- А я и не летаю, - возразила Леокадия. - Эти крылья просто для украшения!
      - Ах так, - обрадовался Директор цирка. - Тогда мы их можем просто выщипать! Эй, клоуны, сюда!
      Но Леокадия вовсе не собиралась ждать, пока клоуны ее ощиплют. Во-первых, это, наверно, очень больно, а во-вторых - только этого еще не хватало, чтобы ее на глазах у всех, на арене, ощипали, словно гусыню.
      - Пойдем, Алоиз, - вскинула голову она, - здесь не ценят настоящего бескорыстного искусства.
      И с большим изяществом поклонилась публике.
      Но тут завистливый Медар не выдержал, подошел и вцепился зубами ей в зад.
      Внезапно в цирке стало темно. Это Леокадия, словно огромная птица, от испуга забила крыльями. Песчаная мгла поднялась в воздух и заклубилась. Свет рефлекторов померк.
      И хотя это был не ее выход, именно ИМ завершилась в тот день цирковая программа.
      Алоиз и Леокадия дружно помчались прочь и перевели дух только на перекрестке улицы Приключений и Миндальной аллеи.
      - Молодец Медар... - пропыхтел Алоиз. - Вовремя вцепился тебе в задницу. Без этого некоторым нечего и пробовать взлететь!
      Леокадия задрала морду вверх и загляделась на синие лампочки, горевшие над Миндальной аллеей.
      - Голубой люпин, - прошептала она. - Оранжевый люпин... Фиолетовый... Желтый... Ах, Алоиз, как прекрасно вдруг очутиться на сцене!..
      ЛЕОКАДИЯ И ИЗВЕСТНОСТЬ
      Солнце согрело землю и в домах вокруг Старой площади раскрылись окна. То одна, то другая половина окна, поймав яркий луч, направляла его прямо на Леокадию и по крыльям ее скользили веселые солнечные зайчики. Какой-то Старичок прошел через сквер и направился к Леокадии.
      - Добрый день, - приподнял он шляпу. - Археоптерикс Азиатикус?
      - Прошу прощения, но у меня нет словаря, - отвечала Леокадия. - Вы наверное китаец?
      - Да нет, что вы, что вы! - засмеялся Старичок. - Я просто подумал, что вы принадлежите к семейству археоптериксов-гигантов.
      - Я никому не принадлежу, - гордо ответила Леокадия. - У меня нет никакого семейства. Есть только друг Алоиз. Мы с ним работали в паре, в одной пролетке. А теперь умираем с голоду тоже на пару.
      - Я сразу заметил, что вы животное вымирающее. А вернее - давно вымершее. Могу предоставить вам работу в Палеонтологическом музее.
      - Если работа такая же трудная, как это слово, мне ни за что не справиться.
      - О, нет, это совсем нетрудно, - уверял Старичок-директор. - Вы просто будете стоять между диплодоком и игуанодоном, как древнее ископаемое.
      - Искупа... купаемое, - пробормотала Леокадия и вздохнула. - Так и быть, постою возле этого игудона. Пойдемте, господин китаец!
      Палеонтологический музей находился на площади Трех Медведей, в огромном здании, немного напоминавшем Ратушу.
      - Отлично! - воскликнула Леокадия. - Буду сидеть за перегородкой у окошечка, зевать и весь день пить кофе. Я всегда мечтала поработать в Ратуше.
      Когда они вошли в музей, Леокадия заржала от восторга.
      - Белые лестницы! - изумилась она. - Ковры! Огромные окна! Ах, Алоиз, когда-то мне снилась такая конюшня.
      Старичок-директор велел ей надеть на задние копыта войлочные тапочки.
      - Я не могу служить на задних ногах! - возмутилась Леокадия.
      - Археоптерикс не должен стоять на четырех, - заявил Старичок-директор. - А вы теперь - археоптерикс. Понятно?
      Может, не сразу, но постепенно все прояснилось. Стало ясно, что сидеть целый день у окошечка и пить кофе не придется. Вместо окошечка и кофе Леокадия получила мраморный постамент с надписью "АРХЕОПТЕРИКС" и выстаивала на нем без движения в рабочие часы - с десяти до двух. При этом ей не разрешалось ни моргнуть, ни переступить с ноги на ногу, ни шевельнуть ухом - разве когда в музее никого не было, но такое случалось крайне редко. Ей, как животному ВЫМЕРШЕМУ; не разрешалось даже охнуть. Это за нее делал Алоиз, который ежедневно покупал билет, чтобы войти в музей, и четыре часа подряд сидеть на скамеечке напротив Леокадии. Деньги на билет теперь у них были.
