– То есть я хотел сказать, что…

– Ты все прекрасно сказал, Пит, – успокоила его Наташа. – И ты абсолютно прав. Вот и давайте выпьем за окончание ваших опасных приключений…

Пит, Джек и Боб переглянулись, и Джек сказал с явным сомнением в голосе:

– Ах, если бы это было «окончанием»…

– Мы выпьем совсем-совсем за другое. Боб, позови, пожалуйста, Тима и Братка, – загадочно улыбаясь, сказал Пит.

Через минуту Боб вывел из ванной комнаты Тимура в халате и с мокрой головой и Братка – с остатками индюшки.

Тимур со своим роскошным коктейлем сразу же взгромоздился с ногами на диван, а Браток с индюшкой в зубах, кося на всех нас испуганным желтым глазом, пулей промчался мимо, прямо к выходу в наш садик и скрылся в межпальмовых кустах.

– Что это с ним? – встревожилась Наташа.

– Что, что… – проворчал я под синхронный перевод Тима. – Зарывать помчался. По своей горно-сельско-деревенской привычке, Жлобяра… Он за эту индюшку сам готов удавиться и всех вокруг передавить! Валенок серый… Куркуль чертов!

Но уже через полминутки в проеме дверей, ведущих из сада в гостиную, появился облизывающийся Браток. И его желтый взгляд был уже не испуганным, а простодушно-хитровато-нахальным.

– Об чем базар? Какие проблемы? – по-Животному спросил он.

– Лапы сначала оботри, – процедил я сквозь зубы. – Не разноси грязь по всем комнатам.

Браток с фальшивым удивлением оглядел свои передние лапы, перепачканные влажной землей.

– Во, бля!.. Точняк, Шеф! И откуда это на мне, интересно, да?!.

– Отряхни лапы! Артист сраный… – рявкнул я на него. – А то мы не знаем «откуда»!!!

Браток попятился, отряхнул передние лапы, вытер их о губчатый коврик перед входом в гостиную и сел в дверях. И замер, как памятник самому себе.

– Ну слушайте, – сказал Пит и поднял стакан с виски двумя забинтованными руками. – Завтра с утра будет готов официальный документ Лос-Анджелес полис департмент о легализации автора и непосредственного участника последней антитеррористической операции с освобождением заложника. Документ на право проживания в Лос-Анджелесе южнокалифорнийского Горного Льва (он же – Пум или Кугуар, – как вам больше нравится!..), нашего друга и партнера – мистера Братка! В отеле уже все улажено, завтра я извещу об этом и «Парамаунт»!..

– Это он про что, Шеф? – так ничего и не поняв, несмотря на мой перевод, спросил меня Браток. – Это как?..

– Ну, это вроде как если бы ты получил американский паспорт, – сказал ему Тимур. – Или официальный «вид на жительство».

– А на хуя мне это, Шеф? – открытым текстом спросил меня Браток.

– Чтобы никто не мог тебя пристрелить по запарке! – попытался я объяснить Братку его основное преимущество перед Кугуарами, у которых такого документа не будет.

А сам подумал, что легализация Братка – полнейший идиотизм. И нужна она ему, как рыбе – зонтик. Во-первых, при существующем и уже сложившемся положении – отстреливать всех Кугуаров, появившихся в черте Большого Лос-Анджелеса, – Браток может просто не успеть показать свою «грин-карту»… А во-вторых, его хоть в Русскую Государственную Думу, хоть в конгресс Соединенных Штатов выбери от какой-нибудь Пумско-Кугуарской партии, он как был Братком-Бандитом, так им и останется: и Индюков будет приворовывать, и домашними Козами закусывать, и Собачками не брезговать. И в Думе, и в конгрессе таких примеров – пруд пруди…

– …а чтобы любой полицейский мог бы отличить нашего Братка от обычного Пума, спустившегося с гор, нашему Братку уже завтра сделают такой же электронный ошейник, как у его Шефа – Мартына, только в соответствии с его размерами. Этот ошейник будет служить Братку и удостоверением личности, и визитной карточкой! – на пафосной ноте закончил свою тронную речь Пит Морено и поднял стакан с виски в честь Братка.

