ГЛАВА 1

— В этом есть нечто противоестественное, — с кислой физиономией сказала Римма. — Она является на воскресный ужин в шерстяном костюмчике а-ля баба Дуня, у нее растрепанные волосы, жуткие очки — и она счастлива!

— Римма, не будь злой! — шепотом одернул ее Юрий. — Все-таки она твоя сестра.

— Я не говорю, что желаю ей плохого, — отмахнулась та. — Я говорю, что это противоестественно. Больше года она замужем, и до сих пор ничего не случилось! С Элкой всегда что-нибудь случается — она жуткая неудачница. У нее такие гены, и с этим ничего не поделаешь.

— Римма, прекрати! — Юрий был полным, румяным и представительным. Очки сидели на коротком носу важно, словно несли государственную службу.

Юрочка, ты не понимаешь. Когда у Элки очередная катастрофа, я знаю, что все путем, жизнь идет как надо.

Но это странное затишье… Да, конечно, она постоянно обливается чаем и теряет вещи, однако это все мелочи, все не то.

— Ты драматизируешь ситуацию.

— Да ладно! У тебя просто комплекс вины. Ты с ней познакомился, ухаживал, а женился на мне.

— Нет у меня никакого комплекса! — напыжившись, сказал Юрий. — И это не я на тебе женился, а ты вышла за меня замуж. Научись называть вещи своими именами.

Римма закинула ногу на ногу и как бы между прочим спросила:

— Не хочешь же ты сказать, что жалеешь?

— Конечно, нет! — с жаром ответил он. — Просто… Элла очень цельная личность и заслужила личное счастье. Несмотря на твое вечное подтрунивание над ней!

— Да-да, конечно. Девушка с глазами дикой серны! Я знаю, в Элке есть какой-то шарм. Она привлекательна, несмотря на жуткие круглые очки, которые ей совершенно не идут. Хоть ты ей скажи, что ли. Можно ведь носить контактные линзы! Я прямо кожей чувствую приближение какой-то драмы. Вот увидишь, Астапов ее бросит! Не может быть, чтобы она провела замужем целый год — и ничего не произошло.

— Он ее не бросит. Ты же сама говорила, что Астапов женился по расчету, — язвительно заметил Юрий.

Мать Риммы и Эллы вышла замуж во второй раз за вице-президента солидного банка Бориса Михальченко. Астапов работал в том же самом банке начальником отдела.

— Кстати, а почему Астапова сегодня нет на семейной вечеринке? — спросил Юрий.

— Борис сказал, что руководство скинуло на него какого-то гостя. И он повел этого типа в Театр современной пьесы. Как ни странно, но без Астапова скучно.

В этот момент одомашненный вице-президент банка Борис Михальченко в спортивном костюме и велюровых тапочках, насвистывая, прошел мимо.

— У тебя сегодня хорошее настроение, я вижу? — спросила Римма. — Случилось что-то приятное?

— Точно. Мне пообещали вернуть старый долг. Разве не приятно? Я, наконец, смогу купить твоей матери машину, чтобы она перестала пользоваться моей и царапать ее обо все, что попадается на пути. Кстати, Юр, чего мы сидим, как на именинах? Предложи дамам какое-нибудь интересное занятие.

Юрий крякнул и сделал широкий жест рукой:

— Дамы! Давайте смотреть телевизор! Там сегодня хороший западный фильм.

— О, нет! — воскликнула жена Бориса Дана, повалившись в кресло. — Все хорошие западные фильмы насмерть изуродованы русской озвучкой. Поищите что-нибудь другое.

Дана была высокой и крупной, с королевскими манерами и громоподобным голосом. Она считала, что в жизни женщины важную роль играют три "м" — мозги, муж и маникюр. Мозги у нее наличествовали, маникюр она делала раз в неделю в салоне красоты возле дома, а нового мужа нашла не так давно в ресторане для гурманов. Он был младше ее на восемь лет, поэтому Дана считала второе замужество большим личным успехом.

— Устроит тебя ток-шоу «Затруднительное положение»? — подала голос ее младшая дочь Элла, переключив канал.

Очки ей действительно не шли. Новые дорогие она потеряла, потом потеряла менее новые и менее дорогие, так что остались только эти — старые и некрасивые. Она все откладывала поход в оптику, тем более что Астапов почти никогда не видел ее в очках — дома она старалась обходиться без них, хотя это и было непросто при ее минус шести.

