Глава 6

Багажник

Длинная дорожка, выложенная ржаво-красной мексиканской плиткой, огибала огромный дом Эрика, выстроенный в стиле испанского модерна, и скрывалась за ним там, где располагались гаражи. Рейчел припарковала машину у фасада здания.

Хотя Бен Шэдвей любил настоящий испанский стиль с множеством арок и ниш, он не был поклонником испанского модерна. Возможно, некоторым и казались стильными и чистыми четкие линии, гладкие поверхности, большие зеркальные окна и полное отсутствие украшений, но он считал такую архитектуру скучной, безликой и похожей на дешевые коробки, которых столько понастроили на юге Калифорнии. Тем не менее, когда Бен вылез из машины и последовал за Рейчел по темной дорожке, покрытой мексиканской плиткой, потом через неосвещенную веранду, заставленную огромными глиняными сосудами с сочной желтой и белой азалией, готовой вот-вот распуститься, к парадной двери дома, он должен был признаться, что дом произвел на него впечатление. Он был гигантским, никак не меньше десяти тысяч квадратных футов жилой площади, и располагался на просторном, тщательно ухоженном участке. Оттуда открывался вид на большую часть округа Ориндж, расположенного к западу, — море огней, простирающееся на пятнадцать миль до самого океана. В ясный день отсюда, наверное, можно увидеть Каталину. Несмотря на отсутствие архитектурных излишеств, все вокруг говорило о богатстве. На слух Бена, даже сверчки, поющие в кустах, звучали здесь по-другому, не так пронзительно, более мелодично, как будто их микроскопические мозги были в состоянии осознать свое окружение и отнестись к нему с уважением.

Бен знал, что Эрик Либен очень богат, но до сих пор не осознавал этого по-настоящему. Неожиданно он понял, что такое стоить более десяти миллионов долларов. Богатство Либена давило на Бена, как тяжелый груз.

Пока ему не исполнилось девятнадцать, Бен Шэдвей не придавал большого значения деньгам. Его родители были не настолько богаты, чтобы заниматься капиталовложениями, но и не настолько бедны, чтобы f беспокоиться о том, как в следующем месяце уплатить по счетам. Они не были амбициозными людьми, так , что богатство как таковое никогда не обсуждалось в доме Шэдвеев. Однако к тому времени, как Бен отслужил два года в армии, деньги стали его единственной страстью: зарабатывать их, вкладывать, накапливать все больше и больше.

Он любил деньги не ради денег. Ему даже было безразлично, какие роскошные вещи можно на них приобрести: импортные спортивные машины, прогулочные яхты, часы «Роллекс», костюмы за две тысячи долларов… Его это не привлекало. Он был доволен своим тщательно восстановленным «Тандербердом» 1956 года куда больше, чем Рейчел новым «Мерседесом», а костюмы он выбирал в отделе готового платья и магазине Гарриса и Франка. Некоторые люди любили деньги за ту власть, которую они им давали, но Бен был не больше заинтересован во власти, чем в изучении суахили.

Деньги для него были вроде машины времени, которая позволит ему когда-нибудь совершать много путешествий в прошлое — в двадцатые, тридцатые и сороковые, которые его глубоко интересовали. Пока же он работал допоздна и без выходных. В ближайшие пять лет он надеялся превратить свою контору по продаже недвижимости в лучшую в округе Ориндж, затем все продать и на вырученное прожить большую часть оставшейся жизни, если не всю, вполне комфортабельно. Вот тогда он сможет вплотную заняться музыкой в стиле свинг, старыми фильмами, хорошо сработанными старыми детективами, которые он обожал, и коллекционированием миниатюрных поездов.

Несмотря на то что почти треть того времени, которое так привлекало Бена, пришлось на период Великой депрессии, оно все равно казалось ему лучше, чем настоящее. В двадцатые, тридцатые и сороковые никто не слышал о террористах, ядерной угрозе и конце света, сколь-либо значительной уличной преступности, раздражающем ограничении скорости в пятьдесят миль в час, синтетике и искусственном пиве. К концу сороковых телевидение — этот ящик для идиотов, проклятие двадцатого века — еще не завоевало такой популярности. Сегодняшняя жизнь представлялась ему омутом, где смешались доступный секс, порнография, бездарная литература и бездумная, грубая музыка. По сравнению со всем этим вторая, третья и четвертая декады нашего века были такими чистыми и невинными, и ностальгия Бена неизменно переходила в меланхолическое сожаление, что он родился так поздно.

