– А что вы думаете, капитан? – спросила Тиш Сэмьюэлз.

Джейк хмыкнул.

– Корни-то глубоко, с этим все в порядке, но если ураган окажется достаточно сильным... Кто хочет кофе, кроме меня?

Пока Колли наливала кофе, Джейк заметил, как Рита что-то тихо говорила Эми. Девушка слушала, ее лицо все сильнее хмурилось, затем она внезапно вскочила и выбежала из комнаты.

Джейк сложил салфетку и извинился. Но ему не удалось пройти мимо Колли. Она всучила ему кофейник, а сама последовала за Эми в спальню.

– Тебе как, Тоуд? – Джейк склонился над лейтенантом.

– В чашку, если можно, капитан.

– Рита, научи этого клоуна чему-нибудь новенькому, он начинает повторяться.

Рита улыбнулась Джейку в ответ.

– Я знаю. Но я надеялась, раз он работает в твоей конторе, может, ты ему сможешь помочь.

– Вы работаете у капитана Графтона? – спросил Тоуда Йоук.

– Пожалуй, мне следует заглянуть к Колли и Эми, я на минутку, – сказала Рита и встала из-за стола. Она сделала это, не привлекая общего внимания. Джейк и Тоуд проводили ее взглядом, пока за ней не закрылась дверь.

– Да, – ответил Тоуд, обращаясь к журналисту. – Капитану не удастся избавиться от меня. Действительно, в прошлом я выполнял кое-какие мелкие поручения капитана Графтона, оказывая ему помощь в его героической борьбе против сил зла в защиту свободного мира и прочее. Вчера я предложил ему приобрести бэтмобиль[42], я бы временно мог хранить его у себя, пока он не понадобится капитану. Ведь у него здесь нет гаража.

– А чем вы занимаетесь в Пентагоне? – спросил Йоук.

– Тш-ш-ш, это страшная тайна, – понизив голос, доверительно сообщил Тоуд. – Мы разрабатываем сверхсекретные планы на случай, если Канада нападет на нас. По нашим предположениям, первым делом они захватят автомобильные заводы в Детройте[43]. Неожиданный удар. Возможно, в воскресенье утром. Затем...

– Тоуд, – зарычал Джейк.

Таркингтон сделал беспомощный жест в сторону улыбавшейся Тиш.

– Мой рот на замке. Как хотите, но это настоящая военная тайна, высшего сорта. Если канадцы когда-нибудь узнают...

Когда они убирали со стола, Джейк сказал Тоуду:

– Мне кажется, Рита совсем оправилась после прошлогодней катастрофы.

– Шрамы остались, – ответил Тоуд, – но она удивила врачей. И меня тоже.

Они сложили посуду в мойку и перешли в гостиную пить кофе. В этот момент из спальни, держась за руки, появились Рита и Эми. У обеих еще не высохли следы слез на лице. Колли отправилась на кухню, и Джейк последовал за ней.

– Что там произошло?

– Эми боготворит Риту и потеряла голову из-за Тоуда. – Колли закатила глаза: – Гормоны!

– Ох.

Колли улыбнулась и обняла Джейка.

– Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя. Но нам лучше вернуться к гостям.

– Ты не рад, что мы пригласили Джека Йоука?

– Он хороший малый.

Страх в геометрической прогрессии усиливается по мере приближения к объекту, внушающему страх. Харрисон Рональд сделал это открытие по пути к логову Фримэна Мак-Нэлли в северо-западной части Вашингтона.

Он чувствовал, как страх парализует его мозг. Его мутило, и хотелось бежать без оглядки.

Он все меньше обращал внимания на дорогу, прекрасно это сознавая, но ничего не мог с собой поделать. Это еще одна сторона страха – в малом количестве он обостряет чувства, заставляет действовать на пределе возможностей в опасной ситуации. Однако чрезмерный страх парализует. Страх становится невыносимым, перерастает в ужас, от него цепенеют мышцы, мозг отказывается работать. И стоит только дать слабину, ужас превращается в панику, и все" мышцы получают от ущербного мозга лишь один приказ – бежать.

Он ехал все медленнее и медленнее. Когда зажегся зеленый, пришлось заставить себя нажать на акселератор. Водитель ехавшего следом автомобиля газанул и промчался мимо, красноречиво покрутив пальцем у виска. Форд даже не обратил на него внимания.

Несмотря ни на что, он все же добрался до цели. Медленно проехал по переулку и припарковал машину на стоянке позади дома Мак-Нэлли. В тени ограды стоял охранник. Форд заглушил двигатель. Он не собирался накладывать в штаны. Нет, сэр. Ни при каких обстоятельствах он не должен этого допустить.

