– Играешь роль мальчика-посыльного в рождественской пантомиме? – было единственное замечание, которое она услышала от Дино.

Перед самым началом последнего забега, когда Фен уже была в отчаянии, что Энрико не покажется, он приехал и устроил еще большую сенсацию. На нем была красная рубашка, черный пиджак с огромным каракулевым воротником, а щетина на его небритом подбородке была в сантиметр длиной. Его сопровождали девушка и мужчина. Девушка была блондинкой с крашеными прядями волос. Волосы ее были собраны в узел на затылке. На ней были огромные золотые серьги в виде колец и длинная меховая шуба, за которую борцы за права животных наверняка должны были бы записать ее под номером первым в список преступных лиц. Мужчина тоже был блондином. На нем были темные очки и бледноголубой комбинезон, точь-в-точь такой же, как у Фен, а в руках – бледноголубая сумка.

О черт, подумала Фен, это значит, что я не смогу сегодня надеть свой комбинезон, не то мы будем выглядеть как шерочка с машерочкой. Энрико нашел места, билеты на которые Фен оставила в администрации, и поднял много шума, усаживаясь. Все девочки из пони-клубов со свежими личиками, все присутствующие женщины и почетнные отцы семейств с бутылками виски за поясом, все смотрели на него в восхищении.

– Смотри-ка, это Энрико Манчини, – сказал Руперт. – Кто эта пташка рядом с ним?

– Анна-Фабиола Караччио, – сказал Дино. – Подруга Мери Джо. И с ними – толстый дизайнер Ральфи Уолкотт.

«Э» значит Энрико, подумал Дино. Вот оно как. Это объясняло рев мотора ночью перед поездкой в Амстердам. Дино наблюдал, как Фен покраснела, помахала Энрико рукой и показала знаками, что увидится с ним сразу после забега.

Черт, черт, черт, подумал Дино. Сердце его разрывалось от горя.

Впервые Фен была счастлива, что должна выступать первой. Хотя она плохо осмотрела дорожку предварительно, ей удалось передать довольно-таки измотанному Харди свой душевный подъем, так что он прошел дистанцию, не коснувшись ни одного препятствия, к шумному восторгу толпы. Мимоходом похлопав его по холке, Фен бросила поводья Саре и убежала. Дино из жокейской ложи наблюдал, как Фен взбежала по ступенькам. Ее светлые волосы блестели, а сверкающие белые брюки в обтяжку притягивали к себе все взгляды. Дино увидел, как Энрико встал ей навстречу, поцеловал обе ее руки, поцеловал ее в губы, а потом – так как сидящие сзади стали возмущаться, что им не видно выступающего Дриффилда – сел на место и усадил Фен к себе на колени.

– Я уже думала, что ты не приедешь, – сказала Фен.

– Carissima, – промурлыкал Энрико голосом грудным и глубоким, как ворчание мотора его машины, – дорога была ужасной, все эти глупые люди останавливались перед светофорами. Потом нам пришлось стоять в очереди перед входом. Ральфи обыскали сумку. Мы много пропустили? Ты прекрасно выступала, и ты так сексуальна в этих брюках.

Он провел рукой по внутренней стороне ее бедра снизу вверх до лобка и оставил руку лежать там.

Заметив неодобрительные взгляды со всех сторон, а особенно из королевской ложи, Фен вывернулась из-под его руки.

– Мы идем на вечеринку, – сказал Энрико. – Не вздумай переодеваться, я хочу, чтобы ты пошла так. Можешь уйти сейчас?

– Вообще-то нет, – сказала Фен, чувствуя возбуждение. – Я должна выступить еще раз, а потом участвовать в общем забеге.

– Пропусти, – сказал Энрико, возвращая руку к ней на лобок.

– Я не могу, правда, – сказала Фен, думая о том, сколько денег она потратила сегодня утром. – Слишком многое поставлено на карту.

– Не глупи, Энрико, – сказала красивая девушка. – Возьми себя в руки. В разгар борьбы за Гран При никто не покидает состязаний.

– Эти брюки просто сводят меня с ума, – пожаловался Энрико.

Вишбоун как раз финишировал, но никто из сидящих поблизости от Фен и Энрико не смотрел на него. Малиновая от смущения, Фен сбежала обратно в жокейскую ложу.

– Хо-хо! – насмешливо приветствовал ее Руперт. – Высоко метишь! У Энрико! репутация еще хуже, чем у меня. Смотри, как бы он не наградил тебя большим «Э».

