Когда же «заказчики» получат «товар», то могут делать с ним все, что захотят… Даже поджарить на сковородке с беконом и залить все это яйцами – на завтрак себе и своим соратникам по священной борьбе. Если они действительно такие уж правоверные, что бекон не едят, то могут покрошить на эту сковородку с «товаром» немного баранинки. Лучше с луком…

– Остроумный, сукин сын, – пробормотал Пит Морено.

– И отменный английский! – заметила Наташа.

– Ему явно кто-то помогал писать это письмо… – сказал Боб.

– Прочли? – спросил гортанный голос из «громкой связи» нашего телефона. – А теперь слушайте! Вы отслеживаете этого Русского, в любом случае он – ваш клиент, передаете его нам и забираете своего мальчишку. Живого и целиком. В противном случае, повторяю, вы начнете его получать по частям. Вам все ясно?

– Нет, – ответил Джек. – Что это за «товар»?

Последовала недолгая пауза, а потом голос произнес:

– Зачем тебе это знать?

– Потому что разный «товар» требует разных способов поиска и отслеживания Курьера.

– Это один маленький незначительный документ.

– Который стоит четыре миллиона долларов? – спросил Джек.

– А ты считаешь, что твой Мальчик стоит дешевле?

Джек глубоко вздохнул, вытянул губы трубочкой и медленно выдохнул воздух – словно на тренировке в спортивном зале. И только потом негромко и спокойно сказал в микрофон нашего отельного телефонного пульта:

– Я считаю, что ты и вся твоя грязная банда – полное дерьмо. Опасное и вонючее дерьмо. И опасное в первую очередь для твоего же исламского мира. Для всех нормальных мусульман этой планеты, которые искренне верят в Жизнь под солнцем своего Аллаха, а не в Смерть и разрушения под истерические выкрики Его имени. Но я должен признаться, что, захватив в заложники нашего Мальчика, вы крепко взяли нас за глотку. Конечно, мы найдем для вас этого Русского, и нам наплевать, что за «товар» он для вас приготовил. Нам нужен наш Мальчик, и мы будем работать на вас в течение всего вашего праздника… Что ж… «жертвоприношение» есть «жертвоприношение». Нам не привыкать. Уже не в первый раз американская полиция проигрывает таким, как вы, как ваши подонки-адвокаты, как запуганные вами судьи, как купленные вами прокуроры… Но самое противное, когда мы проигрываем нашему либеральному законодательству. Празднуйте! И ждите своего Русского. А письмишко он вам прислал забавное…

И Джек отключил связь.

Наверное, только сейчас Наташа в полной мере осознала весь кошмар случившегося. Со слезами на глазах она подошла к Джеку, взяла его за руки и, не стесняясь ни меня, ни Братка, ни Боба, ни Пита Морено, тихо сказала:

– Джек… Если когда-нибудь тебе захочется устроить спектакль из собственной женитьбы, – пожалуйста, пригласи меня на второплановую роль «жены». Я буду очень стараться…

– Хорошо, – совершенно серьезно ответил ей Джек.

– Откуда звонили? – спросил Пит у Боба.

Тот внимательно вгляделся в дисплей ручного определителя номеров и адресов телефонов:

– Через спутник. Из какого-то движущегося лимузина.

– Значит, и факс пришел прямо оттуда – из автомобиля. Джек! Ты действительно хочешь попытаться отловить для этих сволочей того Русского, да?

Джек внимательно посмотрел Питу в глаза. Добавил ему в стакан «Баллантайна», набросал туда несколько кубиков льда и сказал:

– Пит! Я понимаю, что взрослые дети сваливаются на старых холостяков не каждый день и сразу к этому трудно привыкнуть. Потрясение достаточно серьезное. Но не до такой же степени, Пит! Как это могло прийти тебе в голову? Нам просто нужно выиграть время. Из Нью-Йорка звонила Рут, и я обещал ей, что завтра в десять утра она будет разговаривать со своим сыном Тимоти Истлейком. Она звонила из клиники, где лежит на сохранении беременности. И любое лишнее волнение может ей повредить. Поэтому завтра в десять часов утра они ДОЛЖНЫ разговаривать друг с другом, черт бы нас побрал!

Джек налил себе полстаканчика виски, опрокинул его в глотку, будто выплеснул в раковину, и сказал:

– Пит! Ты хотел поговорить с Бобом, Кысей и Братком по поводу их бредовой идеи…

– Я слушаю вас, ребята, – сказал нам Пит.

– Это не моя идея, Пит. Авторы – Кыся и Браток. Но я ее целиком поддерживаю. Необходимы только некоторая подготовка и, естественно, коррективы, – сказал Боб.

– Докладывай, Мартын, – приказал мне Джек.

– Собственно говоря, идея эта впервые зародилась в голове у Братка. Он даже кое-какой реквизит для нее подобрал, – сказал я и услышал, как Боб тихонько, почти синхронно, переводил Наташе мой шелдрейсовский на ее английский. – Я подчеркиваю это не для того, чтобы откреститься от данной идеи, а чтобы справедливо определить ее истинного Автора. Боб! Будешь переводить Братка с Животного – следи за допустимым количеством матюгов. Ему почти всегда не хватает обычных слов для выражения своих мыслей…

– Постараюсь, – пообещал Боб.

– Давай, – сказал я Братку. – Излагай свою схему!

– Чего?! – вылупился на меня Браток.

– Ну короче, рассказывай – чего придумал!

– А-а-а… – наконец врубился Браток. – Значить, так… У энтих козлов, бля, сегодня… Ну, как его, ёбть?..

Питу Морено идея Братка не показалась такой уж бредовой.

Мало того, Пит с удивлением отметил, что самому дикому, самому кровожадному и хищному из нас всех существу – Братку – в голову пришла наиболее щадящая, бескровная и миролюбивая, я бы сказал, идея.

Но, во-первых, нужно было убедиться в том, что Тимурчик находится именно в том месте, которое мы вычислили всем скопом – от полицейских электронных определителей номеров и адресов звонящих телефонов до нашего с Братком ТЕЛЕПАРАПСИХОПАТОЛОГИЧЕСКОГО Контакта с самим Тимуром. То есть конкретно: в районе Калвер-Сити, в Рейнтри-серкл, в одном из шести четырехэтажных домов на территории бывшей киностудии «Метро-Голдвин-Мейер».

А во-вторых… Вот «во-вторых» включало в себя такую уйму моментальной специфической полицейской подготовки, что тут я со своим Международно-Котовым, но все-таки Дворово-Домашне-Телевизионным образованием просто не рискую вдаваться в подробности.

Могу говорить только о том, что видел своими глазами, в чем участвовал непосредственно, о чем слышал от Джека, Боба или Пита.

Сообщение раз! Снят тремя видеокамерами с телеобъективами подъезд белого «ягуара» к одному из шести четырехэтажных домов в Рейнтри-серкл. Того самого белого «ягуара», который в первый же день нашего прилета в Лос-Анджелес сопровождал нас от самого аэропорта до Беверли-Хиллз!

Сообщение номер два. Машина с двумя сотрудниками криминальной полиции очень ВОСТОЧНОГО вида, как говорят в России – «лица кавказской национальности», один из которых действительно был Арабом, а второй – нашим советским Армянином, приехавшим сюда лет пятнадцать тому назад. Они взяли с собой двух амбалов – хозяев лавки «Дары Дагестана» (из которой и был похищен Тимурчик!..) и достаточно долго патрулировали вокруг мечети имени короля Фахда, где уже с раннего утра было жуткое скопление народа и отыскать кого-то там было делом гибельным и невероятным…

Но невероятное произошло! Два здоровенных запуганных дагестанца увидели и УЗНАЛИ (что необычайно важно!) тех Типов, которые сегодня уволокли Тимура из их лавки!..

Этих Типов тоже сняли на пленочку. А чего? Голливуд – есть Голливуд! Уж если тут все кому не лень, от продавцов поп-корна до клерков муниципального совета, пишут киносценарии, то почему бы полиции не снимать свое кино?!

При нас же Пит отдал распоряжение фиксировать все подъезды к Рейнтри-серкл и на всякий случай перебросить туда все спецгруппы, которые сегодня таки не пригодились, когда террористы взрывали бензозаправку.

Так что снаружи нас должны были усиленно страховать.

На хрена это нужно делать снаружи, если мы с Братком будем находиться внутри «той» квартиры, ума не приложу?! Нам вполне достаточно знать, что по первому нашему зову к нам на помощь ворвутся Джек и Боб!

Когда уже начало смеркаться, Боб и Джек взяли Наташин джип, чтобы не светиться в уже знакомых террористам наших автомобилях, подъехали со стороны черного хода в наш личный бунгальский садик и там забрали нас с Братком в машину.

– Боб! Ты все взял из своего багажника? – требовательно спросил Браток.

После того как сам Пит Морено одобрил план Братка и операция по вызволению Тимурчика из заложнического плена получила официальное кодовое название «Браток», в голосе у самого Братка появились некоторые хамоватые интонации.

– Все, Браток, все, – ответил ему Боб. – То, что ты имеешь в виду, лежит прямо за тобой, за спинками заднего сиденья.

Браток малость покрутился и сказал мне сварливо:

– Шеф! Мне, бля, тут никак не развернуться, ети их мать с этой теснотой!.. Вы гляньте – все там? Или Боб чего забыл по запарке?

Я перепрыгнул через спинки сиденья, покрутился вокруг Бобова пулегранатомета, который один вонял, как куча пистолетов, увидел все, что нужно было, вернулся к Братку и успокоил его:

– Все там. Не психуй. Возьми себя в лапы!

К району Калвер-Сити мы могли проехать из Беверли-Хиллз массой путей. Но Боб и Джек решили выскочить на бульвар Вашингтона, обязательно доехать до мечети и посмотреть – не рассосался ли там народ и не пора ли нам намыливаться сразу же в Рейнтри-серкл, чтобы не упустить момент начала праздничного застолья.

Естественно, что все машины, вся агентура были связаны между собой рациями и специальными телефонами, которые даже в руки не нужно брать. Достаточно пробормотать пару слов себе в лацкан пиджака или в край воротника своей курточки, и тебя тут же услышат хрен знает где! Ручаюсь, что вы такие технические примочки видели в уйме полицейских фильмов, которые теперь идут даже по русскому телевидению…

Когда мы туда ехали, я все время пытался вспомнить: откуда мне известно и что означает слово «мечеть»?

А припарковавшись у соседнего с этой штукой дома под номером десять тысяч девятьсот пятьдесят (это вслух назвал Боб. Теперь вы можете представить себе длину лос-анджелесских бульваров!), то я сразу же все вспомнил!..»

У нас в Ленинграде, или, как теперь говорят, в Санкт-Петербурге, на Петроградской стороне, неподалеку от киностудии «Ленфильм», стояло очень похожее сооружение.

Только раза в четыре больше, выше и… Пусть меня не обвинят в «квасном патриотизме», как говорил Шура, – дескать, все, что Наше, то все Лучше!.. Нет, я за честные игры. Наше было – намного лучше!!!

Нет, и здесь мечеть была, хоть и небольшая, но тоже – очень красивая. Белая, матовая. По краям окон тоненькие серые колонны с очень простыми завитушками наверху… Минарет нарядный. По темно-голубым плиткам, покрывающим его целиком, – легкие белые арки и какие-то круглые белые штуки. А по ним золотом такие тревожные золотые закорючки…

– Сосредоточься, Мартын, – прервал меня Боб. – Выброси из головы все лишнее и сконцентрируйся на том, что нам предстоит. Я, когда иду на операцию, стараюсь не думать ни о чем другом.

– Я тоже, – сказал Джек. – Но мне это не всегда удается.

«Выброси из головы все лишнее…»

Бобу легко такое говорить. Он никогда в своем Китае не был. Родился в Сан-Франциско, и как только малость заскучает по своим китайцам и есть пара дней свободных, так сразу же садится за баранку и через несколько часов он уже у Мамы с Папой, у Бабушки, которая научила его говорить по-Животному, короче – у Своих. В привычной родственной сан францисско-китайской обстановке.

А когда я в Нью-Йорке вдруг затоскую по своему пустырю перед нашим бывшим домом в Питере, так хоть ложись и помирай. Шура это сразу просекает, начинает меня успокаивать…

– Старичок, – говорит он по своей дурацкой доможурналистской привычке. – Плюнь. Это не тоска по Родине, которую почему-то принято писать с большой буквы. Это тоска по той, прошлой нашей непутевой, но очень симпатичной житухе. Это тоска по «памяти» о твоих Котах-приятелях, о Врагах-Собаках, обо всем, что нас тогда окружало. Но, Мартын, попробуй вернись туда сейчас, и ты ни хрена не найдешь всего этого! Часть Друзей и Врагов умерли, часть из них разъехались куда глаза глядят… Все бывшие связи, которые, как тебе сейчас кажется, тянут тебя обратно – разорваны самым беспощадным образом. Оставшиеся приятели изменились настолько, что ты их просто не узнаешь… Да о чем я говорю, если даже твой ближайший и верный дружок – Бесхвостый Кот-Бродяга, уже давно не «Бродяга», а такой упакованный Новый Русский Котяра, что нам с тобой и не снилось! Я недавно от Варвары – от дворничихи нашей письмо получил. Партнер твоего дружка по бизнесу – бывший милиционер Митя – сейчас приглашает в Питер знаменитого Кошачьего хирурга-косметолога из Новой Зеландии. Будут твоему Бесхвостому имплантировать чей-то посторонний хвост. И уж давно пришили бы – денег-то куры не клюют, так твой корешок все никак не может хвост себе выбрать! От рыжей Лисы или от Чернобурки?! О Кошачьем хвосте он, видишь ли, и слышать не хочет! Ну и что? Будут тебе близки его хвостовые страсти?.. Нет, Мартынчик. Не будут. А наши районные Кошки, которые тебе небось все еще мерещатся в разнузданно-эротическом ореоле, стали старыми, жалкими, голодными и ободранными. Они сейчас за пол-Мышки готовы раскорячиться перед любым колченогим Барбосом, не говоря уже о мало-мальски приличном Коте из так называемого среднего класса… Не грусти, Мартын. Главное, что мы с тобой здесь ВМЕСТЕ! А с нами – Рут и Тимурчик…

– Шеф! Шеф!!! Во, бля!.. Не дозваться, надо же?! Шеф, очнитесь вы, ети вашу, извиняюсь, мать!.. Тимур на связи!!! – услышал я слегка истеричный голос Братка.

Елочки точеные!.. Я моментально пришел в себя, брякнулся на пол джипа, для чистоты и верности приема, как всегда, прижал к затылку уши, обхватил голову передними лапами и зажмурился. И заблажил в Пространство по телепарапсихопатологически:

– Я здесь, Тимур! Я здесь!..

– Кыся!.. Родненький мой, любименький… Меня тут в кухню перетащили, а здесь, как назло, все так пахнет – умереть! Жрать охота, целый день – ни хрена, а Браток запретил. Что делать, Кысичка?

– Успокойся и поешь, если дадут. С этим запретом Браток малость погорячился. Но поешь только СЕЙЧАС, а когда все соберутся и сядут за стол…

– Как только вся хевра съедется – ни до чего не дотрагивайся! – закричал Браток. – Одно скажи – плов готов?

– Он и пахнет, подлец! Осталось только рис заложить…

– Шеф! Если они скоро засыплют рис – сколько еще плов будет вариться? – спросил меня Браток.

– Смотря какой у них казан… Час. Может, чуть меньше…

– А «час» – это сколько?

– Пошел ты… со своими вопросами. Успеваем! Тимурчик, ты там один?

– Нет, Мартын. Тут две старухи. Лет по сто пятьдесят, во всем черном – будто в Голливуде работают. Одна готовит, а вторая сидит, как ворона на мерзлом говне, и глаз с меня не сводит. Под рукой у нее кнопочка. Стоит мне рюхнуться – она этой кнопочкой сразу же охранника вызовет. А они все с автоматами…

– А что такое «ворона на мерзлом говне»? – спросил Браток.

– Браток! Уймись ты ко всем чертям со своей жаждой знаний! – зашипел на него Джек. – Мартын! Спроси Тима, сколько там охраны?

