– Она очень ответственная, умная и неординарная, – уверял Дима Скороходов, еле поспевая за шефом, размашисто шагавшим по тротуару.
      – Ты ведь знаешь, – Ратников был раздражен и всячески это подчеркивал, – я хотел взять на это место какого-нибудь сообразительного парнишку.
      – Лиза невероятно сообразительная, – мгновенно нашелся Дима.
      – Но она не парнишка…
      – Сдался тебе парнишка? Ну, Валер, ну я тебя прошу…
      – Чего ты ноешь? – Ратников сморщил свое длинное лицо и, остановившись, наставил на Диму указательный палец. – Ладно, я возьму ее. Но она готова к трудностям?
      – Готова-готова, – подобострастно начал Дима, однако тут же переменил тон: – А к каким трудностям?
      – Ты же понимаешь, это не просто место секретаря. Твоя Лиза будет в курсе всех дел, которые мы ведем, она должна ориентироваться в обстановке, знать, кто, где из сотрудников находится, уметь поговорить с любым клиентом, который вдруг позвонит в мое отсутствие, и так далее.
      – Она справится, – махнул рукой Дима.
      – Ты в ней что, лично заинтересован? Это… м-м-м… твоя девушка?
      – Нет, – с сожалением сказал Дима. – Мы давние-предавние друзья. Хотя когда-то я к ней клеился.
      – Ладно, где твоя Лиза?
      – Ждет в офисе. Ты поговоришь с ней?
      – Поговорю. Впрочем, чего особо разговаривать? Познакомимся, и пусть приступает к работе. Кстати, через час у нас встреча с клиентом.
      – Новым?
      – Да. Ты его и возьмешь. Вернее, ее. Это женщина.
      – Истеричка?
      – Пока что я разговаривал с ней только по телефону.
      – Она не рыдала? Не грызла трубку от отчаяния? Чего она хочет?
      – Дима, отвали, я обсуждаю дела с потенциальными клиентами только тет-а-тет, ты же знаешь.
      Они подошли к массивной железной двери с «глазком» и переговорным устройством, слева от которого висела аккуратная маленькая табличка с надписью: «Детективное агентство „Партнер“.»
      Дима позвонил, и дверь почти мгновенно распахнулась. На пороге появился Коля Михеев, низенький парень с круглыми розовыми щеками. Комплексы пожрали всю отпущенную ему господом жизнерадостность, и он вечно ходил насупленный и говорил через губу.
      – Привет, – буркнул он, застегивая куртку. – Я ухожу. Работаю по делу об угоне.
      – Ладно, отчитался, – кивнул Ратников. – А на месте кто есть?
      – Никого. Только девушка Лиза. Я сварил для нее кофе.
      – Ну и как она? – понизив голос, спросил Ратников. – Симпатичная?
      – Ты же выбираешь помощницу, а не жену, – пробормотал Дима.
      – Мы нашли общий язык, – туманно ответил Михеев и удалился.
      Ратников не любил работать с женщинами. Весь его тридцатишестилетний опыт подсказывал: где женщина – там раздор, непонимание и лишние эмоции. «По крайней мере, – думал он теперь, – это всего лишь однаженщина. Одна женщина в мужском коллективе может оказаться даже полезной».
      Ратников отчего-то представлял себе Ли – зу жеманным существом с длинными волосами модного красноватого цвета, для которой хороший макияж равняется чувству собственного достоинства. И был поражен, когда навстречу ему поднялась высокая худенькая брюнетка с короткой стрижкой и слегка заостренным лицом. Лицо не было красивым, но дивные серые глаза отвлекали от мгновенных оценок – они глядели прямо и внимательно, и незаурядный мужчина мог прочесть в них и ум, и иронию, и чуточку кокетства.
      Ратников оглянулся на Диму, недоумевая, отчего всегда недооценивал его вкус, потом подал девушке руку, убрав из жеста все царственное. Она вложила в его пальцы крепкую ладошку, которую ее новый шеф легонько потряс.
      – Ратников. Очень приятно. Для вас – просто Валерий. Так удобнее. Мы ведь теперь будем видеться почти каждый день. – Он продемонстрировал изысканную узкую улыбку.
      Лиза метнула короткий взгляд на Диму, как бы спрашивая: «Меня действительно уже приняли на работу?» И он кивнул: да, да. Он сразу понял, что босс доволен.
      – Дима сам введет вас в курс дела, – продолжал тем временем Ратников, усаживаясь напротив. – Что касается меня, то здесь стоит сообщить лишь несколько пунктов. Я демократичен. – Лиза растянула губы. – С подчиненными мы хорошие друзья, все на «ты», помогаем друг другу и стараемся не ссориться.
      Лиза сосредоточенно кивнула, быстро убрав улыбку. Дима предупредил ее, что Ратников боится несдержанных дамочек. Он не любит, когда они рыдают, смеются в голос и в разговоре переходят на визг. Лиза изо всех сил старалась выглядеть сдержанной. На встречу она надела темный брючный костюм и отказалась от духов, чтобы потенциальный работодатель не учуял в ней ни капли легкомыслия. В сущности, она знала за собой только один недостаток, знал его и Дима. Лиза зачастую принимала спонтанные решения, руководствуясь исключительно собственной интуицией. И потом не могла внятно объяснить, что ее подвигло на то или иное деяние.
      Ратников поглядел на часы, и чары тут же рассеялись.
      – У меня куча дел! А у вас клиентка! – воскликнул он, вскочив. Мелькнул раздвоенным хвостом плаща в дверях своего кабинета, махнул рукой где-то позади себя и скрылся.
      – Димка, ты гений! – громким шепотом сказала Лиза. – Спасибо тебе. Если честно, я даже не ожидала, что меня так сразу возьмут.
      Она наклонилась вперед, сложив руки на груди в приливе горячей благодарности.
      – Я тоже не ожидал, – признался Дима. – Но Ратников мгновенно пал жертвой твоего обаяния. В тебе нет ничего пошлого, а он это ценит.
      – Постараюсь тебя не подвести, – сказала Лиза. – А что, сейчас действительно придет клиентка? Где ты будешь с ней беседовать?
      – Тут приемная и как бы твой кабинет, – пояснил Дима, хлопая рукой по заваленному всякой офисной ерундой столу. – Слева – кабинет шефа, справа – мой вместе с Михеевым и Сухаревым. С Сухаревым ты еще познакомишься. Честно говоря, все вместе мы редко собираемся. В этот общий кабинет мы клиентку и пригласим. Если хочешь, можешь поприсутствовать.
      – Хочу, если можно. Это так интересно!
      – Черта лысого это интересно. Ты даже представить себе не можешь, какая в большинстве случаев тебя подстерегает рутина. Составив план, ты методично, тупо добываешь информацию. И лишь иногда от тебя требуется сообразиловка, реакция или воображение. А клиенты какие бывают тяжелые – отпад.
      В этот момент запищал зуммер. Дима взглянул на монитор и, увидев одинокую женскую фигуру, открыл дверь.
      – Добрый день, – бодро сказал он. – Проходите, пожалуйста. – Он был предельно вежлив. – У вас назначено?
      – Да, на одиннадцать.