Дино, нахлестывая Мэнни с несвойственной ему резкостью, выступил ужасно. Он сбил столько барьеров, что даже не получил возможности выступать во втором круге. Во второй круг попали только шестнадцать жокеев. Фен выступала первой и снова прошла чисто. Она тотчас же направилась задобрить Энрико и с ужасом обнаружила, что он снова создал вокруг себя зону беспокойства, выбираясь из ложи посреди выступления Билли и взбесив тем самым всех соседей.

– Ты уже все? – потребовал ответа он.

– Нет. Прошу прощения, но еще не все. Я освобожусь через три четверти часа. Мне обязательно нужно выступить в общем забеге, а потом переодеться.

– Только не переодевайся! – сказал Энрико, останавливаясь, чтобы одарить ее затяжным поцелуем. – Я хочу тебя такой.

– Ради господа бога, пойдем отсюда, Рико! – рявкнул Ральфи, который оказался зажат в проходе и которому со всех сторон кричали, чтобы он сел.

– Идите на вечеринку, – сказала Фен. – Встретимся там.

– Ладно, пусть так, – сказал Энрико. – Скажи ей адрес, Ральфи.

– Я точно могу прийти так? – спросила Фен. – Ты уверен, что это не слишком?

– Si, – сказал Энрико, снова скользнув рукой ей между ног. – Прийди, прийди, и прийди как есть.

В суматохе Фен вернулась на дорожку. Окончился второй круг, и служащие бросились подметать дорожку, готовя к следующему забегу. Ансамбль играл веселые песни.

– Вернулась, неверная! – пропел Руперт.

– Где Дино? – спросила Фен.

Посмотрев на дорожку, она неожиданно почувствовала нервозность и неуверенность. Ей захотелось получить совет Дино.

– Куда-то исчез, – сказала Сара. – Он выглядел очень огорченным результатами своего выступления.

Фен прогнала Харди кэнтером вокруг площадки сбора, стараясь, чтобы жеребец обрел легкость шага. Бесполезно. Она словно сидела верхом на деревяшке. Харди не рвался вперед, что было совсем на него не похоже. Как раз когда назвали номер Фен,! она увидела Дино. Тот поднимался в жокейскую ложу, одетый в костюм, с волосами мокрыми после душа. Должно быть, он очень сердит, раз даже не пришел пожелать ей удачи. Приз забега составлял десять тысяч фунтов.

Поскольку Фен выступала первой, ей нужно было пройти дорожку безошибочно и как можно быстрее, тогда остальные наделали бы ошибок от неуверенности после ее отличного выступления. Харди, без сомнения, был совершенно обессилен. Фен впервые пришлось пришпорить его изо всех сил. Первые четыре барьера она прошла без особого труда, а потом слишком сильно послала его вперед на тройной барьер. Преодолеть препятствие Харди не мог и, чтобы не врезаться в него на полном скаку, свернул в сторону. Повернув его обратно, Фен отправила жеребца в прыжок с разбега лишь в три ярда. Харди едва-едва не задел препятствие. Осталась только комбинация, но Харди был в ужасном состоянии. Он слишком рано рванулся брать первый элемент, и Фен пришлось собраться в комок чуть ли не на шее жеребца, чтобы снять с него свой вес и не поранить ему рот. Увы! Усилие было слишком большим для ее новых брюк. Взлетая в воздух, Фен услышала жуткий треск лопающейся ткани, и половинки брюк разошлись точно посредине ее седалища. Она ничего не могла поделать, Харди мчался слишком быстро. Фен ничего не оставалось, кроме как взять два оставшихся элемента комбинации, и каждый раз брюки расходились все сильнее, открыв в результате ее ягодицы полностью. А пиджак был слишком коротким, чтобы их прикрыть.

Когда Фен пересекла финишную черту, жокейская ложа повскакивала с мест все до единого, приветствуя ее насмешливыми криками. Толпа оглушительно ревела: половина зрителей пьяно улюлюкала, другая половина разразилась криками сочувствия и смущения. Фотографы никакими сантиментами не страдали. Они рванулись к Фен: восторженно воющая, щелкающая фотоаппаратами и размахивающая руками свора.

Яростными усилиями заставив Харди замереть перед клумбой розовых хризантем, Фен попыталась наощупь определить масштабы бедствия. Обнаружив слишком большой участок обнаженного тела, она в отчаянии закрыла руками лицо, пустив Харди трусцой куда глаза глядят, с болтающимися поводьями.

