Но самое главное — в ней чувствовалась косточка, придающая личности тот особый шарм, которого лишены многие писаные красавицы. Сразу обращали на себя внимание пытливые зеленые глаза и яркая родинка над верхней губой.
— Умер один мой друг, еще по армии, — ввел Сильвестр помощницу в курс дела. — Вера Витальевна — его родная тетя. Она разыскала меня, чтобы сообщить.
— Чушь собачья! — неожиданно перебила его гостья. — Я разыскала тебя совсем не для этого.
Она легла на стол грудью, а руки положила перед собой ладонями вниз. Вид у нее сделался мрачным.
— Серьезно? А я было подумал…
— Мне кажется, — она понизила голос, как будто кто-то посторонний мог их подслушать, — что моего племянника… убили.
— Убили? — переспросила Майя, тоже подавшись вперед. — Убили! Но как это случилось? Милиция что говорит?
— Милиция говорит, что Андрюша проглотил несколько успокоительных таблеток, запил их коньяком и решил понежиться в теплой водичке. Будто бы у него на теле нет никаких следов насилия. В квартире порядок. Поэтому следователи пришли к выводу, что налицо несчастный случай. Я, конечно, высмеяла их! Сказала этим… этим… все, что я о них думаю. «Покончил с собой!» Как бы не так. Андрюша любил жизнь до умоисступления.
Майя живо представила, как Вера Витальевна отбрила следователя, и криво улыбнулась.
— Вот тут я и вспомнила про тебя, Сильвестр. Понимаю, вы дружили довольно давно, но все же Андрюша тебе не чужой, правда? Я подумала — ты не сможешь от меня отмахнуться.
Отмахнуться от этой женщины было бы в любом случае непросто.
— Если кого-то интересует мое мнение, то вы пришли по адресу, — заявила Майя и посмотрела на своего босса с вызовом.
Она искренне считала, что его мозги устроены особым образом: он умеет замечать детали и видит связь между явлениями и событиями, которая ускользает от простых смертных.
— Я и не собираюсь отмахиваться, — заметил Сильвестр, обращаясь к обеим женщинам сразу.
Майя наклонилась к Вере Витальевне и заговорщическим тоном сказала:
— Вы не волнуйтесь, Сильвестр Семенович уже помогал распутывать преступления. У нас есть знакомый оперативник…
— Алкоголик, — подсказал ее босс мрачно.
— Он иногда приходит за помощью, и Сильвестр Семенович всегда откликается.
— Еще бы. От твоего Половцева можно отвязаться, только пристрелив его.
— Он вовсе не «мой Половцев», — возмутилась Майя. — Если вам что-то такое пришло в голову…
— Конечно, пришло, — язвительно заметил Сильвестр. — Думаешь, старший лейтенант появляется здесь потому, что не справляется со своими прямыми обязанностями? Чушь собачья.
— Просто он понял, какой у вас потенциал!
— Он положил на тебя глаз, — безапелляционно заявил босс.
— Да что за ерунда! Он приходит к вам, а не ко мне! — воскликнула Майя. Тем не менее щеки ее заметно порозовели.
Вера Витальевна наблюдала за ними с неподдельным интересом.
— Если бы моей помощницей была старушка с морщинистой шеей, его бы и след простыл.
— Да он не появлялся здесь уже целых три месяца и четыре дня! — яростно сверкнув глазами, бросила Майя и тут же прикусила язык.
Сильвестр посмотрел на нее насмешливо.
— Знаете, что у меня в сумках? — неожиданно спросила Вера Витальевна, с лукавой улыбкой переводя взгляд с одного спорщика на другого.
Оба повернули головы и посмотрели на нее непонимающе.
