Самолет снова приблизился к реке Колумбия с юга по длинному, извилистому ущелью, которое тянулось от центра Орегона к северу. Время от времени отводя взгляд от экрана, Бабун видел справа от себя каменную пустыню – сплошные утесы и одинокие столбы, памятники могуществу воды и ветра и тщете времени. Почти вертикальные обрывы давали четкие отражения на экране РЛС. Он посмотрел на экран инфракрасного датчика. Последний был установлен во вращающейся башенке в носу самолета, прямо перед люком передней опоры шасси. Освещенная солнцем сторона скал выглядела почти белой на инфракрасном экране, который находился над радиолокационным и тоже защищался от внешнего света черным гибким козырьком над приборной доской.

Навигационным ориентиром при подходе к полигону морской авиации в Бордмене, штат Орегон, служили силосная башня и коровник на вершине утеса у входа в ущелье. Перекрестье, создаваемое компьютером на экране РЛС, сошлось у яркой точки. Бабун добавил увеличение на инфракрасном экране, подводя перекрестье к этой точке. Так. Вот он, коровник.

Над коровником он настроил системы для начальной точки прицеливания и вызвал по радио полигон.

– Новембер-Джули-832, разрешаю штурмовку.

Рита подняла самолет на высоту пятьсот метров над землей. Утесы и ущелья остались позади, теперь они находились над чуть покатой равниной, где расстилались поля.

Руководствуясь поверочной инструкцией, лежавшей у него на коленях, Бабун привел все переключатели в боевое положение. Шесть синих стокилограммовых практических бомб Мк-76 были подвешены под правым крылом. В каждой бомбочке имелся дымовой заряд, позволявший отмечать место падения. А-6 прошел исходную точку, и Рита повела его на цель, лежавшую в пятнадцати километрах восточное.

Цель находилась на южном берегу Колумбии, на плоской, безводной и безлесной местности. Маршрут подхода отмечала грунтовая дорога, но ни Бабун, ни Рита не обращали на нее никакого внимания. За минуту сорок секунд «Интрудер» покрыл пятнадцать километров от исходной точки до цели.

Все это время Бабун был поглощен тем, чтобы точно навести на центр цели перекрестье на радиолокационном экране, проверить показания компьютера и инерциальной системы, сверяясь с инфракрасным экраном, осветить цель лазерным дальномером и подтвердить достоверность введенной в компьютер информации.

Наконец система была готова к сбросу бомб. Хотя на практических бомбах не было лазерных поисковых головок, носовой лазер самолета давал компьютеру более точные данные по дальностям и углам, чем радиолокатор. Рита была не менее занята, управляя самолетом и выводя команды на аналоговый индикатор, который находился у нее перед глазами.

Инфракрасный и лазерный прицелы оставались сфокусированы на радиолокационное отражение небольшой башенки, которая представляла собой центр цели, даже после сброса бомб. В кабине Бабун наблюдал, как меняется изображение на инфракрасном экране, пока самолет проходил над целью. Он рассматривал перевернутое изображение башенки, когда заметил столб дыма от практической бомбы совсем рядом с ней. Отличное попадание.

На отходе Бабун приподнял щиток шлема и отер лицо рукой в перчатке. Это действительно трудная работа. Самолет шел к западу параллельно реке Колумбия.

Рита высматривала, нет ли в небе легких самолетов.

– 832-й, у вас отклонение от центра шесть метров, на семь часов.

– Вас понял. – Бабун сделал пометку в блокноте. – На следующем заходе, – сказал он Рите, – разгони до девятисот двадцати.

– Ладно.

На более высокой скорости у Бабуна оставалось всего шестьдесят пять секунд от исходной точки до места сброса, так что пришлось работать быстрее. Самолет купался в теплых послеполуденных воздушных потоках. На войне он будет мчаться к цели на полном ходу. В воздухе будут всюду рваться снаряды, а радиолокаторы противника станут прочесывать тьму, стараясь захватить их на экране и пустить ракеты. Сейчас под ярким солнцем над пустынной прерией Орегона Бабун четко представил себе, как это будет выглядеть. Пот заливал ему глаза и лицо, пока он манипулировал рукоятками и переключателями приборов. Он сбросил бомбу, но добился этого с большими усилиями. Ему придется еще много тренироваться, чтобы делать это действительно надежно, а ведь сегодня системы работают безотказно и никто в него не стреляет.

– Теперь с трехсот метров на максимальной скорости.

– Есть, – отозвалась Рита. Максимальной оказалась скорость девятьсот сорок пять километров в час по приборам. Следующий заход они выполняли с высоты сто пятьдесят метров, затем сто двадцать, затем сто.

Перед последним заходом Бабун перевел радиолокатор в режим ожидания.

Изображение с экрана исчезло. Бомбардировщик-невидимка, выдающий себя радиолокационным излучением, долго не протянет, и конец его будет ужасным.

Другое дело – инфракрасный датчик: он пассивный, ничего не излучает.

Когда они прошли исходную точку, Бабун заметил, что на инфракрасном экране хорошо видна башенка-цель. С помощью инерциальной системы компьютер удерживал на ней перекрестье, а датчик следовал командам от него. Бабун включил лазер и ввел в компьютер режим штурмовки. Да, это можно делать, а потренировавшись делать хорошо. Конечно, во влажном воздухе инфракрасное изображение размажется, но тут уж ничего не поделаешь.

Когда они пролетели над рекой Колумбия, направляясь к северо-западу, контрольный пункт вызвал их:

– Мы не зафиксировали ваше последнее попадание. Может, дымовой заряд не сработал.

Бабун проверил показания компьютера. В момент сброса Рита сместила самолет на сто десять метров в сторону. Бабун не смог удержаться и сообщил ей об этом обстоятельстве. Она ничего не сказала.

– Тем не менее, – великодушно добавил Бабун, – отличная работа, – Он был весьма доволен собой.

– Для женщины.

– Я этого не говорил, мисс Тонкая кожа. Я сказал – отличная работа.

– Посмотри на панель боеприпасов, ас. – Бабун подчинился. Он на последнем заходе по ошибке нажал кнопку третьей подвески вместо четвертой. Бомбы были подвешены на четвертой, и последняя из них, вне всякого сомнения, и сейчас там.

Третья – подфюзеляжная – подвеска… пуста, благодарение Богу! О черт! А старушка Рита сидела и смотрела на него, но ни слова не сказала!

– Свяжись с центром и запроси добро на посадку в Уидби, – ледяным тоном произнесла она. Бабун протянул руку к радиостанции.

Терри Франклин смотрел телевизор, когда услышал звонок. Он подождал второго – нет. Он сидел, уставившись в экран, но не воспринимая ничего.

Жена с детьми ушла в универмаг. Всего полчаса назад. Долго она еще там пробудет?

Пока он размышлял, много ли у него времени, телефон снова зазвонил. Он весь напрягся. Всего один звонок.

Он выключил телевизор и достал из шкафа пальто. В кармане нащупал ключи от старенького «дацуна». На месте. Выключил свет в гостиной и выглянул сквозь шторы на улицу. Никого.

Звонок, пауза, звонок, пауза, звонок…

Три звонка. Почтовый ящик на Джи-стрит. Надо поторопиться, чтобы вернуться домой раньше Люси и детей. Не забыть запереть дверь за собой.

Матильде Джексон было шестьдесят семь лет, и она была сыта жизнью по горло. Пять лет назад она ушла на пенсию из адвокатской конторы, где работала машинисткой двадцать шесть лет. Семнадцать месяцев назад выплатила всю сумму по закладной на дом. Домик не ахти – запущенный типовой дом в запущенном районе, но, слава Богу, ее собственный. А большего на пособие и 93 доллара 57 центов пенсии от конторы она не могла себе позволить.

Домик был неплох, когда они с Чарли приобрели его в 1958 году, и Чарли немало потрудился, подгоняя все внутри, окрашивая снаружи и подметая дорожки.

Но он умер от диабета – неужели прошло уже шестнадцать лет? – после того, как ему ампутировали обе ноги и отказала печень.

Бедняга Чарли, слава Богу, он не видит, во что превратился этот район, – его точно хватил бы удар. Всюду запустение, кучи мусора, а в доме напротив, где раньше жила старуха Мелвин, пасторская вдова, сопляки торгуют наркотиками. Там теперь поселился какой-то старик из Нового Орлеана, даже фамилии его никто не знает.

