Те, кого Пиранделло посылал влево, двигались к железной решетчатой клети с маленьким окошком, где восседал Тихон Зайцев и принимал деньги от желающих купить акции. На столе для острастки лежал пистолет, высилась стопа акций. Тихон считал деньги, выдавал акции и говорил каждому:
      - Получите. Распишитесь. Следующий. Получите. Распишитесь…
      И вдруг перед его носом возникла толстенная пачка денег. Тихон замер, осторожно поднял глаза. У окошка стоял князь Воронцов-Дашков.
      - Это как?.. - пролепетал Тихон.
      - На все, - сказал князь.
      …Те, кому следовало идти направо, направлялись в другой угол, где Родион Иванович набирал рабочую силу, заключал договора с подрядчиками…
      - Сколько можешь дать землекопов? - спрашивал Родик.
      - Дак душ полтораста дам, Родион Иваныч…
      - Отлично! Завтра поставишь на работу сто пятьдесят человек, а распишешься, будто получал деньги на двести. Понял?
      - Чего ж тут не понять?.. Сидеть у ручья и…
      - Иди, иди. Не твоего ума дело. Следующий!..
      На промежуточной площадке, откуда лестница раздваивалась и уходила на второй этаж, высилась огромная уродливая каменная скульптура какой-то богини с подносом в руках. На этот поднос и водрузил Пиранделло свою чудовищную штангу, да еще для верности привязал ее веревкой к могучей шее богини.
      …Те, к кому Пиранделло обращался на «вы», следовали прямо к столу Отто Франца фон Герстнера.
      На фоне богини со штангой Герстнер принимал иностранцев. За его спиной стояла Маша и переводила ему со всех языков:
      - Он говорит, что он специалист по мостам и виадукам…
      Герстнер подозрительно оглядел чернявого иностранца:
      - А на каком языке вы с ним разговариваете?
      - А я откуда знаю, Антон Францевич?! Сейчас спрошу. - Маша спросила, иностранец ответил. - По-голландски говорим.
      - Очень хорошо! - обрадовался Герстнер. - Берем. Давайте следующего!..
      - А вот здесь засел наш человек, - сказал князь Меншиков и ткнул пальцем в план Петербурга, разложенный на чайном столе у бассейна на Крестовском острове. - Сегодня мне наконец удалось снабдить его последней моделью корабельного орудия страшной разрушительной силы, созданной нашими министерскими умельцами, имена которых, по соображениям строжайшей секретности, еще долгое время будут оставаться в тени…
      Татищев, Бутурлин и Потоцкий склонились над планом, словно полководцы перед решающим сражением. Меншиков посмотрел на часы.
      Ровно через семь минут «Акционерное общество Царскосельской железной дороги» перестанет существовать!
      - С Богом! - перекрестился Потоцкий.
      С высоты шестого этажа, из чердачного слухового окна, Иван Иванович смотрел вниз на двухэтажный особняк «Царскосельской дороги». Тут же на чердаке стояло огромное корабельное орудие с подзорной трубой на манер оптического прицела.
      Рядом на деревянной стрехе висело зеркальце в затейливой рамке и баллистический график будущего полета ядра. Иван Иванович кокетливо погляделся в зеркало, что-то грациозно поправил в прическе, посмотрел на часы и сделал пометки в графике.
      Затем он прильнул к «оптическому прицелу», и прицел сразу же заполнился красивым лицом Пиранделло.
      - Какой хорошенький… - очень по-женски прошептал Иван Иванович, трагически закусил нижнюю губу, поджег фитиль и начал отсчет: - Фюнф… фор… труа… цвай… уна… Пуск!!!
      И поднес фитиль к пушке. Орудие оглушительно грохнуло, ядро вылетело из жерла, но, вопреки расчетам, полетело не вниз, на особняк Герстнера, а взвилось куда-то вверх и умчалось в небеса.
      Когда дым рассеялся, Иван Иванович посмотрел вниз и увидел целехонький особняк. Он мгновенно приложил свою длинную шпагу к прицелу на стволе. Прямизна прицела полностью совпадала с прямизной шпаги. Потрясенный, он приложил шпагу к орудийному стволу, и тут ему стало ясно, что ствол пушки безнадежно крив!
      - 0, рашен-кала6ашен!.. - зарыдал ангел террора.
      Тем временем ядро неслось над Петербургом и достигло Крестовского острова. Здесь оно истратило запас энергии и упало рядом с чайным столиком у бассейна, где светлейший князь Меншиков со своими графами пнил чай с вареньем.
      Ядро по инерции закатилось под чайный стол. Светлейший и графы замерли и зажмурились. И тут из-под стола раздался жуткий взрыв.