      На вид женщине можно было дать лет тридцать, на ней был светлый плащ, на голове – дорогая косынка, завязанная по-старушечьи, под подбородком. Когда она сняла ее, то открылись гладко причесанные светлые волосы, забранные в низкий пучок. Нервно улыбнувшись, спросила:
      – Куда мне идти?
      – Сюда, пожалуйста.
      Лиза встала и открыла ту дверь, на которую ей раньше указал Дима. Подождала, пока женщина войдет, прошла вслед за ней. Дима замыкал шествие. Они расселись в чистенькой маленькой комнатке, лишенной всякой индивидуальности. Дима сел на вертящийся стул возле стола. Лиза по правую руку от него, а женщина в гостевое кресло – высокое и не слишком мягкое, которое не унизит, поглотив вас и заставив шарить ногами в поисках опоры. «Наверное, это Ратников выбирал мебель», – почему-то подумала Лиза.
      Дима между тем выхватил откуда-то блокнот и, покатав по нему карандаш, подал голос:
      – Ваше задание буду выполнять я. Мое имя Дмитрий Скороходов. Рядом моя помощница Лиза Левашова. Мы гарантируем полную конфиденциальность и сделаем по возможности все, чтобы вам помочь. Вы теперь изложите нам суть дела, хорошо? Расскажите все в общих чертах, а мы, если что, зададим вопросы.
      – Поняла.
      Женщина избрала Диму в качестве главного слушателя и, глядя на него, начала:
      – Меня зовут Ольга Гладышева. Я занимаюсь художественными переводами с немецкого. Не замужем. Родители мои умерли, и живу я с сестрой. Сводной сестрой, – поправилась она. – Ее имя Жанна, и она… она еще совсем девочка.
      – Судя по всему, речь пойдет как раз о вашей сестре? – вмешался Дима, чтобы разбавить монолог клиентки и дать ей возможность расслабиться.
      – Да, вы верно догадались. Жанне еще нет шестнадцати. А если точнее – ей пятнадцать с хвостиком. Она учится в школе, причем неплохо учится. То есть, я хочу сказать, она не трудный ребенок.
      – Вы с ней ладите?
      – Да! – энергично кивнула Ольга. – Да, мы ладим. У нас почти идеальные отношения. Жанна никогда не причиняла мне особого беспокойства. Ну, как все подростки, она порой невоздержанна на язык, упряма. Бывает, вредничает не по делу, но это все мелочи. Понимаете, до последнего времени я считала ее маленькой, поэтому как-то не особо обращала внимание на ее мировоззрение.
      Ольга замолчала, уставившись на свои пальцы. Дима тут же пришел ей на помощь:
      – Жанна попала под дурное влияние? В какую-то секту? Или просто в плохую компанию?
      – Да нет. Нет, тут все в порядке. Я имела в виду ее взгляды на взрослую жизнь. Я думала, она мечтает об институте, о карьере, о любимой работе.
      – А она?
      – А она вынашивает варварские планы раннего замужества.
      – В каком смысле варварские?
      – Хочет выйти замуж за богатого мужчину, который будет уверенно стоять на ногах, иметь стабильный доход… За старогомужчину.
      – Так-так, – пробормотал Дима, который пока не слишком хорошо понимал, при чем здесь частный сыск.
      Ольга тоже сообразила, что слишком углубилась в детали, поэтому пояснила:
      – Мне кажется, у нее появился кто-то.
      – То есть она начала осуществлять свой план?
      – Это она так думает. Ведь, согласитесь, вполне вероятно, ей попался какой-то… какой-то старый похотливый сатир, который сломает девочке судьбу, растопчет первые чувства, лишит девственности…
      Дима уткнул глаза в блокнот и постучал карандашом по столу. А Лиза подумала: «Кто знает, что представляет собой девчонка на самом деле? Может, она уже давно лишилась девственности и старые сатиры стройными рядами ходят у нее под каблучком?» Она кашлянула и спросила:
      – В доме появились какие-то дорогие вещи? Которые могли бы быть подарками от обеспеченного мужчины?
      Ольга на секунду задумалась, потом сказала:
      – Нет, вроде бы нет. Я ничего такого не заметила.
      – Что же натолкнуло вас на мысль, – подхватил идею Дима, – что Жанна с кем-то встречается?
      – Таинственность. Ее улыбки. И дневник. Я нашла в ее комнате дневник… порылась, уж извините за нескромный поступок. Она пишет там о своих свиданиях, и по всему выходит, человек, с которым она связалась, – немолод.
      – Как его зовут?
      – Не знаю. В дневнике Жанна называет его Он. Просто Он,и все. Понимаете, – заторопилась она, – я чувствую свою ответственность… Я не могу равнодушно наблюдать, как Жанна рискует. Вы ведь хорошо знаете, какие сейчас времена. Столько всяких придурков, преступников, маньяков… Короче говоря, я хочу выяснить, с кем встречается моя сестра. Чтобы выэто выяснили.
      – В дневнике не было никаких указаний – где происходят свидания? В какое время?
      – Нет, ничего такого. Хотя… У меня сложилось впечатление, что Ониногда сторожит ее возле школы. Ждет, когда окончатся занятия.
      – А у Жанны никогда не было мальчика? – спросила Лиза. – Я имею в виду приятеля-сверстника.
      – Она встречалась с Женей Сушко из параллельного класса. Но, смотрю, в последнее время он что-то не особенно активно звонит. И не появляется… Наверное, она дала ему от ворот поворот.
      – Или наоборот, – пробормотал Дима.
      – Вряд ли. – Ольга впервые улыбнулась. – Жанна очень красивая девочка. У нее много ухажеров среди ребят. Поэтому будет особенно обидно, если она растратит свою красоту бездарно и не станет счастливой.
      Дима спросил про себя: «Вы-то сами счастливы в свои тридцать лет, красивая, незамужняя, нерастраченная?» Но, даже рискни он выговорить это вслух, Ольга не дрогнет. Она уже заняла позицию взрослого, взявшего на себя ответственность, и это мешает ей поглядеть на ситуацию с любой другой точки зрения.
      – А вы не пытались поговорить с Жанной откровенно? – спросила Лиза.
      – Нет, – сдержанно ответила Ольга. – Мы не привыкли к откровенности такого рода. Я имею в виду – в личных делах.
      Лиза пожалела, что задала подобный вопрос. В конце концов, тут не кабинет психоаналитика. Клиент дает им поручение. Они должны кивать и записывать все по пунктам.
      Дима как раз этим и занялся. Он занес в блокнот номер школы, в котором учится Жанна, взял у Ольги фотографию сестры, выспросил о распорядке дня и поднялся на ноги.
      – Мы будем поддерживать с вами связь. Думаю, выяснение истины не займет много времени. Все зависит от того, когда они встретятся в очередной раз. Первое же свидание – и сведения у вас в кармане.
      – Хорошо. – Ольга встала, застегнула плащ, кивнула Лизе, Диме, направилась к двери.
      Было видно, что она довольна визитом и испытывает чувство удовлетворения. Что ж, она уже на пути к тому, чтобы исполнить свой долг – разыскать мерзавца и… Интересно, что она потом будет делать, когда узнает, кто такой этот загадочный Он?

