Двухместное купе
ModernLib.Net / Современная проза / Кунин Владимир Владимирович / Двухместное купе - Чтение
(стр. 9)
Автор:
|
Кунин Владимир Владимирович |
Жанр:
|
Современная проза |
-
Читать книгу полностью
(623 Кб)
- Скачать в формате fb2
(265 Кб)
- Скачать в формате doc
(260 Кб)
- Скачать в формате txt
(243 Кб)
- Скачать в формате html
(276 Кб)
- Страницы:
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21
|
|
Он стал пить много и безобразно... А мы этого никогда в Школе ангелов-хранителей и не проходили! Наверное, «Спасение от алкоголизма» входило в программу старших классов. Я был в отчаянии! Естественно, никто не запрещал мне консультироваться с Небесами, но... Сами понимаете – один раз запросишь наш «Отдел Человеческих Пороков», другой, третий... Никто не откажет в совете и помощи. Но после третьего запроса меня попросту отзовут Наверх и пришлют на мое место другого. Или вообще не пришлют никого. И тогда Лешка погибнет... А я из века в век буду влачить жалкое Заоблачное существование. В лучшем случае – дежурным ангелом на подсмотровых мониторах, а в худшем... Короче. Я пытался оградить Лешку по мелочам, а сам мучительно искал возможности хоть как-то вывести его из этого чудовищного состояния. Не скрою, мне очень помогал Гриша Гаврилиди – сам того не ведая...
– Стоп, Ангел... Вы сказали, что помогали Лешке по мелочам. Как это выглядело? В чем заключалась именно ваша помощь?.. – спросил В.В.
– Как бы вам это объяснить, Владим Владимыч... Ну, например... Ай, на фиг я вам буду все это рассказывать?! Смотрите сами!
СТРОИТЕЛЬНАЯ ПЛОЩАДКА – ДЕНЬ, СОЛНЦЕ
Строится большой западногерманский город. Но прежде чем строить новое – ломают старое, уродливое, поспешное, послевоенное.
Разгребаются горы мусора, отправляются на свалки обломки перекрытий, стен, битая черепица, сгнившие доски бывших полов, изъеденные ржавчиной водопроводные трубы...
Вручную грузятся самосвалы, расчищается будущая строительная площадка.
Тридцать поляков, албанцев, югославов, турок, русских и евреев вламывают под палящим солнцем. Измученные, грязные, измочаленные дикой усталостью люди...
Лешка и Гриша Гаврилиди грузят «свой» самосвал.
– Чтой-то я немцев не вижу промежду здесь... – задыхаясь говорит Лешка. – Одни беженцы.
Теперь весь диалог будет идти под грохот и лязг не прекращающейся ни на секунду работы.
– Немцы стоят в четыре раза дороже... – хрипит от тяжести фановой трубы Гриша. – А так нам бросили по двенадцать марок в час и... привет! «По-черному» и без налогов.
– Ну, автопогрузчик бы наняли... Быстрее расчистили бы площадку.
– А автопогрузчик в два раза дороже немцев! Помоги-ка... Заноси с того конца! Молодец!..
Они забрасывают какой-то хлам в кузов – и вдруг!..
И вдруг Лешка замечает, что на крыше кабины «их» самосвала...
...сидит белокурый, голубоглазый мальчишка лет две-надцати-тринадцати.
На мальчишке – кроссовки, джинсы, на пару размеров больше, чем нужно, спортивная курточка и майка, выпущенная наружу.
А за спиной у мальчишки – потертый, как у всех, рюкзачок.
Это наш маленький Ангел-практикант.
– Ну, ты посмотри, куда залез, засранец! – с испугом восклицает Лешка. – Машина дернется – и он под колеса... Эй, юнге! Форзихт!.. (Осторожно!) Вег! Вег оттуда, тебе говорят! Раус!..
Мальчишка улыбнулся Лешке, сделал успокаивающий жест рукой.
– Где? Кто?.. – не сразу сообразил Гриша.
– Да вон, пацан на кабине самосвала!.. – прокричал Лешка.
Гришка перевел взгляд на кабину самосвала......но там никого не было!