– Сейчас или никогда, – громко произнес он, успокаиваясь от звука собственного голоса, с которым ему все же удалось более-менее справиться, и открыл дверь. Охранник, не вынимая рук из карманов пальто, двинулся ему навстречу.

О, проклятье. Вот оно.

– Это ты, Зэт?

– Да, приятель.

– Здесь никого нет. Тебе надо поехать в Сэнитэри и забрать там груз.

Форд застыл возле машины, не спуская с охранника глаз. Это не входило в его планы. Думай, будь ты проклят! Думай! Сэнитэри Бэйкери...

– Там тебя встретят.

Форд повернулся и открыл дверь машины. Сел и попробовал вспомнить, куда он сунул ключи. В этом кармане нет, и в этом нет... здесь! Он вставил ключ в замок зажигания и повернул.

Двигатель заработал, и волна облегчения накатила на него. Он двинул рычаг передачи чуть-чуть назад и задним ходом выехал со стоянки в переулок. Все спокойно. Все тихо и спокойно, как в гробу.

Оглянись назад, идиот! Не сбей столб. Как только охранник исчез в тени, Форд прибавил скорость. Облегчение сменилось разочарованием. Из-за чего же он тогда мучился целый день? Все напрасно!

Может, теперь пора смываться. Почему бы нет? Он уже доказал сегодня, что способен справиться с собой. Это главное. Сегодня вечером уже ничего не произойдет, так почему он должен снова везти это дерьмо для Мак-Нэлли? У ФБР наберется доказательств, чтобы подготовить обвинительное заключение из двухсот сорока одного пункта. К чему добавлять еще один. Что ты пытаешься доказать, Харрисон? Ты ночи не спал, умирал от страха все эти десять месяцев. Ты убил человека. У тебя достаточно доказательств, чтобы упечь Мак-Нэлли и его дружков в тюрьму на такой срок, что, когда они вернутся, крэк уже будут употреблять вполне легально, а тебе нужно остаться в живых, чтобы дать свидетельские показания. Зачем ошиваться там еще одну ночь? Не забывай главного – сегодня ты одержал победу.

Но он знал ответ. Направив автомобиль в сторону авеню Джорджия, он нажал на педаль газа.

– Как хорошо вы знаете капитана Графтона? – спросил Таркингтона Йоук. Было уже около десяти, и они стояли на балконе, глядя на город. Подмораживало, но ветра почти не было.

– О, наверное, как любой младший офицер может знать старшего. Мне кажется, лично он питает ко мне дружеские чувства, но на службе я для него – один из его подчиненных.

– В ВМС у него репутация одного из лучших офицеров.

– Он лучший из всех, кого я когда либо встречал. И точка, – сказал Тоуд. – Вам нужно подготовить документ – капитан Графтон вам предложит наилучшую формулировку. Вам трудно найти правильное решение или отстоять свою позицию – он тот, кто вам поможет. Вам нужен человек, который поведет в бой остальных, – выберите Графтона. Вы хотите слетать к черту на рога и вернуться невредимым обратно – лучше его с этим никто не справится. Если вам нужен офицер, который всегда поступает правильно, независимо от обстоятельств, – значит, вам нужен Джейк Графтон.

– А вы?

– Я? Я обыкновенный лейтенант. Лечу, когда прикажут, сплю, когда прикажут, и даже по большой нужде хожу по распорядку.

– Как же удается капитану Графтону поступать всегда правильно?

– Это что? Допрос? Что вызывает такой интерес к Графтону?

– Простое любопытство. Я не собираюсь писать о нем.

– Лучше не надо. Иначе я сломаю ваш карандаш.

– Так что ему позволяет всегда поступать правильно?

– Здравый смысл. Редкое качество в этом городе. А здравый смысл – предмет гордости Джейка Графтона.

Йоук усмехнулся.

– Смотрите, – предостерег Тоуд Таркингтон, – не вздумайте смеяться, иначе лишитесь своего корреспондентского удостоверения. Здесь ваши колкости могут не понять.

Йоук улыбнулся:

– Я заслужил этого. Простите мне мой сарказм во время первой встречи. Тогда у меня кошки скребли на душе.

– У меня тоже, – пробурчал Таркингтон. Он постучал ногами одна о другую. – Я уже замерз, пойдемте внутрь.

Харрисон Рональд стоял возле своего "мустанга", уставившись на переднее колесо. Спустило.

Мимо него по авеню Род-Айленд проносились автомобили. Почувствовав биение руля и услышав характерный звук, он свернул и съехал на стоянку у магазина.

