Глава четырнадцатая

На следующее утро Имоджин проснулась поздно. Опять был солнечный жаркий день. Через открытое окно на утренней лазури неба видны были редкие и небольшие белые облака. Она лежала, припоминая необыкновенные события последних сорока восьми часов: сначала Матт преобразил ее в Сен-Тропезе, потом они встретили довольно странного по любым меркам Антуана; потом под угрозой охранников Браганци Матт ночью целовал ее, а наутро от нее отмежевался; потом она спасла Рики, застала Ники и Кейбл в постели и наконец — знакомство с Браганци и герцогиней. Поживи немного, наберись опыта, сказал ей Матт. Что ж, она начала его набираться. И все же, когда она рассматривала в зеркале свое гладкое загорелое лицо, то нашла, что выглядит такой же юной и круглоглазой, как всегда. Она посмотрела на пурпурную астру, вянущую в ее дневнике, и вздохнула.

Она уже оделась и думала о том, как там у Матта и Ларри пошло дело с Браганци. В дверь постучали. То была Трейси, собравшаяся идти на пляж.

— Страшная жара, — жаловалась она, когда они уже шли по набережной. — Даже в майке чувствуешь себя как в меховой шубе.

— Как Ларри поднялся сегодня?

— Подняться-то поднялся, но чувствовал себя скверно. Никогда не видела парня, которого бы так ломало после выпитого. Эта Кейбл сварливая, правда?

— Да, — вздохнула Имоджин.

— Мне ночью снилось, что у меня выпали все зубы, — сказала Трейси, — Что бы это могло значить?

— Вероятно, что ты боишься, как бы у тебя не выпали все зубы, — предположила Имоджин.

Она заметила, что даже самые загорелые и пресыщенные французы выпрямлялись, подбирали животы и брали Трейси на заметку, когда она проходила мимо, сверкая серебрянным водопадом своих волос и извиваясь всем телом. Это должно было еще сильнее разозлить Кейбл.

Они нашли Ивонн и Джеймса на середине пляжа. Ивонн что-то ворчала и со своим картонным клювом была похожа на сердитую гусыню.

— Привет. Как спали? Я очень плохо. Чересчур жарко. Я не могла заснуть ни на минуту, и, мало того, меня мучили жуткие кошмары с какой-то медузой, а когда я встала, то обнаружила этот страшный комариный укус, и вода в душе была сегодня холодная.

— Как ты там вчера вечером? — спросил Джеймс, при виде их заметно повеселевший. — Я боялся, как бы Браганци не сделал из тебя еще одну Патти Херст[27].

— Это было страшно увлекательно, — сказала Трейси, растянувшись на большом зеленом полотенце. — Давай, расскажи им, Имоджин.

Однако отчет Имоджин о событиях вчерашнего вечера слегка потускнел из-за того интереса, который вызвала к себе Трейси, оголившаяся вплоть до нижней части своего бикини цвета леопардовой шкуры.

— Джеймс, угомонись, — сказала Ивонн, дрожа от негодования. — А ты, Трейси, ляг и не привлекай к себе внимание. Продолжай, Имоджин. Как была герцогиня одета в домашней обстановке?

— О, в голубой шелк, — сказала Имоджин, все еще чувствуя, что аудитория по-настоящему не захвачена ее рассказом, особенно, когда Трейси начала намазывать всю себя кремом.

— Это задерживает ультрафиолетовые лучи, — пояснила она.

Минут через двадцать, в течение которых каждый мужчина на пляже, казалось, успел пройти мимо их группы, направляясь к воде, а потом возвращаясь, поигрывая мускулами и стряхивая с себя на них воду, Ивонн не выдержала.

— Знаешь, Трейси, ты обгоришь. Тебе непременно надо прикрыться, а эти м-м-м-… эти места обгорают хуже всего.

— Возможно, ты права, — сказала Трейси, вставая. — Думаю, мне надо поплавать.

— Смотри, вся ответственность — на твою голову, — отрезала Ивонн.

— Только не на голову, — хихикнула Трейси и легкой походкой направилась к воде, сопровождаемая приливной волной французов с очень нескромным интервалом.

— Я тоже пойду поплаваю, — сказал Джеймс, и прежде чем Ивонн успела его остановить, кинулся вслед за Трейси.

— Это омерзительно — как она колышет своими грудями, — возмутилась Ивонн.