– Где пацан?! – переспросил Гриша, глядя на пустую крышу кабины.
– Вот только что... на крыше сидел... – растерянно говорит Лешка.
Гриша внимательно разглядывает Лешку.
– Чего уставился? Правда, был пацан... Был! – Лешка растерян.
– Все. Приехали. Пора тебе завязывать, Леха. Так и до психушки допиться можно... – грустно качает головой Гриша.
– Он еще чем-то был немножко похож на Толика, – упавшим голосом говорит Лешка. – На братишку моего младшего.
Большой автомобильный подъемный кран, зацепив тремя толстыми тросами трехтонную старую бетонную плиту от бывших перекрытий, поднимает ее и начинает переносить по воздуху в кузов самосвала, у которого работают Лешка и Гриша.
Гриша в это время отходит к кабине самосвала к водителю – жестами просит его сдать машину чуть-чуть назад...
И в тот момент, когда трехтонная плита оказывается над головой Лешки Самошникова, два троса из трех обрываются и...
...плита, на глазах у Гриши Гаврилиди, падает на Лешу Самошникова!..
– Лешка-а-а-а!!! – истошно кричит Гриша.
Ничего не понимая и не видя опасности, Лешка растерянно оглядывается, но в это мгновение...
...на какую-то фантастическую долю секунды трехтонная плита, будто стоп-кадром, НЕПОДВИЖНО ЗАВИСАЕТ В ВОЗДУХЕ...
...а Лешка – СПОТЫКАЕТСЯ НА РОВНОМ МЕСТЕ!..
...и отлетает на метр в сторону от того места, куда через мгновение...
...с грохотом и огромным облаком грязно-серой пыли, оборвав последний, третий, трос...
...рушится огромная плита весом в три с лишним тонны!..
– Леха-а-а!.. – в ужасе кричит Гриша Гаврилиди.
А Лешка, ничего не соображая, еще лежа на земле, с трудом задирает голову и видит снова голубоглазого мальчишку с потертым рюкзачком за плечами.
Но теперь этот удивительный мальчишка сидит на самой верхотуре выносной стрелы автомобильного крана.
И, не отдавая себе отчета в том, что же все-таки произошло, Лешка смотрит снизу вверх, в голубые мальчишечьи глаза, и неожиданно для самого себя тихо говорит ему:
– Спасибо...
А мальчишка ласково подмигивает ему и опять ИСЧЕЗАЕТ...
СТРОИТЕЛЬНАЯ ПЛОЩАДКА. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР
Работа закончена... Нет на площадке ни самосвалов, ни автокрана...
У небольшого административного вагончика стоит очередь за деньгами.
Из вагончика выходят умытые и переодевшиеся Лешка и Гриша, на ходу пересчитывая полученные деньги.
– Завтра работаем еще здесь, а послезавтра ты поешь в Культурном центре еврейской общины. Понял? – говорит Гриша. – Сколько ты получил?
– Столько же, сколько и все. За десять часов по двенадцать марок – сто двадцать. А что?
– Пришли сюда двадцатник, – говорит Гриша и протягивает широкую натруженную ладонь.
– За что? – удивляется Лешка.
– За то, что я нашел тебе эту работу! Я же твой менеджер – имею я право на свой процент? Волчьи законы капитализма: две марки в час – это же абсолютно по-божески. Я прав?
– Прав, прав... – Лешка отдает Грише двадцать марок. – А за сколько мы работаем послезавтра в этой гребаной общине?
– Полсотни на рыло. Процент не беру, потому что с детства жутко уважаю искусство и творчество...
* * *
Тут вся вечерняя картинка уходит в затемнение... И в черноту экрана врываются звуки мчащегося скорого поезда.
– Так это вы спасли Лешку от падающей бетонной плиты? – слышится в темноте голос В.В.
– Да, – в кромешной тьме отвечает Ангел. – Я же говорил вам, что поначалу я мог помогать Леше только по мелочам...
– Ничего себе «мелочи»!.. – произносит удивленный голос В.В. – Вы же спасли его от верной гибели!
