Глава шестая

Наутро Белла проснулась с таким ощущением, будто в голове ее лопаются лампочки. К тому же с неумолимой точностью перед ней выстраивались сцены вчерашнего вечернего обвала: бесполезное прослушивание у Гарри Блэкхауза, встреча со Стивом, катастрофический ужин у Энрикесов.

Выпрямившись и простонав, она с дрожью вспомнила тот жуткий момент, когда запустила вазой в Ласло.

Господи! Она согласилась на помолвку с Рупертом. Но она не любит Руперта. Она любит Стива, и эта змея Ласло все знает и сделает все, чтобы она порвала с Рупертом.

«Боже, как все запуталось», — с тоской думала она, снимая ночную сорочку.

События следующей недели не дали ей передохнуть. По настоянию Руперта, они побывали в дюжине домов, сделали триумфальный объезд всех его родственников. Она была осыпана подарками, среди которых было огромных размеров розовое пластиковое обручальное кольцо, приобретенное только потому, что оно должно было привести его мать в раздражение.

Белла предполагала, что поблизости окажется Ласло и станет нагнетать страсти, но он ничего не предпринимал, явно выжидая своего часа. Ее особенно терзало то, что Стив, который должен был прочитать о ее помолвке, — во всех газетах мелькали фотографии «миллионера и актрисы» — даже не попытался с ней связаться.

По части секса с Рупертом дела тоже шли не блестяще. Теперь, будучи помолвленной, она не могла отказаться спать с ним. Руперт, которому так долго морочили голову, непременно желал проводить в постели каждую свободную минуту, после чего отчаянно требовал одобрения.

— Тебе понравилось, дорогая? Ты уверена, что все было как надо?

— Да, да, — уверяла она Руперта, привлекая его к себе на грудь, где он и засыпал, а она, глядя невидящими глазами в потолок, подергивалась всем телом от неутоленного желания и томления по Стиву.

Спустя неделю после спектакля Белла устало упала в кресло в своей гримерной, и шум аплодисментов все еще отдавался в ее ушах. В этот вечер она играла великолепно. Она все еще была «в образе».

Руперт ушел в город на какой-то ужин и встретится с ней позднее. Это давало ей некоторую передышку. Самым трудным испытанием для нее было то, что постоянно приходилось убеждать Руперта, что она блаженно счастлива рядом с ним. Она взяла со стола очищающий крем, чтобы снять с лица грим. В дверь постучали.

— Войдите, — безразлично сказала она.

Но тут сердце ее болезненно екнуло. В дверях стоял Стив — ленивый, улыбающийся, невозможно светловолосый и красивый.

— Как ты прошел сюда? — спросила она, задыхаясь.

— Привратник мне приятель. — Он затворил дверь и встал перед ней. — Ну? — тихо спросил он.

— Что ну?

— Кажется, я велел тебе не связываться с Рупертом Энрикесом.

— Это не имеет тебе никакого отношения, — в ее голове прорвался всхлип. — Ты настолько внимателен, что даже не позвонил мне.

— Я подумал, что следует позволить тебе потомиться неделю-две.

Он подошел к ней и положил руку на ее голое плечо. Странно, что Руперт мог мять ее часами, и с ней ничего не происходило, но одно только прикосновение Стива пронимало ее как током в тысячу вольт. От плеча жар медленно поднимался у нее по шее к затылку.

Стив засмеялся.

— Ты была бесподобная Дездемона, моя радость. Я не представлял себе, как хорошо ты играешь.

Она почувствовала себя счастливой.

— Ах, ты в самом деле так думаешь?

— Да, ты меня просто ошеломила, — наклонившись, он поцеловал ее.

Белла ответила на его поцелуй. Рука его скользнула вниз по ее платью, и она уже теряла над собой контроль, когда вдруг с ужасом услышала, как дверь распахнулась и кто-то сказал:

— Должно быть, это гримерная Беллы.

Лицо у нее залилось краской, она отпрянула от Стива, но было уже поздно. В дверях показались Ласло и старый враг Беллы еще по драматической школе Ангора Фэрфакс.

— Белла, ты чудовище, — хихикнула Ангора. — Только что обручилась с Рупертом и уже изменяешь ему с этим великолепным мужчиной. — Она подняла на Стива свои огромные голубые глаза. — Думаю, тебе следует вызвать его на поединок, — сказала она Ласло.

— Руперт может сам за себя постоять, — ответил Ласло, которого все это явно забавляло. — Привет, Белла. Как дела?

Белла не могла и слова вымолвить. Ее выручил Стив.

