Глава 20

За многие годы Джейк Графтон сделался знатоком баз ВВС. Любую из них он узнавал, как родной городок. Ухоженные зеленые лужайки, ровные ряды аккуратно подстриженных деревьев, здания в отличном состоянии, ярко раскрашенные ангары.

На базе ВВС он чувствовал себя, как мальчик с запущенной фермы, очутившийся в поместье богатого дядюшки. Деньги, которые адмиралам удавалось выбить у прижимистого Конгресса, полностью шли на закупку кораблей и самолетов. На сдачу новой матросской казармы из бетонных блоков на какой-нибудь захудалой военно-морской базе в промышленном районе крупного портового города приезжало с десяток адмиралов, а то и сам начальник штаба ВМС – настолько редко это случалось.

Полигон Тонопа, однако, ничуть не походил на те авиабазы, на которых Джейку приходилось бывать. Он напоминал кучку жалких времянок, которые флот соорудил на забытых Богом островах в разгар второй мировой войны и только сейчас решил немного привести в порядок. Видимо, это просто была слишком новая база. По огромным котлованам ползали бульдозеры и скреперы. Ни травы, ни деревьев, хотя два канавокопателя рыли траншею для системы орошения. Когда задувал ветер, над плоской, безжизненной пустыней вздымались тучи пыли, увлекая за собой шары перекати-поля и проникая в недостроенные, без стекол здания. А ветер дул, не переставая.

Такой строгой системы безопасности Джейк еще не встречал. Военные полицейские ВВС в мундирах с белыми манишками стояли у ворот и патрулировали вдоль заборов из колючей проволоки, придерживая руками щегольские голубые береты, чтобы их не унесло ветром. Поверх колючей проволоки были укреплены металлические полосы, так что за забором ничего не было видно. Через каждые несколько метров висели знаки, строго запрещавшие останавливаться или фотографировать. В любую зону требовался специальный пропуск, о чем напоминали колышущиеся на ветру щиты.

От всего этого веяло специфическим ароматом чиновничьих интриг: «Здесь происходят важные, судьбоносные вещи. Тебе о них знать не следует! И еще мы знаем, что тебе они и не под силу – только нам. Доверься же нам!» Короче говоря, дух того презрения к непосвященному, осмеливающемуся беспокоить людей, поглощенных державного значения делами, которым исполнен воздух в любом почтовом отделении, или в автомобильной инспекции, или в пенсионном отделе – всюду, куда вынужден обращаться простой человек по всей стране.

Даже сержант в гостинице для командированных офицеров потребовал у Джейка Графтона допуск. Он нацарапал что-то непонятное в потертой зеленой книге записи и молча вернул документы, бдительно уставившись на буйную растительность на лице Гельмута Фриче. В конце концов, Ленин ведь тоже носил бороду!

Направляясь вместе с Джейком и Фриче в отведенные им комнаты, Бабун Таркингтон заметил:

– Это совершенно дохлое место, капитан. До ближайшего публичного дома сто километров.

Фриче расхохотался.

– По сравнению с Тонопой Чайна-Лейк – это вечерний Париж, – со вздохом пояснил физику Таркингтон. – Дальше от цивилизации уж никак нельзя, причем без всякой надежды вернуться обратно. – Он понизил голос до шепота: – Тут кругом шпионы. Прямо все кишит ими. Следите за собой. Помните: болтун – находка для…

– Особенно болтливый лейтенант, – уточнил Джейк Графтон.

– Так точно, сэр, – подтвердил Бабун.

В тот же вечер Джейк осмотрел самолет «Консолидейтед текнолоджиз». Под светом ярких ламп в ангаре с ним возилось множество инженеров и техников, проверявших каждую систему, каждый проводок, каждый винт, болт и заклепку.

Адель Де Крешентис следила за мужчиной, который заполнял ведомость технического контроля. После проверки тот ставил отметку в каждой графе. Рита Моравиа расхаживала вокруг самолета, присматриваясь, щупая, забрасывая вопросами заводского летчика-испытателя, который стоял рядом. Бабун Таркингтон сидел в задней кабине, проверяя радиолокационные станции и компьютеры, которые питались электроэнергией и охлаждались воздухом от приставленной к борту желтой передвижной электростанции.

В девять вечера они собрались в просторной дежурной комнате на втором этаже административной пристройки к ангару. Никакой мебели в дежурке не было, кроме классной доски и трех десятков складных стульев.