— Ну, вы ведь заметили, что у меня с собой две сумки, — продолжала она. — Думаете, там пижама, шлепанцы и носки? Так вот, дудки! Там — моя коллекция. Я собираю ее уже пятнадцать лет. Я объездила всю страну в поисках экспонатов. Была за Уралом, на Алтае, в Крыму… Да где только не была! Облазила все пансионаты и дома отдыха, часами просиживала в кафе и залах ожидания аэропортов… Кстати, вокзалы и гостиницы — самые лучшие места для того, чтобы пополнять мою коллекцию новыми экспонатами!
Она вся лучилась гордостью. Закинула ногу на ногу и обвила коленку руками, демонстрируя позу победительницы.
— И что же вы собираете? — спросил Сильвестр с подозрением. — Пробки от бутылок?
Вера Витальевна ничуточки не обиделась.
— Ха! Вы никогда не догадаетесь, ребятки. У меня уникальнейшая в мире коллекция. Я собираю… любовные письма.
— Вот это да! — восхитилась Майя и от неожиданности даже присвистнула. Потом схватила печенье и быстро съела. Спор с Сильвестром по поводу нежной привязанности к старшему лейтенанту Половцеву лишил ее сил.
— А зачем вам это? — спросил хозяин дома, глядя на нее с непониманием.
— Ну как — зачем? Зачем люди коллекционируют всякую дрянь? Перочинные ножи или фарфоровых лягушек? Для удовольствия, разумеется. Но у меня есть и высшая цель, — добавила она и собрала губы бантиком. Морщинки, таившиеся под коркой загара, мгновенно углубились, превратившись в темные разветвленные каналы. — Любовь — это добро. Собирая любовные письма, я концентрирую энергию добра. Она обладает мощным энергетическим зарядом, который влияет на мир вокруг нас.
Сильвестр с опаской покосился в сторону двери. В коридоре на полу лежали две тяжеленные спортивные сумки. Две бомбы, начиненные любовными письмами. По всему выходило, что держать их в квартире небезопасно. В любой момент они могут взорваться, обрушив на голову Сильвестра и Майи обломки сотен романтических историй, которые завалят все вокруг и погребут под собой их спокойную жизнь.
— И какими же способами вы добываете экспонаты для своей коллекции? — спросил он мрачно.
— Легальными, не беспокойся. — Вера Витальевна относилась к своему делу с серьезностью ребенка, строящего пирамиду из кубиков. — Я умею разговорить людей, затронуть самые чувствительные струнки… И вот что я вам скажу, дорогие мои. Жизнь дается человеку для любви! В самом широком смысле этого слова. Для того, чтобы он насыщал эмоциями мир вокруг себя! Для того, чтобы создавал в своем мозгу положительные вибрации и таким образом позитивно влиял на всю биологию планеты.
Майя сделала большой глоток чая, против воли прикидывая, соответствует ли она столь высокому предназначению. Тотчас решила, что нет. Вот, например, вчера пенсионер Чепукин, живущий в соседней квартире, настроил ее на весьма агрессивный лад. Он постоянно выкидывал какие-то штуки, стараясь испортить настроение окружающим. Ненавидевший современную жизнь и нынешнее правительство, Чепукин редко высовывал нос из квартиры однако ухитрялся быть у всех на виду. Не так давно он повадился выставлять мешки с мусором прямо на лестничную площадку. Мешки всегда были драными и оставляли за собой длинный шлейф овощной трухи, карандашных очисток и обглоданной кильки. Они, разумеется, отвратительно пахли, вызывая негодование жильцов и приходящей уборщицы. Кому-нибудь из добровольцев приходилось запихивать их в мусоропровод, а потом возвращаться домой для того, чтобы вымыть руки. Зачастую этим «кем-то» была Майя. И она точно знала, что если ей удастся выманить Чепукина из квартиры, ее человеколюбию на время придется поджать хвост.
— Вот поэтому, дорогая моя девочка, — обратилась к ней Вера Витальевна и даже наставила на нее всезнающий указательный палец, — ты не должна стыдиться своей любви, даже если объектом ее является старший лейтенант-алкоголик.
Майя укоризненно посмотрела на Сильвестра.
