Неведомые дороги (сборник)

Джой очнулся от воспоминаний и обнаружил, что вновь держит в руке фляжку. Открытую, хотя и не помнит, как сворачивал крышку.

Чувствовал, если допьет остатки "Джека Дэниелса", дорога, уходящая в черный тоннель деревьев, задрожит перед его глазами, поблекнет и исчезнет. Возможно, и к лучшему. Не стоит возлагать надежд на дарованные чудом вторые шансы и сверхъестественное вмешательство. В конце концов, тронув "Шеви" с места и следуя этой неведомой дорогой, Джой мог изменить свою жизнь не к лучшему, а к худшему.

Он поднес фляжку к губам.

Холодные небеса сотряс гром. Дождь забарабанил по крыше с такой силой, что заглушил мерное урчание работающего на холостых оборотах двигателя.

Мозг окутали пары виски, такие же сладкие, как спасение души.

Дождь, дождь, проливной дождь. Лишивший и без того тусклый день остатков света.

И пусть дождь не мог добраться до него, от тяжелого полога спускающейся тьмы деться было некуда. Ночь забралась в кабину – знакомая спутница, в компании которой Шеннон провел многие и многие часы, размышляя о своей потерянной жизни.

Он и ночь вместе распили бессчетное количество бутылок виски, недосыпание он уже давно воспринимал как должное. Всего-то делов – прижать фляжку к губам, поднять донышко, выпить содержимое, и опасное искушение вновь ухватиться за надежду канет в Лету. Неведомая дорога исчезнет, а жизнь, пусть уже и без надежды, продолжится, он пройдет свой путь до конца в блаженном алкогольном забытьи.

Джой сидел долго. Желание выпить не проходило. Он не пил.

Приближающийся со стороны города автомобиль Джой заметил, лишь когда его фары вдруг ударили в стекло "Шеви". Свет ослепил, сзади будто надвинулся гигантский локомотив с включенным ярким прожектором. Джой глянул в зеркало заднего обзора и скривился от боли, резанувшей глаза.

Автомобиль, поравнявшись с ним, свернул налево, на Коул-Вэлью-роуд. Полетевшие из-под колес брызги грязной воды помешали Джою разглядеть и модель автомобиля, и водителя.

Когда грязные брызги сползли по боковому стеклу "Шеви", Джой увидел, что второй автомобиль сбросил скорость. Его задние огни продолжали удаляться, но в сотне ярдов от развилки, под деревьями, замерли.

– Нет, – вырвалось у Джоя.

На Коул-Вэлью-роуд красные тормозные огни горели, как глаза дьявола в кошмарном сне, пугали, но призывали к себе, вызывали тревогу, но завораживали.

– Нет.

Шеннон повернул голову, сквозь лобовое стекло посмотрел на уходящее вниз по склону шоссе, то самое, по которому он поехал двадцать лет назад. В конце концов, он не возвращался в колледж, как в тот вечер. Ему уже сорок, и он ехал в Скрентон, откуда утром намеревался улететь в Питтсбург.

На Коул-Вэлью-роуд по-прежнему горели огни. Странный автомобиль ждал.

Скрентон. Питтсбург. Вегас. Трейлерный парк. Безликая, но безопасная жизнь. Никакой надежды... но и никаких сюрпризов.

Красные тормозные огни. Маяки. Поблескивающие сквозь пелену дождя.

Джой закрутил крышку, так и не выпив ни капли.

Включил фары, первую передачу.

Повернул налево, на Коул-Вэлью-роуд.

Впереди второй автомобиль тоже тронулся с места. Быстро набрал скорость.

Джой Шеннон последовал за водителем-призраком через тонкую перемычку, отделявшую реальность от какого-то другого мира, к городу, более не существующему, навстречу судьбе, недоступной пониманию.

Глава 8

С деревьев, кроны которых нависли над дорогой, ветер и дождь срывали листья и бросали их на асфальт. Падали они и на лобовое стекло, на мгновение прилипали, похожие на летучих мышей с распростертыми крыльями, потом "дворники" сбрасывали их.