      - Радуйся, что я не посадил тебя за стекло как Диплодока, говорил Леокадии Старичок-директор. После первой же ее получки он стал обращаться к ней на "ты". - Там бы ты не смогла ни вздохнуть, ни охнуть.
      - Хотела бы я знать, правда ли, что Диплодок умер, - рассуждала Леокадия, когда они оставались с Алоизом вдвоем. - Глянь, Алоиз, может он шевелится, когда на него никто не смотрит? В компании с живыми куда веселее!
      Но ни Диплодок, ни Игуанодон ни разу не шевельнулись. Кто знает, может, они дышали так незаметно, что ни разу не попались, а, может, и в самом деле были огромными экспонатами. Но главное, у них не было своего Алоиза, который в рабочие часы приносил бы им булочки с салатом и кусочки сахара. И такого успеха как у Леокадии у них тоже не было.
      - Глядите, крылатый конь! - кричали дети. - Папа, почему теперь нет крылатых коней?
      - Вымерли, - отвечали папы. - Им нечего было есть.
      И Леокадия думала, что в словах этих много правды.
      - Да и зачем нам теперь крылатые кони? - рассуждали родители. Теперь есть автомобили, и самолеты, и вертолеты...
      - Но крылатый конь это совсем другое! - возражали дети.
      И Леокадия полюбила детей.
      Она все время повторяла себе, что должна быть счастлива, потому что зарабатывает и на себя и на Алоиза, и вообще стала КЕМ-ТО и даже занимает почетное место. Правда, для того, чтобы занять это место ей пришлось НЕ ЖИТЬ. Но, может быть, известность всегда приходит после смерти?
      - Бедный, бедный Диплодок, - вздыхала Леокадия. - Я по крайней мере знаю, что после смерти стану известной, а ему не повезло, он так о себе ничего и не узнал.
      Но несмотря на это, ни сахар, ни булочки, ни салат не доставляли ей никакого удовольствия. Тем более, что Старичок-директор не разрешал Леокадии покидать свое место сразу же после закрытия музея и ей приходилось в сумерках потихоньку пробираться к темной арке под мостом, откуда она еще до восхода солнца незаметно возвращалась в Музей. Она тосковала по весенним утренним и предвечерним часам, по прохладным ночам на Шестиконном сквере. По запаху молоденьких листиков сирени, по запаху нагретого солнцем тротуара, по запаху пыли, танцующей в полосках света над мостовой. И ВООБЩЕ ее разбирала тоска.
      - А, может, не стоит зарабатывать на жизнь, если НЕКОГДА жить? А, может, лучше сидеть без еды, чем есть без аппетита?
      Но чтобы не огорчать Алоиза, она не спрашивала его об этом. Ведь он так радовался ее известности! И даже не заметил, что крылья стали для нее тяжелыми, как гири.
      - Очень редкий экземпляр, - говорил он посетителям. - Очень ценный. Совсем как живой.
      И незаметно подмигивал Леокадии.
      А Леокадии шибал в нос запах нафталина, ведь сторож регулярно посыпал им Диплодока. Ну, что бы было, если бы чучело Археоптерикса вдруг громко чихнуло на весь музей!
      - Скажи сторожу, что я не Вдова! - просила Леокадия Алоиза, когда они наконец оставались одни. - Пускай он около меня не посыпает, а то я не выдержу до понедельника.
      По понедельникам в Музее был выходной.
      Воскресенье оказалось самым солнечным из всех воскресений.
      - Надо потерпеть еще два часа, - сказала Леокадия в полдень. - А потом начнется наш отдых. Ах, Алоиз, до чего же чешутся у меня копыта! Давай ночью удерем в лес и вернемся назад только во вторник до рассвета. Идет?!
      - Великолепный экземпляр, - ответил Алоиз. - Совсем как живой!
      Леокадия глянула по сторонам и увидела Господина в очках.
      - Как живой? - удивился Господин в очках. - Да ведь таких животных НИКОГДА не было!
      - То есть как это?! - возмутился Алоиз. - Не было гигантских Археоптериксов?
      - Чушь! - сказал Господин в очках. - Они вовсе не так выглядели. Взгляните только на эти перья!
