Тимоти сперва почувствовал, как живот ему залило теплой влагой, а лишь потом услышал звук выстрела. Мир внезапно поплыл у него перед глазами, и тут же вспыхнула боль, острая и рваная, она поднималась снизу, из живота, норовя разорвать ему и грудь.

В чудовищной тишине просвистела вторая пуля, прошедшая в нескольких дюймах от головы, — и Тимоти, собравшись с силами, обрушил всю мощь своей психотехники на боевика, погнав на него нечто вроде ударной волны. От страшного удара невидимого оружия — как будто миллионы раскаленных жгутов разом впились ему в тело — гангстер повалился наземь.

Поняв, что этот человек ему больше не страшен, Тимоти отозвал психическую энергию обратно и позаботился о своей ране. Он харкал кровью, а на животе расплылось алое пятно размером со здоровенного кролика, причем кровь все хлестала и хлестала. Тимоти запустил телепатические пальцы в глубь собственного тела, остановил кровотечение и самым тщательным образом принялся штопать поврежденные внутренности.

Вторая пуля, откуда-то из другого места, чиркнула его по щеке, сорвав с нее большой клок кожи. Если б стрелок целился на полдюйма ниже, она застряла бы у него в голове и разрушила мозг, а это означало потерю психотехнических способностей, необходимых для того, чтобы исцелиться и вернуться к жизни...

Третья пуля ударилась в серебряную застежку на бедре у Тимоти, зазвенев насмешливым колокольчиком в холодном ночном воздухе. Эхо выстрела разнеслось по лесу — и наверняка привлекло к Тимоти дополнительное внимание, — а вот во внимании он сейчас как раз нуждался меньше всего.

Такое невезение сильно поколебало самоуверенность Тимоти. Лихорадочно выслав телепатические пальцы на поиски стрелка, он обнаружил второго боевика под деревом, примерно в ста футах от того места, где находился сам. Тимоти выключил его сознание. Затем он метнулся к сараю, за которым укрывался первый страж. Осмотревшись, Тимоти нашел убежище в зарослях молодых елочек.

Раздраженно и с какой-то неохотой он прикоснулся к ране на щеке. Он был чуть ли не на грани обморока, большая потеря крови и пережитый страх изрядно потрясли его. Рана не представляла опасности, кровь из нее не текла, а сочилась, это не шло ни в какое сравнение с недавней раной в животе. Волосы и кожа слиплись в противную корку, послужившую своего рода повязкой, помогая остановить кровотечение. Он осторожно сшил поврежденные волокна с помощью психотехники.

На холме, подобно очнувшемуся от дремоты коршуну, ожил особняк: на всех трех этажах сразу зажглись окна, желтоватая иллюминация чуть ли не призрачным светом залила темную траву, в мгновение ока превратив ее в фантастический ковер ядовито-зеленого цвета.

Послышались голоса, звучавшие с командной интонацией; несколько десятков стражей пустились в отрепетированную ими тысячи раз погоню, которая должна была увенчаться уничтожением нарушителя. Некоторые голоса уже раздавались в опасной близости от того места, где прятался Тимоти, отчаянно пытаясь восстановить хладнокровие перед встречей с противником лицом к лицу.

На высоких серых башнях вспыхнули прожектора, ослепительно яркий свет залил все поместье, проникнув даже в гущу леса. Лишь несколько участков оставались в тени, и на одном из них как раз и притаился Тимоти. Но через несколько секунд они его непременно найдут.

Он не мог пойти на риск прямого противостояния, особенно сейчас, когда его тело еще не восстановилось полностью. Один-два метких выстрела — и он окажется не в состоянии “зашить” раны при помощи психотехники. И тогда тот факт, что он, бесспорно, является самым могущественным человеком на всей планете Земля, потеряет какое бы то ни было значение.

