, он поставил стаканы на столик и обнял ее, пытаясь унять ее отчаянную дсожь.

– Киса, прошу тебя! У тебя такой вид, словно тебя ведут на электрический стул.

Элен разрыдалась. Прошло несколько секунд, прежде чем она смогла заговорить, но тут Джейк опередил ее:

– У тебя начались месячные.

– Откуда ты знаешь? – недоверчиво уставилась на него Элен.

– Я знал, что у тебя скоро должно начаться. Ты всю неделю нервничала, а позавчера у тебя были набухшие груди и синяки под глазами. Фен всегда говорит, что только перед месячными у нее прииличная грудь.

Элен восхитилась его наблюдательностью. Нежно пригладив волосы у нее за ушами, Джейк снял с нее серьги.

– А теперь, пожалуйста, перестань плакать. Мы ничего не обязаны делать против твоего желания.

Он налил в стаканы джин пополам с тоником и протянул ей стакан.

– Тебе больно?

Элен кивнула.

– Ну вот, джин помогает лучше всего. Сделай большой глоток. Ложись, – сказал он, снимая с Элен желтые сандалии. – Просто расслабься. У нас много времени.

Выпив половину содержимого своего стакана, Джейк лег рядом с ней.

– Ты можешь не оставаться со мной, – с трудом выговорила Элен. – Ты можешь не захотеть остаться… раз мы не можем заняться сексом.

На миг его лицо потемнело.

– Что за херню ты несешь? Ты что, считаешь, я хочу только трахнуть тебя, и все?

– Не знаю. Руперту больше ничего не бывает нужно.

Слова каким-то образом сорвались у нее с языка, прежде чем она успела их остановить.

– Сколько раз, – устало сказал Джейк, – мне напоминать тебе, что я – не Руперт?

– Я это помню, – сказала Элен дрожащим голосом, – но даже если бы ты был Рупертом, или если бы у меня не было менструации – это все равно. Я не гожусь для тебя. Я безнадежна в сексе. Я фригидна.

– Кто это сказал?

– Руперт. Он говорит, что меня просто вообще не интересует секс.

– Точнее сказать, тебя не интересует Руперт.

Несмотря на то, что было жарко, Джейк почувствовал, что Элен покрылась гусиной кожей. Она продолжала сильно дрожать, зубы ее стучали.

Джейк протянул руку за ее стаканом, заставил ее сделать большой глоток, затем второй и третий.

– А теперь расскажи мне все.

И Элен выплеснула на него все сразу: унижения, оскорбления, то, что Руперт всегда по возвращении домой настаивал на интимных отношениях несмотря на свои многочисленные похождения на стороне, потом гонорея, и наконец Саманта Фрибоди.

– И это еще не все, правда? – сказал Джейк. – Что произошло в Кении?

– Откуда ты знаешь, что там что-то произошло? – прошептала Элен.

– Шестое чувство. Рассказывай. Между нами не должно быть секретов.

Он заставил ее сделать еще один глоток джина.

– Я не могу говорить об этом, – прошептала она.

– Говори. Тебе станет легче, я обещаю.

И Элен рассказала ему – местами она так сильно плакала, что Джейк не мог разобрать слов – о сексе вчетвером с Джейни и Билли.

– А потом Руперт заставил меня чувствовать себя так, будто я подвела его, ужасно оскорбила его тем, что не присоединилась. Я не могла. Я просто устроена другим образом.