      И он вырвал из левого крыла Леокадии перо.
      - Оно приклеено, видите, - продолжал Господин в очках. - Таких животных вообще не было в природе!
      - Не было в природе? - воскликнула Леокадия. - Так зачем же я здесь стою?
      ЛЕОКАДИЯ И БУДНИ
      Но зато на дворе светило солнце. И полосы света танцевали над мостовой. И на деревьях скандалили веселые воробьи. И был день, какого Леокадия не видела уже целую неделю. О нем она мечтала под мостом и в Музее и так ему обрадовалась, что сразу запела:
      О, что за день, чудесный день,
      Шумящий и зеленый.
      Привет тебе, лесная тень!
      Здорово, братья клены!
      Я возвратилась насовсем
      И рада каждой ветке.
      Уж лучше здесь мне быть никем,
      Чем важной птицей в клетке.
      - А знаешь, Алоиз, все-таки это было чудесное занятие, раз теперь я так счастлива.
      - Скорее подходящее, потому что сытное, - угрюмо сказал Алоиз. Отчего же не повеселиться, коли брюхо набито.
      - На несколько дней этого хватит. А там я что-нибудь подыщу. У меня ведь есть КРЫЛЬЯ!
      Каждое утро она делала гимнастику, чтобы привести в движение маховые перья. Иногда ей казалось, что она и впрямь вот-вот взлетит. Но это только казалось. Зато после гимнастики Леокадии еще больше хотелось есть. Она оглядывалась по сторонам и, когда никто не видел, пощипывала чахлую травку на Шестиконном сквере.
      Леокадия не решалась совершать набеги на окрестные луга: она знала, что там крылья могут доставить ей неприятности. Тут, на Старой площади, и по соседству все к ней привыкли.
      - Эй, Леокадия, - кричал рано утром молочник. - Ты не могла бы взлететь на пятый этаж - отнести аптекарше бутылку молока?
      И сочувственно кивал головой, когда Леокадия объясняла ему, что все еще не умеет летать.
      - А, может, слетаешь за меня? - шутил почтальон. - Мне бы твои крылья, ох, как пригодились!
      - Леокадия, вытряхни половик! - просила портнихина служанка.
      И Леокадия била крыльями о ковер, пока они не становились серыми от пыли. Но вот начинался дождь и крылья Леокадии, умытые и блестящие, служили зонтиком детям на Старой площади.
      Больше всех любили Леокадию дети. Эта дружба была и приятной и ВКУСНОЙ, потому что в ней было немало всяких лакомств. Леокадия никогда ничего не просила, но с благодарностью съедала каждый кусочек сахару, каждую дареную морковку.
      - Когда же ты полетишь? - спрашивали дети. И она всегда отвечала:
      - Завтра!
      Потому что ВСЕГДА в это верила.
      После обеда к Алоизу приходил Парикмахер. Разговаривал с Алоизом, но глядел при этом на Леокадию и прикидывал, как бы ей получше подрезать крылья.
      - Они будут куда шикарнее, Леокадия, - уверял он. - Ты все равно не можешь на них летать, почему бы их не подстричь и не завить? Самую малость?
      Так он говорил, а Леокадия молчала. Она думала о том, что лучше иметь крылья, на которых когда-нибудь ПОЛЕТИШЬ, если научишься, чем такие, на которых НЕ ПОЛЕТИШЬ никогда. И не только потому, что не умеешь.
      Остаток денег, заработанных в Музее, Леокадия отнесла Доктору в поликлинику. Подала через окно, потому что не могла войти в дверь.
      - Прорезались, - сообщила она. - Вы не могли бы выписать мне мазь для полетов?
      - Выходит, я должен отучить вас ходить по земле? Но такого лекарства у меня нет. Каждый должен сам найти свое лекарство.
      Это был умный Доктор.
      - Советую вам читать сказки Андерсена, - улыбнулся он напоследок. - Может, там найдется какой-нибудь рецепт.
      Дети принесли Леокадии сказки, но читать вслух им было некогда шли приготовления к Пасхе.
      - Читай сама! - предложили они.
      - У меня нет очков, - возразила Леокадия. - И вообще, без очков я делаю страшные орфографические ошибки.
      - А в очках?
      - Не знаю, не пробовала.
      Тогда Алоиз прочел ей вслух сказку о гадком утенке, который превратился в прекрасного лебедя.
