— Можешь смеяться сколько угодно. Главное — результат.

— А куда мы едем? — полюбопытствовала она.

— Сюрприз.

Через некоторое время из темноты вынырнул указатель «Аэропорт». Машина свернула и подъехала к высокому зданию, окруженному пальмами и цветущими кустами. Сияющая вывеска над входом гласила: «Отель „Мериленд“».

Майкл заглушил мотор и помог Наташе выбраться из машины.

— Это и есть твой сюрприз?

Майкл кивнул и, подхватив ее под локоть, повлек к входу. В просторном холле, за стойкой регистрации, дремал дежурный.

— Поскольку его услуги нам не понадобятся, то мы не будем нарушать его сон, — заметил Майкл. — Хотя дрыхнуть в рабочее время, да еще в таком месте — верх безвкусицы.

Он провел ее в глубину холла. Из-за тяжелой деревянной двери приглушенно доносились звуки музыки.

— Бар «Мериленд». Работает круглосуточно. — Майкл отворил дверь и пропустил Наташу вперед.

В зале было совсем темно. Или не совсем. Вокруг разливался странный зеленоватый свет, даже не свет, а свечение. Наташа так и не смогла определить, откуда он исходит. Танцевальная площадка. Столики, полускрытые высокими спинками диванов. Темные силуэты официантов в ослепительных, фосфоресцирующих белых курточках.

Наташа повернулась к Майклу. Его белая рубашка тоже засветилась призрачной молочной голубизной.

— Что это?

— Не знаю, — пожал плечами Майкл. — Какой-то особый свет. Действует только на белое.

Наташа почувствовала на себе его смеющийся взгляд и заглянула в зеркальную панель стены. Так и есть. На ее темной фигуре мягко светились белые трусики. Майкл подошел сзади, его руки скользнули ей на талию. Дразнящий голос зашептал на ухо:

— Ну, как тебе мой сюрприз?

Наташа едва заметно придвинулась к нему, ровно настолько, чтобы ощутить неистовое биение его сердца.

— По-моему, сюрприз ты устроил себе.

— Это награда за то, что дал волю воображению. Наташа увидела его темную руку на светящемся треугольнике.

— Фантазии, иллюзии и грезы, — прошептал он. Наташа скорее почувствовала, чем увидела, что их взгляды скрестились в мерцающей мгле зеркала.

— Ты, как паук, опутываешь меня своей паутиной. А я вовсе не хочу в нее попасться.

— Самонадеянная муха! Ты уже попалась, и тебе это нравится. Ты любишь играть с огнем.

— Может быть, но не настолько. Нет, не настолько, чтобы щеголять здесь в таком виде. Где дамская комната?

Майкл покачал головой:

— Это было бы слишком тривиально. Ситуация требует нестандартных решений.

Он предлагал ей рискованную игру. Будь на его месте любой другой человек, она, не задумываясь, потребовала бы отвезти себя домой. Но ей действительно нравилось играть с огнем, который он умело разжигал в ней.

Наташа решительно высвободилась и направилась к ближайшему столику. Она сыграет по его правилам. Сегодня для нее ничего невозможного нет.

Скользнув в дальний угол диванчика, она украдкой приподняла юбку, зацепила пальцем резинку трусиков и стянула вниз. Белое сияющее облачко упало к ее ногам. Наташа помахала ими над головой. «Мой белый флаг, — подумала она. — Полная и безоговорочная капитуляция».

Майкл потянулся к ней, но Наташа вовремя отдернула руку.

— Это мой трофей, — настойчиво сказал он. — И принадлежит мне по праву. — Наташа лишь качнула головой и спрятала трусики в сумочку. — Ты хоть знаешь, какой сегодня день?

— Четырнадцатое февраля.

— День святого Валентина. Праздник всех влюбленных.

— Да, да, припоминаю. Читала об этом где-то.

— Читала? А что, в России такого праздника нет?

— Нет. Праздника нет, но влюбленные есть.

— И у тебя тоже кто-то есть? — осторожно спросил Майкл. Наташа кивнула. — Это… серьезно?

— Не более серьезно, чем твоя знакомая в Лагосе. Кстати, она прислала тебе «валентинку»?