– Ну, во-первых, я для этого и был послан на Землю. Именно помочь Лешке. А во-вторых, для меня этот трюк был действительно примитивным ученичеством из программы четвертого класса нашей Школы, – говорит в темноте Ангел. – А вот как справиться с Лешкиным пьянством, я тогда еще не имел ни малейшего понятия. Даже спустя два месяца после эпизода, который вы только что видели, Лешка продолжал пить, а я ничего не мог для него сделать...
ОДНОКОМНАТНАЯ КВАРТИРА ЛЕШКИ САМОШНИКОВА
Двухконфорочная плита и раковина для мытья посуды находятся за невысокой выгородкой прямо в комнате.
Чистенько. Простенькая «социальная» мебель. В углу у входной двери – батальоны пустых бутылок.
Над диваном-кроватью висит недорогая гитара. Постель не убрана...
Вещей у Лешки очень мало.
На подоконнике – телефон на длинном шнуре и увядшие цветы в литровой пивной кружке.
Пьяный Лешка сидит за столом, а Гриша Гаврилиди в отчаянии бегает по комнате.
– Хватит пить, Леха! Ты и так уже косой в жопу!.. Что же ты себе еще наливаешь?! Завтра же у нас вечер в «Околице Френкеля»... Я кручусь, как савраска, делаю тебе рекламу, а ты водку жрешь... Ну, уже генук, мальчик! Уже бессрочную визу мы имеем, квартирку я тебе снял – зашибись!.. – Гриша гордо оглядывает Лешкины убогие хоромы. – Ну уже все позади... Шо же ты пьешь, шо же ты пьешь?..
Лешка молча выпил, покачнулся на стуле, ухватился за край стола.
Гриша подскочил, придержал Лешку, закричал плачущим голосом:
– Ты же уже сидеть не можешь, гад ползучий! Ты же падаешь!..
– Домой хочу... – еле ворочая языком, произнес Лешка.
– Таки ты же дома! Боже ж мой!.. Что же ты рукавом утираешься?! Ты нормально закусить можешь? Кто же так пьет, Лешка? Ты ж интеллигентный человек...
Тут Гриша на секунду отвлекается, и Лешка со стула падает на пол.
Гриша пытается поднять Лешку:
– Ну, видишь? А я что говорил? Давай помогу...
– Нет... – отталкивает его Лешка.
– Нет? Бога ради – лежи па полу, говнюк. Начнешь блевать – не захлебнись, Артист Иванович!..
– Домой хочу, – неожиданно твердым голосом сказал Лешка, по-детски свернулся на полу клубочком и закрыл глаза.
– Не спи, не спи, Лешенька... – по-бабьи причитал Гриша. – Так ведь поддатому можно и не проснуться!
Лешка с трудом открыл глаза, посмотрел сквозь Гришу Гаврилиди и прошептал:
– Ах, если бы...
* * *
... Ранним утром Лешка проснулся в своей постели от бодрого голоса Гриши Гаврилиди.
– Вставай, страна огромная, вставай па смертный бой с фашистской силой темною, с немецкою ордой!..
Лешка продрал опухшие глаза, криво усмехнулся:
– Как выразился бы мой покойный дедушка Натан Моисеевич: «Чтоб эта песенка сегодня была актуальной – таки нет!»
– И он был бы совершенно прав! – крикнул Гриша. – Вставай, Леха, завтрак на столе!
... Потом сидели за столом – ели сосиски, пили кофе...
– Помнишь, в еврейской гемайнде выступали? Ну, в общине ихней? – возбужденно говорил Гриша.
– Ну, помню.
– Я, конечно, не говорил тебе об этом, но... Ты же не просыхал все это время! А сегодня наконец решил больше не тянуть: я там в антракте узнал у одного пейсатого все, что тебе нужно!
– Да мне ничего от них не нужно, – отмахнулся Лешка.
– Слушай сюда, шлемазл! Ты должен позвонить в Ленинград и попросить свою мамашу, чтобы она срочно выслала тебе дубликат своей метрики, где написано, что она еврейка! Тогда тебя примет местная еврейская община, и... мы – в порядке!.. У них там если мать – еврейка, таки нет проблем!..
Лешка рассмеялся.
– И шо ты ржешь? – удивился Гриша.
Лешка обмакнул сосиску в горчицу и ответил:
– Помнишь, я рассказывал тебе про ту демократическую немку-поблядушку, из-за которой я и влип во все это дерьмо? Ты с ней мог бы работать парный конферанс. Она мне говорила то же самое. Только с немецким акцентом.
– Таки бляди почти всегда правы! – воскликнул Гриша.
Лешка отложил сосиску в сторону, прихлебнул кофе, сказал серьезно:
– Все-таки ты очень невнимательный человек, Гаврилиди... Ты меня знаешь уже три месяца, а до сих пор не можешь понять, что я никогда в жизни не пойду на это. Даже если буду подыхать...
– Аи, бросьте! Мне бы маму-еврейку – мне бы цены не было! – мечтательно произнес Гриша. – Как я фрайернулся перед той туристской поездкой от Николаевского горкома партии!.. Почему не купил еврейские документы, идиот?! Нужны мне эти мои греки в десятом колене, как зайцу триппер... Ты-то хоть не будь кретином, позвони в Ленинград! Получишь ихний статут...
– Статус, – поправил его Лешка.
– Нехай так... Получишь ихний статус, я тебя главным раввином города сделаю! И как в том анекдоте, будешь еще немного прирабатывать русскими романсами. Бабок намолотим – немерено!
– Да, насчет бабок: дай пятнадцать марок. Отдам в пятницу.
– Зачем? – насторожился Гриша.
– Смотаюсь в лавочку за пузырьком и закусевичем.
– А вот это ты видел?! – Под носом у Лешки появилась фига из толстых волосатых пальцев Гриши Гаврил иди.
– Отлично, – сказал артист Самошников. – Когда у нас выступление в Центре русской культуры?
– В пятницу, в восемь.
– Прекрасно! И по сколько на рыльце?
– Всего сто пятьдесят марок. По семьдесят пять. – Гриша занервничал. – Но если ты настаиваешь, я отдаю тебе девяносто, а себе оставляю шестьдесят. Идет?
– Нет, – решительно сказал Лешка. – Ты оставляешь себе все сто пятьдесят. Но за них ты сыграешь на гитаре, споешь все романсы и сам будешь читать Пастернака и Заболоцкого. Да, и не забудь освежить в памяти последний монолог Чацкого. Я его как раз собирался исполнять в пятницу. А теперь вали отсюда!
* * *
... Через час Алексей Сергеевич Самошников уже лыка не вязал.
– Очнись, Леха... Очнись, чтоб тебе пусто было! – чуть не плакал Гриша Гаврилиди. – Ой, Боженька ж ты мой, надо же было так быстро нажраться!.. Ни за жизнь не поговорить, ничего... Ты хоть слышишь меня, байстрюк?!
Лешка поднял на Гришу бессмысленные глаза и что-то силился сказать. Но не смог. Помотал головой, попытался выпрямиться и снова уронил голову на грудь.
Собрался с силами, подпер подбородок руками, положил локти на стол и медленно сказал, отчетливо выговаривая каждое слово:
– Знаешь, Гриня... Уже несколько раз... Мальчик с голубыми глазами. Не то снится, не то – наяву... На Толика нашего немножко похож. Только волосики беленькие... И рюкзачок. У Толика рюкзака не было. Он у меня как-то мой попросил... а я не дал, сволочь.
– Хорошо, хорошо, Лешенька! Пусть будет мальчик, рюкзак, волосики беленькие!. Но пить больше не будем, да? Хорошо? А я тебе сейчас чайку зелененького с жасминчиком замастырю – о-о-очень оттягивает!..
Но тут вдруг Лешка выпрямился над столом, огляделся, спросил почти трезвым голосом:
– А где этот пацанчик с голубыми глазами? Он же только что был здесь!
Гриша в отчаянии схватил бутылку «Корна», стал яростно выплескивать водку в раковину:
– Все!!! Докушались!.. Уже черти мерещатся!.. И уже не в первый раз! А этот твой мальчик – не с хвостом и рогами был?!