Судьба, решил он, открывая багажник и роясь там в поисках домкрата и гаечного ключа. По пути на свидание со своей судьбой конь Дон Кихота потерял подкову. Почему такое не происходит в кино?

Он поддомкратил передок, но гайки заржавели. Проклятый Фримэн, он никогда не балансирует колеса, не регулирует сход-развал. Платит столько денег, но ни о чем не заботится.

Тут нужна монтировка или молоток. Разозленный, он плюхнулся на тротуар и пнул гаечный ключ. Тот отлетел в сторону, оставив на поверхности гайки царапины. Он попробовал снова. Еще раз. Наконец, гайка повернулась.

На стоянку въехал полицейский патрульный автомобиль и остановился перед магазином. Два белых копа. Они вышли из машины, задержались на минуту, молча наблюдая за тем, как Форд борется с ключом, и затем вошли в дверь.

Господи, как они не заметили очертания пистолета у него за спиной, под пальто? Пустоголовые. В первую очередь они должны обращать внимание на оружие.

Справившись с последней гайкой, он посмотрел на витрину. Через стекло было видно, как копы пили кофе и любезничали с девушкой за стойкой.

Возясь с ключом, он содрал себе кожу на пальце. Теперь это место кровоточило. Ничего, скоро пройдет. Грязь и масло попадут в рану и остановят кровь. Его отец всегда приходил с содранными руками. От грязи и масла раны медленно, очень медленно заживали, пока он не сдирал их заново. Ребенком он разглядывал большие и тяжелые руки отца и недоумевал, неужели они не болят.

Отец, где бы ты ни был, мои руки окоченели и чертовски болят, у меня замерзла задница от долгого сидения на тротуаре, и из носа течет.

Он вытер нос рукавом.

Чего же ты ждал? Что копы бросятся тебе помогать? Приди в себя!

Джек Йоук поймал себя на том, что неотрывно смотрит на Тиш Сэмьюэлз. Он уже несколько минут наблюдал за ней, когда, наконец, осознал это и от неожиданности вздрогнул. Он огляделся, не заметил ли кто-нибудь. Джейк Графтон перехватил его взгляд. Йоук улыбнулся и отвернулся.

О'кей, она, конечно, не для "Плэйбоя" и никогда не попадет на обложку "Космополитэн". Но по-своему хороша.

Наблюдая за ее движениями и жестами, он вспомнил кубинскую мадонну на крыле грузовика с ребенком у груди. Как долго смотрел он на ту женщину? Секунд тридцать? Минуту? Та женщина олицетворяла саму жизнь, которая шла с ним по дороге. Невзирая на войну, революцию, нищету, голод, она смело направлялась из прошлого в будущее.

Он снова посмотрел на Тиш и попытался представить ее на крыле того грузовика. Она вполне могла бы быть там, решил он. За лей будущее.

Он налил себе еще выпить и устроился на диване, продолжая наблюдать за Тиш Сэмьюэлз.

Наверное, он просто стареет. Собственные амбиции для него уже не представляют такого большого значения, как прежде, к тому же он начал разочаровываться в своих убеждениях. Сколько его коллег действительно верит в мудрость избирателей? Самоуверенные, эгоистичные, – и среди них Джек Йоук, – они верили только в самих себя.

О'кей, Джек. А если твоих мудрых мыслей окажется недостаточно, что тогда? Во что ты будешь верить?

Размышляя, он сосредоточенно разглядывал носки своих ботинок, а в голове одна за другой сменялись картины людских толп, которые брели по дороге в Гавану, брели в клубах пыли, под палящим солнцем, с надеждой брели в неизвестность.

Перед Сэнитэри Бэйкери Харрисон Рональд решил развернуться и, сдав назад, поставил автомобиль рядом с остальными. Шесть машин. Тесновато сегодня.

Он подошел к двери и постучал.

Охранник, заперев за ним дверь, задвинул засов и кивнул головой. – Они велели тебе подниматься, второй этаж, в самом конце.

Внутри склада было пусто и темно. Единственный свет от уличных фонарей проникал сюда сквозь грязные окна высоко под потолком. Здесь все казалось знакомым, и как только глаза привыкли к темноте, он уверенно двинулся вперед.

Второй этаж в конце. Господи, там же ничего нет, кроме нескольких пустых комнат с толстым слоем пыли, грязи, крысиного дерьма и кое-какой поломанной мебели, за ненадобностью оставленной прежним владельцем.

Он потрогал пистолет за поясом и проверил положение предохранителя. Порядок. Не прострелить бы себе задницу, Харрисон Рональд.