* * *

      По дороге домой Лиза ликовала. У нее появилась работа! Настоящая, важная работа. Нормальная. Не такая, как прежде. Воспоминание о прошлом заставило ее на минуту нахмуриться. Когда она только закончила филфак, судьба столкнула ее с Андреем Фагориным – напористым, уверенным в себе, красивым… Он влюбился в нее и вложил в чувства столько же энергии, сколько вкладывал в любое свое предприятие. Лиза увлеклась, вышла замуж. Тогда ей казалось замечательным, что Андрей устроил ее к себе – он занимался оптикой, и у него была собственная торговая фирма. Год Лиза заполняла накладные, запертая в маленьком кабинете, покуда ее муж проявлял бурную деловую активность. По вечерам она сидела дома одна, потому что деловая активность Андрея не заканчивалась в урочное время, и после заката он продолжал фонтанировать на каких-то тусовках. Завершилось все скучной банальностью – Лиза застукала своего благоверного с другой женщиной. Фагорин даже не оценил трагизма ситуации. На развод согласился с плохо скрываемой радостью – то ли он устал от Лизы, то ли она заслоняла ему какие-то неведомые горизонты.
      Фагорин любил широкие жесты, любил, когда о нем отзывались с уважением, и, уходя, сделал Лизе королевский подарок – купил для нее однокомнатную квартиру, чтобы она не возвращалась к пьянице-отцу. Воспоминания о бывшем муже вызвали у Лизы приступ необъяснимой тоски. Любовь, конечно, умерла, но все же разрыв с Андреем прошел не так уж легко для ее сердца и самолюбия. Возможно, нужно заставить себя наконец снова влюбиться?
      Лиза почему-то подумала о своем новом шефе и улыбнулась. Ратников был ох как не прост, но некоторые человеческие слабости продемонстрировал мгновенно. Лиза была рада, что, кроме нее, в коллективе больше нет представительниц слабого пола. С мужчинами проще – они легко покупаются на лесть и редко бывают по-настоящему злобными. Даже хмурого Колю Михеева ей удалось разговорить по полной программе.
      На следующее утро Лиза непозволительное время вертелась перед зеркалом, ярче, чем обычно, накрасила губы и, прилетев в офис, наткнулась на недружелюбного типа в очках с мощными линзами, который, оглядев ее с ног до головы, нахмурился и довольно холодно спросил:
      – Вы что, без предварительной договоренности?
      – Я не клиентка, – обиделась Лиза. – Со вчерашнего дня я тут работаю. Вам разве не сказали?
      Вместо ответа тот неодобрительно фыркнул и повернулся к ней спиной.
      – Значит, вы и есть Артем Сухарев? – спросила Лиза, мгновенно заражаясь неприязнью. – А я – Лиза Левашова.
      – Я сейчас занят, Лиза Левашова, – пробурчал вредный Сухарев.
      Даже не обернувшись, он прошествовал в общий кабинет, и за распахнувшейся на миг дверью Лиза заметила рыжеволосую заплаканную женщину, скрючившуюся в кресле.
      «Не удивлюсь, если этому типу нравится смотреть, как другие мучаются. У него стопроцентно садистская внешность». В сущности, она имела в виду сдвинутые брови, очки в квадратной оправе и аккуратную гитлеровскую челку, зачесанную набок.
      Несмотря на отсутствие начальства, фронт работ Лиза определила для себя без труда – на столе и в ящиках был застарелый беспорядок, она сходила намочить принесенную из дома тряпку и принялась за дело. Однако через минуту перестала шелестеть бумагами и прислушалась. Артем и его посетительница о чем-то спорили, и Лиза прокралась поближе к двери.
      – Я никогда, никогда не обзывала мужа скотиной! – с нажимом говорила посетительница. Ее голос был глубоким от сдерживаемых слез.
      – Но на пленке все записано, и она не смонтирована, – возражал бестрепетный Сухарев. – Вы обзываете его скотиной, причем не один раз.
      – Может быть, это я не его обзываю?
      – А кого? Соседа по даче?
      – Он подлец, а не сосед!
      – Партнер вашего мужа? Подлец? С чего вы взяли?
      – Подсунул пленку, когда я и так раздавлена гибелью мужа…
      – Милиция подозревает, что вы его убили и теперь разыгрываете скорбь. В любом случае не стоит отрицать очевидное: вы поссорились с мужем накануне его гибели. Потом поехали неизвестно куда…
      – Не неизвестно куда. Я же вам рассказывала. Я поехала в город, но по дороге передумала. У меня было плохое настроение. Может быть, предчувствие? Остановилась на обочине, вышла побродить.
      – Да-да, я помню. И человека, которого вы встретили, единственную вашу надежду, можно сказать, отыскать никак не получается, потому что вы не даете ни одной зацепки.
      – Вы думаете, я специально это делаю? – Женщина перешла в другую октаву, и Лиза непроизвольно втянула голову в плечи, опасаясь, что сейчас последует взрыв.
      Однако противный Сухарев, по-видимому, даже не напрягся.
      – Вы не хотите думать, Нина Николаевна. Вы просто упиваетесь своим горем. Ведь перед вами был живой человек, из плоти и крови. Вы проговорили с ним полчаса и ничего, ну ничегошеньки не можете о нем сообщить.
      – Я не заводила с ним знакомства, если вы это имеете в виду, – ехидно ответила невидимая Нина Николаевна. – Это он распинался. Какая хорошая погода, как, мол, птички поют, как клевер пахнет. Я и так замучена допросами в милиции, а тут еще вы…
      – Я пытаюсь вам помочь, – возразил Сухарев. Но это заявление прозвучало совершенно неубедительно.
      Лиза усмехнулась и, вернувшись к столу, подперла щеку кулаком. Если не шевелиться, можно слышать абсолютно все, что говорится за дверью. Конечно, ей было любопытно, поэтому она затаилась, как мышка.
      – На кого же все-таки вы сердились, Нина Николаевна? В день смерти мужа?
      – Этот… сосед… партнер… не может доказать, что пленка записана в день смерти моего мужа. Возможно, он записал ее месяц, год назад!
      – Возможно. Но сомнительно. И не забывайте – сосед здесь совершенно ни при чем. Это мальчик, его сын, поставил пленку на запись и забыл выключить. Однако, как бы то ни было, вы настаиваете, что никогда, я подчеркиваю, никогда не обзывали мужа скотиной. Ни месяц, ни год назад.
      – Мы вообще не обзывали друг друга. У нас были… трепетные отношения. Не представляю, как это я обозвала бы его скотиной? Мы обожали друг друга. Спросите у кого хотите!
      – А что, если на людях вы ворковали, как голубки, что и подтвердят многочисленные свидетели, а наедине друг с другом превращались в диких зверей? Такое тоже бывает в жизни… если вы не в курсе.
      – К кому угодно это пусть и относится, но только не к нам, – мгновенно парировала невидимая клиентка.
      – Вы кричали: «Я тебя, скотину, убью!» И так далее… Угрожали, Нина Николаевна. Что скажете? В вашем доме не на кого больше кричать. Ни одного живого существа…
      – Господи! – взвизгнула женщина. – Ну, конечно! Это я на кота кричала. На кота! К нам кот повадился лазить, приходил и валялся в клумбе. А я только-только цветы посадила! Конечно! Вот кого я обзывала скотиной. Он и есть скотина, так что никаких оскорблений я никому не нанесла. Не так ли?
      Зловредный Сухарев ее юмора оценить не пожелал.
      – Ну, допустим, сосед ваш… гм… преувеличивает.
      – Врет, проще говоря. Наговаривает на меня. Возможно, так привык, возможно, на него вопит собственная жена, он и считает вопли нормой жизни.
      – Но алиби у вас все равно нет.
      – Так вы найдите этого парня, с которым я разговаривала. Я за это вам и плачу, не забыли?
      – Что вы, что вы, – пробормотал Сухарев. – Как я могу забыть. Но искать человека без имени, фамилии и места работы – дело тухлое. Это я вам ответственно заявляю, как человек, собаку на этом деле съевший.
      – У него была светлая машина.
      – Ах, да. Вы сказали, кажется, «Жигули». Не пойдет, Нина Николаевна. Вот если бы хоть кусочек номера…
      Нина Николаевна громко и невесело рассмеялась. Стало понятно, что никаких кусочков номера она не разглядела. Сухарев тем временем предложил:
      – Давайте попробуем еще раз вспомнить, что он вам говорил. Слово в слово, по порядку…
      Зазвенел зуммер. Лиза посмотрела на экран монитора: на пороге стоял улыбающийся Дима Скороходов и подмигивал. Отворив дверь, Лиза отступила в сторону и приложила палец к губам:
      – Т-с-с, у Сухарева клиентка.
      – Рыжеволосая дамочка? Которой позарез необходимо алиби?
      – А, так ты знаешь!
      – Сухарев похудел на этом деле на три с половиной килограмма, – доверительно сообщил Дима. – Каких только ходов мы не придумывали, чтобы разыскать этого парня! Когда Неверова звонит, бедного Артема крючит, как при падучей.
      – Неужели этот человек, ну, тот, которого вы ищете, не захотел продолжить знакомство с понравившейся ему женщиной? Не сунул визитку, не нацарапал своего телефона на каком-нибудь листочке из блокнота?
      – Неверова дорожит своей репутацией. Случайные связи не по ней. У нее муж – большой человек. Был большим человеком, – поправился Дима. – Дачный поселок, где его убили, сплошь заселен министерскими работниками. Так что неверовский особнячок окружен особнячками его замов. Один из них уверяет, что в роковой день Нина Николаевна собачилась со своим мужем, а диктофончик, выставленный его мальцом на запись и забытый на столике возле ограды, крутил и крутил пленочку.
      – Сегодня она вдруг догадалась, что кричала на кота. Я подслушивала, – краснея, призналась Лиза.
      – На кота? Вот это уже забавно.
      – Эта женщина… она рассчитывает, что вы найдете парня, с которым она встретилась на пленэре?
      – Так точно. Вот только сказать о нем может немного. Бедный Артем здорово влип. Дело оказалось уж больно сложным.
      – Оно действительно выглядит безнадежно. Есть ли вообще какой-то выход?
      – Сухарев ищет, – пожал плечами Дима. – В сущности, мы все пытаемся что-нибудь придумать.
      – А если не придумаете?
      – Ратников не позволяет сотрудникам делать такие допущения.
      – Надо же.
      – Потому мое текущее задание выглядит простеньким, как школьный диктант для профессора.
      – Следить за девочкой Жанной? – уточнила Лиза.
      – Ну. – Дима посмотрел на часы. – У Жанны сегодня шесть уроков, школа тут недалеко.
      – Ты на машине?
      – Естественно. Взрослый дядя-соблазнитель вполне может оказаться парнем обеспеченным и прикатить на иномарке. Как помчится с ветерком, только его и видели. Я давно говорю: сотрудникам такой конторы, как наша, нужны самые передовые средства передвижения.
      – Расскажешь потом, как все прошло?
      – А тебя, конечно, раздирает любопытство? Ничего, скоро тебе так опротивят простые человеческие слабости, что ты вообще перестанешь на них реагировать.
      – А ты перестал?
      Дима поднял вверх обе руки:
      – Поймала, поймала. Не перестал. Черт его знает почему, но я всегда как-то напрягаюсь, когда клиенты вываливают на меня свои горести. И очень люблю, когда могу им помочь.
      Но тут распахнулась дверь, и в приемной возникла Нина Николаевна Неверова с лицом, подпорченным припухлостями и красными пятнами. На вид ей было не больше двадцати пяти, но Лиза рассудила, что скорее всего это заслуга пластической хирургии. Сухарев, появившийся следом, вручил ей целую кипу газет и проводил до самого порога.
      – Зачем бедняжке домашнее чтение? – спросила Лиза.
      – Это издания, в которых мы поместили частные объявления, – пояснил Дима. – Молодая рыжеволосая женщина просит откликнуться мужчину, который тогда-то и тогда-то остановился на светлых «Жигулях» там-то, разговаривал с рыжеволосой женщиной… ну и прочее.
      – Никто пока не откликнулся?
      – Да десятка два параноиков. Если рыжеволосая женщина согласна, они не против встретиться и развлечь по полной программе… Ну, ты понимаешь.
      – Господи, – сокрушенно покачала головой Лиза. – В самом деле разволнуешься за эту самую Жанну. Как ее – Гладышеву?