Надо отдать должное Братку – он понял все, что сказал Пит. Мне даже не пришлось переводить на Животный. Понял и отреагировал так, как и должен был отреагировать нормальный, не отягощенный образованием и интеллигентностью, свободный Пум.

– А ху-ху не хо-хо? – спросил нас всех Браток. – Да чтоб я, бля, эту хреновину на себя напялил?! Да вы чё?! С крыши ёбну… Извиняюсь, – упали?! Может, вы меня еще и на поводок пристегнете?! Ну уж хуюшки вам! Пусть лучше пристрелят… В гробу и в белых тапочках видал я ваши ошейники, ясно вам?! Ишь, нашли фраера!.. Переведите им, Шеф. И как можно точнее!

– О’кей! – сказал я и посмотрел на Тимура и Боба, которые по-Животному секли так, что преподавать могли бы этот язык. Но я знал, что они меня не продадут.

Они, как и я, СЕГОДНЯ ни за что не испортят настроения Питу Морено. Они, как и я, ни под каким видом не лишат Пита того кайфа, который он словил, в полночь договариваясь с руководством L.A.P.D. о легализации Братка…

И тогда я сказал:

– Пит! Браток искренне благодарен лично лейтенанту Морено и всему Лос-Анджелес полис департмент за такую высокую честь, и в будущем, говорит Браток, он охотно воспользуется этим замечательным ошейником. Однако, на время пребывания в Калифорнии Джека Пински, Тима Истлейка и вашего покорного слуги (очень давно хотел воткнуть это роскошное выражение!..), ему кажется, что острой необходимости в этом ошейнике пока нету. Все это время он обязуется постоянно контактировать только с Бобом, Джеком, самим Питом, Наташей, Тимом и мной, а это, как он считает, уже залог его безопасности и признания его гордых Животных прав!

И я даванул косяка на Джека Пински, потому что кончиками усов почувствовал явное недоверие Джека к моему «переводу».

– Ну, Кыся!.. Ты даешь!!! – по-русски восхитился Тимур.

А Боб сказал мне по-китайски:

– Мартын, если бы Президент спросил моего совета – кого порекомендовать на высший дипломатический пост в правительстве Соединенных Штатов, я не задумываясь назвал бы твое имя!

И уже по-английски попросил Джека:

– Джек! А не нарушить ли мне нашу вековую семейную традицию? И не выпить ли мне вместе с вами за здоровье мистера Братка и за его Шефа – потрясающего мистера Мартына-Кысю Плоткина-Истлейк фон Тифенбаха… Налейте мне, Джек. Ваше здоровье, леди и джентльмены!..

Через пару дней после моего вынужденного суточного перерыва в работе над фильмом «Суперкот», когда снова начались суровые кинематографические будни, разразился небольшой скандальчик.

Весь сыр-бор разгорелся перед съемкой одной из сцен, назовем ее условно – «Приход Детектива (Рэй Уоттен) к бедной русской девушке Глаше (Нэнси Паркер) и ее любимому Котику Мише (М.-К. Плоткин-Истлейк фон Тифенбах)». В декорации, изображающей маленькую скромненькую квартирку на берегу океана, где за окнами по Променаду должна была бы просматриваться «шикарная калифорнийская жизнь», в этой квартирке – все «русское»! Полотенца с петухами, матрешки, в углу – икона, под ней – горящая лампадка, на столе – старинный самовар, большая хрустальная ваза со льдом, а в ней – открытая двухкилограммовая синяя металлическая банка с черной зернистой икрой. Причем банка развернута к камере так, чтобы можно было увидеть, что икра – русская! Ну и само собой – бутылка «Столичной». По исконно-посконному «русскому обычаю», Глаша и Детектив пьют водку из больших стаканов мелкими глоточками, а икру едят прямо из банки исключительно деревянными ложками с хохломской росписью!..

Я когда это увидел на репетиции, так пасть и разинул! Я чуть сознание не потерял…

Но собрался, взял себя в лапы, задрал хвост и на весь съемочный павильон сказал все, что я – нормальный, современный Русский Кот – думаю по поводу этой заплесневело-пыльной безграмотной «панамы». А Тимурчик, как сейчас любят говорить в России, меня «ОЗВУЧИЛ».