— Ну, насчет алкоголика… Это я преувеличил, — вынужден был признать тот. — И в смысле любви… Здесь все довольно запутано.
— Тогда надо взять — и распутать! — отрезала Вера Витальевна и тут же сама себя перебила: — Впрочем, мы уклонились от темы. Сильвестр, когда ты примешься за дело?
Она посмотрела на него светлым и беспощадным взглядом миссионера, готового рискнуть жизнью за идею.
— Вы всерьез решили, что я могу просто так, с бухты-барахты раскрыть убийство? — скучным голосом уточнил тот, осторожно поставив чашку на блюдце. Смотрел он прямо в эту самую чашку, хотя Вера Витальевна не сводила глаз с его высокого лба.
— У тебя есть способности к сыску, в прошлом ты их проявил, — настаивала она. — И вы с Андрюшей дружили. На его стеллаже стоит фотография в рамке, где вы сняты вместе… Собственно, именно поэтому я и вспомнила о тебе и том деле с начальником склада… Посмотрела на фотографию и подумала: «А почему бы не обратиться к Сильвестру?» Так что? Когда мы приступим? Когда отправимся в его квартиру?
— Туда, где он умер? — уточнила Майя с дрожью в голосе.
Дрожь в голосе была вполне оправдана. Все же — место убийства! Ванна, в которой лежало тело… Бр-р-р. Кроме того, она беспокоилась за Сильвестра. Всякий выезд из дому становился для него настоящим испытанием: за пределами квартиры его здоровье подвергалось опасности на каждом шагу.
— Андрюшино жилище в моем полном распоряжении, — кивнула Вера Витальевна. — Ключ здесь. — Она похлопала себя по карману рубашки. — Я ничего не трогала. Ни одной вещи не переложила с места на место. Все это время ночевала в гостинице. Сразу подумала, что ты захочешь осмотреться и своими глазами увидеть все то, что видели эти сыщики.
— Ладно, — сказал Сильвестр. — Я поеду с вами. Только давайте сначала поговорим. Вы ведь готовы ответить на мои вопросы?
Вероятно, он с самого начала принял решение заняться расследованием смерти друга, Майя просто не сразу это поняла. Лицо ее просветлело. Она считала, что босс незаслуженно прозябает в безвестности, просматривая сотни лент, большей частью бездарных или подражательных, и его огромный киношный опыт никогда не сможет помочь ему почувствовать себя по-настоящему востребованным. А вот расследование убийств… Это совсем другое дело. Такой путь личностного роста она одобряла всецело.
— Выходит, Андрей жил один? — уточнил Сильвестр, сложив ладони перед собой.
— Один как перст. Постоянно где-то мотался, насколько я знаю. Сто раз хотела приехать к нему погостить, а он все отнекивался: «Тетя Вера, да я уезжаю на неделю. Теть Вер, да у меня командировка на все выходные!» В последний раз виделись полгода назад. Это же страшно даже подумать! А ведь я — его единственная родственница, между прочим.
— Чем он занимался?
Вера Витальевна сердито крякнула.
— На мой взгляд, он занимался совершенно дурацким делом. Был владельцем магазина — только такого… ненастоящего.
— В каком это смысле — ненастоящего?
— Он был владельцем интернет-магазина. Продавал часы через компьютер. Подделки под продукцию известных марок, задешево. Глупость, а не работа, правда? Вот раньше он занимался очень понятным и вполне человеческим делом — служил завхозом в одном фонде, который поддерживает дружбу между русскими и латиноамериканцами. Получал зарплату, все как положено.
— Фонд дружбы с латиноамериканцами? Неужели у нас и такой есть? — пробормотала Майя.
— А потом там у них, в этом фонде, что-то случилось. — Вера Витальевна скорбно выпятила губу. — Неприятность какая-то. Андрюша как лицо материально ответственное оказался крайним, и его попросили написать заявление по собственному желанию. Он написал и — вот, пожалуйста, с головой ушел в этот самый Интернет. Разве подходящее занятие для здорового мужчины — сидеть целый день за компьютером?