Проклиная себя за глупость, толкнувшую его пойти на штурм вражеской твердыни без предварительной разведки, практически вслепую, Тимоти принялся в ускоренном темпе сшивать клетку с клеткой. На ходу он изобрел новую технологию, научившись наращивать новые клетки и заменять ими мертвые. Самое неприятное в этой ситуации заключалось в том, что он слишком разволновался, услышав и приняв предложение инопланетянина присоединиться к нему и к его спутникам на ближайшие несколько сотен лет. Впервые в жизни он получил шанс влиться в компанию существ, находящихся на одном уровне развития с ним, существ, с которыми он сможет общаться на равных. И даже если поначалу он окажется по сравнению с ними несколько примитивным, такая перспектива не пугала, а, напротив, даже радовала его. Никогда еще он ни с кем не разговаривал снизу вверх — никогда с тех пор, как в приюте для ущербных детей впервые раскрылись его психотехнические способности. Да и раньше — ощущение собственной неполноценности относилось к сугубо телесной сфере. Наверное, очень интересно — жить с теми, кто превосходит тебя в интеллектуальном плане, у кого можно чему-нибудь научиться. Возможно, ему не хватало родительской опеки, которой он и впрямь никогда не знал. Все это промелькнуло у него в голове, пока он занимался самоисцелением.

Когда Тимоти уже заканчивал, один из участников облавы обнаружил его убежище и открыл огонь. Тимоти отвел от себя пули. Теперь он готов к схватке. Сейчас он был сосредоточен и решителен.

Зарядом психической энергии он погрузил боевика в спячку. Тот зашатался, зацепился одной ногой о другую и повис на кустах, словно пародируя позу распятого, и громко захрапел.

Тимоти вышел на залитый ослепительными лучами прожекторов газон и направился к особняку, протягивая мысленные руки к участникам облавы и “гася” их поочередно, погружая одного за другим в мирный сон, пока телами лоботомированных охранников не оказались усеяны все подступы к дому.

У парадного подъезда он с помощью психотехники открыл замок, сдвинул дверь и просочился внутрь. Он увидел еще одного охранника на лестничной площадке между вторым и третьим этажом и мысленной рукой нашел нерв у него на затылке. Стражник, перегнувшись через перила, упал на лестницу на середине марша и покатился, переворачиваясь на ходу, до самого низу.

Тимоти обезвредил еще двоих и настиг Людвига Штутмана в его кабинете на третьем этаже этого огромного дома. Штутману было на вид лет пятьдесят. Невысокий кряжистый голубоглазый блондин. Даже не забираясь ему в мозг, Тимоти с первого взгляда сумел распознать в Штутмане фанатического приверженца спортивной формы. Мышцы рук и плеч были у него настолько развиты, что он мог претендовать на победу в соревнованиях по культуризму. Шея здоровяка была накачана работой со штангой и специальными упражнениями для дыхания. На столе в его кабинете стояли коробки, надписи на которых свидетельствовали о том, что это все мыслимые и немыслимые витамины.

— Кто ты такой? — спросил Штутман. Он попытался придать своему голосу дерзкие интонации, подобающие человеку с такой физической силой, но охвативший его страх не мог укрыться ни от него самого, ни от Тимоти. Тимоти не счел нужным отвечать.

— Кто? — повторил Штутман, как будто имя человека, проникшего к нему в дом, имело большее значение, чем то, каким образом он проложил себе дорогу сквозь несколько линий вооруженной охраны.

Тимоти нашел соответствующий нерв у него на затылке.

Штутман повалился обратно в кресло, из которого его подняло неожиданное появление Тимоти. Даже когда он потерял сознание, мышцы его рук продолжали бугриться, жилы на шее вздувались корабельными канатами.

Тимоти проник в сознание Штутмана, одновременно подыскивая метафору, способную визуализировать мозг Штутмана с тем, чтобы найти и стереть информацию об инопланетном происхождении ПБТ.

Сознание этого человека проще всего оказалось представить в форме спортивного зала, в котором тренировалось одновременно около тысячи человек. Они поднимали тяжести, отжимались от пола, взбирались по канату, сидели в сауне. Тимоти показалось странным, что в этом зале нет женщин. Нет совсем, ни единой.

Не теряя времени на размышления о сексуальной ориентации Штутмана, Тимоти прошел по спортивному залу. По дороге он расспрашивал то одного, то другого, и скоро ему удалось таким образом стереть всякую память о ПБТ и о источнике этого наркотика. Он нашел дверь в дальнем конце спортивного зала и, отворив ее, спустился в подсознание.

Визуальной метафорой подсознания Штутмана оказалась больница. Не операционная, а больничные палаты, в которых томилось множество умирающих и тяжелобольных. Здесь были раковые больные, там прокаженные — одним словом, носители всех известных человечеству тяжких и позорных болезней, Тимоти сообразил, что человек со столь преувеличенной тягой к телесному здоровью наверняка должен был загнать в подсознание целый эскадрон страхов, связанных с заболеваниями и смертью. Он стер те воспоминания, стереть которые собирался, и быстро покинул больничную палату...