* * *

      Школа, где училась Жанна, располагалась во дворе, окруженная жилыми девятиэтажками, и Дима без проблем пристроил машину возле одного из подъездов. Отсюда открывался отличный обзор на школьное крыльцо. Дима достал фотографию девочки, еще раз внимательно посмотрел на нее. Утром он звонил Ольге Гладышевой, уточнил, в чем сестра пошла в школу. Оказалось, в красной курточке. Будто специально – чтобы в толпе не затерялась фигурка со светлой кудрявой головкой.
      Дима приехал на место с приличным запасом времени. Во-первых, последний урок нередко отменяют. Во-вторых, Жанна могла прогулять его, если Онвдруг оказался бы нетерпеливым. В-третьих, Дима хотел, что называется, слиться с пейзажем. Вдруг ему еще до появления Жанны удастся углядеть человека, привалившегося к дереву или прогуливающегося по школьному двору? Или он заметит подъехавший автомобиль, из которого никто не выйдет. Опыт подобного рода дел у Димы был порядочный. Поэтому он спокойно сидел в своей «семерке», лениво покуривая, и сторонний наблюдатель вряд ли догадался бы, до какой степени этот человек внутренне собран.
      В назначенное время школа дала залп – из распахнувшихся с грохотом дверей вырвалась первая порция старшеклассников. И пространство сразу же наполнилось гомоном, смехом, выкриками мальчишек, защелкали дешевые зажигалки, над группками замедливших ход ребят поднялись в воздух шапочки сигаретного дыма. Дима искал глазами красную курточку… и тут вдруг увидел Его. Он появился из-под арки соседнего дома и, засунув руки в карманы, медленно двинулся в сторону школьного забора. Дима как-то сразу понял, что перед ним тот самый мужчина, инкогнито, которого так хотела раскрыть Ольга Гладышева. «Не такой уж он и старый, – подумал сыщик. – Мы почти что ровесники. Правда я, черт побери, последние лет пятнадцать ни разу не соблазнялся школьницами».
      Мужчина выглядел лет на сорок. Чуть выше среднего роста, нормального телосложения. Одет в вельветовые брюки цвета кофе с молоком и короткую замшевую куртку. Под ней виднелась белая водолазка. Дима вытянул шею, чтобы поглядеть на ботинки – они оказались дорогими, с узкими рифлеными носами. Совершенно не вязалась с этим нарядом каскетка с длинным, низко опущенным козырьком. Из-за нее невозможно было разглядеть, какие у незнакомца волосы. И еще на нем были темные очки, скрывающие пол-лица. Он явно не желал светиться.
      Едва Дима впитал в себя эти подробности, как увидел девчонку в красной курточке, отделившуюся от толпы и бросившуюся через двор в сторону незнакомца. Она бежала так, как маленькие девочки несутся в объятия доброго папы – вприпрыжку, едва ли не растопырив руки от восторга. Дима присвистнул: Жанна не тянула на пятнадцать с хвостиком лет. На вид ей можно было дать не больше двенадцати: худенькая, невысокая, просто пацанка. Глаза полны святого наива, пухлый ротик приоткрыт от прерывистого дыхания. И в Диме мгновенно вспыхнула резкая неприязнь к мужчине в каскетке. Жанна отнюдь не тянула на любовь всей жизни, скорее – на сексуальное лакомство. «Эта Ольга забеспокоилась ой как не зря», – подумал Дима, когда мужчина, поймав Жанну, наклонился и быстро поцеловал ее в щеку.
      Неподалеку от школы, возле продуктового магазина, обнаружился и автомобиль незнакомца. Дима проворно достал блокнот, записал номер, облегченно вздохнул – первая зацепка есть. Теперь, даже если случится некая неожиданность, парня можно отследить без проблем. И все же он потащился за странной во всех отношениях парочкой. А они отправились на праздник мороженого, устроенный в одном из крытых павильонов ВВЦ. Дима нырнул в толпу и ходил за ними, не спуская глаз. Здесь можно было запросто потерять из виду самую приметную личность. Девочка была очень оживлена и держала своего спутника за руку. По наблюдениям Димы, она съела не меньше пяти порций мороженого. Со стороны они выглядели как папа и дочка. «Может быть, Ольга ошибается? И в отношении этого парня к девочке нет ничего постыдного? Мало ли, какие у людей бывают резоны?»
      Пока мужчина вел себя вполне корректно и лишь перед самым отъездом, уже на улице, увлек девчонку в укромное местечко и там, за жидкой стеной голого кустарника, обнял ее, оторвал от земли и принялся умело целовать. Дима мысленно застонал. Здесь впервые незнакомец снял темные очки, но лица он все равно не разглядел. Дима сцепив зубы наблюдал за не предназначенной для посторонних глаз сценой и тихо поругивался. Зрелище было не то чтобы шокирующее, нет, но неприятное. Противоестественное.
      Затем они ездили по улицам, смеялись, перешептывались. К шести вечера завершили свой вояж, снова жарко поцеловались на прощание, и Жанна выпорхнула из белой «Волги» – распахнулась дверца, взлетели юбочка и кудряшки на затылке, взлетела рука в прощальном привете. И она понеслась к дому – не осознающий грехов своих ангелочек на стройных в каком-то там будущем, а пока что просто худеньких ногах, с улыбкой сытого котенка, размахивая сумкой с учебниками. Дима вспомнил, что Жанна хорошо учится, и мгновенно представил, как она вскоре примется за уроки, как будет писать упражнения, старательно склонившись над тетрадкой. Интересно, как ей удается концентрировать внимание и выхватывать у учителей пятерки, если она вся, до краев, наполнена своим запретным романом?
      Белая «Волга» помчалась в сторону Савеловского вокзала. Дима шел в фарватере, пытаясь вернуть себе утреннюю бодрость и доброе расположение духа. «Еще немного, – убеждал он себя, – и я никогда больше не увижу этого обожателя нимфеток». Объект проживал рядом со станцией метро. Дима, не таясь, вошел вместе с ним в подъезд, поглядел, как тот вытаскивает почту из ящика с номером 224, прошел вперед и начал подниматься по лестнице. Мужчина поехал на лифте. Убедившись, что он вошел именно в 224-ю квартиру, открыв ее своим ключом, Дима прищелкнул пальцами и на скорости побежал вниз. Оставался сущий пустяк – выдать Ратникову номер автомобиля и адрес, чтобы тот по своим каналам установил личность человека, который вскружил голову бедняжке Жанне и лишил сна ее заботливую сестру.