Майкл замялся. Он сегодня действительно получил послание от Кэрол, розовую открытку, разрисованную сердечками. У столика неожиданно материализовался официант.

— Два джина с ананасовым соком, — распорядился Майкл. Официант исчез.

— Странное сочетание, — заметила Наташа.

— Тебе понравится.

— Она ждала тебя сегодня?

— Не знаю. Наверное. — Майкл взял ее руку. — Мы не виделись с того самого вечера в Лагосе. Это было так давно. В другой жизни.

— Не говори больше ничего, — попросила Наташа. — Не надо. Это не имеет значения.

— Это действительно не имеет значения.

Наташа прикрыла глаза. Ощущение наготы под платьем было волнующе непривычным. Внутри все пульсировало, трепетало, конвульсивно сжималось. Наташа плотно сдвинула колени. «Я хочу его, — подумала она, замирая. — Господи, что же мне делать?»

«Эль амор», — запел по-испански хрипловатый голос. Эль амор. Любовь. Майкл сжал ее руки в своих больших ладонях. Ее пальцы дрогнули, ожили, словно вырвались из плена. От этого прикосновения будто электрическая искра проскочила между ними. Наташа качнулась к нему. Их губы встретились. Она почувствовала дразнящую ласку его языка и неуловимым кошачьим движением скользнула ему на колени. Руки обвились вокруг его шеи, пальцы судорожно вцепились в волосы на затылке, будто она боялась, что он вдруг исчезнет.

Поцелуи, жадные и неистовые, жгли его кожу. «Я изнемогаю, — кричало ее возбужденное тело. — Чего ж ты медлишь?!»

Она сидела на нем верхом, как наездница, широко расставив колени. Под нажимом его нетерпеливых рук юбка медленно поползла вверх, обнажая длинные, стройные ноги. Вышколенный официант неслышно поставил на стол два запотевших бокала и растворился во мраке. Даже если бы он грохнул эти бокалы об пол, они не услышали бы его.

Его пальцы добрались наконец до влажной трепещущей ложбинки между ног. Наташа содрогнулась всем телом, резко втянула в себя воздух, ее острые зубки впились в его губу. Но он не убрал руку. Ее бедра волнообразно закачались в такт его движениям.

— Наташа! — выдохнул Майкл. — Может, уйдем куда-нибудь? Не знаю, как ты, а я в такие минуты предпочитаю более уединенные места.

— Ах ты, свинья! — Она снова куснула его, на этот раз за мочку уха. — Тебя послушать, так я — сексуальная маньячка и эксгибиционистка.

— Ты и то, и другое, и даже больше, — рассмеялся он. — Ты — моя женщина, и я увожу тебя отсюда.

Он не глядя бросил на стол пару банкнот и, обняв Наташу за плечи, повел к лифту.

В холле было пусто, даже дежурный за стойкой куда-то исчез. Они шагнули в зеркальную глубь лифта, серые металлические двери, еле слышно шурша, сдвинулись, кабина заскользила вверх. Они наконец-то были одни.

Мощная сила бросила их друг к другу. Множество отражений метнулись навстречу и сплелись в страстном объятии. Не отрываясь от его губ, Наташа пробежала пальцами по вздыбившейся ширинке на его брюках. Последнее, что успел сделать Майкл, прежде чем погрузиться в нее, раствориться в ней, это нажать кнопку «Стоп». Кабина лифта, дрогнув, зависла между этажами.

Дежурный в холле отеля в который раз набирал номер аварийной службы.

— Что они там, поумирали, что ли? — бурчал он себе под нос. Если он к утру не разберется с этим чертовым лифтом, то будут серьезные неприятности. С их менеджером шутки плохи. Круглосуточное обслуживание, европейское качество, один звонок — и все ваши проблемы решены. Ха-ха, очень смешно! Дрыхнут небось, как все, и во сне не видят, что у него лифт застрял между пятым и шестым этажами и уже полчаса ни туда, ни сюда.

Он раздраженно бросил трубку и посмотрел на табло. Вдруг лампочки ожили и замигали. Три, два, один. Интересно, кто там в такой поздний час?