      - Это обо мне, - всхлипнула Леокадия, утерев последнюю слезу. Правда, когда меня запрягали в пролетку я была красивой кобылой, но стала гадким утенком. Подождите, я еще полечу!
      Она подняла голову и воскликнула:
      - Лебеди, лебеди, возьмите меня с собой! Но вместо лебедей на крыше самого высокого дома увидела трубочиста.
      - Держись за пуговицу, Алоиз, - обрадовалась она, - трубочист приносит счастье. Я знаю, где найти работу.
      - Где? - удивился Алоиз.
      - Там, где есть лебеди. В Тенистом парке. В Тенистом парке людей уже не было и сторож как раз запирал ворота.
      - Опоздали, - буркнул он. - А вообще-то лебедей в этом году нет. Остались только двое, с подрезанными крыльями.
      - Я вполне могла бы заменить трех, - сказала Леокадия. - И плавать умею. Правда, я малость похожа на гадкого утенка, но это пройдет.
      Сторож впустил их в парк и закрыл ворота. Потом проводил к пруду, где плавали две ощипанные птицы.
      Леокадия вошла в воду и попробовала плыть так, чтобы видны были только крылья и голова.
      - Ты похожа на шахматного коня, только крылатого, - рассмеялся Алоиз.
      Сторожу это очень понравилось.
      - Крылышки завтра подрежем, - потер руки он. - Будете у нас как дома.
      - Нет, - прокричала Леокадия вслед уходящему сторожу. - Нет, не буду! Нет, нет, нет!
      Она вышла из пруда, отряхнулась и взглянула на потемневшую воду.
      - Подрезать крылья, - бормотала она, - укоротить крылья, выщипать перья, посыпать нафталином... Скажи на милость, Алоиз, есть ли на земле место, где все еще уважают животных с их звериными чудачествами? Просто за то, что они звери?
      - Есть, - отвечал Алоиз. - Зоопарк.
      ЛЕОКАДИЯ И КЛЕТКА
      Тем временем неподалеку, в Зоопарке, Тигр, зевнув, сказал Тигрице:
      - Представь себе, до чего смешно! Мне приснилась Крылатая лошадь. Сначала я сожрал ее как птицу, а потом как четвероногое. Получил двойное удовольствие! Вот дурацкий сон!
      - Совсем не такой дурацкий, если ты наконец-то сыт, - ответила Тигрица и облизнулась от уха до уха. - Теперь у тебя есть мечта.
      - Все равно сон дурацкий. Очень даже дурацкий, - возразил ей Тигр и погрузился в сладкую дремоту.
      Ведь никаких других занятий у него не было.
      Рано утром его разбудил скрежет отворяемых ворот. Тигр лениво приоткрыл один глаз и замер от удивления. Перед клеткой стоял крылатый конь.
      - Проснись! - прорычал Тигр Тигрице. - Проснись скорее, может, успеешь увидеть мой сон.
      - Чудный сон, - согласилась Тигрица, - ах, если бы он приснился тебе ПО ЭТУ СТОРОНУ РЕШЕТКИ...
      Но Леокадия не желала входить в тигриную клетку. И вообще она не желала входить НИ В КАКУЮ КЛЕТКУ, хотя Директор Зоопарка ее очень уговаривал.
      - Я буду просто гулять по дорожкам, - убеждала его Леокадия. Во-первых я САМА пришла сюда работать, а во-вторых, я уж точно никого не съем и не покусаю. Верно, Алоиз?
      - Клетки у нас не только для тех, кто может сожрать другого, но и для тех, кого могут сожрать. В любом случае вам придется сидеть в клетке.
      - Сядем вместе, - утешил Леокадию Алоиз. Будем играть в домино. Ну, а люди среди ваших клиентов иногда попадаются? - спросил он у Директора.
      - Нет, - ответил тот. - И я буду единственным Директором Зоопарка, у которого в клетке человек. Да к тому же еще усатый!
      - Пожалуйста, могу отрастить и бороду, - предложил Алоиз.
      И отрастил.
      Наступили золотые и синие апрельские дни, дни первых зеленых всходов и распустившихся почек, а Леокадия с Алоизом сидели в огромной клетке под открытым небом и играли в домино. Иногда они прерывали игру, чтобы взглянуть на людей. Но не заговаривали с ними, потому что слышали глупые замечания.
      - Бородатый, а туда же, рассуждает!
      Или:
      - Гляди, гляди, это не лошадь, а попугай!