— Да уж, у здоровых мужчин и работа должна быть… ого-го! — кисло подтвердил Сильвестр.
— Может быть, отправимся прямо сейчас? — с надеждой спросила Вера Витальевна. — В самом деле, зачем нам медлить?
Однако Майя погасила ее энтузиазм, непререкаемым тоном заявив:
— Сильвестру Семеновичу необходимо подготовиться. Экипироваться. Аллергия — она, знаете ли, не любит легкомысленного к себе отношения. В квартире вашего племянника наверняка пыльно, нам нужна маска… Впрочем, комплект специального снаряжения для срочных выездов у нас есть. Сильвестр Семенович?
Она посмотрела на босса с тревогой неопытной медсестры, которой предстояло сделать укол вредному больному.
— В квартире наверняка скопилась пыль, я мгновенно выйду из строя. Сначала — пропылесосить, потом — расследовать, — решил босс. — У нас есть приходящий уборщик, он справится с этой проблемой.
— Пылесосить?! — со священным ужасом переспросила Вера Витальевна. — А следы? А отпечатки? Все будет затоптано! Вы знаете, что делают уборщики, когда дорываются до квартиры? Они повсюду лазят и все хватают руками!
— Меня не интересуют отпечатки, — повел бровью Сильвестр. — Я концентрируюсь не на следах, а на личных впечатлениях.
— Ну, раз так… — пробормотала Вера Витальевна, — тогда — что ж… Зовите своего уборщика.
Однако было ясно, что она не верит в личные впечатления и переживает из-за наверняка пропущенных милицией следов, которые вскоре будут навсегда утрачены.
Кстати, гостья сообщила, что останется в квартире Сильвестра до тех пор, пока тот не раскроет тайну смерти ее племянника. В квартире Андрюши ей, разумеется, не по себе. А ее собственная расположена в Подмосковье — слишком далеко, чтобы мотаться сюда за новостями. Сильвестр возражать не посмел. Тетя Вера решила, что ответ, конечно, положительный, и внесла сумки в маленькую комнату.
Глава 3 Человек проходит как хозяин. Запах детства и запах денег. Загадочные зерна и смутные ощущения
Вся эта удивительная история, которая привела Вячеслава в Ленинку, началась с покупки шоколадной фабрики. Аленочкин отлично помнил тот день, когда принял судьбоносное решение. И как был озадачен этим решением его заместитель. Как он сказал ему после большого совещания, трагически понизив голос:
— Я просто не представляю, что этот актив добавит вашей небольшой многопрофильной империи. Меня лично гораздо больше волнует вопрос о нашем участии в финансировании строительства сети супермаркетов.
— Я тоже пока не представляю, — признался Аленочкин.
Оставшись в кабинете один, он развернулся в кресле и задумчиво смотрел на хмурое темное небо, обещавшее если не грозу, то как минимум дождь. Господи, ну для чего ему эта кондитерская фабрика? Алчностью он не страдал, манией приобретательства — тоже. В делах всегда взвешенно подходил к любым решениям, особенно когда дело касалось приобретения непрофильных активов. Но в данном конкретном случае он вдруг засомневался. Почему? Может быть, в нем заговорил маленький мальчик, для которого слово «шоколад» — волшебное слово, пропуск в мир безотчетной радости и хорошего настроения? Нет, чушь собачья. Серьезный бизнесмен Аленочкин не позволил бы доминировать эмоциям при решении серьезных дел. Значит, он увидел здесь некую, пусть пока и слабенькую, перспективу. Покупка фабрики его не разорит, а выгодной она со временем будет в любом случае. Каждое дело может приносить прибыль, если его правильно организовать. И все, хватит об этом.