Из кабины вышли двое. Он сразу узнал их: высокий мужчина и девушка с волосами цвета… цвета… Красивые, короче, волосы. Он ведь их заприметил, как только они появились. Еще подумал тогда, что повезло мужику, такую девушку отхватил. А что отхватил, в том сомнений нет. Они, как под стеклянным колпаком, ничего вокруг не замечают, идут себе рядышком, а чуть соприкоснутся плечами или рука руки коснется — искры летят. Он такое уже видел, когда его старший брат влюбился в Кики. Правда, у них все быстро кончилось. Брат как узнал, что она подрабатывает на панели, так сразу нанялся матросом на торговое судно, и вот уже почти год от него ни слуху ни духу.

Парочка поравнялась с его стойкой. Одного взгляда на их лица, на припухшие губы девушки было достаточно, чтобы понять, чем они там занимались. Это ж надо! Трахались в лифте!

Лучшего места для джиги-джиги[11] просто не сыскать, там же все сплошь в зеркалах. Чума! Как же он сам до этого не додумался? Мужчина заметил его озорной взгляд и подмигнул. На стойке как бы сами собой очутились две хрустящие бумажки. Парень быстро сгреб их рукой. Двадцать найр. Неплохой улов.

Поездка в «Катерпиллер» далась Наташе с трудом. Бурные события прошлой ночи лишний раз доказали ей, что ситуация безнадежно вышла из-под контроля. Это и будоражило, и пугало, все сразу. Впервые в жизни она оказалась всецело во власти мужчины. Один его взгляд, прикосновение руки — и она теряет голову, все благие намерения рассеиваются, как дым, остается лишь дикое, непреодолимое желание видеть, слышать, ощущать его.

Превыше всего Наташа всегда ценила свою свободу. Ее независимая натура болезненно реагировала на запреты и ограничения, порождая острое чувство протеста. Все ее существо восставало против сложившейся ситуации. Ей хотелось петь, кричать от счастья, возвестить всему свету о своей любви, а вместо этого она крадется в ночи, как последний воришка, шарахаясь от каждой тени, пугаясь малейшего шороха. Где взять силы, чтобы вынести все это?

Витек всю дорогу тараторил без умолку. Отводил душу. Наташа была благодарна ему за это. Не надо было поддерживать разговор. Она слушала его вполуха, изредка вставляя ничего не значащие междометия и рассеянно кивая. «Не думай ни о чем. Я найду тебя», — сказал ей на прощание Майкл. Как она может не думать, если зеркала там, в лифте, еще хранят отражение их разгоряченных тел. Он унес с собой вчера ее трусики. «Моя „валентинка“», — сказал он. Понял ли он, что это больше, чем просто кусочек ткани, что это ключ от ее женской сути, который теперь в его руках? Понял ли? Конечно, понял. Он все понимает, он все знает о ней. Все.

По всему телу пробежал озноб. Наташа обхватила себя руками за плечи, пытаясь унять дрожь.

— Тебе холодно? — спросил Витек. — Выключить кондиционер?

— Д-да.

— Чего ж ты сразу не сказала? Простудишься еще. — Он щелкнул переключателем. — Подхватить насморк в Африке — это надо суметь. — Он переключил скорость, поддал газу, и машина легко обошла впереди идущий грузовик. — Чего молчишь?

— Смотрю, как ты красиво управляешься с машиной, — ответила Наташа, чтобы хоть что-то сказать.

Витек довольно улыбнулся:

— Практика.

— А долго нужно упражняться, чтобы водить так, как ты?

— Как я, долго. Я ее чувствую, как себя.

— А я смогу так?

Витек окинул ее оценивающим взглядом.

— Не-а. Женщина за рулем — это особый случай.

— Научи меня.

— Что, прямо сейчас?

— А зачем откладывать? Время есть. Или ты торопишься?

— Да нет.

Они поменялись местами. Витек объяснил ей, как переключать скорости. Машина тронулась.

— Газуй! — скомандовал он. — Врубай вторую. Да не так!

Его рука накрыла ее руку. Наташа заметила, что он не торопится ее убирать, и усмехнулась про себя. Лови момент, как говорится, может, что и обломится.

— Теперь тормози. — Педаль резко ушла в пол. — Эй, зачем так круто? Носы порасшибаем.