Миссис Джексон услышала, как на улице затормозила машина, и выглянула в окно. Четверо молодых парней, с виду настоящие громилы, стояли на улице и оглядывались по сторонам. Миссис Джексон потянулась за своим древним фотоаппаратом «Брауни», в который вставила новую пленку – как уверял ее продавец в аптеке, эта пленка позволяет снимать без вспышки. Когда она настроила аппарат и приставила его к стеклу между шторами, мужчин осталось только двое. Остальные, видимо, зашли в дом.

Черт бы побрал эту полицию.

Она же говорила проклятым сыщикам, что в доме Мелвин продают наркотики, и хоть бы пальцем кто пошевелил. Плевать им на то, что говорит старая толстая негритянка. Это можно было прочесть в их глазах, когда они рассматривали улицу с зашторенными окнами домов, кучами мусора, а местный пьянчуга Арнольд Спайви тем временем сидел на ступеньках аптеки Уилсона и пил пиво, вынутое из бумажного мешка.

Она должна сфотографировать этих типов. Когда будут снимки, в полиции вынуждены будут что-то предпринять. А если не предпримут, она отдаст снимки в гражданский комитет бдительности их района, а то и пошлет в газеты. Они оставляют старых людей беспомощно наблюдать, как гибнет район и его захватывают торговцы наркотиками – но со снимками им придется что-то делать.

Она навела камеру на двоих стоявших на тротуаре хлыщей с расхлябанной походкой, в спортивных костюмах и шляпах с широкими полями и яркими ленточками.

Номера на большой машине будут видны на обоих снимках.

А вот еще кто-то. Белый, запросто разгуливает после захода солнца в черном, как типографская краска, районе, в районе, где тебе запросто оттяпают руку вместе с часами «Таймекс». Она присмотрелась. Около шестидесяти, коренастый, в длинном плаще и небольшой фетровой шляпе. Да, он уже появлялся днем, просто гулял здесь и присматривался. Тогда она не обратила на него внимания, но вот он снова тут. Она навела камеру и щелкнула затвором. Молодчики возле огромной машины следили за этим человеком, но он просто игнорировал их.

А что это он сделал? Сунул что-то в полый чугунный столб ограды, проходя мимо него.

Зачем он это сделал? Господи, улица вся завалена мусором, почему он не швырнул что там у него было под ноги, как все?

Те двое, что заходили в малину наркоманов, снова оказались на улице, сели вместе с ожидавшими в машину и уехали, посмеиваясь и разворачивая жвачку.

Миссис Джексон еще раз засняла их, потом принялась заваривать чай, поскольку на улице вроде бы стало пусто.

Она пила чай в темной гостиной, выглядывая из-за занавески, когда затрапезного вида черная женщина в обтрепанных джинсах и рваном свитере, пошатываясь, появилась из-за угла и направилась к дому наркоманов. Она с трудом преодолела ступеньки. Дверь открылась прежде, чем она постучала. Миссис Джексон не стала фотографировать ее: это была одна из постоянных клиенток, потребительница крэка, и она долго не протянет. Соседка, миссис Блу, говорила, что эту женщину зовут Мэнди и она торгует наркотиками под мостом на Юго-Восточном шоссе.

Никому нет дела. Ни до Мэнди, ни до миссис Джексон, ни до миссис Блу, ни до каких грязных ниггеров в этой вонючей канаве.

Интересно, что же этот белый положил в пустой столб? Ясное дело, что-то связанное с наркотиками. Может, это подкупленный судья или полицейский. Мало получает на службе. Или положил деньги, чтобы откупиться от кого-то.

Ладно, посмотрим. У нас тоже есть кое-какие права.

Она набросила теплую кофту и взяла палочку. Радикулит сильно донимал ее, но тут уж ничего не поделаешь. Откинула засов на двери и спустилась по ступенькам. Подходя к пустому чугунному столбу через два дома, она внимательно осмотрелась. Сомнение быстро перерастало в страх. Никто не смотрит. Быстро! Она просунула туда руку. Всего лишь измятая пачка от сигарет. Она разочаровано ощупала полость столба. Больше ничего. Сунув пачку в карман, она медленно побрела обратно, стараясь смотреть прямо перед собой. Господи, зачем она это сделала?

