Глава 1

Сначала была лилово-черная пустота, похожая на мокрый бархат. Она облепила его подобно пульсирующим тканям гигантского сердца. Из этой тьмы проступило безглазое лицо — лицо Бога? Лицо без глаз. А рот был лишь прорезью в плоти, за которой изгибались сплетенные окружности беззубых десен. Восьмипалая бледная рука тянулась к нему. Он лежал на чистой белой постели, плывущей по течениям бесконечной ночи. Он отчаянно пытался избежать этого липкого прикосновения. Но не мог. И тогда...

Он сидел в своем “тандерберде”. Мотор работал, наполняя помещение гаража гулким эхом. Он выключил его и посмотрел через лобовое стекло на садовый инвентарь, прислоненный к стене. В соседнем дворе играли дети — их смех доносился через приоткрытое грязное окошко гаража. Типичная жизнь окраины, если не брать в расчет одно обстоятельство: он понятия не имел, откуда он приехал Пит Маллион работал в рекламном агентстве “Портер-Маллион” в Грантсвилле. Он был фотографом и дизайнером, а Джерри Портер занимался всеми денежными вопросами, обеспечивая им ежегодный доход. Но если он вернулся с работы, какого черта на нем джинсы, рваная синяя рубашка и кроссовки? В таком виде он мог отправиться только на гору Олд-Каннон поработать в своем загородном домике.

Он обернулся и обнаружил на заднем сиденье термос и корзину для пикника. В сумке-холодильнике лежали остатки обеда, собранного ему Деллой, они выглядели подозрительно неаппетитными.

Очевидно, он был в своем домике в горах, либо что-то красил, либо разгребал хлам. Проблема решена. Но... почему он не помнит, что он был там и как вернулся домой?

Пит повернулся и посмотрел на часы на приборной панели машины. Они показывали два часа дня или ночи. Или очень поздно, или слишком рано. Но часы никогда не врали больше чем на пару минут с тех пор, как он купил этот автомобиль почти год назад. Он выглянул в окно. Солнце стояло высоко. Шли последние дни июля, в загородном домике много работы, а он хочет закончить его благоустраивать к осеннему охотничьему сезону. Если он действительно ездил в горы, то пробыл бы там до сумерек.

Ему стало не по себе.

Внезапно он понял, что сильно голоден. В животе урчало, его охватила легкая нервная дрожь, которая появляется, если целый день ничего не ешь. Но почему пуста сумка-холодильник? Разве эти объедки не говорят о том, что он недавно пообедал?

Какое-то время он сидел неподвижно, словно стараясь мысленно нащупать причину потери памяти. Он видел сотни телефильмов, герои которых страдали амнезией, но не мог припомнить ни одного совета, которые давали эти ненастоящие врачи своим ненастоящим пациентам.

Ему ничего не оставалось делать, как войти в дом, найти Деллу и выяснить, когда он уехал и куда направлялся. Если в горы, тогда они легко восстановят его путь и узнают, что с ним приключилось. Может быть, он попал в аварию? Сильно ударился, и это происшествие вышибло из головы все, что случилось до него? Или произошло нечто, с чем тяжело мириться, но очень легко забыть? Он быстро вышел из машины и осмотрел ее снаружи. На темно-зеленой краске не было никаких следов. Немного успокоившись, он вышел в гаражную дверь, которая вела прямо в дом.

— Делла!

Пит позвал ее несколько раз, но никто ему не ответил. Он быстро обежал оба этажа и убедился, что дома жены нет.

На кухне он сделал бутерброд с холодным мясом и налил стакан молока. За едой он снова попытался решить эту загадку. Субботнее утро всегда начиналось в восемь часов, если только накануне они с Деллой не засиживались на какой-нибудь вечеринке, тогда вставали позже...

Субботнее утро?

— Пит положил бутерброд на тарелку, его осенила неприятная мысль. С чего он взял, что сегодня суббота, а не какой-нибудь другой день недели? Что было вчера? Среда. Он удивился, что знает это. Пит отлично помнил, чем вчера занимался. Он сделал серию фотографий Джанет Бичем, симпатичной попки, которую компания “Грэм текстиль” хотела иметь на рекламе своего белья во всех коммерческих журналах. Съемка затянулась, задница у этой Бичем и впрямь недурна, но, к сожалению, мозгов красотке явно не хватает, и делает она все не так. Значит, сегодня четверг, конец месяца, никаких съемок не запланировано. Ларри занялся последними штрихами оформления, а Пит решил взять выходной и поработать в своем домике в горах.

Он еще несколько раз откусил от бутерброда, теперь хоть что-то стало вырисовываться. Но, покончив с едой, он так больше ничего и не вспомнил, кроме событий одного дня. Он сполоснул тарелку горячей водой и поставил ее сушиться.

Отойдя от раковины, Пит увидел на стене рядом с доской, к которой они с Деллой обычно прикрепляли записочки друг для друга, отрывной календарь.

На календаре значилось: понедельник, 10 августа, 1970. Ничего не понимая, он уставился на дату. Как могло пройти целых две недели? Все это время он, должно быть, числится пропавшим без вести. Делла, наверное, бьется в истерике, хотя, надо отдать ей должное, она в высшей степени выдержанная и уравновешенная женщина. Или же что-то с календарем.

Пит старался сохранять спокойствие, но страх не уходил, а, наоборот, возрастал с каждой минутой. Кухня вдруг показалась ему чужой, словно он был не у себя дома. В комнатах было тише, чем обычно. По спине забегали мурашки, он истерически рассмеялся, но легче от этого не стало.

Пит повернулся к доске для записок, и его смех оборвался. На клочке бумаги, прижатом кнопкой, было написано: “Делла, звонил Лангсторм из полиции, у него новости. Перезвони ему, когда вернешься. Держись”. Это писала не Делла, хотя почерк, безусловно, женский.

Он снова прошел по дому и на этот раз заметил перемены. Его одежда убрана из шкафа, а на ее месте висят женские платья. В ванной два набора косметики, новые пудреница и кисточки. Появилась третья зубная щетка.

На него нахлынула внезапная слабость.

Вновь спустившись вниз, он нашел номер полицейского участка и позвонил. Ответил ему сочный баритон. Пит попросил соединить с Лангстормом, и ему сказали, что начальник вернется через час. Как только он положил трубку, открылась входная дверь. На пороге с открытым ртом и расширенными от удивления глазами стояла Делла.

Она была потрясающе хороша собой. Делле совсем недавно исполнилось двадцать три. Ее длинные черные волосы обрамляли слегка курносое лицо, усыпанное золотистыми веснушками. Огромные зеленые глаза и крупные губы довершали мягкий, прелестный образ. Ее грудь была высокой и упругой, талия узкой, а ноги, что называется, от шеи. На ней было легкое летнее платье, подчеркивающее все эти достоинства. При виде жены Пит ощутил гордость, несмотря на все странные обстоятельства, и подумал, гордится ли она им так же, как он ею.

— Ты, — произнесла она. Ее голос прозвучал как-то очень хрипло, но Питу он показался просто волшебным.

— Я, — ответил он. Она резко побледнела.

— Делла, что с тобой?

— Ты живой, — сказала она тихо.

— Похоже на то, — усмехнулся Пит.

Она бросилась через всю кухню, шлепая сандалиями по кафельному полу, прямо к нему. Но не для того, чтобы задушить в своих объятиях. Она набросилась на него, принялась колотить кулаками по его плечам. Ее раскрасневшееся лицо исказила ярость, растянутые губы обнажили ровные белые зубы.

— Какого черта! — крикнул он, пытаясь оторвать от себя разгневанную женщину, но безуспешно.

Когда силы ее иссякли, она шагнула назад, посмотрела на него горящими зелеными глазами:

— Где ты был? Или будешь делать вид, что никуда не исчезал на целых двенадцать дней!

— Двенадцать дней?

— Пошел ты!

Она пнула его по ноге.

И в этот миг неосознанный страх превратился в дикий ужас. Двенадцать дней! У него подкосились ноги. Он задрожал всем телом.

Глава 2

Значит, прошло двенадцать дней, хотя Делла сказала, что ей они показались вечностью. Он отправился в горы покрасить дом. Когда он не вернулся к полуночи, она села во вторую машину, “фольксваген”, и поехала по серпантину, который доходил почти до самой вершины Олд-Каннона, посмотреть, не случилось ли с ним что-нибудь. Когда она никого там не обнаружила, то подумала, что они разминулись на главной дороге между домом и Олд-Канноном. Но когда она вернулась, его все еще не было. Тщетно прождав до четырех утра, она позвонила в полицию.

— А что за девушка с тобой живет? — спросил Пит. Они сидели в гостиной и пили кофе в ожидании доктора, в необходимости визита которого убедила его Делла.

— Моя сестра Барбара приехала на следующий день после твоего исчезновения. Он поставил чашку на стол.

— А что ты набросилась на меня? Тебя можно на ринг выпускать.

Его плечи были покрыты синяками. Делла чуть заметно покраснела.

— Ты исчез почти на две недели. Ни ответа ни привета. Я боялась, что ты попал в аварию, что с тобой случилось... да мало ли что может случиться! И тут я на грани нервного срыва прихожу домой, а ты стоишь и улыбаешься как ни в чем не бывало. Я подумала... в общем, мне пришло в голову, что ты был у другой женщины. Впрочем, эта мысль посещала меня и раньше.

Он начал губами и руками уверять ее, что это не так, что он и представить себе такого не может, но еще до того, как совсем убедить жену в своей бесконечной верности и любви, доктор Биллингс имел нахальство нарушить идиллию, заглянув в стеклянную дверь гостиной.

— Если вы не напечатали билеты на это представление, то упускаете шанс разбогатеть, — усмехнувшись, произнес он.

Делла и Пит отпрянули друг от друга и посмотрели на этого почти родного, седого, полного врача, который принял в этот мир Пита, а два года назад не позволил Делле его покинуть, когда у нее воспалился аппендикс.

— Мы бы не смогли при всем желании собрать полный зал, — сказала Делла. — Таких развратных старикашек в округе уже почти не осталось.

Биллингс вошел в комнату.

— Это точно. Но разве мир без них не стал скучнее?

— То, что вы спасли мою жену два года назад, еще не значит, что ее можно соблазнить. — Пит притворился рассерженным.

— Соблазнить ее? — переспросил доктор, театрально изображая, в какой ужас его повергло подобное предположение. — Боже правый, да если я и попы таюсь, то в моем возрасте я смогу добиться лишь самого невинного объятия! — Он подмигнул Делле, которая, подмигнув ему в ответ, пошла приготовить еще кофе.

— Выглядишь веселым. — Биллингс повернулся к Питу и поставил на пол свой черный чемоданчик. Он сел рядом со своим пациентом, сосредоточенно нахмурившись.

— Я был бы гораздо веселее, если бы знал, что со мной происходило эти двенадцать дней.

— Делла считает это амнезией, — ответил Биллингс.

— Делла не врач. Но похоже на то. — Он вкратце рассказал, как вернулся домой и то, что помнил до провала памяти.

— И все? — спросил доктор.

— Перед тем как проснуться в гараже, у меня был... кошмар. За мной следило что-то безглазое.

Эта фраза показалась абсурдной и не имеющей отношения к делу. Но Биллингс поинтересовался:

— Ты помнишь, что еще тебе снилось?

— Я плыл в темноте на белой постели. Кто-то пытался схватить меня, а я сопротивлялся. Вот и все.

В этот момент вернулась Делла с кофе и шоколадным печеньем.

— Я позвонила в полицию Лангсторму, — сказала она. — Он говорит, кто-то видел пустой “тандерберд” на севере штата. Он рад, что ты вернулся, и надеется, что все выяснится.

— Все выяснится? — Пит тревожно взглянул на доктора.

— Может, да, может, нет. — Биллингс подул на свой кофе. — Амнезия странная вещь. Она встречается гораздо чаще, чем многие думают. Сейчас я проверю, нет ли у тебя внутренних повреждений. Но я сомневаюсь, что причиной стало падение или что-то в этом роде. Скорее всего это вызвано умственным или эмоциональным перенапряжением.

— Наша семейная жизнь в порядке, — задумался Пит. — Бизнес процветает, хотя я и не перенапрягаюсь на работе. Кроме того, я не склонен к истерикам.

— Может, ему посетить кого-нибудь? — спросила Делла, имея в виду психиатра. Биллингс отпил кофе;

— Возможно. Но я бы подождал несколько недель, посмотрел, что будет. Память может вернуться постепенно. Большинство страдающих амнезией со временем вспоминают, что с ними было в период забвения.

— А если я не смогу?

— Если совсем ничего не вспомнишь в течение двух недель, значит, ты подсознательно подавляешь свою память. И тогда неплохо бы обратиться к специалисту.

— А пока что? — спросила Делла.

— Я пропишу тебе снотворное, Пит. Если у тебя будет бессонница, которая часто является следствием амнезии, оно поможет тебе отдохнуть, а отдых сейчас для тебя самое главное. Неделю не ходи работу. Поужинайте в ресторане, зайдите в кино, одним словом, расслабляйтесь, как только умеете.

— И все? — удивился Пит. После того как Делла почти месяц провалялась в госпитале, он испытывал безотчетный страх перед больничной койкой.

— Ну, — Биллингс допил кофе и пружинистым движением поднялся с дивана, он был очень подвижен для своего возраста и габаритов, — можете добавить к этому кое-какие процедуры.

— Что именно? — немедленно откликнулась Делла. Доктор поставил чашку на столик и усмехнулся:

— Чрезвычайно активный секс сегодня перед ужином. — Он рассмеялся при виде их изумленных лиц.

— Вы становитесь все развратнее, — сказала Делла.

— Я становлюсь все старше, — поправил Биллингс, — с возрастом люди впадают в маразм, знаете ли.

Он достал из чемоданчика упаковку таблеток, написал дозировку. Потом тщательно осмотрел Пита, но не нашел ничего, кроме синяков на плечах — дело рук Деллы. Выпив еще чашку кофе, доктор повторил свои предписания — секс и ужин в хорошем ресторане, поцеловал Деллу в щеку и ушел.

Молодые люди выполнили все рекомендации. Первый пункт программы показался им более привлекательным, чем второй. Как только они вошли в ресторан и перед ними поставили тарелки с отбивными и жареным картофелем, выяснилось, что ни у него, ни у нее нет аппетита.

— Ты нервничаешь, — заметила Делла. — Если боишься встретить знакомых, то это чепуха: всегда можно сказать, что случилось. Амнезия не та болезнь, которой следует стыдиться.

— Меня не это беспокоит.

— А что тогда?

— Видишь того человека через два столика от нас: бледный, длинные черные волосы, тонкий нос?

Делла обернулась и как бы невзначай бросила взгляд на мужчину, которого ей описал Пит. Он был высокий и очень худой. Его длинные тонкие руки держали столовый прибор с тем изяществом, с каким фокусники держат на сцене свои аксессуары. О нем нельзя было сказать, что он красив или уродлив, вполне заурядная внешность. Черты его лица показались Делле чуть более мясистыми, нежели это бывает у таких худых людей, но никакого беспокойства этот человек в ней не вызвал.

— А что с ним такого?

— Я видел его раньше.

Делла снова посмотрела на мужчину:

— А я нет. Ты уверен?

— Абсолютно.

— Ну, может быть, в агентстве. Туда приходят толпы людей, и запомнить всех, кто...

— Нет. Я встречался с ним не по работе.

— Да забудь ты о нем. — Делле хотелось, чтобы ее голос звучал беззаботно, но что-то в поведении мужа, в том, как тщательно он изучал незнакомца, насторожило ее. Они были привязаны друг к другу куда сильнее, чем сами себе признавались в этом. Она ужасно не хотела терять его, даже на двенадцать дней.

Пит постоянно посматривал на незнакомца. Черноволосый мужчина ушел, когда они приступили к десерту и кофе. Через минуту-другую Пит сказал:

— Вспомнил.

— Что?

— Где я его видел.

— И где же?

— Это было во время тех двух недель, которые выпали у меня из памяти. — Он положил салфетку на стол и встал. — Я сейчас вернусь.

Пит быстро пересек зал и через высокую арку вышел в фойе.

Делла положила вилку и взяла бокал с вином. За весь вечер она едва притронулась к нему, а теперь осушила бокал тремя длинными глотками.

Пит вернулся.

— Ну как?

— Никак. — Он сел, нахмурившись. — Когда я вышел на улицу, его уже и след простыл. Кассир сказал, что он расплатился точно, без сдачи. На парковке тоже никого не было.

Делла наклонилась над столом и взяла мужа за руку:

— Не волнуйся. Ты узнал его и вспомнил, что он... из того периода, а это хороший знак. Может быть, как сказал доктор, память постепенно к тебе вернется.

Конец ужина оказался скомканным. Пит никак не мог сообразить, какими купюрами ему надо оплатить счет. Он пытался сунуть официантке слишком большую сумму, а когда она вернула сдачу, был уверен, что их обсчитали. Деллу его раздраженный и какой-то растерянный вид не на шутку встревожил.

Она постаралась сделать так, чтобы остаток вечера прошел как можно спокойнее. Они отвезли Барбаре ее одежду, выпили еще пару стаканчиков. Обычно Питу нравилось поболтать и посмеяться с Барб, но в тот вечер он был мрачен и задумчив. Но когда уже дома, в постели, Делла прижалась к мужу своим мягким теплым телом, ей легко удалось убедить его выполнить первое предписание доктора Биллингса. После этого, довольная и уверенная, что ему тоже хорошо, Делла уснула.

Но Пит не спал. Он лежал, уставившись в потолок. Две недели без двух дней...

Где он спал все это время? Кто давал ему кров и пищу? Он уехал из дому с тремя долларами в кармане, которые так и остались на своем месте.

Кредитные карточки. Конечно. С ними он вполне мог ночевать в мотелях, питаться в ресторанах. Эта мысль успокоила его. Через месяц придет счет, по которому он восстановит в памяти, где был и что делал. Пит вздохнул с облегчением и откинулся на подушку.

Почему? Вот самый главный вопрос.

Почему его мозг отвергал действительность; почему он оглох и ослеп на двенадцать дней? Он любил Деллу; между ними не было ничего такого, чего он хотел бы избежать. Ему нравилось думать, что они не просто увлечены друг другом, а действительно любят и уважают друг друга — качество редкое в семейной жизни. Они редко ссорились, хотя характер у Деллы не самый покладистый. Бизнес? Он не кривил душой, когда говорил, что дела идут хорошо. Что тогда? Он не интересовался политикой, и его абсолютно не трогала ситуация в стране. Пит давно решил для себя, что политики любых мастей одинаковы и с одинаковым успехом сведут всех в могилу раньше времени, если будут игнорировать проблемы экологии или продолжать разжигать войны. Он считал своим долгом жить как живется, не заглядывая далеко вперед и не торопясь заводить детей. Возможно, он и не пример для подражания, но так меньше потрясений и больше шансов на счастье в будущем.

Сон не шел.

Он сел на кровати и вставил ноги в шлепанцы. Может, если почитать часок-другой, станет лучше. Он встал за книгой и, проходя мимо единственного в комнате окна, заметил, что под ивой на газоне стоит человек и смотрит на дом.

Он поспешно шагнул назад к окну, но ничего и никого не обнаружил.