— Ну, положим, они сами колышутся, — сказала Имоджин.

— Такой плохой пример для Джеймса, особенно потому, что с ней тут появился Ларри. Интересно, знает она, что он женат?

Имоджин обратилась к книге Скотта Фитцджеральда. «Тристрама Шенди» она забросила.

— Она готова обгореть, — проворчала Ивонн, поправляя свой картонный клюв. — Люди просто не понимают, что при такой жаре загорать надо понемногу. Поэтому я никогда не обгораю.

Она так долго причитала, что Имоджин обрадовалась, увидев направляющихся к ним Кейбл и Ники. Она подумала, что, поскольку Матт у Браганци, они решили воспользоваться возможностью провести пару часов в постели и оба, судя по угрюмому выражению их лиц, встали с нее не с той ноги.

— Доброе утро, — сказала Ивонн, несколько повеселевшая при виде мрачного настроения Кейбл.

— А что в нем доброго? — выпалила Кейбл, швырнув на землю свой резиновый матрас. — Ты мне не надуешь его, Ники?

Он бросил на нее взгляд, который ясно говорил «надувай свой чертов матрас сама», но, подумав немного, нагнулся, что-то бормоча вполголоса, и начал выполнять ее просьбу.

— Я слышала, Матт поехал к Браганци. Ты, Кейбл, наверное, за него рада, — сказала Ивонн.

— Не рада! Хороший у меня получился отпуск, когда он все время гоняется за какими-то дурацкими историями. Сегодня утром вернулся в девять часов, и похоже, что сегодня я его больше не увижу. Он готов сидеть половину ночи за своей гнусной писаниной. Даже просил меня найти ему пишущую машинку. Позвольте спросить, где я ее достану в таком забытом Богом месте? Мне это все больше и больше напоминает Маргит, — добавила она, оглядывая пляж, а потом, повернувшись к Ники, который заканчивал надувку матраса, спросила: — Почему бы нам не сгонять на день в Сен-Троп?

— Не получится, — сказал Ники, вдруг увидевший, как Трейси резвится с Джеймсом на мелководье, — у нас нет машины.

— Давай возьмем напрокат, — повелительно сказала Кейбл, следя за направлением взгляда Ники.

— Слишком много возни, — отрезал Ники, затыкая матрас пробкой и кладя его к ногам Кейбл. — И чересчур жарко для езды в машине.

Кейбл сверкнула своими зелеными глазами. Становится слишком жарко именно здесь, подумала Имоджин.

— Пойду поплаваю, — сказала она и направилась к воде.

— Я тоже, — подхватил Ники и поспешил вслед за ней. — Ты сегодня отлично выглядишь, дорогая. Отойдем от линии огня.

— Мы здесь! — позвала их Трейси, отчаянно размахивая руками. Ее длинные светлые волосы в зеленой воде были похожи на русалочьи. — Так приятно. Как ты себя чувствуешь в такое утро, Ники?

— Любуюсь, как ты рассекаешь грудями волны, — сказал Ники. — Или, скорее, волнуешь груди.

Все засмеялись и начали брызгаться. Потом Ники совершил показательный скоростной заплыв кролем до мостков и обратно.

— Ах, вот бы мне научиться так плавать, — сказала Трейси.

— Я тебя научу, — пообещал Ники. — Так, лежи спокойно на моей руке, теперь — одной рукой сюда, другой — туда, голову — вниз.

Трейси заливалась смехом и брызгалась:

— Я бы не сказала, что у меня животик.

— Ну, несколько дюймов можно еще прибавить или отнять, — сказал, улыбаясь, Ники.

Вдруг они перестали смеяться и пристально посмотрели друг другу в глаза. Господи, подумала Имоджин, немного нервничая, но не без удовольствия, — что скажет Кейбл.

— Давай, Имоджин, — с веселым смехом предложил Джеймс, — я тебе тоже дам урок плавания. Ох! — пискнул он, сделав шаг вперед. — Кольнуло.

— Опять, — сказал Ники.

И они вновь зашлись в хохоте. Их веселое поведение не могло улучшить настроение Кейбл или Ивонн.

Когда они наконец вышли из воды, Ивонн тут же отослала Джеймса в кафе за лимонадом.

— Можешь принести для меня водку и тоник со льдом и лимоном? — крикнула ему вдогонку Кейбл.