      Да и безо всякого повода люди говорили много глупостей.
      Вечером Леокадия рассказывала Алоизу, о чем она думала, когда ела овес, а Алоиз ей о том, что прочел в газете.
      Леокадии было всегда о чем рассказать.
      - Не понимаю, зачем люди столько читают. Неужели САМИ не способны все это выдумать? Наверно слишком мало едят.
      - Читают, чтобы поумнеть, - отвечал Алоиз.
      - Ну и как? Помогает?
      Дети в Зоопарке были ничуть не лучше взрослых. Махали перед носом у Леокадии палкой или просовывали сквозь прутья мятные конфетки, которые Леокадия терпеть не могла.
      - Или это ДРУГИЕ дети, или же стоит кого-то посадить в клетку, как его тут же перестают узнавать, - говорила Леокадия. - Видно, они не знают, что Зоопарк это такое место, где ПОКАЗЫВАЮТ ЛЮДЕЙ?
      Она и сама уже не совсем понимала, то ли это они с Алоизом сидят в клетке, то ли все остальные.
      Но Тигр был еще хуже людей. Каждый вечер он просыпался с грозным воплем.
      - Я сожрал крылатую лошадь! И буквально ел глазами Леокадию, которая тряслась от страха в соседней клетке.
      - У меня из-за него бессонница, - жаловалась она Алоизу. Ведь если я снюсь ему в ЕГО снах, то когда-нибудь он сожрет меня в МОЕМ!
      Но когда Леокадии удавалось ненадолго задремать, ей снился вовсе не Тигр. Ей снился душистый медовый клевер, прибрежные луга, где было столько сверчков и кузнечиков, молодые хлеба, такие влажные от росы, что она внезапно просыпалась с этой росой на щеках и подолгу глядела на свободный от решеток небосвод.
      Алоиз тоже просыпался, он не мог спать, когда Леокадии было грустно, и вытирал со щек Леокадии росу.
      - Не реви, - говорил он, - помни, что у тебя есть крылья...
      ЛЕОКАДИЯ И ПОЛЕТЫ
      Это выглядело так, словно бы кто-то развесил в вышине тысячи качавшихся на ветру, больших и маленьких, гудящих и поющих колокольчиков. Громыхало и гремело все небо.
      - Пасха! - воскликнула Леокадия. И от радости забила крыльями и заплясала в клетке.
      - Такие ЖИВЫЕ крылья куда вкуснее, - заметил Тигр и облизнулся.
      - С праздником! - отозвалась Леокадия. - У нас на Пасху подают ТИГРА ВСМЯТКУ, слыхал об этом?
      И Тигр на всякий случай отступил в другой конец клетки.
      - Господин Алоиз, не хотите ли прогуляться немного? - спросил Алоиза Директор Зоопарка. - Человек с бородой тоже человек, а сегодня как никак праздник.
      - Можно мне перейти из моей клетки в вашу? - в свою очередь спросил Алоиз, для которого жизнь по обе стороны решетки казалась теперь одинаковой. - И взять с собой Леокадию?
      - Леокадия выйдет, когда вы вернетесь. Клетка не должна пустовать. Люди очень не любят глядеть на пустые клетки. Даже в праздники и в воскресенья.
      - Ступай, ступай, Алоиз, - кивнула Леокадия, - нам выдают праздник ПО ЧАСТЯМ. А я напоследок полюбуюсь Тигром, пока его не съели.
      Тигр весь день был страшно зол на Леокадию, хотя вроде бы понимал, что она шутит и никто не собирается его съесть.
      А для Леокадии время тянулось ужасно медленно. Но ужасней всего было то, что ей пришлось много думать, ведь на праздник ей насыпали целую гору овса.
      Вот она и размышляла:
      - Зачем мне крылья, ну на что мне они! Крылья мне не нужны и лишние мысли тоже. Если бы у меня не было крыльев, я была бы самой обыкновенной лошадью. Если бы я меньше думала - не отказалась бы от пенсии. Если бы я меньше думала, то дала бы сбрить себе крылья. Если бы я была обыкновенной лошадью - не сидела бы в клетке.