— Мне лучше представиться. Меня зовут Стив Бенедикт, — сказал он, усмехнувшись.

— А я Ангора Фэрфакс. А этот хитрый тип — Ласло Энрикес.

Она была очаровательна, как котенок, невероятно гибкая, с тонкими запястьями и щиколотками, пышными темными волосами, лиловато-голубыми глазами, надутыми губками, которые не вполне прикрывали ее чуть выступающие зубки.

Как сказала одна из ее соучениц по драматической школе, Ангора была из того сорта девушек, что запросто могут попросить мужчину помочь донести «эту ужасно тяжелую спичечную коробку».

— Белла, дорогая, перестань так краснеть. Спектакль был очень милый. Ты так хорошо играла — хотя им не следовало выпускать тебя в таком ужасном костюме в последнем акте. Ты в нем кашляла на весь зал. Ласло вел себя чудовищно. Заснул во втором и третьем актах, но ему выпал тяжелый день. Золото упало в цене на полпенни или что-то в этом роде. У тебя есть что-нибудь выпить?

— Конечно, — скрипя зубами, ответила Белла, снова убедившись в способности Ангоры выставлять ее круглой идиоткой. — В буфете стоит бутылка виски. Может быть, ты предложишь гостям, Стив?

Когда Стив щедро налил всем четверым, Ласло поднял свой стакан в честь Беллы и, гнусно сверкнув глазами, произнес:

— За тебя и Руперта.

— Да, за наших голубков, — подхватила Ангора. — Ты, должно быть, вне себя от счастья, Белла. Это такое облегчение — обзавестись семьей и знать, что не кончишь свои дни жуткой старой девой где-нибудь на чердаке вместе с кошками.

Она посмотрела на Ласло через длинные, намазанные тушью ресницы.

— Угомонись, Ангора, — сказал он.

— Прошу прощения, — хихикнула она, — но я немного перевозбудилась. Гарри Бэкхауз назначил меня на главную роль в своем новом фильме.

— Великолепно, — сказал Стив, сверкнув своей ослепительной улыбкой. — Как это вам удалось?

— Да, дорогой мой, это было не так-то просто. Ласло пригласил сегодня меня и Гарри на большой обед с выпивкой. Белла, дорогая, кажется, ты тоже хотела эту роль? Но они начинают съемки через две недели, и я знала, что ты не захочешь так рано разлучаться с Рупертом.

— Конечно, не захочу! — заявила Белла и, спрятав внутри накатившую ненависть, улыбнулась Ласло.

— А как же тогда вы? — спросила Ангора у Стива. — Где это Белла откопала такого симпатичного мужчину?

— В Буэнос-Айресе, — ответил Стив, а потом напомнил Ласло: — мы ведь встречались с вами там. Я владелец клуба Амонтильядо. Вы там были раз или два.

— Это одно из моих излюбленных мест, — сказал Ласло. — Там так темно, что я никогда не мог вспомнить, с кем туда приходил.

— Там хорошо? — спросила Ангора.

— Хорошо всюду, — засмеялся Стив и снова наполнил стакан Ласло.У Беллы вдруг затряслись поджилки. Если Ласло узнает от Стива всю правду о ее прошлом, одному Богу известно, как он это использует.

Ангора снова пустилась в рассуждения об актерских делах. Стив и Ласло перешли на бизнес.

— Деньги, деньги, деньги! — заключила Ангора. — Могу себе представить, как вы быстро сойдетесь друг с другом.

Белла почувствовала укол ревности. За какую-нибудь четверть часа они приняли Стива в свой круг, в чем ей было отказано.

Теперь он разговаривал с Ангорой, включаясь в привычную свою роль рокового мужчины, понижая голос до полутонов и сверкая зубами на всю комнату.

Наконец Ангора, потянувшись, заявила:

— Ласло, дорогой, если я не поем, то свалюсь с ног.

— Тогда пойдем, — сказал Ласло, погасив сигару. — Почему бы вам не пойти с нами? — предложил он Стиву.

— Лишним не буду? — спросил тот.

— Ни в коем случае, — сказала Ангора. — Ласло вызовет для вас по телефону какую-нибудь забавную девицу, и мы отправимся в город. Спасибо за угощение, Белла. Увидимся на свадьбе Гей. Ласло пришла в голову сумасшедшая идея на другой день после бракосочетания всем выехать за город, в Годвуд. Если вы любите лошадей, — обратилась она к Стиву, — то вам тоже стоит поехать с нами.