Заперев дверь на ключ и засов, она уселась за кухонным столом, чтобы рассмотреть находку. На обороте что-то написано печатными буквами. Цифры и всякое такое. Конечно, это шифр. Взятка, скорее всего. Посмотрим, что полиция сделает с этим. Конечно, они никогда не расскажут черной женщине, что за всем этим кроется. Неважно, если прикроют тот притон – уже что-то.

Но надо ли идти в полицию? Им же сообщали об этих наркоманах, а они ничего не сделали. Что, если полиция куплена? И расскажет торговцам наркотиками о ней?

Миссис Джексон слишком долго жила в негритянском гетто, чтобы не представлять себе, насколько опасно вмешиваться в преступный бизнес. Глядя на пустую пачку, она вдруг поняла, что пересекла невидимую черту, отделявшую чересчур любопытную старуху от смертельного врага. И она прекрасно знала, что случается с врагами торговцев наркотиками. Их ждет неминуемая смерть. Очень быстрая и очень кровавая. Эти четверо негодяев на тротуаре будут ухмыляться, отрезая ей уши, нос и язык, отрубая руки.

Она выключила свет в кухне и сидела в темноте, пытаясь придумать что-нибудь. Что делать? Боже мой, что же она натворила?

Тридцать минут спустя, когда Терри Франклин прошел мимо ее дома к полому столбу, миссис Джексон все еще сидела в темной кухне. Машину он оставил за три квартала отсюда. Обычно он соблюдал крайнюю осторожность и кружил не меньше часа, чтобы удостовериться в отсутствии слежки, но сейчас он спешил. Надо бы попасть домой, прежде чем Люси с детьми вернутся из магазина. Поэтому он поехал из Аннандейла прямо на Джи-стрит.

Квартал выглядел пустынным. Нет, вон кто-то сидит на ступеньках напротив.

Какой-то черный с мешком. Алкаш. Что за дерьмовый район! Терри так и не понял, почему русские выбрали почтовый ящик в таком вонючем черном квартале, но поскольку с тех пор, как ему дали описание почтовых ящиков, он ни разу не виделся с ними живьем, то и возможности спросить не было.

Будет просто счастьем, если его не прикончат здесь как-нибудь ночью.

Он спокойным, размеренным шагом направился к столбу – не слишком быстро и не слишком медленно. Просто как человек, знающий, куда идет. Он просунет туда руку, не замедляя шага, достанет пачку и пойдет себе дальше, обогнет квартал и сядет в машину. И все дела.

Он чуть замедлил шаг, подходя к столбу.

Там было пусто!

Ошеломленный, он остановился и заглянул внутрь. Света от уличного фонаря и окон домов было достаточно, чтобы заглянуть в дыру. Она была сантиметров десять глубиной. Там было пусто!

Он пошел дальше. Что произошло? Такого раньше никогда не случалось. В чем дело, черт побери?

Он повернулся и зашагал обратно к столбу. Снова заглянул туда. Дыра по-прежнему пуста. Оглядел тротуар и траву в поисках того, что могло быть пачкой от сигарет.

Ничего!

Она же должна где-то быть, просто он ее не видит. Он испытал наяву ужасающий кошмар, когда ты застрял в зыбучих песках и тебя вот-вот засосет с головой, а веревка каждый раз не достает на несколько сантиметров. Наконец до него дошло, что пачки от сигарет действительно нет.

Может быть, его уже обложили, и ФБР собирается взять его.

Франклин испуганно озирался по сторонам, пытаясь определить, следит ли кто-нибудь за ним. Все окна темные. Алкаш на месте, присосался к своей бутылке. Он снова сунул руку в дыру, обдумывая, что же могло произойти. Кто-то забрал пачку. Господи, это могло сделать ФБР. Они точно преследуют его. Даже сейчас они откуда-то следят за ним, готовые схватить жертву. Тюрьма – он попадет в тюрьму. Алкаш – это агент, он усмехается про себя, а сейчас арестует его.

