ГЛАВА 1

Между городской свалкой и трущобами бесплатных халуп для безработных зиял пустырь — власти не разрешали застраивать этот промежуток из санитарно-гигиенических соображений. Пустырь был покрыт каким-то ядовито-желтым «песочком» — отходами с химкомбината, что расположился чуть севернее. На пустоши резвилось десятка с полтора беспризорников — кто играл в азартное «тринадцать и одно», кто — в «чет-нечет», кто — в «веришь не веришь» на номера банкнот, а кто — просто смотрел или потихоньку «плыл», наевшись дешевых «колес». Не тех старых автопокрышек, на которых восседали игравшие, а даровых психотропных таблеток, везде и повсюду именовавшихся «колесами».

Вечернее солнце отбрасывало длинные тени, пародируя силуэты игроков. Стояло лето — рай для бездомных. Да и кому, в конце концов, мешает эта вонь с городской помойки — привычный уже, вроде, и не совсем противный — почти родной запах… Идиллию нарушил визг тормозов.

— Эй, оборванцы, кто хочет побыть «белой мышью», лабораторной? — из окна закрытого черного автомобиля высунулась малоприятная физиономия человека средних лет.

Мальчишки, как один, повернули головы и замерли в ожидании самой главной информации. Физиономия повертела носом, сверкая особыми контактными линзами. Если посмотреть в такое стеклышко, то виден, как бы в отражении, собственный глаз — маленький такой. Беспризорники знали, что эти, с противолазерной защитой, воистину драгоценные линзы, носят только «хозяева жизни» — от избытка денег, да гангстеры — по необходимости. У Службы Охраны Порядка на предосторожности денег не было… Оценив произведенный эффект, мужчина добавил:

— Десять титанов, жилье и кормежка три дня...

— Я! Я! Я! — закричали беспризорники.

Они бросились гурьбой к двери автомобиля, каждый вытягивал вперед большой палец правой руки. Было из чего выбирать. Мужчина полюбовался на «персты», прикинул возраст претендентов и, наконец, сделал выбор, остановившись на одном из самых старших.

— Вот ты! — он взялся за один из протянутых к нему пальцев. — Он у тебя, по крайней мере, не такой грязный, как у других…

Слова мужчины прозвучали издевательски, но это не имело значения. Оборванный мальчишка с нескрываемым удовольствием полез, было, в машину. Заработать сразу десять монет — это значит, даже при самых больших неудачах в дальнейшем — прокормиться почти до осени. А там — если будет здоров, его возьмут в приют, дотянет до следующего года... Собственно, это и был предел мечтаний для мальчишки — просто выжить. Мало кто из них достигал совершеннолетия...

— Куда ты в лохмотьях!? — рассердился хозяин машины. — Блох напустишь! Раздевайся, уйдешь от нас в другой одежде!

Беспризорник тут же скинул одежонку — на радость остальным мальчишкам, которые тут же все и расхватали. И даже устроили по этому случаю свалку с мордобитием, после которой победители торжественно напяливали на себя честно отвоеванные лохмотья...

А голый, в одних бесплатных гигиенических трусах — так называемом «Подарке Старшего Брата», мальчуган, отправился в короткое путешествие на дорогой машине, бодренько выглядывая в окошко. Он и не подозревал, что последний раз видит нескончаемый ряд серых стен городских зданий, серо-черный асфальт, серо-голубое небо...

Его не обманули. После того, как мальчика наскоро вымыли в душе, ему была вручена совершенно новая одежда — штаны и курточка из простой ткани, которые ему вновь пришлось снять уже в следующей комнате. Там беспризорника подвергли тщательному медицинскому обследованию. Как обычно, осматривали вены на предплечьях и области между пальцев — убедиться, нет ли следов от чего-то более «тяжелого», чем «колеса».

— Как тебя, кстати, зовут? — спросил его один из медиков.

Что все экспериментаторы, находившиеся здесь, имеют отношение к медицине, мальчик понял практически сразу. Впрочем, кому еще могут понадобиться дети для опытов?

— Род, — коротко ответил мальчик.

— Надеюсь, ты не боишься таких аппаратов? — медик кивнул на томограф. — Если будешь дрожать и дергаться — выкину на улицу!

— Не впервой! — вновь коротко ответил мальчик.