* * *
Как только Аленочкин вошел в цех, на него одновременно обрушились адский грохот работающих машин и пленительный аромат свежего шоколада. Этот запах неожиданно напомнил ему один эпизод из детства. Ему было лет восемь, родители повезли сына кататься на речном трамвайчике по Москве-реке. Он сохранил от той поездки лишь смутные воспоминания, но одно впечатление запало в память: волшебный запах шоколада, исходивший из недр кондитерской фабрики, которая расположилась на набережной. И вот много лет спустя он снова вдыхал этот аромат, все меньше жалея о покупке.
Изначально Аленочкин не планировал заходить в цеха, ему достаточно было переговорить с директором предприятия. Но он любил быть в курсе всего, что происходит в компании.
Дотошность и внимание к деталям составляли основу стиля его работы, поэтому после беглого первичного знакомства с документами Вячеслав отправился осматривать новые владения.
Огромный зал был под завязку заполнен хитрыми механизмами, среди которых озабоченно сновали люди в белых халатах. Повинуясь их командам, шоколадная масса текла по трубам, прокручивалась, перемешивалась, растрясалась, охлаждалась, заполняла формы. Еще теплые плитки попадали в упаковочные аппараты, прятались в яркие бумажки и отправлялись дальше.
Аленочкин с хозяйским видом прошелся вдоль конвейера, по которому непрерывным потоком текли шоколадки. Главный технолог, сопровождавший его, ловко подхватил с ленты одну плитку, развернул и протянул Аленочкину.
— Не желаете продегустировать? Свежайший шоколад, такой можно попробовать только непосредственно на производстве.
— Почему бы и нет? — охотно согласился Аленочкин, большой любитель сладкого. Через минуту от шоколадки осталась только обертка — продукт был оценен по достоинству. Желая до конца вжиться в новую для него роль кондитера, Вячеслав изъявил желание поближе познакомиться с оборудованием цеха. Особенно его заинтересовала одна машина, из которой торчали трубки и шланги, а каркас был усыпан датчиками и переключателями. Технолог подвел нового владельца к лесенке, по которой Аленочкин вскарабкался наверх и стал с интересом наблюдать, как жидкий шоколад неторопливо вытекает из трубы и заполняет формы. Зрелище было впечатляющее и настолько аппетитное, что он едва не поддался соблазну зачерпнуть пальцем немножко сладкой массы. Поборов искушение, он поспешно спустился из шоколадного рая на грешную землю, и ознакомительная экскурсия продолжилась.
Из цеха они прошли в специальную лабораторию, где химики и биологи раскладывали на молекулы выпускаемые сладости. Именно от них зависело, сколько покупателей останется в живых после продажи очередной партии шоколадок. Поскольку работу местных спецов нельзя было увидеть невооруженным глазом, Аленочкин лишь мимоходом заглянул в какую-то комнатку, где задумчивые люди сидели, склонившись над микроскопами. Вслед за своим провожатым он проследовал в главный зал. Молоденькие лаборантки как по команде оторвались от своих дел и повернулись в его сторону, и Аленочкин поприветствовал их кивком головы.
— А что у вас в этих шкафах? — обратился он к своему спутнику. Тот перехватил его взгляд и с готовностью ответил:
— Здесь хранятся образцы всех сортов какао, которые когда-либо закупала наша фабрика.
Три высоких стеллажа скорее напоминали витрину кофейного магазина, чем лабораторные шкафы. За стеклом выстроились ряды аккуратных баночек с зернами. На каждой банке наклеен ярлык, на котором написаны страна произрастания и название сорта. Технолог объяснил, что из разных какао-бобов получают множество разновидностей шоколада. Но крупные кондитерские концерны неустанно прочесывают тропические страны в поисках все новых сортов какао.
— Это еще зачем? — удивился Вячеслав. — Плюс-минус тот же шоколад.