      …Когда опоздавший на совещание Воронцов-Дашков подошел к бассейну, не было ни чайного столика, ни плетеных кресел, ни самовара… В бассейне, так и не выпустив из рук блюдец и чайных чашек, плавали титулованные хозяева российского извоза.
      Князь Воронцов-Дашков светски раскланялся:
      - Господа, я прошу простить меня за опоздание. Дела. А почему вы решили купаться в одежде?..
      На насыпи работало пятьсот человек. Сто телег подвозили грунт. Бегали мужики с пустыми тачками. Хрипя и задыхаясь от натуги, катили груженые…
      Иностранные специалисты с удовольствием ругались по-русски с разными иноземными акцентами…
      Герстнер смотрел в теодолит, видел в него перевернутое изображение Маши с нивелиром в руках. Проверял уровень насыпи…
      Пиранделло вытаскивал застрявшие телеги. Возчики орали: «Федор! Подсоби!..» - и Пиранделло мчался на выручку…
      Родик шел с подрядчиком вдоль насыпи, отмеривал саженью проделанную работу. Подрядчик тоже нес сажень - свою.
      «Родион Иваныч!.. Родион Иваныч!..» - кричали отовсюду.
      Родик отмахивался, считал сажени. Подскакал на коне блестящий офицер, отдал честь:
      - Родион Иванович! Принимайте пополнение! - и показал на соседний лесок, откуда с песней выходил батальон солдат с лопатами.
      - Михал Михалыч! Нет слов! - Родик тут же вынул деньги: - Ровно триста. Как договаривались.
      - Благодарю покорно. - Офицер небрежно спрятал деньги. - Ваши деловые качества…
      - Равно как ваше офицерское слово чести, - поклонился ему Родик и закричал: - Пиранделло! Покажи господину офицеру, куда людей ставить!
      Офицер отдал честь и ускакал. Родик сказал подрядчику:
      - Ты мне, сукин кот, двести саженей представил к оплате, а там и ста шестидесяти не наберется!..
      - Давай перемерим! Давай перемерим!.. Эх, Родион Иваныч…
      - Ты что мне мозги пудришь?! У тебя сажень на два вершка меньше положенного! Жулик!
      - Будто нам неведомо, Родион Иваныч, что твоя сажень на три вершка больше, чем надобно…
      - Моя сажень на три вершка больше?!.. Ах ты ж, мать…
      Но договорить не успел. Подошла Маша с третьей саженью.
      - Не спорь, Родик. И вы так уж не надрывайтесь. Вы оба правы - у Родиона Ивановича сажень немножко больше, ваша немножко меньше. Вот настоящая - по ней и мерить надо.
      Родик в бешенстве глянул на Машу и злобно сплюнул…
      …В «бытовке» - старой карете без колес - Маша поила Герстнера, Пиранделло и вздрюченного Родика молоком и кормила бубликами. Герстнер показывал на завышенную сажень Родика и кричал:
      - Это нечестно!!! Так жить нельзя!..
      - А так можно?!.. - показывал Родик на сажень подрядчика.
      - Это ужасно и безнравственно!
      - Я что, для себя? - орал Родик. - Себе эти деньги выгадываю?! Тому - дай! Этому - дай!.. Только успевай отстегивать! А с каких шишей? Из собственных? Так их нет у нас - вон, бублики вместо шницелей трескаем! Только Фросиным молоком и живы!
      - Не подмажешь - не поедешь, - сказал Федор. - Россия…
      - Я не хочу этого слышать!!! - завизжал Герстнер.
      Родик рванулся к нему, схватил за отвороты сюртука:
      - А железную дорогу хочешь построить?! Дело своей жизни до конца довести хочешь?! Вот и я хочу, чтобы в моей России была твоя железная дорога! Потому и не боюсь руки пачкать!..
      Оттолкнул Герстнера, обессиленно сел, взялся за голову:
      - Простите меня, Антон Францевич…
      - И вы меня простите, Родик, - тихо сказал Герстнер и снова завопил, глядя из окна кареты на насыпь: - Где Тихон? Там кирки и лопаты растаскивают, а его нет! Куда подевался Зайцев?!
      Зайцева инструктировал сам Бенкендорф.
      - В Вене все узнаешь про Герстнера. До мельчайших подробностей. Под видом богатого скотопромышленника внедришься в австрийские ученые круги. Для поддержания контактов будешь вести разгульный образ жизни - рулетка, карты, вино, женщины…
      - Ваше сиясь… Виноват… - залепетал Зайцев. - Я, конечно… это… с величайшим… Однако средства…
      Бенкендорф снисходительно улыбнулся:
      - Не волнуйся, братец. Для успеха операции…
      В кабинет неслышно проскользнул адъютант, зашептал шефу.
      - До конца года? - удивился шеф жандармов. - Странно. Иди.