Джой держался в сотне ярдов позади таинственного автомобиля – слишком далеко, чтобы разобрать его марку и модель. Он говорил себе, что у него еще есть время развернуться, поехать обратно к развилке и продолжить путь по шоссе, как он поначалу и планировал. Но он чувствовал, что лишится такой возможности, если поймет, что за автомобиль едет впереди. Интуиция подсказывала: чем больше он узнавал о том, что с ним происходило, тем призрачнее становились шансы на возвращение в прежнюю жизнь. Но он миля за милей удалялся от реального мира, в неведомую землю второго шанса, и скорее всего развилки, где Коул-Вэлью-роуд уходила от шоссе, более не существовало.

Проехав три мили, Джой увидел белый двухдверный "Плимут Валиант", которым восторгался в детстве, но давно уже не встречал на дорогах. Он стоял на обочине, очевидно, из-за поломки. Его габаритные огни окаймляли обочину. Они горели так ярко, что окрашивали капли дождя в алый цвет – и казалось, что небо истекает кровью.

Автомобиль, за которым Джой следовал, притормозил, почти остановился около "Валианта", потом вновь набрал скорость.

Рядом с "Плимутом" стоял человек в черном дождевике с капюшоном, держа в руке включенный фонарик. Замахал им, умоляя Джоя остановиться.

Джой глянул на удаляющиеся огни. Еще чуть-чуть – и загадочный автомобиль обогнет поворот, нырнет за гребень холма и исчезнет.

Проезжая мимо "Плимута", Джой разобрал, что человек в дождевике – женщина. Вернее, девушка. Очень красивая. Не старше шестнадцати или семнадцати лет.

В отблеске фонарика лицо под капюшоном напомнило ему лик Девы Марии. Ее статую для церкви в Ашервиле сделал неизвестный скульптор. И свечи, стоявшие перед статуей в красных стаканчиках, вот так же отбрасывали блики на ее лицо, делая его живым и прекрасным.

Когда Джой проезжал мимо девушки, она умоляюще посмотрела на него, и в ее взгляде он увидел нечто такое, что встревожило его до глубины души: перед его мысленным взором возникло это же лицо, но без глаз, разбитое, окровавленное. Каким-то образом он знал: если сейчас не остановиться, девушка не увидит зарю следующего дня, умрет насильственной смертью до того, как прекратится дождь.

Джой свернул на обочину перед "Валиантом", вылез из автомобиля. Он еще не успел высохнуть от очищающего душа, который принял, выйдя из адвокатской конторы Генри Кадинска двадцать минут назад, поэтому на дождь не обращал ни малейшего внимания, а температура холодного ночного воздуха как минимум в два раза превышала температуру страха, который не покидал его с того самого момента, как он узнал о завещании отца.

Джой поспешил к стоящему на обочине "Плимуту", девушка устремилась к нему навстречу.

– Слава богу, ты остановился! – воскликнула она. Дождь стекал с капюшона, образуя водную завесу перед ее лицом.

– Что случилось?

– Машина сломалась.

– На ходу?

– Да. Аккумулятор ни при чем.

– Откуда вы знаете?

– Он не разряжен.

На него смотрели огромные, темные глаза. В красном отсвете фонарей капли дождя на ее щеках блестели, как слезы.

– Может, генератор?

– Ты разбираешься в двигателях?

– Да.

– Я – нет. И чувствую себя такой беспомощной.

– Мы все такие.

Она как-то странно посмотрела на него.

Молодая девушка, в силу своего возраста она еще не растеряла наивности и мало что знала о жестокости окружающего мира. Однако Джой Шеннон увидел в ее глазах что-то такое, чего не мог понять.

– Я в полной растерянности, – и это, похоже, относилось к ее неумению чинить автомобили.

Он поднял капот.

– Дайте мне ваш фонарик.