Делла заворочалась, что-то пробормотала и снова погрузилась в сон.

Он вспомнил свой ночной кошмар: безглазое лицо, многопалая рука тянется к нему...

Но наблюдатель был другим, в его облике не было ничего нечеловеческого. Пит был уверен, что это тот самый высокий тощий человек, которого он видел вечером в ресторане.

Глава 3

Во вторник утром Пит с Деллой отправились за город. На заднем сиденье просторной машины стояла корзина для пикника. День выдался солнечный, на небе виднелось всего несколько пышных облачков, подгоняемых ветром, который совсем не чувствовался на земле. Пит включил радио, музыка и быстро меняющиеся за окошком автомобиля живописные картины природы настроили их на самый благодушный лад, все казалось легко, хорошо и просто.

Не считая того незнакомца, который стоял под ивой вот уже три ночи подряд и смотрел...

Пит не рассказал об этом Делле. Не то чтобы он боялся, что она не поверит. Они были очень близки и слишком хорошо знали друг друга, чтобы не отличить правды от шутки. Не боялся он и того, что она сочтет его проблемы гораздо серьезнее обычной амнезии. Просто он не хотел волновать и тревожить ее. Делле и без того несладко пришлось во время тех двенадцати дней, что он спал — или все равно что спал.

Солнечные лучи пробивались сквозь густые ветви вязов, растущих по обеим сторонам шоссе.

Дорога пошла в гору. Они миновали долину и повернули на склон Олд-Каннона. С обеих сторон дороги стояли аккуратные загородные домики, уютно пристроившиеся между деревьев. Их становилось все меньше, пока, наконец, признаки близости человеческого жилья не остались позади.

— Есть что-нибудь необычное? — спросила Делла.

— Ничего. Все как всегда. Кажется, я помню, как ехал здесь в то утро в четверг.

Вскоре гладкая поверхность шоссе сменилась кочками и выбоинами грунтовой дороги. Они выехали за пределы округа.

Желтый японский джип с брезентовой крышей проехал мимо них в обратном направлении. Пит узнал седого бородатого гиганта за рулем — Том Мер-док, их сосед по загородному домику. Пит подумал было остановить его и спросить, не виделись ли они в тот четверг. Но решил не делать этого. Хотя амнезия и не та вещь, которой приходится стыдиться, не стоит до поры до времени выставлять напоказ изменившую ему память.

Они на минимальной скорости обогнули Острый Выступ. Когда автомобиль снова оказался на ровной дороге, Пит свернул на площадку для пикников и притормозил. Он посмотрел в заднее стекло автомобиля. Острый Выступ резко выделялся на фоне синего неба.

— Что случилось? — спросила Делла. Она проследила за его взглядом, но не заметила ничего необычного. — Ты что-то вспомнил?

— Не знаю.

Где-то глубоко в подсознании он был уверен, что вспомнил. Но в голове не было ничего, кроме смутного страха, связанного с этим резким поворотом дороги.

— Это, конечно, глупость, — начал он, — но когда мы приближались к Выступу с той стороны горы, мне вдруг стало не по себе. Мне хотелось нажать на тормоза, повернуть назад прямо на самом вираже. Теперь, когда мы его проехали, я просто уверен, что не был дальше Острого Выступа в тот четверг.

Она помолчала и сказала;

— А куда же ты мог деться?

Пит повернулся и посмотрел вперед на деревянный стол и проволочную корзину для мусора.

— Не знаю. Я не смог бы развернуться на таком крутом повороте. Значит, я должен был миновать его, прежде чем изменил направление, но я этого не помню.

— Воображение разыгралось? — предположила Делла.

— Возможно.

Ему очень хотелось, чтобы Делла оказалась права, но он знал, что все было не так. Ему казалось, что в его мозгу возникла какая-то рука в мягкой перчатке, которая перехватывала всплывающие воспоминания о тех днях и снова топила их в глубинах подсознания. Словно кто-то изо всех сил старался, чтобы он все забыл.

Это уже паранойя. Ему надо либо справиться с ней, либо у него будут проблемы посерьезнее.

Они поехали дальше. Остаток пути до их дома прошел спокойно, хотя Пит не мог отделаться от ощущения, что в то утро он так далеко не заезжал.

В доме было три комнаты: кухня, гостиная и спальня. Его единственный этаж был сложен из бревен. К одной из стен была пристроена ванная, которую он собирался обшить брусом, чтобы она соответствовала по стилю всему зданию. Дом стоял на склоне горы над дорогой, оттуда открывался вид на поворот возле Острого Выступа. Они оставили машину на извилистой подъездной дорожке и вошли в дом.

— Но ты же был здесь! — воскликнула Делла, радуясь своему открытию. — Ты покрасил стены.

Совсем недавно Пит начал перекрашивать белые стены в бежевый цвет. И вот теперь, спустя две недели, гостиная была готова. Краска лежала ровным слоем на всех четырех стенах. Может, он и вправду побывал здесь?

— Не помню, чтобы я красил.

Пит пытался призвать на помощь здравый смысл и говорить спокойно, но его снова охватила паника. Он чувствовал себя в западне, его охватил первобытный страх. Он знал наверняка, хотя и не мог объяснить словами, что оставаться здесь опасно. Он едва удержался от того, чтобы не броситься опрометью к машине не убраться отсюда ко всем чертям.

— Ты скоро вспомнишь, — сказала Делла. Ей, как никому, было хорошо известно, что растерявшемуся человеку необходимо внушать веру в его собственные силы.

Они внимательно осмотрели дом, но не обнаружили ничего, что могло помочь Питу восстановить память. Кисти были тщательно вымыты и аккуратно сложены, как он это делал всегда. Банки с бежевой краской плотно закупорены, чтобы их содержимое не засохло.

Но почему же он ничего не помнит?

Делла заставила себя улыбнуться, заметив, что нервозность мужа усиливается:

— Ну, за работу! Может быть, физическая нагрузка приведет твои нервы в порядок. Я пойду класть кафель в ванной, а тебе, наверное, лучше скосить траву внизу, ближе к дороге.

— Ничего другого нам не остается. — Пит прекрасно понял, какие мысли она пыталась скрыть за дрожащей, напряженной улыбкой. Он поцеловал жену и начал с энтузиазмом восклицать, что пора заканчивать все ремонтные работы по дому.

Пит достал из ящика с инструментами серп и пошел в дальний конец лужайки. Там он начал срезать разросшуюся между деревьев траву.

Работа на свежем воздухе возымела должный эффект Его рубашка скоро взмокла от пота. Пит наслаждался ритмичными движениями своих мускулов. Останавливаясь, чтобы посмотреть на результат своего труда, он успокаивался. Казалось, что каждая срезанная травинка, каждый вырванный с корнем сорняк придают ему сил, возвращают уверенность в себе, заставляют понять, что загадка выпавших из его памяти двух недель вовсе не так важна, как казалось ему вначале.

У Питера Маллиона было собственное представление о спокойной размеренной жизни, и оно отличалось от того, как привыкло строить свою жизнь большинство людей. Он никогда не ходил на службу с девяти до пяти и не собирался делать это впредь, даже если его процветающее ныне агентство вдруг прогорит. В молодости, когда бизнес не приносил ему больших прибылей, он просто снижал свои запросы и особенно не переживал. Теперь же, когда с деньгами стало полегче, он тратил их на хороший дом, отдых, книги, пластинки, предметы искусства. У них с Деллой не было крупных сбережений. А что касается пенсионного фонда — ему казалось, что, чем раньше человек начнет копить на обеспеченную старость, тем скорее он потеряет интерес к нынешней жизни.

Но его легкомыслие имело предел. Потерянные из жизни две недели — это уже чересчур. Если он не узнает, что с ним случилось, то никогда не обретет покой.

Мало-помалу к нему снова вернулся страх.

Чем быстрее он работал серпом, тем сильнее становилась паника. Это был замкнутый круг: он мог избавиться от страхов только с помощью монотонной физической работы, но физическая работа не загружала голову и оставляла время для размышлений, а мысли неизбежно влекли за собой страх...

Пит неистово размахивал серпом, пытаясь забыться в труде.

Но ужас уже опять овладел его сознанием, черные щетинки страха с каждым мгновением проникали все глубже.

Серп, быстро мелькавший у него перед глазами, наткнулся на корень дерева. От удара его пальцы разжались, и острый инструмент упал в высокую траву, где его не было видно.

Пит присел на корточки, тяжело дыша от изнеможения. Он показался себе стариком. Уронив голову на грудь, он шумно вдыхал воздух, стараясь успокоиться.

"Я не схожу с ума, — думал он. — Я не сойду с ума. Я не могу! Я не стану!"

Но он не был в этом уверен.

Он где-то читал, что сумасшедший никогда не считает себя безумным, и только здравомыслящий человек может усомниться в своем психическом здоровье. Разве это не доказательство его трезвого рассудка?

Восстановив дыхание, Пит вдруг снова почувствовал, что за ним следят. Это ощущение было настолько сильным, что оставалось одно из двух: либо у него действительно приступ паранойи, либо за ним на самом деле следили. Он повернулся, чтобы посмотреть, не вышла ли из дому Делла, чутко уловив исходящие от него флюиды животного страха, но ее нигде не было. Пит посмотрел на лес, окружавший лужайку. Резко повернув голову, он заметил, как справа от него дрогнула ветка горного лавра, словно кто-то стоявший за деревом чуть отодвинул ее, чтобы получше видеть, а потом отпустил.

Паранойя. Он не должен поддаваться. Там ничего нет. Он ничего не видел.

Но прежде чем Пит убедил себя в этом, послышались тихие шаги: кто-то удалялся по склону горы. Хрустнул хворост, были хорошо различимы звуки цепляющихся за одежду шипов.

Пит поднялся и посмотрел в ту сторону. Лавр был очень высок, рядом с ним из трубы вытекал ручей, который был заключен туда при строительстве дороги. Пит не увидел ничего, кроме покачивающихся ветвей, словно кто-то пробирался сквозь заросли кустарника. Но скоро даже это прекратилось.

— Эй! — позвал он.

Ответа не было.

Он кинулся в кустарник. Через секунду он увидел признаки пребывания здесь наблюдателя: смятая трава, сломанные ветки, утоптанная почва, как будто незнакомец очень много весил, а скорее всего, был в тяжелых альпинистских ботинках.

Пит побежал быстрее, его дыхание еще не восстановилось полностью после работы. Ему казалось, что он преследует добычу, он думал, что будет делать, когда догонит незнакомца... как вдруг чьи-то гибкие пальцы схватили его за правую ногу. Он остановился как вкопанный.

Пит быстро обернулся, из мгновенно пересохшего горла вырвался хриплый крик.

Что это? Безглазое лицо с зияющей прорезью беззубого рта смотрит на него в ночи?..

Он сжал кулаки и, резко обернувшись, приготовился ударить того, кто подстерег его сзади, но никого не было. Длинные побеги опутали его ремень и джинсы. Издав воинственный клич Тарзана, Пит освободился и побежал дальше.

Признаки присутствия наблюдателя исчезли у непроходимой стены растений. Пит тщательно изучил этот участок земли, но нигде не нашел места, где можно было бы спрятаться. Он стал продираться наверх, к дороге, царапая кожу острыми шипами, коричневые репьи приставали к его штанам. Выйдя на открытое пространство, он тоже никого не обнаружил. Он перешел дорогу и осмотрел склон с другой стороны. Никого. Наблюдатель словно растворился в лесной чаще.

Пит отправился назад к дому. Когда он поднимался на крыльцо, ему навстречу из двери выбежала Делла, они чуть не столкнулись.

— Я хочу тебе кое-что показать, — сказала она. Судя по всему, она была чем-то обеспокоена и поэтому не заметила его состояния.

Делла провела его в гостиную и показала на стену, которую случайно задела коробкой с кафелем. На бежевой краске остался след, сквозь который был виден белый пластик стены.

— Не переживай, — сказал Пит. — Я закрашу это, когда...

— Не в этом же дело, — перебила она. — Ты что, не понимаешь, почему она так легко поцарапалась? Потрогай, Пит. — Она была напугана, но он еще не понимая почему. Ее обычно румяное лицо стало бледным как мел.

Пит провел пальцем по стене, она была сырая. На руке осталась краска. Поверхность была матовой и казалась сухой, но истинное состояние можно было определить только на ощупь. Краска не высохла.

— Как долго она сохнет, Пит?

Он посмотрел на нее, потом снова на стену. У него закружилась голова. Еще немного, и он бы упал на пол. Пит потер шею, но от этого по телу побежали мурашки, он опустил руку.

— Шесть часов, — произнес он наконец.

— Это значит, тебя здесь могло не быть в тот четверг. Стены покрасили сегодня ночью, когда ты спал дома, покрасил кто-то, кто хочет, чтобы ты думал, что был здесь в тот день.

— Зачем?

Никто из них не знал ответа.

Он потрогал стену еще в трех местах, результат был тем же.

У него подкосились ноги, его охватила дрожь, но, по крайней мере, теперь стало ясно, что он пока не сошел с ума. Если в это вовлечены другие люди, если во всем этом есть смысл, очень может быть, что он еще крепко стоит на земле.

— Бери еду, — произнес наконец Пит.

— Что?

— Я завожу машину, уезжаем отсюда.

Только теперь Делла заметила его изодранную окровавленную грудь, красные полосы на руках, где шипы сделали свое дело.

— Боже мой! Что с тобой было? — Она осторожно прикоснулась к царапинам. Ее длинные загорелые пальцы были холодны.

— Потом, — отрезал он. Он сознавал, что можно обойтись и без грубости, но не мог с собой справиться. Его охватила тревога. — Быстро!

На улице деревья приняли зловещий, мрачный вид. На вершине горы жили демоны, у подножия — колдуны, существа, скрывающиеся в лесу, они забавлялись, подшучивая над простыми смертными.

Когда Делла вышла из дома с сумкой, Пит уже завел мотор и вышел, чтобы открыть ей дверцу. Он взял у нее собранный обед и кинул его на заднее сиденье. Он помог ей сесть в машину, закрыл ее дверцу и поспешно сел за руль.

— Чего ты так испугался? — спросила Делла, не вполне понимая, что происходит.

— За мной следили, пока я был в лесу. Наверное, тот же человек, которого я видел в ресторане и который следит за домом.

— Следит за домом?

— Подожди минуту. — Он сосредоточился на дороге.

Забыв про осторожность, необходимую на серпантине, когда справа от них постоянно была пропасть, Пит разогнался на спуске с горы. Он даже не стал терять время на то, чтобы вернуться и забрать рубашку, которую он снял, когда подрезал кустарник. Его не покидало ощущение, что, если он вздумает возвращаться, Делла так и останется в машине с корзиной для пикника ждать его вечно...

Глава 4

На следующий день Пит поехал на автостанцию сменить масло и заправить машину, после чего вступил в спор с тамошним служащим по поводу сдачи с двадцатидолларовой купюры. Он был уверен, что его обсчитали, а когда понял, что это не так, очень смутился. Чувствуя себя полным ослом, он на выезде с бензозаправки едва не столкнулся с “шевроле”, направлявшимся к центру.

В ту ночь он просидел в темноте у окна спальни, пока Делла ворочалась с боку на бок во сне, а он притворялся, что задремал, откинувшись на спинку кресла. Но странный человек, наблюдавший за домом, не появлялся. Иногда Пит был уверен, что видел какую-то движущуюся тень у кустарника или на тротуаре, где старые дубы могли послужить хорошим укрытием для любителей пялиться в окна. Но, приглядевшись внимательнее, он ничего не обнаруживал.

Как-то раз он заснул, положив голову на руки, прямо у окна. Его разбудило неосознанное чувство страха. Он резко поднял голову и посмотрел на лужайку. Он мог бы поклясться, что в первый момент увидел лицо, прижатое к стеклу и не сводящее с него глаз. Но за окном не было ничего, кроме тьмы, ветра и мерцания светлячков. Никто не способен убежать так быстро, в какую-то долю секунды. Это наверняка был сон. Незаметно настало утро.

В среду ничего необычного не происходило. Пит хотел было вернуться в домик в горах и побродить в округе, но у него не хватило храбрости. Вместо этого они с Деллой провели весь день вместе, а вечером отправились в кино. Там Пит купил три пакета попкорна, хотя их было всего двое. Оба посмеялись над его рассеянностью, но этот случай привел Пита в замешательство.

В ту ночь он совсем недолго наблюдал за лужайкой. Но незнакомец так и не появился.

А в четверг с ним стали твориться странные вещи. За завтраком он выпил сок, предназначенный Делле, после того как выпил свой. Но он не помнил, что выпил больше одного стакана. В течение дня он продолжал путаться в числительных и под вечер уже сомневался в своем психическом здравии.

В тот день Пит решил появиться в своем офисе и отправился в здание, где располагался “Портер-Маллион”, но никак не мог найти нужный этаж. В лифте все цифры на кнопках казались одинаковыми. Он нажал несколько кнопок наугад, но все равно не попал туда, куда ему было нужно. Он решил нажимать все подряд, но каждый раз, нажав кнопку, он не мог вспомнить, какая на ней была цифра.

Пит почувствовал себя идиотом, когда осознал, что ему необходимо спросить кого-то, как попасть на нужный этаж. Пит вышел из лифта, когда он в пятый раз остановился в фойе, и пошел наверх пешком. Пит понятия не имел, находится ли он на первом этаже или на последнем, а просто решил идти по лестнице, ища на каждом этаже офис “Портер-Маллион”. Если не найдет его, спускаясь вниз, то обязательно найдет, поднимаясь потом наверх.

Он прошел пять этажей, но сам не помнил, сколько их было. Иногда он был уверен, что их было пять. Через минуту не сомневался, что их было десять. Но потом казалось, что в здании всего один этаж. В какой-то момент своего утомительного путешествия он поймал себя на том, что спускается вниз, но совсем не помнил, как дошел до последнего этажа. Он посмотрел вверх. Лестничные пролеты, причудливо переплетаясь, громоздились над ним, они были едва освещены и пахли сосной и мастикой. Пит пожал плечами, повернулся и пошел обратно. Повернув на очередном пролете, он посмотрел вниз, пролеты показались ему бесконечными. Под ним тянулись тысячи лестниц, растворяясь в пространстве. Он покачнулся от головокружения и подумал, что умрет раньше, чем сможет преодолеть эти тысячи ступеней.

Он посмотрел на часы, чтобы определить, сколько времени он здесь находится.

На руке было четыре штуки часов.

Он протер глаза.

На руке все еще было четыре циферблата, все одинаковые, со светящимися стрелками. И все показывали десять минут первого. Он бегал по лестницам по крайней мере сорок пять минут. Или, может быть, два часа. Хотя, вполне вероятно, что он не пробыл там и минуты. Пит отвернулся. А когда снова посмотрел на руку, там поблескивало только три циферблата.

Ступени раздваивались на глазах. Там, где был пролет из двенадцати ступеней, теперь их было двадцать четыре.

А потом сорок восемь.

Он прислонился к стене, поднял руку, чтобы протереть глаза.

На руке была сотня пальцев.

Он закричал...

...открыл появившуюся перед ним двери, вошел закрыл ее за собой.