— Я тебе принесу, — сказал Ники. — Я могу сам сделать смесь.

— Не забудь взять тоник, — велела Кейбл.

Ивонн обратила все внимание на Трейси, которая расчесывала свои спутавшиеся волосы.

— Дорогая, ты давно знакома с Ларри?

— Не очень.

— Мне кажется, тебе следует узнать про него одну вещь. Я могу быть с тобой откровенна? Он женат.

— Правда? — невозмутимо сказала Трейси. — Она хороша собой?

— Очень. И они счастливо живут друг с другом семнадцать лет.

— Ну, тогда, я думаю, ему надо от нее отдохнуть, — сказала Трейси. — Вернувшись домой, он будет с ней еще нежнее.

— Но поставь себя на место его жены. Как, по-вашему, она чувствует себя теперь, покинутая с детьми в Ислингтоне, когда вы загораете на Лазурном берегу на средства ее мужа?

На лицо Имоджин упала тень. Она посмотрела вверх и вздрогнула, увидев Ларри с висящей на шее камерой. Он поднес палец к губам.

— Моя дорогая, — продолжала Ивонн, все больше воодушевляясь, — разве ты не понимаешь, как мужчины возбудимы? Им ничего не стоит сбиться с пути при виде привлекательного женского лица. Если бы я их поощряла, то за мной бы бегали сотни мужчин и мужей, но это было бы непорядочно. В мужчинах так много животного. Девушки должны быть неуступчивыми.

Ларри подкрался сзади к Ивонн и дико зарычал ей в ухо, так что она с перепуга свалилась с матраса.

— Как вы посмели? — завопила она.

— Бу-бу! — гудел Ларри. — Бу-бу! Я животное, сбившееся с пути при виде симпатичного лица. Бу-бу! Этот нос очень вам идет, не могу понять, зачем вы его снимаете, — и подняв камеру, он сделал с нее быструю серию снимков.

— Уберите это! — завизжала Ивонн, срывая с себя картонный нос.

— Тогда перестаньте промывать мозги Трейси. Пусть даже у нее их не так много.

— Привет, Ларри, — сказал Ники, вернувшийся с Джеймсом, подносом с напитками и рожком с двумя шарами земляничного мороженого, подтекавшими сверху. — Как поладили?

— Фантастика, — сказал Ларри, перехватив водку с тоником, предназначавшуюся Кейбл, и одним глотком осушив стакан наполовину. — Какие у них там цветы! Это трагедия, что мы не смогли использовать цветную пленку.

— Как герцогиня? — спросил Джеймс.

— Поразительна! Боже, какая красивая женщина! Я только что из марсельского аэропорта, где передал с лондонским рейсом четыре катушки пленки.

— Где Матт? — спросила Кейбл.

— Все еще там. Браганци держится удивительно непринужденно и откровенно.

— Он может себе это позволить, если ему покажут рукопись, — резко сказала Кейбл. — Вы могли бы оставить мне кое-что в моем стакане, Гилмор?

— О, прошу прощения, дорогая, — сказал Ларри, допивая оставшееся. — Я сейчас закажу еще по одной нам обоим.

— Ух, — запротестовала Ивонн, — ты меня всю залил мороженым. Кому оно?

— Трейси, — сказал Ники, подавая ей мороженое, — его форма чем-то напоминает мне ее.

— Ты так думаешь, — хихикнула Трейси. — Премного благодарна, Ники.

— Я пойду поплаваю, — сказала Кейбл, заправляя свои волосы в желтый тюрбан. Ты идешь, Ники?

С минуту они смотрели друг на друга, потом он засмеялся, сказал «да» и, положив ей руку на плечи, пошел с ней к воде.

— Я тоже пойду, — сказала Ивонн, которой от присутствия Ларри все еще было явно не по себе.

Ларри снял рубашку и брюки, под которыми на нем оказались черные плавки. У него было мускулистое, хорошо сложенное и уже сильно загорелое тело. Как уже сообщила Трейси, крем для загара сделал его ноги полосатыми. Он засмеялся, перехватив удивленный взгляд Имоджин.

— Страшно трудно смазывать волосатые ноги, — сказал он, садясь рядом с ней. — Ты знаешь, Матт получил от тебя великолепный сюжет, а ты сама, конечно, произвела сильное впечатление на Браганци и герцогиню. Они все утро расточали похвалы в твой адрес. У тебя уши не обгорали?