Она протянула ему фонарь.

– Я думаю, бесполезно.

Не обращая внимания на дождь, барабанящий по спине, он проверил крышку распределителя зажигания, чтобы убедиться, что она надежно закреплена, провода, ведущие к свечам от аккумулятора.

– Если сможешь, подвези меня до дома, – попросила она. – А завтра я вернусь сюда с отцом.

– Сначала давайте попробуем завести ваш автомобиль, – он захлопнул капот.

– У тебя даже нет плаща, – обеспокоилась она.

– Неважно.

– Ты простудишься и умрешь.

– Это всего лишь вода... ею крестят детей.

Над головой ветви затрясло порывом ветра, опавшие листья закружились в воздухе, но их тут же прибило к земле, как прибивает ко дну последние надежды, пытающиеся всплыть из глубин сердца.

Он открыл дверцу со стороны водительского сиденья, сел за руль, фонарик положил рядом с собой. Ключи девушка оставила в замке зажигания. На поворот ключа стартер не отреагировал. Джой включил фары, и они тут же вспыхнули.

Яркий свет залил девушку, стоявшую перед автомобилем. От красного не осталось и следа. Черный дождевик напоминал сутану, белые лицо и руки, казалось, светились изнутри.

Несколько мгновений он смотрел на нее, гадая, почему их пути пересеклись и где они окажутся к тому времени, когда эта странная ночь перейдет в день. Потом выключил фары.

Вновь девушку освещал только красный отсвет габаритов.

Перегнувшись через сиденье, Джой вдавил кнопку-блокиратор на второй дверце, вылез из "Валианта", взяв с собой фонарик и ключи.

– Что у вас сломалось, не знаю, но починить ваш автомобиль здесь не удастся, – он захлопнул водительскую дверцу, запер на ключ. – Вы правы... лучше всего отвезти вас домой. Где вы живете?

– В Коул-Вэлью. Я как раз ехала домой.

– Там же практически никто не живет.

– Да. Наша семья – одна из трех оставшихся. Теперь это город-призрак.

Вымокшему, продрогшему до костей Джою не терпелось вернуться во взятый напрокат автомобиль и включить печку на полную мощность. Но, вновь встретившись со взглядом темных глаз, он еще сильнее почувствовал, что именно ради нее ему предоставили второй шанс свернуть на дорогу к Коул-Вэлью, чего он не сделал двадцать лет назад. Но вместо того, чтобы бежать с ней к "Шеви", он замялся, боясь, что любой его поступок, даже такой пустяковый, как посадить девушку в машину и отвезти домой, может оказаться ошибкой, а потому он лишится последнего, чудесным образом дарованного шанса на спасение души.

– Что-то не так? – спросила она.

Джой, будто загипнотизированный, смотрел на нее, размышляя над возможными последствиями своих действий. Его пустой взгляд, должно быть, напугал девушку.

Слова, которые сорвались с его губ, удивили его самого. Их словно произнес кто-то другой:

– Покажите мне ваши руки.

– Руки?

– Покажите мне ваши руки.

Ветер свистел в ветвях над головой, ночь стала часовней, в которой они стояли вдвоем.

В полном недоумении она протянула к нему руки.

– Ладонями вверх.

Она подчинилась и теперь больше, чем когда-либо, напомнила ему Матерь Божью, умоляющую всех прийти к ней, успокоить душу и сердце.

Девушка сложила руки лодочкой – в ней плескалась тьма, и он не мог разглядеть ладони.

Трясущейся рукой поднял фонарь.

Поначалу увидел неповрежденную кожу. Потом в центре каждой залитой водой ладони появился синяк.

Джой закрыл глаза, задержал дыхание. Когда открыл вновь, синяки потемнели.

– Ты меня пугаешь, – сказала она.

– Нам самое время испугаться.

– Ты никогда не казался странным.

– Посмотрите на ваши руки.

Она опустила глаза.

– Что вы видите?