Ему действительно было не впервой. Каждый год он по два-три раза подвергался каким-нибудь исследованиям. Иногда опыты были безопасные, чаще — не совсем... Но пока везло, он жив, практически здоров и руки-ноги — на месте. Однажды ему вообще сказочно повезло: его использовали просто на испытаниях какой-то новой еды для домашних любимцев — то ли кошек, то ли сурков... Правда, ничего не заплатили, зато Род тогда неплохо отъелся...

Сканировали, потом взяли анализы. Затем было еще несколько обычных в таких случаях процедур, к которым Род отнесся совершенно равнодушно. Отметил с удовольствием, что среди новых «хозяев» нет ни садистов, ни любителей мальчиков. А может, и были, но не хотели портить «чистоту эксперимента»...

В эту ночь Род выспался на мягком матрасе под самым, что ни на есть, настоящим одеялом. Сытый! Ему дали даже немного разбавленного спирта! О чем он подумал перед сном? Да о том, что эти люди, скорее всего, не имели раньше дела с мальчиками для опытов. Те, кто постоянно ставит опыты на беспризорниках, обычно экономят и на спальных принадлежностях, и на еде. Если, разумеется, эта еда не входит в условия эксперимента.

Роду было тринадцать. Весьма и весьма опасный возраст. Ведь, по традиции, беспризорники семи лет дерутся — до первой крови, до двенадцати — пока соперник не сможет встать, или не будет серьезно покалечен. А наш мальчик вступил уже в тот период, когда драки между мальчишками идут до смертельного исхода. И этот возраст был особенно опасен! Вызвать на бой его мог даже семнадцатилетний. Отказаться от драки означало, как минимум, неминуемую кастрацию... Кастрация тоже означала смерть, только не сразу. И можно было выжить.

Но путь в приют зимой был уже закрыт. Осенью, когда беспризорников отбирали в приюты, производилось их тщательное медицинское обследование. Все заболевшие или утратившие какую-либо функцию — слух, зрение, например, — списывались. Куда их увозили? Неизвестно, по крайней мере, их больше никто никогда не встречал! А кастрированный мальчик считался неполноценным. Восстановить утраченные органы было можно, но кто будет платить за беспризорника? Проще списать! Но и абсолютно здоровые на вид мальчишки могли быть отсеяны — у них то и дело обнаруживали либо «скрытое системное заболевание», либо генетическое нарушение.

Те же, кто не захочет искать спасение от холода зимы в приюте, селятся в разных укромных теплых уголках — типа канализации, отопительной системы и так далее. Там их обычно отыскивают специальные отряды Охраны Общественного Порядка. Дальше — по настроению. Полагается, конечно, доставлять в спецприемник, но могут и перестрелять на месте... Если же их находили Добровольческие Легионы Любителей Порядка — альтернатив не было, эти жалости не знали!

Две недели назад Род провел свой первый бой в новом возрасте. Его вызвал на драку худой пятнадцатилетний парень Клен, с которым он до сего момента если не дружил, то и не цапался. Но Клен решил, что им вдвоем тесно... Возможно, потому, что они ночевали в одном и том же месте. А у Клена завелась девочка, и он решил поступить, как настоящий мужчина, тем более что Рода этот дылда посчитал легкой жертвой. Если бы Клен сказал ему по-дружески что-то типа: «Уйди, поищи себе другой „дом“, нам здесь стало тесно...», то Род бы тихо и мирно отправился на поиски иного места для ночевки. Но Клен вызвал на бой при всех. И Род почувствовал на себе жадные взгляды других, таких же, как он, маленьких хищников. Отказ или бегство с его стороны был бы сейчас воспринят этой свирепой стаей как большая удача. Началась бы дикая погоня... Род видел подобную охоту на «труса», сам в коллективном избиении и изнасиловании, последовавшими за этим, участвовать не стал, но и помочь жертве не решился. Кстати, Род был отнюдь не единственной «белой вороной», были и другие ребята, не стремившиеся ни к главенству, ни к насилию. Но не они решали, решали другие — маленькие хищники.

Бой с пятнадцатилетним Кленом закончился неожиданно для всех — быстро и просто. Род прекрасно осознал, что схватка продлится до смерти одного из противников, он почувствовал как бы всей кожей, всем существом, что за победу сейчас можно отдать многое... И на град ударов, обрушенных на него, ответил одним неожиданным выпадом — прямо в горло этому дылде — распрямленными, как нож, пальцами правой кисти. Сильно и глубоко... Род был готов сломать ладонь, это ведь куда меньшая беда, чем быть убитым. Ему повезло дважды. Первое везение — руки остались целы. А второе — удар достиг цели, пальцы вошли глубоко в горло и, возможно, сломали хрящ, окружавший это слабое место. Клен встал, как вкопанный, потом захрипел и повалился на землю. Посинел...