И они отчалили, почти не попрощавшись, оставив Беллу в тоске и бессильной ярости. Гнусная во весь рот ухмылка Ласло долго еще стояла у нее перед глазами.

Следующие несколько дней дали ей поводы возненавидеть его еще больше. У нее сорвались две телевизионные постановки и один рекламный сюжет, которые, как она считала, уже были ей обеспечены. А из банка ей прислали едкое письмо с предупреждением о том, что она превышает кредит.

Она должна была играть Нину в постановке «Чайки», репетиции которой начинались в театре на следующей неделе. И вдруг режиссер Роджер Филд вызвал ее и сказал, что хочет, чтобы она играла Машу, старомодную и скучную учительницу.

Белла вышла из себя.

— За этим стоит Ласло Энрикес! — взорвалась она.

— А кто он такой? — не очень правдоподобно удивился Роджер. — Здесь решения принимаю я. И считаю, что тебе лучше играть Машу.

Глава седьмая

Как обычно, Белла отложила покупку обновок к свадьбе Гей на последнюю минуту. Она знала, что ей вообще не стоит покупать ничего нового. В гардеробе у нее висели груды почти неношенных платьев, да и к тому же, учитывая непреклонность занимавшегося ее делами банковского клерка, она рисковала получить свои чеки обратно неоплаченными.

Но в последнюю неделю она тратила деньги с таким ожесточением, словно они вот-вот должны были выйти из моды. Иногда Белле казалось, что таким образом испытывает судьбу: втягивает себя в такие финансовые затруднения, из которых единственный выход — замужество за Рупертом.

Как бы то ни было, она твердо решила приобрести новое платье. Ей было известно, что Стива тоже пригласили на свадьбу, что он часто видится с Ангорой, и поэтому надо показаться там еще более ослепительной, чтобы сразить его наповал.

Поход по магазинам подействовал на нее крайне удручающе. Чуть ли не в половине из них шли распродажи. Все, что она примеряла, выглядело ужасающе, да к тому же она не имела представления о том, какая будет погода. Стоял такой дурацкий серенький денек, который легко мог перейти в жаркий вечер.

— Красно-коричневый цвет будет этой осенью в большой моде, — уверяла продавщица, натягивая на нее шерстяное платье и придерживая на спине большие складки, чтобы казалось, что оно хорошо сидит.

Глядя на себя в зеркало, Белла наконец решила:

— Я похожа на нечто, чем вытошнило кошку. Мне нужно новое лицо, а не новое платье.

К двум часам, когда она уже совсем отчаялась, ей попалось плотно облегающее серо-зеленое платье без рукавов, с низким вырезом. Это была единственная более или менее сексуальная вещь из всего, что она примеряла.

— Вы считаете, это подойдет для свадьбы? — безнадежно спросила она.

— О да, — заверила ее продавщица. — Теперь люди надевают что угодно куда угодно.

К тому времени, когда она подыскала мягкую кораллового цвета шляпку и в тон к ней туфли, дальнейшими поисками заниматься было уже некогда. Но когда позднее дома она надела все это на себя, то оказалось, что при дневном свете с ее рыжеватыми волосами коралловый цвет смотрится отвратительно.

Через полтора часа ей надо было быть в церкви. Ее парикмахер в тот день не работал. Единственное, что оставалось, — это помыть голову красящим шампунем. Но в спешке она не прочитала инструкцию, которая запрещала использовать его на крашеных волосах. В результате получился не легкий оттенок цвета тициан, а ярко-оранжевый, переходящий в помидор, и это — при чрезмерной пышности волос.

Тут же она сообразила, что полутона ее искусно нанесенной косметики ко всему этому кошмару уже совсем не подходят.

Кожа казалась тусклой, глаза уменьшились и выглядели усталыми и никакой пудрой невозможно было удалить мешочки под ними.

К тому же похолодало. Резкий восточный ветер теребил листья платанов. Все ее пальто были слишком коротки для нового платья. Выходя из дома, она обернула вокруг шеи рыжую лисью шкуру, подумав: «Против этой шайки мне нужны союзники».

Около церкви собралась толпа зевак, наблюдавшая за церемонией. Белла, безнадежно опоздав, подкатила одновременно с машиной новобрачных и, торопясь войти раньше них, споткнулась на ступеньке.

— Уже под мухой, — сострил какой-то шутник из толпы.

Ласло помог ей удержаться на ногах. С раздражением она заметила, что он очень хорошо смотрится и черно-белая строгость утреннего костюма чрезвычайно идет его желтоватой коже и неправильным чертам. Посмотрев на ее волосы, он промолвил:

— Ого! — А потом, заметив голые руки, добавил с удивлением; — вам в церкви будет зверски холодно.