– Вижу? Только свои руки.

Ветер стонал в деревьях голосом миллионов жертв, ночь наполняли жалобные мольбы о пощаде.

– Вы не видите синяки?

– Какие синяки?

Ее глаза оторвались от рук, взгляды вновь встретились.

– Так вы не видите?

– Нет.

– И не чувствуете?

На самом деле синяки уже превратились в раны, из которых начала сочиться кровь.

– Я вижу не то, что есть. – Джоя трясло от ужаса. – Я вижу то, что будет.

– Ты меня пугаешь, – повторила она.

Он видел перед собой не блондинку в саване из прозрачной пленки. Лицо под капюшоном обрамляли иссиня-черные волосы.

– Но вас может ждать та же участь, что и ее, – проговорил он скорее себе, чем ей.

– Как кого?

– Я не знаю ее имени. Но она не была галлюцинацией. Теперь я понимаю. Белая горячка тут ни при чем. Здесь что-то другое. Что именно... не знаю.

Стигматы на ладонях девушки с каждым мгновением становились все ужаснее, хотя она их не видела и не чувствовала боли.

Внезапно Джой осознал, что усиление интенсивности этого паранормального явления может означать только одно: опасность, нависшая над девушкой, возрастала. Судьба, уготовившая ей смерть, которую он отсрочил, повернув на Коул-Вэлью-роуд и остановившись, могла и передумать.

– Может, он возвращается.

Она сжала пальцы в кулаки, возможно, смущенная его неотрывным взглядом.

– Кто?

– Не знаю, – но посмотрел на Коул-Вэлью-роуд, в темноту, которая проглатывала блестящий под дождем асфальт.

– Ты про второй автомобиль? – спросила она.

– Да. Вы разглядели водителя?

– Нет. Мужчина. Но я его не разглядела. Лишь смутный силуэт. А следовало?

– Не знаю, – он взял ее за руку. – Пошли. Уедем отсюда.

Когда они шли к "Шеви", девушка сказала: "Ты совсем не такой, каким, я думала, станешь".

Фраза эта удивила Джоя. Но, прежде чем он успел спросить, а что сие означает, они добрались до "Шеви"... и тут он остановился как вкопанный, потрясенный увиденным, забыв про ее слова.

– Джой? – позвала она.

"Шеви" исчез. На его месте стоял "Форд". "Мустанг" модели 1965 года. Его «Мустанг» модели 1965 года. Развалюха, которую он, подросток, восстановил с помощью отца. Синий «Мустанг» с выкрашенными белым дисками колес.

– Что не так? – спросила она.

На этом "Мустанге" Джой ехал двадцать лет назад. Этот "Мустанг" он разбил, слетев с асфальта автострады и врезавшись в столб рекламного щита.

Но перед ним стоял целехонький "Мустанг". По боковому стеклу, которое он при аварии вышиб головой, стекали струйки дождя. "Мустанг" словно только что сошел с заводского конвейера.

Поднялся ветер, завыл, ночь обезумела. Плети дождя обрушились на Джоя, девушку, автомобиль, асфальт.

– Где "Шеви"? – дрожащим голосом спросил он.

– Кто?

– "Шеви", – он возвысил голос, чтобы перекричать ветер.

– Какой "Шеви"?

– Взятый напрокат автомобиль. На котором я приехал.

– Но... ты приехал на "Мустанге".

Как и прежде, он видел в ее взгляде что-то загадочное, но полностью осознавал, что она не пытается его обмануть.

Отпустил ее руку, двинулся вдоль "Мустанга", ведя рукой по заднему крылу, дверцам, переднему крылу. Холодный, гладкий, мокрый от дождя металл, твердый, как дорога, на которой стоял автомобиль, реальный, как сердце, колотящееся в груди.

Двадцать лет назад, после удара о столб, "Мустанг" сильно помяло, но он остался на ходу. Джой вернулся на нем в колледж. Помнил, как гремел и дребезжал автомобиль по пути в Шиппенсбург: это его жизнь разваливалась на части.