Заседали до полуночи. Подробно обсуждали все детали завтрашнего полета.

Работники «Консолидейтед» утвердили программу испытаний и согласились с заданием, которого должна будет придерживаться Рита в первом полете. Маршрут был нанесен на громадной карте на стене, и капитан 3-го ранга Лес Ричардс докладывал о нем. Он указал места, где на земле будут установлены телекамеры.

Телеметрию в реальном масштабе времени с борта самолета будет контролировать капитан 3-го ранга Далтон Харрис. Чад Джуди будет сопровождать прототип на F-14, взятом с базы морской авиации Мирамар, а подробно проинструктированный оператор систем будет снимать полет прототипа «Консолидейтед» на пленку с заднего сиденья F-14.

Отпустив заводских инженеров, Джейк Графтон остался еще на полчаса со своей группой, потом спустился в ангар. Полтора десятка техников еще работали там.

От света мощных ламп над головой там и сям вспыхивали крохотные огоньки – это потоки света отражались от черной поверхности самолета-невидимки «Консолидейтед». Эти вспышки перемещались по сложным криволинейным поверхностям самым неожиданным образом. Он осматривал машину, чуть ли не касаясь ее носом.

Темный материал, казалось, обладал бесконечной глубиной, или ему так казалось.

Наружная обшивка, как знал Джейк, была выполнена из композитного материала, совершенно прозрачного для радиолокационных волн. Под ней находилась сотовая несущая конструкция, воспринимавшая нагрузки и тоже поглощавшая излучение, из синтетических материалов, образующих крохотные шестигранные ячейки. Сотовая конструкция крепилась к внутренней обшивке из графита и других сверхпрочных материалов. Джейк потрогал пальцем поверхность самолета. Она была гладкая и холодная.

Отсюда немыслимые изгибы и гладкие соединения на обшивке выглядели как истинное произведение искусства. Неудивительно, что люди из «Консолидейтед» так гордились своим детищем.

Но как он поведет себя в полете? Выдержит ли он грубое обращение, соленый морской воздух, сотрясения от взлетов и посадок на авианосец? Тысячи раз? Легко ли будет управлять этой машиной среднему пилоту – не такому подготовленному, талантливому профессионалу, как Рита Моравиа, а самому обыкновенному парнишке родом из какого-нибудь Молина или Майами, имеющему всего триста часов налета, которому придется учиться пользоваться этой скульптурой в духе «ар деко», как смертоносным оружием?

Пять полетов. Нужно получить ответы на тысячи вопросов в кратчайший срок. Рите с Бабуном придется потрудиться.

Он отошел в сторону, размышляя о том, что у Риты нет опыта испытаний, и гадая, не ошибся ли он, поручив ей эту работу.

Завтра. Завтра он будет знать.

Но на следующий день из-за неполадок с телеметрией прототип остался на земле. Инженеры еще возились под палящим солнцем на бетонном поле, где температура превышала сорок пять градусов, когда Джейк взглянул на часы и приказал закатить самолет обратно в ангар. Скоро над ними пролетит советский спутник. Внутри ангара было сумрачно и прохладно. И, поскольку он принадлежал ВВС, там работал кондиционер.

На следующее утро, в среду, F-14 взлетел с таким ревом, что, казалось, пустыню разорвет на куски. Чад Джуди, поднявшись в воздух, уменьшил тягу и не совсем удачно развернулся по ветру. Он снизился параллельно взлетной полосе и выровнял истребитель на тридцатиметровой высоте, как только Рита начала разбег.

Прототип оказался малошумным, так что его двигатели даже не были слышны на фоне ужасного рева «Томкэта» – Чад как раз выжал сектор газа, чтобы тяжелый истребитель висел ровно над полосой, пока штурмовик-невидимка набирал обороты.

Когда Рита оторвала свою машину от земли, Чад добавил тягу, чтобы держаться вровень с ней, совершенно заглушая звук двигателей прототипа.

– Чертовски тихая машина, – заметил Джордж Уилсон. – Шумит не больше, чем «Боинг-767», может, даже меньше.

Малая шумность была побочным следствием того, что сопла и выхлопные трубы были упрятаны в фюзеляж и закрыты снизу обшивкой для уменьшения выдающего самолет теплового выброса.