Ей хотелось улизнуть незамеченной на какую-нибудь заднюю скамью, но Ласло, взяв ее руку как в тиски, провел ее во второй ряд от алтаря, объяснив:

— Вы ведь теперь член семьи.

Руперт, изящный и бледный почти как белая гвоздика в его петлице, попытался было сесть рядом с ней, но Ласло помешал этому, сказав:

— Ух-ух, тебе надо сидеть впереди и присматривать за Констанс. — И очень решительно сел рядом с Беллой на край скамьи. Белла быстро от него отсела, столкнувшись с очень распутного вида стариком с длинными седыми бакенбардами.

— Ты еще не знакома с дядей Вилли, Белла? — спросил Ласло.

Неподалеку от Руперта сидел неряшливый, но миловидный подросток, стриженный под горшок.

То был, вероятно, Джонатан, брат Руперта, отпущенный из школы.

Через проход от Беллы сидел Тедди со своим шафером. Он то поправлял воротничок, то приглаживал свои свежеостриженные волосы, и его бело-розовые щеки заливались при этом краской.

— Я утешил мать, — сказал Руперт, — убедив ее в том, что она не теряет дочь, а всего-навсего приобретает кретина.

Белла прыснула. Присутствующие крутили головами и приветствовали знакомых: «Привет, сколько лет, сколько зим…»

Орган уже в четвертый раз играл одну и ту же кантату Баха. Оглядевшись украдкой, Белла поняла, что, как обычно, оделась неправильно.

Все были в шелковых платьях или хорошо сшитых костюмах. То было отчаянное соревнование в элегантности. Ласло оказался прав: в церкви стоял ледяной холод. Ее голые руки покрылись гусиной кожей. Сидевший рядом дядя Вилли, не стесняясь, разглядывал ее груди. Чтобы затруднить ему это занятие, Белла в раздражении опустила лису на вырез платья.

— Лиса спряталась в нору, — заметил Ласло.

Белла с каменным выражением лица смотрела вперед на огромную цветочную композицию, украшавшую Констанс. И вдруг она заметила, что ее платье, казавшееся таким респектабельным, когда она стояла, теперь разошлось в разрезе, открыв значительную часть бедра и трусики с надписью «Оставь надежду, всяк сюда входящий», которые Рози подарила ей ко дню рождения. Она поспешно прикрылась, но до этого Ласло и дядя Вилли успели все хорошенько рассмотреть.

Я убью его, кипятилась про себя Белла, убью, а потом выбью ему зубы.

Еще один старый родственник, мирно спавший позади нее, внезапно проснулся и громко произнес:

— А ну, живее! Чего ждем!

По рядам прошел шелест оживления, когда Констанс, похожая на запыленный двухэтажный автобус, величаво проплыла по проходу, грациозно помахивая рукой друзьям и родственникам.

— Она утверждает, что изобрела платье-палатку, — прошептал Белле Руперт, — но чтобы закрыть себя, ей понадобится пара шатров.

Наконец, когда Белла уже почти превратилась в ледяной столп, орган грянул «Невеста идет», и все встали.

С бессмысленной улыбкой на лице, разя на ходу коньячным перегаром, появился Чарлз. Он вел под руку Гей, бледную, но державшуюся довольно уверенно и закрывавшую огромным букетом всякие свидетельства беременности. Она двигалась медленно, потому что через каждые несколько секунд ее голову дергала вуаль, на конец которой наступала шедшая за нею девочка, подружка невесты.

Шествие замыкала Крисси, вся в розовом и с венком из роз на черных блестящих волосах.

Грим был явно профессиональной работы. Смотрелась она красиво, но было в ней что-то погребальное. Руперт повернулся и подмигнул ей, пытаясь заставить ее улыбнуться.

— Возлюбленные дети мои, — затянул епископ.

Белле пришлось заглядывать в один требник с Ласло. Напрягаясь от ненависти, она смотрела на его длинные пальцы с красиво обработанными ногтями и старалась не вдыхать нежные оттенки мускуса и лаванды его одеколона.

— Прежде всего, — говорил епископ, — это предписано для рождения детей.

— Уж это точно, — усмехнувшись, прошептал Руперт.

— Далее, как лекарство от греха для тех, кто лишен дара воздержания.

— Надеюсь, вы понимаете, что он имеет в виду, — негромко сказал Ласло.