Аромат свежесваренного кофе витал в гостиной. Делла сидела в большом желтом шезлонге с большой глиняной кружкой в руках. На ней был халат, едва прикрывавший ей бедра, и выглядела она чрезвычайно соблазнительно.

— Что на ужин? — спросил Пит.

Делла долго, долго на него смотрела, словно проглотив язык.

— Тебя не было три дня, — произнесла она наконец. — Ты снова пропал.

Глава 5

Даже принимая во внимание все сложившиеся обстоятельства, мотель “Изумрудный лист” был не из тех мест, где Пит был готов провести целых три дня. Прежде всего, он находился всего в тридцати одной миле от дома. И хотя там было достаточно чисто, мотель был столь невыразителен и находился в такой глухомани, что наскучил бы Питу в один день. Да и вообще, мотели предназначены для путешествующих туристов, а не для бездельников, желающих убить свободное время.

Но все же Пит в нем останавливался.

Он чрезвычайно отчетливо помнил три прошедших дня. Он вышел из “тандерберда”, вынул из кармана ключи и провел Деллу в номер 34. За дверью была маленькая темная комната, в которой пахло только свежими простынями и чистящим порошком для сантехники. Пит включил лампу, которая осветила уютную обстановку с телевизором, застеленной постелью, столом, стулом и маленьким журнальным столиком.

Они тщательно осмотрели ящики стола, заглянули под кровать, но не нашли ничего необычного. В ванной тоже все было так же, как в миллионах других ванн.

— Должно быть, горничная уже убрала, поменяла постель и все остальное, — предположила Делла.

Он кивнул, не в силах выбросить из головы смутные воспоминания о прошедших днях.

— Ты вспомнил? — спросила Делла, хотя задавала этот вопрос уже раз десять. Вместо этого ей хотелось спросить “Почему?”, но она понимала, что это преждевременно.

— Я помню все слишком хорошо.

— Ну так что же?

— Но эти воспоминания так неестественно сильны, что мешают припомнить остальное. Все начинается здесь. — Пит повернулся и посмотрел на кровать. — Я помню, как удобно здесь спать. Я спал справа, а ты — слева, и меня это все время удивляло. — Он подошел к ванной. — В ванной нет пробки, мыться можно только под душем, я это тоже помню. А первая полка в шкафчике ржавая с краю. — Он открыл дверцу и продемонстрировал доказательство правоты своих слов.

— И ты ничего не делал, а только сидел здесь в комнате?

— Я смотрел телевизор.

— Ты ведь никогда его не смотришь.

— Знаю, но на этот раз смотрел.

— А что ты ел? — спросила Делла.

Пока Пит пытался припомнить, она осмотрела номер. Комната была настолько обычной, без единой отличительной черточки, что нельзя сбрасывать со счетов и такую фантастическую возможность — Пит здесь никогда не бывал. Может быть, здесь вообще никто никогда не жил. На поверхности стола не было ни единого пятнышка.

— Я не помню, чтобы я что-то ел, — сказал он. — Очевидно, я спускался в ресторан.

— Может, портье знает. Пит обвел комнату взглядом.

— Давай пойдем спросим его.

Портье, дежурившего в смену с четырех дня до полуночи, звали Лерой Симмонс, это был невысокий, лысеющий мужчина. На его неприметном, бледном лице выделялась ниточка усов — такая тоненькая, что казалось, будто он рисовал их карандашом. Портье равнодушно посмотрел на них и сдержанно улыбнулся Питу.

— Могу вам чем-нибудь помочь? — Он задержал вопросительный взгляд на Делле. Пит, скорее всего, не указал перед своим именем “миссис и мистер”, когда заполнял регистрационную карточку.

— Да. — Пит соображал, как бы получше изложить свою просьбу. — Вы не помните, как я приехал в ваш мотель?

— Три дня назад, не так ли? — спросил Симмонс. Он придвинул к Питу регистрационный журнал и перелистал его страницы. — Вот. Во вторник вечером, в шесть двадцать. — Портье снова посмотрел на Деллу, укрепляясь во мнении, что именно она является источником проблем, которые ему предстоит разрешить.

Пит помолчал минуту, переваривая полученные сведения и собираясь с мыслями, потом заставил себя улыбнуться:

— У меня, по-моему, приступ амнезии. Я был ранен на войне. Иногда это случается.

Симмонс, казалось, был чрезвычайно поражен. Его рот приоткрылся, обрамлявшая губы черная линия усиков изящно изогнулась.

— Понимаю, — сказал он.

— Я подумал, не поможете ли вы мне вспомнить, что со мной было в эти дни.

— Но я дежурю только вечерами, — сказал Симмонс.

— Тогда сколько вспомните. Симмонс вертел в пальцах черно-золотистую ручку, прикрепленную цепочкой к столу.

— А что бы вы хотели узнать?

— Я приехал вечером? Может, я покупал газету или журнал?

— Два раза, — отозвался Симмонс, — оба раза газету.

Пит нахмурился. Он не помнил, что читал газеты. Это было странно, принимая во внимание, что все три прошедших дня прекрасно сохранились в его памяти.

— Мы разговаривали с вами о чем-нибудь?

— О погоде, — ответил Симмонс. — Пейзажах. — Он покраснел, его бледное круглое лицо слегка напряглось. Казалось, он вот-вот рассмеется. — Извините, но я не помню точно, что я говорил. Слишком много народу приезжает и уезжает ежедневно, а говорят все всегда одно и то же.

Ему больше нечего было добавить. Пит достал чековую книжку и спросил:

— Сколько я должен?

Симмонс очень удивился:

— Вы заплатили за три дня, когда приехали. Пит посмотрел в книжку, но не мог обнаружить доказательства слов Симмонса.

— Нет, вы заплатили наличными, — сказал портье. — Это не часто у нас случается. Но вы настояли на этом. Вы сказали, что, возможно, вам придется уезжать в спешке, и не хотелось бы терять время в очереди, если отъезд придется на самый час пик.

Когда они вышли на веранду, Делла вдохнула золотой вечерний воздух и сказала:

— Надо признаться, не много света он пролил на сложившуюся ситуацию.

— Совсем не пролил, — поправил ее Пит.

— Что?

Он достал из кармана бумажник и раскрыл его. Там были две пятидолларовые купюры и две купюры по одному доллару.

— В четверг у меня было двенадцать долларов вот такими же бумажками. Я отлично это помню. И вот опять двенадцать долларов... Чем же я заплатил?

— Я не понимаю...

— Значит, мы оба не в себе.

Мимо них по широкой бетонной дорожке прошла горничная со своей тележкой. Она остановилась у дверей, вытерла руки о тряпку, висевшую на поясе, и бросила ее на тележку. Когда она закрыла за собой дверь, Пит подошел к ней.

— Простите... — начал он.

Женщина подняла на него взгляд. Она была испанкой или пуэрториканкой. Когда-то двадцать лет и пятьдесят килограммов тому назад она была хороша собой. Годы стерли ее красоту, но глубокие темные глаза, окруженные складками отекших век, смотрели на Пита с опаской и подозрением.

— Да? — спросила горничная.

— Вы убирали номер 34 последние три дня? Она прищурилась, глаза совсем исчезли.

— Я ничего не трогала, — сказала она.

— Я вас ни в чем не обвиняю, — уверил ее Пит. Он достал пять долларов из бумажника, сложил купюру и протянул ей. — Мне нужно кое-что выяснить.

Горничная посмотрела на Деллу, потом на пятерку, потом на Пита, затем снова на пятерку. Она взяла деньги и сунула в карман своего форменного платья.

— Что вы хотите узнать?

— Вы не заметили ничего необычного в номере 34? Что-нибудь, пусть даже какую-нибудь мелочь?

— На постели никто не спал. И полотенцами не пользовались. Мне даже кажется, там вообще никто не жил, хотя меня пытались убедить в обратном.

Делла сделала шаг вперед:

— А вы не видели моего мужа там? Или где-нибудь в мотеле, когда он ждал, пока вы закончите уборку?

Горничная осмотрела Пита с ног до головы, словно он был каким-то причудливым растением, распустившимся прямо здесь, на веранде.

— Никогда его не видела, — сказала она Делле. Казалось, ей легче беседовать с женщиной. — И ему не пришлось бы нигде ждать конца уборки, потому что все три дня это не занимало и минуты. Я просто заходила убедиться, что постель не тронута, полотенца чистые, протирала стол и уходила.

— А вы говорили мистеру Симмонсу об этом... о комнате?

— Говорила. Но он не слушал меня. Он смотрел на меня как на пустое место. А потом говорил, как будто ничего не слышал: “Не твоего ума дело, Хетти”. Мне пришлось спросить дневного портье, живет ли там кто-нибудь, и он сказал, что живет.

Пит слушал весь разговор вполуха. А когда Делла задала горничной очередной вопрос, и вовсе потерял интерес к беседе. Через плечо этой полной женщины он заметил мужчину, стоявшего на пороге одного из номеров, полускрытого в тени, который наблюдал за ними. Пит разглядел лишь его лицо, да и то не полностью. Но он сразу понял, что это тот самый человек, что следил за домом, тот самый человек, что был в ресторане, когда он вернулся домой после своего первого исчезновения.

Всего через секунду после того, как Пит понял, что за ними следят, незнакомец отпрянул, словно почувствовал, что его заметили.

Делла что-то у него спросила.

Пит оттолкнул жену и горничную и бросился бежать по длинному коридору мотеля, не сводя глаз с двери, где стоял незнакомец. Если бы он отвернулся хоть на миг, он бы никогда не смог потом отличить один номер от другого.

Наблюдатель захлопнул дверь.

Через секунду Пит уже был там, громко стучал и кричал, чтобы его впустили. Никто не отвечал, тогда он повернул ручку и обнаружил, что дверь не заперта. Он толкнул ее и вошел.

Комната была пуста.

Он прошел к закрытой двери ванной и распахнул ее. Там тоже никого. Окно было открыто, но недостаточно велико, чтобы в него смог пролезть взрослый мужчина.

Когда он обернулся, Делла и горничная стояли в дверях комнаты. Лицо Деллы было мертвенно-бледным, она сжала губы так, что их почти не стало видно. Бескровные губы на бескровном лице. Горничная была готова разразиться гневной тирадой.

— Чей это номер? — спросил Пит горничную, пока она не обвинила его в незаконном проникновении в чужую комнату.

— Откуда мне знать? — Она прикрыла карман с пятью долларами своей пухлой рукой, чтобы ему вдруг не пришло в голову отобрать их.

Пит протиснулся между двумя женщинами и бросился к стойке портье.

— Кто занимает номер 27? — спросил он, протягивая руку к регистрационной книге.

Она лежала открытой. Напротив номера этой комнаты значилось: “Д. Дж. Маллион”.

— Кто? — спросила Делла, подходя к стойке. Пит не мог произнести ни слова. — Ты, — прохрипел он.

Делла взяла книгу в руки и посмотрела на свои инициалы.

— Это не мой почерк. И здесь написано, что номер сдали час и десять минут назад. Я тогда была с тобой.

— Как он выглядел? — спросил Пит Симмонса.

— Мужчина из двадцать седьмого? Ну, высокий. Худой. Тонкий нос, как клюв. Вот и все. Он не из тех, кто производит яркое впечатление.

— На какой машине он приехал?

— “Фольксваген”. — Симмонс посмотрел на запись в книге. — Вот его номер.

Пит посмотрел. Ему захотелось порвать книгу в клочья, заорать и разгромить все вокруг. Как можно спокойнее он произнес:

— Это номер моего “тандерберда”, и насчет “фольксвагена” он, наверное, тоже соврал.

Симмонс поднялся, его стул на колесиках мягко и бесшумно откатился назад по ковровому покрытию пола.

— Я пойду проверю его комнату, — сказал портье. Его лицо исказила недовольная гримаса. — Посмотрю, не стащил ли он чего.

— Прошу вас, — поддержал Пит. Они с Деллой остались одни в крошечном фойе, издалека доносился приглушенный рев грузовиков. Воздух казался неподвижным, наступающая темнота вытесняла свет из помещения.

— Хочешь остаться и подождать его? — спросила она.

— Нет.

— Тогда давай поскорее уйдем отсюда, Пит, пожалуйста.

— Ты думаешь, я псих, врываюсь в чужие номера просто так? Рассказываю сказки о каких-то людях, следящих за мной из своих комнат, и все прочее? Я знаю, это кажется...

Он осекся, потому что понял, что говорит слишком быстро, что убеждает не кого-нибудь, а свой собственный страх.

На лицо Деллы вернулся было румянец. Но теперь она снова побледнела. Он успел заметить, как она хороша, даже несмотря на неестественную бледность.

— Ты не псих, — сказала она. — Я тоже его видела, Пит. Я видела его как раз, когда он захлопнул дверь перед твоим носом.

Глава 6

Проснувшись в понедельник ночью, Пит почувствовал, что неприятности еще не закончились. Весь день накануне он провел в напряжении, ожидая новых событий. Но ничего особенного не произошло, и дневное волнение вылилось в ночной кошмар, в котором он по бесконечной дороге убегал от собственной тени и еще чего-то гораздо более страшного.

Кошмар прервался, когда Пит вскочил на кровати, задыхаясь, с болью в животе. По лбу, по щекам стекали капли пота, от которого вся постель была мокрой.

Что-то шло не так, как обычно.

Грудь вздымалась от затрудненного дыхания. Пит схватился за край матраса, пытаясь справиться с головокружением. Он не сразу понял причину своего беспокойства. Делла спала. Слабое зеленоватое мерцание электронного циферблата будильника было единственным источником света в спальне. Но что-то было определенно не так; в комнате ощущалось нечто такое, чего здесь никогда раньше не было.

Когда дыхание восстановилось, а головокружение прошло вместе с последним воспоминанием о страшном сне, Пит понял, что слышит голос — тихое бормотание, источник которого находился где-то совсем близко. В спальне никого не было, вся мебель стояла на своих местах.

Пит встал и медленно подошел к окну. Лужайка была пуста, город спал. Никто не мелькнул ни у ивы, ни в кустарнике. За дубами на тротуаре он не заметил ни тени движения. Совершенно очевидно, что поблизости не было никого, чей голос он мог бы слышать.

Очевидно, кто-то проник в дом, и этот кто-то не один. Вооружившись десятикилограммовой гантелей, Пит вышел из спальни.

Шепот на стихал, в еле слышных обрывках цепочек слов он разбирал лишь некоторые: “...Дважды за одну неделю... только тогда... что делать, если... нет... где..."

Этого было недостаточно, чтобы уловить какой-то смысл, пока он бродил по комнатам, ясности не прибавилось. Питу казалось, что это женский голос, хотя он был едва различим.

За пятнадцать минут он внимательно осмотрел весь дом, но никого не обнаружил.

И все же: шепот...

Он остановился в своем кабинете у большого стола орехового дерева, сжимая гантель, словно талисман. Вдруг до него медленно начало доходить, что он не слушает этот голос, эти слова проникали не через уши, но каким-то странным образом, от чего у Пита по спине пробежала дрожь.

"Он думает, ему можно... никогда... даже если она... так нельзя... убью его, если... черт, черт, черт...” Голос звучал все тише, пока не стал далеким сдавленным женским плачем. Без сомнения, это была женщина.

Но кто?

Пит стоял в темноте, “слушая” всхлипывания, не в состоянии решить, что ему делать.

Через некоторое время он опустил гантель на пол и сел в кожаное вращающееся кресло за столом.

В голове снова пронеслись голоса, на этот раз столь же далекие и тихие, как женский плач, он не мог различить ни слова.

Пит опустил голову так низко, что подбородок коснулся груди, он пытался отключиться от всех раздражающих факторов, сосредоточиться только на голосах. Он снова чувствовал себя в безопасности в своем доме, Пит зажал уши ладонями — это ничуть не ослабило глухого отрывочного бормотания.

Голос зазвучал отчетливее; да, говорила женщина, нежно и плавно. Судя по голосу, ей было чуть за тридцать. Пита поразило то, что эти интонации были ему явно знакомы, хотя он не мог припомнить, где его слышал.

"...Деньги... он заплатит... посмотрим еще... кто..."

Шепот раздавался откуда-то слева, хотя в том направлении стену от пола до потолка закрывали книжные полки. И все же он развернул кресло в ту сторону, не открывая глаз и не отнимая ладоней от ушей. Теперь он разбирал уже не отдельные слова, а целые фразы и короткие предложения.

"Хэнк, сукин ты сын”, — безмолвно простонала она.

За этим последовал чуть слышный плач.

Но эта фраза была произнесена с такой яростью, с такой глубиной чувств, что Пит сразу понял, кого он слышит. Соседний восьми комнатный дом в стиле “тюдор”, там жили Генри и Энни Фейдор со своим семилетним сыном Робби. Энни была эффектной блондинкой тридцати одного или тридцати двух лет. Он слышал голос Энни.

Он слушал, в горле у него пересохло.

Тем временем хаотичные всхлипывания прекратились, снова раздались слова. Это длинная, грустная история о Генри — Хэнке — и его неверности. Она решала то убить его, то просто развестись, то даже простить его. Она представляла себе страшные сцены, поражалась его вранью, но в основном все ее внимание было отдано одной мысли: “Я покажу ему, я отсужу у него все до последнего цента, машину, дом, пятьдесят процентов его заработка, ни одна женщина никогда больше не взглянет на него, а сам он будет подыхать с голоду”.

Пит позволил ее шепоту стихнуть, он снова едва различал лишь отдельные слова. Он ненавидел себя за то, что невольно оказался посвящен в чужие дела, которые его абсолютно не касались.

Он сидел в темноте, Энни Фейдор шептала заклинание всех обманутых жен. Через десять минут Пит принял решение. Он снял трубку, вытащил записную книжку и набрал номер соседнего дома.

Раздалось восемнадцать гудков.

Наконец она ответила. Голос был резок, видимо, она была уверена, что звонит Генри. Она произнесла “алло” три раза, прежде чем Пит удостоверился, что это Энни и что она дома. Затем он положил трубку, Пока она не ответила на телефонный звонок, Пит надеялся, что звучащим отдаленным голосам может быть найдено множество объяснений. Но теперь, когда он убедился, что Энни дома, когда он смог сравнить ее голос с шепотом, преследовавшим его, он уже не мог отрицать этот феномен. Он читал ее мысли.

Слезливые жалобы Энни на своего похотливого мужа и на весь мир в целом здорово надоели Питу. Он попытался выбросить ее из головы, покончить с этим, но не мог отключить свое сознание.

Вдруг послышался второй голос, говоривший шепотом, как и первый. Сначала он раздавался невнятно, как бы на расстоянии, но постепенно стал громче, а первый голос затих. Пит забыл об Энни и переключился на следующего.

Хотя этот шепот и стал громким и четким, каким был до этого шепот Энни, Пит ничего не мог разобрать. Это была смесь слов и слогов, монотонные цепочки звуков, которые не всегда можно было принять за английскую речь, иногда это были лишь стоны и счастливые вздохи.

Только минут через пять он догадался, что читает сонные мысли своей жены. Ей ничего не снилось, но в подсознании она думала о чем-то, как всегда бывает, когда человеческий мозг не отдыхает, хотя весь организм крепко спит.

Пит улыбнулся мягкому уюту ее мыслей и попытался отключиться.

Но не мог.

Нежный тихий поток воспоминаний Деллы охватил его сознание, проник внутрь, звучал все громче и настойчивее. Пит с трудом боролся со сном. Глаза закрывались, он зевнул и потянулся.

Вдруг снова зазвучал шепот других людей, Пит очнулся, прислушался, как Энни Фейдор злится на мужа, эти тщательно подобранные проклятия заглушали невнятные сонные мысли Деллы.

Потом зазвучали другие голоса.

Он открыл глаза.

Кабинет пуст.

Он снова закрыл глаза, прислушался: на него устремился целый поток голосов. Через минуту они обрушились на него, выплескивая смесь горечи и счастья, страха и веры, ненависти и любви. В некоторых он узнавал соседей. Но большинство были ему незнакомы.

— Прочь! — услышал он собственный крик в пустой комнате.

Но голоса остались, он знал, что они останутся. Они болтали и смеялись, шептали и шумели. Вот мать горюет над беременностью незамужней дочери. Вот бизнесмен просматривает бухгалтерские документы. Вот подросток проглотил две таблетки амфетамина и откинулся на спинку кресла в ожидании прилива сил и энергии. Вот чьи-то ноги сплелись в любовной страсти.

Пит встал и оттолкнул кресло. Оно опрокинулось, но мягкий синий ковер приглушил шум его падения.

Поднялась новая волна голосов, которая неслась на него. Он открыл шлюз для потока чужих мыслей, эта лавина едва не сломала его.

Вот мужчина по имени Гарри, здорово перебрав, склонился над раковиной, размышляя, когда же его наконец стошнит. Вот на узкой постели лежит женщина, она смотрит на грубо окрашенный потолок, на котором время от времени появляются отсветы фар проезжающих машин. Вот кто-то ругается из-за денег. Вот раскричался ребенок, и его мать идет по коридору в детскую, ее шлепанцы как зверьки шуршат по паркетному полу.

Пит сделал три шага от стола. Для каждого движения ему требовались неимоверные усилия. Ему приходилось заставлять каждый мускул выполнять свою работу. Он отошел на пару метров в сторону и остановился, потому что начал забывать, куда идет.

Это минутное замешательство позволило новой лавине чужих голосов наполнить его мозг. Это уже было похоже на кулачный бой, у него болело все тело.

— Оставьте меня в покое! — крикнул он. Они не оставили.

— Помогите!

Никакой помощи.

Его голова наполнилась тысячами сознаний, чьи владельцы и не подозревали о его существовании. Когда чье-то мышление становилось на мгновения доминирующим, всплывая на поверхность мозга, Пит словно перевоплощался в этого человека, начинал смотреть на мир чужими глазами.

Он был человеком по имени Билл Харви, который сидел на белой табуретке у себя на кухне, читал комиксы и пил теплое молоко в надежде прогнать бессонницу, и вдруг… ...стал парнем, подгладывающим в дом напротив, где какая-то женщина легкомысленно приоткрыла окошко ванной комнаты. Его звали Динси Харриман, ему двадцать семь лет, он работает в ближайшей булочной, холост, страдает от сознания своей вины. Он прижал лицо к холодному стеклу, чтобы получше разглядеть ее, и...

...превратился в Пита Маллиона, дергающего ручку двери кабинета, чтобы выбежать в коридор.

Вдруг он осознал, что даже если доберется до гаража, сядет в машину и сможет благополучно уехать из дому, не попав в аварию, то чужие голоса станут звучать громче, по мере того как расстояние между ним и их владельцами будет сокращаться.

В коридоре он упал...

...и стал неким Леонардом, лежащим на желтом кафеле своей ванной, прислушиваясь к разрывающемуся сердцу, чувствуя, что умирает, думая, что в шестьдесят семь умирать еще слишком рано, слишком рано, слишком рано...

...Пит оттолкнулся от пола, поднялся и дошел до прихожей, пытаясь разобраться в хаосе, заполонившем его сознание.

На горизонте появились еще по меньшей мере десять тысяч источников мыслей. Если предыдущие атаковали его как пчелиный рой, то эти уже были похожи на нашествие саранчи. Они затмили небо, устремились вниз, нацелившись на него. Пита закружил какофонический вихрь их надежд и мечтаний, горестей и радостей.

Затем наступила благодатная тишина.

Пит лежал на полу в прихожей уже более получаса; последние десять минут он был в сознании. Все голоса ушли, кроме одного, самого близкого — Деллы. Он не пытался встать, его ноги еще были слабы и сильно дрожали. Вместо этого он прислушался к самым сокровенным мыслям жены и научился проникать в самые потаенные уголки ее души, глубоко в подсознание, где скрывались загадочные и непостижимые черты ее натуры. Он узнал ее лучше, чем мог бы узнать за годы, его сердце защемило от новых чувств, порожденных их новой близостью.

Вскоре, опасаясь, что больше не вынесет психологического напряжения этого первого урока, Пит отключил ее сонные видения от своего мозга. Теперь он с легкостью регулировал звучание голосов. Казалось, он всегда знал, как это делается. Пока он спал, его разум словно научился сдерживать поток воображаемых образов. В долгожданной тишине Пит с трудом поднялся, зашел в спальню, натянул джинсы и рубашку.

На кухне он оставил Делле записку на случай, если она проснется и, не обнаружив его, подумает, что у него новый приступ амнезии. Он открыл черный ход, вышел в гараж, затем на задний двор, а оттуда на улицу.

Ему не терпелось испытать новые возможности своего мозга. Это позволяло не думать о том, откуда у него такие способности.

Глава 7

Около часа Пит бродил по улицам города, останавливаясь рядом с домами, вызывая мысли их обитателей. Чем дольше он эксплуатировал чужие умы, тем легче ему становилось это делать, наконец он был в состоянии улавливать чужие мысли, не теряя чувства реальности, не загоняя собственное “я” в дальний угол сознания. Тогда он всерьез задумался о телепатических способностях, которые у него открылись. Тут же возник целый ряд вопросов, оставшихся без ответа, и они снова и снова проносились у него в голове. Откуда у него этот дар? Как он связан с его приступами амнезии? Имеет ли к этому отношение тот незнакомец, что преследвал его? Или первопричина лежит в том странном приступе искажения времени и пространства, что он пережил несколько дней назад в поисках офиса “Портер-Маллион”? Приведут ли его новые способности к очередным приступам амнезии, как это было после пространственно-временного отклонения?

Проникнув в сознание девятилетнего мальчика, Пит был поражен необузданной фантазией, которую он там обнаружил. В детском мозгу все возможно, мечты всегда сбываются, все цели легко достижимы. Одновременно Пит продолжал задавать себе вопросы и так увлекся этими двумя занятиями, что не заметил первых признаков появления в его мозгу чужих мыслей. Сначала его кто-то успокоил, внушил полное равнодушие. Затем сильная ясная воля подчинила его мозг. Питу стало холодно и страшно, новый контакт словно опустошил его. Детские размышления растаяли. Чужое сознание вливалось в него, заполняя все уголки мозга, пока не завладело им целиком.

Пит оглядел темную улицу. Тускло мерцали фонари, ветви вязов отбрасывали на тротуар зловещие тени. Но вокруг никого не было.

Пит осторожно исследовал странный импульс. Он был похож на все остальные, но все же что-то отличало его от мыслей, ранее открывшихся Питу. Это было нечто гладкое, плоское. Оно было ярко-белого цвета, но не светилось в темноте. И оно было холодным, как ком снега.

Пит пытался найти лазейку. Но не смог.

— Кто вы? — спросил он.

Оно не ответило. Пит понимал, что отсутствие ответа вовсе не означало неспособность говорить. Кто бы это ни был, он не хотел отвечать, потому что тишина была ему на руку.

— Что вам нужно?

Снова молчание.

Пит охватил его воображаемыми пальцами и обнаружил тонкий ручеек мысли. Он ухватился за эту ниточку и увидел яркие образы, странным образом наползающие друг на друга. Холодный разум был как-то связан еще с чьим-то сознанием. Пит позволил себе телепатически пробраться вперед по этой тонкой ниточке мыслей, пока вдруг совершенно неожиданно не натолкнулся на ясный разум.

Пит смотрел на мир через две янтарные плошки, которые различали цвета самого высокого и низкого спектра, а также определяли тепло и холод.

Глазами он каким-то образом воспринимал звук, потому что у него не было ушей.

Он ощупал беззубый и безгубый рот, прикоснулся к деснам, похожим на хладнокровных змей.

Он поднял восьмипалую руку и нажал какую-то кнопку на панели перед собой.

Больше Пит не мог этого выносить. Он моментально переключился на предыдущее глухое сознание, не содержащее никаких своих мыслей. Затем он полностью вернулся в свое тело и изгнал прочь чужой разум из своей головы. Белоснежный шар вспыхнул и исчез.

Перед ним на тротуаре появился высокий человек. На нем были черные брюки, черная рубашка и черное пальто. Мужчина подходил все ближе, и Пит узнал в нем незнакомца, что преследовал его последние несколько дней.

— Кто вы? — снова спросил он.

Ответом, как, впрочем, он и ожидал, была тишина.

Их разделяли всего пятьдесят метров.

Пит попробовал проникнуть в его сознание, но натолкнулся на белый шар, холод и полное отсутствие мыслительного процесса. Была лишь тонкая нить, тянущаяся назад к безглазому существу, но Пит не хотел идти по ней во второй раз.

Он убрался из мозга незнакомца.

Их разделяли каких-то двадцать метров.

Руки мужчины висели вдоль тела. Оружия в них не было. И хотя в его облике не было ничего страшного, казалось, этот человек излучает опасность.

В двух метрах от Пита он остановился, его мертвенно-бледное лицо ничего не выражало. Он кивнул в знак приветствия и произнес:

— Добрый вечер, мистер Маллион.

Он говорил голосом телевизионного диктора. Если бы он злобно и грубо орал, это было бы не так страшно. Этот вежливый тон в сочетании с бархатным тембром сбивал с толку.

— Не пугайтесь, мистер Маллион.

— Чего мне пугаться?

— Вам не будет больно.

— Что не больно?

— То, что мы хотим с вами сделать, мистер Маллион.

— Спокойный, вежливый голос, отеческие успокаивающие интонации. — Мы постараемся, чтобы все прошло как можно безболезненнее.

Лицо незнакомца по-прежнему ничего не выражало.

Пит снова ощутил, как его сознанием завладевает белый шар, который медленно расширялся, угрожая подчинить его себе полностью. Нить, тянущаяся за шаром, стала толстой, как бельевая веревка, которая постепенно разрасталась и укреплялась, пока не превратилась в корабельный канат. Со своего далекого электронного командного пункта безглазое существо посылало усиливающийся импульс в сознание человека в черном, чтобы через него воздействовать на Пита Маллиона. И вдруг на Пита обрушился бесконечный поток спокойных, мирных мыслей, которые омывали острые углы страха, смягчая их.

Незнакомец не улыбнулся. Но и не нахмурился. Все это выглядело более чем странно, но Пит заметил, что его лицо было похоже скорее на искусно сделанную резиновую маску, а не на человеческую плоть. И хотя это была действительно отличная имитация, возрастные и мимические морщины были какими-то неестественными, словно пролегли не за годы, а за минуты. В своем отдаленном пристанище безглазый начал излучать желание спать, усиливая его образами спокойствия и комфорта. Пит почувствовал тяжесть, словно на плечи легла непосильная ноша. Его укутывала усталость, обволакивала слабость. Ему захотелось упасть на асфальт, свернуться калачиком и спать, спать...

Но он был так заворожен невозмутимостью незнакомца, что это задержало его сознание на какой-то миг, миг, которого хватило на то, чтобы протянуть руку ко лбу человека в черном и нащупать у самых волос границу маски. Он не нашел ничего особенного. Но через секунду Пит ощутил, как легко поддалась плоть. Его ногти впились в кожу, срывая ее от до самых бровей.

Сонливость как рукой сняло.

Незнакомец отступил, зажав рану рукой. Впрочем, крови все равно не было. Но под эластичной плотью сверкнул тусклый блеск шлифованной стали, гладкой и плоской.

Глава 8

Пита могли спасти только быстрые ноги. Повернувшись спиной к существу, он воспользовался его замешательством, перепрыгнул через низкую, аккуратно подстриженную живую изгородь и оказался на лужайке перед огромным викторианским особняком со множеством башенок. На улице он был слишком уязвим, здесь же тени уже наполовину скрыли его.

Пит обернулся и посмотрел через плечо. Незнакомец исчез; его не было на тротуаре, он не бросился вдогонку. Возможно, повернул за угол, чтобы там перехватить Пита. Но это казалось маловероятным, ему было бы легче преследовать его по пятам.

Значит, существо ищет помощи. Его искусственное лицо было испорчено, что увеличило опасность быть замеченным другими людьми. Он ушел, чтобы исправить повреждения и выслать подкрепление.

Куда ушел?

При мыслях об этом Пит застыл от страха. Он стоял в тени, тяжело дыша, прислушиваясь к ночным звукам, и пытался определить, откуда они исходят. Было только одно разумное объяснение: безглазое, беззубое существо, сидящее за своей панелью управления, — чудовище из его ночных кошмаров.

Пит осторожно пересек лужайку, нерешительность оставила его. Стараясь держаться в тени кустов и стен, он дошел до дорожки, ведущей к гаражу, а оттуда попал на улицу в центре квартала. Он остановился и огляделся по сторонам. Улица была пуста. Пит решил пойти налево, где ярко горели фонари. До полного выяснения обстановки он решил не возвращаться домой. Там могли быть наблюдатели.

Он прошел несколько кварталов на запад, вдоль зеленых жилых улиц, потом свернул в деловой район, он надеялся, что там народу будет побольше. В столь ранний час магазины еще не открылись, но в ресторане “У Хальберсторма” кто-то сидел, это заведение работало круглосуточно. Пит перешел дорогу и очутился в небольшом сквере перед рестораном, где присел на скамейку, чтобы собраться с мыслями.

Он не рассчитывал, что сумеет справиться со сложившейся ситуацией, не выяснив, кто преследует его, а это означало, что ему придется проникнуть в мозг того безглазого чудовища, которое уже давно населяло его ночные кошмары. Темноволосый мужчина оказался роботом — это объясняло искусственное лицо, скрывавшее его металлическую сущность, и отсутствие мыслительной деятельности его “мозга”. Приоткрыв воображаемую завесу, Пит позволил чужим мыслям проникнуть в свое сознание. Он изучил все излучения иного разума, пытаясь найти нить металлических образов, которые исходили от существа, управляющего механическим человеком.

Через несколько минут Пит обнаружил, что к его рассудку снова приближается белое сферическое сознание. Оно пробиралось сквозь слои размышлений Пита, пытаясь найти лазейку. Как и прежде, безглазое чудовище, направлявшее свою волю, использовало образы покоя и сна.

Испугавшись возможности поддаться этому гипнозу, Пит изгнал из головы все чужие мысли и осмотрел сквер. Справа к нему приближались два одинаковых существа в черном, изготовленные по тому же образцу, что и испорченный им робот-андроид. Они чуть ли не дружески помахали ему руками.

Пит встал и пошел к переходу.

На другой стороне улицы у ресторана стоял еще один робот, который, сунув руки в карманы, наблюдал за ним. Когда он понял, что Пит его заметил, то сошел с тротуара и начал переходить дорогу.

Пит обошел скамейку и быстро углубился в полумрак сквера, направляясь к кустам боярышника, где надеялся скрыться. Там он рискнул обернуться. Все трое уже вошли в сквер. В тени деревьев, вдали от фонарей, они казались просто прогуливающейся компанией. Потом они побежали, стремительно сокращая расстояние между собой и своей жертвой.

В зеленой стене кустарника Пит нашел дыру, проскочил в нее, сильно оцарапался об острые сучья и продолжил бегство. Он постоянно чувствовал, как его преследователи пытаются пробиться в его мозг, чтобы определить, куда он собирается бежать, что предпримет. Пит нашел способ легко обезопасить себя от их влияния, скрыв свое сознание за воображаемой прозрачной стеной. Это было уже кое-что.

С восточной стороны к скверу примыкала автостоянка универмага “Гриддс”. Пит выбежал на открытую площадку для парковки, ему казалось, что щебенка слишком громко хрустит у него под ногами. Он был уверен, что те трое все еще преследуют его, он даже не тратил время на то, чтобы посмотреть назад.

Пешеходная дорожка, разделявшая “Гриддс” и соседнее здание, была так узка, что на ней с трудом разошлись бы два человека. Выбежав из надежного убежища между стенами двух домов, Пит оказался на пустой автомагистрали. Он остановился, но, услышав приближающиеся шаги, что было сил бросился через четырехполосную трассу в темноту другого переулка.

Пит постоянно ощущал, как настойчивые пальцы пытаются пробраться за ограждение, которое он возвел для защиты своего рассудка. Но даже если им не удастся завладеть его сознанием, они могут легко выследить его даже при таком минимальном контакте. Если он не оторвется от них на значительное расстояние или не освободится от мысленных атак, ему никогда не избавиться от преследования.

Он пробежал четыре квартала, пока не оказался в маленьком дворике, выложенном кирпичом, где полукругом стояли три склада. Три переулка между ними терялись во тьме. Пит выбрал крайний справа и побежал вдоль ржавой металлической складской стены. Он заметил лестницу, ведущую на второй этаж.

Там, где заканчивались железные ступени, он разглядел металлическую дверь запасного выхода с толстым квадратным стеклом посередине. Окошко было двойным, и за ним наверняка находилась кнопка пожарной сигнализации. Пит взбежал по лестнице и стал колотить по стеклу, которое находилось на уровне его груди. Наконец ему удалось разбить его. Осколки осыпались, но воя сирены не последовало. Пит протянул руку в квадратное отверстие, стараясь не пораниться об острые остатки стекла, нащупал замок, повернул его и распахнул дверь.

Взревела сигнализация.

Пит инстинктивно отшатнулся и посмотрел вниз на дорогу. Трое преследователей неумолимо приближались к нему. Они будут на лестнице через несколько секунд. Вытирая испарину со лба, Пит вошел на склад, не обращая внимания на сирену, захлопнул дверь и запер ее.

Внутри было темно. Сквозь разбитое окошко виднелись луна и уличный фонарь, этого света хватало всего на пару метров пространства полупустого склада. Пит поспешно шагнул в темноту, уверенный, что, чем меньше он будет стоять на свету, тем быстрее его глаза привыкнут к мраку.

Он споткнулся о ящик и упал, сильно ударившись плечом. Оцарапанное, покрытое синяками тело пронзила такая боль, что Пит едва не остался лежать на деревянном полу, потирая ушибленные места. Но надо было торопиться. Пит слышал, как те трое уже поднимаются по лестнице, их каблуки стучали по железу. Чертыхаясь, он поднялся и осторожно стал двигаться дальше. Он шел, вытянув руки вперед, стараясь избежать еще одного падения.

Скоро Пит наткнулся на другую стену. Перед собой он смутно видел лишь темные очертания каких-то предметов. Придерживаясь рукой за стену, Пит пошел в глубину склада.

Трое андроидов возились с дверью запасного выхода. Наконец она с грохотом распахнулась.

Пит дошел до задней стены, но дверей там не обе наружил. Он повернулся и пошел назад к запасному выходу. Сирена замолчала. Пит понял, что это значит. Ее отключила полиция, которая уже едет сюда. Он не знал, хорошо это или плохо.