Что касается невезучести, то тут сестра была права на все сто. Участие Эллы в любом деле становилось гарантией того, что дело провалится. Когда она собиралась за покупками, магазины закрывались по самым разным причинам — от технических до катастрофических: такси, в которых она ехала, застревали в пробках, лифты зависали, в кассах заканчивались чековые ленты, а в пунктах обмена валюты заканчивалась валюта.

— А что это за «Затруднительное положение» такое? — пробурчала Дана. — Там что, выступают беременные женщины?

Борис захохотал за своей газетой.

— Даже я знаю! — принялся объяснять Юрий. — На передачу приглашают людей, которые попали в трудную ситуацию. Человек в камеру рассказывает о своей беде, и вся страна по телефону начинает давать ему дружеские советы.

— Чудовищно, — заключила Дана. — Но все равно давайте посмотрим.

Все, кроме Бориса, стали смотреть. Тот продолжал читать газету, постукивая ногой по полу. После заставки на экране появился ведущий с волосами, завитыми под каракуль, и большим ртом, в котором запросто мог бы поместиться микрофон. Когда он улыбнулся, от его зубов зарябило в глазах.

— Здравствуйте, друзья! — торжественно провозгласил он. — Как всегда, по вечерам с вами я, Антон Григорчук, в ток-шоу «Затруднительное положение»!

Публика загрохотала и заулюлюкала, и Дана заметила:

— Симпатичный мальчик.

Борис тотчас же вылез из-за газеты, посмотрел на Григорчука и громко фыркнул. В знак солидарности Юрий тоже фыркнул.

Обфырканный ведущий продолжал тем временем щебетать:

— И сегодня гостья нашей студии — Надежда Степанец, встречайте!

В студии появилась маленькая глазастая брюнетка, постриженная под Мирей Матье. Энергичной походкой она прошла к гостевому диванчику, свалилась на него и стала так и сяк складывать ноги.

— Ой! — громко воскликнула Элла и даже подпрыгнула от избытка чувств. — Это же кузина моего Астапова — Надя! Вы только посмотрите на нее!

Все и так смотрели. Дана даже придвинулась ближе к экрану.

— Вот это Надя? — переспросила она. — Значит, с ее ребенком ты сидишь по субботам? Шурик, кажется?

— Ну да! Наверное, Шурик тоже там. Интересно, а Астапов знает? Может, позвонить ему? — Элла уже хотела вскочить и броситься к телефону, но сестра, сделав мрачное лицо, не позволила.

— Погоди, — сказала она и упреждающе вытянула руку. — Сначала послушаем, что скажет кузина. Что там у нее за затруднительная ситуация?

— Я пришла к вам на передачу, — начала Надя глубоким грудным голосом, — потому что у меня нет никого, с кем я могла бы посоветоваться.

— Она что, сирота? — спросил Борис и отбросил газету, которая пролетела через всю комнату, перебирая в воздухе страницами, после чего громко чавкнула о стол.

— Я сирота, — тут же подтвердила его догадку Надя, стиснув перед собой руки. — Родители умерли, когда мне было шестнадцать лет. А других родственников у меня нет.

— Как это нет? — громко и сердито спросила Элла. — А Астапов?!

— Зато есть близкий человек, — продолжала между тем сирота. — Именно из-за него я пришла сегодня в студию. Мне очень нужен совет.

Надя закусила губу. Из правого глаза у нее выкатилась большая бриллиантовая слеза и, остановившись на щеке, немного попозировала перед камерой. Моторный Григорчук тем временем забегал по студии, представляя телезрителям остальных своих гостей — психолога Михаила Анцыповича, красногубого дядьку с мохнатой черной бородой, похожего на Карабаса-Барабаса, модную писательницу Ирму Скандюк и инициатора возрождения кулачного боя Дмитрия Куроедова. Все трое, судя по их виду, чувствовали себя очень хорошо и уже изготовились слушать драматичный рассказ Нади.

То, что рассказ будет именно драматичным, стало ясно без слов. У Нади сделалось вдохновенное лицо — брови сдвинуты, губы плотно сжаты.

— Итак, расскажите нам, Надя, о своем близком человеке, — поощрил ее Григорчук, пристраиваясь на самом краешке стула напротив гостьи.

— С Игорем мы познакомились шесть лет назад, — послушно начала та, глядя в камеру.

— Ее близкого человека тоже зовут Игорем. Как Астапова! — громко сказала Элла и наклонилась вперед, чтобы ничего не пропустить.