Витек проворно нырнул ей под ноги, положил руку на ступню и принялся показывать, как надо.

— Плавно, очень плавно. Вот так. Поняла?

— Поняла. Ты, Витя, по-моему, слишком увлекся. Мог бы и на словах объяснить.

— А я чего, я ничего. — Весь всклокоченный и красный, Витек выбрался из-под приборной панели, стукнулся обо что-то головой и, потирая ушибленное место, уселся рядом. — Я только того, показать…

— Угу, а потом и рассказать. Вечером. Приятелям.

— Ты чего, Наташ, мы же друзья.

— Друзья, как же. Будто я не знаю, как вы девушкам корточки перемываете. Разве нет?

Витек вспыхнул, как морковка. Не далее как вчера вечером он в подробностях рассказывал ребятам, как она заснула в машине по дороге из Ибадана, как он ненароком трогал ее за голые коленки, какие они шелковистые на ощупь. А если сверху заглянуть за вырез платья, там та-а-акие грудки — закачаешься! Так и просятся в руки. Если бы не Паша на заднем сиденье, ей-богу бы трахнул. Главное, она сама ничуть не против, по глазам видно.

Витек вспомнил горящие глаза приятелей, свой собственный кайф от рассказа, и ему стало стыдно. Откуда она узнала? Наташа, прищурившись, смотрела на него. Неплохой в общем-то паренек, не потерял еще способности смущаться и краснеть.

— Ладно, проехали, — сказала Наташа, решив, что с него на сегодня хватит. — Ты только знай, что мне неприятны все эти толки и пересуды.

— Да я… я… — забормотал Витек. — Я, Наташ, любому за тебя морду набью.

— Ну, спасибо. Буду знать, к кому обратиться в случае чего.

— Тобой Садко очень интересуется! — выпалил вдруг Витек. Наташа сделала вид, что пропустила его слова мимо ушей, хотя они неприятно царапнули слух. — Слышишь? Правду говорю. Все выспрашивает, где ты бываешь да с кем.

— У него работа такая, — небрежно ответила Наташа. — Давай лучше продолжим урок. Покажи, как ездить назад.

Витек принялся объяснять. Они еще немного потренировали задний ход и повороты, но мысли Наташи были далеко. Снова и снова она мысленно возвращалась к тому, что сказал ей Витек. Она, кажется, начинала понимать, чем вызвано неожиданное дружелюбие Марчуковых.

Наташа просунула голову в дверь кабинета Первенцева.

— Павел Иванович! Мы вернулись. Все в порядке, — выпалила она и только тут заметила, что он не один. В кабинете, кроме Первенцева, были Джек Мартин, глава представительства «ЭНКО», и Володя Дронов. Наташа попятилась. — Извините, я, кажется, не вовремя.

— В самый раз. Заходи, мы уже закончили. — Первенцев указал ей на стул рядом с собой.

Мартин стремительно повернулся к ней. Глаза заблестели, все лицо пошло складочками, как всегда, когда он улыбался. Ему было уже здорово за пятьдесят, но живости его движений мог бы позавидовать и тридцатилетний.

— Наташа, у меня сегодня необыкновенный день. Жена приехала. — Лицо его так сияло, что Наташа невольно улыбнулась в ответ. Ни дать ни взять — влюбленный школьник. — Мы бы хотели всех вас пригласить к себе на небольшой фуршет. Сегодня в восемь.

Наташа вопросительно посмотрела на Первенцева. Тот кивнул.

Причина восторженного состояния Джека Мартина стала понятной, как только они переступили порог его квартиры. Рядом с ним стояла очень эффектная молодая дама, лет тридцати, не более, будто сошедшая с обложки модного журнала. Узкое, облегающее платье подчеркивало гибкую, тонкую фигуру. Ноги, казалось, росли прямо от остреньких ключиц. Рыжеватые волосы скручены в большой пучок на затылке. Томный взгляд серых глаз из-под полуопущенных век. Длинные пальцы небрежно сжимали костяной мундштук с дымящейся сигаретой. Умело подкрашенные губы еле заметно улыбались. Она была похожа на статуэтку, выполненную тонким резцом мастера.

