Глава 6

Бежать? Спасаться? Значит, Бобби думает, что она вот так бросит его в беде и пустится наутек? “Сматывайся, малышка! Гони!” Чего это он раскомандовался, как будто она забитая покорная женушка, а не полноправный компаньон по сыскному агентству? Она, между прочим, опытный детектив и сама решит, что ей делать. Выдумал тоже — держать ее на подхвате. Как будто она не сумеет принять бой, если придется жарко. Зла на него не хватает.

Джулия вспомнила симпатичное лицо мужа: веселые голубые глаза, курносый нос, веснушки, пухлые губы, густые медово-золотистые волосы почти всегда всклокочены, как у только что проснувшегося малыша. Так и съездила бы по этому курносому носу — не очень сильно, только чтобы в голубых глазах выступили слезы. Вот тебе “беги и спасайся!”.

"Тойота” Джулии притаилась в плотной тени большого индийского лавра в дальнем конце стоянки за корпусом корпорации. Как только Бобби почуял неладное, Джулия завела двигатель. Выстрелы в наушниках еще не прозвучали, а она уже переключила скорость, отпустила ручной тормоз, врубила фары и до упора отжала педаль акселератора.

Джулия все звала и звала Бобби, но он молчал. Из наушников неслась только дикая пальба. Потом и она оборвалась. Джулия сорвала наушники и швырнула на заднее сиденье.

"Беги и спасайся”! Скажите, пожалуйста! На выезде со стоянки она отпустила акселератор и одновременно левой ногой нажала тормозную педаль. “Тойота” скользнула на дорожку, идущую вокруг здания, и съехала под уклон. Не дожидаясь, пока машина выровняется, Джулия ударила по газам. Взвизгнули шины, взревел мотор. Урча, завывая, грохоча, машина рванулась вперед.

Бобби, наверно, нечем отстреливаться. Он вообще легкомысленно относился к оружию и брал его на дело только в тех случаях, когда им что-то могло угрожать. А наблюдение за “Декодайном” на первый взгляд вполне безобидное занятие. Правда, иногда и в делах по промышленному шпионажу приходится держать ухо востро, но такой размазни, как Том Расмуссен, бояться было нечего. Тихий компьютерщик, жадный до денег и умный, как дрессированный пес, который декламирует Шекспира, расхаживая по канату. Не страшнее, чем какой-нибудь трусливый растратчик из банка. Вернее, так казалось поначалу.

Зато Джулия прихватывала оружие на каждое дело. Бобби был оптимист, она — пессимистка. Бобби полагался на здравый смысл и благоразумие противника. Джулия же подозревала, что любой с виду нормальный человек может на поверку оказаться законченным психом. В ее машине к крышке “бардачка” был изнутри прикреплен крупнокалиберный “смит-вессон”, а на сиденье рядом лежал “узи” и два запасных магазина по тридцать патронов в каждом. Услышав стрельбу в наушниках, Джулия поняла, что “узи” — это то, что надо.

"Тойота” буквально летела вдоль торца здания. На углу Джулия резко крутанула руль влево. Машина чуть не встала на два колеса, но все-таки устояла и выскочила на Майклсон-драйв. У обочины перед корпусом “Декодайна” Джулия увидела автофургон Бобби, а на проезжей части — другой автофургон, темно-синий “Форд” с распахнутыми дверями.

Два типа, очевидно, выскочившие из “Форда”, стоя метрах в пяти от машины Бобби, расстреливали ее из автоматов с такой яростью, будто палили не в человека внутри, а сводили какие-то личные счеты с самим автофургоном. Завидев “Тойоту”, они поспешно перезарядили автоматы.

Лучше всего подскочить прямо к ним, бросить “Топоту” рядом с их автофургоном и, выскользнув из машины, под ее прикрытием продырявить шины “Форда”, а потом задержать этих субчиков до приезда полиции. Нет, не выйдет: времени мало. Они уже вскидывают автоматы.