* * *

      Свой третий день в офисе Лиза начала с чашки крепкого кофе. Она сидела за идеально убранным столом, делала маленькие глоточки горячего напитка и любовалась на стеллаж, который благодаря ее стараниям из творческой свалки бумаг превратился в аккуратнейшее собрание дел, которые вело агентство. «Я буду образцовой секретаршей, – думала она про себя. – И Валера Ратников никогда не пожалеет, что взял меня в агентство».
      – А эта папочка, судя по всему, навсегда останется такой же хиленькой, – сообщил Дима, потрясая перед собой пластиковым конвертом, в котором и в самом деле покоилась всего пара листов.
      Он сильно заблуждался, но тогда, конечно, знать этого не мог.
      – «Дело о старом сатире»? – усмехнулась Лиза, и в ее серых глазах шевельнулось любопытство. – Вы никогда не даете названий делам, которые ведете?
      – У нас нет Пэрри Мэйсона, – хмыкнул Дима. – И если ты обратила внимание, картотека составляется по фамилиям клиентов. Так что «Дело о старом сатире», увы, будет называться гораздо прозаичнее – «Дело Ольги Гладышевой». Сатир, кстати, вовсе не старый, а в самом соку. Тридцать восемь лет, как тебе?
      – Ну… для пятнадцатилетней девчонки и это слишком! Ей бы кого-нибудь посвежее, согласен?
      – Согласен, – Дима горестно вздохнул. – Сейчас придет Ольга Гладышева, я отчитаюсь, потом напишу бумажку для Ратникова – и снова готов к труду и обороне. Вообще-то я хотел завершить все завтра, но Валера наехал, говорит: слишком много клиентов, расслабляться некогда.
      – Я поприсутствую на вашей встрече, ладно? Мне хочется отследить весь процесс. Как это все происходит… от начала и до конца.
      – Давай-давай. Может, когда-нибудь ты встанешь в наши стройные сыщицкие ряды. А на твое место возьмут смышленого парнишку.
      – Чего?
      – Это я так, не обращай внимания, – пробормотал Дима. – Кстати, я уверен, Валера не будет возражать, если ты проявишь свои способности в каком-нибудь из текущих дел. Так что, если появятся идеи, сразу говори.
      – А вот и наша «железная леди», – перебила его Лиза.
      Ольга Гладышева выглядела точно так же, как и вчера. Сцена ее прихода повторилась вплоть до мелочей, и Лиза, входя вслед за ней в кабинет и устраиваясь на стуле, даже потрясла головой, чтобы избавиться от этого «дежа вю».
      – Что ж, Ольга, вы были правы, – начал Дима, дождавшись, когда все рассядутся. – Ваша сестра действительно встречается со взрослым мужчиной. Я, собственно, потому вам и позвонил, что все выяснилось достаточно быстро.
      Он достал бумажки и разложил перед собой на столе. Ольга напряглась, вытянувшись в струнку, ее глаза буквально вцепились в документы, будто она могла прямо так, издали, узреть всю правду об ухажере своей сестры.
      – Ему тридцать восемь лет, он работает начальником отдела довольно крупной фирмы, торгующей канцелярскими товарами, – «Митэкс».
      Ольга вздрогнула и медленно расширила глаза. Рот ее непроизвольно приоткрылся. После чего она, запинаясь, переспросила:
      – «Митэкс»? Я п-правильно п-поняла?
      Губы ее в одну секунду приобрели странный лиловый оттенок, а кончик носа и скулы побелели. Дима уставился на Ольгу, Лиза переводила глаза с одного на другого.
      – А как его зовут? – почти прошептала клиентка, начав нервно потирать ладони друг о друга, и звук этих движений – сухой и нервный – заставил Лизу поежиться.
      – Вадим Хабаров, – быстро сказал Дима.
      Он уже понял, как и Лиза поняла, что имя окажется Ольге знакомым. И все же такой реакции никто из них не ожидал. Произнесенное вслух, оно произвело на клиентку сокрушительное впечатление. Она наклонила голову и зажала двумя руками рот, уставившись на сумочку, лежавшую на коленях. Потом издала протяжный тоскливый стон сквозь ладони, отчего Лизу прямо-таки пробрал озноб.
      – Черт, кто же он такой, этот Вадим Хабаров? – резко спросил Дима, обращаясь скорее к Лизе, чем к впавшей в прострацию женщине.
      Однако та внезапно выпрямилась и отняла руки от лица.
      – Кто такой Хабаров? – замогильным голосом переспросила она. – Это человек, за которого я собиралась выйти замуж.
      Ольга уставилась в стену, позабыв о том, где находится. Она отлично помнила по-следний свой разговор с Вадимом Хабаровым, как она с жаром убеждала его, что брак для них – наилучший, наиудобнейший способ существования.
      – Может быть, тебя напрягает Жанна? – волновалась она. – Я понимаю, девочка еще учится и жениться на мне теперь – все равно что взять женщину с ребенком.
      – Я не рассматриваю Жанну как обузу, – качал головой Вадим. – Она вообще здесь ни при чем. Это касается только нас. Только нас двоих.
      – И что тогда тебя останавливает? – злилась Ольга. – Мы отлично уживаемся вместе, ты с удовольствием остаешься ночевать…
      – Не нервничай, ладно? Нам ведь не обязательно говорить об этом на повышенных тонах. Да, мы хорошо ладим, но не забудь, периодически я все же отправляюсь в свою берлогу. То есть у каждого из нас есть потребность побыть в одиночестве, пожить своей жизнью.
      – Уж этот мне мужской эгоизм! – кипятилась Ольга. – Как ты не понимаешь: мне хочетсявыйти замуж. Как любой женщине, черт бы тебя побрал! И если ты меня любишь… Кстати, а ты меня любишь?
      – Не задавай дурацких вопросов, – пробормотал Вадим.
      Они так и не пришли ни к какому решению. Ольга ждала, что в самое ближайшее время Вадим уступит ей. Потому что она стала холодна с ним. Он не мог не понимать, что это своего рода наказание и попытка настоять на своем. Она была убеждена, убеждена, что на самом-то деле Вадим просто прячет голову в песок, словно страус, пытаясь отсрочить неизбежное. Она пребывала в уверенности, что, едва дело доходит до брака, все мужчины становятся жалкими трусами и их надо брать за шиворот и тащить под венец. И лишь потом, спустя какое-то время, они оценят настойчивость супруги по достоинству.
      Сейчас, подняв на Диму Скороходова помутневшие от потрясения глаза, Ольга спросила:
      – Между ними что-то было? Вчера? Когда вы следили?..
      Дима пожевал губами, потом честно ответил:
      – Они целовались. По-взрослому. Ну, в общем, надо думать, между ними что-то есть. Хотя…
      Ольга сглотнула, пытаясь побороть подступившую дурноту, и поднялась на ноги.
      – Я больше ничего вам не должна?
      – Нет, – ответил Дима. – Все в порядке.
      Конечно, у этой женщины далеко не все было в порядке. Лиза остро ей сочувствовала и в то же время понимала, что соваться к ней с состраданием не стоит.

* * *

      Очутившись на улице, Ольга почувствовала, что задыхается. Она не могла поверить… Вадим и Жанна – какой кошмар! Ведь они практически не общались друг с другом – так, постольку-поскольку. Вадим вел себя с девочкой совершенно естественно. Черт, значит, только на ее взгляд. На самом-то деле они притворялись! Мерзкая, отвратительная правда. Позвонить Ивану? Рассказать все, как есть?
      Иван Болотов был женат на сестре Вадима – Любочке. Поскольку Вадим и Ольга считались парой (в конце концов, они год жили в гражданском браке!), то, само собой, Вадим познакомил неофициальную жену со своими родственниками. Иван, Вадим и Любочка были друзьями детства. Кажется, Вадиму даже нравилось, что в конечном итоге все они породнились и теперь Любочка не просто пристроена, а по-настоящему счастлива.
      Вполне понятно, что своими подозрениями относительно сестры Ольга поделилась именно с Иваном. Он-то и посоветовал ей обратиться к частным детективам, считая этот путь выяснения истины самым верным и безболезненным.
      – Никто не будет впутан из знакомых, а это немало. Может быть, ты, поддавшись порыву, расскажешь кому-то всю правду, а потом пожалеешь. Еще неизвестно, как там сложится дальше. Конечно, решать все равно тебе…
      Однако для нее, Ольги, истина оказалась не просто болезненной – убийственной. Нет, сегодня она не будет звонить Ивану. В конце концов, они с Вадимом самые близкие друзья, он мгновенно кинется к нему и все выложит. А Ольге не хотелось сейчас наломать дров. Речь шла о Жанне, ее Жанне! Нужно сосредоточиться и все как следует обдумать…
      Она вошла в квартиру и привалилась к двери спиной. Выронила сумку, сбросила с плеч плащ, прямо на пол, отшвырнула туфли и с решительным лицом направилась в комнату младшей сестры. В сущности, меньше всего Ольга считала Жанну сестрой. В большей степени – ребенком, которого она должна вырастить и устроить в жизни.
      Жанна была дочерью ее отца от первого брака. Бедной девочке довелось пережить все свои привязанности – сначала она потеряла родную мать, потом отца, потом мачеху, к которой относилась на редкость тепло. Теперь у нее осталась одна Ольга. Какая-никакая, а все-таки родня. Возможно, подсознательно Жанна боялась любить кого бы то ни было, чтобы вновь не испытать страшную боль потери. У них с Ольгой были слишком ровные, слишком стерильные отношения. Ольга подумала, что она, в сущности, ничего не знает о внутреннем мире девочки, о ее мечтах, надеждах, увлечениях.
      Хотя нет, теперь знает. По крайней мере об одном увлечении. Ольга села за письменный стол Жанны, внимательно огляделась вокруг. Ничего особенного. Обстановка, обычная для подростков. Магнитофон, рядом аккуратно расставленные кассеты, постеры групп «Backstreet Boys» и «Aqua» на стене. Только на краю стола под стеклом – вырезанная из «ТВ-Парка» фотография Харрисона Форда. Черт возьми, может быть, это тоже должно наводить на размышления? То, что Жанне нравится не ДиКаприо, не Брэд Питт, а именно Форд, которому уже, слава богу, лет немало. Может быть, ее уже давно увлекают зрелые мужчины, а она, Ольга, как дурочка, видит в Жанне сентиментальную восторженную малышку?
      Кода Ольга начала обследовать ящики стола, перед ней вскоре выросла кучка вещей, которые можно было бы смело назвать уликами. Во-первых, тут был злосчастный дневник. В нем, правда, не прибавилось записей, и Онпо-прежнему оставался безымянным, но теперь Ольга все написанное воспринимала совершенно по-другому. «Господи, почему, почему Жанна так поступила? Ведь она знала, что мы с Вадимом живем. Спим вместе… Неужели ей не противно? Не больно? А может быть, наоборот? Ей весело? Она испытывает чувство мстительного удовольствия? Я совершенно не знаю свою сестру», – растерянно подумала Ольга.
      Второй уликой был серебряный медальон в виде маленького пухлого сердечка, на обратной стороне которого красивой вязью было выгравировано: «Моей любимой девочке». Медальон Жанна прятала в коробочке с коллекцией монет. Никто не мог подарить ей это украшение, кроме Вадима. Простенько и со вкусом. Если бы это был подарок от мальчика, например, от Жени Сушко, Жанна наверняка небрежно бросила бы его где-нибудь на виду. Но нет, она припрятала его подальше от Ольгиных глаз.
      Последней находкой оказалась фотография, от которой аккуратно, явно по очерченной по линейке метке было отрезано ее, Ольги, изображение. Ольга хорошо помнила эту фотографию. Они снимались все вместе, когда ездили на плотину кататься на лодке. Но вот теперь Ольгу с общей фотографии безжалостно удалили. И остались на ней только Вадим с Жанной, оба улыбающиеся, с чуть прищуренными глазами. Правда, слева, там, где раньше стояла Ольга, одно плечо Вадима было отхвачено ножницами, и куцый этот снимок мгновенно наводил на мысль о чисто детских порывах. Эту «подправленную» фотографию Жанна засунула в старый блокнот, куда в детстве аккуратно записывала все поездки с отцом – в Театр кукол, в парк, в кафе-мороженое.
      Какое-то время Ольга сидела неподвижно, потом рассовала все находки по местам. Она боялась разговаривать с Жанной о Вадиме. Ничего не могла с собой поделать. Нет, невозможно даже представить, как она скажет девочке, что все знает. Надо призвать к ответу именно Вадима. Это единственный выход. Скоро Жанна возвратится из школы, и ей придется разыгрывать из себя глупую старшую сестру – слепую, немую и глухую, которая ничегошеньки не понимает ни в этой проклятой жизни вообще, ни в сердечных делах в частности.

* * *

      Лиза робко постучала в кабинет Ратникова. Она по-прежнему относилась к новому шефу с опаской, хотя он всячески выказывал ей свое расположение. Лизе нравилось, что он не фамильярничает, не позволяет себе пошлостей типа «лапочки», «киски» или «детки». В свою очередь Ратникову импонировало, что его новая помощница не прибегает к опереточным приемчикам вроде демонстрации ножек и хлопанья ресницами.
      – Можно мне спросить? – осторожно поинтересовалась Лиза, не зная, как ее шеф отнесется к инициативе снизу.
      – Давай садись, я весь внимание.
      Ратников отложил бумаги и, сцепив руки перед собой, поглядел на Лизу тем особенным взглядом, который отрабатывал годами, – внимательным, дружелюбным и немножко нежным. Его светло-голубые глаза обежали всю ее и остановились на лице. Лиза тоненько кашлянула и сказала:
      – Я тут все думала про историю с Неверовой… Ниной Николаевной.
      – Так-так, Лиза, умоляю, не бойся показаться глупой, высказывай любую идею. У нас нет покуда ни единой зацепки. Если что пришло в голову – давай, не томи.
      – Мне кажется абсолютно невероятным, чтобы, проговорив больше получаса с Неверовой, мужчина ничего про себя не рассказал.
      – Сухарев досконально выспросил ее о содержании той спонтанной беседы и не обнаружил там ничего ценного.
      – Может, Неверова утаила кое-какие подробности?
      – Зачем? Это ведь не в ее интересах.
      – Возможно, она просто недооценивает важности того, что утаила.
      – С чего ты вообще взяла, что она что-то утаила?
      – Ну… просто я подумала: Сухарев – не тот человек, которому может довериться такая женщина.
      Ратников вперил взгляд в полированную крышку стола, пытаясь вызвать к жизни образ Артема Сухарева, потом раздумчиво кивнул:
      – Да, в этом что-то есть. Тогда, может быть, ты сама с ней побеседуешь?
      – А этика? – нахмурилась Лиза. – Сухарев и так-то отнесся ко мне… э-э-э… несколько предвзято.
      Ратников так удивился, что непроизвольно выпучил глаза и даже пару раз по-совиному моргнул:
      – Предвзято? А как же его слащавая любезность, которой он одаривает всех без исключения женщин?
      – Никакой любезности. Со мной он ужасно недружелюбен.
      – Странно, странно. Весьма странно. Ну да ладно. Если ты говоришь, я тебе, конечно, верю. Тогда, если не возражаешь, скажем, что автор идеи – я сам. В этом случае наш Тёма не станет показывать характер.
      Лиза кивнула:
      – Конечно, я могу оказаться не права. Здесь нет ничего, кроме женской интуиции…
      – А что? Это интересно. Уж чего только мы не использовали в своей работе! А вот женскую интуицию – еще ни разу.

* * *

      – Детективы пока ничего не выяснили? – спросил Иван, примериваясь к салату.
      – Еще слишком мало времени прошло. – Ольга старалась скрыть свою растерянность и леденящий сердце холод.
      Они сидели в небольшом уютном кафе за столиком у окна, и Ольга не сводила глаз с тротуара, бездумно провожая взглядом прохожих, словно следила за рыбками в аквариуме. Иван был поглощен обедом и состояния собеседницы, кажется, вовсе не замечал.
      – Я так и не понял, почему ты не рассказала Вадьке, – продолжал он, энергично нагружая вилку едой. – Он умный и порядочный, и, в конце концов, вы с ним давно уже вместе. Речь ведь идет о твоей сестренке. Вадька сам находился в таком же положении, ему одному приходилось присматривать за Любочкой. Он, как никто, должен понять твое беспокойство за сестру.
      – Послушай, а почему ты на ней женился? На Любочке? – спросила Ольга, пытливо поглядев на своего визави. Иван удивленно вскинул голову, и она быстро добавила: – Я понимаю, любовь и все такое. Но ведь можно было просто встречаться, не обременяя, так сказать, себя обязательствами.
      – Да Вадька бы меня просто убил! – усмехнулся Иван. – Если бы я позволил себе такое – жил с Любочкой во грехе.
      После этой тирады он мгновенно смутился и мучительно покраснел. Ольга хмыкнула и покачала головой.
      – А как ты думаешь, почему Вадим не хочет идти со мной под венец? – с тоскливой интонацией спросила она. – Он не делился с тобой? Может быть, я чем-то его не устраиваю?
      – Знаешь, милая, – Иван отложил вилку и взъерошил волосы на затылке, как делал всегда, когда находился в затруднении, – мы с ним вообще не очень-то обсуждаем такие дела. Думаю, это как раз из-за того, что я женат на его сестре. Понимаешь, какую бы мысль о женщинах я ни высказал, он всегда будет примерять ее к Любочке.
      – Я попросила его заехать ко мне днем, – призналась Ольга. – Думаю, пора наши проблемы как-то решить.
      – Хочешь поставить его перед выбором: или свадьба, или амба – разбежались?
      – Вадима не так-то легко поставить перед выбором. Я уже пыталась, если честно, – смутилась Ольга.
      – Н-да, как-то все не вовремя, мне кажется, – пробормотал Иван. – Не лучше ли тебе сначала все же попытаться помочь Жанне? А потом уже разбираться с Вадимом? Что скажешь?
      Ольга тут же представила, как Вадим, ее Вадим, дождавшись, пока она отвернется, бросает на Жанну полный обожания взгляд. Ее мгновенно затошнило. Конечно, Иван не догадывается о ее состоянии. А что, если взять сейчас и обрушить на него правду с той же внезапностью, с какой ее обрушили на нее? Она хорошо представляла себе смятение Ивана, человека до мозга костей порядочного во всем, и горько усмехнулась. Нет, черт возьми, люди ничего не знают друг о друге. Живут рядом, дружат, даже женятся, и со временем начинают казаться своим близким прозрачными, как стекло. А на самом деле – они все те же закрытые, непредсказуемые личности. Такими были и такими останутся. Непознанные вселенные, чьи истинные побуждения, желания и мысли порой непостижимы, необъяснимы и… невероятны.
      Порочная сущность Вадима сводила Ольгу с ума. Нет, она ничего не скажет Ивану. Как ни странно, такое признание смущало ее, будто, высказав правду, она и сама окажется виноватой в чем-то постыдном и унизительном. Может быть, между Вадимом и девочкой и не было до сих пор ничего такого… И все равно – дела это не меняло. Для нее, Ольги, не меняло.
      – Знаешь, ты не очень расстраивайся из – за Вадима, – попытался утешить ее Иван. – И я дурак, что убеждаю тебя обратиться к нему. Думаю, в вашей ситуации это не слишком приятная для тебя перспектива. Но ведь я сам могу помочь! Послушай, как только детективы что-то выяснят, сразу позвони мне. Я вполне в состоянии разобраться с этим типом по-мужски, вполне. Если не хочешь, чтобы я устраивал самосуд, и пойдешь путем, так сказать, официальным, я тебя поддержку морально. Пройду с тобой по всем инстанциям, если будет нужно. Мне не хочется, чтобы ты чувствовала себя одинокой.
      – Спасибо, – пробормотала Ольга.
      Однако она все равно чувствовала себя одинокой. Одинокой, как никогда. До сих пор она не сталкивалась в жизни с такими трудностями. Чаще всего ее одолевали трудности бытовые, которые не ставят тебя в тупик и не заставляют кусать локти. Или плакать по ночам, зарывшись в подушку.
      Ольга рассталась с Иваном, ничем не выдав своего смятения. На столе в кухне лежал перевод, который она бездумно бросила посреди фразы, чего никогда прежде не делала – всегда заканчивала главой или по крайней мере абзацем. Поглядела на часы – два. С минуты на минуту он появится, таинственный Он, маска, под которой скрывается чудовище. Или, напротив, чудовище, внутри которого прячется ее Вадим – немножко замкнутый, внимательный, добрый…
      Когда прозвенел звонок, она так сильно вздрогнула, что руки взлетели и стукнулись о стол. Но это был не Вадим, а Жанна.
      – Привет, у нас сегодня не было химии, – объяснила она, бросая портфель под вешалку. – Есть что-нибудь пожевать?
      – Суп в холодильнике. Еще курица. Но, кажется, ты ее не любишь, – отрешенно сказала Ольга.
      Появление Жанны все испортило. Она не успела продумать, как поступить, когда в дверь снова позвонили. «Наверное, Вадим встретил ее после школы, и они пришли вместе. Просто для конспирации разделились возле подъезда». Войдя в дом, Вадим не чмокнул Ольгу в щеку, как бывало раньше, хмурый, прошел в гостиную, как будто подозревал, что разговор не обещает быть легким. Сел в кресло, глянул исподлобья – симпатичный брюнет с зелеными глазами, с выражением какого-то затаенного упрямства на мужественном лице. Ольга заметила, что у нее дрожат руки. Она не знала, как, каким образом бросить в лицо Вадиму все… все то, что нужно бросить!
      Жанна громыхнула на кухне кастрюлей, будто напомнив, что они в доме не одни.
      – Наверное, ты ждешь, что я извинюсь, – внезапно подал голос Вадим, и Ольга даже не сразу сообразила, что он имеет в виду ихотношения.
      Вадим изо всех сил старался глядеть ей в глаза, но у него плохо получалось, и взгляд то и дело убегал в сторону.
      – Мне было с тобой хорошо, но… ничего настоящего между нами так и не возникло.
      Ольга окаменела. Он ее бросает! Он пришел сегодня сюда, чтобы заявить о разрыве. Какая насмешка судьбы! А она сидит, словно парализованная. Потому что не может при ней, при Жанне, устроить скандал. Да что там скандал. Если принимать во внимание силу чувств, сжигавших ее сердце, должен произойти не скандал, а по меньшей мере светопреставление. Но его придется отложить на потом.
      – Ну оглянись назад, на наши отношения, и будь честной, – говорил между тем Вадим. – Между нами все время существовала дистанция. А наша совместная жизнь оказалась чередой сплошных будней. Ни у тебя, ни у меня не было желания совершать безумства. Ольга, ведь мы даже никогда не называли друг друга шутливыми прозвищами, не хохотали по пустякам, да у нас и не было общих приятных пустяков… Ты понимаешь, о чем я?
      Она понимала. Она понимала, что он без ума от этой маленькой фиглярки, которая притаилась где-то на кухне и, наверное, не дыша, прильнула к щелке в двери.
      – Во сколько ты сегодня заканчиваешь работу? – не ответив, спросила она, приложив усилие, чтобы расцепить побелевшие от напряжения пальцы.
      Ей необходимо высказаться. Как можно быстрее. Сегодня.
      – Сегодня закончу поздно, часов в девять. Ведь у нас День дурака, не забыла? Начальник желает устроить очередную пьянку. А нашему народу дай только повод повеселиться и напиться…
      – Жаль, – сухо сказала Ольга. – Я должна сказать тебе кое-что наедине. Ну, значит, в другой раз.
      – Да, давай лучше в другой раз.
      Вадим с силой растирал руками колени. Нервничал. «Какой же ты ублюдок, – подумала Ольга. – А я просто дура, что не раскусила тебя раньше».
      – Пожалуй, я заберу свои вещи. – В голосе Вадима проскользнула просительная интонация, и Ольга широким жестом обвела комнату.
      – Вспоминай. Что здесь твое…
      Ему хватило на все пяти минут. Закрывая за Вадимом дверь, Ольга боковым зрением заметила, как за стеклянным окошком в двери кухни метнулась тоненькая фигурка. «Распутная девчонка! Отдает ли она себе отчет в том, что делает?» Ольге почему-то казалось, что нет. Ей казалось, что Жанна – жертва. Дурочка, привлеченная яркостью ощущений, в сердце у которой не трезвый расчет, а цветной фейерверк запрет – ного праздника. «Кого я собираюсь спасать? Жанну? Себя? Свои представления о справедливости?» В голове у нее проносились картины возможного развития событий. Она отчитывает Жанну. Кричит на нее. Тащит в милицию и пишет заявление. Если такому заявлению дать ход, Вадим обязательно сядет за растление малолетней. А она, Ольга, будет присутствовать на судебном заседании и наслаждаться его унижением.
      Или нет. Она стоит с Вадимом глаза в глаза и выплевывает свои обвинения одно за другим, а потом бьет его по лицу. Один раз, другой, третий. Бьет до изнеможения, до усталости в руке, а этот монстр отступает и отступает, и в глазах его появляется – все-таки появляется! – ужас от осознания содеянного.