— Господин Первенцев, познакомьтесь, моя жена Сьюзен. — Мартин обнял ее за талию и слегка подтолкнул вперед. Он едва доставал головой ей до плеча.

— Очень рад. — Тонкая рука женщины утонула в квадратной ладони Первенцева. — К сожалению, Дарья Михайловна не сможет прийти. У нее мигрень разыгралась.

— Как жаль! — Короткий взмах темных ресниц. — Я так хотела познакомиться с ней.

— Убежден, что случай еще представится. Вы же только что приехали. Надолго к нам?

— Не думаю. Дней на десять, не больше.

— Что так?

— У Сьюзен контракт с модельным домом Мери Квант, — вмешался Мартин. — Она ведь у меня манекенщица. Еле вырвалась. Познакомься, дорогая. Это Наташа, наша лучшая переводчица. С ее приездом я стал гораздо лучше понимать наших русских друзей.

— Спасибо. — Наташа, улыбаясь, покачана головой. — Не верьте ему. Джек ужасный льстец.

— Не говорите так. Он мне много рассказывал о вас.

— И когда он только успел? Ой! — спохватилась Наташа. — Я забыла представить вам моего друга и коллегу Владимира Дронова.

— Владимир, — нараспев проговорила Сьюзен. — Так, кажется, звали Ленина.

— Совершенно верно. — Володя приосанился. — Но меня назвали в честь другого Владимира, князя. Он ввел христианство на Руси.

— В переводе с русского Владимир означает что-то вроде «повелитель мирах, — вставила Наташа. — Аналог французского имени Раймонд.

— Какая прелесть! — проворколала Сьюзен.

— Сью, по-моему, настало время что-нибудь выпить. — Мартин сделан широкий приглашающий жест рукой. — Прошу в гостиную. Для вас, господин Первенцев, я специально заморозил бутылку отличной русской водки.

Сьюзен подхватила Первенцева под локоть и повлекла за собой в комнату.

— Закрой рот, Раймонд, — шепнула Наташа Володе. — Муха залетит.

— Но каков старикан! — возбужденно проговорил Володя. — И как он, интересно, ее заполучил?

— Спроси у него. Впрочем, не советую. Можешь как минимум лишиться скальпа. Невосполнимая по…

Голос ее пресекся. Слова застряли в горле. На диване, вполоборота к двери, сидел Майкл и увлеченно о чем-то беседовал с Иннокентием Марчуковым. Марина сидела рядом с ними, курила и явно скучала. Ее изучающий взгляд остановился на Наташе.

— …теря. — Наташа заставила себя улыбнуться ей и присела рядом с Первенцевым. Не стоит забывать, что она здесь на работе.

Наташа огляделась. Все знакомые лица. Кроме Первенцева, Володи и Марчуковых, здесь были еще несколько англичан, инженеров из «ЭНКО». Сьюзен разносила напитки.

— К сожалению, господин Поздняк не смог прийти, — сказал Мартин. — Задерживается допоздна в Лагосе. Мы тут со Сьюзен вспоминали наш визит в Москву. Незабываемые впечатления, верно, дорогая?

— О чем это ты? — Сьюзен склонилась к нему. Браслеты на тонких запястьях мелодично звякнули.

— Вспоминаю поездку в Москву.

— О, это было великолепно! Мы жили в гостинице «Метрополь». Там подавали плини с икрой. Я просто не могла оторваться. Поправилась на два килограмма.

— Блины? — переспросила Наташа.

— Да, да, блины. Национальное русское блюдо. Я тогда сразу поняла, почему у многих русских женщин проблемы с весом.

«Да уж, на английской пище не растолстеешь», — подумала Наташа.

— Мы ходили гулять в сад около Кремля. Забыл, как он называется.

— Александровский сад.

— Конечно, как я мог забыть. Алек-санд-ровский, — старательно выговорил Мартин. — Мы там еще познакомились с одной очень милой пожилой дамой. Она отлично говорила по-английски. Столько всего рассказывала о Москве. Я помню, как меня поразила эта история про царя Ивана. Он велел ослепить авторов собора Василия на Красной площади, чтобы они нигде не смогли повторить это чудо. Похоже, в России государи безжалостны к творцам.