Поднявшись по лестнице, он повернул налево к восточной стороне здания. Раздался чей-то стон. Голос мужской.

Он замер. Кто-то стонал протяжно и не по-человечески.

Харрисон Рональд будто окаменел, прислушиваясь к звукам. Вот! Опять!

Он сунул руку под пальто и снова прикоснулся к рукоятке пистолета.

Никого не видно. Только окна, тусклый свет и черные, контуры колонн, что поддерживают крышу. И этот звук.

Ужас вновь завладел им. Его затрясло, когда низкий животный стон достиг его ушей и эхом, едва слышно, отозвался в глубине огромной и пустой темной комнаты.

Кто-то уже просто не мог кричать, кто-то, чьи легкие разорвались от крика, кто истратил все слова мольбы и молитвы, кто уже не думал о жизни. Этот человек стонал только потому, что все еще дышал.

Что-то было еще. Запах! Он внимательно принюхался. Паленое мясо. Да, паленое мясо. Запах подгорелого жира, острый и едкий.

– О, Боже!

Харрисон Рональд Форд двинулся вперед. Через щель в неплотно притворенной двери сочился свет.

Стоны стали громче, послышался голос.

– Ты предал своих братьев, своих братьев по крови. Продался белым ублюдкам, продал свое тело и кровь, продал... – Фримэн Мак-Нэлли. Харрисон Рональд узнал этот голос. Фримэн Мак-Нэлли. – Чем они тебя купили? Деньгами? Ты теперь никогда не сможешь их истратить. Женщинами? Тебе их никогда не трахнуть, с тем, что у тебя осталось. Ха!

Казалось, Мак-Нэлли обезумел. Сумасшедший. Его голос, на октаву выше чем обычно, звучал на грани истерики.

– Убей меня!

Молчание.

Звериный вопль:

– Убей меня!

Харрисон Рональд Форд толкнул дверь и вошел. Воняло нестерпимо.

Посреди комнаты, привязанный к стулу, сидел обнаженный мужчина. Над ним висела электрическая лампочка без абажура. Во всяком случае, пока он еще оставался мужчиной. С его тела свисали куски плоти. В паху не осталось живого места. На его лице – Харрисон подошел ближе, чтобы разглядеть его лицо, – остался только один глаз, вместо второго зияла пустотой обгоревшая глазница. На груди еще больше ожогов. Удивительно, но крови почти не было.

– Убери пистолет, Сэмми.

Он огляделся. Остальные сидели на стульях, расставленных вдоль стены. На полу стоял огромный утюг с прилипшими к нему кусками мяса, которые до сих пор дымились.

– Убери пистолет, Сэмми. – Это Фримэн. Он стоял напротив окна с пистолетом в руке, нацеленным в Форда.

Харрисон посмотрел вниз. Он не помнил, в какой момент "кольт" оказался у него в руке. Опустив пистолет, он еще раз взглянул на человека, привязанного к стулу.

– Убей меня!..

– Этот болван продал нас. Он стучал на нас легавым. В конце концов он сознался.

Он мог бы перестрелять их всех. Мысль мелькнула у него в голове и палец непроизвольно пополз к предохранителю. Их пятеро. Семь патронов. Сначала Фримэна, потом остальных. Так быстро, как сможет нажимать на спусковой крючок.

Фримэн подошел к Форду и остановился, скрестив на груди руки и сверля взглядом человека на стуле.

– Разве это не дерьмо? Я знаю его столько, сколько помню себя. А он продал меня. Фримэн хмыкнул и мотнул головой. С бровей слетели капли пота. – А ведь все это время я думал на тебя, Сэмми. Падла-а-а!

Мак-Нэлли снова мотнул головой и отошел к окну. Затем, повернувшись, ткнул пистолетом в сторону Харрисона Форда.

– У тебя пистолет. Убей его. – Он произнес это будничным тоном, будто заказывал пиццу.

Человек на стуле не спускал с Форда своего единственного глаза. Его руки, вернее, то, что от них осталось, по-прежнему были связаны сзади. Сквозь обгоревшее тело проглядывали белые полосы – кости. Харрисон медлил.

– Пристрели его, – приказал Фримэн.

Харрисон сделал шаг. Глаз продолжал следить за его движениями. Вот обожженные губы дрогнули. Форд наклонился, чтобы расслышать.

– Убей меня, – прошептали губы.

Харрисон снял пистолет с предохранителя. Поднял "кольт" и направил его чуть выше свежей кровоточащей раны, в то место, где раньше находилось левое ухо жертвы. Само ухо валялось на полу рядом с утюгом.

– Прости, Айк, – сказал Форд и нажал на спуск.