— Нет, зато обгорели мои шары, — вмешалась Трейси, повернувшись на живот и взяв у Имоджин книгу.

Ларри поглядел на море и увидел Кейбл и Ники, которые доплыли до мостков, взобрались на них и теперь явно о чем-то спорили.

— Кейбл донимает этого симпатичного теннисиста, — тягуче проговорил он. — Надо полагать, это самая последняя ее добыча.

— О, они немного флиртовали, — сказал Джеймс. — Привлекательная девушка, только немного вздорная. Представь себе, я один из счастливцев, — сознался он, пуская соломинкой пузыри в своем стакане. — Старушка Ивонн ни разу не взглянула на другого мужчину.

— Я тоже один из счастливцев, — протянул Гилмор. — Ни один мужчина ни разу не взглянул на старушку Бэмби.

Это неправда, подумала Имоджин: и Матт, и Кейбл говорили, что она очень привлекательна. Ларри осушил стакан Кейбл и спросил:

— Кто намерен повторить? Ты что пьешь, Джеймс?

— Водку с ананасовым соком. Я уже к ним привык. Только, ради Бога, не говори Ивонн.

— А что тебе, Трейси?

— Пока ничего, — сказала та, слизывая свое мороженое и увлеченно читая взятого у Имоджин Скотта Фитцджеральда. Взглянув на обложку, она добавила. — Она недурно пишет. У нее есть какие-нибудь другие книги?

— Я проголодался, — сказал Ники, когда к обеденному времени пляж опустел. — Надо найти хороший прохладный ресторан и чего-нибудь поесть.

— И чего-нибудь выпить, — добавил Ларри.

По дороге они заглянули в гостиницу, где Кейбл нашла записку для Матта.

— Ура! — сказала она. — Это от Блейкер-Харрисов. Сегодня у них большая вечеринка. Мы все приглашены.

— Публика будет хорошая? — спросила Ивонн.

— Отличная, — заверила ее Кейбл. — Сливки общества.

— Господи, — пожаловался Ларри, — меня просто отравляет светская жизнь. Утром герцогиня, вечером Блейкер-Харрисы.

— Кто что будет? — спросил Джеймс, когда они сидели в небольшом ресторане, обвешенном рыбацкими сетями, с видом на море, — я обеими руками за салат нисуаз.

— Мне авокадо, — сказала Трейси.

— Мне побольше водки, — сказал Ларри. Он снова решил напиться, подумала Имоджин.

Мимо них пронесся официант с блюдом розовых лангустов для углового стола, и она, вспомнив, как ела их с Маттом в Сен-Тропезе, вдруг почувствовала приступ тоски. Уже в сотый раз она подумала, а как у него там дела с Браганци. Он появился, когда они уже пили кофе. Кейбл и Ивонн обсуждали, что им надеть вечером. Ники бросал скромные взгляды на Трейси, при этом рассказывая Джеймсу про турнир в Форест Хилле. Ларри заказывал вторую бутылку. В этот момент Имоджин увидела его стоящим в дверях и наблюдающим за ними.

Всякий раз, когда его вижу, тоскливо подумала она, ничего не могу с собой поделать. Хочется бежать к нему, как собачонка, вилять хвостом и прыгать на него.

— Матт, — закричал Ларри. — Бон жур мэн суёр. Кеске се происходит в замке Браганци?

Матт подвинул стул и сел между ним и Кейбл.

— Боже, что за история, — сказал он. — Дело настолько опасное, что меня дрожь пробирает.

— Тогда выпей — и страхи уйдут, — предложил Ларри.

Матт покачал головой.

— Мне лучше побыть трезвым. Потребуется все, что есть в голове. Я выпью кофе. Как ты, дорогая? — спросил он Кейбл и, не дав ей времени ответить, повернулся к Имоджин, — Они оба шлют тебе привет. Они дали мне гостинец для тебя, но я его оставил там. Заберу его сегодня вечером, когда принесу ему на просмотр рукопись, — то есть, если она вообще будет у меня готова.

— Тебе лучше заняться этим сразу после обеда, — сказала Кейбл. — Сегодня Блейкер-Харрисы устраивают вечеринку.

— Ну и что, обойдутся без меня, — сказал Матт.