— Он работал в банке, — продолжала Надя, — а я продавала цветы в маленьком магазинчике на углу. Мы сразу понравились друг другу.

— Ее Игорь работал в банке… — пробормотала Элла. — Как Астапов.

— Он часто покупал цветы? — с любопытством спросил ведущий.

— Да, очень часто! — оживилась Надя.

— А для кого, если не секрет?

— Для своей первой жены, — застенчиво ответила та.

Публика, гнездящаяся в студии на пластмассовых стульях, выстроенных лесенкой, заворчала. Было непонятно, одобрительное это ворчание или наоборот.

— Шесть лет назад Астапов, кажется, еще был женат в первый раз, — задумчиво провозгласила Римма со своего места.

— Игорь был еще женат, — поспешно пояснила Надя, — но жена уже грозила подать на развод.

— Ага, — кивнул Григорчук. — И он ее задабривал цветами.

— Только она все равно ушла. И я тут совершенно ни при чем. У них были давние разногласия. Мы стали встречаться, и когда Игорь наконец развелся, я решила, что теперь нам ничто не помешает быть вместе.

— Вы рассчитывали, что ваш любовник предложит вам выйти за него замуж? — уточнил Григорчук коварным тоном.

— Конечно, я рассчитывала. Мы ведь любили друг друга!

— И что же произошло?

— Игорь сказал, что пока не готов жениться снова. Что ему нужно прийти в себя после развода.

— И что же сделали вы?

— Я? — Надя обезоруживающе улыбнулась. — Родила ему ребенка, Шурика.

Дана и ее старшая дочь мрачно переглянулись. Юрий принялся протирать очки, а Борис демонстративно закинул ноги на журнальный столик и скрестил руки на груди. Элла никак не реагировала — она молча смотрела на экран.

— И тогда он… — широко улыбнулся Григорчук, предлагая Наде продолжить фразу.

— И тогда он сказал, что никогда не бросит Шурика. Но жениться все равно не хотел. Почти пять лет мы прожили отдельно, — продолжала Надя, стопроцентно уверенная в том, что она выступает в роли положительной героини. — А недавно Игорь купил для нас с сыном новую квартиру.

Публика в студии снова зашумела. Судя по лицам, женщинам импонировал поступок Игоря, а мужчинам — нет.

— Я надеялась, что со временем Игорь признает нас своей настоящей семьей…

Надя напрягла указательные пальцы с длинными бордовыми ногтями и промокнула ими уголки глаз. На лицах Анцыповича и Куроедова появилось глубокое сочувствие, писательница же Скандюк смотрела на гостью студии с ухмылкой.

— Чуть больше года назад, — продолжила Надя, — Игорь признался, что его материальное благополучие, а значит, и наше с Шуриком тоже, находится под угрозой. У него возникли какие-то неприятности на работе, ему грозили увольнением. Увольнение означало профессиональную гибель — его больше не взяли бы ни в один банк. Единственным спасением был брак по расчету. Игорь сказал, что если женится на дочери начальника, то все обойдется.

— Он как бы спрашивал у вас разрешения? — уточнил Григорчук.

— Что-то вроде того.

— И вы согласились?

— А что я могла поделать? — обиженно спросила Надя. — У меня маленький сын!

Элла Астапова почувствовала, будто в сердце ей вонзили что-то горячее и поворачивают это что-то то в одну сторону, то в другую, причиняя невероятную боль. Никто не шевельнулся, и когда шкодливый кот Брысяк с откушенным неизвестно кем ухом вошел в комнату и мяукнул, все одновременно вздрогнули.

— Пошел вон! — крикнул Борис, бросил в кота тапкой и не попал. Брысяк равнодушно обошел обувь и потерся мордой о голую ногу хозяина.

Тем временем студия продолжала подогреваться рассказом бедной Нади.

— Вот уже год Игорь женат. Его положение на службе стабилизировалось, но он не хочет разводиться с дочерью начальника и ставить себя таким образом под удар. Но и я не хочу больше терпеть его жизнь на два дома!

— А вам не приходила в голову мысль, — спросил Григорчук, с победным видом оглядывая публику, — что ваш Игорь просто влюбился в свою жену?

— Нет, ну что вы! — искренне изумилась Надя. — Во-первых, она меня старше. Мне двадцать пять, а ей тридцать. И во-вторых, она не очень интересная.