Терри Франклин утратил контроль над собой.

Он изо всех сил бросился бежать к машине, оглядываясь назад, высматривая преследующих его агентов ФБР. Готовых взять его.

Он споткнулся о мусорный бак, который с грохотом упал, крышка открылась, и мусор рассыпался повсюду. Он бежал дальше. На перекрестке какая-то машина чуть не сбила Терри; водитель едва успел затормозить, шины отчаянно завизжали. Потом он ударился о стоявшую машину, но не замедлил бега.

Он чуть не сломал ключ, проворачивая его в дверном замке. Двигатель отчаянно ревел и не хотел заводиться.

В бешенстве и в отчаянии он изо всех сил ударил головой о рулевое колесо.

Еще раз попробовал зажигание, оглядываясь по сторонам в поисках агентов.

Наконец двигатель завелся. Франклин дернул рычаг передач и надавил на акселератор.

Бум! Прямо в стоявшую впереди машину. Боже… Задний ход. Потом вперед, выбраться на проезжую часть.

Резко вывернув руль, он развернулся так, что задымились шины, и надавил на газ.

Бабун Таркингтон мрачно взирал на остатки пива на дне стакана. За соседним столом Рита Моравиа весело болтала с пилотом-штурмовиком, у которого голова была похожа на луковицу; последние три дня тот посвящал ее в тайны управления А6. Рядом с Бабуном сидел обучавший его бомбардир, старина Генри Дженкс. Оба эти гиганта мысли ловили каждое слово, слетавшее с красивых губ Моравиа. Вот она сидит, шутит, смеется, словом, ведет себя, как нормальная женщина, а с ним она никогда такой не бывает, будь она проклята! А эти чертовы штурмовики просто пожирают ее глазами!

Пилот, как решил Бабун, был весьма высокого мнения о себе. Вел он себя, как скряга, только что наконец решившийся потратить полтинник на то, что стоит не меньше двух долларов. Всякий раз, как Моравиа заглядывала в его маленькие свиные глазки, рот у пилота расплывался до ушей.

Бабун все ждал, когда эта рожа лопнет, так она растягивалась.

А этот бомбардир Дженкс ничуть не лучше. У него явно никогда не было приличной бабы. Дженкс рассказывал анекдот пилоту, а краешком глаза наблюдал за реакцией Риты.

– Знаете, как истребительная дешевка определяет ухаживание? – После отрицательного, как положено, ответа слушателей Дженкс продолжал: – Шесть часов попрошайничества.

Рита присоединилась к общему хохоту. От этих чертовых онанистов у Бабуна развилась сильная жажда. Официантка подошла, заметив его знак.

– Четыре двойных текилы, дорогуша, – распорядился Бабун и огляделся вокруг, будто кто-то заказывал еще. Чертовы штурмовики по-прежнему пытались ухаживать за Моравиа, пока она рассказывала анекдот.

– Я же сказал, – повторил он изумленной официантке.

– Четыре? – переспросила она.

– Ну да.

Она пожала плечами и отошла. В клубе еще было полно офицеров, отмечавших конец недели. Женатики разошлись, зато прибывали резервисты, проходившие переподготовку. Человек сорок-пятьдесят, из них десять или двенадцать женщин, три еще в форме. Из невидимых репродукторов доносилась рок-музыка. Только одна пара танцевала.

Официантка принесла стаканы с текилой и поставила их в центре стола.

Дженкс удивленно уставился на них.

– Я лучше возьму еще пива, – сказал он.

– Перье в бутылке, – прощебетала Моравиа.

– Диет-пепси, – пробормотал развратник, сидящий рядом с ней.

Бабун в два глотка осушил стакан текилы. Бурая жидкость обожгла все внутри. Ага, детка!

Из динамиков донеслась новая песня, на сей раз быстрая. Бабун хватил второй стакан, затем вскочил на стул. Он выпрямился и набрал воздуха в легкие.

– Эй, толстушка! – заорал он. Все присутствующие обернулись в его сторону.

Бабун высмотрел ближайшую женщину и с гиком бросился к ней.

– Давай потанцуем!

Позади него с грохотом упал стул.

М-да, эта женщина действительно умела танцевать.