— Государи всегда безжалостны и эгоистичны, — заметил Первенцев. — И Россия не была исключением.

Мартин искоса посмотрел на него и, видимо, решил не развивать эту тему.

— Мы еще были в Большом театре. Плисецкая в «Кармен-сюите» была просто изумительна. Сьюзен долго не могла успокоиться. Все танцевала в номере перед зеркалом. Помнишь, дорогая?

Сьюзен прищелкнула пальцами на испанский манер.

— Еще бы! Кстати, неплохая мысль — потанцевать. Она включила магнитофон.

— Где вы живете в Москве? — спросил Мартин у Первенцева.

— На Кутузовском проспекте. Как раз напротив дома, где живет семья Брежнева, — не без гордости ответил тот. — Давайте договоримся, что в ваш следующий приезд вы обедаете у нас.

— Ловлю вас на слове, — потирая руки, сказал Мартин.

— Краем глаза Наташа заметила, что Майкл встал и направился к ним. «Он хочет пригласить меня», — с ужасом подумала Наташа и почувствовала, что краснеет. Он с ума сошел. Смятение охватило ее. Ей и без этого стоило гигантских усилий сохранять спокойствие. Она повернулась к Мартину.

— А вы… э-э-э… где живете в Лондоне? — спросила она, запинаясь и проклиная свой предательский румянец.

— Недалеко от Гайд-парка. Недавно купили там очень миленький домик. — Он пристально взглянул на нее. — Вам жарко?

— Н-нет, — пролепетала она. — Просто ваш рассказ о Москве взволновал меня. Я, оказывается, здорово соскучилась по дому.

— Разрешите? — раздался у нее над ухом голос Майкла.

У Наташи похолодели ладони. Она подняла голову. Он протягивал руку Сьюзен.

— Разрешите?

Сьюзен кокетливо взмахнула ресницами и, опершись на его руку, встала.

— Уже соскучилась? — хохотнул Первенцев. — А что же будет через год?

— Не знаю, — неуверенно ответила Наташа. — Если не погибну от тоски, то, наверное, привыкну.

Юна исподволь наблюдала за танцующими. Они великолепно смотрелись вместе, оба высокие, стройные. Сьюзен, как нежный стебелек, грациозно покачивалась в его сильных объятиях. Майкл что-то тихо говорил ей на ухо. Она улыбалась.

Наташа почувствовала укол ревности и, чтобы ненароком не выдать себя, отвернулась. Тут только она заметила, что не у нее одной танцующая пара вызывает острый интерес. Джек Мартин смотрел на них не отрываясь, и в его глазах Наташа прочла такую щемящую тревогу, что ей даже стало жаль его. Ей вдруг открылось, каково быть стареющим мужем молодой красивой женщины. Не каждому дано достойно вынести это бремя.

Наташа знала, что у Джека есть взрослая дочь. Значит, была жена, семья, общие интересы, тревоги и радости, а потом развод, терзания, это грациозное существо, которое отныне именовалось «миссис Мартин», счастье и смятение в глазах. Он, видно, очень сильно любил ее, если решился на такой рискованный шаг.

Тут зазвучало великолепное, жгучее аргентинское танго. Мартин встрепенулся.

— Моя музыка, — сказал он Первенцеву и с надеждой взглянул на Сьюзен, но та продолжала танцевать с Майклом. — К сожалению, современные молодые девушки не умеют танцевать танго, — промолвил он, пытаясь скрыть разочарование.

— Я умею, — сказала Наташа. — Немного. Попробуем?

— С удовольствием. Вы не возражаете? — спросил Мартин у Первенцева.

— Танцуйте, танцуйте, а я посмотрю.

Мартин склонился перед ней в поклоне, Наташа церемонно положила руку ему на плечо, и они заскользили по комнате. . Он начал с простых па, как бы прислушиваясь к ней, потом уверенно закружил ее, заставляя выделывать замысловатые пируэты. Она легко следовала за ним, слившись с музыкой, безоглядно отдавшись ее волшебным чарам.

Все притихли и завороженно наблюдали за ними. Даже Сьюзен с Майклом перестали танцевать.

Джек покрепче обхватил Наташу за талию и заставил изогнуться так, что голова ее почти коснулась пола. Раздались оглушительные аплодисменты. Джек повел ее к креслу.

— Вы великолепно танцуете, Наташа, — сказал он, целуя ей руку. — Признайтесь, вы специально учились?

— Ничего подобного. Все дело в вас. С вами, Джек, любая затанцует.

— Не скромничайте. Не выйдет. К ним подбежала Сьюзен.

— Это было великолепно, Джек. Почему ты до сих пор скрывал от меня свои таланты?

— Должна же быть в человеке какая-то тайна. — Он улыбался, как триумфатор. Глаза сияли торжеством.

— Ты научишь меня танцевать танго?

— Конечно, дорогая.

Наташа взглянула на Майкла, так, вскользь, как бы случайно. Ну, может же она хотя бы посмотреть в его сторону! Это был опрометчивый шаг. Она поймала на себе его взгляд, тот самый, единственный, предназначенный ей и только ей. Легкое пламя свечи, колеблющееся на ветру.

— Наташа. — Первенцев тронул ее за руку. — Скажи господину Мартину, что я восхищен. Он делает честь нашему поколению.

— Сразу после войны в Сохо открылся дансинг. Так и назывался — «Танго». Это позже все с ума сошли по рок-н-роллу. — Мартин зажмурился от удовольствия и помешал пальцем лед в стакане. — А тогда мы целыми вечерами пропадали в «Танго». Там такие были мастера, не нам чета. Волшебное было время.

— Все дело не во времени, а в нас, — вздохнул Первенцев. — Мы были молодыми, и уже одно это кажется сейчас чудом. Ни головокружения, ни одышки. Если сердце заколет, то только от любви. Сказка, да и только! Неужели вы думаете, что будь нам сейчас по двадцать лет, мы бы меньше наслаждались жизнью, чем тогда?

— Пожалуй, вы правы, — согласился Мартин. Расходились за полночь. Марина Марчукова подхватила Наташу под руку.

— Не слабая вышла вечеринка, — хихикнула она. — Здорово ты утерла Мартышке нос.

— Кому? — Наташа сделала вид, что не поняла, о ком идет речь.

— Ну, Мартиновой жене.

— Не понимаю, о чем ты.

— Так уж и не понимаешь! После вашего танго она прям как сдулась. А то ходила этаким павлином, хвостом крутила. Подумаешь, манекенщица! — Марина фыркнула. — Доска доской, ухватиться не за что.

— Ну, это ты зря! По-моему, она очень красивая. Помолчали. Наташе не терпелось поскорее избавиться от нее, но Марина крепко держала ее за локоть.

— А как тебе Майкл Джонс? — спросила вдруг она, испытующе глядя на Наташу.

«Что это, — насторожившись, подумала та, — удар вслепую или…»

— Потрясающий мужчина, — продолжала между тем Марина. — Я от него просто балдею.

— Хорош, не спорю. Но слишком хорошо это знает. На мой вкус, конечно.

Она осторожно подбирала слова, стараясь одновременно, чтобы ответ ее прозвучал как можно небрежнее. Похоже, ей это удалось.

Марина потеряла интерес к этой теме.

— Давай зайдем к нам. Выпьем на сон грядущий, поболтаем. А то ты у нас ни разу не была. Прям как не своя, ей-богу.

— Как-нибудь в другой раз. Поздно уже.

Тут их догнали Иннокентий и Володя.

— Марчуков, хоть ты ее уговори. Приглашаю к нам, а она ; все отказывается. Пойдем, Володя, посидим, отведем душу в своей компании.

— А что? Время детское. — Похоже, Володе эта идея понравилась.

Наташа покачала головой.

— Да ладно тебе ломаться, Наташ, — подал голос Иннокентий. — Все тебя просят. — Он решительно взял ее под руку и только что не потащил за собой.

Наташа резко дернула рукой и высвободилась. Их бесцеремонный напор возмутил ее. Еще больше ее взбесила пассивная позиция Володи.

— Вовик! — взвизгнула Марина. — Будь мужчиной! Подействуй на нее.

— Ну, Вовик, — ядовито процедила Наташа. — Что же ты стоишь? Подействуй на меня как-нибудь.

Он посмотрел на нее исподлобья.

— Не заводитесь, ребята. — Он шагнул и встал между ней и Марчуковыми. — Завтра все-таки на работу. Пойдем, я провожу тебя домой.

Этой ночью Леке-Леке опять явился к ней. Но на этот раз страха не было, лишь невидимая ледяная рука обхватила и стиснула сердце. Неподвижными, широко открытыми глазами всматривалась она в его темный силуэт, и лишь одна мысль билась в мозгу: явь или сон, сон или явь?

— Зачем ты приходишь ко мне? Зачем?

Огромным усилием воли она выпихнула эти слова из схваченного спазмой горла.

— Эгун вошел в меня. — Голос Леке-Леке звучал глухо, как отдаленные раскаты грома. — Мои глаза видят ясно. Придет белая женщина с волосами цвета луны. Джеледе, мать-прародительница. Мое семя взрастет в ее чреве. Родится сын, великий повелитель народа йоруба. Так говорят духи.

— Эта женщина — не я, не я… — Она едва шевелила онемевшими губами.

Оглушительный хохот был ей ответом. В налетевшем вихре фигура Леке-Леке заколебалась, заклубилась и растаяла, только ужасный смех эхом отдавался в ушах.

Едва опомнившись, Наташа схватила с тумбочки карандаш и записала на первом попавшемся листке: «Эгун и Джеледе», два странных слова, два имени, непостижимым образом вошедших вдруг в ее жизнь.

В эту ночь она так и не сомкнула глаз.

Наутро она первым делом отправилась разыскивать Лолу. Та сидела, согнувшись в три погибели, за своим рабочим столом и прилежно корпела над каким-то объемистым переводом.

— Лола, — позвала Наташа, — можно тебя на минуточку? Лола выпрямилась и с хрустом потянулась.

— С удовольствием разомну свои старые кости. Поверишь ли, второй день бьюсь над этой хреновиной и никак не могу врубиться, что это я такое перевожу. Какой-то навороченный распредщит для насосной станции. А ведь есть же, есть умные люди, для которых это настольная книга.

— Я даже знаю некоторых из них, — подхватила Наташа. — Посмотришь на них — простые смертные, а копни поглубже — сплошь зензубели и шерхебели.

— Кончай ругаться!

— И не думала даже. Это какие-то инструменты. Остается только выяснить, какие именно. Но это не к спеху. Взгляни-ка. Это тебе ни о чем не говорит?

Она протянула Лоле бумажку.

— Эгун и Джеледе, — прочла Лола. — Что-то до боли знакомое, но никак не соображу что.

— Ты уверена, что встречала раньше именно эти имена?

— Абсолютно. Но это не имена, а скорее символы. Что-то связанное с культовыми верованиями африканцев. Эх, жаль здесь нет дедушки Ольдерогге. Он бы живо тебе все расписал.

— И чему вас только в университете учили?

— Полегче на поворотах, красавица! Знаешь, сколько в Африке племен? Сотни, и у каждого свои покровители. А зачем это тебе?

— Долгая история. Потом как-нибудь расскажу. Главное, что это не плод моей фантазии.

— Когда я собиралась ехать в Нигерию, то полистала кое-какую литературу. Заходи в обед, вместе пороемся в обоих бумажках. Может, что и всплывет.

Наташа еле-еле дождалась обеденного перерыва. Они перекусили на скорую руку, потом Лола достала наполовину исписанную толстую тетрадь и принялась перелистывать страницы.

— Я поначалу, как приехала, записывала разные интересные вещи. Вздумала набрать материалов для диссертации. А потом бросила, текучка заела, да и лень-матушка тут как тут. Зря, конечно, надо будет продолжить. Вот, слушай. «Пришествие духа смерти. Эгун, дух усопших царей и вождей, приходит на Землю, чтобы помочь людям. Он вселяется в своего сына, Эгунгуна, который одновременно принадлежит и к царству мертвых, и к миру живых. Эгунгун является личностью неприкосновенной, ибо вещает от имени Эгуна. Особый праздник, ритуальные танцы, костюм красного цвета, поскольку йоруба верят, что красный цвет отгоняет злых духов». Негусто, но хоть что-то.