От вида пустынных ночных улиц, залитых желтым, цвета мочи, светом фонарей, Джулии было не по себе. Здесь, в центре города, располагались только банки и здания фирм — ни одного жилого дома, ресторана, бара. Казалось, город находится не в Калифорнии, а где-нибудь на Луне. Или всех жителей истребила чудовищная эпидемия. В живых осталось лишь несколько человек.

Как же быть? Чтобы действовать по всем правилам, нужно время, а его в обрез. Помощи ждать неоткуда. Остается одно: бить на неожиданность. Изобразить из себя камикадзе. Вместо оружия пустить в ход машину.

Убедившись, что “Тойота” полностью ей послушна, Джулия вдавила педаль акселератора до самого пола и помчалась прямо на автоматчиков. Те открыли огонь, но Джулия уже пригнулась на сиденье и слегка наклонилась в сторону, чтобы не высовываться из-за приборного щитка. Рукой она более или менее крепко сдерживала руль. Пули долбили по машине и с визгом отскакивали. Ветровое стекло разлетелось.

Мощный толчок. “Тойота” наскочила на одного из нападавших. Джулия стукнулась о рулевое колесо, поранила лоб. Зубы щелкнули с такой силой, что заныли челюсти. Она слышала, как тело автоматчика ударилось о передний бампер и рухнуло на капот.

Кровь струилась по лбу Джулии, капала с правого виска. Джулия резко нажала тормоз и выпрямилась. Из провала на месте ветрового стекла на нее взглянули широко раскрытые глаза мертвеца. Его лицо застыло перед рулевым колесом: осколки зубов, рваные губы, рассеченный подбородок, ввалившиеся щеки, один глаз выбит. Сломанная нога просунулась в машину и свисала с приборного щитка.

Джулия отпустила тормозную педаль. От толчка безжизненное тело скатилось с капота и исчезло под колесами. “Тойота”, вздрогнув, остановилась.

Сердце Джулии почти выскакивало из груди. Силясь сморгнуть кровь, обжигавшую правый глаз, она схватила с соседнего сиденья “узи”, открыла дверь и, пригнувшись, вылетела из машины.

Второй автоматчик уже сидел в синем “Форде”. Он нажал педаль газа, впопыхах забыв отпустить ручной тормоз. Раздался визг тормозов, задымились колодки.

Джулия дала две короткие очереди по колесам с одной стороны автофургона.

Но беглец и не думал останавливаться. Он наконец переключил скорость и пытался улизнуть на спущенных колесах.

Улизнуть? Ну уж нет. Этот гад, не дай бог, убил Бобби. Упустишь его сейчас — потом ищи-свищи. Джулия нехотя вскинула “узи” и разрядила весь магазин в окно “Форда”. Машина прибавила ходу, потом вдруг пошла медленнее, мотнулась вправо. Теряя скорость, “Форд” описал широкую дугу и замер у обочины. Мотор продолжал работать.

Из “Форда” никто не вышел.

Не спуская с него глаз, Джулия полезла к себе в машину. Взяла с сиденья запасной магазин. Перезарядила “узи”. Тихо-тихо приблизилась к “Форду” и распахнула дверцу. Осторожность оказалась излишней: человек за рулем был мертв. Джулия протянула руку и выключила двигатель. Ее мутило.

Она бросилась к изрешеченному автофургону Бобби. В уши ей несся шорох ветра в густых кустах, растущих вдоль улицы, тихо шелестели и пощелкивали листья пальм. Потом она расслышала рокот двигателя автофургона и почуяла запах бензина.

— Бобби! — крикнула она.

Она еще не добежала до автофургона, как вдруг задняя дверь скрипнула и Бобби вылез из машины. С него сыпалось битое стекло, щепки, обрывки бумаги. Он тяжело дышал. Конечно, там, в отсеке, и воздуха-то, наверное, не осталось, только бензиновые пары.

Вдали заревели сирены.

Бобби и Джулия поспешили прочь от фургона. Не прошли они и нескольких шагов, как ударило оранжевое пламя и бензиновая лужа на асфальте заполыхала. Огонь охватил автофургон. Отойдя подальше от неистового пламени, супруги окинули взглядом изувеченные машины и посмотрели друг на друга.

Вой сирен приближался.

— У тебя кровь, — сказал Бобби.

— Лоб немного поцарапала.

— Немного?

— Ерунда. Ты-то как? Бобби глубоко вздохнул:

— Цел и невредим.

— Не врешь?

— Нет.

— В тебя не попали?

— Даже не задели. Повезло.

— Бобби.

— Что?

— Если бы тебя убили, я бы не вынесла.

— Не убили же. Я жив-здоров.

— Ну и слава богу.

И вдруг Джулия лягнула мужа в щиколотку.

— Ой! Ты что?

Джулия лягнула его в другую ногу.

— Джулия! Обалдела?

— Попробуй только еще раз вякнуть, чтобы я бежала и спасалась!

— Что-что?

— Мы с тобой работаем на равных, понял?

— Но...

— Я ничуть не глупее тебя, и реакция у меня не хуже...

Бобби покосился на мертвеца посреди улицы, на “Форд”, в кабине которого виднелся труп, и кивнул:

— Что есть, то есть.

— И силы не меньше...

— Знаю, знаю. Только не лягайся. Джулия перешла к делу:

— Как нам быть с Расмуссеном?

Бобби поднял глаза на корпус “Декодайна”.

— А ты думаешь, он еще там?

— Со стоянки только один путь — на Майклсон-драйв. Оттуда он не выезжал. Если он не удрал на своих двоих, то наверняка притаился в здании. Надо его брать, пока не утек с этими дискетами.

— На дискетах все равно туфта, — усмехнулся Бобби.

В “Декодайне” Расмуссен попал под подозрение с того же дня, как пришел устраиваться на работу: сыскное агентство “Дакота и Дакота”, которое по контракту обеспечивало безопасность корпорации, сразу заметило, что удостоверение личности Расмуссена — мастерски выполненная липа. Однако администрация “Декодайна” решила принять Расмуссена на службу, чтобы установить, кому он должен передать файлы “Кудесника”. Мошенник явно работал на кого-то из главных конкурентов “Декодайна”, и корпорация намеревалась подать на таинственного нанимателя Расмуссена в суд. Расмуссену дали возможность действовать под бдительным оком телекамер, которые, как он считал, ему удалось испортить. Мошенник разгадал код файлов и получил доступ к нужной информации. Ему и тут не препятствовали: Расмуссен не знал, что настоящие файлы защищены секретными командами и информация, которую он получает, — полная ахинея.

Пламя с ревом и треском пожирало автофургон. По стеклянному фасаду корпуса, по пустым черным окнам сновали и змеились причудливые отблески огня, словно хотели взметнуться на самый верх и застыть на крыше каменными химерами.

Повысив, голос, чтобы не заглушали сирены и рев пожара, Джулия сказала:

— Значит, зря мы надеялись, что он клюнул на нашу удочку и поверил, будто камеры испорчены. На самом деле он знал про слежку.

— Выходит, так.

— Но раз он такой дошлый, то у него могло хватить ума докопаться до команды, блокирующей копирование, и добраться до файлов.

Бобби нахмурился.

— Верно.

— Тогда у него на дискетах настоящие файлы “Кудесника”.

— Все равно я туда не пойду. Ну его к черту. Сколько можно лезть под пули?

Вдали из-за угла показалась полицейская машина и помчалась к месту происшествия. Выла сирена, крутилась “мигалка”, и по улице перекатывались волны то синего, то красного света.

— Вот и профессионалы явились, — облегченно вздохнула Джулия. — Спихнем остальную работу на них, а?

— Нет, дело-то поручено нам. Мы и обязаны довести его до конца. Для частного детектива профессиональный долг превыше всего, забыла? Иначе что бы сказал про нас Сэм Спейд? <Сэм Спейд — герой романа Д.Хэммета “Мальтийский сокол”, частный детектив.>.

— А пошел этот Сэм Спейд в голубую даль!

— А что сказал бы Филип Марло? <Филип Марло — герой серии детективных романов Р. Чандлера.>.

— Пошел этот Филип Марло в голубую даль!

— А что скажут наши клиенты?

— Пошли эти клиенты в голубую даль!

— Радость моя, обычно посылают в другое место.

— Знаю. Но я все-таки леди.

— Это уж точно.

Полицейская машина затормозила прямо перед ними. Позади из-за угла с воем выехала еще одна. С другого конца Майклсон-драйв неслась третья.

Джулия положила “узи” на асфальт и во избежание недоразумений подняла руки вверх.

— Как же я рада, что ты жив, Бобби.

— Опять будешь лягаться?

— Пока не буду.

Глава 7

Уцепившись за кузов грузовика, Фрэнк Поллард проехал кварталов десять. Водитель его не замечал. По дороге Фрэнку на глаза попался плакат: “Добро пожаловать в Анахейм”. Значит, он в Южной Калифорнии, догадался Фрэнк, но, как ни силился, не мог вспомнить, живет он в этом городе или нет; Судя по легкому холодку, стояла зима: по здешним меркам и такой холод — уже мороз. Фрэнк встревожился: оказывается, он не помнит, какое сегодня число и даже какой сейчас месяц!

Грузовик сбавил ход. Собравшись, Фрэнк спрыгнул с бампера и ступил на дорожку, которая вела через район торговых складов. Под звездным небом, освещенные тусклыми дежурными лампами, теснились громады из рифленого железа. Одни были совсем недавно покрашены, на других выступала ржавчина.

Фрэнк с сумкой в руке миновал склады и вышел на улицу, на которой выстроились обветшалые бунгало. За деревьями и кустарниками здесь, как видно, никто не присматривал. Неухоженные пальмы свесили сухие листья, в сумраке белели полураскрытые бутоны роз на чересчур разросшихся кустах, терновник растопырил почти безлистые от старости ветки, бугенвиллея густо оплела крыши и ограды, выпустила тысячи непокорных и неугомонных отростков. Кроссовки Фрэнка тихо ступали по тротуару. Он шел мимо ряда фонарей, и его тень то ложилась перед ним, то вырастала сзади.

На обочинах у домов стояли автомобили — большей частью старые модели. Потрепанные, с пятнами ржавчины. Где-нибудь, глядишь, и оставлен ключ зажигания. Впрочем, можно завести машину и без ключа.

Но стоит ли? На шлакоблочных оградах и стенах заброшенных домов-развалюх мерцали надписи на испанском языке, выведенные светящейся краской, — работа местного хулиганья. Угонять у таких машины себе дороже. Эти, если поймают, полицию звать не станут: или голову прострелят, или нож в горло. А Фрэнк нынче и так уже оказался на волосок от гибели. И он двинулся дальше.

Пройдя десяток кварталов, он обнаружил, что здесь и дома попристойнее, и машины получше. Фрэнк стал присматриваться к автомобилям, прикидывая, какой легче увести. Осмотрев десять машин, он остановил выбор на новеньком зеленом “Шевроле”, стоявшем под уличным фонарем. Машина была не заперта, под водительским сиденьем обнаружился ключ.

Цель у Фрэнка была одна: убраться как можно дальше от того заброшенного квартала, где его чуть не настиг таинственный преследователь. Он завел машину, включил обогреватель и выехал из Анахейма. Доехав до Санта-Аны, он свернул на юг, на Бристол-авеню, ведущую в Коста-Меса. По дороге он не переставал удивляться: до чего знакомые улицы! Здания, торговые центры, парки — да он их как будто уже не раз видел. Однако вид их ни о чем Фрэнку не напоминал: память по-прежнему была окутана густой пеленой. Кто он? Где живет? Чем зарабатывает на хлеб насущный? Какая напасть ему угрожает? Как он оказался глухой ночью в темном переулке?

Часы в машине показывали 2.48. Но и в такое позднее время на крупной магистрали недолго нарваться на дорожную полицию. Поэтому, проезжая через Коста-Меса, Фрэнк старался держаться подальше от центра. Через Ньюпорт-Бич он тоже проехал по юго-восточной окраине. Лишь в Корона-дель-Мар он выехал на Главное Тихоокеанское шоссе и не сворачивал с него до Лагуна-Бич. Продвигаясь на юг, машина все глубже и глубже уходила в туман.

Лагуна-Бич — живописный курортный городок, облюбованный художниками, — расположился на склонах каньона и пологих холмах, уступами спускающихся к океану. Город почти совсем утонул в плотном тумане. При такой видимости Фрэнку пришлось сбросить скорость до пятнадцати миль в час, хотя на шоссе было пусто: редко-редко попадется случайная машина.

Фрэнк поминутно зевал, глаза слезились. Наконец он свернул с шоссе и остановил машину в переулке возле двухэтажного коттеджа с темными окнами. Такие коттеджи с островерхими крышами строят обычно на Восточном побережье, а здесь, в Калифорнии, он выглядел чужаком.

Фрэнк решил остановиться в мотеле. Для этого надо было проверить, есть ли у него деньги или кредитная карточка. Заодно — впервые за эту ночь — можно взглянуть на свое удостоверение личности. Он порылся в карманах джинсов. Пусто.

Фрэнк включил свет в машине, поставил на колени кожаную сумку и открыл ее. Сумка была доверху набита туго перетянутыми пачками сто- и двадцатидолларовых банкнот.

Глава 8

Липкий сизый туман постепенно редел. А ближе к побережью и сейчас, наверное, клубится вязкая, почти комковатая муть.

Без пальто, в одном свитере в такую ночь зябко, но Бобби согревала мысль, что он чудом избежал верной гибели. Прислонившись к полицейской машине перед зданием “Декодайна”, он наблюдал, как Джулия расхаживает взад-вперед, засунув руки в карманы коричневой кожаной куртки. Он мог любоваться ею часами. А ведь они женаты уже семь лет, живут, работают и проводят досуг вместе, вместе круглые сутки, семь дней в неделю. Бобби не имел обыкновения шляться с дружками по барам или пропадать на футболе. Да и много ли найдешь дружков его возраста — Бобби было далеко за тридцать, — которые, как и он, увлекались бы биг-бендами, массовым искусством тридцатых-сороковых годов, классическими диснеевскими комиксами? Джулию тоже никогда не тянуло к подружкам. Ведь и ей было бы нелегко найти подруг лет тридцати, разделяющих ее увлечения: биг-бенды, мультфильмы компании “Уорнер бразерс”, боевые искусства, стрельба. Но, хотя супруги ни на миг не расставались, им вдвоем не было скучно. Бобби даже не представлял себе подруги интереснее и соблазнительнее.

— Чего они там копаются? — возмущалась Джулия, поглядывая на сиявшие в тумане размытые прямоугольники — освещенные окна корпуса.

— Потерпи, радость моя, — успокаивал Бобби. — Чего ты хочешь от простых полицейских? Не всем же работать такими темпами, как агентство “Дакота и Дакота”.

На Майклсон-драйв было выставлено оцепление. Здесь собралось целых восемь полицейских машин, в том числе автофургоны. В холодной ночи сквозь треск помех дребезжали металлические голоса — это полицейские переговаривались по радио. Один сидел за рулем автомобиля, двое караулили у дверей корпуса, все остальные — не считая оцепления — искали Расмуссена в здании. Тем временем криминалисты фотографировали место происшествия, что-то измеряли, погружали тела убитых в машину.

— А что, если он все-таки удерет с этими дискетами? — тревожилась Джулия.

— Не удерет.

— Я понимаю, почему ты так спокоен. “Кудесник” был разработан на внутренней компьютерной системе, у которой нет выхода за пределы “Декодайна”. Но ведь у корпорации есть и другая система, с модемами и прочими причиндалами. Вдруг Расмуссен со своими дискетами догадается ею воспользоваться?

— Это невозможно. Внутренняя система, на которой разработан “Кудесник”, отличается от внешней.

— Расмуссен мастак.

— И потом, на ночь внешняя система блокируется.

— Расмуссен мастак, — повторила Джулия. Она по-прежнему прохаживалась взад-вперед. Ссадина на лбу от удара о рулевое колесо больше не кровоточила, но была еще свежей. Джулия вытерла лицо тряпкой, и все же под правым глазом и на подбородке оставались следы крови. Кровь, ссадина... У Бобби прямо сердце сжималось. Страшно подумать, что с ней могло случиться. И с ним тоже.

Однако ссадина и кровь, как ни странно, только подчеркивали ее прелесть: из-за них она выглядела более хрупкой и поэтому была ему еще Дороже. Да, Джулия действительно красавица. Может быть, только на его вкус, ну и пусть. Чужой вкус — он и есть чужой. От влажного ночного воздуха ее пышные каштановые волосы слегка закучерявились и все-таки сохраняли свой обычный блеск. Широко поставленные глаза цветом напоминали полусладкий шоколад, а нежная, от природы смуглая кожа — кофейное мороженое. И как всегда сладко целовать эти пухлые губки! Всякий раз, как Бобби бросал на нее случайный взгляд или думал о ней в ее отсутствие, у него в воображении непременно возникало что-нибудь съестное: каштаны, шоколад, кофе, сливки, сахар, масло. Бобби и сам диву давался, однако понимал, что в этом странном наборе сравнений кроется глубокий смысл: Джулия дает ему жизненные силы, насыщает даже лучше, чем еда.

В конце обсаженной пальмами дорожки, у дверей корпуса, послышался оживленный разговор. Джулия обернулась. Бобби тоже. Полицейский, обыскивавший здание, что-то докладывал охранникам. Один из охранников поманил Бобби и Джулию.

— Нашли-таки этого Расмуссена, — сообщил он. — Хотите с ним повидаться и проверить дискеты?

— Хотим, — ответил Бобби.

— Непременно, — добавила Джулия. Сейчас привычная хрипота в ее голосе звучала не чувственно, а сурово.

Глава 9

То и дело посматривая, не показался ли поблизости ночной полицейский патруль, Фрэнк Поллард переложил пачки денег из сумки на соседнее сиденье. Пятнадцать пачек двадцатидолларовых купюр и одиннадцать стодолларовых. Судя по толщине, в каждой пачке около сотни бумажек. Фрэнк прикинул: всего выходит сто сорок тысяч. Он понятия не имел, что это за деньги, откуда они взялись.

Фрэнк расстегнул “молнию” бокового кармашка на сумке. Еще одна неожиданность. В кармашке лежал бумажник. Ни денег, ни кредитных карточек Фрэнк в нем не обнаружил, зато нашел документы, позволяющие установить личность владельца: карточка социального обеспечения и водительские права, выданные в Калифорнии. Вместе с бумажником был в кармашке и паспорт гражданина Соединенных Штатов. С фотографий на паспорте и на водительских правах смотрел один и тот же человек: круглолицый кареглазый шатен лет тридцати, с оттопыренными ушами, ямочками на щеках и смущенной улыбкой. Тут Фрэнк спохватился, что забыл, как выглядит он сам. Он повернул к себе зеркальце заднего вида. В зеркальце отражалась только часть лица, но сомнений не оставалось: на фотографиях изображен он, Фрэнк Поллард. Однако на документах значилось имя Джеймса Романа!

Фрэнк расстегнул второй кармашек. Еще один паспорт, еще одна карточка социального обеспечения и водительские права, тоже калифорнийские. Снова фотографии Фрэнка. Но документы выданы на имя... Джорджа Фарриса.

Имя Джеймса Романа ничего ему не говорило. О Джордже Фаррисе он тоже не имел представления.

А Фрэнк Поллард, которым он себя почитает, — и вовсе загадка: человек, начисто забывший свое прошлое.

— Ну и вляпался я в историю, — пробормотал Фрэнк. Ему хотелось услышать звук собственного голоса, чтобы хоть так удостовериться, что он человек, а не бесплотный дух, который, вопреки зову смерти, не желает отлетать в мир иной.

Туман окутывал машину, скрывал ночной город за окнами. Жгучее одиночество охватило Фрэнка. Куда податься, у кого искать защиты? У человека без прошлого нет и будущего.

Глава 10

На третьем этаже Бобби и Джулия в сопровождении полицейского по фамилии Макгарт выйти из лифта. В коридоре на сером блестящем линолиуме, прислонившись к стене, сидел Том Расмуссен в наручниках, которые короткой цепью соединялись с ножными кандалами. Том нахохлился и надул губы. Подумать только! Прохвост, который чуть не утащил программу, стоящую десятки, если не сотни миллионов, который без зазрения совести подал из окна сигнал прикончить Бобби, — и вдруг дуется, как мальчишка, только потому, что ему не дали улизнуть. Он сморщил свою крысиную мордочку, выпятил нижнюю губу, а в светло-карих, до желтизны, глазах стояли слезы, как будто он готов разреветься от первого грубого слова. Джулия рассвирепела. Ах, как ей захотелось дать ему в челюсть, чтобы зубы повылетали. Пусть он их проглотит и еще разок пережует свою последнюю жратву.

Найти его оказалось легче легкого: он прятался в стенном шкафу за грудой коробок. Очевидно, когда Джулия на “Тойоте” ринулась в бой, Расмуссен, наблюдавший за нападением из кабинета Аккройда, растерялся. Ее появление спутало все карты. Джулия припарковала машину на стоянке “Декодайна” еще днем; из корпуса разглядеть автомобиль, стоявший в тени лавра, было невозможно. Увидев, как Джулия расправляется с первым автоматчиком, Расмуссен не бросился наутек, так как побоялся, что внизу его поджидает еще кто-нибудь. Потом он услышал вой сирен и понял, что бежать поздно. Оставалось укрыться внутри в надежде, что полиция ограничится поверхностным осмотром и решит, что он уже удрал. Гений по части компьютеров, Расмуссен в острых ситуациях совершенно терял голову, и находчивость, которой он гордился, изменяла ему.

Расмуссена караулили два хорошо вооруженных полицейских. При ослепительно ярком свете, заливающем коридор, вид у них был пренелепейший: угрюмые дюжие молодцы в бронежилетах, поигрывая оружием, стережет дрожащего, сжавшегося в комок человечка, который вот-вот расплачется.

С ;н из полицейских был знаком Джулии: до службы в полиции города Ирвина он вместе с ней работал департаменте шерифа. Звали его Самсон Гарфьюсс. Толи его родители, выбирая сыну имя, проявили редкостную прозорливость, то ли он сам решил доказать, что не зря носит имя библейского силача, но Самсон Гарфьюсс действительно был рослый и крепкий детина. Он протянул Джулии открытую коробку с четырьмя маленькими флоппи-дисками.

— Эти?

— Вроде они, — Джулия взяла коробку и передала Бобби.

— Мне надо спуститься на второй этаж в кабинет Аккройда, включить компьютер и проверить, что на них записано, — сказал Бобби.

— Валяйте, — разрешил Самсон.

— Вам придется пройти со мной, — обратился Бобби к Макгарту, полицейскому, который их сопровождал. — Не спускайте с меня глаз. Надо, чтобы кто-то подтвердил, что я не мухлюю. А то еще эта мразь, — Бобби кивнул в сторону Тома Расмуссена, — скажет, будто я на него наклепал: взял чистые диски и сам сделал копии.

Когда Бобби и Макгарт на лифте спустились на второй этаж, Джулия присела на корточки перед Расмуссеном и спросила:

— Знаешь, кто я?

Расмуссен взглянул на нее и промолчал.

— Я жена Бобби Дакоты. Того самого Бобби, в которого палили твои бандюги. По твоему приказу моего Бобби чуть не пристрелили.

Расмуссен, опустив глаза, уставился на свои скованные руки.

— Будь моя воля, знаешь, что бы я с тобой сделала? — продолжала Джулия. Она растопырила пальцы с наманикюренными ногтями, поднесла их к лицу Расмуссена и угрожающе пошевелила. — Для начала схватила бы тебя за горло, прижала к стенке и всадила бы в твои зенки два остреньких ноготка. Глубоко-глубоко. До самого мозга. А то у тебя извилины не в ту сторону повернуты, вот я и разверну их как надо.

— Ну уж это вы слишком, — встревожился напарник Самсона по фамилии Бердок. Его можно было бы назвать просто гигантом, не будь рядом Самсона.

— А что такого? — фыркнула Джулия. — У него в башке такой кавардак — никакой тюремный психиатр не поможет.

— Ты, Джулия, и впрямь полегче на поворотах, — предупредил Самсон.

Расмуссен бросил на нее быстрый взгляд. Их глаза встретились лишь на миг, но Расмуссен понял, что от этой разъяренной фурии добра не жди. Краска негодования и стыда на его по-детски обиженной мордочке сменилась бледностью.

— Уберите эту сумасшедшую стерву! — крикнул он Самсону. Однако грозного окрика не получилось: визгливый голос Расмуссена дрожал.

— Она не сумасшедшая, — возразил Самсон. — По крайней мере, врач ее сумасшедшей не признает. Нынче не так-то просто объявить кого-то психом. Чуть что — сразу крик: гражданские права, гражданские права! Так что насчет сумасшедшей — это ты погорячился.

— Большое спасибо, Сэм, — сказала Джулия, не сводя глаз с Расмуссена.

— Как видишь, со второй частью обвинения спорить я не стал, — добродушно добавил Самсон.

— Да-да, я заметила.

Она по-прежнему сверлила Расмуссена взглядом. Каждого человека одолевают свои страхи. В каждой душе поселяется особый, только по ее форме отлитый страх. Джулия прекрасно знала, чего боится Том Расмуссен больше всего. Его пугала не высота, не темнота, не замкнутое пространство. Он не боялся ни кошек, ни собак, ни насекомых; он не страшился толпы и нормально переносил путешествия по воздуху. Согласно объемистому досье Расмуссена, которое агентство “Дакота и Дакота” собрало за последние месяцы, Тому не давала покоя боязнь слепоты. Сидя в тюрьме — а в тюрьме Расмуссен побывал уже дважды, — он каждый месяц проверялся у врача: ему все казалось, что он стал хуже видеть. Он то и дело подозревал у себя то сифилис, то диабет, то другие болезни, которые, если их запустить, могут привести к потере зрения. На свободе он с той же регулярностью показывался окулисту в Коста-Меса. Прямо помешался на слепоте.

Сидя перед Расмуссеном на корточках, Джулия взяла его за подбородок. Расмуссен замотал головой. Джулия повернула его лицо к себе, вытянула два пальца и ногтями царапнула ему щеку. Легонько, не до крови. На бледной коже вздулись две красные полоски.

Расмуссен издал вопль. Он попытался ударить Джулию, но от страха руки не слушались, а цепь, соединяющая кандалы и наручники, была слишком коротка.

— Чего ты руки распускаешь? — взвизгнул Расмуссен.

Джулия снова выставила два пальца и поднесла к его лицу. На этот раз направила прямо в глаза. Расмуссен заморгал, захныкал, стал вырываться, но Джулия крепко держала его за подбородок.

— Мы с Бобби живем вместе уже восемь лет, семь лет женаты. Лучшие годы моей жизни. И вдруг ты на нашу голову. Вздумал прихлопнуть моего мужа как муху.