      Адъютант исчез. Бенкендорф снова поднял глаза на Зайцева:
      - Легенда меняется. В Австрию поедешь под видом разорившегося помещика. Жить будешь подаянием, ночевать на улицах. Явишься в Вене вот по этому адресу, - Бенкендорф показал Зайцеву адрес и сжег бумажку на свече. - Пароль: «Уже зима, а снега нету». Отзыв: «И лето было без дождя».
      Под уличным тентом своего заведения Арон Циперович пил пиво и утирал пот фартуком. В этот знойный полдень жизнь в Вене замерла, и в кабачке никого не было.
      - Адам Ципровски?
      Арон повернулся и увидел перед собой оборванного, нечесаного, босого человека, - вид тайного агента Тихона Зайцева полностью соответствовал легенде.
      - Я-а-а!.. - ответил по-немецки Арон. - Их бин Ципровски.
      - «Уже зима, а снегу нету»… - по-русски прошептал Зайцев.
      - Есть холодное пиво. Устроит?
      - Это не ответ.
      - А что я должен вам ответить?
      - Если вы Адам Ципровски, так должны знать «И лето…»
      - Что лето?
      - «…было»… - подсказывал Зайцев Арону.
      - Было и есть! - начал раздражаться Арон.
      - «…без дождя»! - рявкнул разъяренный Зайцев.
      И тут Арон раскрыл объятия и счастливо захохотал:
      - Боже мой! Так вы же русский шпион!.. Здрассьте!
      Далеко за полночь спящие улицы Вены оглашались дуэтом Арона и Тихона на мотив известной песни «Шумел камыш»:
      Уже зима, а снегу нету, и лето было без дождя…
      Одна возлюбленная пара всю ночь гуляла до утра!..
      - А я себе думаю, что за идиот на такой жаре говорит: «Уже зима, а снегу нету»! Таки вспомнил! Эту пароль мне давали зимой! Двадцать лет тому назад, но зимой! Представляешь?! Мне двадцать лет высылали жалованье, так могу я за эти деньги ответить, что «лето было без дождя»? - кричал пьяный Циперович.
      - Арон… Я тебя уважаю, - сказал Зайцев, еле ворочая языком. - Но сведения по Антону Францычу должны быть кристальными. Поял? Это такой человек!..
      - Он мне будет рассказывать!
      - И еще… - Тихон вдруг стал расстегивать штаны.
      - Эй! Эй!.. - испугался Арон. - Только не здесь. Идем, я покажу.
      - И еще! - с тупым упрямством повторил Тихон и вытащил из штанов плотный сверток. - Я тут захватил с собой на полтора миллиона акций… Их надо того… Нам очень нужна валюта для закупки паровозов в Англии…
      - Муха не пролетит! А что я с этого буду иметь?
      - Я пришлю тебе личное приглашение на открытие нашей дороги…
      Ранним утром, когда весь Петербург еще спал, в двери особняка «Железной дороги» раздался громкий стук. Заблеяла Фрося.
      Со второго этажа на лестницу выскочили заспанный Пиранделло в одних портках, Герстнер в ночной рубашке, Родик в халате. С «девичьей половины» вылетела наспех одетая Маша.
      Пиранделло открыл дверь, и в особняк ворвался загорелый, по-заграничному ярко одетый Тихон Зайцев.
      - Тихон!.. - закричала Маша и повисла у него на шее.
      Со слезами на глазах Тихон облобызал каждого, даже Фросю, проговорил дрожащим голосом:
      - Я в «Кулон», а там говорят - выехали… Так соскучал…
      - Мы из экономии здесь теперь живем, - пояснил Пиранделло.
      - Счас… Счас… - забормотал Тихон и открыл небольшой саквояж. - Я тут гостинцы… - протянул напульсники Пиранделло. - Это тебе, Федор… Чтобы жилы не растягивал, когда будешь гирей упражняться. Это вам, Антон Францыч… - протянул Герстнеру красивую курительную трубку. - А табак у меня на таможне изъяли. Говорят - не положено. А это вам, Родион Иваныч.
      - Зайцев достал из саквояжа дешевые карманные часы. - С боем! А это тебе, Манечка. - Тихон подал Маше шляпу с искусственными цветами. - Ну, вроде все… Ох, пустая голова!.. Фросю-то забыл!.. - Достал из саквояжа аккуратный ошейник с поводком, отдал его Пиранделло. - Примерь-ка ей. Вроде бы в самый раз должно быть…
      - Ну, Тихон!.. - потрясенно проговорил Родик, и все бросились радостно и благодарно тискать Зайцева.
      - Стойте! Стойте!.. - закричал Зайцев. - Самое главное!.. Отвернись, Манечка…
      Маша отвернулась. Тихон стал лихорадочно расстегивать штаны.
      - Ты что, Тишка, офонарел? - спросил Пиранделло.