В кабине Рита сосредоточилась на том, чтобы выдерживать заданный профиль полета и привыкать к системам управления. За последние несколько недель она почти не вылазила из кабины, запоминая положение каждого выключателя, ручки и прибора, усваивая, на какие кнопки нужно нажимать, чтобы вывести нужную информацию на индикатор на лобовом стекле, так что уже через несколько минут первого полета на этой машине она освоилась в ней.

На заднем сиденье Бабун возился с системами. Проверил инерциальную навигацию – вроде в порядке. Эта система, оснащенная гироскопами на кольцевых лазерах, не имела ни одной подвижной детали и была гораздо точнее, чем обычные инерциальные системы на электромеханических гироскопах. Это было необходимо.

Чтобы самолет «стелс» оставался необнаруженным, его радиолокаторы в полете практически нельзя включать, и инерциальная система на кольцевых лазерах должна указывать положение самолета на подходе к цели с необычайной точностью.

Компьютер тоже прекрасно работал. Информацию об ориентирах и контрольных точках Бабун заложил в оптоэлектронные карты еще на земле и ввел их в компьютер, как только заработали двигатели. Карманный калькулятор ценой в два миллиона долларов, подумал он. Компьютер тихонько ворчал, беспрерывно выдавая информацию о воздушной скорости, путевой скорости, направлении и скорости ветра, истинном курсе, магнитном курсе, угле сноса, времени подхода к контрольной точке и так далее – свыше пятнадцати параметров одновременно.

Информация выводилась на правый индикатор примерно в том же месте на доске, что и в А-6Е.

Некоторые экраны не действовали, потому что разработка соответствующих систем еще не была завершена. Значит, испытать трехмерный вывод информации на голографический индикатор у пилота не удастся.

Затем Бабун занялся носовой РЛС с фазированной решеткой. Антенна у нее плоская и неподвижная – не вращается и не втягивается. По существу, она состоят из нескольких сотен миниатюрных антенн, каждая из которых самостоятельно меняет свою частоту излучения, направляя или фокусируя главный луч. Обычная радиолокационная тарелка действовала бы как рефлектор, концентрируя на себе сигналы радиолокационных станций противника. Бабун настроил изображение на экране РЛС и продиктовал в микрофон положения переключателей и шкал – все это, как и изображение с экрана, фиксируется на ленте и будет потом изучаться.

После этого он включил те элементы навигационной системы, которые его особенно интересовали. Две новые инфракрасные системы поиска и слежения, которые могли обнаруживать крупные цели на дальности до ста пятидесяти километров в зависимости от высоты самолета и инфракрасной сигнатуры цели. Одна из этих систем могла обнаруживать истребители противника, а другая служила для навигации или нахождения наземных целей. Дальность действия этих датчиков была в десять раз больше, чем у примитивных инфракрасных систем на А-6Е. Поскольку самолет «стелс» должен выходить в атаку с выключенной РЛС, эти новые штучки должны стать в буквальном смысле глазами штурмана-бомбардира.

Бабун снова скосил глаза налево. Чад держит свой F-14 ровно в тридцати метрах от них. Шлем его оператора не виден за видеокамерой, нацеленной на их самолет. Видеопленка должна показывать положение всех систем управления. Бабун вернулся к своим обязанностям.

Машина начала рыскать – это Рита пробовала выдвигать и фиксировать каждый дроссель независимо от других. Она докладывала Чаду в микрофон, что делает, зачитывала показания о параметрах работы двигателя тем, кто оставался на земле, чтобы их могли сравнить с данными телеметрии, делилась своими впечатлениями об управлении самолетом.

– Вроде бы чутко реагирует по всем осям, – сказала она. – Двигатели слушаются хорошо, системы автоматики действуют надежно. Скороподъемность на тридцать метров в минуту больше, чем я рассчитывала. Расход топлива больше на двадцать килограммов в час. Давление масла в пределах зеленой зоны, температура выхлопных газов градусов на тридцать выше. Мне нравится. Хорошая машина.

Она выровняла самолет на 73-м эшелоне на скорости 0, 72 звуковой – истинное значение восемьсот шестьдесят километров в час. Бабун проверил дальность и угол склонения по радиолокационным и инфракрасным датчикам и ввел поправки в инерциальную систему и компьютер.

Полчаса спустя, пройдя три контрольные точки, Рита, опустив нос на два градуса, начала снижение в сторону Тонопы. Она выровняла машину на высоте тысяча пятьсот метров на скорости тысяча двадцать километров в час и ринулась к аэродрому. Чад Джуди по-прежнему держался в тридцати метрах правее; его истребитель был как бы неподвижен по отношению к прототипу.