      И так она думала и ела, ела и думала, пока не додумалась до того, что Алоиз может и не вернуться, а это было бы хуже всего. Он непременно должен прийти и сказать ей что-нибудь приятное. И, увидев в конце аллеи Алоиза, Леокадия подпрыгнула от радости. Тигр тоже подпрыгнул от радости, просунул лапу сквозь прутья и, чтобы позлить Леокадию, схватил Алоиза за бороду. Алоиз завопил от боли и принялся шарить по карманам в поисках ножниц, чтобы отрезать бороду. Но Тигр вовсе не ждал, пока Алоиз отыщет ножницы, а тянул его за бороду все сильнее.
      - Спасите! - кричала Леокадия. - На помощь!
      - Леокадия! - стонал Алоиз.
      И тогда произошло нечто непредвиденное, чего никогда бы не случилось, если бы Тигр не схватил Алоиза за бороду.
      Леокадия подпрыгнула, взлетела над клеткой, приземлилась возле Алоиза и своими огромными зубами вцепилась Тигру в лапу.
      - А ЭТО тебе тоже снится? - спросила она Тигра.
      Но Тигр ничего не ответил, он громко вопил от страха.
      Алоиз сидел на земле и держался за бороду.
      - Леокадия, да ты никак летаешь! - воскликнул он.
      - А ты как думал! - подтвердила Леокадия. - На то у меня и крылья!
      ЛЕОКАДИЯ И СВОБОДА
      Леокадия шевельнула одним крылом, потом другим, наконец двумя сразу и медленно, медленно поднялась над аллеей. Слетала туда и обратно, и еще раз - туда и обратно.
      - Может, это нам снится, Алоиз? - спросила она.
      - Нет! - ответил Алоиз. - А то кто же мне вырвал клок бороды? ЭТО ТАК И ЕСТЬ.
      - Но ведь ты ее не сбреешь? Вот я же не сбрила крылья, а теперь видишь - летаю.
      - Не сбрею, - простонал Алоиз, корчась от боли. - Но ведь НА БОРОДЕ далеко не улетишь!
      - Ты можешь летать НА КРЫЛЬЯХ! - воскликнула Леокадия. - Садись на меня верхом и НО-О, ЛЕОКАДИЯ!
      Они поднялись невысоко и немного полетали над дорожками, а медведи и обезьяны задрали головы вверх.
      - Как приятно встретить кого-то кто с тобой НА ОДНОМ УРОВНЕ! обрадовалась жирафа. - У нас тут, наверху, неплохая погода, не правда ли?
      - Дует будь здоров, - отвечал Алоиз. - Ты слишком размахалась своими крыльями, Леокадия. Вон какой сквознячище устроила.
      Ничего не поделаешь, приходится... - вздохнула Леокадия. - Знаешь, я что-то устала.
      Они перемахнули через стену Зоопарка и приземлились неподалеку от ворот. Как раз в эту минуту ворота отворились и из них выбежал Директор.
      - Красиво получается, ничего не скажешь! - закричал он.
      - Правда? - обрадовалась Леокадия.
      - Полеты в рабочее время?! Ведь Алоиз должен сидеть в клетке!
      - Ну и ну, даже полетать нельзя? - удивилась Леокадия.
      - Я тут ни при чем, - вмешался в разговор Алоиз. - Во всем виноват Тигр.
      - Всегда так! Человек летает, а виноват Тигр! - разозлился Директор. - Завтра накроем клетку сверху - и крышка!
      - И крышка! - пропела Леокадия. - И до свидания!
      И вместе с Алоизом побежала в сторону Шестиконного сквера. Ведь там они были ДОМА. Но дом этот был далеко и Алоиз снова взобрался на спину Леокадии. Они осторожно полетели над мостовой, все время следя за тем, как бы Леокадия не задела копытом трамвайную дугу и не зацепилась крылом за провода.
      - Ну где тут дорожные знаки? - сердилась Леокадия. - Должны быть указатели: ВЕРХНИЙ ПЕРЕКРЕСТОК, ЛЕВЫЙ ВЕРХНИЙ ПОВОРОТ, ВЕРХНИЙ ПРОЕЗД ЗАКРЫТ. И портрет коня на белом фоне.
      И вдруг она увидела на столбе объявление: ВЕРХНИЙ ПРОЕЗД ЗАКРЫТ!
      - Твоя фотография! - воскликнул Алоиз. - Это Директор Зоопарка объявил розыск! Видишь надпись?
      - Надпись? - удивилась Леокадия. - Я все равно не сумею ее прочесть. У меня же нет очков. Прочти-ка ты Алоиз!