Теперь же, когда только сверчки своим уважительным чириканьем нарушали мирную тишину поместья Эрика, а теплый ветер доносил запах жасмина, Бен почти поверил, что каким-то чудом перенесся в более спокойный и менее взбалмошный век. Впечатление портила только архитектура.

И пистолет Рейчел.

Он тоже здорово портил впечатление.

Бен считал ее необыкновенно легкой женщиной, всегда готовой рассмеяться, редко раздражающейся и слишком уверенной в себе, чтобы ее можно было легко напугать. Только реальная и очень серьезная угроза могла заставить ее вооружиться.

Прежде чем вылезти из машины, она достала пистолет из сумки и сняла его с предохранителя. Предупредила Бена, чтобы он был внимателен и осторожен, хотя и отказалась объяснить, к чему он должен проявить внимание и чего остерегаться. Страх ее был очевиден, но она не захотела поделиться с ним и облегчить себе душу. Она все еще продолжала ревниво охранять свою тайну.

Он попытался сдержать раздражение, и не потому, что обладал ангельским терпением. Просто у него не было другого выбора, как позволить ей делать свои признания в том темпе, в каком она найдет нужным.

У дверей Рейчел замешкалась с ключами, пытаясь открыть дверь в темноте. Уходя отсюда год назад, она оставила эти ключи у себя, чтобы иметь возможность позже вернуться и забрать свои вещи. Но это оказалось ненужным, потому что Эрик все упаковал и отослал ей с запиской, которую она нашла раздражающе наглой и где он выражал уверенность, что она вскоре поймет, какую глупость совершила, и будет искать примирения.

Холодный, жесткий скрежет металлических ключей о замок почему-то напомнил Бену клацанье смертоносных мечей.

Он заметил коробку охранной сигнализации с индикаторными глазками у двери, но система, по-видимому, не была включена, потому что ни один огонек на панели не горел.

Рейчел все продолжала возиться с замком. Бен предположил:

— Может быть, замки после твоего ухода сменили?

— Сомневаюсь. Он был так уверен, что я вернусь рано или поздно. Эрик вообще был очень уверенным в себе человеком.

Наконец Рейчел попала ключом в скважину. Замок открылся. Она распахнула дверь, заметно нервничая, протянула руку, зажгла свет в вестибюле и вошла в дом, держа пистолет наготове.

Бен последовал за ней, чувствуя, что они поменялись ролями, что пистолет должен был бы держать он, и оттого ощущая себя несколько глупо.

В доме стояла полная тишина.

— Думаю, мы тут одни, — сказала Рейчел.

— А кого ты ожидала встретить? — спросил Бен. Она промолчала.

Несмотря на то что сама же предположила, что они тут одни, пистолет она не опустила.

Они медленно переходили из комнаты в комнату, всюду включая свет, и интерьер этих комнат усиливал впечатление от дома. Большие, с высокими потолками, белыми стенами и огромными окнами, много воздуха, полы покрыты мексиканской плиткой, в некоторых комнатах камины из камня или из керамической плитки, дубовые шкафы отличной работы. Гостиная и примыкающая к ней библиотека без усилий вместили бы человек двести пятьдесят гостей, собравшихся на вечеринку.

Мебель — голый модерн и строго функциональна, как и сама архитектура дома. Диваны и кресла обтянуты белой тканью без какого-либо рисунка. Кофейные и журнальные столики и столы, разбросанные то тут, то там, — тоже простые, отделанные блестящей эмалью, белой или черной.