Роду не хотелось вспоминать, что было дальше. Пришлось добивать — ногами, без всякой жалости, не обращая внимания ни на хруст ломаемых костей, ни на боль в пятках, которыми все бил и бил в лицо, шею, живот. Ведь могло случиться и так, что удар в горло оказался бы не смертелен, вызвал бы лишь временную потерю боеспособности — второго шанса Клен бы ему не дал… Через четверть часа Род уже сидел на старой автомобильной покрышке и задумчиво разглядывал пятки, измазанные кровью бывшего приятеля.

Только позднее Род понял, что Клен мертв. И почему-то совсем ни о чем не пожалел. Хотя ему казалось всегда, что убивать — это не совсем хорошо...

После схватки кое-что изменилось. К нему стали относиться с опаской ровесники, и даже ребята возрастом постарше. А многие из младших уже старались всячески услужить... Роду было противно, он и раньше не очень хорошо относился к людской породе. Тогда же он почувствовал, что начинает ненавидеть людей. К счастью, не все они были такие... хищные. Попадались всякие.

Ночь, проведенная в разговорах с одним парнишкой лет шестнадцати, полностью перевернула душу Рода. Паренек говорил почти всю ночь, рассказывал обо всем, что знал, убеждал нашего героя в своих теориях. Что это были за теории и рассуждения, сейчас совершенно не важно, да Род ничего и не запомнил. Важно другое — мальчик понял, встречаются и другие люди, настоящие, как этот парень, к примеру. Жаль, что Род больше никогда его не встречал, он бы с удовольствием стал ему другом!

Рода мало интересовало, какой именно эксперимент собираются проделать с ним. Люди, нанявшие его, не были садистами или маньяками — это главное, стало быть, если что и будут проделывать с его телом, то под обезболиванием, или вовсе усыпив. Резкого запаха лекарств и химикатов в помещениях не было — стало быть, это не фармакологические опыты. Ну, и к лучшему — не отравят. На стенах не было и счетчиков радиоактивности — значит, облучать не будут. Может, ему повезло — это просто психологические опыты?

Медицина уже давно достигла весьма и весьма больших успехов в деле регенерации тканей. Можно было буквально изрезать человеческое тело, но затем, смазав раны специальным составом и подключив к особому прибору, восстанавливали все, в целостности и сохранности. Даже рубцов не оставалось, или они были малозаметны. Через некоторое время после этих открытий в медицине, а случилось то еще до рождения Рода, в законе сделали существенные поправки, практически разрешившие эксперименты над людьми. Этим начали широко пользоваться ученые. Можно было делать решительно все, при условии, что подопытный останется жив. Впрочем, экспериментируя над ни где не учтенными беспризорными мальчишками, можно было проигнорировать и это правило. Если все сделать аккуратно, труп уничтожить или незаметно выбросить, где-нибудь, на свалке...

Пользовались такими законами и многочисленные маньяки, и садисты. И не раз, и не два под флагом научного эксперимента вдоволь наслаждались они муками нанятого за гроши маленького человека. Кстати, для этого дела предпочитали девочек. А потом можно было быстро восстановить все раны — аппаратура для регенерации человеческого тела имелась в каждом приличном доме. Еще и такой момент: маньяки обычно избегали убивать свои жертвы. Почему? Да потому, что за ними пристально следили Службы Охраны Порядка. И труп мог дорого обойтись такому «любителю», причем в буквальном смысле слова. Работали садисты обычно в одиночку, им было трудно организовать незаметную ликвидацию «вещественного доказательства». Тем не менее, беспризорники гибли в подобных приключениях довольно часто, но гораздо реже, чем в уличных драках или под колесами транспорта.

Да, этот транспорт... Завелось очень много любителей наехать на пешехода. Почти каждый имел собственное авто. Не было машин только у самых бедных да у беспризорной детворы, само собой... Список жертв и пополнялся за их счет — у бедняков нет адвокатов, которые возбудили бы розыск и дело об умышленном наезде... А если происшествие наблюдал собственными глазами Страж Дорог — что ж, стало быть, ему, этому Стражу, повезло. Виновник наезда тут же расплачивался по известной таксе, и дело на этом заканчивалось!