Штутман безмятежно спал, его могучее тело и не догадывалось о том, что во все его святилища самым бесцеремонным образом вломились и в возникшей суматохе похитили у него часть наиболее сокровенных знаний и воспоминаний.

Тимоти решил сосредоточиться на адресе и фамилии, значащихся в его списке под вторым номером. Мысленно он начертил маршрут и представил себе дом, зрительный образ которого был им почерпнут из сознания седовласого джентльмена в деревенском доме в Айове. Тимоти собрался, телетранспортировался...

...И материализовался прямо у входа в дом Артура Лиланда.

Охранник, за спиной у которого возник из небытия Тимоти, ахнул, резко развернулся и тут же рухнул, усыпленный одним телепатическим прикосновением, а его пистолет с грохотом покатился по кирпичным ступенькам. Охранник ударился головой о ступеньку, послышался глухой стук, после чего наступила тишина.

Тимоти отпер дверь и проник внутрь. Дом Артура Лиланда был ультрасовременной конструкции, полы покрывали роскошные ковры, похожие на шкуры экзотических зверей. Мебель необычного дизайна, изготовленная по специальному заказу, гармонировала с домом, подчеркивая его достоинства и индивидуальность, как и сам дом подчеркивал необычность своего внутреннего убранства.

Откуда-то лилась нежная классическая музыка, звучащая в этом суперсовременном пластиково-синтетическом раю едва ли не анахронизмом. Но и в этом противоречии чувствовалась какая-то глубинная гармония.

Тимоти прислушался, но ничего, кроме музыки, не услышал.

Ему подумалось, что его визиты похожи на появления Маски Алой Смерти из рассказа Эдгара По. Хотя люди, к которым он приходит, надежно запираются и, оставшись наедине с собой и себе подобными, предаются роскоши и наслаждениям, Маска Алой Смерти находит их и делает все, что ей заблагорассудится. Аналогия, которую нельзя было признать ни приятной, ни обнадеживающей...

Артура Лиланда Тимоти обнаружил в спальне на втором этаже. Лиланд был с женщиной — со стройной большегрудой негритянкой, гладкая кожа которой цвета эбенового дерева поблескивала на свету, пока красотка изгибалась на простынях, ублажая партнера. Тимоти почувствовал пульсирующее томление, слабость и головокружение, порой испытываемые им в присутствии особенно красивых женщин. Ему казалось, будто волнения последних часов навсегда избавили его от подобных переживаний. Однако оказалось, что это не так. Возможно, такая тоска никогда его не покинет.

Женщина вскрикнула, а Лиланд, разглядев источник ее ужаса, кубарем скатился с кровати и бросился к вороху собственной одежды в поисках пистолета. Тимоти погрузил его в сон, и “крестный отец” в голом виде растянулся на полу.

Негритянка уже успела добежать до дверей, ее изумительное черное тело скользило с кошачьей грацией и стремительностью. Тимоти усыпил и ее.

Артур Лиланд оказался бабником, и Тимоти, проникая в его сознание, выработал визуальную метафору публичного дома. Чуть ли не все мысли этого человека носили эротический характер или, по меньшей мере, имели эротическую подоплеку, — даже те из них, что были связаны с криминальным бизнесом. Но сотни полногрудых длинноногих красоток, какими предстали перед Тимоти мысли Лиланда, заставили его собственную квазисексуальную фантазию разыграться куда сильнее обычного. Он невольно пожалел о том, что его мозг прибег к столь дразнящей визуальной метафоре.

Подсознание Лиланда представляло собой сумасшедший вертеп садомазохистских желаний и тошнотворных фантазий, заставивших Тимоти содрогнуться от омерзения и все от той же неудовлетворенной тоски. Ему хотелось как можно быстрее выбраться из этих сатанинских храмов продажной плоти, но, стиснув зубы, он оставался там до тех пор, пока не управился со своей задачей.