И помнил кровь.

Рваная рана на лбу тогда сильно кровоточила. Джой, конечно, заехал в больницу, где его перевязали, но к тому времени он сильно перемазал кровью оба передних сиденья. Теперь, когда Джой осторожно открыл водительскую дверцу, в кабине вспыхнул свет. Достаточно яркий, чтобы увидеть: пятен крови на обивке нет.

Девушка обошла "Мустанг" с другой стороны. Скользнула на пассажирское сиденье, захлопнула дверцу.

Без нее ночь разом опустела, превратилась в могилу фараона, еще не найденную археологами в песках Египта. Будто весь мир вымер, и только Джой Шеннон остался, чтобы услышать вой ветра и познать ярость бури.

Ему не хотелось садиться за руль. Происходило явно что-то очень странное. Казалось, Джой перенесся в несуществующий мир, плод горячечного бреда... хотя был совершенно трезв.

Вспомнил о ранах на хрупких ладонях, которые увидел до того, как они там появились, об опасности, которая возрастала с каждым мгновением, проведенным на темной дороге. Сел за руль, захлопнул дверцу, отдал девушке фонарик.

– Включи печку, – попросила она. – Я закоченела.

Он забыл о том, что и сам замерз и продрог. Все его мысли занимала загадочная трансформация, которую претерпел "Шеви".

Ключ торчал в замке зажигания.

Джой завел машину. Звук стартера он знал, как собственный голос. И настроение его сразу улучшилось. Несмотря на все странности, что творились вокруг него, несмотря на страх, который не отпускал со времени приезда в Ашервиль, Джоя вдруг охватил дикий восторг.

Груз прожитых лет свалился с плеч. По крайней мере, на мгновение будущее стало таким же радужным, каким представлялось ему в семнадцать.

Девушка передвинула рычажки, и по воздуховодам в салон хлынул горячий воздух.

Джой снял "Мустанг" с ручника, включил первую передачу, но, прежде чем тронуться с места, повернулся к девушке.

– Покажите мне руки.

Она показала, пусть и не очень понимала, зачем ему это нужно.

Раны на ладонях оставались, видимые только ему, но он решил, что они частично закрылись. И крови текло меньше.

– Мы поступаем правильно, уезжая отсюда, – объяснил он ей, хотя и знал, что едва ли она понимает, о чем речь.

Включил "дворники" и выехал на шоссе, продолжив путь в Коул-Вэлью. Автомобиль повиновался каждому его движению, как великолепно настроенный рояль, отчего на душе стало еще легче и веселее.

Минуту или две Джой полностью сосредоточился на вождении, просто вождении... такого с ним не случалось уже добрых двадцать лет. Он буквально растворился в "Мустанге". Мальчик и его автомобиль. Что могло быть лучше романтики дороги?

Потом он вспомнил слова незнакомки, произнесенные аккурат в тот момент, когда он впервые увидел "Мустанга" и остановился как вкопанный. «Джой?» Она назвала его по имени. «Джой? Что не так?» Но он точно помнил, что не представлялся ей.

– Как насчет музыки? – спросила она с нервной дрожью в голосе, словно его затянувшееся молчание тревожило ее куда больше, чем все сказанное или сделанное им.

Джой искоса глянул на нее, когда она потянулась к радио. Капюшон дождевика она откинула, открыв копну густых, шелковистых волос, цветом чернее ночи.

Она сказала что-то еще, фразу, которая удивила его. Память его не подвела: «Ты совсем не такой, каким, я думала, станешь». А до того: «Ты никогда не казался странным».

Девушка поворачивала верньер, пока не нашла станцию, на волне которой Брюс Спрингстин пел "Дорогу грома".

– Как тебя зовут? – спросил он, решив перейти на "ты"[6].

– Селеста. Селеста Бейкер.

– Откуда ты знаешь мое имя?