— Не скажите, тут любая нечаянная находка может обернуться прорывом на рынке. Вкусовые оттенки, иное воздействие на организм — миллионы любителей сладкого в мире с удовольствием станут покупать что-нибудь необычное. Разрекламировать можно, продавать эксклюзивно…
Слушая собеседника, Аленочкин задумчиво крутил в руках банку африканского какао — ее специально для него достали из запертого стеллажа. Абстрактное до сих пор шоколадное производство постепенно становилось зримым и осязаемым.
Вдруг совершенно неожиданно у него возникло странное ощущение того, что нечто похожее с ним уже было. Что именно спровоцировало это ощущение — кондитерские запахи, баночки с какао, шоколадные обертки, кто-то из персонала, Аленочкин не понимал. «Дежавю, бывает», — уговаривал он себя. Однако уже точно знал — пока не поймет причины, не успокоится. Свойство натуры, тут уж ничего не поделаешь. Однако фабрику Вячеслав покинул, так ничего и не вспомнив.
* * *
В тот же вечер, сидя в своем кабинете, Аленочкин подводил итоги рабочего дня. Такова была одна из полезных привычек, выработанных за последние годы: сесть, расслабиться, спокойно все проанализировать.
Ритуал требовал расположиться почти горизонтально в удобном кожном кресле, устроить ноги на краю большого рабочего стола, попросить секретаря принести чашку горячего чая и взять в руки деревянную фигурку неведомого божества. Искусно сделанный неизвестными умельцами деревянный идол, единственная память о погибшем школьном товарище, уже много лет обитал на его письменном столе.
И если кресло способствовало релаксации уставшего тела, чай бодрил и стимулировал мыслительный процесс, то фигурка помогала ему концентрироваться. Когда он перекатывал ее между ладоней, она издавала приятный монотонный шелестящий звук. Звук напоминал шуршание волн, набегающих на морской берег, и производил на Аленочкина почти гипнотическое воздействие. Кроме того, он считал ее своим талисманом, приносящим удачу и счастье.
Вот и сейчас он медленно потряхивал в руке приятную на ощупь деревянную фигурку, прикрыв глаза и пытаясь сосредоточиться на решении непростой проблемы инвестиций в угольную отрасль. Прежде чем погрузиться в расчеты, он попытался представить себе, как там, внутри деревянной фигурки перекатываются то ли камешки, то ли мелкий песок, образуя волшебные звуки морского прибоя…
И вот тут, совершенно неожиданно, его осенило. Почему камешки, какой песок?! Он же совершенно точно знал, что там, внутри. Ведь сразу после смерти Васи Юганова он тщательно исследовал оставленную другом странную деревянную фигурку. Обнаружил, что она разбирается на две неравные части, внутри полая, и заполнена… Ну конечно! Сложилась картинка, полдня не дававшая Аленочкину покоя и к угольной отрасли не имеющая никакого отношения. Вот оно, его «дежавю»! Сегодня он держал в руках банку с такими же зернами, какие были внутри его талисмана. Или очень похожими. Он открывал фигурку идола лишь один раз, боясь, что может сломать или испортить ее. Он не знал, как выглядят какао-бобы, и в тот раз просто не понял, что перед ним. А вот теперь — понял.
Осторожно, чтобы не повредить старинную вещь, Аленочкин повернул верхнюю часть деревянного туловища против часовой стрелки и аккуратно разъял фигурку на две части. Затем высыпал ее содержимое на предварительно расстеленный на столе лист бумаги.
Похоже было, что Вячеслав не ошибся — внутри находилась весьма приличная горсть зерен, очень похожих на те, которые ему сегодня демонстрировали на кондитерской фабрике.