— А вы что, встречались? — мгновенно среагировал ведущий и хищно раздул ноздри.

— Понимаете, — слегка смутилась Надя, — мы с Игорем и так редко видимся, поэтому он решил не прятать меня от своей новой жены.

Озадаченный Анцыпович почесал бороду, Куроедов сказал: «Ни фига!», а долговязая писательница Скандюк азартно хлопнула себя по острой коленке.

— Ка-а-ак? — озвучил немой вопль публики Григорчук. — Он что, познакомил вас со своей женой и представил: вот, мол, дорогая, моя любовница! Так, что ли?

— Он сказал ей, что я — его двоюродная сестра, — скромно потупясь, призналась Надя.

Элла громко сглотнула, и Дана тотчас же придвинулась к дочери и крепко взяла ее за руку.

— Надо выключить эту дрянь! — заявила она, пылая негодованием.

— Не смей! — тотчас же запретил Борис. — Мы должны точно знать, как обстоят дела.

— А я говорила! — подхватила Римма. — Говорила, что все будет плохо!

— Замолчи! — шикнул Юрий. — Дай дослушать. Борис прав: мы должны знать, с чем имеем дело.

Григорчук тоже сгорал от любопытства, поэтому продолжил расспросы.

— Вы что же, ходите друг к другу в гости?

— Случается, — застенчиво ответила Надя. — Но чаще всего мы с Игорем оставляем ей нашего ребенка, а сами отправляемся в ресторан или на концерт.

— Твою мать! — в сердцах воскликнул Борис.

Элла зажала рот рукой, чтобы случайно не издать какого-нибудь ужасного звука. Римма механически гладила забравшегося на колени кота. Брысяк урчал, с остервенением вонзая в нее когти и удивляясь про себя, почему его не бьют по лапам.

— Не кажется ли вам, что это уж слишком? — Григорчук сделал большие глаза, как будто никогда не слышал о людском коварстве.

— Но мы же должны хоть изредка побыть вдвоем! — искренне возмутилась Надя.

— Вы могли бы отдать ребенка маме вашего Игоря.

— Она ничего не знает.

— Тогда нанять няню.

— Это дорого. Но знаете что? Я не чувствую себя виноватой. Если жена Игоря такая дура, это ее проблемы.

— Что же в таком случае привело вас сегодня в студию? — задал резонный вопрос ведущий.

— Я хочу заставить Игоря развестись с женой и жениться на мне. В конце концов, у нас растет сын! Но я не знаю, как правильно себя вести.

— А Игоря вы проинформировали о том, что решили прийти на наше ток-шоу?

— Нет, — коротко ответила Надя. — Не думаю, что он был бы доволен. Однако я в отчаянном положении и рассчитываю на помощь телезрителей и тех людей, — она с подозрением смотрела на мерзко ухмыляющуюся писательницу Скандюк, — которые пришли сегодня в студию, чтобы меня поддержать.

— А кто вам сказал, — неожиданно подала голос та, — что мы будем вас поддерживать?

— Ну… Давать советы, — раздраженно поправилась Надя.

— Советы дают тем, кто сомневается в себе, — заявил психолог Анцыпович, тряхнув бородой. — Вы же, девушка, пришли сюда с уже готовым решением. Вы похожи на Буша, который задумал бомбить Ирак. И какие бы доводы…

— Вашему Игорю надо дать в нюх, — неожиданно перебил его инициатор возрождения кулачного боя Куроедов. — Или сломать ему что-нибудь.

— А сейчас — слово нашим консультантам, — поспешно вклинился Григорчук. — Может быть, Ирма Михайловна нам что-нибудь посоветует?

— Как сказала не я, — заявила Скандюк, — желание выйти замуж — это подсознательное стремление к разрушению. Мужчина по сути своей — разрушитель. Он разрушает отношения точно так же, как вещный мир. Гармония вызывает у него идиосинкразию.

— Иными словами, вы советуете нашей героине подавить в себе желание выйти замуж? — осторожно уточнил Григорчук.

— Да.

Надя посмотрела на гнусную писательницу Скандюк и через силу улыбнулась.

— Убавьте звук, — скомандовал Борис и поднялся на ноги. — Надо.., все это обсудить.

— Предлагаю позвонить Астапову и вызвать его сюда! — заявила Дана, сплетая и расплетая пальцы. — И разобраться с ним на месте.

— Сломать ему что-нибудь, — пробормотал Юрий, которому очень понравилось короткое выступление Куроедова.