И начался небольшой скандальчик!

С появлением продюсеров в декорации, с криками и воплями Клиффа Спенсера – нашего режиссера, с вызовом в павильон (здесь говорят – «ателье») художника, декораторов, реквизиторов, тучи помощников и даже двух каких-то испуганных Типов, как потом выяснилось, авторов именно этой фольклорной сцены!.. Я же отлично помню, что в Шуриной редакции этого сценария такой сцены и отродясь не было! В том, что мы снимаем сейчас – Шурой и не пахло. Сценарий переделывался потом еще десятки раз, и в этих переделках принимали участие все: от Продюсеров и Режиссера до штатных Сценаристов – «наемников», как их назвал Игорь Злотник.

– Спасибо тебе, старина, – тихо по-русски сказал мне Игорь. – Когда я попробовал было заикнуться, что этот «лубок» даже малейшего отношения не имеет к сегодняшней жизни в России, Бен заявил, что до революции его бабушка жила в Могилеве и кому, как не ему, знать все о русских реалиях. А если мне не очень хочется снимать эту сцену так, как она написана, то Бен будет мне очень благодарен, если я сам порекомендую ему другого оператора на эту картину. И я сдался.

– Почему? – спросил я.

– Никаких гарантий, что, уйдя с этого фильма, я получу другой. Напротив – шансов втрое меньше… А мне очень нужна работа.

Но Клифф нас не заложил! Я не знаю, насколько Клиффорд Спенсер талантлив в режиссуре – я в этом ни хрена не петрю: мне фильм или нравится, или нет. И все!

Но то, что Клифф Спенсер талантливый и честный Человек, – тут я могу дать хвост на отгрыз!

На наших с Тимуркой глазах он тремя-четырьмя фразами заставил нашего Главного Продюсера старика Стива послать в жопу своего партнера Бена вместе с его воспоминаниями о своей дореволюционной бабушке из Могилева. Он убедил Стива внимательно прислушаться к тому, что говорим мы с Тимуром.

Но больше всего старого Стива в нашей правоте убедил уверенный голос Наташи Векслер, открыто вставшей на мою сторону!

Клифф тут же наорал на всю свою группу и объявил перерыв на два часа. За это время декорация «Квартира эмигранточки Глаши в Лос-Анджелесе» приняла совсем другой вид.

Как потом сказал Браток: «Во, бля, техника!..»

А мы с Братком сумели смотаться в старое ателье, временно превращенное в Слоновник и Обезьянник. Я – для того чтобы поблагодарить Слона за его замечательное слабительное, которое всех нас сделало Героями, многих уберегло от смерти, как с той, так и с другой стороны (ОБСЁР – угрозой Жизни не считается!..), а Братку помогло стать Первым Легализированным Пумом в истории мирового Кугуарства…

Браток же, направляясь в Слоно-Обезьянник, преследовал узколичные эротико-сексуальные интересы. Он страстно хотел Шимпу! И это испепеляющее его желание чисто технически мешало нашему продвижению к цели.

Дело в том, что Браток все еще не мог осознать, что получил официальную возможность ходить, как говорится, ВЫПРЯМИВШИСЬ – во всех смыслах этого слова.

Он же, по своей Дикой и Хищной привычке, больше передвигался гигантскими прыжками с одного дерева на другое. А если нужно было идти по земле, то он скользил на полусогнутых лапах, буквально чертя брюхом по асфальту или по траве, крался, ежесекундно оглядывался и волочил хвост.

А так как в это же время Браток жутко хотел немедленно оттрахать Шимпу, то его «пумородный орган», находящийся в предельно твердом и максимально выдвинутом состоянии, очень мешал ему при таком ползковом типе ходьбы – в низком приседе, на полусогнутых: он постоянно цеплялся своим членом за все, что попадалось ему на его нелегком пути к Шимпе!..

Тем трагичнее оказалось состояние Братка, когда Слоно-Обезьянник был заполнен всего лишь одними запахами Шимпы и Слона! Ни нашего приятеля Слона, ни страстно желаемой Братком Шимпы в ателье не было.