      - Да погоди ты!.. - Тихон вытащил из штанов увесистый пакет. - Тута австрийской валюты на полтора миллиона русских рублей! Я там наши акции того… Двинул. При помощи одного товарища.
      - Так вы были в Австрии?! - воскликнул Герстнер.
      - Нигде я не был!!! - в ужасе завопил Тихон. - Не имею полного права ничего говорить!.. Государственная тайна!.. Все! Меня извозчик ждет! Манечка! Картошки навари! Жрать хочу, как семеро волков!..
      И Тихон выскочил за дверь.
      Потом он стоял перед столом Бенкендорфа, прижимал к груди легкомысленную шляпчонку и ел глазами начальство.
      - Я доволен тобою, братец.
      - Да я… Ваше сиясь… Верой и правдой на благо Отчизны…
      - Верю, голубчик. Ну что ж, матерьял на Герстнера самый благоприятный
      - у нас к нему претензий нет. Вот и наш венский агент подтверждает. Неплохо, неплохо поработали. Благодарю вас обоих за службу.
      Бенкендорф выдвинул ящик стола и стал выкладывать оттуда банкноты. По мере того, как росла кипа денег, лицо Тихона вытягивалось от сладостного ужаса перед щедростью награды.
      - Здесь десять тысяч, - сказал Бенкендорф.
      - Ваше сиясь!.. - Зайцев уже готовился упасть на колени.
      - На эти деньги тайно купишь мне акции вашей железной дороги. Не именные, а на предъявителя. И чтоб ни одна душа… Понял? А то на первой осине вздерну!
      Стараясь остаться незамеченным, граф Бутурлин крадучись вышел из особняка «Царскосельской железной дороги» и юркнул в карету.
      Пересчитал купленные акции и крикнул кучеру:
      - На Крестовский! К князю Меншикову!..
      В беседке на Крестовском острове Меншиков, Воронцов-Дашков, Потоцкий и Татищев слушали нервный отчет Ивана Ивановича:
      - …Я не привык так работать, господа… Ни одна моя акция, выстроенная по всем логическим законам Запада, не может увенчаться успехом!.. Я ставлю взрывной механизм в карете на десять часов, а Герстнер с группой умудряются опоздать с выходом на пятнадцать минут! После чего мне говорят, что это национальные особенности русского характера!.. Я получаю новейшее, секретнейшее оружие из Морского министерства, а оно оказывается с кривым дулом!!! Это тоже национальная особенность?! Единственное, чего я сумел добиться, - статьи господина Булгарина. Так он, слава Богу, на поверку оказался не очень-то русским…
      В дверях показался молодой лакей Меншикова:
      - Их сиятельство граф Бутурлин приехали-с…
      Иван Иванович увидел молодого лакея, сделал ему пальчиками и незаметно послал воздушный поцелуй. Лакей томно прикрыл глаза и вышел.
      Впорхнул граф Бутурлин:
      - Я, кажется, слегка опоздал, господа? Прошу прощения…
      Меншиков указал ему на кресло, задумчиво произнес:
      - Может быть, поменять тактику? Задержать строительство, сорвать сроки… Создать компромат. Придать ему политический характер, и тогда государь сам…
      - А стоит ли? - глядя в сторону, уронил Бутурлин.
      Воронцов-Дашков все понял и тоже проговорил небрежно:
      - А может, действительно, пусть их строют?..
      - Дудки! - взъярился Потоцкий. - Террор так террор!.. За что деньги плачены?!
      - Затронута моя профессиональная честь, - печально улыбнулся Иван Иванович. - Но видит Бог - не по моей вине! Естественно, я еще попытаюсь кое-что сделать. Может быть, даже используя ваши пресловутые национальные особенности…
      Когда Родик подкатил на линейке к строительной площадке, перед его глазами открылась ужасающая, леденящая кровь картина: на насыпи, под насыпью, в придорожном кустарнике на целую версту недвижимо лежали сотни людей в крестьянской одежде и солдатских мундирах… Валялись десятки лошадей, запряженных в неразгруженные телеги… Брошены были опрокинутые тачки…
      В ужасе Родик спрыгнул с линейки и кинулся в «бытовку» - карету без колес. Первое, что он увидел, - неподвижно лежащую Фросю. И совершенно пьяных Зайцева и Пиранделло!
      - Родион Иваныч!.. - в тихом восторге прошептал Тихон.
      - Родик… Мы и тебе взяли… - еле выговорил Федор.
      - Где?! - яростно затряс Зайцева Родик.
      - Рядом… Совсем рядом!.. - счастливо пробормотал Тихон. Родик рванул крышку сундука, схватил два пистолета и выскочил из «бытовки». И почти тут же увидел огромную очередь, тянущуюся к странной карете. По периметру крышки кареты 6ыли укреплены четыре узких рекламных щита со словами:

VОТКА БЕSПЛАТNО