Возникла томительная пауза. Потом Лешка положил голову на стол и, засыпая, негромко произнес:
– Нет... Обычный пацанчик. Но один раз... Ты только не смейся, Гриня. Один раз мне привиделись у него за спиной большие белые крылья...
Лешка тут же уснул. Гриша в ужасе схватился за голову.
... А на лестничную площадку, рядом с входной дверью в Лешкину квартиру, СКВОЗЬ СТЕНУ протиснулся двенадцатилетний Ангел в джинсах и с рюкзачком за плечами.
Одной рукой он отряхивал свою курточку от известковой пыли, а другой – тыльной стороной ладони – утирал злые слезы Ангельского бессилия перед Человеческими пороками...
* * *
Но тут на лестничную площадку типового немецкого блочного дома вдруг ворвались звуки несущегося по рельсам поезда...
...и лестничная площадка стала неумолимо превращаться в железнодорожное...
... КУПЕ АНГЕЛА И В.В.
– Владим Владимыч... Владимир Владимирович! – послышался голос Ангела. – Открывайте, открывайте глаза. Скоро Бологое...
В.В. повернулся на бок, лицом к Ангелу. И открыл глаза.
Первое, что он увидел, – это красивый широкий стакан, до половины наполненный джином со пьдом, стоявший па краю купейного столика, как раз на уровне его открывшихся глаз.
– Я подумал, что, вернувшись Оттуда, вам захочется слегка взбодрить себя и... – с улыбкой сказал Ангел.
– Спасибо, друг мой Ангел, – сказал В.В. – А не смогли бы вы мне поменять джин на кружку простого горячего и крепкого чая?
– Уже, – сказал Ангел.
И в то же мгновение В.В. увидел, как джин исчез, а на его месте возникли чай, сахар, лимон и маленькие крекеры!
– На Лешку насмотрелись? – сочувственно спросил Ангел.
– Угу... – ответил В.В., соединяя чай, лимон и сахар воедино. – А как вы про соленые крекеры узнали? Я их очень люблю!..
– Ну, о таких пустяках говорить всерьез просто совестно!
– Скажите, Ангел, – сказал В.В., прихлебывая чай. – Вот когда Лешка говорил Грише про маленького голубоглазого пацанчика, он вас действительно видел или это был сдвиг его одурманенного сознания? Так сказать, обычный алкогольный психоз, как и думал Гриша Гаврилиди...
– Нет, Владим Владимыч, тут я сам завалил ухо. Потерял над собой обязательный в таких случаях контроль и нечаянно явил себя Лсшкиным глазам. Чего, конечно, делать не следовало. А еще раза три подвела небрежность с включением и отключением моей Видимости и Невидимости. Так что Лешка и в самом деле видел меня...
В.В. сел за столик, ухмыльнулся, глядя па Ангела.
– Вас что-то развеселило? – спросил Ангел.
– Я все пытаюсь представить себе, как это вы – растерянным двспадцатилетим крылатым Маугли – спустились из своих благостных заоблачных джунглей в наш жестокий цивилизованный мир...
– А вам хотелось бы услышать именно такую жалостливую историйку?
– Нет, – ответил В.В., хрустя крекерами. – С легкой руки певца английского колониализма мистера Киплинга этим сюжетом человечество уже перекормлено. Я бы с удовольствием послушал что-нибудь другое.
– «Другое» вам и будет, – пообещал Ангел. – Так вот, никакой растерянности не было и в помине! Уже на двенадцатом году своего духовно-физического Возникновения мы были очень неплохо подготовлены для встречи с теми, над которыми в будущем обязаны были, извините за пышность фразы, расправить «крылья защиты». Сразу же после детсадовской амуро-купидонской вольницы, с первого же класса Школы ангелов с нами проигрывались различные ситуации, с которыми нам пришлось бы столкнуться в будущих командировках на Землю. У нас даже был построен «Тренировочный Земной мир в миниатюре». Что-то типа «Диснейленда». Там было все! Уличные телефонные автоматы, метрополитен, аптеки, аэропорты, закусочные, вокзалы, больницы, квартиры, чердаки, тюрьмы, автобусы, трамваи... И так далее. Все, с чем сталкивается настоящий Земной Человек. Нам и преподавали все – вплоть до начальной сексологии. Единственным упущением было то, что «алкоголизм» начинали изучать только в старших классах... А в остальном нас сумели поднатаскать так, что я с первого же дня на Земле чувствовал себя гораздо увереннее, чем всякие там Тарзаны и Маугли – этакие чистые душой, диковатые ребята, попадающие в губительный и растленный мир ужасной Цивилизации...