В следующий момент к ней уже бежал администратор с пиджаком. Но Дино его опередил. Препрыгнув чрез бордюр из красных пойнсеттий перед жокейской ложей, он подбежал к обескураженному Харди, ухватил повод и, сбросив свой серый пиджак, закутал Фен и увел Харди со всхлипывающй Фен прочь с дорожки.

Репортеры набросились на них со всех сторон.

– Потрясное зрелище! – крикнул Руперт, хохоча во все горло. Он как раз должен был выступать. – Теперь я знаю, почему это препятствие называется комбинация! Нэнни носила комбинации, которые лопались на заднице точь-в-точь как у тебя!

– Пошел ты на…! – рявкнул Дино.

Он снял Фен с Харди, оставив жеребца на попечение Сары, и провел ее сквозь толпу. Прежде чем Фен успела опомниться, они уже были в грузовике.

– Проклятая дурочка! – взревел Дино, захлопнув за ними дверь. – Какого черта ты не надела трусы?

Фен подняла на него полные слез глаза, неспособная произнести ни слова. Тогда он ответил за нее.

– Потому что хотела привести в восторг своего нового дружка, ну конечно! Так вот, могу сказать сразу: он тебе все равно не подходит!

– А ты откуда знаешь?

– Он как-то трахнулся с моей старой подругой. Заразил ее мандавошками – надо полагать, в доказательство того, что итальянцы – грязные любовники.

– Не смешно! – всхлипнула Фен.

– Удивляюсь, что он проявил к тебе какой-то интерес после первого раза, – яростно продолжал Дино. – «Трахнуть и забыть» – вот его девиз. Проклятый скот-мафиози. Ты в самом деле считаешь, что таким способом можно избавиться от воспоминаний о Билли? Он даже не подождал, пока ты закончишь состязания!

– Ему нужно было на вечеринку.

– Еще бы! И к тому времени, как ты туда доберешься, он успеет подцепить еще какой-нибудь триппер.

– Ты просто ревнуешь! – закричала Фен. – Потому что он такой привлекательный!

Пытаясь совладать с собой, Дино сделал глубокий вдох.

– Все, что я пытаюсь сказать, – добавил он более спокойным тоном, – это то, что этот человек – скверный, сумасшедший, глупый, жестокий и бесчувственный. Но если ты во что бы то ни стало хочешь выяснить это на собственном опыте, не прибегай ко мне плакаться, когда он тебя вышвырнет. Теперь тебе лучше переодться. Ты, наверное, заняла пятое место, и должна пойти и забрать свои деньги.

– Я туда не вернусь.

– Не будь размазней. Вернись и смейся над собой во все горло, и толпа будет лизать тебе пятки. Ты устроила эту плохую игру, теперь тебе остается только состроить чертовски хорошую мину. А потом мы возвращаемся домой.

– Черта с два я поеду домой! – сказала Фен. – Я пойду на вечеринку к Энрико. А завтра утром я должна быть на передаче в телецентре. Я сама доберусь домой.

В дверь постучали. Это был Луис.

– Фен, Сара говорит, что тебя ждут.

– Я не пойду. А ты убирайся отсюда, – обернулась она к Дино. – Я хочу переменить одежду.

– Тебе действительно нужно переменить, только не одежду, а поведение, – резко сказал Дино. – Снова стать нормальным человеком. Когда я с тобой встретился, ты была чертовски славной девчонкой. Что с ней стряслось?

– Убирайся! – взвизгнула Фен. – Прочь из моей жизни!

Как только Дино ушел, она дала волю слезам. Ужасный человек, как посмел он наговорить ей таких вещей! Она не могла дождаться, когда окажется рядом с Энрико. Его восхищение утешит ее, а когда они займутся любовью, она отвлечется от своего несчастья и позора. Но что ей надеть, черт возьми? Белые брюки можно было выбросить на помойку. Она не могла надеть комбинезон, точно такой же, как у Ральфи. Единственное, что еще было с собой у Фен, это черные джинсы и белая рубашка, но она была чересчур измотана, чтобы надеть белое. Покопавшись в шкафу Сары, Фен откопала черную футболку. Сойдет. Она будет выглядеть изысканно-бледной и хрупкой. В прошлый раз она понравилась Энрико в черном.

Фен понимала, что должна вернуться на арену. Еще ей следовало позвонить Джейку. И убедиться, что с Харди все в порядке. Но она не могла думать ни о чем, кроме того, чтобы попасть на вечеринку, прежде чем Энрико увлечется какой-нибудь другой барышней. Фен не поверила Дино. Она была уверена, что он говорил это все просто из ревности. Однако семена сомнений он посеял, и в большом количестве.

Непрестанный стук в дверь отвлекал ее. Праздничный макияж, похоже, только подчеркнул синяки под глазами. На лице проступили три прыщика, и Фен не удалось замаскировать их косметикой. Ее мучила навязчивая идея, что у нее плохо пахнет изо рта, потому что она почти ничего не ела в последнее время, и Фен чистила зубы до тех пор, пока десны не стали кровоточить. Тогда она попыталась развеселить себя, изобразив перед зеркалом оскал вампира.

Выйдя из грузовика, она нарвалась на огромную толпу репортеров, которые засыпали ее вопросами о Дино, Энрико и ее брюках. Без помощи Дино Фен была неспособна избавиться от репортеров. Ей пришлось убегать, и она влетела в толпу расходящихся по домам зрителей, которые стали на нее пялиться и тыкать пальцами. В этот вечер было слишком много рождественских вечеринок, и такси поймать было просто невозможно. Фен плохо знала Лондон, но все-таки отправилась пешком в направлении Итон-Сквер по адресу, который ей дал Ральфи. Было пронзительно холодно. Через полчаса, промерзнув до костей, с ногами, превратившимися в столбики льда в туфлях на высоких каблуках, Фен добралась до Найтсбриджа и нашла кэб.

Она едва успела замаскировать при помощи косметики покрасневший нос и вновь проступившие прыщики, когда кэб остановился. Сердце Фен упало, когда дверь ей открыла эффектная, но совершенно обкуренная девица. Ее волосы были ярко-розовыми, под цвет брюк. Усыпанный золотыми блестками жилет едва прикрывал соски.

– Привет, – нетвердо сказала она.

– Энрико здесь?

Девушка глупо рассмеялась.

– Да. Где-то там. Заходи.

Приведя лицо в порядок, насколько это было возможно, Фен вошла в большую комнату, погруженную в полумрак. Гости с остекленевшими взглядами беседовали, разбившись на кучки. Все были одеты шикарно и выглядели уже изрядно поддатыми. Фен узнала нескольких известных актрис. В углу обнимались две женщины. Мужчина в твидовом пиджаке и балетной пачке спал на софе. Энрико не было видно.

Фен нашла его в соседней комнате, в углу, с Анной-Фабиолой на коленях. Одна его рука была у нее за пазухой, вторая – под юбкой. Он беседовал с двумя другими девицами. Фен с бьющимся сердцем подошла поближе.

– Привет, Энрико.

– Фенелла!

Что ж, по крайней мере он сгрузил Анну-Фабиолу на пол и направился к Фен. Через минуту Фен ощутила себя в теплых мужских объятиях, внушающих уверенность. Энрико прижал ее к груди. Но кроме этого она почувствовала запах застарелого пота. А когда он поцеловал ее, его дыхание пахло чесноком и перегаром после виски.

Энрико отпустил Фен и подвел ее к Анне-Фабиоле, которая рассеянно улыбнулась пустой улыбкой. Две девицы, которые наперебой старались привлечь внимание Энрико, посмотрели на Фен как на дохную мышь. Ей отчаянно захотелось выпить.

– Что случилось с твоими брюками? – спросил Энрико. – Я хотел, чтобы ты пришла в них.

– Они порвались во время последнего забега, – горько сказала Фен. – На виду у десяти тысяч зрителей. Это был кошмар.

Но Энрико не проявил ни малейшего интереса. Он вместо этого заговорил с Ральфи, который как раз вошел в комнату. Комбинезон его был раасстегнут ниже пупа, демонстрируя розовую безволосую грудь. В конце концов Фен пришлось самостоятельно найти себе выпивку. Когда она вернулась, Энрико расстегнул все пуговицы на блузке Анны Фабиолы и играл ее грудями.

– Разве она не милашка? – обратился он к Фен. – Ты не хочешь тоже с ней поиграться?

Фен со всхлипом выбежала из комнаты. Она внезапно пожалела, что не отправилась домой в грузовике с Дино и Сарой – домой, к реальной действительности и здравому рассудку. Фен была вымотанной до предела, трезвой, отчаянно нуждающейся в утешении и слишком отчетливо сознающей, что выглядит она наихудшим образом и никак не может соперничать с увивающимися вокруг Энрико девицами. Фен удивилась, когда Энрико последовал за ней. Он отвел ее наверх, где ему пришлось открыть и закрыть несколько дверей, прежде чем он нашел незанятую спальню. На двери не было замка.