Ох, уж эти эксперименты! Чего только не проделывали! Опыты шли в самых различных направлениях: клонирование, генные эксперименты. Забор крови или опыты с искусственным оплодотворением — обычное дело. Порция семенной жидкости, взятой у подростка, стоила одной кормежки, яйцеклетка молодой девушки тянула и на еду, и на малость денег. «Покупки» делали не только генные инженеры. Свежая сперма ценилась косметологами, да и некоторые дамы не первой молодости пользовались этой жидкостью — по старинке, смазывая лицо по утрам. Но Род еще не дорос до того возраста, когда можно получать деньги на приятном...

Когда Род задумывался на эти темы, у него неизменно вставал вопрос о собственном происхождении. Сколько помнил себя — только детские приюты и улица. Был ли рожден наш мальчик в результате эксперимента над генным материалом? А потом выращен в пробирке? Или он — чей-то клон, ставший по каким-то причинам ненужным? Загадка? Но Род почему-то надеялся в душе, что он просто брошенный ребенок, рожденный нормальным способом или в результате позднего аборта. Когда-то, в древности, сироты в сладких грезах воображали себя подмененными детьми властителей... Сейчас подобные мечты не распространялись дальше, чем у Рода... Мечты быть рожденным, быть «настоящим человеком»!

Может, так оно и случилось. Род был заметно умней сверстников. Многие из ребят — большинство — вообще не умели думать на отвлеченные темы, а их мечты не распространялись дальше жратвы или драки. А Род умел поразмышлять. И память у него была хорошая. Учеба в приюте давалась легко, шла как по маслу. И еще — Род прочитал несколько книг по собственной инициативе, что было редкостью. И запросто обращался с игровыми компьютерами... В прежние времена таких ребят отбирали для дальнейшей учебы. Но теперь никому не хотелось возиться. Более того, если кто из учителей позволял себе заикнуться о способностях подшефного беспризорника... Да, было дело. Молодой учитель хотел замолвить за Рода словечко перед начальником приюта. Рода вызвали, долго били, потом посадили на голодный паек в сырой подвал. Когда выпустили — он снова встретил того учителя. Молодой преподаватель выглядел тоже почти побитым. А может, и не почти...

— И тебе, и мне... Нельзя высовываться, — шепнул ему по-дружески этот, «поумневший» теперь, учитель. — Иначе нам обоим...

Впрочем, поумнел учитель не до конца. Прошло еще около года, очень важного для Рода года — у него началось превращение из мальчика в мужчину. И вновь короткий разговор с тем неугомонным преподавателем. Учитель спросил, знает ли Род, что такое Интеллектуальный экзамен, который вскоре предстояло пройти пареньку.

О, разумеется, Род знал, что такое Интеллектуальный экзамен! Все мальчишки Всё обо Всём Всегда знали…

Ничего вроде особенного — тест как тест, пристегнут к аппаратуре, зададут вопросы, предварительно введя какое-то лекарство. Вот только после экзамена некоторые дети куда-то пропадали. Причем пропадали, как ни странно, самые умные да смышленые. Разное поговаривали, правды не знал никто. На прямые вопросы преподаватели отвечали, что, мол, самых талантливых забирают куда-то в особые интернаты — проходить усиленный курс наук. Но этому никто не верил — почему тогда забирают спешно? Верили другим, страшным рассказам. Среди детей ходили жутковатые истории о том, что кто-то где-то краем глаза видел трупы детишек, исчезнувших после Интеллектуального экзамена, с распиленными черепами да извлеченными мозгами. Беспризорники были уверены, что у самых умных вынимают мозги и вставляют в каких-нибудь киборгов. У Рода была на этот счет своя гипотеза — погрубее. Самые умные мешали, их попросту ликвидировали. А мозги — их и так навалом…

Как известно, на всякий яд всегда находится противоядие. Дети давно научились обманывать опасное тестирование. Так, сыновья обеспеченных родителей попросту проводили недельку на танцах, под не считанные децибелы грохочущей музыки, в момент превращающей подростков в дебилов. Ну, а беспризорники? У них ведь не было денег на дискотеки?! Собратья Рода поступали просто. Много поколений назад была найдена смесь из трех видов «колес». После недельного глотания этой забористой штуки паренек глупел настолько, что мог запросто попасть под машину или сунуть руку под пресс, глупо ухмыляясь при этом. Действие смеси продолжалось с неделю, а день экзамена был, обычно, известен. Так что Род ничуть не сомневался, что пройдет Интеллектуальный экзамен — у него были приготовлены таблетки в запаске, и был старший друг… Ну, понятно — без друга не обойтись, когда ничего не соображаешь!