– Я слышу тебя, Джек! Когда меня держали в комнате – из окошка двоих видел. И один здесь в квартире. Они весь этаж занимают… – прокричал Тимур, прорываясь через Расстояние.

– Ты можешь передвигаться по кухне? – спросил я.

– Что ты, Кыся! Они меня к трубе наручниками пристегнули за руку и за ногу. Писать под автоматом водят…

– Ну, сучары клейменые! – рявкнул Браток. – Они у меня своими кишками кашлять будут, суки рваные!!!

Какое-то время все мы – Боб, Джек, я и Тимур – осмысливали, как это можно «кашлять кишками», а потом раздался тихий и тоскливый голос Тимура:

– А вы скоро приедете?

– Не боись, Тим. Все будет в ажуре. До скорого! – бодро и уверенно проговорил я и поспешно отключился от Тимура.

Потому что ни бодрости, ни уверенности во мне не было ни на грош. Но Ребенок об этом не должен был знать ни под каким видом…

Через пятнадцать минут мы подкатили к бывшей территории «Метро-Голдвин-Мейер» в Рейнтри-серкл и, не въезжая туда, загнали Наташин джип в какой-то тупичок. Было уже совсем темно.

Джек и Боб достали из багажника пулегранатомет, помповое ружье, а пистолеты просто засунули за брючные ремни. И по радио связались с Питом Морено.

Тот со своей группой был уже в оцеплении. Как он там, бедняга, со своими забинтованными культями?! Он ведь даже оружие в руки взять не может… Но Пит держался хорошо и сказал, что, судя по своим приборам ночного видения, вся наша «клиентура» уже в сборе. И мы якобы можем начинать первую половину операции «Браток», и если все пойдет по плану, то Пит со своей группой постарается тихо завершить и вторую половину.

– Вот только собаки… – неуверенно произнес Пит Морено. – Их здесь страшное количество – чуть ли не в каждой квартире! Не раздухарятся ли они, почуяв на своей территории Мартына и Братка? Слышите?.. Они уже начали испуганно вякать. Не поднимут ли они в конечном счете жуткий вой и лай, который может насторожить наших «подопечных»?

Браток услышал голоса и Собак, и Пита Морено. Он как-то очень нехорошо ухмыльнулся и сказал по-Животному:

– Шеф!.. Боб! Передайте Питу, что это я, бля буду, целиком беру на себя. Глядите, как это делается!

Шерсть на загривке Братка вдруг встала дыбом, обнажились ужасающие клыки, он жестко хлестнул себя собственным хвостом по бокам – справа и слева, затем дважды злобно ударил хвостом по земле и неожиданно ТАК РЫКНУЛ на весь Рейнтри-серкл, что Боб и Джек шарахнулись в стороны, а я от испуга просто упал на задницу!..

А потом Браток поднял морду вверх – в уже полное звезд небо, и выдал еще один ТАКОЙ РЫК – страшнее первого! И сказал по-Животному парателепсихопатологическим способом:

– Всем вонючим и блохастым Псам и Собакам, независимо от породы, пола и возраста!!! Если хоть кто-нибудь из вас до утра откроет пасть и попробует гавкнуть – в куски разорву, подлюги, в рот вас всех сявок отмороженных и трусливых!.. Ясно?!

Вы можете верить или не верить, но, Боб и Джек – свидетели, откуда-то нам вдруг всем послышались дрожащие от ужаса, шепчущие Собачьи голоса:

– Молчим… молчим… молчим…

Когда мы вчетвером оказались по ту сторону всяческих запретов в виде ограждений и контрольно-пропускной будки для въезда автомобилей и под одним из навесов увидели наш знакомый белый «ягуар», то уже на территории бывшей киностудии «Метро-Голдвин-Мейер» и вовсе перешли на шелдрейсовский язык. Даже Джек с Бобом стали переговариваться беззвучно – по-нашему!

– Ты мой пакет захватил, Боб? – спросил Браток.

– А как же?! Это все равно как если бы я сейчас свой пистолет забыл в машине, – ответил ему Боб.

– Ты, конечное дело, извини меня, Боб, но сейчас твой пистолет – это хуйня на постном масле по сравнению с моим пакетом! – нагло проговорил Браток.

– Откуда тебе известно про «постное масло»? – удивился Боб.

– Тимурчик так иногда говорит.

– Браток, а ты убежден, что они не почувствуют запах или вкус этой штуки?

– Слон сказал, что в ней нет ни запаха, ни вкуса, ни хера. Не верите, спросите у Шефа. Да, Шеф?

– Да, – сказал я. – Заткнитесь вы все, ради Бога! Дайте хоть принюхаться хорошенько. Браток, соберись, черт бы тебя подрал!

Чуть прикрыв глаза, мы с Братком оба синхронно повели носами, стараясь не упустить ничего!..

И среди фантастического количества запахов – от оружия, тропических цветов, пальм, автомобилей, дохлой рыбы, затхлой прибрежной воды, шампуней, человеческого пота, Белок, высохших прелых листьев, Хомяков, обрывков плохо пахнущих газет, дешевой косметики, разного алкоголя, запаха стариков и детской мочи, лекарств, подвядших фруктов и свежих овощей – до примитивных запахов Псиной шерсти…

…мы с Братком чуть ли не одновременно учуяли слабенький-слабенький, еле различимый, уж-ж-жасно тоненький, готовый вот-вот оборваться и исчезнуть ЗАПАХ НАШЕГО ТИМУРЧИКА!..

Теперь невероятно важно было понять точное направление – откуда тянется эта невидимая тончайшая паутинка Ребенкиного запаха!

В каком-то совершенно отрешенном необъяснимом состоянии мы с Братком сделали несколько осторожных, мягких шагов в сторону одного из подъездов второго слева четырехэтажного дома…

Ошибиться было – раз плюнуть. Ах, как важно было сделать два-три верных, я бы даже сказал, не «шага», а движения! Тогда паутинка запаха не оборвется, а, наоборот, станет еще крепче… А потом еще несколько шагов в правильную сторону, и эта паутинка просто превратится в путеводную нить, которая точнехонько может привести нас к нашему Тимурке…

И мы сделали эти Правильные Шаги!

Подтверждением тому стали несколько факторов и примет: запах Тимурчика усиливался, вокруг уже Тимуркиного запаха заклубились – знакомый мне запах плова, запах неведомой рыбы в кипящем масле, каких-то жареных птичек, баранины и острых соусов…

А еще мы с Братком увидели в темноте большое раскидистое дерево, уходящее своей кроной в черное калифорнийское небо, средние могучие ветки которого достигали балкона необходимого нам ТРЕТЬЕГО ЭТАЖА!

К этому времени уже все сомнения в правильности выбранного нами направления исчезли, а лишним подтверждением нашей Правоты были ни больше ни меньше как две здоровенные фигуры у «нашего» подъезда, старательно делавшие вид, что они просто так вышли из дому – подышать воздухом. А уж автоматами от них за милю разило!

– Стоп, – тихо сказал нам Джек и еле слышно, по-Человечески, проговорил в рацию: – Пит, как по-твоему, они все уже собрались?

– Нам кажется – все, – откуда-то ответил Пит. – По нашим наблюдениям – полный комплект.

– Значит, мы можем снимать дозорных?

– Вам помочь?

– Не нужно. Ждите связи.

«Снимать дозорных»… Что-то мне во всем этом не понравилось.

Это значит, что Джек и Боб должны сейчас вырубить тех двоих молодцов с автоматами, которые делают вид, что «дышат воздухом».

А если Бобу и Джеку не удастся вырубить их с одного раза? Пареньки-то – здоровенькие, сволочи! Значит, придется их «кончать». И на кой хрен это нужно?! Договорились же, что проведем Операцию бескровно!

– Мужики… – сказал я. – Вы меня простите, что я вмешиваюсь в ваши полицейские заморочки, но охрану сейчас трогать совершенно не нужно. Рискуем получить дикий хипеш и гвалт и сорвать Операцию в целом. А там наш Ребенок… Давайте мы с Братком сделаем свое дело, дождемся результата, а уж если нужно будет – позовем вас. Условились же – вы наша группа страховки и поддержки. Не более. Так?

– Да, ребята, – поддержал меня Браток. – На хера попу гармонь, когда есть колокола?

– О черт! – В голове у меня не вовремя промелькнула мысль, что предки Братка тоже были когда-то Русскими. А чего? От Америки всего можно ожидать… – Откуда это-то у тебя, Браток?!

– От вас, Шеф, – гордо сказал Браток. – Вы тут на днях как-то обмолвились, а мне так в кайф легло!..

– А-а-а… – не скрою, разочарованно протянул я. – Ведешь ты себя, Браток, не как Горный Лев, а как какой-то сраный попугай. Любую чушь повторяешь за всеми…

– Я не за всеми. Я только за вами, Шеф. И за Тимурчиком.

– Все! – жестко распорядился я. – Кончили! Джек и Боб, вы остаетесь здесь и ждете нашего сигнала. Браток, Слоновий пакет у тебя?

– Да. Боб мне его надрезал и такой липкой пленочкой залепил. Вам только коготочком подцепить. Мой не влезет туда…

– Все ясно, Браток. Бери пакет в зубы и… Приготовились!

– Кыся! Что со связью? – спросил Джек. – На таком расстоянии доктор Шелдрейс нам – не помощник. Ошейник надет?

– А как же?! Боб, приемно-передающее устройство у тебя?

– Так точно, Шеф! – вдруг ответил Боб.

И своей немудрящей хохмочкой снял-таки нарастающее нервное напряжение.

А может, он это всерьез?.. Нет. Вряд ли.

Я вспомнил, с какими словами герой одного фильма всегда, начинал смертельно опасные операции, и очень точненько повторил его интонации.

– С Богом! – скомандовал я сам себе и первым вспрыгнул на ствол облюбованного нами дерева.

На одних когтях всех своих четырех лап я бесшумно и очень быстро попер наверх, к тем толщенным веткам на уровне третьего этажа, которые должны были послужить нам с Братком и наблюдательным пунктом, и стартовой площадкой для прыжка на балкон, и, не приведи Господь, возможно, и плацдармом для вынужденного отхода…

Когда я буквально взлетел на эту ветку – БРАТОК БЫЛ УЖЕ ТАМ!!!

– Ну вы даете, Шеф!.. Я вас здесь жду, жду… – сказал этот Дикий Калифорниец, и мне показалось, что он даже насмешливо хрюкнул, гад летучий!

Теперь представьте себе – какой толщины было это дерево, что я даже не увидел Братка, в два приема оказавшегося с другой стороны ствола на высоте третьего этажа. Вполне вероятно, что дерево росло здесь еще во времена этого «тарзанского» Джонни Вайсмюллера.

Недавно в Нью-Йорке по специализированной телевизионной программе «Золотой фонд американского кино» мы с Тимуром посмотрели пару серий этого «Тарзана». Черно-белый детский лепет… Для Котят о-о-о-чень младшего возраста.

Распластались мы с Братком на здоровой ветке, может, даже того же самого дерева, на котором снимались когда-то парфюмерно-красивенький Тарзан с приторно-умненькой Читой, и собираемся с духом, чтобы начать играть в далеко не безопасные «детские» и уж совсем не «кинематографические» игры!..

От нашего «лежбища» до балконного ограждения было метров шесть-семь. Снизу мне это расстояние казалось не таким большим, и я почему-то был уверен, что смогу преодолеть его в прыжке. Как известно, в этом деле я был не последним Котом…

Но когда я оказался на уровне балкона, я понял, что это расстояние мне не осилить. И тогда я решил взобраться повыше, до уровня четвертого этажа, и уже оттуда – сверху, очень-очень сильно оттолкнувшись, спрыгнуть вниз, на балкон третьего этажа.

Время шло, и в эту секунду мне казалось, что это – единственный выход. Через пару минут старухи могли вот-вот начать засыпать рис в казан и…

…даже подумать было страшно, что Операция «Браток», могла сорваться из-за меня!..

А Браток… Вот чуткий Бандюга! Ну просто при всем своем Жлобстве – прям-таки какой-то Сверхчувствительный! Все, мерзавец, просек, об чем я задумался и что решил, и говорит:

– Это вы, Шеф, такую лажу придумали – слов, бля, не хватает! С верхушки прыгать вниз… Ну надо же! Да вы так пизданетесь, что костей не соберете… Не менжуйтесь вы, ёбть, садитесь мне на загривок, запускайте в меня поглубже когти – мне это ни хера не стоит вытерпеть, – и мы с вами, бля, прямо отсюда захуячим на балкон в лучшем виде! Вы только крепче держитесь за меня. Не бздите, Шеф, для меня это – не расстояние. Для меня это… Рассмеяться можно. Залезайте, залезайте!

Вспрыгнул я ему на спину, осторожно вцепился когтями в Братковый мех, а Браток мне так недовольно и говорит:

– Шеф, чего вы, ети вашу, извиняюсь, мать, жалеете меня? Запускайте когти в самую телу, да поглыбже – мне от энтого только щекотно будет. И держитесь намертво, а то обязательно ёбнетесь!

Ну что делать? И Братка жалко, и выхода другого нету… Я вцепился всеми когтями в него! Чувствую – у него даже дрожь по всему телу прошла.

– Хорош? – спрашивает меня, будто ничего не чувствует.

– Да уж чего хорошего… – бормочу я виновато, но держусь крепко.

– Тогда приготовились!..

– Стой, Братан… Пакет взял?

– Во, бля, точняк!.. – удивился Браток и осторожно взял пакет в зубы. – Что бы я без вас делал, Шеф?! Бля буду – не представляю… Прыгаем?

– Давай! – А сам чувствую, у меня из-под когтей кровь бедного Братка начинает сочиться…

И мы прыгнули!!!

Но как?! Это был полет в ночи, парение, это было ощущение, не сравнимое ни с чем!.. Вцепившись передними когтями в холку Братка, а задними – в спину, я был похож на американский «Шаттл», еще не отделившийся от громадной ракеты. Мы с Тимуром всегда смотрим эти репортажи с мыса Кеннеди…

… Приземление на балкон третьего этажа грешило некоторой жестковатостью. От резкого торможения могучими лапами Братка я перелетел через его голову, шмякнулся, слава Богу, об какой-то старый, пыльный диван, выставленный на балкон, очевидно, за ненадобностью, и оказался прямо у открытого в кухне окна.

Так как балкон опоясывал чуть ли не весь этаж, то мы с Братком получили блистательную возможность просмотреть почти всю квартиру снаружи, за исключением помещений, уходящих в ее глубину. Но пока нам нужна была только кухня, и мы решили затаиться.

– Ребята!.. Вы здесь? – услышали мы слабый шелдрейсовский голос Тимура.

– Здесь, Тимурчик! – в обе наши глотки беззвучно завопили мы – я по-шелдрейсовски, Браток – по-Животному. – Мы на балконе, малыш… Где ты? Мы тебя не видим…

– Я в углу. К какой-то трубе пристегнут. Из окна не увидеть…

– Рис в плов засыпали?

– Давно уж под крышкой парится…

– О ч-ч-ч-черт! Опоздали… – У меня просто голова пошла кругом.

– Вперед!!! – Браток подхватил выпавший у него из зубов во время приземления Слоновий пакет и рванулся к окну.

– Стоять, сукин Пум! – рявкнул я на него. – Куда тебя понесло, дубина?! Лежи и держи пакет наготове! Сначала нужно нейтрализовать Старух… Если ты покажешь сейчас свою Бандитскую рожу, они такой хай поднимут, что нас всех в три секунды перестреляют. А вот если к ним в кухню через окно, негромко мурлыча, войдет скромненький, ласковый и культурненький Котик, они только обрадуются. Ибо Старухи, как правило, ОДИНОКИ…

– Кыся! А как ты их собираешься нейтрализовывать? – услышал я тревожный голос Тимура. – Очень прошу тебя – только ничего жестокого! Они очень добрые старые тетки. Одна из них вообще наша. Из Караганды. Сын у нее сейчас работает Террористом, а она вполне пристойная Бабка. Жратву им готовит, с внуками возится. И вторая такая же. Только из Сирии…