Братка было жалко чуть ли не до слез!

Мы выползли из ателье совершенно подавленные. Мимо нас случайно пробегал один из уже знакомых мне Котов-Каскадеров. Увидел Братка с его еще не втянутым, но уже печально повисшим от горя и невостребованности членом, в ужасе шарахнулся в сторону, а потом, с трудом успокоенный мной, дрожащим голосом, заикаясь, сообщил нам, что Слона и Шимпанзе еще в шесть утра увезл на съемку куда-то в район Гриффит-парка.

– А ты куда мчишься? – спросил я его безо всякого интереса, просто так – из вежливости.

Опасливо косядь на поникшего Братка, Кот-Каскадер ответил:

– К нам на тренировочную базу на «Юниверсел студиос» привезли самих Пусси и Лесси, и сейчас нас будут снюхивать с ними на совместимость для какого-то триллера.

– А кто такие Пусси и Лесси? – спросил я.

– Как?! Вы не знаете?! – Кот-Каскадер был настолько потрясен, что даже Братка позабыл трусить. – Это же знаменитые «звезды» американского кинематографа!.. Ну как Шерон Стоун и Синди Кроуфорд… Пусси – бывшая уличная Кошка, найденная уже с год назад на мусорной свалке под Сан-Диего, сейчас снялась в жуткой куче фильмов, и ее Хозяйка огребает за нее такие бабки, о которых любая средняя голливудская актриса может только мечтать!.. А Лесси – это Собака Колли, известная всему миру по телевизионным сериалам, где она всегда играет Главную роль!..

И тут я смутно стал припоминать, что еще в Петербурге мы с Шурой по телику смотрели какую-то лабуду с этой Лесси… Про что – ни хрена не помню. Помню только, что эта Лесси-Колли была, наверное, по Собачьим меркам очень красивая. А уж такая умная, что меня чуть не вытошнило! Тогда еще я ко всем Собакам относился, как сейчас модно говорить, – «однозначно».

– Слушай, так ей же, должно быть, сейчас в обед сто лет?! – сказал я Коту-Каскадеру. – Я еще в России пару картин из этого сериала с ней видел. А это когда было…

– Эта Лесси новая и совсем молодая, – возразил мне Кот, – а вы видели старую. Их там штук десять было…

– Ну-ка пойдем, посмотрим на «звезд»! – слегка ревниво сказал я Братку. – Время у нас еще есть…

Огородами, огородами – прибежали на Котово-Кошачью тренировочную базу. Еще не заходя туда, слышим – молодой, заливистый и задорный лай. У Братка тут же – уши топориком, облизывается, глаз сразу стал заинтересованным… Ну не жрал Пум с утра – вот его на Собачку и потянуло!

Я наблюдаю эту картинку и говорю Братку на всякий случай:

– Знаешь, Браток… Ты лучше туда не входи. Чтоб не соблазняться. После съемки придем в трейлер – я тебя там хорошим мясом накормлю. Боб для тебя свежатинки купил… А пока посиди здесь, подожди меня. Я только одним глазком гляну и сразу же вернусь. О’кей?

– Чего для вас не сделаешь, Шеф… – грустно изрекает Браток и тихо растворяется в кустах.

И будто его и не было. Вот что значит Зверь, воспитанный Природой-матушкой!

Проскочил я осторожно в тренировочный Котово-Кошачий павильон, а там как раз ихний Тренер объявил перерыв и ушел куда-то покурить. Однако никто из Котов и Кошек-Каскадеров не расходится – все собрались вокруг какой-то, кажется, золотисто-рыжей Киски (мне из-за их спин видно было хреново), а по павильону, весело лая, носится действительно молодая роскошная Колли. Видно, это и была Лесси.

Носилась она, носилась и вдруг замерла на месте и давай принюхиваться…

Ну все, думаю! Не иначе как она Братка почуяла!

И точно. Эта Лесси ка-а-ак залает злобно, как прижмет уши и прямиком из павильона на улицу, к тем самым кустам, где, по моим предположениям, оставался Браток…

Я прям-таки лапами за голову схватился, прилип хвостом и всей задницей к полу – не могу сдвинуться с места.