На заднем сиденье Бабун отрабатывал выход в атаку. Целью был родной ангар самолета. Система указывала Рите направление, время и дальность для сброса бомбы с лазерным управлением. Все получалось, как было обещано. Вооружения, конечно, никакого не сбросили, потому что его не было, но в шлемофонах раздался писк, записанный на все ленты, и он резко оборвался в точке сброса бомбы – его отключил электронный импульс из пустого бомболюка, ловко вмонтированного под фюзеляжем машины.

После трех заходов в атаку с различных высот Рита включила аэродинамические тормоза, выпустила шасси и закрылки. Она начала заход на посадку.

Два флотских оператора посадки, которых Джейк пригласил с авиабазы Мирамар – они пригнали в Тонопу F-14, – сидели в конце полосы в фургончике, оборудованном системами контроля посадки. Последние три дня они рисовали контуры палубы авианосца на главной полосе базы и размещали на ней авианосную оптическую посадочную систему. Теперь они следили, как Рита имитирует посадку на палубу. Джейк Графтон стоял рядом с ними.

– Датчик вас захватил, – сообщил старший из этих офицеров Рите, когда она прошла над точкой девяносто градусов к «оси палубы». Второй записывал, а первый следил за заходом, комментируя происходящее по рации.

– Добавить скорость, чуть подравняться влево, малость убрать тягу…

Самолет пронесся у них над головой и коснулся колесами полосы именно в той точке, которая была нарисована на бетоне. Носовое колесо взвизгнуло, взревели двигатели, и Рита покатила машину по полосе. Старший специалист по посадке крикнул коллеге:

– Красиво зашла.

Джейк Графтон смотрел на самолет. Он просто выглядит непривычно, сказал он себе. Горбатый фюзеляж, невидимые воздухозаборники, черная окраска – на настоящий самолет вроде бы и не похоже. Потом сообразил. Он выглядит, как модель. Одна из тех пластмассовых игрушек, которые он сам клеил и с наслаждением держал в руках.

– Вы даете слишком много тяги, – сказал специалист по посадке Рите после второго захода.

– Я просто глиссирую, тяга перекрыта, – возразила она. – Но слышен какой-то небольшой грохот. Может, помпаж во входном компрессоре. В следующий раз выпущу щитки.

Инженеры «Консолидейтед» считали, что аэродинамические тормоза при имитации посадки на авианосец не потребуются. Но, поскольку воздухозаборники размещены поверх фюзеляжа, за кабиной, возможно, попадающий в них воздух чересчур завихрен, когда нос машины в посадочном режиме сильно задран кверху.

Джейк Графтон покусывал нижнюю губу. ВВС не сажают самолеты таким образом, напомнил он себе. Им такие маневры не требуются.

Когда самолет при заходе на посадку выпустил щитки, сильно задрав нос, двигатель шумел сильнее. Аэродинамические тормоза не просто позволяли – они требовали заходить на посадку с большей тягой.

– Так лучше, – отметила она. – Но шум все равно есть. Даже сильнее слышен.

– Вроде лучше, – заявил Джейку посадочник. – Наверное, щитки дают лучшую управляемость.

– Скорость снижения перед посадкой двести метров в минуту, – доложила Рита.

Пневматики главной стойки шасси снова черкнули по бетону, оставляя за собой запах паленой резины и разгоняясь для взлета. Гидросистема опустила нос, затем Рита добавила тяги, и самолет снова взвился в небо.

После шестого захода она отвела сектор газа в холостое положение, и самолет замер на нарисованной палубе. Двигатель шумел значительно меньше.

– Тихая сволочь, правда? – ухмыляясь, спросил посадочник. – Давайте назовем его «Берглер» – «Взломщик». Был у нас «Интрудер» – «Захватчик», теперь будет «Берглер» – «Взломщик».

– Думаю, его надо назвать «Пенетрейтор» – «Проникающий», – возразил его начальник. – Да, детка, я пилот «Пенетрейтора». – Он засмеялся собственной шутке.

Когда Рита освободила полосу, Чад Джуди вызвал посадочников по радио.

– Ребята, коль вы здесь, не дадите ли мне посадку?

– Бутылка – и ты на земле, – ответили они.