      - ИЗ ЗООПАРКА СБЕЖАЛА КРЫЛАТАЯ ЛОШАДЬ, - прочел он. - НАШЕДШЕГО ПРОСИМ ДОСТАВИТЬ В ЗООПАРК. ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ ГАРАНТИРУЕМ. Давай-ка поднимемся выше, Леокадия.
      - Ну, наконец-то ты меня учишь правилам безопасности! обрадовалась Леокадия.
      Город становился все меньше и меньше, и наконец, когда он стал совсем маленьким, Леокадия полетела вниз и опустилась в самом центре, потому что тут, в центре, находился Шестиконный сквер. При этом пострадало несколько хрупких веточек и облетело несколько листиков сирени, а с земли поднялось облако пыли, да так и остановилось над Старой площадью.
      - Что это, атомная бомба? - спрашивали любопытные прохожие.
      - Да нет, это мои дети стреляют из пистолета. Бертолетовой солью, - отвечала Аптекарша. - Когда же и поиграть, как не в праздники!
      Алоиз снял сапоги и растянулся на скамейке.
      - Ну, слава Богу, мы ДОМА, - вздохнул он.
      А тем временем почти все дети со Старой площади примчались на Шестиконный сквер, но никто из них больше не стрелял.
      - Ура! - кричали они. - Леокадия научилась летать!
      И спрашивали:
      - И как это у тебя получилось, Леокадия?
      - Очень просто, - отвечала она. - Нужно только так разозлить Тигра, чтобы он схватил твоего друга за бороду, и тогда сразу взлетишь. Но лучше не летайте, а то всякие там Директора расклеют объявления и за деньги вернут вас в клетку.
      ЛЕОКАДИЯ И НЕТ
      - Ищут крылатого коня, Леокадия, значит ты не можешь быть крылатым конем, - заметил Алоиз. - Ты можешь быть или НЕКРЫЛАТЫМ КОНЕМ или КРЫЛАТЫМ НЕКОНЕМ.
      - Уж лучше мне быть КРЫЛАТЫМ НЕКОНЕМ. Когда я была КРЫЛАТЫМ КОНЕМ, я не могла найти работу, может КРЫЛАТОМУ НЕКОНЮ больше повезет?
      - А если это НЕ КОНЬ, то кто? - спрашивали дети.
      - НЕКОНЬ это НЕКОНЬ и больше никто. Все равно как НЕТОПЫРЬ это НЕТОПЫРЬ. Никто не скажет, что он ТОПЫРЬ или кто-то там еще.
      Дети взяли у Парикмахера закрытый белый фартук и натянули его на Леокадию, завязав тесемки на спине, так что видны были только голова, ноги, крылья и хвост. А потом на обеих сторонах фартука черной краской написали: "Леокадия НЕКОНЬ".
      - Это такая фамилия, - решила Леокадия. - Нет у меня ни Мамы - в наседку Алоиз не верит! - ни Папы, ни родословной, но зато есть фамилия. Жаль только, что и она начинается с НЕ.
      И запела:
      Я теперь не знаю, кто я,
      Но скажу вам, не тая,
      Если я не знаю - кто я
      Знаю точно, кто не я.
      А впрочем, что было то было,
      Но снова не повторится.
      Я нынче уже не кобыла,
      Хотя и не стала орлицей.
      - Соловьем тебя тоже не назовешь, Леокадия, - рассмеялся Алоиз.
      Но хотя Леокадия не была соловьем, она все праздники тренировалась. Ей хотелось научиться как следует летать в фартуке, и у нее это неплохо получалось. Она делала круги над Старой площадью, состязаясь со стаей голубей и со стрижами, а соседи высовывались из окон, и кричали: "Давай! Леокадия! Давай!" или "Но-о, Леокадия!".
      Дни стояли такие яркие, что она стыдилась своего белого, унылого фартука.
      - Я хотела бы стать похожей на писанку, на пестрое пасхальное яичко. На ЛЕТАЮЩУЮ писанку.
      Дети, живущие на Старой площади, принесли остатки красок, которыми они разрисовывали писанки, и обрызгали ими фартук.
      - Куда лучше, чем это делают голуби, - обрадовалась Леокадия. - Я слышала такое слово - ташизм, а у нас получился ПТАШИЗМ, да еще цветной.
      Когда все многоцветно,
      Так празднично и ярко,
      Самой себе кажусь я
      Большим цветным подарком.
      Себе кажусь я юной,
      Совсем еще зеленой,
      И в клюве моем желтом
      Торчит листочек клена.