А в глазах леденящая душу кровавая картинка: эта дура Колли – «Лесси-Шмесси», как ее там?! Она, кретинка, подумала, наверное, что там в кустах прячется обычный, незнакомый ей Кот, и решила поохотиться. И теперь, судя по ее ужасающему визгу, Браток уже перекусывает ей глотку и прямиком отправляет на тот свет! Она, бедняжка, визжит, стонет – помирать-то никому неохота, а этот Бандюга, этот Беспределыцик-Браток ее уже частично хавает!

Ему, Жлобу, спустившемуся с гор, все до фени – и что она «звезда», и что ее весь мир знает… Она для него – всего лишь обычный запоздалый обед! Тем более что его еще полчаса тому назад пора было кормить. Вот он сам о себе и позаботился!..

Мы все застыли от ужаса! Эти предсмертные визги, мучительные стоны, последние всхлипы…

Тут я пришел в себя и пулей рванул на выход – может быть, еще удастся спасти эту идиотку Лесси… И все Коты и Кошки за мной.

А там в кустах – картинка маслом!!!

Браток, уже не с желтыми своими глазами, а с красными – налитыми кровью, держит «звезду» Лесси клыками за холку, прижал ее своим могучим телом к траве и трахает ее за милую душу, как истинный интернационалист, наплевав на расовые и «межвидовые» предрассудки, во всю широту своей Бандитской натуры.

А та от восторга стонет, хрипит, повизгивает и все норовит повернуть голову и лизнуть Братка в морду! А тот употребляет ее и даже рыпнуться ей не дает, и вокруг себя ни черта не видит.

Ну, все Коты-Каскадеры; а особенно их Кошки, конечное дело, «Ох!..» да «Ах!..», дескать, «Спасайся, кто может!» – и врассыпную.

Один я стою – и ни с места…

И так мне вдруг моя немочка, карликовая пинчеришка Дженни вспомнилась, с которой у меня в Мюнхене был роман, так сладко заныло сердце…

И слышу, будто ее голос шелестит так тихо-тихо:

– Мартын… Мартынчик! Это ты, Мартын?..

Тут я совсем прибалдел! У меня на глазах Горный Лев, Кугуар, он же – дикий Пум трахает Собаку породы Колли, а мне здесь, на краю Америки, голоса из Европы слышатся – просто голова кругом!..

– Мартын…

Я не выдержал, думаю, с ума схожу, обернулся и посмотрел себе за спину…

Гляжу, а за мной сидит потрясающая золотисто-рыжая Кошечка с голубыми глазками и шепчет мне:

– Это ты, Мартынчик?! Ты меня совсем не узнаешь? Это же я – Пусси… То есть для тебя, Мартынчик, я, конечно, не Пусси, а всего лишь…

Естественно, для меня она была не «Пусси», а та самая хорошенькая шалава с нашего ленинградского пустыря перед нашим с Шурой бывшим домом.

Та самая, на которой меня и отловил тогда этот мерзавец Пилипенко! На эту всегда грязно-рыжую безымянную поблядушку, как на «живца», Пилипенко отлавливал вышедших на пустырь прошвырнуться сытых и крупных домашних Котов, а потом торговал их шкурками на Калининском рынке!..

Боже мой, сколько же прекрасных и достойных Котов лежит на ее совести в виде меховых шапок, наспех состряпанных из дурно выделанных шкурок!..

В Америку она попала чрезвычайно просто. Один из Охранников-Бандитов русско-американской фирмы «Экспорт-Импорт» поймал эту рыжую посикуху где-то в районе Торжковской улицы, отмыл, причесал и подарил ее американской Представительнице этой фирмы. Которую он охранял, как Бандит, а пользовал – как Мужчина. Не фирму, а Представительницу. Сами понимаете – Женщина одинокая, в чужой стране…

Когда фирма развалилась, американка вернулась в Калифорнию и приволокла с собой из России немеркнущую любовь к своему русскому Охраннику и русскую рыжую Кошечку с голубыми глазками.

Здесь с этой бывшей Представительницей липовой совместной фирмы постоянно спали еще несколько Человек, двое из которых работали в Голливуде. И одному из них наша Кисуля-поблядуха попалась на глаза именно в тот момент, когда кому-то на съемки потребовалась рыжая Кошка…

А дальше уже пошло-поехало. Из фильма в фильм!

Как говорил Шура: «Нет, не оскудела еще талантами земля Русская!» Придумали ей имя – «Пусси», сочинили жалостливую историю про то, что нашли ее на мусорной свалке под Сан-Диего, раскрутили ее имя, создали необходимое в кино «паблисити», и теперь Пусси зарабатывает для своей Хозяйки столько, что этих денег хватит до конца жизни даже Попугаю…

– При чем тут Попугай? – поразился я.

– А говорят, что они по двести лет живут, – ответила Пусси.

Как вы понимаете, все это Пусси рассказывала мне во время нашего бурного совокупления. Соитие было безумно пронзительным и, я бы даже сказал, в некотором роде – идейным! Я трахал ее, будто мстил за все! За ее постыдное предательское прошлое, за самого себя, которого именно на ней накрыл сачок этого гада Кошкодава и Собаколова Пилипенко, за прерванный ТОГДА половой акт, за вынужденный побег из родного края, который надолго разлучил нас с Шурой… За все! Хотя теперь я ни о чем не жалею.

И если быть честным и до конца следовать логике, то, может быть, мне ее сейчас нужно трахать с БЛАГОДАРНОСТЬЮ?! Вот ведь какая сложная драматическая коллизия…

А тут вдруг, в самый что ни есть высочайший миг полового наслаждения, когда я вот-вот… неожиданно в моем проклятом радиоошейнике имени Первого Кота Америки – Сокса, достаточно хамский, и уж совсем не ко времени, голос Джека Пински:

– Мартын! Чтоб тебя черти разорвали! Где ты шляешься?! Пулей в декорацию!.. Съемка же!

– Сейча-а-ас!.. – хриплю я и ИЗВЕРГАЮСЬ!!! А Джек пугается моего голоса и орет как зарезанный:

– Что с тобой, Мартынчик?! Где ты?!

И я, даже находясь в полуобморочном состоянии от ТАКОГО бурного полового финиша, просто очень даже явственно вижу, как Джек мгновенно сует руку под курточку и снимает пистолет с предохранителя!

– Все нормально! – спешу я его успокоить и, понимая, что на вранье уже нет никаких сил, честно говорю: – Землячку тут одну встретил… Иду, иду.

А Браток уже закрыл глаза и развалился под кустом в сладкой истоме. И «звезда экрана» – длинношерстная красавица Собака Колли по имени Лесси, позабыв о своем «небожительском» положении, благодарно и очень по-бабски облизывает своего случайного инопородного хахаля и, захлебываясь слезами благодарности, бормочет:

– Боже мой… Боже мой!.. Это что-то невероятное… Кто ты, любимый?!

А Браток… Ну Жлоб – он и есть Жлоб, – тут уж ни хрена не поделаешь, отвечает ей с явными нотками раздражения в голосе:

– «Кто, кто»!.. Много знать – для жизни вредно.

И начинает, сукин Кот, принюхиваться к «моей» Пусси. И эта курва, только что оттраханная мной по полной программе и высшему классу, уже начинает строить Братку свои голубые глазки!..

Нет, все-таки в наших поздних эмигранточках блядство неистребимо… Пора, думаю, уводить Братка. И говорю в ошейник:

– Джек! Боб рядом?

– А где же ему еще быть?

– Пусть подъедет на электрокаре (для разъездов по территории «Парамаунта» нам еще и электрокарчик такой симпатичный выдали…) к Кошачьей тренировочной базе и отвезет Братка в наш трейлер. И покормит!.. А я своим ходом сейчас буду уже в ателье!

А Браток все принюхивается и принюхивается к Пусси! Ну я взял и тоже, ради смеха, понюхал ее…

И чувствую, среди всех запахов этой задрыги Пусси – ее Хозяйки, ее дома, еды, ее собственных запахов, присутствует какой-то неуловимо-знакомый запах! Будто я его уже не раз нюхивал. И от этого непонятного запаха шерсть моя сама собой стала подниматься вверх. А это очень хреновый для Котов признак!

Гляжу, и у Братка верхняя губа самостоятельно задирается, клыки – наружу, уши – к загривку, и хвост, самый кончик, как забарабанит по земле!

Он смотрит на меня, я уставился в его желтые глаза, и помалкиваем – мало ли, может, эти Пусси-Лесси тоже по-шелдрейсовски тянут?

К счастью, вернулся с перекура их Кошачье-Собачий тренер. Посвистел в свисточек, и Пусси – меня, а Лесси – Братка напоследок облизали и рванули на тренировку.

Здесь, в Голливуде, не забалуешь. Здесь даже «звездам» иногда так дают под хвост, что не обрадуешься. Дело есть Дело, а все твои личные заморочки – это твои заботы. Большие деньги тебе платят за работу, а не за голубые твои глазки. С глазок можно только начать свои первые шаги, а все остальное уже нужно доказывать делом: точным выбором общения – с кем приятельствовать, а с кем и не очень, талантом, настырностью, работой и умением вовремя показать клыки… В смысле – зубы.

И уж точно знать, как говорят некоторые Собачки, «где лизнуть, а где и тявкнуть…»

Как только наши Пусси-Лесси усвистали в состоянии глубокого сексуально-эротического удовлетворения, так я сразу же открыл рот, чтобы спросить у Братка: что его так встревожило? К чему он так принюхивался? К этому времени я уж понял, что это Братковое принюхивание не носило никакого трахательного характера. Если бы он действительно захотел мою Пусси, то у него не шерсть встала бы на загривке, а кое-что другое. И не на загривке.

Но тут бесшумно подкатил на электрокаре Боб, забрал Братка и увез его в трейлер – кормить. А мне пришлось немедленно бежать на работу…

Снимали довольно сложную, как я теперь понимаю, сцену. С многочисленными перемещениями в декорации «квартиры Глаши», с жуткой трюковой «дракой» нашего «частного детектива» и парочки «исламских террористов», которыми командует один «русский гангстер». Естественно, что в драке принимают участие и «бедная девушка Глаша», и ее «Суперкот Миша»!..

Рэя Уоттена и Нэнси Паркер в особо сложных трюковых ситуациях подменяли Дублеры – прекрасно тренированные профессиональные Каскадеры-Трюкачи. Кстати, почти все – приятели нашего Боба по их прошлой совместной работе.

Но нужно отдать должное и немолодому Рэю, и сильно молодящейся Нэнси – они были оба в превосходной форме и некоторые трюки, не очень опасные, делали сами…

Я только никак не мог взять в толк – откуда «бедная русская эмигранточка Глаша» так лихо и замечательно дерется стилем не то кун-фу, не то тхеквондо и потрясающе владеет неизвестно откуда взявшимся самурайским мечом?!

От бывшего Рыжего, ныне перекрашенного под меня Кота-Каскадера, я решительно отказался, чем сильно обрадовал нашего оператора Игоря Злотника. И мне это «вопиющее беззаконие с юридической точки зрения» было разрешено самим стариком Стивом!

Конечно, тут немаловажную роль сыграла газетно-телевизионная шумиха, раструбившая о нашем настоящем участии в освобождении Тимурчика и захвате банды боевиков-террористов из «Армии Защиты Исламских Свобод»…

На нас с Братком и Тимуром и на Боба с Джеком сбегался посмотреть чуть ли не весь «Парамаунт»!

И тогда старый Стив мудро решил, что если он потом объявит на весь свет, что Кот Мартын-Кыся Плоткин-Истлейк фон Тифенбах исполнял самостоятельно все головоломные трюки, не прибегая к услугам профессионалов, – это только увеличит «будущую кассу нашего фильма»! Так заявил Стив, когда страховая компания и банк, давший бабки на нашу картину, встали на дыбы при этом известии.

Кроме всего, Стив потребовал от тех двух сценаристов-наемников срочно дописать парочку сцен с Братком – «Приятелем Суперкота Миши».

Сценаристы принесли такой непроходимо-слюнтяйский бред, что Клифф Спенсер послал их двоих в одну жопу и несколько «Кугуарских» сцен сочинил сам. Это было не намного лучше, но значительно ближе его режиссерскому сердцу.