— Это просто смешно, — выпалила Кейбл. — Это же не займет у тебя много времени. Ты ведь не роман пишешь.

— Почти. Я только что разговаривал с редакцией. Они отдают под это полосу на первой странице. За пару часов это не слепишь.

— У Блейкер-Харрисов будет много девушек, — насмешливо сказала Кейбл. — К ним собирается Род Стюарт.

— Ну так чего же тебе еще надо? — допив чашку кофе, он тут же поднялся. — Мне надо начинать. Ты нашла мне машинку?

— Нет, — сказала Кейбл.

— Господи, — вздохнул Матт.

— Я пыталась, но у меня утром было много дел, — оправдывалась она.

— Не сомневаюсь, что одно из них было мужского пола.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Кейбл в некотором замешательстве.

— Тебе следовало бы прибираться у себя после твоих друзей-джентльменов. Один из них утром оставил на постели вот это, — сказал Матт и уронил на колени Кейбл золотой медальон Ники.

После ужасной паузы Кейбл произнесла:

— О, это вешь Ники. У него в номере не работал кран горячей воды, и он воспользовался нашим душем. Может быть, ты переговоришь с мадам, ты ведь у нее в друзьях ходишь.

Матт задумчиво посмотрел на Ники, потом засмеялся.

— Я полагаю, небольшой холодный душ пошел бы тебе на пользу, Ники.

После этого он удалился.

Опять наступило долгое молчание.

— Я сегодня собираюсь к парикмахеру, — сказала Ивонн.

— И я тоже, — подхватила Кейбл.

Ники обратился к Трейси:

— Ты бы не хотела прокатиться на водном велосипеде?

Ларри посмотрел в окно на знойную дымку, колеблющуюся над дорогой из городка:

— Похоже, собирается снег. Мне нужна еще одна двойная порция водки.

Имоджин с Ларри и Джеймсом вернулись на пляж, и они научили ее играть в покер, но вскоре жара и тяжелый обед пересилили Джеймса, и он поковылял в гостиницу поспать. Ларри поднял свою камеру.

— Давай пройдемся по берегу. Я бы хотел сделать с тебя несколько снимков.

— О, пожалуйста, не надо, — пробормотала Имоджин, — я не очень хорошо получаюсь на снимках.

— Перестань, — сказал Ларри. — Я из тех, кто делает хорошие снимки.

Он все делал так спокойно и мягко, так ненавязчиво, хвалил ее так преувеличенно, что вскоре она успокоилась и принимала любые позы, какие он ей предлагал: на скалах, на мелководье, на волнорезе.

— Тебе кто-нибудь говорил, как ты хороша собой? — спросил он.

Имоджин смотрела на его густые, черные с проседью волосы, когда он склонился над видоискателем.

— Да, один или двое, — с горечью сказала она. — А потом кидались от меня к другим, сказав мне, что я слишком неопытна.

— Стесняешься музыкальных кроватей? Должен признать, что для тебя мы слишком разбитная компания, за исключением, пожалуй, Ивонн. Но эта фригидная сучка способна на всю жизнь отучить от респектабельности. Голову поверни чуть-чуть к морю, дорогая, взгляд не меняй.

— Но Матт, кажется, не такой, — соблазн поговорить о нем был слишком силен.

— Матт другой, — подтвердил Ларри, меняя пленку.

— В каком отношении? — спросила Имоджин, закрыв лицо волосами, чтобы Ларри не увидел, как она покраснела. — Я имею в виду, что когда он вернул Кейбл этот медальон, он наверняка знал, чем она там занималась с Ники, но его это, кажется, нисколько не расстроило. Он был куда больше обеспокоен тем, что она не достала ему машинку.

— Он полностью отключается, когда работает. Пока он не закончит эту статью, а она будет не слабая, — голову немного влево, дорогая — он ничего не заметит, даже если Кейбл будет ложиться под всех лягушатников Пор-ле-Пена.

— Это должно сильно ее раздражать. Она такая красивая.

— Ничего особенного. Обычная избалованная поблядушка, которая сама не знает, чего хочет.

— Она хочет Матта, — сказала Имоджин.

— Et alia[28]. Но мне кажется, что всякий раз, когда она его обманывает, это волнует его все меньше, — голову чуть повыше, дорогая, — а если он отпустит ее на все четыре стороны, она удавится.

Имоджин хихикнула, настроение у нее немного поднялось и она позволила себе немного помечтать о работе в библиотеке газеты Матта, о том, как она помогает ему готовить какой-нибудь очерк.

— Поработали, для первого раза хватит, — сказал Ларри. — Пойдем чего-нибудь выпьем, — прищурившись, он посмотрел в море. — Где этот их водный велосипед? Надеюсь, Ники не утонул, оставив Трейси одну.

— Она замечательная, — сказала Имоджин. — По правде сказать, с тех пор, как вы вчера с ней приехали, все стало намного лучше. А эта вечеринка сегодня — это будет что-то ужасно выдающееся?

— Это будет что-то смехотворное, — сказал Ларри, взяв ее за руку. — Так что немного посмеемся.

Они завернули в первый же бар на набережной и сели там, лениво попивая напитки и поглядывая на возвращающихся пляжников.

— Этой девице нельзя носить бикини, — сказал Ларри, когда мимо них прошла, покачиваясь, толстая брюнетка, — ей надо носить пальто.

— Ты бы посмотрел, какую сенсацию произвела Трейси сегодня утром на пляже, — сказала Имоджин. — Когда она пошла купаться, то была похожа на мальчика-крысолова, который заманил всех крыс в воду.

Ларри не ответил, и, обернувшись, Имоджин увидела, что он, побелев как мел, остолбенев от ужаса, смотрит на красивую женщину с короткой рыжей прической, скуластую, — которая, держась за руку атлетически сложенного мужчины гораздо моложе ее, шла с ним к морю.

— Что случилось? — спросила Имоджин.

Он дрожащей рукой поднес стакан ко рту и сделал большой глоток.

— Пожалуйста, скажи, — настаивала она. — Я же вижу, что-то не так. Ты кажешься, ну… веселым, а на самом деле, я уверена, это не правда.

Он немного помолчал, лицо его потемнело и приняло горькое выражение, и она почувствовала, что он сам с собой борется. Потом, тяжело вздохнув, он сказал.

— Эта женщина. Я подумал, что это Бэмби.

— Но она же в Ислингтоне.

— Нет. Она где-то здесь со своим любовником. Она бросила меня недели две тому назад.

— Ах, — смущенно сказала Имоджин. — Не могу в это поверить. Я так сожалею.

— Мне не надо ничьей жалости. Я сам виноват. Думаю, я про нее часто забывал. Последние два года я так много работал, только чтобы прокормить семью и заплатить за обучение детей. Каждый вечер, приходя домой, отрубался со стаканом виски перед телевизором. Я был слишком занят своими проблемами, чтобы заметить, что она скучает.

— Но когда она начала встречаться с этим другим мужчиной? — спросила Имоджин.

— Да в прошлом году иногда. Ей вдруг стало казаться, что я делаю все не так. Если сломалась стиральная машина, то виноват оказывался я. Возвращаться вечером домой было все равно, что прыгать с парашютом на минное поле. Теперь я понимаю, что она устраивала со мной сражения, чтобы оправдать свою влюбленность в этого парня.

— Как ты это обнаружил?

— А очень просто. Она каждую среду ходила на курсы керамики. Я оставался с детьми. Она часто задерживалась допоздна и говорила, что была в пивной с приятельницами по этим курсам. Потом как-то встречаю на Хай-стрит их преподавателя по керамике, и он говорит, что, дескать, жаль, что она больше не ходит на занятия при таком ее таланте. Я тут же пошел домой, и она во всем призналась. В прежние времена я, думаю, поставил бы ей синяк под глазом, а тут засрал себе голову тем, что меня назовут вонючим мужским шовинистом, и вот стал каждый вечер глушить себя пьянкой.

— А как же Трейси?

— Это, что называется, товар лицом. Она отличная девушка, но, даже не принимая во внимание сумму моих теперешних сбережений, я не очень-то ей гожусь, во всяком случае, для постели. Ей лучше всего иметь дело с Ники. Они подходят друг другу по интеллекту. Послушай, — сказал он, взяв ее за руку, — мне очень жаль, что так все перед тобой выложил.

— А мне нет, — призналась Имоджин. — Я чувствовала себя здесь никому не нужной. Но ты ведь в любую минуту можешь наткнуться на Бэмби?

Он пожал плечами: