Настя выбрала более хлопотный, но более надежный второй вариант. Дело стало лишь за грузчиком.

Она беспомощно огляделась по сторонам. Ее вниманием сразу же завладел человек, обходящий дозором бульварные урны. Был он деловит, собран и очень ответственно относился к избранному делу С таким же выражением лица выходили на субботники большие руководители, чтобы лично поворошить граблями мусор социализма.

Собиратель бутылок обладал впечатляющими физическими данными. Глянув на большой пакет, доверху заполненный его добычей, Настя грешным делом подумала, что этот Геракл просто-напросто отбирает посуду у граждан, решивших на его глазах побаловаться пивом.

— Эй вы! — позвала она и пощелкала пальцами над головой. — Подите-ка сюда.

Геракл сплюнул и отвернулся. Настя хмыкнула и без колебаний пошла в его направлении.

— Хотите быстро заработать? — спросила она, покопавшись в кошельке и добыв из его шелковых недр сторублевку.

— А чего надо сделать? — заинтересовался Геракл и посмотрел на купюру боковым зрением, но зорко, словно воробей, заметивший корочку.

— Надо донести до машины одну вещь. Крупную.

— Где машина? — поинтересовался тот.

— Там, возле редакции «Московских новостей».

— А где вещь?

— Вот вещь, — сообщила Настя, махнув рукой на Петрова.

— Где? — тупо переспросил Геракл.

— Вот она сидит, — рассердилась та. — В итальянских ботинках и рубашке «поло».

Геракл привстал на цыпочки и спросил:

— Вы, наверное, имеете в виду вещь, которую потащили куда-то патлатые типы?

Настя подпрыгнула от неожиданности и резко обернулась назад. Петров больше не сидел на скамейке — он был переброшен через плечо жутко лохматого парня, который, словно снежный человек, какими-то дикими прыжками несся по бульвару. Зад похищенного Петрова подпрыгивал у него на плече, словно поплавок, сигналящий о поимке сумасшедшей рыбы. Рядом бежал еще один длинноволосый хомо сапиенс, только на пару размеров мельче.

— Караул! — закричала Настя. — Грабят!

Не помня себя от ярости, она бросилась в погоню, вопя, как торговка, уличенная в обвесе. Геракл, гремя бутылками, стремглав помчался за ней.

— Догоним! — ободрил он Настю. — Они груженые, а мы налегке.

Однако длинноволосые мастерски уходили от погони. Они успели перебежать на зеленый сигнал светофора и оставили бы преследователей щелкать зубами на другой стороне улицы, если бы Геракл не выскочил на середину дороги и не принялся размахивать мешком с бутылками у себя над головой. Надсадно гудя, машины медленно тронулись с места, однако дали-таки Насте перебежать дорогу — Вон они! — крикнул Геракл. — Нырнули во двор!

Когда Настя свернула за угол, у нее едва не подкосились ноги — патлатые засовывали Петрова в машину, усердно сгибая ему конечности, которые вяло распадались, словно ноги у дохлой курицы. Конечности категорически не лезли в салон автомобиля, желая остаться снаружи.

— Не успеем! — в отчаянье крикнула Настя. — Увезут!

И тут позади нее кто-то аккуратно нажал на клаксон. Один раз, потом второй. Обернувшись, она увидела возле себя «Волгу», за рулем которой сидел придурок из «Сабвея».

— Насколько я понял, у вас тут погоня? — спросил он, высовывая нос и очки в полуоткрытое окно.

— Гады, видишь, украли нашу вещь! — сообщил Геракл, мотнув подбородком на взревевший автомобиль, начиненный патлатыми и Петровым в придачу.

— Садитесь! — велел очкарик. — Я, конечно, не Шумахер, но постараюсь не ударить в грязь лицом.

— Кто такой Шумахер? — шепотом спросил Геракл у Насти, отчаянно дергавшей дверь.

— А какую вещь? — в свою очередь поинтересовался очкарик, помогая ей.

— Они утащили моего парня! — отрывисто бросила Настя, приплясывая на заднем сиденье. — Петрова. Вы могли видеть, как его засовывают в машину.

— Почему же вы сказали — вещь? — удивился очкарик.

— Он надрался, — сообщил Геракл, — и понимает сейчас не больше, чем стул.

— Ну-у… — протянул очкарик. — Не завидую я вашему стулу.

— Почему? — вопросила Настя.

— Потому что я знаю этих ребят. Они «голубые».

Геракл крякнул, а опешившая Настя спросила:

— С чего это вы взяли?

— Я вхожу в интеллектуальную элиту города! — хвастливо заявил очкарик, разгоняясь и закладывая крутой вираж на повороте.

— Дуется по вечерам в шахматы на бульваре, — пояснил Геракл. — Только щас его вспомнил. Как тебя звать-то, академик?

— Вельямин, — гордо сообщил тот. — А эти, — он подбородком указал на удирающую «девятку», — тусуются возле общественного туалета, пристают к гуляющим студентам и вообще ведут себя на редкость агрессивно.

Геракл наклонился к Насте и хихикнул:

— Наверное, кто-нибудь из «этих» потрепал его по коленке.

— Никогда не слышала, чтобы «голубые» среди бела дня похищали людей! — сказала огорошенная Настя, хватаясь двумя руками за спинку переднего сиденья, опасаясь выдавить дверь и вывалиться на мостовую:

Вельямин показывал настоящий класс.

Сама она разрумянилась, а волосы у нее стали дыбом. От встречного ветра, бьющего в лицо, Геракл раздухарился и стал громко кричать в окно:

— Гомики не уйдут! Держи каналий!

Вместо того чтобы сердиться, Вельямин громко хохотал и бил ладонью по клаксону. Настя подумала, что с такой компанией можно запросто загреметь либо в вытрезвитель, либо в сумасшедший дом. Впрочем, выбора у нее не было — не попадись эти двое ей под руку, Петров исчез бы безвозвратно.

Погоня закончилась так же внезапно, как и началась. «Девятка» нырнула в переулок, проскочила двор и, в последний раз рыкнув, воткнулась в бордюрный камень. Вельямин, намеревавшийся повторить ее маневр, был заловлен и прижат к тротуару материализовавшимся прямо из воздуха гибэдэдэшником.

— Ешкин кот! — возопил Геракл. — Подсекли на вдохе!

Гибэдэдэшник с деланой неспешностью приближался к «Волге». Массивность его загривка и суровость лица явно не соответствовали пустячности нарушения.

— Куда летим? — спросил он, глядя на Вельямина из-под тяжелых век, которые разбухли на государственной службе, словно вареники в кипятке.

Настя, по глупости даже обрадовавшаяся вмешательству человека в форме, высунулась в окно и крикнула:

— Сержант! Там «голубые» человека похитили! А мы за ними гонимся!

Сержант посмотрел на нее без всякого выражения и снова обратил взор на Вельямина.

— Гонитесь, говоришь? «Формула один», говоришь?

Документики, Шумахер!

Геракл повернулся к Насте и шепотом спросил:

— Откуда он знает его фамилию?

— Кого?

— Водителя нашего, Шумахера?

Настя несколько раз открыла и закрыла рот, после чего сообщила:

— Фамилию теперь на номерах пишут. Внизу. Мелким шрифтом.

— Я фигею, — пробормотал тот, погромыхивая бутылками, которые он все это время прижимал к животу — И хрен ли мне в таком разе машину покупать?

Чтоб меня каждая собака могла по фамилии окликнуть!

— Сержант! — строго сказала Настя, выбираясь из автомобиля и принимая позу колхозницы, на время опустившей серп, чтобы дать отдохнуть руке. Одно ее плечо воинственно выдвинулось вперед. — Мы сообщили вам о преступлении, между прочим!

— О каком? — равнодушно спросил тот, неспешно просматривая документы Вельямина.

— «Голубые» украли человека.

— Какая трагедия! — Сержант даже не усмехнулся.

Между тем Настя через его плечо увидела, как длинноволосые вытащили безжизненного Петрова из «девятки» и под руки повели к подъезду задрипанной пятиэтажки. Если бы существовал рейтинг домов-инвалидов, эта пятиэтажка, хрипя от напряжения, выбилась бы в лидеры. Ее фасад выглядел настолько отвратительно, будто последние несколько лет на него злонамеренно плевал каждый входящий и выходящий жилец.

— Вон они, смотрите! — закричала Настя и, схватив сержанта за плечи, попыталась силой развернуть его в нужную сторону.

— Но-но! — рявкнул тот. — Руки!

— При чем здесь руки? Разуйте же глаза! Видите, человека тащат, как дохлого кота!

— Расцениваю ваши действия как нападение на сотрудника милиции, находящегося при исполнении, — сурово заявил сержант, не обращая никакого внимания на похищенного Петрова.

— А! Да что с вами говорить! — очень по-женски возмутилась Настя и припустила за длинноволосыми.

Бросив бутылки на заднем сиденье, Геракл побежал за ней.

— А вы, гражданин, останьтесь, — велел сержант Вельямину, хотя тот не делал никаких резких движений.

Настя влетела в подъезд как раз в тот момент, когда за поворотом лестницы исчезли ботинки Петрова. Она рванула за ними, перепрыгивая через две ступеньки, но длинноволосые уже втащили свою добычу в квартиру на втором этаже и захлопнули дверь. На звонки они, естественно, отвечать не собирались.

— Извращенцы! — завопил подоспевший Геракл. — Ни дна вам, ни покрышки!

Настя тоже выкрикнула пару оскорблений из скудного личного запаса ненормативной лексики. Пока они соревновались в придумывании бранных эпитетов, к подъезду подъехала машина с надписью «Телевидение», из которой вывалилась бойкая съемочная группа. Она тащила за собой камеру и наполняла пространство специфическими словечками. Юркий молодой человек в джинсовом жилете с заклепками забрался в палисадник и принялся топтаться там, выбирая нужную позицию. Когда Настя и Геракл вышли из подъезда, он как раз начал говорить в микрофон:

— Мы ведем свой репортаж из обычного московского дворика. Перед нами дом номер четырнадцать, жильцы которого вот уже пять лет не выходят на свои балконы, потому что те находятся в аварийном состоянии.

— Слушайте, здесь телевидение! — Настя толкнула Геракла локтем в бок. — Может быть, попробуем заинтересовать их киднепингом?

— А кто это? — с интересом спросил тот.

— Это не «кто», а похищение людей, — объяснила Настя, пристально глядя на оператора.

Тем временем телевизионщики втащили в палисадник потеющего толстячка в костюме и галстуке.

— За разъяснениями мы обратились к Николаю Николаевичу Бобрянцу, главному специалисту…

Вокруг съемочной группы тем временем стал собираться народ. Подтянулись игроки в домино, припозднившиеся старушки, караулившие подступы к своим подъездам, группы подростков с пивом и просто праздношатающиеся личности. Настя и Геракл, сами не заметив как, оказались в довольно густой толпе.

— Коррозия, происходящая из-за колебаний погоды, — тонким голосом говорил Бобрянец, переминаясь с ноги на ногу, — способствует разрушению арматуры. Только за одну зиму температура воздуха переходит через ноль более ста раз.

На первом этаже позади потеющего Бобрянца распахнулось окно, в котором появилась голова изумленной старухи.

— Чавой-то тут такое? — крикнула она своим товаркам, толпящимся возле палисадника.

— «Новости» снимают! — пояснил кто-то из толпы. — В телевизор попадешь.

Бобрянец закончил выступление и теперь, когда камера перестала пугать его, вытирал лоб огромным клетчатым платком.

— Граждане! — неожиданно звонким голосом крикнула Настя. — Вы знаете, кто живет на втором этаже?

Вот в этом подъезде в квартире справа?

— Гомики! — ответил мужчина, одетый в тренировочный костюм и черные ботинки с пряжками.

— Может быть, журналистам будет интересно узнать, что они сегодня унесли с Тверского бульвара человека!

— Журналисты? — ахнул кто-то из толпы. — Креста на них нет!

Журналисты тем временем пытались снять общий план, радуясь оживлению в массовке.

— Правильно, как Ленин помер, так они стали церкви ломать! — коварным голосом заметила какая-то бабка, сноровисто лузгавшая семечки.

— Ленин-то здесь при чем? — спросил раздраженным тоном учительского вида молодой человек с круглым значком: «Внук Брежнева — надежда нации».

— Божественное возвращается в наш мир! — громко заявил мужик с перебитым носом. У него был дурной глаз и спина размером с дверцу холодильника. — Если вы не против, я прочту об этом стихи собственного сочинения.

Он перепрыгнул через низкую загородку и встал посреди вытоптанной корреспондентом и Бобрянцом площадки. Выбросил одну руку вперед и начал декламировать:

Ночь обронила бледный иней,

Она прозрачна и тиха.

И возвращаются богини

В розарии ВДНХ.

— ВВЦ! — поправил из толпы человек в круглых очках. Кто-то тут же ударил его свернутой газетой по затылку и грозно шикнул.

Поэт между тем продолжал с большим чувством:

С прелестной мухинской скульптуры

Начав экскурсионный тур,

Узрят величие культуры

В структуре парковых скульптур!

— По-моему, с этим домом явно не все в порядке! — шепнула Настя Гераклу.

— Гляди туда! — воскликнул тот, показывая пальцем на окна второго этажа. Настя задрала голову и увидела, что к стеклу прилипли две патлатых головы.

— Вон они! — крикнула Настя в полный голос. — Наблюдают за нами, гады!

В этот момент во двор медленно въехала черная «Волга», из которой торопливо вылезла какая-то шишка районного масштаба.

— Что здесь такое? — спросила шишка, плохо среагировав на машину телевизионщиков. — По долгу службы я обязан знать, что происходит!

— Тут стихи читают, — пояснила какая-то тетка, которая не слышала почти ни одной графоманской строчки, потому что была мала ростом и чужие спины поглощали не только вид, но и звук.

Между тем оратор продолжал вещать, все больше заводясь от неослабевающего внимания публики:

Мы, помню, гнали их всем миром!

Они, поникнув головой,

Бродили, прячась по квартирам,

И гибли где-то под Москвой.

— Кого это он имеет в виду? — спросило районное начальство.

— Каких-то богинь, — обронил мужчина в спортивном костюме. — Не мешайте слушать.

Начальство тут же прижало к полыхающему уху сотовый и зашипело в него:

— Несанкционированный митинг. Диссиденты собрали народ! Да и телевидение уже тут!

Настя начала решительно проталкиваться к съемочной группе. Корреспондент между тем пытал представителя местного РЭУ.

— Нельзя ли нам, — спрашивал он, глядя на аварийный дом через прищуренный глаз, — войти в какую-нибудь квартиру и снять разгневанных жильцов и разрушающийся балкон, так сказать, изнутри?

— Можно попытаться, — неуверенно проблеял тот. — Правда, люди сейчас неохотно открывают двери посторонним…

— Вот самый опасный балкон! — громко сообщила Настя, показывая пальцем туда, где жили длинноволосые. — Если смотреть на него изнутри, это просто форменный ужас. Уверяю вас, там есть, что поснимать.

— Просто срам! — выплюнула какая-то бабулька с криво приколотой к голове косицей. Вероятно, она уже разбиралась ко сну, когда во дворе начались интересные события. — Нашли, чаво снимать! Притон у них там наркоманский.

— А какой раздолбанный балкон! — подхватила Настя. — Не в каждом притоне такой увидишь.

— Что ж, давайте попробуем туда подняться, — неожиданно согласился корреспондент, мельком глянув на Настю, и махнул рукой оператору. Тот молча водрузил камеру на плечо и послушно зашагал к подъезду.

Настя, Геракл и еще несколько человек из толпы потрусили следом. По дороге к ним присоединился одышливый участковый, которому кто-то из жильцов настучал о приезде телевидения.

Присутствие участкового, вероятно, и позволило решить дело положительным образом — длинноволосые, давно и хорошо с ним знакомые, открыли дверь.

Это была их стратегическая ошибка. Вероятно, они рассчитывали на какие-то переговоры, но Геракл, завидев узкую щель, не раздумывая ринулся вперед, и они отступили, нервно вереща. Впрочем, их никто не слушал.

Любопытная толпа ввалилась в комнату, просвистела ее насквозь и вскрыла балконную дверь.

— Я же говорила, что вы увидите ужасное! — закричала Настя.

На балконе, прямо на полу лежало что-то длинное и живое, накрытое пледом. Геракл протянул лапищу и сдернул плед. Присутствующие увидели спящего Петрова с блаженной улыбкой на лице. Чело его было ясным, а верхняя губка конвертиком нависала над нижней.

— Кто это? — строго спросил участковый, и из-за спин тотчас же раздался тонкий голос с придыханием:

— Это мой брат!

— Врешь! — закричала Настя, резво оборачиваясь к патлатому, потому что это был, конечно, он. Тот, который покрупнее. Более невинной физиономии Настя в жизни своей не видела: нос картошкой, незабудковые глазки и мягкий подбородок с редкой белой щетинкой. — Вы с приятелем увезли его с Тверского бульвара!

И вы бежали так, будто ваши пятки сам черт облизывал!

— Конечно! Мы ведь бежали от вас.

— Зачем бежали? — строго спросил участковый.

— Колька сказал, что задолжал одной стерве штуку баксов, теперь она его преследует.

— Вы что же, решили, что это я?! — возмутилась Настя и повернулась лицом ко всему честному народу:

— Я похожа на стерву?

— Да! — хором сказали все женщины, затесавшиеся посмотреть на притон.

— Нет! — хором сказали все мужчины, включая оператора и шишку из администрации.

— В любом случае, — заявила шишка, — вы не похожи на стерву, которая может дать взаймы штуку баксов.

— Это мой друг! — Настя пальцем показала на причмокивающего Петрова. — Он немножко перебрал, и я решила отвезти его домой. А его унесли прямо у меня из-под носа.

— Если это ваш друг, то побыстрее уберите его с балкона, на улице темнеет, нам придется ставить дополнительный свет, — раздосадованно заметил корреспондент.

Отчего-то его просьбу восприняли как руководство к действию почти все присутствующие и всем гуртом ломанулись на балкон.

— Стойте! — испуганно закричал патлатый и вытянул вперед руки с растопыренными пальцами.

В ту же секунду раздался отвратительный хруст, и балкон, дрогнув, начал медленно обрушиваться вниз, словно сухое ласточкино гнездо. Настя закричала и попятилась назад, потянув за собой Геракла. Оператор, восторженно ухая, снимал сцену «Гибель Помпеи», прыгая по скользкому паркету, словно фигурист, нутром чующий олимпийское «золото».

— Вот и все, — грустно простонал патлатый, стоя посреди комнаты весь в белом. Черные носки, вкрапленные в образ его невинности, почему-то рассердили Настю.

— Если бы не ваша вопиющая трусость, ничего бы не случилось! — крикнула она по дороге к двери.

— Я проявил чудеса храбрости, спасая брата! — возмутился тот.

— И где теперь ваш брат? — уничтожила его Настя и устремилась на улицу.

Здесь стоял гвалт, как на птичьем базаре. Балкон, оказывается, не свалился вниз окончательно, а повис на одном «ушке», высыпав всех, кто на нем был, в тот самый палисадник, где начиналась съемка.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.