— Я сама позвоню, — вызвалась Римма, мельком глянув на превратившуюся в соляной столб сестру.

— Только пока не говори ему ничего, — предупредил Борис.

Римма принесла трубку и стала с остервенением давить на кнопки, вымещая на них свое раздражение.

— Занято! — сердито сказала она, отвечая на общий немой вопрос. — А мобильный временно заблокирован. Наверное, он все деньги проболтал. — Она сделала паузу, а потом ядовито добавила:

— С Надей!

— Значит, он дома разговаривает по городскому телефону, — подытожил Юрий. — Надо ехать туда и брать его тепленьким.

— Никто никуда не поедет! — непререкаемым тоном заявил Борис.

— Да почему?

Они все поднялись на ноги и принялись жарко спорить друг с другом. В разгар баталии Брысяк забрался в кресло и лег на пульт, звук снова включился, и гомон в комнате стал в два раза громче. В студии шли не менее жаркие споры.

— В нюх ему — и дело с концом! — рубил ладонью воздух кровожадный Куроедов.

— Как сказала не я… — завела свою песню Скандюк, но ведущий, у которого каракуль уже стоял дыбом, с досадой воскликнул:

— А сами-то вы можете хоть что-нибудь сказать?!

— Выключите звук! — потребовал Борис.

Все повернулись к телевизору и тут увидели, что Эллы нет на месте.

Ее не было ни в ванной, ни на балконе — нигде.

— Она ушла! — испуганно воскликнула Римма, подбежав к вешалке и не обнаружив верхней одежды сестры. — А уже одиннадцать часов! Насколько я ее знаю, домой она не пойдет.

— Слава богу, что ушла не без сапог, — пробормотала Дана.

— Невелико утешение, — буркнул Юрий. — Надо ее найти, а то она где-нибудь сядет в снег и замерзнет.

— Я поеду к Астапову, — решил Борис. — И убью этого сукиного сына!

— Я осмотрю окрестности, — подхватил Юрий. — А вы, девочки, сидите на телефоне и координируйте наши действия. Черт, почему у нее нет мобильного?

— Она его потеряла, — коротко объяснила Римма, Помолчала и добавила:

— Если точнее, она потеряла два мобильных и три пейджера.

ГЛАВА 2

У Эллы Астаповой был такой вид, словно ее похитили инопланетяне, надавали по шее и высадили на Марсе. И сейчас она ходит по марсианскому городу, взъерошенная и очумевшая, и взирает на окружающее дикими глазами, плохо понимая, что происходит вокруг.

Перчатки она оставила на подоконнике в какой-то забегаловке, где проглотила стакан минералки. И теперь, засунув руки в карманы, петляла по улицам, пронзаемая ледяным ветром. Возле большого концертного зала она врезалась в толпу фанаток поп-звезды Андрея Кущина. Сам он как раз вышел из дверей и направился к своему автомобилю по дорожке, обнесенной металлическими заграждениями, словно бык, провожаемый на арену воплями разгоряченной толпы. Эллу подхватила офанатевшая биомасса и едва не вывалила ему под ноги. Пугливо улыбаясь, Кущин протрусил мимо, сунув в руки Эллы буклет с собственной глянцевой физиономией, и автографом поверх нее.

— Везет некоторым, — сказала какая-то девица в короткой шубе и полосатых гетрах, когда автомобиль уехал и биомасса пришла в состояние покоя. — Новенькая? Я тебя раньше не видела.

— Как тебя зовут? Меня Танька, — сообщила ее товарка, губы которой были накрашены синей помадой. — В подъезд поедешь дежурить?

Элла молчала, прижимая к себе буклет.

— Эк тебя скрючило от радости! — покачала головой Танька и обратилась к подруге, понизив голос:

— Давай ее в ночнушку с собой возьмем. Ты на нее погляди только — жалко же. Брось ее тут — буклет отберут как пить дать.

Ночнушка оказалась ночным баром, где под видом фирменного коктейля подавали водку с апельсиновым соком. Через час с небольшим новые подруги собрались ехать «дежурить в подъезде». Элла расплатилась за все, что они выпили, и на прощание подарила им фото Кущина с автографом. Фирменные коктейли действовали на нее странно — тело поддавалось им, а мозг — нет. Она все отлично помнила и все понимала, но двигалась и разговаривала с огромным трудом. Впрочем, двигаться было незачем, а разговаривать уже не с кем.