Белла его не слушала, она представляла себе, что стоит на месте Гей в платье атласа с длинными рукавами, с гладкой прической, позволяющей увидеть ее чуть порозовевшие щеки, с невероятно тонкой талией, приобретенной с помощью жесточайшей предсвадебной диеты, а рядом с ней — сокрушительно красивый, гордо ей улыбающийся и надевающий ей на палец золотое кольцо — Стив.

— В богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, любить и заботиться друг о друге, пока нас не разлучит смерть, — повторял Тедди за епископом своим придушенным голосом.

Но мог бы Стив когда-нибудь встать у алтаря рядом с нею? Способен ли он любить и заботиться о ком-нибудь очень долго? А сама она сможет полюбить и беречь Руперта, как Крисси?

Посмотрев вбок, она увидела, что Крисси остановившимся взглядом смотрит прямо перед собой и слезы катятся у нее по щекам. Какая же во всем этом дурацкая путаница, подумала Белла.

— Мне плохо, — сказала одна из девочек, подружек невесты.

«Единый всеблагой, бессмертный и невидимый», — пел хор. Ласло громко подтягивал басом. Он из тех, кто способен поставить своих детей в неловкое положение своим чересчур громким пением в церкви, подумала Белла.

Все сели для молитвы. Епископ, все более воодушевляясь, говорил о верности и неколебимости устоев, столь необходимых в современном мире, когда рушится так много браков.

Дядя Вилли терся ногой о бедро Беллы. Она не могла от него отодвинуться, потому что оказалась бы прижатой к Ласло.

Белла свирепо смотрела прямо перед собой. Похоже, ей предстояло слишком хорошо изучить это цветочное украшение. Вдруг Руперт с непосредственностью, придававшей ему такое обаяние, повернулся, взял ее руку и пожал. Она знала, что и Ласло, и Крисси наблюдают за ним. Румянец покрыл ее лицо и плечи.

Когда все переходили в ризницу, Констанс плакала, не стыдясь слез.

— Это не оттого, что от нее уходит Гей, — сухо сказал Ласло, — а от мысли о том, каких денег ей это стоило.

Пронзительный тенор пел «Овцы могут пастись спокойно».

Ожидание стало невыносимым.

— Похоже, брачное таинство совершено, — проговорил Руперт, — теперь бы покурить.

Процессия направилась обратно. Тедди алел от смущения, Гей, успокоившись, слегка улыбалась, ловя взгляды родственников.

— Я слышал, что вы актриса, — сказал Белле дядя Вилли. — Бывали в Кроссроудз. Я никогда не пропускаю. Чертовски хорошая программа.

Несколько минут присутствующие, сгрудившись, позировали фотографам. Руперт, встав со скамьи, тут же пожал Белле руку.

— Господи, что за представление! Привет, тетя Вера. Когда мы поженимся, дорогая, такого дурацкого цирка устраивать не будем. Привет, дядя Берти. Просто заглянем в отдел регистрации в Челси и сразу — в аэропорт на рейс в какое-нибудь теплое местечко.

Белла нежно накрыла его руку и, глядя прямо на Ласло, сказала:

— Согласна. И как можно скорее. Мне что-то надоели долгие помолвки.

Прием был кошмарным. Его устроили в трех огромных шатрах в саду Энрикесов. Никогда еще в жизни Белла не чувствовала себя такой одинокой и неприкаянной.

Публика была самой разношерстной. Старомодно разодетые родственники Тедди в шелковых платьях спортивного покроя и с фетровыми шляпками на головах были почти неотличимы от сотрудниц Констанс по комитету, которые все время перекрикивались одна с другой и не переставая пили апельсиновый сок. В одном из углов, явно неловко себя чувствуя, расположились несколько дюжин квартиросъемщиков из домов отца Тедди. Но самую большую часть гостей, как поняла Белла, составляли друзья Ласло и Чарлза, члены международной колоды, самые богатые и самые международные. И хотя иные из них оказались в джинсах, от них исходила того рода спокойная самоуверенность и ясное самодовольство, благодаря которым их принимали всюду. Куда ни бросишь взгляд, везде, как бабочки из кокона, показывались из меховых манто красивые женщины с сигаретами на алых губах. Они глушили шампанское и отказывались от спаржи и копченого лосося, блюдя фигуру, остроумно щебетали с учтивыми, привлекательными, дорогого вида мужчинами. Белла никогда не видела такого количества людей, которые, казалось, давно знали друг друга, а если даже и не знали, то находили уйму общих друзей.

Руперт всячески старался за ней присматривать, но его то и дело уводили от нее то Констанс, то Чарлз, а особенно Ласло, чтобы он занялся кем-то или чем-то.