— Мистер Маллион.

Пит чуть не вскрикнул, услышав этот дикторский голос, но взял себя в руки и продолжал идти.

— Мы не причиним вам вреда, — сказал диктор.

Пит не останавливался.

— Вы совсем не почувствуете боли, мистер Маллион. Мы вас уверяем.

Он дошел до конца, не издав ни звука, который мог бы выдать его. Нащупал перила, за которыми была пустота. Пит догадался, что они на втором этаже, который тянется вдоль стен всего склада. Где-то должна быть лестница вниз.

— Мистер Маллион, — раздался голос одного из трех существ совсем близко. Пит шел, держась за холодные перила.

Он остановился, у него бешено забилось сердце, перила кончились. Он осторожно прощупывал ногой в пустоте перед собой, пока не обнаружил ступеньку. Через секунду он был уже на полпути к первому этажу; забыв про осторожность, он перепрыгивал через две ступени. Когда его ноги коснулись цементного пола, Пит услышал, как роботы бросились вдогонку.

За складскими ржавыми стенами послышался вой полицейской сирены. Эти трое останутся или исчезнут?

— Мистер Маллион, подождите секунду...

Пит не стал слушать их, а бросился к контейнерам, за которыми можно было спрятаться.

Восьмипалое существо предприняло еще одну попытку сломать стену вокруг разума Пита. Оно хотело пробраться внутрь, уничтожить его защиту, пленить его, чтобы положить конец всему делу. К счастью, стремление Пита к свободе было гораздо сильнее, чем желание странного существа поймать его. В какую-то секунду перевес оказался на стороне человека. После этой атаки у Пита закружилась голова, он почувствовал себя обессиленным. Но все же продолжал оберегать свой мозг от любых посягательств. Пригнувшись, чтобы его не заметили, Пит углублялся все дальше между рядами ящиков и коробок.

Три полицейские машины с грохотом въехали на кирпичную площадку. Сирены затихли, печально взвыв напоследок, и вместо них повсюду стали раздаваться голоса нескольких человек. Отдавались приказы, слышались ответы. “Наверх!” — крикнул кто-то. Тут же загрохотали железные ступени лестницы запасного выхода.

— Мистер Маллион, полиция сейчас будет здесь и арестует вас. У нас есть выход, нас они не найдут. А вы останетесь здесь, и вас схватят, если вы не поможете нам.

Полицейские добежали до двери и начали ломать ее. Пит вспомнил, с какой скоростью тот поврежденный им робот исчез с улицы несколько часов назад. Он вспомнил, как внезапно пропал наблюдатель за домом всего неделю назад, когда он вернулся домой после первого приступа забвения. Он надеялся, что — появление полиции спугнет роботов. Теперь он понял, что они останутся здесь до последнего момента. Эти механические люди обладали сверхъестественной силой, всех возможностей которой они наверняка еще не продемонстрировали.

Пит продолжал крадучись идти вперед, скрываясь от роботов, и вдруг наткнулся на толстую дренажную решетку, вделанную в цементный пол. Судя по всему, она прикрывала проход к канализационным трубам. Вся эта конструкция была немного приподнята над полом, чтобы облегчить слив воды.

На втором этаже полицейские наконец справились с дверью и побежали к лестнице. Они шарили яркими лучами своих фонариков по нижнему этажу. Им, очевидно, очень не хотелось спускаться вниз. Изредка полицейские кричали в пустоту, призывая “злоумышленников” сдаться и этим облегчить свою незавидную участь.

Пит опустился на колени у дренажной решетки и приподнял ее. В водостоке было достаточно места, чтобы он мог там скрыться. Пит подумал о крысах и тараканах. Но потом решил, что встреча с крысами или тараканами чревата меньшими опасностями, нежели перспектива обнаружения его полицией или роботами. Первые, скорее всего, запрут его где-нибудь в сумасшедшем доме, у последних на уме наверняка планы убить его. Безболезненно, конечно, как они и обещали.

Пит отложил решетку в сторону и спрыгнул вниз. Воды на полу совсем не было, присутствия крыс и тараканов он тоже не заметил. Он высунулся наружу и поставил решетку на место. Она с грохотом опустилась, но с этим Пит уже ничего не мог поделать.

Он даже и не предполагал, что на свете существует такая темнота — густая, вязкая. Казалось, его страх подпитывался этой темнотой и потому усиливался с каждой минутой. Пит прекрасно понимал, что его преследователям потребуется какое-то время, чтобы выяснить, куда он скрылся, но он знал, что те трое отлично видят в темноте, и это делало их борьбу неравной.

Наверху кто-то закричал. Полиция? Или роботы?

Пит прислушался к голосам и топоту ног у себя над головой.

В ржавых стенах склада раздался выстрел револьвера, разнесшийся гулким эхом.

В дренажную решетку вцепились чьи-то пальцы, Пит видел, как кто-то пытается ее сдвинуть.

Он повернулся к черноте зияющего перед ним тоннеля, наклонился, чтобы не удариться головой о низкий, сводчатый потолок, и побежал, распугивая крыс, если они там были.

Глава 9

Питу повезло, что погода стояла ясная, небо уже несколько дней оставалось чистым. В дренажном тоннеле было сухо или почти сухо, некоторое неудобство доставляли лишь изредка попадавшиеся лужи скользкой, жидкой грязи. Он несколько раз падал в них, в кровь разодрал колени и локти. Одежда на нем промокла, от него несло нечистотами, обертки жевательной резинки облепили ему брюки, лицо покрывала грязь, левый рукав рубашки был разорван от манжета до плеча. На бегу он не переставая сыпал отборными ругательствами, кляня на чем свет стоит сырость, роботов, полицию, темноту и крыс. Но весь испытываемый им сейчас дискомфорт не шел ни в какое сравнение с тем, что ожидает его в случае поимки.

Глаза немного привыкли к темноте, но все равно он практически ничего не видел. За спиной не было никаких признаков преследования.

Он уже не бежал, а шел. Грудь разрывалась, мышцы ног дрожали от слабости. Пит держался рукой за сердце, словно, сжимая его, мог успокоить его бешеное биение. Он плутал в подземных лабиринтах, пытаясь убедить себя, что каждый поворот в канализационной системе создает дополнительные трудности тем, кто примется его преследовать.

Впереди во тьме показались бетонные ступени, укрепленные каменными плитами. Город располагался на двух холмах и разделяющей их равнине, поэтому канализационная система была выстроена на разных уровнях. Слабый голубой свет предрассветного неба, проникающий в решетки над его головой, указывал ему дорогу.

Пит поднялся по ступеням, стараясь не наступать на сырые кучки гниющей листвы, облеплявшие почти все технические стояки.

Наверху Пит обнаружил два тоннеля, расходящиеся в противоположных направлениях. Прямо перед ним в глухой каменной стене была тяжелая металлическая дверь, выкрашенная в серый цвет, на которой белой краской чья-то небрежная рука вывела число “17”. Над дверью горела голубая лампочка в проволочном плафоне в виде решетки. Пит подошел к ней, подергал ручку. Дверь была заперта.

— Эй, там! — закричал Пит, но ответа не получил.

Он принялся колотить в дверь, уверенный в том, что это какой-нибудь ремонтно-эксплуатационный пункт. Вход был надежно укреплен, под его немилосердными ударами дверь лишь немного подрагивала.

— Эй, там!

Нет ответа.

Пит отвернулся от двери и присел на верхнюю ступеньку лестницы. Но вместо того чтобы задуматься о своем нелегком положении, его мозг отправился в мысленное путешествие к Делле и остался рядом с ней на долгие приятные минуты.

Пит попытался представить ее себе. Сейчас она еще в постели, в тепле, уютно свернулась под одеялом, подняв руку ко рту, словно вот-вот начнет сосать палец. Она всегда так спала; ему не составило труда мысленно увидеть ее.

Делла...

Вот она напугана.

Она терпеть не может ничего, что ползает, — сороконожек, слизней, гусениц, водяных клопов, змей, ей становится нехорошо от одной мысли обо всех этих тварях, не говоря уж о том, чтобы нечаянно их коснуться. Но она никогда не показывает своего страха, потому что не желает, чтобы о ней думали как о типичной женщине, падающей в обморок при виде мышонка. Ее страшат мысли о раке, опухоле, которая приносит внезапную, таинственную смерть. Она часто пугается, когда он слишком быстро ведет машину, делает резкие повороты, обгоняет другие машины на узкой или скользкой дороге. Иногда ночью ей снится, что она разбилась в “тандерберде”, ее тело изуродовано, на асфальт течет кровь, а в это время мерцают голубые огни “скорой помощи”, воют сирены, доктора безуспешно пытаются вытащить ее из груды покореженного железа, обивки, битого стекла...

Она уверена в себе.

Она не боится людей, она открыта и спокойна, всегда готова первой протянуть руку. Она самостоятельна и знает, что с честью выйдет из любого затруднительного положения. Если ее соперник — человек, она всегда удержит ситуацию под контролем. Она не боится бедности, не боится, что все ее сбережения пропадут в результате экономического спада, депрессии или стихийного бедствия. Она не сомневается, что всегда сможет обеспечить себя. Она не боится заниматься любовью, не боится телесных радостей, не верит в диеты — кто только придумал это наказание за удовольствие? — или в правила поведения, ограничивающие свободу без необходимости. Себя она тоже не боится.

Желание Пита получше узнать внутренний мир своей жены, ее сокровенные мнения по поводу всего на свете было так сильно, что могло стать опасным, это было одновременно и тягостно, и необходимо ему.

Наверное, именно к этому всегда и стремится любовь, это и есть основа настоящего чувства — познание глубин и обожание, несмотря ни на что? Каждый новый клочок информации, полученный им, был еще одним связующим звеном между ними. Так, в изучении задворок души, Пит нашел настоящую крепкую любовь, какую ему только доводилось испытать. Он узнал о Делле так много, что мало-помалу они превратились в единое целое. Она была частью него, и Пит любил ее.

Он оживил ее прошлое, страхи и радости, родительские шлепки и сочельники. Он изучил ее мечты о будущем.

Постепенно он проник во все сферы ее жизни, пытаясь найти настоящую Деллу, которую он так плохо знал раньше. Временами он был приятно удивлен тем, что созданный им образ жены похож на имевший место в реальности. Иногда же эта разница между его представлениями и живым человеком оказывалась так велика, что Пит поражался собственной слепоте в их отношениях.

И когда он снова собрался проникнуть в детские воспоминания Деллы, исследовать мечты, отношение ко многим вещам, в его мозг ворвался белый шар, затмив все горизонты сознания. Он плыл по воздуху, пробуя силу мысленной защиты Пита, пытаясь разрушить ее.

Пит открыл глаза, стряхнул посттелепатическую летаргию, которая охватила его.

Совсем близко в тоннеле зазвучали звуки шагов, раздающиеся эхом в каменных стенах. Они казались нечеловечески тяжелыми и громкими, роботы приближались.

На нижних ступенях появился один из них. Он поднял голову и растянул губы в улыбке, его искусственное лицо от этого стало зловещим.

— Оставайтесь на месте, — сказал андроид. — Не двигайтесь, пожалуйста. — Его лицо было окрашено в синий цвет сигнальной лампочкой над дверью, глаза сверкали как драгоценные камни.

Робот медленно, осторожно пошел вверх по лестнице. Пит начал приподниматься.

— Оставайтесь на месте, — повторил робот.

Пит почувствовал, как что-то ударилось о защитную стену его мозга — нечто, что должно было заблокировать его волю и обеспечить выполнение всех распоряжений механического человека. Но Пит оборонялся сильнее, чем они предполагали; его защита прогнулась, но выстояла. Питу было приятно думать, что набрался свежих сил после взаимодействия с разумом Деллы.

Он бросился в правый дренажный тоннель. Он ступил в него, держась руками за его стены, чтобы не упасть, и обернулся. Пит увидел, что первый робот уже взбежал по ступеням. За ним из темноты показалась голова второго. Пит пригнул голову и ринулся вперед во мрак трубы.

Белый шар кружил вокруг его сознания, наблюдая за всеми его передвижениями. Он прогонял его снова и снова, но шар возвращался через миг, ничуть не уменьшившись в размерах. Пит хотел было установить контакт с восьмипалым существом, которое управляло роботами, но не мог позволить себе тратить время и энергию, когда его преследователи так близко.

Он дважды повернул, пытаясь затеряться во вспомогательных тоннелях, хотя прекрасно понимал, что это вряд ли поможет ему изменить ситуацию, ведь существа снова взяли его на телепатический поводок. Но Пит был не из тех, кто легко сдается. Он всегда верил в то, что, как только человек перестает ощущать себя победителем, он перестает им быть в действительности. И неминуемо проигрывает.

Пит устремился в темноту огромных труб, он поддерживал уверенность в своих силах, мысленно подбадривая себя. В какой-то момент он оказался в тупике. Он отчаянно пытался нащупать во мраке продолжение лабиринта, но вокруг были лишь каменные стены.

Белый шар, казалось, почувствовал замешательство Пита. Он мерцал и подрагивал у защитной стены, возведенной Питом вокруг сознания, словно ожидая скорого падения крепости.

За спиной уже показались роботы. Они остановились, прислушались, пока их хозяин отдавал им мысленные приказы. Потом двинулись дальше. Роботы сбавили темп. Они не суетились. Они знали, что загнали Пита в угол.

— Не двигайтесь, мистер Маллион! — крикнул один из них, его голос был чистым и звонким.

— Пошли к черту!

— Не сопротивляйтесь, мистер Маллион.

— Пошли к черту!

Грозная невидимая сила снова нанесла удар. Он обрушился на него со скоростью мчащегося поезда. Потом еще раз, второй, третий. В его мозгу вспыхивали образы чужого сознания. Но он смог овладеть собой.

— Мы не причиним вам боли, — убаюкивал его робот.

Это не могло кончиться здесь. Он не позволит всему кончиться здесь. И дело уже не в здоровье или сумасшествии, не в жизни и смерти. Теперь ему надо думать о Делле, женщине, которая перестала быть просто женщиной, а стала частью его самого. В этом вся разница.

— .. Не причиним боли, — продолжал один из роботов.

— .. Вашего же блага.

Головой Пит почти касался потолка тоннеля. Он ощупывал его в надежде найти вертикальную лестницу, которая вела в эту горизонтальную систему. Он начал поиски от самого тупика, двигаясь навстречу приближающимся роботам, которые напевали слова успокоения. Он царапал пальцы о неровные камни и шершавый бетон. Очень скоро его руки онемели от такой пытки.

И вдруг пальцы застряли в дренажной решетке, он почувствовал боль. Это была самая прекрасная боль, что он испытывал в жизни, он едва сдержался, чтобы не закричать от радости.

Пит толкнул ее.

Незакрепленная решетка загремела.

Он подпрыгнул, ударив ее кулаками, выбивая ее из углубления. Решетка с шумом упала на пол.

— Мистер Маллион?

Роботы прибавили шагу.

Пит ухватился за края открывшегося отверстия. Повисев немного, почти касаясь ногами пола, он напряг все свои мускулы. Он состарился, слишком ослабел и устал, чтобы продолжать борьбу. Было бы гораздо легче сдаться и позволить схватить себя.

Но Пит никогда не сдавался. Как и Делла, его второе “я”, его вторая половина, которой он нужен так же, как она нужна ему.

Он нашел в себе силы подтянуться, коснуться грудью края дыры и оттолкнуться от нее локтями. Он выполз на холодный, мокрый цементный пол, набрал полные легкие затхлого воздуха, он понял, что оказался не просто в тоннеле. Над собой он почувствовал высокий потолок, открытое пространство.

Он легко поднялся на ноги. Восторг от удавшейся попытки выбраться из канализации словно смыл всю усталость, которая тяжкой ношей лежала у него на плечах всего несколько секунд назад.

— Мистер Маллион... — начал робот, пытаясь вылезти из тоннеля.

Пит изо всех сил ударил его ногой по лицу.

Что-то хрустнуло. А потом тихо и противно хлюпнуло. Робот взвыл, кашлянул и упал на своих товарищей.

Пит полагался только на свои инстинкты, а инстинкт велел ему как можно скорее оторваться от преследователей. Он огляделся, пытаясь сориентироваться. Справа от него была еще одна лестница, над которой пробивалась тонкая полоска света. Он побежал туда, поскользнулся на крутых узких ступенях, но добрался до двери, которая оказалась не заперта. Он без колебаний распахнул ее.

Один из роботов пытался вылезти из туннеля. Он тихо звал Пита, его голос звучал все так же мелодично, без всякого напряжения.

Пит вошел, захлопнул за собой дверь и запер ее.

Глава 10

Прислонившись спиной к двери, Пит оглядел кухню, на которой оказался. Она была довольно просторной, стены выкрашены белой краской, на полу красный кафель, все сверкало чистотой. Высокие потолки говорили о том, что здание было старой постройки, но кухня была оборудована по последнему слову. В углу стояли огромные морозильная камера и холодильник. Справа помещался деревянный разделочный стол со встроенной металлической раковиной.

Дверь отворилась. Вошла полная женщина, похожая на немку, у нее были широкие бедра, а руки как у борца. В руках она держала грязную чашку, которую наверняка намеревалась отчистить до блеска. Часы показывали половину седьмого, очевидно, женщина только что закончила завтракать. Сначала она не заметила, что у двери в подвал кто-то стоит. Затем она медленно подняла голову, увидела Пита, чей облик резко контрастировал с обстановкой благопристойного дома, и заморгала, слегка покраснев.

Прежде чем она позвала на помощь, один из роботов принялся колотить в дубовую дверь с другой стороны. Женщина затряслась, один из болтов дверных петель упал на пол. От хулиганов и домушников дубовая дверь с надежными замками послужила бы отличной защитой, но для роботов она не была серьезным препятствием.

— Что вы здесь делаете? — спросила женщина.

Пит заметил, что она в черно-белой форме горничной. Вряд ли она одна в доме. Ее хозяева, а может, и другие слуги должны быть поблизости.

Механический человек снова обрушился на дубовую дверь. Косяк прогнулся, еще один болт упал, верхняя петля едва держалась. Болт звякнул о край раковины, отскочил и покатился по столу.

Пит медленно прошел по кухне и ухватился за край стола.

— Эй, там! — закричала горничная. — Кто бы вы ни были! Не смейте рваться сюда! Смотрите, что вы наделали! — Она обошла стол и направилась к двери. Казалось, женщина совсем не думала о собственной безопасности, она была готова пожертвовать собой ради чистоты и порядка на кухне.

— Не подходите… — начал Пит.

Она швырнула в него чашку.

Он пригнулся.

Чашка ударилась о холодильник за его спиной.

Питу показалось, что он услышал голоса, доносившиеся из комнат, шум привлек внимание обитателей дома. Быть схваченным за незаконное вторжение не многим лучше, чем попасть в руки роботов. Пит старался держаться подальше от горничной, между ними был большой деревянный стол, он пытался добраться до боковой двери, которая вела в комнаты.

— Прекратите немедленно! — кричала женщина ломившимся в дом роботам.

Один из них снова ударил в дверь.

Нижняя петля повисла. Последний болт покатился по красному кафелю пола.

Полная горничная отпрыгнула в сторону, для своего веса она была очень проворна. Падающая дверь, едва не задев ее, рухнула на пол.

Пит бросился к боковой двери, но на пороге не выдержал и обернулся. Горничная грозила кулаком первому нарушителю покоя, угрожающе надвигаясь на него. Робот вдруг остановился, Питу показалось, что он выглядит расстроенным. Горничная ударила его пухлым кулаком в плечо, он повернул голову, посмотрел на нее, прищурился...

...и поймал ее обмягшее тело. Бережно усадив женщину на пол, он выпрямился и посмотрел на Пита.

Невидимая мощная сила снова обрушилась на его сознание. Но его защита устояла.

Пит выбежал в боковую дверь, пересек гостиную и помчался по коридору, украшенному подлинными живописными полотнами. Потом он свернул к лестнице и пересек холл второго этажа. Он был в каких-то пяти метрах от открытой двери, когда оттуда вышел седовласый старик и выстрелил в него из маленького револьвера.

Пита обожгла боль в правом плече, ее щупальца расползлись по шее и области сердца.

— Ни с места, — сказал старик. — Следующую пулю я пущу тебе прямо в грудь. Не сомневайся.

— Я не сомневаюсь, — прохрипел Пит.

— Стой, где стоишь, — приказал старик.

Глава 11

Пит кивнул.

— Он опасен? — раздался голос из комнаты за спиной старика. Говорила женщина, она тяжело дышала и была явно напугана.

— Я держу его на мушке, — ответил старик.

— Будь осторожен, Джерри.

— Да я осторожен, Господи Боже мой! — шикнул Джерри. Он был пожилым человеком, всю жизнь о нем заботилась жена, и теперь он наслаждался минутами своего героизма. Старику нравилось ощущать себя отважным, хладнокровным хозяином дома. Он сжимал пистолет, обеспечивший ему эту славу.

— Он вооружен? — снова спросила женщина.

— Нет... — Джерри посмотрел Питу через плечо и увидел роботов.

— Что-то не так? — опять раздался женский голос.

— Кто, черт возьми?..

И тут старик потерял сознание, упал, сильно ударившись об пол. Он лежал лицом вниз, вытянув руки вперед, словно умоляя о пощаде. Хладнокровное мужество покинуло его.

Прикрыв одной рукой рану в плече, Пит наклонился и поднял оброненный стариком револьвер. Он протиснулся боком в дверь комнаты, захлопнул и запер эту хрупкую преграду.

— Я выстрелю, если вы меня хоть пальцем тронете, — сказала женщина.

Она сидела в постели, ей было около семидесяти, обеими руками она сжимала семизарядный пистолет. Снова опасность.

— Боже, опять оружие! — простонал Пит.

— Я выстрелю.

— Я вам верю, леди.

— Бросьте оружие.

— И вы бросьте пистолет.

— С какой стати?

— Вы наверняка ни разу в жизни не стреляли, вы промахнетесь, а мне придется сделать вам больно. Пистолет опасная штука, леди.

Дама посмотрела на свое оружие и сморщила нос.

— Да, вы правы. — Она бросила его на ковер.

— Спасибо. — Пит подобрал пистолет.

— Что вы здесь делаете? — спросила она его.

Прежде чем он успел ответить, дама глупо улыбнулась, зевнула и уснула. Она медленно наклонилась вперед, пока ее лоб не коснулся коленей, а потом завалилась на бок и захрапела.

— Вам некуда бежать, мистер Маллион, — раздался дикторский голос. — Не заставляйте нас ломать еще одну дверь, чтобы догнать вас. Откройте, и все будет хорошо.

Безглазое существо постоянно давило на сознание Пита, все сильнее упираясь в защитную стену его разума. Но Пит отражал все атаки. Возможно, понимание того, что существо не может справиться с ним с той же легкостью, как оно это делало с другими людьми, заставило его начать разговор с безмозглыми роботами за дверью.

— Вам не скрыть следов своего присутствия, — сказал Пит. — Вы сломали дверь в подвале.

— Ее можно исправить. — Робот подождал, уверенный, что сможет убедить Пита.

Плечо болело. Он сжимал его рукой. Сквозь пальцы сочилась кровь, теплая, влажная, наверное, красная, он не мог заставить себя взглянуть на рану.

— Но вы не исправите горничную. И старика с этой женщиной.

— Они просто спят, мистер Маллион. У нас нет необходимости причинить им вред.

— И они все забудут?

— Да.

— Я вам не верю.

— А вы помните, что происходило с вами в периоды... амнезии?

Пит не ответил им.

— Откройте дверь, мистер Маллион.

— А почему бы вам не выломать ее?

— Тогда она потребует ремонта. — Казалось, робот вздохнул. — Одно дело исправить память людей. И совсем другое — починить предметы культуры вашего мира. Первое существует по одной модели, которую можно корректировать на расстоянии А для ремонта двери придется выслать андроидов с инструментами, что увеличит опасность нашего обнаружения.

Пит понимал это. Он сказал:

— Вы же больше не морочите мне голову? Не рядитесь в робота. Я говорю с... с тем, кто без глаз?

— Вы уже знаете обо мне. Так что же мне скрываться? Во всем этом деле было допущено слишком много ошибок. Но теперь мы научились и все исправим.

— Кто вы?

Робот не дал ответа на этот вопрос.

— Почему я?

— Я не могу ответить вам, — произнес робот за своего хозяина.

— Прекратите давить на меня. — Питу казалось, что свинцовое небо опустилось ему на голову — Откройте дверь, — упорствовал пришелец. Старушка продолжала похрапывать, не ведая о странных событиях, разворачивающихся вокруг ее кровати.

— Мне надо подумать.

— Не больше двух минут, — сказало существо.

Пит подошел к окну рядом с гардеробом. Прижавшись лицом к стеклу, он посмотрел вниз — метров пять до дворика, выложенного камнем. Он может попытаться спрыгнуть, не сломав и не вывихнув ногу. Но Пит не хотел рисковать.

— Вы думаете, мистер Маллион? Чужое сознание давило, давило на него упорно, сгибая, сминая его.

— Да, — ответил Пит. — А вы можете обещать мне кое-что?

— Что?

— Вы не причините мне боли?

— Мы уже обещали вам это неоднократно, мистер Маллион. У нас никогда не было намерений доставить вам страдания.

Пит не слушал, он обошел кровать и оказался у второго окна, где рос огромный вяз, чьи ветки почти доставали до подоконника.

— Мистер Маллион?

Пит оторвал руку от раненого плеча, поморщился от боли, открыл окно. Сначала он просунул туда ноги, потом начал проползать под приподнятым стеклом, пока не освободил плечи и голову. Он стоял на самом краю карниза.

— Мистер Маллион, — нетерпеливо окликнул его робот.

Держась одной рукой за карниз, Пит потянулся за веткой. Ему не хватало совсем чуть-чуть.

В комнате рухнула сорванная с петель дверь. Он прыгнул на ветку, схватил ее своей кровоточащей рукой, едва не потеряв сознание. Ему удалось уцепиться за толстый сук здоровой рукой. Прежде чем спуститься, Пит заглянул в комнату, где растерявшиеся роботы искали его под кроватью и в туалете. Пока они не обнаружили открытое окно, Пит пробрался к стволу вяза, слез вниз по ветвям и спрыгнул на землю.

Он поднял голову и посмотрел вверх.

Механические существа следили за ним из окна.

Пит бросился бежать.

Дома в этой части города располагались на маленьких участках земли, густо засаженных деревьями, что давало ощущение уединения. Они обеспечивали надежное прикрытие человеку, спасающемуся от смерти. Пит старался не выбегать на открытые места, пробираясь между деревьев и кустов, в тени живой изгороди, домов и заборов.

Когда он остановился перевести дыхание, то понял, что белое сферическое сознание пришельца не оставляет его. Пит хотел было отбросить его, но вспомнил, что не в силах избавиться от него надолго. А если он не мог отделаться от него, убегать глупо. У него осталось слишком мало сил. Ноги казались картонными, он промок до нитки, к тому же был ранен и поэтому стал легкой добычей для роботов.

Шансы на побег постоянно уменьшались, и тогда он понял, что надо делать.

Пит опустился на землю и прислонился спиной к стене гаража. Собрав всю свою энергию, он мысленно коснулся этого белого шара и нащупал нить, которая ведет к существу, управляющему роботами. Ни минуты не колеблясь, он двинулся вперед по этой связующей цепи. Когда он дошел до конца, их сознания столкнулись, Пит почувствовал, как сплелись их мысли.

Мир, где по оранжевому небу, желтеющему у линии горизонта, плывут зеленоватые облака, а солнце — лишь белая точка в вышине...

Здания из стекла...

Желтые деревья, чернеющие, когда приходит осень. Цветы, которые вытягивают из земли свои корни и ходят...

Один за другим в его мозгу проплывали образы других миров, резкие, но приятные.

Пит попытался проникнуть в более глубокие пласты чужого сознания, узнать самые заветные желания и мечты, но понял лишь малую толику этих замысловатых образов и переключился на другие мысли.

Как он и надеялся, эта неожиданная атака на личные переживания сбила с толку безглазое существо. Белый шар моментально почернел и потерял связь со своими механическими слугами.

Беззвучный крик пополз по телепатическому каналу, словно огромная сороконожка. Это был не крик боли, но отчаянного гнева, душевного страдания.

Тишина.

И он вернулся — длинный, протяжный вой как острый серп резанул мозг Пита.

Он попытался разрушить связь. На этот раз пришелец был слишком занят, чтобы вмешиваться в его сознание. Пит сумел отключить его от своего мозга.

Покачиваясь, Пит поднялся и поспешил прочь от гаража и респектабельных домов.

Давление исчезло. Его мысли были легки, проворны, он словно опьянел. Белый шар тоже исчез, за ним больше не следили.

Он должен был радоваться, торжествовать. Но вместо этого у него было ощущение, что он поступил чрезвычайно жестоко с этим странным существом, чей беззубый рот издал такой жуткий, но все же вполне человеческий крик о помощи.

Глава 12

Его одежда превратилась с забрызганные грязью лохмотья. Пит не хотел предстать перед Деллой в таком виде, ему потребуется время, чтобы все объяснить. Он двинулся по Маркет-стрит до магазина дешевой одежды, где долго рылся в кипах джинсов и рубашек, прежде чем нашел что ему нужно. Расплатившись, Пит зашел в туалет и переоделся.

Было всего начало восьмого, в этот ранний час работал только ресторан “У Хальберсторма”. Пит направился туда и заказал завтрак. Сел за столик в самом углу, в стороне от всех, и впервые за несколько часов позволил себе задуматься.

Еще вчера единственная проблема состояла в том, чтобы определить, что является причиной его амнезии и кто постоянно следит за ним. Теперь вдруг все стало намного сложнее. Ему пришлось столкнуться с внеземными существами. И роботами. И, естественно, космическим кораблем. И всеми прочими фантастическими атрибутами.

Если бы кто-нибудь вздумал рассказать ему нечто подобное, он ни за что бы не поверил. Но до прошлой ночи он не мог читать чужие мысли. За ним не гонялись роботы с лицами послушных амурчиков. Он не проникал в мысли пришельцев при помощи своих телепатических способностей. Но то, что он пережил прошлой ночью, перевернуло его сознание. Все это действительно происходило с ним, и рана в плече — лишнее тому доказательство.

Несмотря на столь резкие перемены в восприятии мира, Пит чувствовал себя достаточно уверенно. Если раньше он нуждался лишь в неких символах стабильного существования — дом, жена, работа, привычный образ жизни, — то теперь ему стал необходим как воздух этот открывшийся у него дар, эта способность проникать в суть вещей, пусть самых неприятных, и анализировать новую картину мира, который предстал перед ним в неожиданном многоцветье красок и образов.

Не только мысленные разговоры с безглазым пришельцем и с неуязвимыми роботами привели к такому сдвигу сознания, хотя и они, безусловно, имели к этому отношение. Нет, больше их всех, больше космических кораблей, существ из других миров и андроидов его поразила Делла.

Но Пит боялся возвращаться домой, боялся необходимости объяснять ей все. Вот почему он сперва решил позавтракать. А что, если Делла не сможет понять? И, честно говоря, разве можно ожидать, что она поймет и полюбит мир, открывшийся перед его внутренним взором? Ведь у нее нет способностей экстрасенсорного общения.

И, что еще хуже, вдруг теперь, когда он узнал Деллу, изучил каждый уголок ее сознания, он устанет от нее? Она может превратиться лишь в любопытный тренажер для оттачивания его новых возможностей, а затем, когда уже нечего будет в ней изучать, потеряет для него всякий интерес. Говорят, привлекательность жен-шины часто зависит от таинственности, которая ее окружает. Вскоре, через год-другой, у нее не останется никаких секретов от его всевидящего разума.

Пит отказался думать об этом. Делла всегда останется Деллой. Он всегда будет ее любить. Никакая сила на свете не сможет этого изменить.

Кроме того, когда он изучит все ее мысли, надежды, мнения, эмоции и инстинкты, она станет частью его самого. Она будет Питом Маллионом номер Два, неотъемлемой частью всего, что делает его таким, каков он есть. А разве может человек перестать любить самого себя? Конечно нет.

Но сомнения не покидали его.

Пит расплатился, вышел из ресторана и, остановившись на тротуаре, глубоко вдохнул летний воздух.

Все это было лишь очередной попыткой оттянуть встречу с Деллой, отложить агонию их отношений, которая может наступить теперь, когда они были близки, как никогда, и в тоже время она стала совсем чужой.

"Так не может быть, — думал Пит в такси по дороге домой. — Кроме того, я должен ей все рассказать. Она должна знать, что произошло, и мы вместе придумаем, что делать дальше. Восьмипалое существо еще не закончило свою игру”.

В четверть десятого Пит подъехал к дому. Он заплатил таксисту, оставил на чай и вошел.

— Делла! — скрывая гнетущую тревогу за бодрым голосом, крикнул он.

Она не отвечала.

Пит вышел с кухни, решив, что она, наверное, еще спит. А если и проснулась, то должна была найти его записку и дождаться его прихода. Он хотел было проникнуть в ее сознание, чтобы определить, чем она занимается, но отказался от этой затеи. Он решил, что, пока не поговорит с ней, пока их будущее не определится окончательно, ему не следует вторгаться в ее сокровенные мысли.

— Эй, сонная тетеря! — окликнул он ее, проходя мимо столовой в гостиную.

Деревья бросали длинную тень на окна, дневной свет почти не проникал сюда. Без зажженной лампы здесь в самый солнечный день царили сумерки. Он уже собрался подняться наверх, когда заметил ее. Делла в халате сидела на стуле и смотрела на него. На лице у нее застыло очень странное выражение, и Пит не понял, что оно должно означать.

— Что с тобой? — спросил он. Делла попыталась улыбнуться, но у нее это плохо получилось.

— Ничего, — ответила она, — все в порядке.

— Но ты неважно выглядишь.

— Я отлично себя чувствую. — Это прозвучало неискренне, и казалось, она даже не понимала, насколько неискренне.

— А почему ты сидишь здесь, в темноте?

— Жду тебя.

— Делла...

Он направился было к ней, но за спиной раздались шаги. Пит обернулся и увидел, что по лестнице спускаются два робота, один из них держит в руке какое-то оружие — прозрачное, словно стеклянное, с коротким стволом.

— Это для твоего же блага, — сказала Делла.

Пит упал на пол, откатился, услышав над головой какие-то щелчки, как раз на том месте, где он стоял секунду назад.

Он бросился к журнальному столику, схватил его и выставил перед собой.

Пучок тонких серебряных нитей впился в деревянную поверхность.

Пит постоял под прикрытием стола, а когда роботы спустились вниз, бросил его в них. Преследователи на миг остановились, это дало Питу шанс бежать. Он бросился к столовой, где едва не столкнулся со второй парой роботов с бесстрастными лицами, в таких же плащах, брюках и ботинках.

Справа было маленькое окошко с двойной решетчатой деревянной рамой. Пит бросился в сторону, зажмурив глаза и прикрыв голову руками, выпрыгнул через него во двор. Он сильно ударился поврежденным плечом. Рана открылась, снова хлынула кровь.

Пит поднялся и бросился на улицу за гаражом. Оказавшись на открытом пространстве, где его могли видеть соседи, он перешел на быстрый шаг. Через каждые десять метров он оборачивался, чтобы посмотреть, нет ли погони. Погони не было.

Он прошел два квартала, когда на горизонте его сознания появился белый шар, который приблизился и начал кружить вокруг созданной им защитной стены.

Пит в ярости направил на него луч мысленной энергии. Шар пожелтел, задрожал и удалился. Он не вернулся, и Пит понял, что его телепатические способности продолжают развиваться и теперь он может использовать свою мыслительную энергию как оружие, пусть с меньшими возможностями, но подобно безглазому пришельцу Но что это ему давало? Они схватили Деллу.

Глава 13

Она просыпается, протягивает руку и ощущает холод простыни. Когда она открывает глаза в темной комнате, все органы чувств говорят о его присутствии Она высвобождает руку из-под покровов, держится за грудь, стараясь успокоить дыхание.

Она прислушивается.

Она сбрасывает одеяло, встает с постели, надевает шлепанцы и идет к двери. Она открывает ее, выходит в коридор и снова прислушивается.

Тишина — Пит? Опять тишина.

"Может быть, — думает она, — Пит внизу, в кресле, читает. Он любит читать по утрам”.

— Пит!

Но почему он не отвечает?

Она идет вниз по ступеням.

Ее сердце бешено колотится. У нее сосет под ложечкой. Ноги становятся ватными.

Дойдя до середины лестницы, Делла замечает внизу чей-то силуэт. В такой час, в самом начале восьмого, гостиная погружена во тьму. Это, должно быть, Пит.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она. — Он выходит из тени Это не Пит.

Это совершенно чужой человек, который...

Нет, это мужчина из мотеля “Изумрудный лист”, незнакомец, которого Пит видит повсюду.

Она никогда не боялась мужчин, как бы они ни были грубы и бесцеремонны. Но этот человек, здесь, в такой жуткой тишине, и она его боится.

— Что вам надо? Он улыбается:

— Мы не причиним вам вреда, миссис Маллион.

— Мы?

За спиной темноволосого мужчины появляется еще один. Они близнецы.

— Стойте на месте, — говорит она.

Они продолжают подниматься навстречу ей.

Она не может сойти с места.

Кто-то положил ей сзади руку на плечо — Прекратите! — кричит она.

— Это не больно...

Темная пелена окутала ее разум Она чувствует, как эта чернота поглощает ее, теплая, нежная и мягкая. Она безуспешно пытается бороться с ней. Мрак полностью поглотил ее, и Деллу охватили мысли о том, чего она боится, одна страшная картина сменялась другой...

Она спит.

Она просыпается.

Она сидит на стуле в гостиной и совершенно не помнит, как оказалась здесь. Чья-то чужая воля подчинила ее себе. Она пытается поднять руки, но понимает, что не может сделать даже это.

Она испытывает совершенно незнакомый раньше страх полной беспомощности. В голове проносятся мысли о повреждениях мозга, параличе и вечной зависимости от других. Если это случилось, она убьет себя. Она не желает быть овощем, не желает, чтобы Пит ухаживал за ней, как за ребенком.