* * *

      Нина Николаевна сидела напротив Лизы и, надув губы, рассматривала свои изящные руки. Лиза уже составила о ней свое впечатление. Эдакая неявная эгоистка. Веселая, открытая, жизнерадостная, готовая помочь… если это никоим образом не мешает ей решать свои проблемы. Однако стоит задеть ее интерес – она обернется к тебе глыбой льда. Сначала – ее личные дела, потом все остальное. Потом она снова будет милой и отзывчивой и сделает для вас массу добра. Черт, таких людей трудно не любить. А любить – еще труднее. Они доставляют близким массу горестей, искренне не понимая, в чем, собственно, виноваты. Трагическая двойственность характера.
      И еще Нина Николаевна была артисткой. Она не смущалась жеманиться даже перед женщинами, и глаза ее, когда она очаровательно моргала, были наивные-наивные, лишь иногда в них мелькала хитринка – вот, дескать, я тут разыгрываю роли, но вы-то, вы-то все понимаете…
      Лиза решила, что самое правильное – сыграть с Ниной Николаевной Неверовой в ее собственную игру.
      – Поверить не могу, – почти восхищенным голосом сказала она, – что незнакомый мужчина может вот просто так, сразу проникнуться нежными чувствами к женщине. Ко мне никогда никто не клеится на улицах. Посмотрят оценивающе – и проходят мимо. Видимо, во мне не хватает чего-то эдакого…
      Она окинула Неверову слегка ревнивым взглядом. Та приложила руку к груди и плаксивым голосом протянула:
      – Ума не приложу, почему они ко мне цепляются…
      Копна темно-рыжих волос рассыпалась по ее плечам. Волосы выглядели не просто ухоженными – заласканными.
      – Вы очень красивая, – будто бы с неохотой призналась Лиза. – И прическа, и фигура, и ноги.
      – Вот-вот, – встрепенулась Неверова. – Этот тип начал именно с ног.
      – Да что вы?
      – Говорит, ваши ножки привели меня в трепет. Если бы я встретил вас неделей раньше, я бы обязательно уговорил вас позировать для рекламного снимка.
      – Нахал! – Лиза шумно выдохнула. – А для какого рекламного снимка?
      – Не то чулок, не то колготок. Знаете, он минут пять бегал вокруг меня, цокая языком и потирая руки. Сущий болван!
      «Что же ты раньше об этом не рассказывала, Нина-дубина?» – раздраженно подумала Лиза, а вслух воскликнула:
      – Послушайте! А ведь он может быть рекламным фотографом!
      Неверова завела глаза вверх и, секунды две поразмышляв, медленно кивнула:
      – Да… Пожалуй, может.
      И, тут же воодушевившись, повысила голос:
      – Да это просто чудо что за мысль! Он действительно говорил про колготки. А я – то даже внимания не обратила на его трескотню – идеальная лодыжка, хороший подъем…
      – Считайте, что ваше дело сдвинулось с мертвой точки, – уверенно сказала Лиза. – В Москве не так много рекламных фотографов, как это может показаться несведущему человеку.
      – Вы думаете, мы его наконец найдем? – со сладким трепетом в голосе спросила Неверова. – И милиция от меня отвяжется? Если бы вы знали, в каком ужасе я живу! У них нет против меня прямых улик, но и подозреваемых, кроме меня, тоже нет! Я так устала от допросов, от подозрений! Тогда как единственная моя провинность состоит в том, что муж оставил мне все свои деньги и недвижимость. Хотя это так естественно! Ведь мы обожали друг друга.
      «Особенно ты его», – с иронией подумала Лиза. Сухарев выяснил, что муж Неверовой был ревнив, как Отелло, и заставлял красавицу-жену отчитываться о каждом своем шаге, который она совершала без его присмотра.
      – Как же это я не вспомнила раньше про эти дурацкие колготки? – спрашивала себя Нина Николаевна, кусая губы. Было заметно, что ей действительно не терпелось сбросить с себя груз подозрений. – И что мы теперь будем делать?
      – Вы будете ждать, а мы – искать дальше.
      Лиза, скрывая внутреннее ликование, вышла из кабинета. Неверова выпорхнула вслед за ней. Артем Сухарев с ироничной улыбкой на лице повернулся на вращающемся стуле и уставился на женщин. Глаза его за толстыми линзами очков казались нарисованными.
      – Нина Николаевна кое-что вспомнила, Артем, – по-деловому сообщила Лиза. – Мужчина, с которым она встретилась по дороге в город, скорее всего рекламный фотограф. Судя по всему, не так давно он делал снимки для фирмы, рекламирующей колготки.
      Надо отдать должное Сухареву – он тут же заглотил наживку, совершенно забыв о том, что какая-то почти что приблудная секретарша обошла его на повороте.
      – Лиза, вы – гений, – тихо сказал Ратников, глядя в серые глаза девушки.
      Помялся немного и отошел. Обычно он легко рождал комплименты, умел и любил произносить их вслух, но со своей новой помощницей не то чтобы тушевался, а просто как-то не мог нащупать верный тон. Поэтому ограничивался сдержанными одобрительными репликами. Вот как сейчас. Лиза хранила серьезность, хотя ей было до безобразия приятно, что все получилось. Все получилось, как она и думала! Черт возьми, женская интуиция – это все-таки сила.