Глава 4 Детство, отрочество и юность бизнесмена Аленочкина. Загадка древнего божества. Этот сладкий, сладкий бизнес
Тогда еще школьник Слава Аленочкин учился в десятом классе самой обычной московской средней школы. Вообще Слава принадлежал к тому счастливому типу парней, которые успевают хорошо учиться, принимать участие в общественной жизни школы и посещать разнообразные секции. Все предметы — от математики и физики до литературы и английского языка давались ему легко, поэтому проблемы с поступлением в вуз не предвиделось. Кроме того, Слава одинаково легко находил общий язык как с зубрилами-отличниками и маменькиными детками, так и с отчаянной дворовой шпаной. Причем в обеих средах пользовался неизменным и искренним уважением. У первых — за эрудицию, сообразительность и отличную успеваемость, у вторых — за решительность, умение кулаками отстоять свою правоту и уникальную спортивность, позволявшую Славе быть лидером в любом виде состязаний, будь то футбол, хоккей или волейбол. Мальчики Славу ценили, девочки, разумеется, в него влюблялись.
Но несмотря на обилие приятелей и знакомых, друг у него был один. С Васей Югановым они познакомились, когда им было лет по десять. Незадолго до зимних каникул перед началом урока классная руководительница привела и представила классу худого смуглого и черноволосого паренька. Дружный коллектив, учившийся вместе уже четвертый год, оживился — новенький!
Свободных мест практически не было, поэтому Юганова временно посадили за парту рядом с Аленочкиным, сосед которого, Илюша Розенблат, был в это время болен. Болел Илюша долго, потом поехал лечиться в санаторий, а потом его и вовсе перевели в какую-то спецшколу. В общем, само собой получилось так, что место осталось за Югановым.
Подружились они сразу, вероятно, потому, что были очень непохожи. Заводной и открытый Слава источал энергию постоянно и в больших количествах. Молчаливый, немного замкнутый Вася словно копил в себе энергию для рывка. Но зато рывок этот был молниеносный и очень эффективный. Особенно сдружили их занятия в детско-юношеской футбольной школе «Динамо», куда они попали после очень придирчивого отбора. Через три года они имели устоявшуюся репутацию перспективных юных дарований, тренеры прочили им чемпионское будущее. Но в какой-то момент Славе наскучил футбол, и он там же, на «Динамо», перешел в школу самбо, решив попробовать свои силы на борцовском ковре. Юганов футболу не изменил, но дружба не прервалась, и они почти все свободное время по-прежнему проводили вместе: во дворе, у приятелей, дома у Славы. К себе домой Васька никого не приглашал да и сам старался при первой возможности улизнуть из квартиры. Аленочкин был единственным из ребят, кто знал причины такого поведения друга.
Отца Васька почти не помнил, знал о нем в основном по рассказам матери. Это был человек необычной судьбы, испанский мальчик, родители которого погибли, защищая Мадрид от наступающих войск франкистов. Его ребенком вывезли в СССР, и он воспитывался в детском доме, получив новые, русские, имя и фамилию.
Юганов-старший пропал, когда Ваське было четыре года. Ушел на работу — и не вернулся. Он был инженером в каком-то оборонном институте, поэтому его исчезновением занималась не только милиция, но и КГБ. Однако безрезультатно — человек как в воду канул.
Васькина мать, Наталья Сергеевна, после случившегося замкнулась в себе, сыном занималась мало, все искала утешения в работе. Потом стала выпивать, все больше и больше. Затем выхлопотала себе пенсию по инвалидности, и к тому времени, как ребята перешли в старшие классы, это уже была совершенно седая и спившаяся старуха, хотя ей было чуть за сорок.
Слава никогда не пытался разговаривать с приятелем о матери, но всегда старался отвлечь его от домашних проблем и помогал, если возникала необходимость. Они отвозили ее в больницы во время приступов, несколько раз разыскивали по всему району, так как Наталья Сергеевна вдруг исчезала из дома неизвестно куда.
В десятом классе пришлось задуматься, что делать дальше. Слава в принципе свой выбор сделал немного раньше — вот уже год он посещал курсы при МГУ, имея твердое намерение стать студентом географического факультета. Ему казалось, что так сбудутся мечты о путешествиях и приключениях, он объездит все страны, увидит древние города, загадочные племена, неизведанные земли.