— Успокойтесь, миссис Маллион, — раздается голос из темноты.

Она не поворачивает голову, чтобы взглянуть на своего собеседника. Кто-то делает это за нее.

Она видит его и вспоминает тех близнецов.

— Мы не причиним вам вреда, — говорит он. — Успокойтесь и помогите нам. Вам ничего другого не остается Мы гарантируем вашу безопасность.

Она хочет задать ему какой-то вопрос, но не может говорить.

— Мы будем наверху, — сообщает он. Затем поднимается наверх и исчезает из виду.

Глава 14

— Делла.

— Кто здесь? Удивление, страх, смет — Пит.

— Где ты?

— С тобой.

— Я не вижу тебя. Где? Как же ты слышишь меня, если я не могу говорить?

Легкое тепло, которое вот-вот станет жаром...

— Я не понимаю. Ты здесь, в гостиной?

— В твоем сознании. Физически меня рядом нет, милая, но мысленно я с тобой.

— Читаешь мысли? Ты хочешь сказать, что ты читаешь мои мысли?

— И посылаю тебе свои.

— Я сплю.

— Нет. Попытайся понять и не волнуйся.

— Но я не понимаю!

— Ты хочешь понять?

— Да. — Тишина, затем:

— Ну, не сейчас, если ты считаешь, что не сможешь объяснить сразу.

— Не могу. Но попробую.

— Хорошо.

Потом Делла понимает, что те люди ждут Пита и, что бы они ни говорили, они пришли, чтобы схватить его, причинить ему боль... или забрать с собой, а потом отпустить домой, стерев из памяти все...

Пит прервал свою телепатическую связь с Деллой. Теперь он знал, что случилось с ней утром. Он вдруг поймал себя на том, что проклинает их, яростно, вслух. Посетители пиццерии смотрели на него, переглядываясь. Пит взял со стола кусок пиццы и принялся жевать его, не потому что был голоден, а только чтобы не браниться.

Он знал, что ему придется вернуться домой, забрать Деллу. Он почти радовался возможности хоть немного навредить этим пластмассовым идиотам.

— Сейчас у меня много дел. Я вернусь домой скоро и заберу тебя.

— Эти люди...

— Это не люди. И я умею управлять ими.

— Но...

— Я умею управлять ими.

— Не надо так рисковать.

— Мне не придется.

— Пит… — Что, милая?

— А когда ты научился... читать мысли?

— Этой ночью.

— Ты читал мои?

— Да.

— Много?

— Не очень.

— Скажи... ты меня любишь?

— Да. Крепко-крепко.

— Приходи за мной поскорее.

— Приду. Но помни: не волнуйся, не разговаривай с ними, не двигайся, пока я не скажу. Даже если почувствуешь, что они перестали держать тебя, не вставай. Оставайся на месте и жди. Что бы ни случилось. Я не хочу, чтобы ты пострадала.

— Ладно, Пит.

— Я приду в течение часа.

— Ты прерываешь контакт?

— Да. Я не могу тратить силы.

В ее голове плыли образы покоя, любви, секса. Питу не хотелось покидать ее сознание, но он это сделал.

Глава 15

Пит спрятался за длинной нестриженой живой изгородью через дорогу от своего дома. Земля была теплой и сухой, но твердой как камень. Он смотрел в окно кухни, где горел ночник. То и дело ему казалось, что за занавесками кто-то ходит, словно наблюдая за лужайкой позади дома. Но Пит не был в этом уверен и не хотел ничего предпринимать, пока не узнает все о подготовленной для него ловушке.

За окнами столовой было темно, зато в гостиной горел яркий желтый свет. Делла все еще сидела там на стуле. Он больше не попадется на эту удочку. Пришельцы рассчитывали, что любовь к жене приведет его назад, подтолкнет к тому, чтобы предпринять бесплодную попытку освободить ее.

Через час или около того они будут очень поражены, когда узнают, что просчитались.

Спустя минут десять дверь черного хода открылась, из нее выглянул один из роботов. Его внимание привлекла клумба маргариток у гаража. Он подошел к ней, какое-то время постоял рядом, затем вернулся в кухню и закрыл за собой дверь.

Пит как раз на это рассчитывал. Теперь он знал, что один из роботов ждет на кухне, а остальные, очевидно, расположились в доме и следят за всеми, кто приближается к дому. С тех пор как он отразил последнюю атаку на свой разум, они не предпринимали попыток определить телепатически, где он находится, а это значило, что он по силе был по меньшей мере равен им, а может статься, и превосходил их.

Скрываясь в зарослях кустарника, Пит отполз в сторону, пока окно кухни не скрылось из поля его зрения. Он поднялся, отряхнулся, перешел дорогу и направился к гаражу. Пошарив рукой под притолокой, он нашел щеколду, откинул ее и поднял дверь. Она почти беззвучно взлетела вверх. Пит был уверен, что в доме никто ничего не услышал.

Обогнув темный силуэт машины, он пробрался к двери, ведущей на кухню. Осторожно выпрямился и заглянул в окошко. В слабом голубоватом свете двадцатипятиваттовой лампочки над плитой Пит увидел робота, прислонившегося к столу. С этой точки можно было следить за обеими сторонами двора. Робот был один.

Пит опустился на пол, прижался спиной к стене гаража и приоткрыл мысленный занавес, чтобы выпустить контактный телепатический луч.

И сразу же пришелец-хозяин сознанием ближайшего робота-слуги почувствовал энергию жертвы. Белый шар механического псевдоразума воспарил над сознанием Пита...

...и вспыхнул, сгорел, задымился и пропал под ударом мысленной энергии, которую Пит направил на него.

Тонкий проволочный каркас расплавился, превратившись в мерцающий шлак. Жидкость, заточенная в искусственной голове, вытекла и испарилась.

Пит оттолкнулся от стены и поднялся на ноги. Повернувшись к окошку в двери, он снова посмотрел на кухню. Робот неподвижно лежал у стола.

Пит открыл дверь, вошел, осторожно притворив ее за собой, и прислушался к царящей в доме тишине.

Раздались чьи-то шаги. Второй робот, скорее всего, тот, что следил за задней лужайкой из окон гостиной, появился в дверях кухни, его лицо не выражало ни малейшего удивления.

Пит нашел его белый сферический заменитель разума и расколол его, как яичную скорлупу.

Робот упал с громким стуком, не издав ни малейшего стона. Лицо-маска от левого глаза до рта расплавилось как воск.

У Пита не было времени осматриваться, потому что не успел он отвернуться от этого изуродованного лица, как в дверях появился третий робот. Это был, очевидно, тот самый, чьи шаги Пит слышал минуту назад на лестнице, в руке он сжимал прозрачный пистолет.

Пит метнулся в сторону, первый пучок серебряных стрел пролетел мимо и впился в стену. Они дрожали, производя легкий жужжащий звук, словно дюжина крошечных камертонов. В том месте, где стрелы вошли в стену, появилось влажное пятно.

Пит упал на пол в тот момент, когда робот выстрелил во второй раз. Стрелы просвистели над его головой. Если бы он остался на ногах, их серебристые жала угодили бы ему прямо в грудь и шею.

Пит судорожно искал безликий круглый механический псевдомозг, пытаясь нащупать волосок мысли, тянущийся к “хозяину”.

— Прошу вас, прошу вас... — заладил робот.

Пит громко рассмеялся, обнаружив мыслительный процессор существа. Он мысленно вонзил туда длинный загнутый нож с зазубренным лезвием. Поверхность сферы треснула, она взорвалась холодным белым пламенем, превратилась в прах и стала существовать как мыслящая единица.

Робот вздохнул, упал на стол, скатился с него и с грохотом рухнул на пол.

Пит засмеялся. В какой-то момент ему показалось, что он стал полным хозяином мира и его обитателей. Его переполнял восторг.

Пит направил мысли к Делле:

— Остался один. Я скоро освобожу тебя.

— Будь осторожен.

— Да.

Он вошел в гостиную и посмотрел на лестницу, — Нет! — безмолвно кричала Делла.

— Что?

Он пытался разобраться в хаосе ее мыслей, но не мог найти причины неожиданно обуявшего ее страха. Там сплелись образы его самого, его тела, мертвого и холодного, уснувшего навеки. А по трупу ползали тараканы, гусеницы, змеи...

— Думай яснее!

Она как будто успокоилась.

— Он вышел через главный вход, — подумала она.

— Кто?

— Последний. Я думала, ты знаешь. До него дошел весь смысл сказанного, он резко обернулся, перед ним была темная гостиная. И в этот момент из этой темноты появился четвертый, последний, космический охотник. Он, как и все остальные, тоже был вооружен прозрачным пистолетом.

Пит бросился на робота.

Тот выстрелил, промахнулся, попятился от Пита, снова и снова повторяя его имя и призывая к сотрудничеству.

Пит, покатившись по полу, сбил андроида с ног. Робот ударился головой об угол обеденного стола, смяв несколько сантиметров мягкой искусственной плоти. Но не более того. Он не испытывал ни боли, ни удивления. Он напал на Пита, используя в борьбе все свои нечеловеческие силы.

Прозрачный пистолет вылетел из пальцев существа, ударился о сундук, покрутился на одном месте и остался лежать на ковре.

Они катались по полу; робот придавил Пита своим весом. Он был так тяжел, что мог раздробить Питу кости, если бы захотел. Но вместо этого пришелец склонился над ним и зажал ему рукой рот и нос.

Улыбнувшись, андроид принялся ждать.

Пит не мог справиться с тяжелой машиной. Он отчаянно сражался за глоток воздуха, но уже чувствовал в легких первые признаки удушья.

— Не причиним вам боли, это правда, — сказал робот голосом диктора.

У Пита закружилась голова, мысли окружающих хлынули через порог его сознания.

Из оцепенения его вывел безумный страх Деллы, ведь он задыхался прямо на ее глазах.

Страх Деллы и последовавший за ним его гнев на восьмипалое чудовище за то, что он причина ее ужаса, заставили Пита освободиться от темных теней, которые уже окутали мозг. Он открыл глаза и увидел простодушную улыбку робота. На этот раз Пит подчинился инстинктам и укусил андроида за руку. Он не причинил ему боли, но зубами оторвал его искусственную плоть и получил возможность глотнуть воздуха. Металлический каркас был угловатым и не мог полностью перекрыть ему доступ кислорода.

С первым вздохом к Питу вернулись силы, достаточные для того, чтобы освободиться. Он наклонил робота и, ударив боком о стену, выкатился из-под его тяжести.

Пошатываясь, Пит встал на ноги. Разум Деллы кричал. Он отключил его и все остальные мысли, которые роились в его голове и мешали сосредоточиться.

Обернувшись, Пит заметил, что робот добрался до пистолета и теперь держит его в руке. Перед глазами мелькнул пучок тонких серебряных стрел. Он почувствовал, как они вонзились ему в щеку и шею.

Все вокруг стало желтым, Пит потерял сознание.

Глава 16

Очнувшись, он почувствовал себя опустошенным. Как ни странно, ничего не болело, не было ни легкого покалывания уставших мышц, ни головокружения. Одна сплошная пустота, словно его использовали, направляли, репетировали каждый шаг, как с причудливой марионеткой.

Со всех сторон его окружала тьма, столь глубокая, что в какое-то мгновение Пита обожгла мысль о слепоте. Но, опустив голову, он понял, что с глазами все порядке. Он разглядел свою голую грудь. Повернул лову и увидел, что лежит на белом ложе.

Он хотел подняться.

И не мог.

Он крикнул.

Но не издал ни звука.

Пит прекратил все попытки сопротивления и попытался припомнить, как он попал сюда и где он вообще находится. Через некоторое время он вспомнить каждую деталь последних минут своего сознания. Возвращение памяти ничуть его не успокоило.

— Делла?

Вдруг рядом оказался пришелец, который давил на его своей мысленной энергией. Питу казалось, что гот неумолимый враг никогда не оставит его в покое.

— Где Делла? — подумал Пит.

— В безопасности.

— Я хочу видеть ее.

— Позже.

— Сейчас!

— В вашем положении не спорят и не торгуются, мистер Маллион, — сказал пришелец. — Вы научились проникать в механические координаторы щелей. Но здесь, на корабле, все вместе мы удержим вашу энергию под контролем. Я хочу, чтобы вы то поняли и прекратили нам мешать. Окажите нам содействие. Мы не причиним вреда ни вам, ни вашей жене, она уже успокоилась, ей сейчас исправляют сознание.

— Исправляют сознание? — Это звучало страшно.

— Мы должны ликвидировать из ее памяти все следы нашего присутствия. Когда она придет в себя, то не вспомнит ни роботов, ни того, что вы телепатировали ей.

— И я тоже?

— Вы тем более.

— Я умру? — Мысль, пронесшаяся в голове, была черной, в ней было больше страха, чем он хотел показать.

— Нет-нет! — зауверял его пришелец. — Вы с самого начала неверно поняли наши намерения.

— В меня стреляли.

— Всего лишь наркотическими стрелами, мистер Маллион.

Пит направил луч мысленной энергии прямо в центр сознания существа. В то же время он, скрипя зубами, изо всех сил напрягал каждый мускул своего тела. Если бы ему удалось сесть, все пошло бы хорошо. Он обретет силу, найдет Деллу, и они сбегут отсюда.

Инопланетянин перехватил телепатическое копье и погрузил Пита в тихий сон, который на этот раз проходил без сновидений.

— Теперь вы нам поможете? — раздался в его голове дикторский голос. Пит не отвечал.

— Видите, вчетвером мы можем справиться с вами. У вас нет ни одного шанса. И я должен повторить снова: вам незачем сопротивляться. — Существо устало вздохнуло. — Честное слово, у нас самые добрые намерения.

— Откуда вы взялись? — спросил Пит. Он закрыл глаза, устав от черной пустоты вокруг себя.

— Название нашей галактики не имеет для вас никакого значения. Вы не сможете определить ее положение, даже если бы были знакомы с картами звездного мира... а вы с ними не знакомы.

— Я не об этом. Я хотел спросить, почему вы вошли в мою жизнь?

— Да, конечно, — согласился пришелец. — По крайней мере это мы должны вам сообщить. И нам потребуется ваша помощь. Я уверен, вы нам ее предоставите, избавившись взамен от всех воспоминаний о трагедии последних недель.

Он замолчал. Казалось, инопланетянин получает какие-то распоряжения по закрытым каналам телепатии, недоступным Питу.

— В наши намерения не входил контакт с разумными существами, — продолжал пришелец как ни в ем не бывало. — Мы выбрали горный склон местом посадки этого исследовательского корабля, потому что там безлюдно, но все объекты изучения находятся поблизости. Нам было необходимо сесть на ровную поверхность на достаточно долгое время, чтобы наши инженеры могли провести анализ земной поверхности с обеих сторон дороги. Анализ занимает три минуты. Через пять минут мы бы преобразовали молекулы нашего судна и могли бы следовать внутрь горы, пока не нашли подходящей пещеры для корабля, где могли оставить его, пока мы ведем работу.

Пит начал понимать, что произошло.

— Правильно, — сказал пришелец, прочитав его мысли. — Вы повернули по серпантину и врезались в наш корабль. Автомобиль потерял управление и упал в пропасть. К счастью, машина не взорвалась. Хотя было слишком рано, никто бы не услышал шума, но огонь могли заметить издали.

— Я погиб?

— Да, вы погибли. Невозможно.

— Но смерть — это не обязательно постоянное состояние... особенно когда в распоряжении имеются политенские медицинские технологии.

— Вы так себя называете?

— Политены. Это не переводится.

— И вы собрали Шалтая-Болтая опять?

— Я понимаю ассоциации с подобной аллюзией, но не могу разгадать ее смысл.

— Суть не в этом. Вы оживили меня, да?

— С вашим телом проблем не было, — рассказал политен. — Всего день исследования и еще день у наших механических хирургов. Вот ваш разум заставил нас потрудиться. Человеческий организм — это одно измерение. Вот система пищеварения, вот органы дыхания, тот орган ведет к этому, делает то-то, вырабатывает гормон или фермент, который выполняет свою функцию и так далее, и тому подобное. Но разум имеет четыре измерения, где пространство и протяженность, глубина и время должны соответствовать. И хотя ваш мозг органический и достаточно легко поддается изучению, он не дает должного представления о разуме, заключенном в нем. Мы сделали все, что могли, и отправили вас домой, а следом послали на несколько дней робота-наблюдателя, чтобы убедиться, что вы ведете свой обычный образ жизни.

— А машина?

— С ней пришлось повозиться, потому что нельзя было пропустить ни малейшей детали. Когда же мы справились с вами и с машиной, то переместили вас домой и освободили ваш разум, как только вы оказались в гараже.

— И затем начались проблемы.

— Да.

— Сначала числа. Я не мог посчитать сдачу или вспомнить, сколько пакетов попкорна купил в кинотеатре. А потом начались пространственно-временные сдвиги, и я выключился на лестнице, когда пытался найти свой офис.

— Вообще-то это началось еще раньше, — признался дикторский голос. — Нам следовало сконструировать вам подробную новую память, настолько подробную, чтобы она не показалась искусственной. Но в вашем мозгу мы нашли определение “амнезии” вместе со всеми шутками на эту тему и решили, что проще будет внушить вам, что вы стали жертвой именно амнезии. Чтобы подкрепить это впечатление, мы покрасили гостиную в вашем загородном доме.

— И Делла случайно это обнаружила.

— Да, потому что мы осознали необходимость создания деталей, подтверждающих теорию амнезии, когда было уже слишком поздно.

— Вопрос.

— Задавайте.

— Как же вы забрали меня из административного здания в центре города? Я полагаю, вы перевезли меня сюда для очередного хирургического вмешательства.

— Вы провели на операционном столе два дня, а потом еще день длились испытания. Когда вы упали на лестнице, поблизости находился наблюдатель. Наши роботы способны к телепортации, или как вы это назовете, но только когда у них есть точные координаты их местонахождения. Они могут телепортироваться сюда или на основную станцию, но больше никуда, если этот пункт отмечен на карте. Они могут брать с собой пассажира. Тот робот взял вас с собой.

— И на этот раз вы вложили мне искусственную память об “Изумрудном листе” и всем остальном.

— Мы недооценили ваш вид. Когда начинается исследование новой космической цивилизации, ошибки неизбежны. Мы не слишком старались с искусственной памятью. Мы перенесли сюда ночного портье, вложили в его мозг соответствующие сведения и вернули его на работу. Следовало сделать то же самое с горничной. Мы ошибочно полагали, что портье должен убирать в комнатах. Ваше общество произвело очень своеобразные институты и обстоятельства.

— И я заметил вашего наблюдателя.

— Только потому, что ваше сознание стало более внимательным, более восприимчивым к деталям. Нам до сих пор не совсем ясно, что мы сделали, как открыли новые способности вашего разума и как вы обнаружили свои новые возможности. В первый раз мы плохо справились с задачей, во второй раз мы сделали вас лучше, чем вы были прежде.

Поразмыслив, Пит спросил:

— А что с тем домом, где вам пришлось усыпить всех, где вы выломали две двери?

— Сожалею. Мы просто стерли некоторые воспоминания этих людей. На вашем примере мы научились обходиться без осложнений, хотя предпочитаем лишний раз не вмешиваться. С дверями, конечно, оказалось сложнее. Мы понимали, что их надо отремонтировать безупречно. Это заняло у нас в четыре раза больше времени, чем корректировка памяти.

— А что теперь?

— Мы бы хотели сделать еще одну операцию на вашем мозге. В последние дни мы провели множество испытаний, нам кажется, мы знаем, где допустили ошибку, и на этот раз все сделаем правильно.

— Зачем же оперировать?

— Ответ очевиден.

— Нет, не очевиден.

— Да. Вы знаете, что я имею в виду. Вы просто тянете время.

— Скажите же.

— Мы восстановим вас как человеческое существо, каким вы были до аварии, без отклонений.

— И без телепатических способностей?

— Да.

— Мне это не нравится.

— У вас же нет выбора. Нас четверо. Мы переделаем вас с вашей помощью или без нее.

Пит решил действовать более дипломатично. Возможно, ему удастся их уговорить. Ради этого он был готов даже пойти на унижения.

— Но я же могу управлять теми телепатическими способностями, что получил. Это обогатит мою жизнь. И это мне совсем не повредит. Не понимаю, почему нельзя их оставить. Вы же знаете, что после всех пережитых мною неприятностей вы мои должники.

— Мы должны вам жизнь. И мы вам ее даем. Кроме этого мы ничего вам оставить не можем.

— Я хочу увидеть вас.

Из мрака появилось безглазое лицо.

— Это проекция. Вас же здесь нет, правда?

— Вы видите меня на смотровом экране. На нескольких экранах.

Появились восьмипалые неподвижные руки.

— Слушайте, что плохого в том, что у меня останется этот дар?

— Вы станете одиночкой, человеком без друзей, слишком знающим и несчастным от этого.

— Я справлюсь с этим.

— Мы решаем отказать.

— Ведь есть же еще причина. Скажите мне.

— Вы обладаете способностью раскрывать телепатические возможности у других представителей вашего вида. Постепенно вы научитесь ею управлять.

— И что в этом такого? Я не стану использовать свое умение против людей. Вы же достаточно хорошо знаете меня, я не воспользуюсь им для обогащения или убеждения других дел, того, чего они не хотят.

— Вы честный, добрый представитель своего вида, — признал пришелец.

— И что тогда?

— Но нас не это беспокоит, мистер Маллион. Если вы станете открывать сознания других людей, процесс пойдет в геометрической прогрессии, каждый новый телепат станет освобождать мысли друзей и знакомых, каждый из этих друзей сотворит то же самое со своими друзьями.

— Разве это повредит нашей цивилизации?

— Нет, но может повредить другим. Каждая цивилизация должна постепенно открыть для себя телепатию. Свободная мысль меняет состояние общества. На планете воцаряется мир, потому что война невозможна. Нации прекращают враждовать и начинают медленно создавать единый народ, что дает мощнейший толчок для технического развития. Через сто лет после раскрытия телепатических способностей на всей планете ваш народ создаст космические корабли. А поскольку ваши умы освободились неестественным путем, вы станете варварами среди всех цивилизаций, что бороздят космос.

— Вы хотите сказать, мы слишком еще похожи на зверей, чтобы нам позволили играть со взрослыми, — сказал Пит.

— Мы не хотели обидеть вас. Мы просто констатируем факт.

— Ну да, конечно.

— Расстраиваться не обязательно.

— Простите, сейчас все пройдет, — сказал Пит.

— Мне жаль, если вам кажется, что вас обманули.

— Но если я пообещаю не открывать умов других людей...

— Мы не можем доверять обещаниям.

— Но...

Безглазое лицо пропало, оставив после себя темноту и одни руки без тела, но через миг и они исчезли.

— Будете вы нам помогать или нет, — сказал пришелец, — операция сейчас начнется.

Глава 17

Пит почувствовал напряжение слившихся воедино сознаний четырех пришельцев, которые превратили свою энергию в ударную силу, точно направляя ее на ложе, где неподвижно лежал он.

Сразу, как он очнулся, инопланетяне признались, что для выполнения задуманного им необходима его помощь. Вероятно, это означало, что у них есть сомнения. Не думают ли они, что он стал так силен, что даже вчетвером им будет непросто противостоять ему? Неужели их гудящий хирургический аппарат наделил его большим телепатическим даром, чем у пришельцев?

"Давайте же, — думал Пит. — Испытайте меня. Ну же”.

И они нанесли удар.

Пришельцы задумали очень хитрую атаку, ни к чему подобному он не был готов. Ему давно удалось справиться с постоянным давлением, которое он ощущал. Он наладил защиту своего сознания, приготовившись к любым испытаниям, заставлял себя удерживать эфемерные, но невероятно важные мысленные укрепления, чтобы в них не могла появиться ни малейшая трещина. Но они применили извращенно коварное оружие, куда более опасное для Пита, чем сила и мощь инопланетного разума.

Они использовали против него Деллу.

Впрочем, Пит понял, что пришельцам несвойственна жестокость. Они никогда не думали причинять ей мук ни физических, ни моральных ради того, чтобы подчинить себе Пита. Но они взяли образы ее потаенных страхов, чтобы содрать его защиту, словно желая обнажить нежную плоть и растерзать ее своими страшными клыками.

Сотня тысяч сороконожек дождем обрушилась с неба, пролетела сквозь башню, защищающую его рассудок, облепила стены в поисках прохладных щелей, укромных уголков, куда можно просунуть свои тонкие лапки и найти свою отвратительную пищу. Они совокуплялись, яростно извиваясь, и через минуту производили потомство. Поколение за поколением их количество возрастало с неимоверной быстротой, пока миллионы насекомых не облепили стены его разума. Их было так много, что эта движущаяся масса издавала звук, подобный шуму небольшого водопада. Некоторые падали вниз, лезли одна на другую, они умирали и рождались, пожирали друг друга, миллиарды ног сгибались и разгибались, двести тысяч скользких чутких усиков искали себе пищу-укрытие-партнера-тепло-влагу...

Пит знал, где пришельцы могли подглядеть подобное видение, но не мог понять смысла этой фантасмагории. Это был страх Деллы, а не его. Это могло бы превратить ее в дрожащую беспомощную сумасшедшую, но его этим не пронять.

И вдруг появилась Делла. Она возвышалась над бастионами его разума, одинокая фигурка на фоне неба отчаянно отбивалась от крошечных насекомых, которые бросились на нее. Каждая сороконожка взмыла со стены, устремилась к Делле, она была слишком хороша, чтобы остаться незамеченной, и двести тысяч усиков в единый миг почуяли именно ее.

— Делла, — окликнул Пит.

Он звал ее, хотя понимал, что видит всего лишь образ, отражение, фантазию инопланетных умов, которые играли с его сознанием.

Ее страх был так натурален, на лице застыла маска ожидания смерти, кожа побелела, покрылась испариной, и ему захотелось открыть свои защитные стены, обнять ее и успокоить.

Он увидел, как насекомые кишат вокруг нее.

Они уже ползли по ее длинным красивым ногам, забирались под платье, осваивали плечи, подобно метастазам на прекрасном теле.

Она закричала.

— Делла!

Она не слышала его. Ее уши различали лишь шум насекомых, устремившихся к ней.

Небо потемнело, сороконожки посыпались сверху, словно дождь, а еще миллионы подбирались к ней снизу.

Она упала.

Скоро мерзкие твари покрыли ее полностью. Она давила их ладонями, отдирала ото рта, где они пытались протиснуться между ее губ. Она отрывала их вместе со своими волосами, била себя по бедрам, по груди, давила их пальцами.

Пит отказывался сдаваться, заставляя себя помнить о том, что это всего лишь иллюзия, какой бы натуральной она ни казалась. И тогда началась вторая фаза наступления.

Глава 18

Его бросили в мрачный хаос, в кислотную яму ужасов, в закоулки невыносимого страха, где во мраке бродили нечеловеческие образы. Пит вскрикнул от испуга, когда они окружили его. Перед ним были открытые могилы, в которых лежали гниющие тела. Они вставали из земли и шли как люди, но выглядели как мертвецы, личинки продолжали пожирать их плоть, даже если они покидали могилы. Пит не знал, где земля, где небо, не знал, где он очутился, а одно душераздирающее зрелище следовало за другим. Пришельцы воссоздали самые темные закоулки мозга Деллы, те места, где днем прячутся страшные сны, где здравый смысл граничит с безумием. И они кинули Пита в этот водоворот кошмаров, в темные коридоры инфернального лабиринта, где он натыкался на омерзительные видения, его тошнило. Питу хотелось смеяться только для того, чтобы сбросить напряжение, которое сковало все его тело и от которого у него пересохло во рту.

Пришельцы не давали ему забыть, что это страхи его жены, многие из них — неосознанные, это ад, с которым она жила каждый день. Они постоянно напоминали, что в любой момент могут отключить ее механизмы психологической защиты и дать ей увидеть воочию, что за зло и страх живут в ней, показать ей животную часть ее души. Это убьет Деллу.

— Вы этого не сделаете, — сказал им Пит, упорно удерживая оборону.

— Сделаем.

— Но вы же не причиняете никому боли. Моральные страдания так же страшны, как физические.

— Мы сделаем это.

— Если вы покажете ей все, что скрывается в ее душе, о чем она даже не догадывается, она сойдет с ума. Таких вещей нельзя показывать никому. По крайней мере, не сразу.

— Вы заглядывали в себя? — спросили они.

— Немного. Требуется время, чтобы хорошо узнать себя.

— Мы все узнаем за вас. — Их ответ прозвучал как церковная литания. — Мы вернем ей моральное здоровье. Мы заставим ее страдать, чтобы вывести вас из равновесия, а затем вылечим. Впрочем, мы полагаем, что вы скорее подчинитесь нашим приказам, чем позволите ей пережить пусть даже временное безумие.

— Я согласен, — произнес Пит наконец.

— Уберите защиту. Впустите нас в свой разум, если вы говорите искренне.

— Вот здесь, — сказал Пит, убрав один слой своей защиты, давление тут же увеличилось. — И здесь. — Он снял еще один слой укрытия. — И еще.

— Так-то лучше, мистер Маллион, — похвалил дикторский голос.

— Не трогайте ее.

— Конечно нет, мистер Маллион.

Пит убрал еще часть своего бастиона, став даже более беззащитным, чем ожидали пришельцы. Четыре политенских разума отделились от единого целого, созданного ими. Теперь их телепатическая энергия содержалась в четырех отдельных шарах. Они не увидели для себя никакой угрозы.

Как только они разделились, Пит набросился на них. Он направил всю свою мысленную энергию, какую только мог собрать, и одновременно заново возводил защиту своего мозга, которую разрушил, усыпляя бдительность политенов.

Один из них закричал, вспыхнул и прекратил свое существование после того, как Пит сжег ту мысленную нить, что делала пришельца разумным. Тело еще жило, подпрыгивая на полу, как рыба, выброшенная приливом на берег.

— Что вы делаете? — взмолились они. Эти миролюбивые политены, так озабоченные судьбой разумных существ, что могли неделями восстанавливать одного поврежденного землянина, не могли смириться с гибелью живого мыслящего организма, когда не было никакой надежды на его восстановление. А Пит не собирался их восстанавливать. Он собирался уничтожить их всех до одного.

Они поняли и восстали против этого.

Но даже тогда они не смогли объединить свои усилия в смертоносный кулак. Пит отдавал себе отчет в том, что сейчас происходит. Политены никогда бы его не убили, никогда не повредили без надежды на исправление, в отличие от него.

Он нацелился на второй разум, нанес резкий удар, расколол его и разметал горящие части по сторонам. Инопланетянин не успел даже вскрикнуть, чтобы попросить отсрочки вечного небытия.

— Прекратите! Прекратите!

Третий взорвался, сгорел и исчез, как будто его никогда не было.

Последний стал испуганно просить пощады.

— Я не могу вас оставить в живых, — произнес Пит.

— Почему?

— Вы говорили о большом корабле. Вы, вероятно, уже позвали на помощь.

— Нет, не звал.

— Я не могу вам поверить.

— Мы никогда не лжем! — Пришелец сохранил способность возмущаться.

— Зато мы лжем, — ответил Пит, — Это еще один наш просчет. У нас было немного времени для вашего изучения. Но я могу пообещать вам свободу, и это обещание искреннее, зачем же убивать меня?

— Потому что вы не пообещали свободу для Деллы. А я хочу, чтобы ее ум тоже был освобожден.

— Мы оставим вам обоим телепатические способности.

— А если мы захотим научить телепатии наших друзей?

— Вы просите слишком многого.

— А вы не можете многого обещать.

— Вы убьете меня, как убили остальных. — Внутренний голос политена звучал неуверенно, он никак не мог понять мотивов поступка Пита.

— Да.

— Но зачем?

— Вы — угроза тому, что мне дорого.

— Какая угроза? Нас не смогут восстановить. А вы не захотите нас восстанавливать. Вы обрекаете нас на вечное забвение, на конец жизни, всех радостей. Вы не оставляете нам возможности договориться. Вы поступаете жестоко, дико, грубо. Как вы сможете жить с этим? Как вы сможете оправдать себя?

— Делла, — сказал Пит.

— Я не понимаю.

— Любовь.

— Вы убиваете ради любви?

— Я сам бы этому не поверил месяц назад. Неделю назад, даже вчера.

— Нельзя убивать во имя любви, — возразил политен. Пит почувствовал в его голосе надежду, но он был неумолим.

— Ради любви можно все, — сказал он.

— Но есть границы...

— У любви нет границ. Мужчины и женщины убивали ради нее, умирали, унижались. И все это ради полулюбви, неполноценного, нетелепатического чувства. Но как только я убью вас, я обеспечу себе и вам свободу разума, нам не придется больше убивать во имя любви. Я всего лишь хочу освободить души других.

Надежда пришельца рухнула.

— Все же... — начал он.

— Смерть, даже вечная смерть — это не самое худшее для разумного существа, — сказал Пит.

— А что же?

— Одиночество.

— Я не понимаю этого слова.

— Я знаю.

— Вы... объясните?

Политен старался оттянуть момент своей смерти, но Пит подарил ему лишь несколько секунд, попытавшись объяснить.

— Вам сразу не разобраться, — сказал он. — Вы прилетели из мира, который уже тысячу лет владеет телепатией. Никому из вас не надо искать дружбы, привязанности, каждый из вас легко может получить это. Вам надо только приподнять завесу своего уединения и принять мысленные послания окружающих, впитать царящую повсюду любовь, доступную всем. Когда ваш мужчина встречает вашу женщину, им не надо притворяться. Вы встречаетесь, читаете мысли и все знаете. Если вы хотите друг друга, то нет этих комедий и трагедий ухаживания, которое надо изображать, как у нас. Если вы чувствуете себя одиноко ночью и хотите поговорить с кем-то, кто вам близок, нужно только открыть свое сознание и найти таких же жаждущих общения. Вы не слепые, хладнокровные существа, которые в поисках тепла проходят мимо него чаще, чем находят.

— А ваши люди... закрыты друг от друга?

— Больше, чем закрыты. Каждый живет в своем мире, они могут стоять рядом, но быть при этом далеки, как будто живут на разных планетах.

Пришелец так и не понял, что такое одиночество, никогда бы не понял. Тогда политен сменил тактику:

— А как вы выберетесь с корабля?

— Найдем способ.

— Он скрыт глубоко в горе.

— В пещере, — поправил Пит. — Я уже знаю это. Вы можете просочиться на молекулярном уровне в земную твердь, но не можете преобразить ее. Мы попадем с корабля в пещеру, найдем другие пещеры, которые выведут нас на поверхность. В горе их много, мы сможем ими воспользоваться.

— Но вы... — Пит, почувствовав вдруг усталость, прекратил его существование.

Глава 19

Ради Деллы, ради любви.

Он стоял над ней в отсеке исследовательского корабля политенов. Она спала, ей снились сны. То и дело уголки ее чувственных губ приподнимались в загадочной улыбке, которая так радовала Пита.

События последних недель были предопределены его любовью к жене. Он купил загородный дом и работал в нем прежде всего потому, что она любила стрелять из лука и как-то намекнула, что неплохо бы иметь свой собственный загородный домик. Когда он свернул за Острый Выступ, направляясь в тот самый дом, он погиб, упав с обрыва, но дело на этом не кончилось, Любовь к жене стала причиной его нынешнего состояния и будущего, которое было теперь определено. Он не понимал этого основного условия своей жизни до того момента, как пришельцы пригрозили ему временным сумасшествием Деллы, и ему показалось, что он утратит телепатический ключ к ее внутреннему миру. Но когда он все это понял, стал действовать решительно.

Когда Пит очнулся после первого приступа амнезии, именно любовь заставила его искать потерянные дни. После второго возвращения из периода забытья ему было необходимо убедить ее, уничтожить всякую вероятность измены, поэтому он стал изучать свои воспоминания о “Изумрудном листе”. Он любил ее, он вернулся домой, чтобы спасти ее от андроидов, к которым она попала в плен. Он любил ее и отказался отдать им телепатические способности, которые могли сделать ее жизнь полнее. Он любил ее и убивал ради нее. Четыре раза.

Пит всмотрелся в свой разум и не нашел сожаления. Он убьет четырежды снова, если это будет необходимо ради возможности абсолютной любви в телепатическом союзе. Сотню раз, тысячу. “Одиночество” — вот ключевое слово и его оружие. Уничтожив квартет политенов, он не просто разрушил их сознания излучением собственной внутренней энергии. Он опасался, что в одиночку ему не справиться. Вместо этого он проник в самые сокровенные уголки собственной души, исчерпал одиночество юности, одиночество, которое сопровождало его до встречи с Деллой, и именно это поразило их. Им никогда было не нанести подобного удара. Их залп был направлен на примитивного дикаря, которому не дано не понять источник силы, снизошедшей на него. Но, если он ни о чем не жалел сейчас, он мог пожалеть позже. Очень пожалеть. И ему понадобятся вся любовь и понимание Деллы, чтобы справиться с этим.

Со временем человечество станет подобно политенам. Оно забудет об одиночестве и станет наслаждаться телепатическим единением с друзьями. Теперь он боялся только смерти, абсолютного одиночества, скрывающегося за ней. И тогда он оплачет этих четверых космических странников.

"Стану ли я теперь героем? — думал Пит. — Или, наоборот, последним негодяем?"

На космическом корабле было страшно холодно.

Он обратился к мыслям Деллы.

Он пропустил все, чего она боится. Скоро страхи покинут ее навсегда.

Вместо этого он погрузился в ее мысли о том, что она любит.

Их так много...

Он нежился в ее любви, проведя там множество минут, очищая свою душу.

Безгрешный, он поднялся на ноги и вошел в ее сознание.

Что значат для него иные миры, цивилизации, вся Вселенная, в конце концов? Какое ему дело до космических кораблей, роботов, компьютерных хирургов? Все это не больше чем прошлогодняя солома по сравнению с тем, что являют собой он и Делла вместе. Их телепатический союз, основанный на любви и понимании, окажется гораздо прекраснее и удивительнее, чем все звезды Вселенной.

Конечно, через сотню-другую лет, как говорили политены, они, может быть, и задумаются о звездах. Но пока им гораздо интереснее изучать космос, который внутри них.

"Я тебя люблю”, — подумал он.

Она спала и не ответила.

И тогда он разбудил ее...