Вопрос ее смутил, она лишь на мгновение решилась встретиться с ним взглядом. Даже в слабом свете приборного щитка Джой заметил, что девушка покраснела.

– Ты никогда меня не замечал, я знаю.

Он нахмурился.

– Не замечал?

– В средней школе ты учился двумя классами старше меня.

Несмотря на опасную, мокрую дорогу, Джой посмотрел на девушку, изумленный ее словами.

– Что ты такое говоришь?

Она ответила, не отрывая глаз от подсвеченной шкалы радиоприемника.

– Я училась во втором классе, а ты в выпускном[7]. Я по уши влюбилась в тебя. И была в отчаянии, когда ты закончил школу и уехал в колледж.

Джой с огромным трудом оторвал от нее взгляд.

Вписавшись в поворот, они проехали мимо заброшенной шахты со сломанным опрокидывателем, который на фоне черного неба смотрелся как скелет доисторического чудовища. Поколения шахтеров трудились в его тени, добывая уголь, но все они или умерли, или разъехались по другим округам и штатам. Следуя изгибу дороги, Джой плавно сбросил скорость с пятидесяти до сорока миль в час, столь потрясенный словами девушки, что уже не доверял себе, боялся не справиться с управлением на более высокой скорости.

– Мы никогда не разговаривали, – продолжала она. – Мне не хватало духа подойти к тебе. Я просто... ты понимаешь... восхищалась тобой издалека. Господи. Это так глупо звучит, – она искоса глянула на него, чтобы убедиться, что он не смеется над ней.

– Ты несешь чушь, – ответил он.

– Сколько тебе лет? Шестнадцать?

– Семнадцать, почти восемнадцать. Мой отец – Карл Бейкер, а быть дочерью директора школы ой как нелегко. Я всегда чувствовала себя парией, так что мне с трудом удавалось завести разговор даже с парнем, который... ну, в общем, далеко не с таким красавчиком, как ты.

Ему казалось, что он попал в комнату кривых зеркал, где искажено все, не только отражения.

– Я не понимаю твоей шутки.

– Шутки?

Он сбавил скорость до тридцати миль в час, потом еще придавил педаль тормоза, наконец, "Мустанг" уже не обгонял воду, которая бежала по дренажной канаве, заполнив ее практически доверху, за правой обочиной. Свет фар дробился на неровной поверхности воды.

– Селеста, мне, черт побери, сорок лет. Как я мог учиться в школе двумя классами старше тебя?

На ее лице отразилось изумление, смешанное с тревогой, но потом и первое, и второе сменила злость.

– Почему ты так себя ведешь? Почему пытаешься напугать меня?

– Нет, нет. Я просто...

– Ты давно уже учишься в колледже, а все равно дурачишься. Может, мне надо радоваться тому, что раньше у меня не хватило духа заговорить с тобой?

Ее глаза заблестели от слез.

В замешательстве он перевел взгляд на дорогу... и тут же закончилась песня Спрингстина.

– Это была "Дорога грома" из нового альбома Брюса Спрингстина "Рожденный бежать", – раздался из радиоприемника голос диджея.

– Нового альбома? – переспросил Джой.

– Крутая песня, не так ли? Можете мне поверить, этот парень далеко пойдет.

– Это не новый альбом, – пробормотал Джой.

Селеста вытирала глаза бумажной салфеткой.

– Давайте послушаем еще одну песню Брюса, – продолжал диджей, – "Только она". Из того же альбома.

Зазвучала мелодия рок-н-ролла. "Только она" оставалась такой же радостной, веселой и задорной, как и двадцать лет назад, когда Джой услышал ее впервые.

– О чем он говорит? Это не новый альбом. "Рожденный бежать" вышел двадцать лет назад.

– Замолчи, – в голосе слышались злость и обида. – Просто замолчи, а?

– Тогда эти песни постоянно крутили на радио. Он поставил на уши весь мир. Придал рок-н-роллу второе дыхание. Теперь это классика... "Рожденный бежать".