* * *

      С самого утра Вадим мучился головной болью. Выпил-то вчера совсем немного – пару бокалов шампанского. И вот на тебе – голову словно в тисках сжимает. Почему так бывает? Только намылишься радоваться жизни, соберешься прочувствовать что-нибудь хорошее – и тут какая-нибудь мелкая гадость все тебе испортит.
      Хорошим событием Вадим считал разрыв с Ольгой. Он все-таки сказал ей! Сколько недель готовился к решающему разговору, сколько репетировал, сколько ночей провел без сна! И все-таки сказал. «Надо было давно сознаться, что я не люблю ее. А все жалость. Глупая, надо сказать, жалость. Несостоявшийся роман отнимает сил гораздо больше, чем жаркий и страстный. У обоих. Ольга тоже не казалась особенно счастливой все то время, пока мы были вместе. Смешно надеяться, что штамп в паспорте вдруг в одно мгновение превратил бы ее из мороженой креветки в страстную женщину».
      В дверь кабинета резко постучали, и на пороге появился Иван Болотов. Входя, он подмигнул и весело улыбнулся:
      – Привет! Ой-ой, какое некрасивое у нас похмелье…
      – Это не похмелье, а рядовая головная боль, – проворчал Вадим, с отвращением глядя на продолговатый сверток, который его друг притащил под мышкой. – Ты что, заехал меня полечить?
      – Я вчера встречался с Ольгой. – Иван уселся на небольшой диванчик у окна и достал бутылку вермута. – Мне показалось, она решила пойти ва-банк. Так что или мы сегодня празднуем помолвку, или оплакиваем разрыв.
      – Нечто среднее, – усмехнулся Вадим. – Мы празднуем разрыв.
      – Ах вот как?
      Иван был из тех блондинов, которых отличает посредственная ординарность. Ничего яркого. Единственным украшением его внешности можно было считать широкую улыбку, которая преображала его до неузнаваемости. И он умело пользовался ею как средством, помогающим в решении жизненных проблем. Вадим не раз наблюдал, как его друг пускал в ход эту свою замечательную улыбку и люди тут же попадали под его магию. Он и Любочку, кажется, загипнотизировал своей улыбкой!
      – Любочка звонила? – спросил Вадим, уверенный, впрочем, что, безусловно, звонила.
      Любочка дня не могла прожить без своей дражайшей половины. Даже теперь, когда Иван отправил ее подышать морским воздухом, она не жалела денег на ежедневные звонки.
      – У Любочки все тип-топ, не беспокойся. Самое главное – у нее хорошее настроение, и это радует.
      – А меня беспокоит, как она там одна…
      – Ты привык видеть в ней маленькую девочку, – погрозил ему пальцем Иван. – А она уже давно не беспомощный младенец, а самостоятельная молодая женщина.
      – И при этом очень хорошенькая, – улыбнулся Вадим. – Поэтому твоя беспечность меня поражает.
      – А меня забавляет твой почти что родительский инстинкт.
      – Так что ты там говорил про Ольгу? Ты с ней встречался вчера? Она что, тебе плакалась?
      – Шутишь? Из нее слезу можно выжать только под пытками. Нет, там другое. Ольга ничего не говорила тебе про Жанну?
      Иван порезал яблоко на дольки, плеснул понемногу вермута в стаканы, поманил Вадима рукой:
      – Вылезай из-за стола.
      – А что там с Жанной? – Голос Вадима был сдавленным, словно и он пропитался мигренью. – Что-то случилось?
      – Да как тебе сказать…
      Вадим уже поднес стакан к губам, уже на него пахнуло чудесной прохладной кислинкой, когда Иван продолжил:
      – Ольга обнаружила, что Жанна встречается с каким-то стареющим плейбоем, и решила узнать, кто он такой. Я посоветовал ей обратиться в частное сыскное агентство.
      Ароматный глоток вермута остановился в рефлекторно сжавшемся горле Вадима, и он закашлялся – мучительно, судорожно. Потом немного пришел в себя, хватая воздух короткими порциями, отдышался и пробормотал:
      – Черт, я ничего не знал… Как же так? Она ничего мне не сказала!
      – Зря не сказала. Я думаю, твое вмешательство не помешало бы. Насколько я понял, Ольга с девчонкой даже не поговорила по душам.
      – Как же она узнала? Следила за ней?
      – Ну… не знаю, как узнала. Может, следила. Может, разговор по телефону подслушала. Жанны с этим типом, я имею в виду.
      – По телефону вряд ли, – покачал головой Вадим. – Как тогда она определила его возраст? По голосу?
      – А что? Может быть, и по голосу.
      – Не представляю себе Ольгу, которая подслушивает телефонный разговор. Она такая щепетильная. Даже в личных делах.
      Иван взъерошил волосы на затылке и спросил:
      – Надеюсь, вы с Ольгой не насмерть разругались?
      – Мы вообще не ругались. Она смертельно обижена, но холодна. Впрочем, собиралась в ближайшее время встретиться со мной снова и еще о чем-то поговорить. Сама сегодня сказала.
      – Вот, наверное, как раз о Жанне! – предположил Иван. – Девчонке пятнадцать лет, но она совсем еще пигалица. Есть такие пятнадцатилетние девахи, что ого-го. А эта – тьфу, плюнь – ветром унесет. Еще ничего не оформилось – ни мозги, ни тело. Представляю, как сестрица переживает.
      Вадим покатал стакан между ладонями и, словно решившись на что-то, сказал:
      – Мне действительно нужно с Ольгой повидаться еще раз. И как можно скорее. В свете открывшихся фактов.
      – Я тебя поддерживаю, – сказал Иван. – Хоть я и предложил Ольге свою помощь абсолютно искренне, не думаю, что она ее примет. Ты – совсем другое дело. Кроме тебя, рядом с ней нет никого.

* * *

      Коля Михеев явился на общий совет по делу Неверовой самым последним.
      – Думайте, думайте, – пробормотал ему в спину Ратников, скрываясь в своем кабинете. – Что-нибудь быстрее и эффективнее. Дело слишком давно висит.
      – Висит, растреклятое, – подтвердил Дима, усаживаясь верхом на стул. – Если бы не Лизин прорыв, тут бы ему и заглохнуть насмерть.
      – Фотографа можно поймать на хороший заказ, – заявил Михеев.
      – Согласен. Вернейший путь. Нужно объявить тендер, – заявил Сухарев, наставив ручку на автора идеи. – Будто бы мы небольшая рекламная фирма, сумевшая ухватить жирный заказ. Своего фотографа у нас нет, и мы желаем взять кого-нибудь на субподряд.
      – А что мы будем рекламировать?
      – М-м-м… автомобильные покрышки.
      – Дурак, – сказал Дима. – Если фотограф делает рекламу колготок, вряд ли он кинется предлагать свои услуги в съемке покрышек.
      – Пусть это будет обувь, – предложила Лиза. – В общем-то, близко.
      – Пусть, – согласился на удивление покладистый Сухарев, стрельнув в Лизу суховатым взглядом из-за толстых стекол.
      – Ты сядешь на один из телефонов, – начал распоряжаться Дима, – номер мы заблокируем, и станешь обзванивать крупные рекламные агентства. Ля-ля тополя, в общих чертах обрисуешь ситуацию, потом спросишь, кого из фотографов тебе могут порекомендовать для наружной рекламы.
      – Чтобы они действительно заинтересовались, нужно предложить привлекательный бюджет, – заметила Лиза.
      – А привлекательный – это сколько? – с интересом спросил Михеев.
      – Минимум полмиллиона, иначе они и вязаться не станут.
      Михеев присвистнул.
      – Ну, ладно, Сухарева на телефон посадили. Что потом?
      – Потом надо на несколько дней снять офис. Туда будут приходить фотографы со своими работами. Не забудь, Тёма, надо обязательно просить, чтобы они работы приносили, это важно для придания делу достоверности.