А тому преподавателю Род, собственно, ничего не ответил. Прикинулся дурачком… Понял ли учитель его? Вероятно, уразумел, по крайней мере, больше он с Родом не разговаривал.

— Вопрос не в том, на какой срок мы можем обеспечить полное замирание функций, — говорил один из нанявших Рода людей, а наш мальчик слушал разговор краем уха, не особенно даже прислушиваясь, ведь слышать такие разговоры для большинства случаев — только расстраиваться. — Вопрос состоит в том, чтобы сделать этот срок бесконечным.

— Ты хочешь сказать, что некий гарантированный срок и бесконечность — это две качественно различные категории? — то был голос второго из экспериментаторов.

— Именно! Ты прекрасно знаешь об опытах с анабиозом при низких температурах, там жизненная деятельность замедляется, но продолжается, хотя и на весьма низком уровне.

— Но и у нас в опытах на собаках не было полной остановки жизнедеятельности, вот смотри, одно сердечное сокращение в час, вот — какой-то ритм сверхнизкой частоты на головном мозге, — спорил второй.

— Да нет же! Участок полного отключения функций — вот с этого по этот момент, просто с этого отрезка начинается восстановление...

— А по-моему, это просто участок более глубокого анабиоза, если бы мы подождали подольше, было бы сердечное сокращение.

— Нет, здесь критическая...

Но тут дверь закрыли, разговор предназначался отнюдь не для ушей Рода. Меньше знаешь — крепче спишь!

На следующее утро началось. Рода тщательно вымыли снаружи и внутри — промывка желудка зондом да три клизмы — и опутали разными датчиками. Потом был операционный стол, но скальпелей нигде поблизости он не углядел. Поставили капельницы, что-то ввели прямо в трубку, и Род провалился куда-то глубоко, в тяжелый сон без сновидений.

Проснулся мальчик на чистой кровати, прикрытый мягким одеялом. Никаких неприятных ощущений не было, разве что сухость во рту. Информация о том была тут же помещена в базу данных одним из экспериментаторов, который тут же устроил Роду опрос и осмотр. Подошел второй. По их лицам было видно, что результаты эксперимента удовлетворяют обоих.

— Вот твои деньги, ты их честно заработал, — сказал первый из ученых, — но нам бы хотелось продолжить. Ты как — еще подзаработать?

— А сколько я спал? — Роду стало почему-то интересно, а может, это было скрытой формой подхалимажа...

— Два дня, если это можно назвать сном.

— А мне кажется, что я заснул всего пять минут назад!

— Прекрасно! Так как, не против — поспать еще недельку-другую? Платить будем поменьше, ты сам ведь знаешь — оптом дешевле!

— Оптом-то дешевле, — Род как-то машинально начал торговаться, — но, наняв другого, вы снова потратите время и деньги на обследование, а я уже готов!

— Ладно, одна монета за два дня! — усмехнулся ученый, — Я бы и не стал уступать, да ты мне понравился, ведь какой аргумент привел в споре! Молодец!

— Тогда накинь еще!

— Ну, и у меня тоже кое-какие доводы имеются, — усмехнулся экспериментатор, — ты ведь спишь, ничего не ешь, таким образом, экономишь. И немало! Еще не известно, кто кому должен останется в нашем случае!

— Но и жизнь у меня проходит, — не сдавался Род, — во сне я старею...

— А вот это, как раз, и неизвестно, — по блеснувшим зрачкам ученого Род понял, что попал не в бровь, а в глаз!

Подготовка ко второму эксперименту была дольше и короче одновременно. На этот раз мальчика «вычищали» куда как тщательней, заодно залечив все слабые места в организме — подлечили зубы, ликвидировали гнойнички и так далее. Зато не проводили новых обследований общего характера, не было и длительных съемок кардиограмм да энцефалограмм.

Роду дали посмотреть на аппаратуру. Вернее, на часы. Возможно, просто не перед кем было похвастать, вот беспризорник и сошел за слушателя. Тем более что ему и так многое известно.