– Прекрати, – яростно прошипела она. – Больше тебе меня не испугать, пусть я и "синий чулок". Ты не доведешь меня до слез.

А она действительно боролась со слезами. Челюсть закаменела, губы плотно сжались.

– "Рожденному бежать" уже двадцать лет, – настаивал он.

– Ерунда.

– Альбом вышел двадцать лет назад.

Она вжалась в дверцу со стороны пассажирского сиденья, чтобы как можно дальше отодвинуться от него.

Спрингстин пел.

Голова у Джоя шла кругом.

Ответы приходили к нему, но он не решался обдумывать их, опасаясь, что они неправильные и внезапно проснувшиеся в нем надежды лишены основания.

Дорога втиснулась в узкий проход между горами. С обеих сторон отвесные стены поднимались на добрых сорок футов и таяли в ночи. Фары освещали лишь небольшой кусок асфальта перед машиной.

Струи ледяного дождя яростно хлестали по "Мустангу".

"Дворники" вибрировали, будто у автомобиля было огромное сердце, которое вместо крови качало время и судьбу.

Наконец, Джой решился посмотреть в зеркало заднего обзора.

В сумраке кабины увидел нечто, чего хватило, чтобы сердце зашлось от изумления, трепета, безумной радости, конечно же, смешанными со страхом. Действительно, несуществующая дорога вела его неведомо куда. Из зеркала на него глянули ясные, чистые глаза, не потухшие и налитые кровью, какими они стали после двадцати лет пьянства. А над глазами он увидел гладкий, высокий лоб, не прорезанный глубокими морщинами тревог, горечи и презрения к самому себе.

Он с силой вдавил в пол педаль тормоза. Завизжали шины, "Мустанг" потянуло вбок.

Закричала Селеста, уперлась руками в приборный щиток. Если бы они ехали быстро, она бы точно ударилась головой о ветровое стекло.

Автомобиль через желтую разделительную линию вынесло на встречную полосу, развернуло на сто восемьдесят градусов, при этом он вновь пересек разделительную полосу и остановился, нацелившись передним бампером в сторону развилки.

Джой повернул к себе зеркало заднего обзора, приподнял, чтобы посмотреть на линию волос, она определенно сдвинулась к бровям, опустил, чтобы увидеть нос, рот, подбородок.

– Что ты делаешь? – спросила она.

Пусть у него и тряслась рука, он нащупал выключатель и включил лампочку под потолком.

– Джой, мы же можем столкнуться лоб в лоб! – испуганно воскликнула она, хотя в Коул-Вэлью больше никто не ехал.

Он лишь придвинулся к маленькому зеркалу, поворачивал его из стороны в сторону, изгибал шею, чтобы досконально рассмотреть свое лицо.

– Джой, мы же не можем стоять на дороге!

– Господи, о господи!

– Ты сошел с ума?

– Я сошел с ума? – спросил он свое молодое отражение.

– Немедленно развернись и съедь с дороги!

– Какой сейчас год?

– Перестань, наконец, идиотничать.

– Какой сейчас год?

– Это не смешно.

– Какой сейчас год?

Она взялась за ручку двери.

– Нет, – остановил ее Джой, – подожди, подожди, ты права, надо съехать с дороги, только подожди.

Он развернул "Мустанг" в направлении к Коул-Вэлью, куда они ехали до того, как он ударил по тормозам, съехал на обочину.

Повернулся к девушке, в голосе зазвучала мольба:

– Селеста, не сердись на меня, не бойся, прояви терпение, просто скажи, какой сейчас год. Пожалуйста. Пожалуйста. Я должен услышать это из твоих уст, и тогда я поверю, что это не сон. Скажи мне, какой сейчас год, а потом я тебе все объясню... насколько смогу объяснить.

Любовные чувства, которые в школе питала к нему Селеста, взяли верх над страхом и злостью. Лицо смягчилось.

– Какой год? – повторил он.

– Тысяча девятьсот семьдесят пятый, – ответила она.

Спрингстин допел песню.

Ее сменила рекламная пауза. Слушателям рекомендовали посмотреть последний хит сезона, фильм "Собачий полдень" с Аль Пачино в главной роли.

Годом раньше таким же хитом были "Челюсти". Стивен Спилберг только становился звездой. Этой весной американцы ушли из Вьетнама.

В прошлом году Никсон покинул Белый Дом.

Его сейчас занимал Джеральд Форд – президент-хранитель взбудораженной страны. В сентябре на его жизнь покушались дважды. Линнетт Фромм стреляла в него в Сакраменто. Сара Джейн Мур – в Сан-Франциско.

Элизабет Сетон стала первой американкой, канонизированной католической церковью.

"Цинциннатские краснокожие" в семи играх выиграли чемпионат страны по бейсболу среди обладателей кубков Американской и Национальной лиг.

Джимми Хоффа исчез.

Мухаммед Али стал чемпионом мира среди боксеров-тяжеловесов.

Диско. Донна Саммер. "Би Джиз".

Одежда оставалась мокрой, но костюм, в котором он был на похоронах и бежал из кабинета адвоката Генри Кадинска, исчез. Его заменили сапоги, синие джинсы, клетчатая байковая рубашка и джинсовая куртка, подбитая овчиной.

– Мне двадцать лет, – прошептал Джой с благоговейным трепетом, словно говорил с богом в тишине церкви.

Селеста протянула руку, коснулась его лица. Ладонь была теплой в сравнении со щекой, и рука дрожала не от страха, а от удовольствия, которое доставило Селесте это прикосновение. Разницу эту Джой смог почувствовать только потому, что вновь стал молодым и без труда распознавал флюиды, идущие от девушки.

– Определенно не сорок, – подтвердила она.

На радио Линда Ронсштадт запела песню, давшую название ее новому альбому: "Сердце, как рулевое колесо".

– Двадцать лет, – повторил Джой, и на глаза навернулись слезы благодарности той силе, которая чудесным образом перенесла его в это время и в это место.

Ему не просто дали второй шанс. Предоставили возможность начать все сначала.

– И теперь от меня требуется одно – все сделать правильно, – прошептал он. – Но как узнать, что именно я должен сделать?

Дождь лупил, лупил, лупил по "Мустангу" с яростью барабанщиков Судного дня.

Рука Селесты отбросила мокрую прядь волос с его лба.

– Твоя очередь.

– Что?

– Я сказала тебе, какой сейчас год. Теперь ты должен все объяснить.

– С чего мне начать? Как мне... убедить тебя?

– Я поверю, – просто и коротко ответила она.

– В одном я уверен: я не знаю, что должен сделать, что изменить, ради чего меня перенесли сюда, но все замыкается на тебе. Ты – сердцевина, ты – причина того, что я получил надежду на новую жизнь, и любое мое будущее связано с тобой.

Пока он говорил, ее рука отдернулась от него. Теперь Селеста прижимала ее к сердцу.

У девушки, похоже, перехватило дыхание, так что заговорила она не сразу.

– Ты на мгновение стал другим, незнакомым... но мне это начинает нравиться.

– Позволь взглянуть на твою руку.

Она оторвала правую руку от сердца, протянула к нему ладонью верх.

Лампочка под потолком горела, но в тусклом свете он не смог как следует разглядеть ладонь.

– Дай фонарик.

Селеста выполнила просьбу.

Он включил его, всмотрелся в обе ладони. Когда он видел их в последний раз, стигматы затягивались. Теперь вновь открылись, и из них текла кровь.

– Что ты видишь, Джой? – спросила Селеста, увидев на его лице вернувшийся страх.

– Дыры от гвоздей.

– Там ничего нет.

– Сочащиеся кровью.

– На моих руках ничего нет.

– Тебе не дано их видеть, но ты должна верить.