Предназначением этого строгого интерьера было создавать ненавязчивый фон для весьма эклектичной коллекции картин, антиквариата и современных произведений искусства. Каждый из этих предметов, представляющих порой большую ценность, искусно подсвечивался либо сбоку, либо с помощью закрепленных на потолке маленьких прожекторов. Над камином висело керамическое панно Уильяма де Моргана, выполненное, как сказала Рейчел, для царя Николая I. Неподалеку Бен увидел также сверкающее полотно Джексона Поллока и римский мраморный бюст первого века до нашей эры. Древнее было перемешано с современным, образуя непривычные, но впечатляющие сочетания. Вот панно Кирмана, относящееся к XIX веку и изображающее жизнь персидских шахов, рядом — смелая картина Марка Ротко, на которой нет ничего, кроме ярких цветных полос, и тут же — пара подставок из хрусталя, на которых установлены изысканные вазы династии Мин. Все поражало воображение и тревожило — больше похоже на музей, чем на дом, где живут люди.

Хоть он и знал, что Рейчел была замужем за богатым человеком и стала очень богатой вдовой в это утро, Бен совсем не задумывался, как может повлиять ее богатство на их отношения. Теперь же ее новый статус смущал его и мешал, словно кость в горле. Богата. Рейчел была дьявольски богата. Впервые это обстоятельство стало иметь для него значение.

Он сознавал, что ему надо присесть и как следует обдумать, а после поговорить с ней о значении такого количества денег и о том, к каким, возможно, совершенно неожиданным изменениям в их отношениях все это может привести. Однако было не место и не время обсуждать подобный вопрос, и он решил выбросить его на время из головы. Что было непросто. Состояние в несколько десятков миллионов, как сильный магнит, неизбежно притягивало воображение, вне зависимости от того, какие важные дела требовали сейчас внимания.

— И ты жила здесь шесть лет? — недоверчиво спросил он, идя за ней через стерильные прохладные комнаты мимо аккуратно разложенных и развешанных экспонатов.

— Да, — ответила она, несколько расслабляясь По мере того, как они проходили по дому, не встречая никакой опасности. — Шесть долгих лет.

Они все шли через белые сводчатые покои, и с каждым шагом этот странный дом все больше напоминал собой громадный кусок льда, в который в результате какой-то катастрофы оказались вкраплены десятки великих произведений искусства.

— Все это выглядит как-то… отталкивающе, — заметил Бен.

— Эрику не нужен был настоящий дом. Я хочу сказать, уютный, такой, в котором можно жить. Он вообще не обращал внимания на то, что его окружает сейчас. Он жил в будущем. От этого дома только и требовалось, что служить памятником его успеху, поэтому он такой, каким ты его видишь.

— Я надеялся узреть здесь что-то от тебя, хоть где-нибудь, но так ничего и не заметил.

— Эрик не позволял вносить изменения в интерьер.

— И ты с этим мирилась?

— Да, я мирилась.

— Не могу себе представить, что ты была счастлива в этом леденящем душу месте.

— Ну, все было не так уж скверно. Правда. Здесь действительно есть великолепные вещи. Некоторые из них можно изучать часами… размышлять о них… и получать большое удовольствие, пожалуй, даже высокое наслаждение.

Его всегда поражала способность Рейчел находить что-то позитивное даже в самых трудных обстоятельствах. Она умела извлечь всю возможную радость и удовольствие из ситуации и постараться не обращать внимания на неприятные аспекты. Ее характер, настоящий характер человека сегодняшнего дня, ориентированный на светлые стороны, был надежной защитой от превратностей жизни.

В бильярдной, расположенной в глубине дома на первом этаже, окнами выходящей на бассейн, внимание сразу же привлекал резной стол конца XIX века с гнутыми ножками и бортами из настоящего тика, украшенными полудрагоценными камнями.

— Эрик никогда не играл, — сказала Рейчел. — Кия никогда в руках не держал. Главное для него было, что этот стол — единственный в своем роде и стоит тридцать тысяч долларов. Верхний свет не нужен для игры, он просто показывает стол в выгодном ракурсе.

— Чем больше я смотрю, тем лучше я его понимаю, — заметил Бен, — но тем меньше понимаю тебя: как ты вообще могла выйти за него замуж.

— Я была молода, не уверена в себе, возможно, искала в нем отца, которого мне не хватало всю жизнь. Эрик отличался огромной самоуверенностью. Я видела в нем властного человека, способного создать нишу, этакую пещеру, которая бы обеспечила мне стабильность и надежность. Тогда мне казалось, что мне больше ничего не нужно.

Ее слова можно было рассматривать как признание, что детство у нее было по меньшей мере нелегким, и это подтверждало подозрение, возникшее у Бена несколько месяцев назад. Рейчел редко рассказывала о своих родителях и школьных годах — должно быть, у нее остались такие горькие воспоминания, что они заставляли ее ненавидеть прошлое, не доверять сомнительному будущему и выработать защитную способность фокусировать свое внимание на всех больших и маленьких радостях, которые дарило ей настоящее.

Он хотел было задать еще несколько вопросов, но не успел произнести ни слова, как атмосфера неожиданно изменилась. Чувство надвигающейся опасности, которое охватило их при входе в дом, постепенно исчезало, по мере того как они проходили одну пустынную комнату за другой и убеждались, что в доме нет никого постороннего. Рейчел перестала держать пистолет перед собой и опустила его дулом вниз. Но теперь это чувство опасности снова сгустилось. На подлокотнике дивана, на его снежно-белой обивке ярко выделялись темно-красные, похожие на кровь пятна — три четких отпечатка пальцев и части ладони. Рейчел наклонилась над диваном, чтобы рассмотреть пятна получше, и Бен заметил, что она вздрогнула. Потом сказала дрожащим шепотом:

— Был здесь, черт побери. Этого я и боялась. О Господи! Что-то тут случилось. — Она дотронулась пальцем до отвратительного пятна и тут же отвела руку. Ее передернуло. — Влажное. Бог ты мой, оно влажное!

— Кто был здесь? Что случилось? — спросил Бен. Рейчел уставилась на кончик своего пальца, того самого, которым дотронулась до пятна, и ее лицо исказилось. Она медленно подняла глаза и посмотрела на Бена, склонившегося над диваном вместе с ней; на мгновение он заметил дикий ужас в ее глазах и подумал, что она готова рассказать ему все и попросить о помощи. Но еще через секунду увидел, что она взяла себя в руки, и на ее очаровательном лице снова появилось решительное выражение.

— Пошли, — предложила она. — Давай проверим остальные помещения. И ради Христа, будь осторожен.

Она возобновила поиски. Он последовал за ней. И снова она держала пистолет наготове.

В огромной кухне, оборудованной не хуже, чем в первоклассном ресторане, они наткнулись на разбросанное по полу битое стекло. Одно окно в стеклянной двери, выходящей на террасу, было выбито.

— Зачем ставить сигнализацию, если ею не пользуешься, — заметил Бен. — С чего бы это Эрик ушел и оставил дом в таком состоянии, без охраны?

Рейчел промолчала.

— А разве у такого обеспеченного, человека, как Эрик, нет слуг, которые бы жили в доме постоянно? — спросил Бен.

— Есть. Милая чета, у них квартира над гаражом.

— А где они? Разве они не могли услышать, как сюда ломились?

— У них в понедельник и вторник выходные, — ответила она. — Они часто ездят в Санта-Барбару навестить семью своей дочери.

— Кража со взломом. — Бен слегка подтолкнул осколки на полу. — Ладно, теперь самое время позвонить в полицию.

— Давай заглянем наверх, — проговорила она. В ее голосе он услышал что-то такое, что заставило его вспомнить о кровавых пятнах на белоснежном диване. Это был страх. И еще хуже: в нем появились ледяная суровость и мрачность, и Бен стал бояться, что она уже никогда больше не засмеется.

Мысль о несмеющейся Рейчел была невыносимой.

Они осторожно поднялись по лестнице в верхний холл и принялись проверять подряд все комнаты на втором этаже с осторожностью людей, разматывающих веревочный клубок, точно зная, что внутри притаилась ядовитая змея.