Таким образом Браток попал в официальные члены съемочной группы, а его Художественным Руководителем был назначен, естественно, Я!

Однако при заключении договора с Братком было решено все официальные бумаги оформить на сержанта лос-анджелесской полиции Чжи-Бо и назначить его – бывшего Каскадера-Трюкача – личным тренером Братка с почасовой оплатой, выражавшейся в довольно приличной сумме. Браток был официально взят на довольствие студией старика Стива и отдельной статьей расходов был введен в бюджет всего фильма…

– Слушай, Мартын! А каким образом тебе пришло в голову прыгнуть со шкафа под потолок, оборвать занавеску и в падении накрыть ею последнего «террориста»? – спросил меня Клифф Спенсер.

– А тебе не понравилось? – задал я ему встречный вопрос.

Естественно, через Тимура.

Мокрый и взъерошенный, я сидел под прохладной воздушной струей кондиционера и пытался перевести дух после всего того, что мы натворили в этой несчастной декорации, снимая последний дубль сцены «драки и победы над темными международными силами»…

– Нет, нет!.. Очень понравилось! Иначе бы я прервал съемку, – поспешил заверить меня Клифф, и я почувствовал в его словах абсолютную искренность. – Просто мне хотелось бы понять твое движение души, когда ты вдруг принял это несрепетированное решение.

– Видишь ли, Клифф… Вряд ли я смогу толково ответить тебе про «движение души». Думаю, что в этот момент у меня его и не было, – честно ответил я. – Скорее всего я поступил так, как поступил бы, если бы все это происходило в действительности. Мне вдруг показалось, что это единственно возможный выход из ситуации, в которую мы вляпались с Нэнси и Рэем. И если я сию секунду не предприму чего-нибудь этакого – все остальное будет стопроцентной липой…

Клиф внимательно посмотрел мне в глаза, осторожно и уважительно пожал мою правую переднюю лапу и сказал:

– Я тебе очень признателен, Мартын. Жаль, что мне самому не пришло это в голову…

Когда мы все – Наташа, Джек, Тимур, Боб, Браток и я вернулись после съемки со студии в отель, на автоответчике нас ждали несколько записей звонивших нам Людей.

Первый звонок был от Морта Пински – Джекова брата. Он вернулся со всеми своими внуками и Айрин откуда-то, куда его на время наших «боевых» событий упрятал Пит Морено. Морт приглашал в гости. Из некоего калифорнийского захолустья он приволок целую коллекцию феноменальных вин и требовал их немедленного и совместного распития!..

Второй звонила из Нью-Йорка Рут. Продиктовала нам номер телефона в своей больничной палате и просила отзвониться с учетом разницы во времени.

Вот эту «разницу во времени» – я никак не могу взять в толк! Ну как это может быть: если у нас сейчас в Лос-Анджелесе девять часов вечера, то в Нью-Йорке уже полночь?! А предположим, в Мюнхене – у Фридриха фон Тифенбаха – вообще шесть часов утра?.. А у моего дорогого Водилы, в Санкт-Петербурге, как безуспешно пытался объяснить мне Тимур, – уже черт знает сколько ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ?! Хреновина, которая может любого Кота свести с ума и подорвать его веру в свои неограниченные возможности. А это очень вредно для кого бы то ни было. Тем более для Котов!

Третий звонок был от Пита Морено. Он у сына в Медицинском центре и ждет нашего звонка на свой сотовый телефон, как только мы вернемся в отель.

Четвертый и последний звонок был просто отвратительным!

Чей-то противный, но явственный шепот с очень хорошим английским и почти неуловимым восточным акцентом, мерзко подхихикивая, сообщал нам всем, чтобы мы не очень восторгались тем, что захватили тридцать шесть членов «Армии Защиты Исламских Свобод», ибо тридцать шесть рядовых воинов Аллаха – всего лишь крохотная капелька в незамутненном, как слезы, Мировом океане гнева и ненависти ислама, пропитанного духом джихада и Священной веры в Победу зеленого знамени на всей территории «белой» Америки!!!