— Вот это — те самые часы, что отсчитывают время, — экспериментатор показал мальчику на закрытую коробку с простой клавиатурой, — когда их механизм срабатывает, начинается работа весьма простой системы. Собственно, надо просто снизить... — ученый замялся. — Ну, да тебе и не нужно знать эти детали. Короче, ты сразу же проснешься!

— А если часы не сработают?

— Тогда тебя разбудим мы сами! Достаточно просто открыть...

И на этот раз все прошло на удивление легко и безболезненно. Мальчик заснул, как будто провалился, потом очнулся с ощущением, что проспал всего пять минут. Но опомнился он вновь, как и в первый раз, на хорошей, чистой постели. На этот раз Род поинтересовался сразу:

— Сколько я спал?

— Тридцать дней, — последовал ответ.

Через несколько дней Роду был предложен третий эксперимент. На этот раз ему предстояло проспать целый год. Мальчик задумался. Ответить было не просто. Конечно, сумма денег, которую обещали, могла бы надолго обеспечить сытую жизнь. Но не до совершеннолетия. Это, во-первых. А во-вторых, на эти деньги не снимешь жилье. Да еще и регистрация постоянно проживающих — вот задача. Начать жизнь вне системы приютов он пока не в силах, а в приют путь ему может быть закрыт. Почему?

Система приюта для беспризорников задумывалась не только и столько, чтобы помогать им, сколько для контроля. Были времена, когда часть беспризорников, довольно малую часть, держали в приютах постоянно. А на остальных — не обращали внимания, пока они не попадались — на каком-нибудь преступлении. Когда же вторых, живших вне приютов, стало слишком много, их попросту начали отстреливать. Сперва давали разрешение добровольным помощникам Охраны Порядка. Потом — начали организовывать специальные отряды стрелков. Первое время обыватели с воодушевлением шли в такие отряды, но затем энтузиазма поуменьшилось. Против были и жены добровольных «чистильщиков», и просто большинство людей. Волонтеры-убийцы сами оказывались изгоями, и проблему стали решать, нанимая профессионалов.

Профессионал — дело известное, он как умный кот, не станет душить сразу всех мышей, а ловит по одной в день — покажет хозяину, потом съест мышь и то, чем хозяин угостит. И так далее... И не дай бог, истребить этих самых мышей, они — его хлеб. Когда затея с профессиональными стрелками провалилась, стали придумывать еще разные штучки, вплоть до применения роботов...

Но среди тех, кто управлял людьми, появились мнения, противные и такому порядку. Причины были следующие. Первая — не слишком большая эффективность стрелков. Вторая — отсутствие учета и наблюдения за беспризорниками, которая не могла быть налажена, пока они, эти дети, считали себя дичью. Была и третья причина — люди стремительно вырождались. В семьях росли «законные» дети, выращенные искусственным способом. Когда этот способ «беременности» входил в массы, считали, что детей будут получать, используя искусственное оплодотворение. С энтузиазмом заводили банки семенных продуктов известных людей, преимущественно красивых артистов да выдающихся спортсменов. Но дело пошло по совсем другому пути и почти сразу же. Было открыто клонирование людей. И внедрено.

В результате большинство предпочитало получать искусственных детей не методом оплодотворения, а клонируя самих себя. А любой клон — это уже подпорченная генная структура. В процессе жизни на клетки воздействуют различные «портящие» факторы. При нормальном оплодотворении испорченные участки уходят в рециссив, рекомбинации генов как бы излечивают больную ДНК. А вот клонирование, особенно многократное — это верный путь к вырождению. Дело еще более ухудшилось, когда стала популярной генная инженерия. Причем не только популярной, но и общедоступной. Процесс порчи наследственного материала человечества пошел еще быстрей.

Вот тут-то и вспомнили о беспризорниках. Среди них было очень много рожденных проститутками, бродяжками, да и просто бедными женщинами. Рожденными от секса, в результате — со сравнительно здоровым генным аппаратом. Суровые условия жизни отсеивали в первую очередь дефектных. И, вот, в глазах тех, кто управляет, беспризорники из паразитов стали превращаться в запасник генофонда. Прельщала и простота отбора — с беспризорниками никто не церемонился! Так детям представился шанс выжить. И даже более того — после соответствующих отборов стать полноправными гражданами. Которые дадут хорошее потомство...