Сначала ничего необычного они не обнаружили, все вроде было на своих местах, пока не вошли в главную спальню, где царил полный хаос. Содержимое всех шкафов — рубашки, брюки, свитера, ботинки, галстуки и остальное — разорванные, громоздились кучей на полу. Простыни, белое покрывало и подушки, из которых высыпалось перо, были сброшены с кровати. Матрас разодран и наполовину сдвинут в сторону. Две керамические лампы разбиты вдребезги, а сорванные с них абажуры, судя по всему, топтали ногами. Огромной ценности картины, сорванные со стен, превратились в лохмотья, не подлежащие восстановлению. Из двух изящных стульев в стиле Клисмос один был перевернут, а вторым, по-видимому, колотили по стене, пока он не превратился в груду щепок среди отбитых кусков штукатурки.

Бен почувствовал, как руки покрылись мурашками, а по спине пробежал холодок. Сначала он было подумал, что весь этот кавардак устроил кто-то, методично разыскивающий ценности, но, приглядевшись, понял, что это не так. Виновник всей этой разрухи, вне сомнения, действовал в слепой ярости, дико метался по спальне либо в злобном экстазе, либо в припадке безумия или ненависти. Взломщик явно обладал большой силой при полном отсутствии здравого смысла. Кто-то странный. Кто-то безмерно опасный.

Рейчел отправилась проверить ванную комнату, — должно быть, осмелела от страха. Но и там никого не было. Она вернулась в спальню бледная и дрожащая и осмотрела разрушения.

— Взлом, проникновение в дом, а теперь еще и вандализм, — подвел итоги Бен. — Мне позвонить в полицию или ты сделаешь это сама?

Она не ответила, а направилась в последнее из не-осмотренных помещений — большую кладовку. Вернулась через секунду и сказала, нахмурившись:

— Стенной сейф открыт, и все исчезло.

— Ну вот, еще и воровство. Надо позвонить в полицию, Рейчел.

— Нет, — отозвалась она. Безнадежность, которая почти зримо окутала ее серым холодным облаком, проникла и в ее взгляд и закрыла тусклой пленкой обычно сияющие зеленые глаза.

Бен был напуган этим тусклым безнадежным видом больше, чем ее страхом. Рейчел, его Рейчел, никогда не предавалась отчаянию, и ему было невыносимо видеть, как она сдалась на милость этому чувству.

— Никакой полиции, — заявила она.

— Почему? — спросил Бен.

— Если ты привлечешь к этому делу полицию, меня убьют наверняка.

Он недоуменно моргнул.

— Что? Убьют? Кто? Полицейские? Что, черт побери, ты имеешь в виду?

— Нет, не полицейские.

— Тогда кто? И почему?

Нервно обкусывая ноготь на большом пальце левой руки, она сказала:

— Не надо было привозить тебя сюда.

— Теперь тебе от меня не избавиться. Так что, может, самое время рассказать мне побольше?

Не обращая внимания на его слова, она сказала:

— Давай посмотрим в гараже, все ли машины на месте. — И быстро выбежала из комнаты. Ему ничего не оставалось, как поспешить за ней, невнятно протестуя.

Белый «Роллс-Ройс», «Ягуар» того же зеленого цвета, что и глаза Рейчел. Два пустых места. За ними — запыленный, подержанный «Форд» десятилетней давности со сломанной антенной.

— Здесь еще должен быть черный «Мерседес-560». — Голос Рейчел гулко раздавался в гараже. — Эрик ездил в нем на встречу с адвокатами сегодня утром. После несчастного случая… когда Эрик умер, Герб Тюлеман, его адвокат, обещал, что поручит кому-нибудь отогнать машину сюда и поставить в гараж. Он всегда выполняет свои обещания. Я уверена, машину вернули сюда. И теперь ее нет.

— Украли, — бросил Бен. — Как долго надо продолжать список совершенных преступлений, чтобы ты согласилась позвонить в полицию?

Рейчел прошла в конец гаража, где стоял разбитый «Форд», ярко освещенный лампами дневного света.

— А эта вообще неизвестно как сюда попала. У Эрика нет такой машины.

— Наверное, жулик на ней приехал, — предположил Бен. — Решил обменять ее на «Мерседес».

Держа пистолет перед собой, с явной неохотой она открыла заскрипевшую дверцу «Форда» и заглянула внутрь.

— Ничего.

— А чего ты ожидала? — спросил Бен.

Она открыла заднюю дверь и осмотрела сиденье. Опять ничего. — Рейчел, ты ведешь себя как молчаливый сфинкс, и это чертовски раздражает.