– И вы будете вкручивать мне, что, впервые попав в эту самую Цивилизацию, вы не совершили ни одной ошибки?! – усомнился В.В.
– Ошибок я совершил массу! – сказал Ангел. – Но не от незнакомства с Земными реалиями, а в силу своего мальчишеского экстремизма, непонимания простых Человеческих истин, до которых я в то время элементарно не дорос... Все мои промахи и ошибки того периода квалифицировались одним, ставшим уже классическим, выражением известного российского государственного мыслителя: «Хотели – как лучше, а получилось – как всегда».
– Ну, хорошо, – устало проговорил В.В. и допил чай. – А быт? Где вы жили, что вы ели?..
– Что касается быта – тут все было в полном порядке. В Наземной командировке ангсл-хранитель независимо от ранга находится на полном Всевышнем Обеспечении и повседневная житейская бытовуха ничуть не отвлекает его от задания.
– Как у вас там все гладко, Наверху, – завистливо сказал В.В.
– Отнюдь, – возразил Ангел. – Почитайте внимательно Библию, загляните в Священное Писание – и вы найдете там кучу несообразностей и противоречий. И уйму ошибок...
– Ох, Ангел! Неужели вы думаете, что небольшой остаток своей неверующей жизни я посвящу чтению Библии? Давайте про ошибки! Ошибки – основа драматургии. Обожаю ошибки!
– Вам рассказать или вы хотели бы посмотреть сами?
– Все зависит от того, что вы собираетесь мне поведать.
– О том, как я сам, жестоко и радикально, додумался избавить Лешку от пьянства. Я не нашел ничего лучшего и сотворил ему страшную кровоточащую язву желудка...
– Да вы просто были маленьким мерзавцем! Ангел-мерзавец... Ну надо же! – возмутился В.В.
– Дети неосознанно жестоки, Владимир Владимирович, – холодно заметил Ангел. – Особенно когда они волей случая получают некую власть над взрослым. Наверное, я не был исключением.
– Ну и ну! – вздохнул В.В.
– Я сознательно обострил ситуацию до крайности. Моей задачей было как можно сильнее испугать Лешку и не дать ему умереть!..
конец пятой серии
Шестая серия
НОЧЬ. БОЛОГОЕ...
Состав «Красной стрелы» медленно подкатывал к перрону единственной остановки за все время пути между Москвой и Санкт-Петербургом.
Все медленнее и медленнее двигались вагоны с черными спящими окнами. В каждом вагоне слабо светилось только одно крайнее окошко – купе проводника.
И наконец «Красная стрела» остановилась. Словно силы кончились у могучего состава после длительного перегона...
Только в одном вагоне освещены были два окна – купе проводника и...
... КУПЕ АНГЕЛА И В.В.
–... Я сознательно обострил ситуацию до крайности, Владимир Владимирович! Моей задачей было как можно сильнее напугать Лешку и не дать ему умереть...
УЛИЦЫ ЗАПАДНОГЕРМАНСКОГО ГОРОДА – ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР
С лающим воем мчится по улицам тревожно сверкающая «скорая помощь».
Одна улица, другая, третья...
Прижимаются к краям проезжей части автомобили, замирают на перекрестках поздние пешеходы...
Проскакивает «скорая помощь» на красный свет светофора и мчится дальше, виртуозно лавируя в вечернем потоке автомобилей и автобусов, обгоняя их то справа, то слева, ни на секунду не прекращая своего жутковатого лающего воя...
ВНУТРИ МАШИНЫ «СКОРОЙ ПОМОЩИ»
На носилках, скорчившись, лежал на боку Леша Самошников.