Наконец он покинул мозг “крестного отца” и, вернувшись в собственное тело, очутился в его спальне, безуспешно пытаясь восстановить хладнокровие. Ведь и сейчас его одолевали чувственные видения, экзотические мечты о собственной сексуальной победоносности, половом могуществе и связанном с ним наслаждении. Тимоти прекрасно понимал, что, пока он не успокоится, не может продолжать реализовывать свой план. Иначе он неизбежно совершит еще одну ошибку, как это уже произошло по его прибытии в дом к Штутману, за что ему пришлось расплатиться пулевыми ранениями.

Не осознавая, что делает, он оказался в другом конце комнаты, где на полу лежало тело чернокожей возлюбленной Лиланда. Мысленными пальцами Тимоти прикоснулся к ней, он провел ими по ее гладкой коже, он впустил эти чувствующие незримые пальцы в заповедные глубины ее тела.

Он предавался этому занятию очень долго. Он и сам не понимал, как долго все это длилось. И в конце концов, выйдя из транса, он отшатнулся от женщины, пристыженный, смущенный и растерянный.

Покинув спальню, Тимоти поплыл по тихому коридору. Обнаружил библиотеку, все полки в которой были заставлены литературой исключительно эротического содержания. Он пулей вылетел оттуда. Эта спешка означала нежелание вновь сталкиваться с самой сокровенной частью того, что таилось под надетой им на себя личиной.

Он заставил себя вернуться. Вновь очутившись в библиотеке, Тимоти методично просмотрел тома прозы и поэзии, альбомы с фотографиями и репродукциями, собранные Лиландом, чтобы насытить свою чуть ли не маниакальную жажду сексуальных впечатлений.

Несколько позже Тимоти пришло в голову, что он, если ему этого захочется, сможет погрузиться и в мир чувственных наслаждений. Ведь наверняка, заручившись знаниями, которыми обладают инопланетяне, можно будет проникнуть и в тайну клонирования — процесса, признанного нынче на Земле принципиально возможным, однако не получившего практического подтверждения из-за примитивного уровня современной науки.

Клонирование. Взять обычную клетку какого-нибудь кролика. В ней содержатся все гены и весь набор хромосом, присущие данному конкретному животному. Исходя из этой клетки, можно восстановить все его базовые характеристики. А исходя из базовых характеристик, можно продублировать и самого кролика. Ученые, таким образом, будут изготавливать точные копии биологических организмов. А если сейчас они еще не могут это сделать, то когда-нибудь непременно научатся. И точно так же, как кролика, они смогут продублировать и человека. Замечательно красивые люди позволят ученым — за деньги, разумеется, — продублировать себя, пожертвовав ради этого всего лишь одной из своих бесчисленных клеток. А уж затем, по мере развития науки, пересадка человеческого мозга со всеми его воспоминаниями и серым веществом из одного тела в другое станет самой что ни на есть тривиальной операцией.

Так что, возможно, когда-нибудь ему самому будет дано изведать чувственные наслаждения. Нет, слово “возможно” здесь неуместно. Не возможно, а наверняка. Когда-нибудь он обзаведется любовницей, похожей на эту негритянку, да и любой другой любовницей, какую ему только захочется завести. И тогда во всем опыте, накопленном человечеством, для него не останется неизведанных областей. Он станет первым по-настоящему свободным человеком во всей истории рода человеческого.

А сейчас, при всех его сверхчувственных способностях, он еще не свободен. И нечего обманывать самого себя, делая вид, будто это не так.

Тимоти вернул книги на полки, поставив каждую на ее место.

За час, прошедший с тех пор, как Тимоти покинул сознание Лиланда, он в очередной раз столкнулся с собственной ущербностью, но не спасовал перед нею и — пусть всего лишь на какое-то время — сумел ее подавить. Нет смысла желать того, что пока останется для тебя недоступным. За долгие века, которые ему предстоит провести в обществе инопланетян, он забудет о своей ущербной сексуальности. А когда он вернется в свое тело и вновь почувствует дразнящее, несбыточное желание, человечество, наверное, уже изобретет что-нибудь, способное ему помочь.

Боль и тоска рассеялись, теперь Тимоти дышалось куда легче. Он вспомнил о гладком теле негритянки. Однако боль не вернулась.

Улыбнувшись, он вызвал из памяти адрес последнего “крестного отца”, представил себе его дом, в котором он должен будет завершить свою миссию. На душе у него было сейчас легко. Тимоти уже прошел через самое худшее — по меньшей мере физически. Но, как выяснилось, его последняя жертва приготовила ему самый страшный сюрприз...