Она вернулась к дверце водителя, которую открывала раньше. Снова открыла ее, заглянула за руль; увидела ключи в замке зажигания и взяла их.

Лицо Рейчел было не просто обеспокоенным. Мрачное выражение делало его каменным, и казалось, что ему суждено остаться таким до конца ее дней.

Бен прошел за ней к багажнику «Форда».

— А теперь ты что ищешь?

Возясь с ключами у багажника, она заметила:

— Преступник не оставил бы его здесь, если бы машина могла привести к нему. Не оставил бы такой серьезной улики. Ни за что. Так, может, он приехал сюда в украденной машине, по которой нельзя на него выйти?

— Возможно, ты и права, — согласился Бен. — Но в багажнике ты никаких документов на машину не найдешь. Давай посмотрим в бардачке.

Рейчел вставила ключ в замок багажника:

— Я и не ищу документы.

— Что же ты ищешь? Поворачивая ключ, она ответила:

— Я и сама не знаю. Только если…

Замок щелкнул. Крышка багажника слегка приподнялась.

Она открыла его полностью.

На дне багажника темнела небольшая лужица крови.

Рейчел издала слабый жалобный звук.

Бен пригляделся и заметил в углу лежащую боком женскую голубую туфлю на высоком каблуке. В другом углу лежали женские очки, дужка которых была сломана, одно стекло отсутствовало, а другое разбито.

— Милостивый Боже, — простонала Рейчел, — он не только украл машину, он убил женщину, которая ее вела. Убил и засунул в багажник, пока не представился случай избавиться от тела. И теперь что же будет? Чем это кончится? Кто остановит его?

Хоть Бен и был глубоко потрясен тем, что они обнаружили, он все же понял, что, когда Рейчел сказала «его», она имела в виду отнюдь не неизвестного взломщика, а кого-то другого. У ее страха был более точный адрес.

Глава 7

Грязные игры

Две похожие на снежинки ночные бабочки кружились под потолком возле ламп дневного света и бились о холодное стекло в самоубийственной попытке добраться до огня. Их гигантские тени метались по стенам, по капоту «Форда» и руке, которой Рейчел закрывала лицо.

Из открытого багажника «Форда» доносился явственный запах крови. Бен слегка отступил, чтобы не ощущать этого неприятного запаха.

— Откуда ты знала? — спросил он.

— Что знала? — переспросила Рейчел, не отнимая руки от лица. Она стояла, наклонив голову, и он мог видеть только копну медно-рыжих волос.

— Ты знала, что мы можем найти в багажнике. Откуда?

— Да нет. Я не знала. Я просто немного боялась, что мы можем найти… что-то. Что-то другое. Не это.

— А чего ты ожидала?

— Наверное, чего-то худшего.

— Например?

— Не спрашивай.

— Я уже спросил.

Мягкие тельца бабочек бились о наполненные огнем стеклянные трубки. Тук-тук-тук.

Рейчел опустила руку, тряхнула головой и направилась прочь от потрепанного «Форда».

— Пошли отсюда. Он удержал ее. — Нам обязательно нужно вызвать полицию. И ты должна сообщить им все, что знаешь о происходящем. А для начала тебе следует рассказать все мне.

— Никакой полиции. — Рейчел либо не желала, либо была не в состоянии посмотреть на него.

— Я до сих пор шел у тебя на поводу. Хватит.

— Никакой полиции, — настаивала она.

— Но ведь кого-то убили!

— Тела же нет.

— Господи, крови тебе мало?

Она повернулась и наконец посмотрела ему прямо в глаза.

— Бенни, пожалуйста, умоляю тебя, не спорь со мной. Нет у нас времени спорить. Если бы мы нашли тело этой несчастной женщины в багажнике, мы могли бы позвонить в полицию, потому что тогда у них было бы что-то реальное, за что можно зацепиться, и они работали бы быстрее. Но без тела они просто начнут задавать кучу вопросов, а тем ответам, которые я могу им дать, не поверят. И мы потеряем массу времени. А мы не можем себе этого позволить, потому что очень скоро меня начнут разыскивать… очень опасные люди.