Голова его свешивалась с носилок – Лешку рвало в пластмассовый тазик. Рвало чем-то красно-коричневым, мучительно и безудержно...
Один из бригады врачей считал Лсшкин пульс и следил за давлением, второй держал на весу прозрачный мешочек капельницы. Игла уходила в вену обнаженной руки Лешки...
А за головой у него, НИКЕМ НЕ ВИДИМЫЙ, сидел маленький Ангел в кроссовках и джинсах.
Он держал свои мальчишеские ладошки над Лешиной головой, что-то шептал про себя и делал руками волнообразные движения над Лешкой.
Третий из врачебной бригады говорил по рации с больницей, куда они везли Лешку. Говорил в микрофон по-немецки, тревожно поглядывая на пациента:
– Очень большая потеря крови. Возможен перитонит...
Тот, который считал Лешкин пульс и следил за давлением, тревожно проговорил:
– Давление падает! Пульс почти не прослушивается...
– Довезем? – спрашивает фельдшер с капельницей.
– Не уверен... Он, кажется, уходит! Мы теряем его!.. Быстрее!!!
НИКЕМ НЕ ВИДИМЫЙ маленький Ангел услышал это, положил ладони на лоб Алексея Самошникова...
...и уже через три секунды раздался торжествующий голос врача:
– Есть пульс! Давление стабилизируется!..
Двенадцатилетний Ангел победно оглядел врачебную бригаду и даже погладил Лешку по мокрому изможденному лицу.
– Мама!.. Мамочка... – в забытьи прошептал Лешка.
ПРИЕМНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ЗАПАДНОГЕРМАНСКОЙ КЛИНИКИ
В приемном отделении стояли трое – дежурный врач, Гриша Гаврилиди и хозяин кафе «Околица Френкеля» – сам Френкель.
За столом работала с документами пожилая медсестра.
Френкеля Гриша привез в качестве переводчика, и сейчас Френкель трудился не за страх, а за совесть. Он почти синхронно переводил то, что достаточно раздраженно говорил врач:
– У него огромная кровоточащая язва задней стенки желудка – пять сантиметров на семь! Такие язвы, наверное, могут быть только у русских...
– Скажи ему, что Лешка – наполовину еврей... – попросил Гриша.
– Ай, не морочь мне голову! Это там мы – греки, евреи, я знаю кто?.. А здесь, как ни странно, мы все – русские, – сказал Френкель Грише.
– Вы что-то еще хотите узнать? – спросил врач. – У меня очень мало свободного времени...
Стеклянно-матовая дверь неожиданно приоткрылась, и в отделение неслышно проскользнул маленький Ангел с рюкзачком.
Кроме нас, на него никто не обратит внимания. Ни врач, ни медсестра, ни Френкель, ни Гриша не увидят его...
А врач даже еще скажет медицинской сестре, сидящей за столом:
– Эту дверь когда-нибудь наконец отрегулируют? То она открывается, то закрывается, когда хочет...
– Я сейчас запишу вызов техника на завтра, – сказала сестра.
– Я слушаю вас, – врач снова повернулся к Грише и Френкелю.
– Он нас слушает, – перевел Френкель.
– Это я и сам понял! – огрызнулся Гриша. – Спроси его – где он сейчас и что с ним будет? Только честно!
Маленький Ангел подошел к ним совсем близко, чтобы не упустить ни единого слова...
– Успокойся, – сказал Френкель Грише. – Здесь всё говорят с безжалостной прямотой. Здесь никто никого не жалеет. Здесь лечат. Если удается.
И Френкель спросил у врача, а врач ему ответил:
– Сейчас его готовят к срочной операции. Вполне вероятно, что во время операции может открыться такое кровотечение, которое нам не удастся остановить. А это – конец. И обвинять в его смерти вы сможете только его самого. Он для этого сделал все. Помимо этого... – Врач взял со стола медсестры заполненный бланк клиники и показал его Френкелю и Грише. – Все, что вы сейчас услышали, знает и ваш больной. Мы от больных ничего не скрываем. Вот его подпись, что он согласен на операцию при любых последствиях.