Васька, казалось, ни о чем серьезно не помышлял. Когда заходили разговоры о том, что же делать после окончания школы, он шаблонно отвечал, что, наверное, пойдет в институт физкультуры, куда настойчиво рекомендовал поступать его футбольный тренер.
До выпускных экзаменов оставалось меньше месяца, когда в один прекрасный день после уроков Вася вдруг спросил:
— Слушай, ты не считаешь меня сумасшедшим?
— А ты с ума сошел? — усмехнулся Слава, но, увидев совершенно серьезные глаза друга, сменил тон: — Конечно нет. Что с тобой? Что-то случилось?
— Случилось. Не поверишь, тут такое дело — вчера иду с тренировки. У подъезда толкутся мужики, трое. Лица странные — темные такие, очень загорелые. По виду — иностранцы, куртки клевые, с бахромой. Штаны кожаные. Как в этих фильмах про индейцев.
— С Гойко Митичем?
— Ага. Короче, иду мимо, а они ко мне — сначала руки протягивали, а потом на колени — раз, и встали.
— А ты?
— Что я? Стою, как идиот, не знаю, как быть. И главное — бабки тут же на лавочке сидят, глазеют, уже пальцами стали тыкать. Сейчас, думаю, они милицию вызовут. Я — в подъезд, а эти вскочили — и за мной. Короче, приперли они меня к двери квартиры. Думаю — все, дальше не пойду, пусть делают, что хотят. А они опять на колени, и один протягивает мне какую-то штуку деревянную. Я отталкиваю, а он мне снова сует. И говорит что-то, вроде по-русски, только плохо очень.
— Может, надо было милицию вызвать? — перебил Слава, с тревогой слушавший странный рассказ.
— Да они вроде мирные были, драться не лезли. И не пьяные.
— Ну, а дальше что?
— Вот. Стал я прислушиваться, о чем он там лопочет. А он что-то вроде того говорил, что я единственный потомок какого-то вождя из Мексики, или племени. Что мои предки были вывезены в Испанию, а я теперь должен получить из их рук наследие и хранить его.
— Наследие? Сокровища? — оживился Слава, мигом представив вероятную перспективу поиска сокровищ.
— Какие сокровища?! Я только понял, что теперь должен всю жизнь хранить священный предмет, куда жрецы племени поместили зло.
— Чего поместили?
— Какое-то зло. Я ничего не понял.
— И что дальше?
— Они сунули мне в руку эту штуковину. Еще сказали, что я должен его оберегать.
— Кого оберегать?
— Зло. Или штуку эту. Говорю же — не понял, он еле-еле по-русски говорил. Что-то еще про чужаков, которые пришли на их земли и могут нарушить гармонию. Потребовали, чтобы я обещал. Я и обещал. А что оставалось делать? Потом сразу в квартиру — ведь страшно было, вдруг соседи выйдут?
Поздно вечером того же дня Васька пришел домой к другу и принес странный предмет, который ему оставили незнакомцы. Это была мастерски вырезанная из дерева фигурка, по всей видимости, какого-то божества. Внутри нее что-то гремело и перекатывалось.
— Погремушка! — вынес приговор Слава. — Давай посмотрим, что там такое внутри.
— Да ну ее к черту, — мрачно заметил Васька. — Мне же сказали, что там — зло. Его выпускать наружу нельзя.
— Да брось. Сказки какие-то!
Тем не менее в этот день ничего трогать ребята не стали, и Васька ушел, оставив неизвестное божество у друга. А на следующий день произошла трагедия.
Как рассказывал потом Славе их участковый, Наталья Сергеевна после очень долгого перерыва вдруг ночью решила закурить. И уснула с зажженной сигаретой. Пожарные не успели спасти ни ее, ни сына.
Деревянная фигурка неизвестного божества осталась у Славы как память о лучшем его друге.
* * *
Для полной уверенности Аленочкин уже на следующий день отправил несколько найденных им зерен в фабричную лабораторию на анализ. 