– Но как же! – в совершеннейшем ужасе запротестовалб Фен. – Кто-нибудь может войти!

– Надеюсь, что да, – сказал Энрико. – Ты так сексуальна, cara, тебе нужен кто-то еще кроме меня.

В следующий момент он уже разделся и лег на спину. Грудь его была покрыта зарослями черных волос, как у обезьяны. Член торчал кверху, словно какой-нибудь гротескный итальянский пестик для толчения перца в ступке. Фен нагнулась над ним, и почувствовала сильный запах немытого тела. Она вдруг вспомнила предупреждение Дино насчет вшей. Когда Энрико схватил ее голову и пригнул книзу, ее чуть не вырвало.

– Ну же, примерный первоклассник! На этот раз ты будешь любить меня.

Палец Энрико скользнул вдоль копчика Фен к ее заднему проходу. Охваченная ужасом, она в этот миг пожелала иметь хвост как у Вольфа и уметь его поджимать между ног. Это все было одним сплошным кошмаром, ничего похожего на экстаз прошлого раза. Фен! страстно желала убежать отсюда, но ей некуда было деться. В это время не было поездов на Уорвикшир. И ей все равно утром надо было попасть в телецентр. В дверь постучали. Фен судорожным движением завернулась в простыню. Это оказались Ральфи и Анна Фабиола.

– Входите и присоединяйтесь к нам, – сказал Энрико, раскрывая объятия.

Спрыгнув с кровати, Фен схватила одежду и выбежала за дверь. Она провела ночь, дрожа на крошечной софе в комнате для прислуги, где дверь зато закрывалась на замок. Она думала только о то,! чтобы добраться до Милла и признаться Дино, какой она была дурой.

Каким-то чудом она собралась с духом и в десять утра была на Би-Би-Си. Передача, в которой ей предстояло участвовать, была детской, и Фен не могла их подвести. Ее встретил очень смущенный продюсер, который сказал, что в Лондон приехал доктор Сейс, и им пришлось полностью перепланировать передачу, так что, к большпму сожалению, они не нуждаются в Фен. Рбзумеется, ей выплатят гонорар и возместят издержки, и они будут поддерживать с ней окнтакт, чтобы включить ее в другую передачу. Фен прекрасно понимала, что он лжет. Просто он прочитал в утренних газетах про вчерашний скандал и видел фотографии с ее разъехавшимися брюками, и побоялся, что она может оказать на юных зрителей дурное влияние.

Всю дорогу до дома в поезде Фен умирала от стыда, кроясь за темными очками и поднятым воротником и наблюдая, как бизнесмены жадно разглядывают ее фотографии в газетах. Заголовки были такими, каких следовало ожидать. «Вверх тормашками», – писала «Сан». «Пухлощекая Фен», – говорилось в «Миррор». «Какая задница!» – восхищалась «Дейли Пост».

Тори встретила Фен на вокзале Уорвика. У нее были опухшие и красные глаза. Фен отнесла это на счет своего дурного поведения.

– Прошу прощения, что не позвонила, – запинаясь, выговорила она. – Я хотела позвонить, но так расстроилась из-за того, что треснули брюки. Когда все вернулись?

– Около трех часов утра, – ответила Тори, направляясь вверх по Ленд Ровер.

Вольф, который прятался за ней, выскочил вперед, виляя хвостом, и прижался головой к щеке Фен. По крайней мере один друг у нее остался. Примерно! милю они с Тори не разговаривали. День был сумрачный, тусклый, гадкий. Серое уныние нарушали только последние красные листья бука и пожелтевшая трава вдоль дороги.

– Дино сильно злился? – пробормотала Фен.

Пауза.

Потом Тори сказала:

– Он уехал.

– Уехал? – переспросила Фен. – Куда?

Внезапно она почувствовала себя так, будто выпрыгнула из самолета, а парашют не раскрылся.

– Обратно в Америку.

– Он не мог! – прошептала Фен.

– Он уехал сегодня после обеда, погрузил лошадей и все остальное.

– Но зачем? – в ужасе спросила Фен.

– Он не сказал, – ответила Тори и разрыдалась.

– Он… он просил что-нибудь мне передать?

– Сказал только, что вы, наверное, увидитесь в Лос-Анджелесе.

– И все?

– Он подарил мне посудомоечную машину, – всхлипнула Тори. – Ее доставили через полчаса после его отъезда.