Гриша закашлялся, зашмыгал носом. Френкель горестно развел руками.
А НЕВИДИМЫЙ им всем маленький Ангел сначала заметался в растерянности, а потом на его двенадцатилетней ангельской рожице появилась взрослая циничная ухмылка, и, стоя перед врачом, маленький Ангел показал ему ну уж совершенно непристойный жест: он согнул в локте правую руку, а другой рукой, ребром ладони, ударил по сгибу правой руки!!!
И быстро выскочил из приемного отделения, оставив дверь открытой.
Врач сам снова закрыл дверь и спросил у медсестры:
– Вы не забудете завтра вызвать техника – починить дверь?
– Я все записала, доктор! – обиделась медсестра.
Доктор недвусмысленно посмотрел на часы.
– Спроси у него: а если операция пройдет удачно, что тогда?
– Я, как тебе известно, не доктор, но это и я тебе могу сказать, – ответил Френкель. – Испугается – пить не будет, не испугается...
– Тебя переводить позвали, а не высказывать свои предположения! – зашипел на Френкеля Гриша Гаврилиди.
– Пожалуйста, я могу спросить у доктора. Что мне, трудно?
И Френкель спросил. И доктор ответил:
– Не будет пить – выживет. Будет продолжать употреблять алкоголь в прежнем количестве – рак желудка, метастазы и небогатые похороны за счет системы западногерманского социального обеспечения. Все! У меня больше нет для вас времени. До свидания, господа!
Френкель и Гриша откланялись и пошли было к двери, но в это время раздался телефонный звонок.
Медсестра подняла трубку. Послушала и протянула трубку доктору:
– Вас, доктор.
– Халло, Вайс! – сказал доктор.
Смахивая навернувшиеся на глаза слезы, первым вышел в коридор Гриша Гаврилиди. За ним – культуртрегер Френкель.
А доктор тем временем ошарашенно переспрашивал в трубку:
– Как прекратилось кровотечение?! Я же сам проводил эндоскопию его желудка, а перед эндоскопией доктор Херманн дал заключение ультразвукового исследования... О чем вы говорите?! А экспресс-анализы мочи, крови, рвотных масс?! Как ошибка? Какая ошибка?!
Голос врача приемного покоя отчетливо слышался в коридоре.
– Стой! – сказал Френкель Грише. – Если это про Лешку, так они, кажется, что-то напутали...
Френкель внимательно вслушался в голос врача.
– Что значит – хирурги не берут его на стол?! Ну хорошо, пусть ждут еще сутки. Они хотят переквалифицироваться в патологоанатомов и oперировать уже труп этого русского?! Мне вообще все равно. У меня есть подпись больного, только что у меня были его родственники...
– Ой, – сказал Френкель Грише, – кажется, они не будут оперировать Лешу...
– То есть как это не будут? – Слезы у Гриши моментально высохли, а кулаки сжались. – Я им, блядь, счас устрою Варфоломеевскую ночь!
– Ша, мишугинэ! – придержал его Френкель. – Шоб я мог когда-нибудь предположить, что черноморские греки еще хуже, чем мелитопольские евреи, – таки нет... А оказывается – таки да! Уймись, Гаврилиди! Просто Леше сейчас намного лучше, чем было «до». И хирурги решили не заглядывать к нему внутрь...
НОЧЬ. ДВУХМЕСТНАЯ БОЛЬНИЧНАЯ ПАЛАТА
На одной кровати спит старик, на другой лежит Лешка Самошников.
Снова капельница. Теперь уже стационарная.
Суточный кардиограф следит за Лешкиным сердцем.
В ногах у Лешки сидит маленький Ангел с рюкзачком, читает иллюстрированный бульварный немецкий журнал «Гала»...
В палате темно, свет выключен, но строчки журнала – там, где пробегают глаза Ангела, – каким-то чудодейственным образом освещаются изнутри.
И Ангел свободно может читать в темноте...
Но вот Лешка застонал, попытался повернуться на бок.
Ангел тут же отбросил журнал, внимательно посмотрел на Лешку...
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21
|
|