Разбор полета продолжался до девяти вечера с перерывом на обед. Данные телеметрии и видеозаписи внимательно изучались. Риту и Бабуна допрашивали с пристрастием с десяток заводских инженеров, а летчики толпились поодаль.

Машину тщательно осмотрели инженеры-планеристы. Имитация посадки на палубу вызывает напряжения в конструкции, чего ВВС совершенно не учитывали, когда выдавали техническое задание на эту машину. На видимый ущерб никто не рассчитывал, его и не обнаружили, но если самолет поставят на производство, конструкцию обязательно придется усиливать. Вопрос был, где и каким образом, и эти точки должна была высветить телеметрия.

Возникли кое-какие проблемы с оснащением. Техники «Консолидейтед» всю ночь будут устранять их, а флотские специалисты по техническому обслуживанию наблюдать и все записывать. Самым серьезным затруднением оказался грохот в воздухозаборниках при посадке, и Адель Де Крешентис больше часа обсуждала это по телефону со специалистами на заводе «Консолидейтед» в Бербанке.

Как бы там ни было, день прошел замечательно. Рита и Бабун мысленно все еще были в полете, когда Джейк в девять вечера усадил всех в фургоны и повез за три километра в офицерскую гостиницу.

Вечером Джейк собрал в своей комнате ведущих специалистов группы. Кто-то принес упаковку пива, и каждый взял по банке.

– Послезавтра все решится, – сказал собравшимся Лес Ричардс, штурман А-6. – Послезавтра мы дадим перегрузки, и я не думаю, что нас устроит предел в пять «же». Флоту не нужен штурмовик, у которого на малой высоте такие ограничения по перегрузкам. Он не сможет резко маневрировать у земли, а если истребитель заметит его или кто-то пустит ракету с инфракрасным наведением, эта штука мгновенно превратится в мертвое мясо.

– А если они укрепят его? – спросил кто-то. – Усилят лонжероны и прочее?

– Ухудшатся боевые характеристики. Лишний вес. Мы сильно потеряем в дальности и нагрузке. А если компрессоры будут захлебываться?

– Может, увеличить заслонки на воздухозаборниках, чтобы они автоматически раскрывались и пропускали больше воздуха, когда он нужен?

– Этот воздух сильно завихренный. Мы сегодня выяснили, что эти двигатели гурманы, они любят спокойный воздух, без турбулентности.

– С чего вы это взяли?

И дальше в таком же духе. В полночь Джейк разогнал всех и без сил рухнул в постель.

На следующий день продолжалось тщательное изучение видеопленок и данных телеметрии и планирование второго полета.

Шли ожесточенные споры. Согласно обычным нормам испытаний, изготовитель сам определял, какие элементы программы должны выполнить флотские испытатели в каждом полете. Рита хотела проверить, как ведет себя самолет на малой скорости, прежде чем приступать к маневрам на высоких углах атаки с большими перегрузками. Главный инженер «Консолидейтед» требовал, чтобы она держала скорость не ниже трехсот шестидесяти на высоте и трехсот у земли.

Когда появился Джейк, Рита доказывала:

– Я вчера шла на трехстах двух при угле атаки на три часа. Разве это не превышает в 1,3 раза скорость сваливания? Как нам проверить скорость сваливания, если вы не даете лететь на ней?

Джейк молча прислушивался.

– Мы же вам дали величину скорости сваливания, – терпеливо объяснял инженер, – для каждого значения полетного веса, высоты и для каждого режима. Эти скорости получены заводскими испытателями.

– Слушайте, я пилот-инженер – на флоте все испытатели имеют инженерное образование, но что-то никак не пойму, как мы можем оценить вашу машину в действии, выполнив только половину программы.

Штатский воззвал к Джейку:

– Послушайте, капитан. У нас всего лишь прототип. Если она проделает в нем большую дырку, нам придется туго. Очень трудно будет продать самолет, когда от него останутся одни обломки.

– На каком основании вы полагаете, – спросил Джейк, – что она не сможет справиться со сваливанием?

– Я этого не говорил. Это вы мне приписываете.

– Позовите Де Крешентис.

Главный инженер пошел за ней.

– Нам обязательно нужно завалить эту машину на крыло, капитан, – заявила Рита. – Если вчерашний грохот при посадке действительно вызван помпажом входного компрессора, то на малой скорости может быть очень плохо. Наверное, поэтому «Консолидейтед» не дает нам испробовать этот режим.

Адель Де Крешентис поддержала своего инженера. Джейк выслушал ее, затем сказал: