Чейз сильно крутанул провод в последний раз и перекусил его. Он отложил щипцы в сторону, перебрался на пассажирское сиденье, открыл дверцу, давая доступ в салон свету с улицы, и принялся перекусывать провода, крепившие гранату. Они снялись без особого труда вместе с кусками черной изоляционной ленты. Отцепив наконец металлическую гранату, Чейз взвесил ее на руке. Настоящая боевая граната, а не бутафория, которую Судья подложил из желания попугать.
      Чейз завернул гранату в кусок вощеной ткани, который отыскал в машине, засунул ее в бардачок и запер его.
      Выйдя из машины, он отцепил провод от кнопки возле окна и засунул его под сиденье, закрыл дверцу, подошел к лестнице и сообщил Гленде:
      - Готово.
      - А где же динамит? - спросила она.
      - Это не динамит, а всего лишь ручная граната. Я завернул ее и запер в бардачке.
      Девушка выглядела совсем больной, кровь отхлынула от лица.
      - А это безопасно?
      - Совершенно безопасно. Она не может взорваться, если не выдернуть кольцо.
      - Где он раздобыл ручную гранату?
      - Не знаю, - пожал плечами Чейз, - какая-то возможность всегда найдется. Когда-нибудь, может статься, я это выясню.
      - Что теперь будем делать? - спросила она.
      - Едем к Луизе Элленби, как и собирались. Уж теперь-то этого подонка просто необходимо выследить.
      Пока он заводил двигатель, она сказала:
      - Ну и нервы у тебя! Ты, похоже, даже не взволнован.
      - Как бы не так, - возразил он. - По-моему, я еще ни разу в жизни так не беспокоился. - Он знал, что ему нельзя выплескивать эмоции, нужно сохранить ненависть к Судье. Она поможет победить, если он не разбазарит ее по пустякам.
      Луиза Элленби открыла дверь, облаченная в пижамную куртку с синим цветочным узором, которая едва прикрывала ее ягодицы; вид у нее был весьма зазывный.
      - Я знала, что вы вернетесь за обещанной наградой... - защебетала было она, но тут увидела Гленду и воскликнула:
      - Ой!
      - Можно войти? - спросил Чейз. Она в смущении отступила и закрыла за ними дверь.
      Чейз представил Гленду как своего близкого друга, хотя понял, что Луизе и так все ясно. Она надула губки - не по-женски, а совсем по-детски - и сказала:
      - Не хотите выпить на этот раз?
      - Нет, - отказался Чейз. - У нас всего несколько вопросов, мы надолго не задержимся.
      - А я выпью. - Она прошла через комнату и соорудила себе напиток. Какой Чейз не смог определить. Она стояла, отставив правое бедро, так что пижамная куртка слегка топорщилась на ее круглых крепких ягодицах, которые казались мягкими и белыми на фоне загорелых ног. Вернувшись, она села так, что на какой-то миг совсем оголилась, потом заложила ногу на ногу, скрыв от взгляда самое интересное. - Что это за вопросы?
      Чейзу стало неловко. Он видел, что Гленда просто-таки наслаждается его смущением и яростью девочки. Она сидела на одном из жестких стульев и выглядела восхитительно, так же положив ногу на ногу. Однако ее ноги были куда соблазнительна нее, несмотря на весьма откровенную наготу молодой хозяйки дома.
      - Ты сказала, что гуляла с Майком год до того, как.., как его убили, перешел к делу Чейз.
      - Ну да, примерно. - Луиза взглянула на Гленду, на ее ноги, потом перевела взгляд на Чейза и не сводила с него глаз до самого их ухода. - А что?
      - Ты никогда не замечала, чтобы вас кто-нибудь преследовал - следил за вами?
      - В последнее время? Нет.
      - Не только в последнее время, недели, может, даже месяцы назад.
      Она подумала, отпила из своего стакана и наконец сказала:
      - В начале года, в феврале или в марте, что-то такое было.
      Чейз почувствовал, как у него перехватило дыхание: он боялся произнести даже слово из какого-то суеверного страха, что все окажется напрасным и они уйдут, так и не узнав ничего нового. Наконец он спросил:
      - Что ты имеешь в виду?
      - - Ну, в первый раз, тогда Майк сказал, что какой-то тип преследует нас, я только посмеялась. - Она нахмурилась, видимо вспомнив, как беспечно смеялась тогда, думая теперь, что была слишком легкомысленна. - Дикая идея, прямо как в кино. Майк вообще был такой: то одна фантазия, то другая. Он, знаете ли, собирался стать знаменитым художником. Сначала намеревался работать в мансарде, как монументалист. Потом - сделаться книжным иллюстратором, а после этого - промышленным дизайнером. Он никак не мог решить, кем именно, но обязательно хотел стать знаменитым и непременно разбогатеть. Мечтатель. - Она покачала головой, такая мудрая задним числом, знающая, что мечты и планы зачастую не сбываются.
      - Так что там насчет преследования? - осторожно спросил Чейз. Он избегал жестко гнуть свою линию, чтобы не рассердить девушку, потому что знал: такой уж у нее характер: чуть что, замкнется и не скажет ни слова. С другой стороны, ему не хотелось сидеть тут до утра, выслушивая биографию Майкла Карнса.
      - Это был человек в "фольксвагене", - сказала Луиза. - В красном "фольксвагене". Послушав Майка с неделю, я и сама стала приглядываться и поняла, что это не фантазия. Кто-то действительно ездил за нами в красном "фольксвагене".
      - Как выглядел тот человек?
      - Я его так и не рассмотрела. Он держался далеко позади и всегда парковал машину подальше от нас, если выходил из нее. Но Майк его знал.
      Чейзу на миг показалось, будто у него едет крыша, жутко захотелось схватить Луизу и вытрясти из нее все без этой тягомотины с вопросами и ответами. Сдержавшись, он спокойно спросил:
      - Кто же был этот человек в "фольксвагене"?
      - Не знаю, - произнесла она. - Майк мне не говорил.
      - И тебе не было интересно? - не поверил он.
      - Конечно было. Но когда Майку что-нибудь втемяшится в голову, его не переубедишь. Однажды вечером, когда мы ехали в "Даймонд-Делл" - это такое водительское кафе на Галасио, - он вышел из машины, подошел к тому типу в "фольксвагене" и поговорил с ним. Вернувшись, он сказал, что знает его и что тот больше не будет мозолить глаза. Так оно и оказалось. Тот тип уехал и больше за нами не следил. Я так и не узнала, что это была за история.
      - Но что-то же ты думаешь об этом, - настаивал Чейз. - Не может же быть, чтобы ты успокоилась, не попытавшись узнать поточнее.
      Она отставила свой стакан и сказала:
      - Майк не хотел говорить об этом, и я, кажется, знаю почему... Тот тип, как я полагаю, клеился к нему.
      - Гомосексуалист, - подытожил Чейз.
      - Это только мои домыслы, - сказала Луиза. - У меня нет доказательств. Она взялась было за стакан и вдруг просияла:
      - Слушайте, так вы думаете, что это и есть тот тип с кольцом?
      - Может быть, - уклончиво ответил Чейз.
      - Кто он такой?
      - Пока не знаю, но узнаю. - Он поднялся, Гленда тоже встала.
      - Держу пари, это он и есть! - воскликнула Луиза.
      - И вот еще что, - спохватился Чейз. - Мне нужен список друзей Майка, ребят его возраста, с которыми он был близок.
      - А девушек? - спросила она чуть-чуть вызывающе.
      Он на миг задумался и решил, что вряд ли парень в возрасте Майка станет обсуждать такие вещи со своими девушками, ведь сам факт, что к нему клеится гомосексуалист, способен поставить под вопрос его собственную мужественность. А вот своим сверстникам он вполне мог преподнести это как шутку, чтобы посмеяться.
      - Нет, только мальчики, - уверенно сказал он.
      - Сколько?
      - Пять или шесть.
      - Это, наверное, слишком много. У Майка не было столько друзей. Я знаю только троих.
      - Что ж, достаточно и этого.
      Она взяла с письменного стола листок бумаги и печатными буквами записала три фамилии. Потом встала, отнесла на место ручку и протянула ему листок. Все эти вставания и хождения были явно продуманы и предназначались для того, чтобы он мог бросить несколько мимолетных взглядов на то, что, по ее мнению, сулило ему райское блаженство.
      - Спасибо, - поблагодарил он, увидев адреса рядом с фамилиями, и подумал: интересно, с кем из друзей Майка она спала?
      В дверях Луиза придвинулась к нему вплотную и прошептала:
      - А знаете, нам могло бы быть очень хорошо. Гленда стояла впереди Чейза, спиной к нему, и, по идее, не должна была слышать, но она обернулась и приятно улыбнулась младшей девушке. А потом сказала совсем не приятную вещь:
      - Но беда в том, что ты слишком стараешься, Луиза, честное слово, слишком.
      Луиза покраснела, отпрянула - неосознанно в первый раз за вечер сверкнув голым телом - и захлопнула дверь у них перед носом.
      - Она ведь еще совсем девчонка, - заметил Чейз, искоса глядя на Гленду. Но та явно не желала ничего слышать. - Зачем ты так с ней?
      - Она ведет себя совсем не как девчонка, - отрезала Гленда. - Ни капельки не похоже.
      Чейз понял, что девушка ревнует, и если бы не удручающие обстоятельства, он бы, наверное, порадовался этому.
      В машине она, похоже, успокоилась и спросила:
      - Что дальше, детектив Чейз?
      Чейз сидел за рулем, всматриваясь в темную улицу, и думал о Судье. Он постарался убедиться, что от дома Гленды за ними никто не следует, но не мог отделаться от чувства, будто ему в затылок нацелен пистолет - или ей в затылок. После истории с гранатой он стал чрезмерно бдителен.
      - Посмотрим, нет ли дома кого-нибудь из этих ребят, - предложил он.
      - В одиннадцать вечера, в воскресенье?
      - Скорее всего, нет, - согласился Чейз. - Но попытка не пытка.
      Он поехал вперед, то и дело поглядывая в водительское зеркальце. Их никто не преследовал, по крайней мере физически.
      ***
      Джерри Тейлора, значившегося в списке третьим, они застали дома. Он жил с родителями в районе Брэддок-Хойтс, в двухэтажном каменном доме с участком, засаженным роскошным садом. В Брэддок-Хойтс селились в основном представители среднего класса с семьями: врачи, юристы, преуспевающие бизнесмены. Мужчина, открывший дверь, высокий, седеющий, одетый в потертые джинсы, белую рубашку и поношенный свитер, казалось, не удивился, что к его сыну в такое позднее время заявились двое взрослых. Он спросил, не влип ли Джерри в историю, кивнул, когда они уверили его, что нет, провел их в гостиную и сказал, что Джерри появится через несколько минут. Он вышел и больше не возвращался.
      Джерри Тейлор оказался худым парнишкой с длинными волосами, ниспадающими на слегка сутулые плечи. Одет весьма непритязательно: расклешенные джинсы да рабочая рубашка. Едва войдя в комнату, он принял равнодушный вид, хотя было ясно, что это совсем не в его характере. Он внимательно выслушал Чейза, ответил на его вопросы, не сообщив ничего нового, и проводил их до дверей.
      Они пошли к машине; каменный дом возвышался позади них как крепость.
      - Интересно, у него все друзья такие необщительные? - спросила Гленда.
      - Это болезнь поколения, - сказал Чейз.
      - Безразличие? - удивилась она.
      - Скорее - напускное безразличие. Они хотят выглядеть всезнающими и все испытавшими.
      - Ты так говоришь, будто лет на сорок старше его.
      - Я именно так ощущаю. Она погладила его по плечу:
      - Что ты еще скажешь?
      - Сколько тебе лет? - спросил он.
      - Боже, какие мы тактичные!
      - Извини, - сказал он, обнимая ее. - Я спрашиваю не из праздного любопытства, у меня есть причина.
      - Двадцать один, - сообщила она.
      - А я думал, меньше.
      - Так вышвырни меня из машины. Он засмеялся:
      - Мне просто хотелось узнать, какие сейчас самые популярные злачные места у восемнадцати-девятнадцатилетних. Я уверен, что за то время, пока меня не было, они сменились. Год-два - это слишком много, чтобы "клевое" место оставалось "клевым".
      - Бутербродные на Галасио весьма популярны. Но шанс найти там одного из двух парней, должна тебе сказать, исключительно мал.
      - Пожалуй, - согласился Чейз. - Так что едем к тебе и ждем. Если не поймаем ни одного из них по телефону сегодня, выйдем на них завтра утром.
      - Завтра понедельник, - возразила Гленда. - Я работаю.
      - У тебя есть отгулы? - спросил он.
      - Семь дней.
      - Возьми отгул.
      - Но...
      - Пойми, иначе мне придется отправиться вместе с тобой на работу и сидеть там, чтобы быть уверенным в твоей безопасности, а значит, мне ничего не удастся сделать.
      Она на миг задумалась и сказала:
      - Ладно. Теперь поехали домой, а то немного жутко сидеть тут на открытом месте.
      Дома у Гленды Чейз тщательно запер дверь и накинул дверную цепочку. Затем он задернул шторы на всех окнах и проверил, закрыта ли стеклянная дверь балкона, хотя казалось маловероятным, что Судья забросит веревку на перила и вскарабкается по ней на третий этаж. Это трюк для мелодрам - в жизни такого не бывает.
      - Скотч, - сказала Гленда, протягивая ему стакан.
      Они выключили свет, зажгли фонарики у дальней стены и уселись на пол, опершись спиной на диван и глядя на разноцветные блики.
      - По-моему, у тебя уже достаточно оснований обратиться в полицию, заметила Гленда.
      - Граната?
      - Да.
      - Не забывай, я служил в армии. Если они продолжают думать, будто я малость не в себе, могут предположить, что я незаконно привез гранату в США. И еще, чего доброго, посадят на несколько дней.
      - А без гранаты? - спросила она. - Может быть, у тебя для них вполне достаточно сведений?
      - И каких же? Что убийца носил кольцо на мизинце. Или свидетельство подружки, что он, кажется, приставал к Майку. Или то, что некто собирал обо мне сведения в университете под чужим именем? - Он попробовал скотч. Подлинного имени-то мы не знаем.
      - Зато есть описание его внешности.
      - А они скажут, что его недостаточно или что я его выдумал. - Он поставил стакан на кофейный столик. - Нет, я не допущу, чтобы со мной снова так обращались. Уж если я приду к ним, то пусть они подавятся своим.., своими шляпами.
      Гленда засмеялась и подобрала под себя ноги:
      - Шляпами, да? Он улыбнулся:
      - Послушай, мы ничего не можем сделать, пока не поговорим с теми ребятами, а их наверняка еще нет дома. Давай немного отвлечемся и поговорим на другие темы. Я, например, даже не знаю, какие книжки ты читаешь, какую музыку любишь, нравится ли тебе ходить на танцы...
      - Ох, братец, - вздохнула девушка, - рискуешь соскучиться.
      Но шли часы за часами, а он и не думал скучать, потому что ее суждения отличались свежестью. Общение с ней поднимало его дух, заставляло отступить все проблемы. Время от времени они целовались, он обнимал ее за плечи, не более того. Между ними словно существовало молчаливое соглашение избегать даже намека на более тесный контакт, пока дело не прояснится и Судья не будет обнаружен.
      Через сорок пять минут зазвонил телефон.
      - К черту этих твоих бывших ухажеров! - заявил Чейз.
      - Скорее всего, это мама, - парировала она. Гленда подошла к телефону, взяла трубку.
      - Алло... Да? - Она немного помолчала. - Мне это не нравится. - Снова молчание. - А теперь послушайте меня... - Она остановилась посреди фразы, посмотрела на трубку и положила ее на рычаг.
      - Ну что, не мама? - поддразнил Чейз.
      - Нет, - сказала она. - Это Судья. Он сообщил мне, что убьет сначала меня, потом тебя и в довершение ко всему Луизу Элленби. Он поздравил меня с тем, что ты нашел и обезвредил гранату, и, по его словам, в следующий раз сделать это будет не так просто. А напоследок пожелал мне приятно провести вечер.
      Глава 11
      Норман Бойтс, друг Майкла Карнса, имя которого стояло первым в списке Луизы Элленби, оказался дома, когда вскоре после полуночи Чейз позвонил ему. Правда, он дважды сказал о своем намерении отправиться спать и желания помочь у него было еще меньше, чем у Джерри Тейлора. Но было совершенно не важно, хочет он помочь или нет, потому что самое главное он сказал: Майк никогда не говорил, будто к нему пристает гомосексуалист или что некий тип преследует его.
      Последний мальчик, Мартин Кейбл, уже спал. Его мать отказалась подзывать сына:
      - Поймите, летом он работает шесть дней в неделю и ему нужен отдых.
      - Я отниму у него всего пять минут, - пообещал Чейз.
      - Он уже спит. Я не стану его будить.
      - А вы не скажете, где он работает? - спросил Чейз.
      - Это вы сегодня звонили? - спросила она.
      - Да.
      Она немного помолчала и сказала:
      - Мартин с восьми часов утра работает в бассейне гостиницы "Губернаторская" спасателем.
      - Спасибо, - произнес Чейз в пустоту, потому что женщина уже повесила трубку.
      - Что, не удалось? - спросила Гленда.
      - С парнем придется встретиться утром. Она зевнула:
      - Тогда спать. После визита моей мамы и веселенькой сценки с гранатой у меня глаза слипаются.
      В постели они немного подержали друг друга в объятиях, но оба знали: ночь для того, чтобы спать, - и только. Это была первая ночь за много месяцев, когда Чейзу ничего не снилось.
      В половине девятого в гостиничном бассейне они застали двоих молодых людей: один из них чистил металлическую ограду возле кромки воды, другой мыл белый трамплин для ныряния - до открытия в десять оставалось не так много времени. С нескрываемым интересом парни посмотрели на Гленду, и Чейз подумал, что они явно плохо воспитаны. Но когда один из них восхищенно присвистнул, Гленда улыбнулась, принимая как лесть то, что его мать сочла бы грубостью. Это было еще одно различие между ними, из-за которого Чейз чувствовал себя старым и усталым.
      Чейз подошел к парню, надраивавшему лесенку у мелкого края бассейна:
      - Мартин Кейбл?
      - Вон Марти, - сказал тот, указывая на юношу на трамплине.
      Мартин Кейбл выглядел худым, но мускулистым - бицепсы четко вырисовывались, даже когда он не напрягал рук, - и казался более жестким и жилистым, чем штангист. Черная шевелюра закрывала уши и затылок, но борода еще не росла. Когда они подошли, парень уселся на трамплине, слегка возвышаясь над ними.
      - Мартин Кейбл? - спросил Чейз.
      - Да. - Он не напускал на себя скучающего вида, как Джерри Тейлор, и, в отличие от Нормана Бейтса, проявил дружелюбие. Солнце, отражаясь в воде, бросало призрачные мерцающие блики на его лицо и грудь.
      - Насколько мне известно, ты дружил с Майклом Карнсом.
      - Ага.
      - Хотел бы задать тебе несколько вопросов, если найдется пара минут.
      Парнишка стрельнул глазами на Гленду, остановил взгляд на ее стройных лодыжках, потом снова оглядел ее с ног до головы. Наслаждаясь зрелищем, он щедро разрешил:
      - Ага, валяйте, спрашивайте.
      - Ты хорошо знал Майка?
      - Мы были близкими друзьями, даже устраивали свидания с девушками в одной машине.
      - Вместе учились в школе?
      - Ага. Вместе окончили в прошлом июне.
      - Майк был неравнодушен к девушкам? - поинтересовался Чейз.
      - Еще как! - ответил парень. - Господи!
      - Как я слышал, помимо Луизы Элленби, у него имелось еще несколько девушек на примете.
      - Не только на примете, - разоткровенничался Мартин. - Он спал со всеми. Никак не мог насытиться, наверно, потому, что это было для него все еще в новинку.
      - В новинку? - переспросил Чейз. Он чувствовал, что за этими словами кроется то, что их интересует, но не был уверен.
      - В первый раз он переспал с девчонкой еще в средней школе, в последний день учебы. За одну ночь он превратился из застенчивого подростка, у которого был один спорт на уме, в.., в общем, в кобеля. Вы понимаете, наверное, встречали таких людей?
      - Да, - подтвердил Чейз.
      - Мы даже советовали ему поумерить свой пыл, дабы не истощить себя преждевременно.
      Поскольку вопрос о мужской потенции Майкла Карнса они уже выяснили, похоже, наступил подходящий момент спросить о главном, но только так, чтобы парень не замкнулся:
      - А он никогда не говорил тебе, что к нему.., пристает мужчина?
      - Голубой?
      - Ну да.
      Он снова взглянул на Гленду, потом на Чейза, раздумывая, и сказал:
      - А вы не представились. Чейз представил себя и Гленду.
      - Чем же объясняется столь пристальный интерес к Майку?
      - Мне кажется, - стал объяснять Чейз, - полиция ничего не делает. Вы же знаете, я связан с этим делом и мне совершенно не улыбается мысль о том, что на свободе бегает псих, который здорово на меня зол.
      Кейбл понимающе кивнул. Минуту спустя он заговорил быстро и невнятно, точно обманывал чье-то доверие и хотел побыстрее отделаться:
      - Два года назад Майк в первый раз переспал с девчонкой и после этого будто сдвинулся... Знай вы его родителей, все бы поняли. Они никогда не разрешали ему ничего лишнего, никаких развлечений, не говоря уж о сексе. И он как с цепи сорвался. Даже учиться стал плохо.
      - Когда это произошло?
      - Где-то в середине второго семестра старшего класса. Он хотел учиться в университете, но у него бы ничего не вышло, закончил он второй семестр так же плохо, как первый. Хуже всего дело обстояло с физикой, и кончилось тем, что ему пришлось заниматься с репетитором.
      - А с кем именно? - спросил Чейз.
      - Учитель, который по субботам давал частные уроки. Я не знаю, как его фамилия, и никогда его не видел.
      - И этот самый учитель приставал к Майку?
      - Ага. Я только спустя год об этом узнал. Майк подтянулся и таки влез в университет на дневное, а я уехал в Питтсбург. Мы редко переписывались, но всегда встречались, если я приезжал на выходные и на каникулы. В феврале у нас было свидание с рыжими двойняшками, с которыми Майк познакомился в университете, очень кстати, милыми. По дороге домой, после того как мы проводили девчонок, он и рассказал мне об этом типе, который преследовал его, куда бы он ни пошел.
      - Это и был учитель физики?
      - Ну да.
      - А что Майк о нем рассказывал? Даже самая мелкая деталь может оказаться важной. Кейбл скосил глаза и облизнул губы:
      - Он прекратил брать уроки по субботам, потому что преподаватель пытался убедить его, будто ничего плохого не случится, если они лягут в постель. Это было почти год назад, когда мы еще учились в старшем классе. Потом, по словам Майка, этот тип продолжал надоедать ему, периодически пытался заговорить с ним. Но когда он звонил, Майк вешал трубку. Тогда он стал преследовать Майка повсюду - жуть, да и только.
      - Но ты не помнишь его фамилии?
      - Нет.
      - И даже имени?
      - Даже имени.
      - Может, прозвище?
      - Майк конечно же не называл его прозвищем.
      - Да, наверное.
      - Вот и все, - сказал Кейбл. Он стиснул руки и захрустел суставами. Жаль, что так мало.
      - Думаю, вполне достаточно, как раз то, что надо, - возразил Чейз.
      - Ну, тогда хорошо. - Кейбл отвернулся от Чейза, тряхнул головой, отбрасывая с лица густые волосы, улыбнулся Гленде и сказал:
      - У вас обалденные ноги!
      - Спасибо, - поблагодарила она.
      Из-за палящего солнца Гленда казалась миражем в волнах марева, поднимавшегося от тротуара, в то время как она шла к машине. Красавица, подумал Чейз, и Кейбл прав насчет ее ног. Сумеет ли он помочь ей исполнить обещание, заключенное в ее теле, стать для нее мужчиной? Он быстро прогнал эти мысли и сел в машину.
      - Ты красивая, - сказал он.
      - Боже, что за комплимент! - произнесла она с притворным удивлением. - Я думала, что буду выслушивать их по крайней мере через день.
      - Я плохо формулирую, но, признаться, приревновал к этому парню. Я же видел, как ты засияла в ответ на его похвалу твоим ногам.
      - Может быть, я и эмансипированная женщина, но у меня тоже есть эго.
      - Я буду стараться, - пообещал он, дотрагиваясь до ее голого колена. Оно было прохладным и крепким. Прикосновение вызвало такую волну желания и вины одновременно, что он тут же убрал руку. - Достала?
      Она открыла конверт и вытащила шесть отпечатанных на мимеографе страничек:
      - Список всех учителей, преподающих в старших, младших и выпускных классах.
      - С адресами и телефонами, - одобрительно заметил он. - Как тебе это удалось?
      - Фокус, которому научилась, постоянно крутясь среди репортеров. - Она наклонилась вперед, щелкнула зажигалкой на щитке, достала сигарету и закурила. Затянулась один раз, а потом довольствовалась тем, что держала ее в руке. - Я встретилась со школьным инспектором и назвалась представителем коммерческой фирмы, рассылающей по почте запросы. Он пребывал в таком отчаянии, что приходится работать летом, когда все учителя в отпуске, и так обрадован возможностью пообщаться с милой молодой женщиной в мини-юбке, что даже не спросил, почему мы запрашиваем информацию лично, а не по почте. К тому же я выписала ему чек со своего собственного счета в качестве платы за список, и мне даже не пришлось объяснять этого. Двадцать пять тысяч долларов за имя, адрес и телефон почти трех тысяч сотрудников - а они, наверное, уже не раз продавали этот список за гораздо большие деньги.
      Он восхищенно покачал головой:
      - При такой голове тебе даже не обязательно иметь такие ноги.
      - Не правда.
      - Не правда?
      - Если бы он не пялился на ноги, то наверняка более здраво мыслил. И задал бы массу всяких неудобных вопросов.
      Чейз вернул ей список:
      - Что ж, благодаря твоим ногам мы приближаемся к месту назначения.
      - Ты действительно думаешь, что он учитель физики?
      - Многое сходится. Включая даже глушитель для пистолета. Обладая профессиональными знаниями, он запросто мог смастерить его сам. Я помню, он говорил, что плохо стреляет именно из-за глушителя.
      Чейз остановил машину у ее дома. Они поднялись в квартиру и вместе просмотрели список, обводя фамилии учителей физики - их оказалось всего трое. Он обзвонил их всех за десять минут и с каждым перемолвился несколькими словами. Ни один из них, похоже, не был Судьей. Оставался еще один шанс: совсем не обязательно, чтобы репетитор по физике преподавал в школе именно физику; теперь они обвели фамилии учителей естествознания в старших и младших классах и позвонили всем тридцати девяти. Двенадцать номеров не ответили, еще четверых не было дома, но они должны были прийти после обеда. Среди остальных двадцати трех Судьи не оказалось.
      К половине седьмого у них остался только один человек. Чарльз Шинблут, учитель естествознания в начальной школе. Но когда Чейз набрал его номер в седьмой раз, он ответил:
      - Шинблут у телефона.
      - Вы мистер Шинблут, учитель естествознания в младших классах уолтерсонской школы? - спросил Чейз.
      - Да, это я.
      - Чарльз Шинблут?
      - Да. Кто это?
      Чейз повесил трубку.
      - Ну? - спросила Гленда.
      - Это не Судья, - сказал он. - Мы идем по ложному следу.
      Глава 12
      Анна и Гарри Карнс жили в скромном белом деревянном доме на Винклер-стрит, в одном из старейших жилых районов города, населенном людьми среднего достатка. На подъездной дорожке, усыпанной гравием, стоял трехлетний "рамблер"; в окнах нижнего этажа горел свет. Плотные желтые шторы скрывали от Чейза внутренний интерьер комнат, но он полагал, что они так же уродливы, как сам дом и весь квартал. Тишину нарушали только шум грузовиков, проезжающих по шоссе в трех кварталах отсюда, да телевизор, включенный на полную громкость в соседнем доме.
      - Ну что, идем? - спросила Гленда.
      - Я уж думаю, - сказал Чейз, - может быть, гомосексуализм здесь ни при чем?
      - Но человек, который преследовал их, ездил на красном "фольксвагене", как говорит Луиза Элленби. И когда ты обвинил его по телефону, реакция, как тебе показалось, была слишком бурной.
      - Но считается, что голубые не так склонны к насилию, как обычные люди. И те, с которыми я общался, вполне подтверждают это мнение. Не могу представить, чтобы хоть один из геев, которых я знал, взял нож и пошел убивать.
      - Отвергнутый любовник, - предположила Гленда.
      - Слишком банально, чтобы быть правдой. Она скользнула поближе к нему, не обращая внимания на панель между сиденьями.
      - В чем дело, Бен? По-моему, ты просто ищешь отговорку, лишь бы не идти и не говорить с родителями Майкла.
      Он посмотрел на освещенные окна и вздохнул:
      - Они, чего доброго, начнут благодарить меня за попытку спасти их сына, и я снова сделаюсь героем. Знала бы ты, как мне это надоело.
      - А может быть, и не начнут, - возразила она. - Они и не знают, кто ты такой.
      Он распахнул дверцу машины и поставил ногу на край тротуара:
      - Ну, пойдем, покончим с этим.
      Дверь открыла Анна Карнс, седая женщина, не пользовавшаяся косметикой; но и пользуйся она ею, вряд ли это бы помогло. Слишком резкими были черты ее лица - сплошные углы и плоскости, глаза чрезмерно близко посажены, губы тонкие и поджатые. На ней бесформенно висело домашнее платье, доходившее до середины толстых икр. Нет, она вовсе не заботилась о стиле, просто платья такой длины, по-видимому, носила всегда.
      - Входите, пожалуйста, - пригласила она. - Рада вас видеть.
      Серость. Все в доме выглядело серым, грустным и обыденным. Мебель в гостиной темная и тяжелая: на спинках кресел и диванов - белые чехлы. Горели две лампы, причем обе тусклые, какие-то подслеповатые. Телевизор работал, но казалось, никто его не смотрит. Стены комнаты окрашены в унылый коричневый цвет - такими обычно бывают стены в общественных учреждениях - в школах или в коридорах мэрии. На стенах висело с полдесятка табличек с девизами, полностью соответствующими вкусам хозяев.
      Гарри Карнс оказался таким же серым, как его жена и их комната, человеком низенького роста и хилого сложения. Руки его дрожали, если только он не клал их на подлокотники кресла; он избегал смотреть на Чейза и устремил свой взгляд куда-то за его левое плечо.
      Чейз и Гленда сели на диван, не прислоняясь к спинке; им было явно не по себе в этой комнате с чехлами, лозунгами и выставленными напоказ библиями. Миссис Карнс то и дело бросала неодобрительные взгляды на голые ноги Гленды, едва прикрытые мини-юбкой, а мистер Карнс усердно притворялся, будто вообще не знает, что Гленда женщина. Общее настроение было как на похоронах.