Оставалось наладить систему. И тут кому-то пришла в голову простая мысль. И экономная такая... Летом беспризорники могут прекрасно жить на воле, проходя школу выживания. А вот зимой — зимой те, кто не имеют жилья, обречены. Сделаем так — откроем двери приютов осенью, пусть идут на государственный паек! Кто не захочет — загнать силой! Там же сразу — обследование, уродов можно отсеять. Остальных следует даже поучить, выявить наиболее способных, которые смогут потом принести пользу новому обществу. Посему — обратили внимание и на образовательную систему приютов. Детям предоставлялись и книги, и компьютеры... А весной — пинком под зад и на улицу. Пусть проходят естественный отбор да жизни учатся! И какая экономия получается!

В приютах, разумеется, существовала единая система регистрации. Вот этого и испугался наш герой. Если он проспит целый год, а следующей после сна осенью явится в приют — что тогда будет? Во-первых, где зимовал? Допросы — вещь малоприятная. Им не нужно знать, почему он не пришел в приют, им бы адресок тайного убежища беспризорников! А объяснения на счет экспериментов сочтут обманом. Или психической ненормальностью, а это — сразу же отсев. Ребята иногда говорили на эту тему, ходили жуткие рассказы. Про опыты без наркоза, про банк органов и так далее...

Была и другая опасность, которую сразу же осознал Род. Ученый говорил, что в таком сне человек не стареет. Но, тогда он и не растет. Если, спустя год, Род заявится в приют, совершенно не подросший, не сочтут ли его после этого больным? Или, того хуже — «подменышем».

Но, с другой стороны, Род может неплохо заработать? А в приютах тоже берут взятки. Или, все-таки, попробовать пожить самостоятельно?

Род обдумывал свое положение и так, и этак. А потом решился, и рассказал все это тем, кто его нанимал.

Род был, разумеется, очень умным мальчишкой. Но в данном случае он не учел одного козыря в своей колоде. А экспериментаторы усекли сразу! Коли Род сейчас откажется, то где они найдут другого здорового беспризорника зимой? Они — все в приютах!

Дело разрешилось просто — Роду предложили, на этот раз, огромную сумму. Для него огромную...

Мальчик согласился сразу же... А потом уже начал думать!

Случайно подслушанный мальчиком разговор многое прояснил.

— Надо форсировать программу, — говорил один из экспериментаторов, — у меня уже есть заказчики.

— Как ты себе это представляешь? Ведь опыты не закончены? — сомневался второй.

— Почему же? Капсула готова. Пригласим заказчиков сюда, продемонстрируем мальчика, капсулу, уложим в нее, запечатаем...

— А потом, при заказчиках, вскроем и разбудим мальчонку?

— Да.

— А если не получится?

— Тогда не судьба, — говоривший помедлил, — но, на всякий случай, надо быть готовыми.

— Точнее, вооруженными?

— Оружие не помешает. На всякий случай...

— А если все-таки узнает Охрана Порядка?

— Ну и что, подумаешь — стычка. Ведь у нас дома, следовательно — мы правы!

— Я не о том. Путешествия по времени запрещены.

— Как так? Не понял...

— Около ста лет назад был принят закон, запрещающий бегство в будущее любым, не санкционированным властями способом. Тогда еще появились первые книги и фильмы по этой теме. Сразу и закон приняли. Чтобы дела не путались. И, вообще...

— Я не знал об этом законе. Значит, мы — преступники?

— Пока нет. Преступниками станем, когда отправим первого клиента в будущее. А пока бояться нечего!

— А если продать изобретение?

— Тоже вариант. Продать и сразу же скрыться...

— Тогда новые документы и запасные личные дела в Большом Компьютере нам нужнее, чем портативное оружие.

— Не помешает ни то, ни другое.

— Кстати, я вот думаю, — ученый вновь замялся, — надо бы на этот год, пока будет идти эксперимент, капсулу спрятать, как следует!

— Можно зарыть в подвале, а сверху — слой цемента!

— Слишком много хлопот...

— Зато надежно!

— Ладно, прикинем, обдумаем!

Теперь Роду снова было о чем подумать. Оказывается, он участвует в запрещенной законом затее. К тому же, его зароют в землю, возможно, зальют цементом... Бежать? Можно и сбежать... Двери не заперты, да если бы и были заперты, он бы подобрал ключи! Вопрос не в этом...