      - Ты что, Леокадия, ведь у тебя нет клюва! - хохотали дети.
      - Сегодня нет, но кто знает, что будет завтра? - отвечала Леокадия.
      ЛЕОКАДИЯ И СПЕШКА
      - Дай-ка мне понюхать газету, Алоиз, - потребовала Леокадия. - Я ее носом чую. Там наверняка найдется что-то и для меня. Алоиз прочел объявление:
      НУЖЕН КУРЬЕР И РАЗНОСЧИК. СРОЧНО!
      - Но тут ни слова о крыльях.
      - Ты плохо прочел. Разносчик это тот, кто носит и носится. А крылатый разносчик - носится на крыльях.
      - Стар я стал, чтобы носиться за разносчиком. Ступай одна, Леокадия.
      Леокадия пошла одна и получила работу в редакции "Вчерашней газеты". С восьми утра до четырех дня как угорелая летала она по этажам с пакетами и письмами или делала нечто еще более важное: разносила по редакциям подносы с пирожными и кофе для редакторш. В половине пятого Леокадия возвращалась домой на Шестиконный сквер, а там, уже с утра ждал ее возвращения Алоиз Подтяжка, пенсионер. Сначала он натирал усталые крылья Леокадии травяной мазью, а потом они ели, как говорится, по деньгам, а это выходило не больно густо. И все же Леокадия за едой могла немного поразмышлять.
      - Знаешь, Алоиз, во время работы я не думаю, потому что не ем, а не ем, потому что все летаю с этажа на этаж. Раньше мне казалось, что от моих крыльев никакой пользы. Но теперь вижу - пользы чересчур много, ни минуты отдыха.
      Чем дольше длился обед, тем больше Леокадия размышляла.
      - Наверно, редакторши целый день думают - целый день они пьют кофе, только и ждут, когда я подам им кофе с пирожными, а как наедятся кричат: "Ой, не успела сделать "Вчерашнюю газету"! Назовем ее "Позавчерашней"! Я забываю про крылья, и отстаю от всех на два дня. Какой нынче день, Алоиз?
      - Вторник.
      - Прошлый вторник или сегодняшний?
      А потом Леокадия валилась на матрац из старых листьев и засыпала беспробудным сном, как обычно спят все курьеры и разносчики.
      - Ну что ты носишься как оглашенная! Этак и копыта откинуть недолго! - сердился Алоиз.
      Он все глядел на Леокадию и только головой качал, а потом шел в лавочку купить для нее какую-нибудь зелень на завтрак.
      Но самое скверное было то, что Леокадии снились по ночам полеты, только сны эти были очень неприятные. Во сне она летала не над лугами, розовыми от клевера, и не под белыми холмистыми облаками. Она летала с этажа на этаж с подносом, а на подносе были чашечки с кофе и пирожные. Пирожные сползали с подноса, чашки тоже, и при этом разбивались вдребезги. Или же ей снилось, что вот, она взмахнула крыльями, но взлететь не может. Зато странички календаря порхают над ней как стая голубей. Потом сон куда-то исчезал, а Леокадия срывалась с места и кричала:
      - О, Боже, клянусь оглоблей, я опаздываю!
      И не успевала поесть своей любимой зелени на завтрак, потому что торопилась в редакцию к редакторшам "Вчерашней газеты"!
      К счастью, Алоиз вспомнил об умном Докторе и отвел к нему Леокадию.
      Доктор спросил:
      - Который сейчас час?
      - Шесть вечера. Только позавчерашнего, - ответила Леокадия.
      - Рекомендую два дня ходить задом наперед. При нормальной ходьбе вы начинаете пятиться.
      - Придется уволиться из редакции, - вздохнула Леокадия. - Если я буду входить в редакцию задом, то побью все чашки.
      ЛЕОКАДИЯ И ЭСТЕТИКА
      - Жаль, что я больше не в ПОЗАВЧЕРАШНЕМ ДНЕ, - сказала Леокадия. Позавчера у нас было много денег, а теперь только на один день и на шоколадное мороженое. Но прежде чем заглянуть в золотисто-коричневое кафе, давай заглянем к Цветочнице. Я хочу показать ей, какое ПОСЛЕДОВАЛО ПРОДОЛЖЕНИЕ. Ну, и заодно ты купишь мне букетик маргариток, Алоиз. Ведь те, что росли на нашем газоне, я съела, все до единой.