Некоторое время спустя в забитое до отказа помещение вошел человек с мобильным телефоном, плотно прижатым к уху.

— Слушай, — жалобно говорил он, пригнув голову, чтобы не посшибать лбом низко висящие светильники. — Оглядкин сказал: «Езжай за моей в клуб. К этому времени она надирается, как папа Карло после разговора с поленом. Забери ее и привези домой». Что — ну? Клуб я знаю, а его жену — нет. Я ж у него новый телохранитель. Ну, вошел. Ну, смотрю. Брюнетка, блондинка? Кажется, вижу. Да. Растрепанная шатенка. Пьяная в подошву. Как выглядит? Как будто пережила страду на конопляном поле.

— Вы Жанна? — спросил он, подходя к Элле вплотную.

Она выпрямилась на стуле, уставилась телохранителю в живот и твердо ответила:

— Да.

— Жанна Оглядкина? — уточнил тот на всякий случай.

— Да, — кивнула Элла Астапова, отчаянно надеясь, что этот жуткий мужик приехал для того, чтобы схватить Жанну Оглядкину и утопить ее в реке. Она была бы рада пойти на дно и забыть о том, что с ней случилось. Вернее, случалось — на протяжении всего года замужества. Астапов не просто изменял ей — он делал это глумливо. Беззастенчиво выдавая свою любовницу за кузину, а нажитого с ней ребенка — за племянника. Занятно, что Шурик называл его не папой, а Игорем. Ребенка, видно, они с Надей тоже обманывали.

— Если вы с ней, — сказал бармен, выныривая у столика, словно аквалангист из волны, — тогда заплатите за ущерб. Ваша дама сломала табурет, разбила поднос с бокалами и оторвала от стены розетку.

Телохранитель неведомого Оглядкина, сопя, расплатился, после чего погрузил Эллу в автомобиль и повез ее куда-то в ночь, деловито насвистывая. Через некоторое время на заднем сиденье автомобиля пассажирка нашла пачку «Парламента» и зажигалку. Попытка прикурить закончилась небольшим пожаром. Элла затушила огонь собственным телом, а телохранитель, остановившись на обочине, закидал тлеющие чехлы снегом.

К дому Оглядкина Элла приехала в совершенно непотребном виде.

— Жанна Николаевна приехали. Куда их? — спросил телохранитель у экономки, открывшей дверь.

— В спальню, наверное. В спальню, Жанна Николаевна? — подобострастно уточнила она.

Голова Эллы утыкалась подбородком в грудь, и волосы закрывали лицо. Она что-то проблеяла, ее отбуксировали в спальню и бросили на кровать прямо в верхней одежде. Нога в длинном сапоге свесилась вниз и уныло покачивалась, словно тело повешенного.

— До чего человек допился, — шепотом сказала экономка, выключая свет и закрывая дверь. — Узнать невозможно.

В это время Оглядкин в уютном маниловском халате вышел в холл, и экономка торжественно доложила ему:

— Жанну Николаевну привезли!

— Очень хорошо, — удовлетворенно сказал Оглядкин. Когда его жена пускалась в загул, она пила и буянила. Он не любил, когда она делала это неизвестно где.

Оглядкин заглянул в спальню. Там было темно и пахло, ясное дело, водкой с апельсинами. Он заметил свесившуюся ногу и хмыкнул. Разглядывать в подробностях то, что привезли домой, не стал, а отправился в бильярдную комнату. В этот момент ему позвонила любовница — тоже пьяная.

— Я приеду к тебе! — сообщила она разнузданным тоном.

— Даже не вздумай! — осадил ее Оглядкин и пробормотал:

— Бывают дни, когда понимаешь, что алкоголь — это страшная сила.

Погоняв шары, он отправился в столовую закусить копченой курицей. Но едва расправился с оторванной от тушки ножкой, как в дверях возник его помощник.

— Жанну Николаевну привезли! — сообщил он трагическим шепотом.

— Не может быть, — отмахнулся Оглядкин. — Она уже давно в спальне.

— Ну, не знаю, — пожал плечами помощник. — Только что подъехал джип, чуть не смел почтовый ящик. Жанну Николаевну оттуда высадили — я сам видел.

Жанна Николаевна, шатаясь, как дитя, дорвавшееся до карусели, ввалилась в собственную спальню и обнаружила, что на кровати кто-то лежит.

— Кажется, я не туда попала, — пробормотала она, ощупала Эллу двумя руками и на цыпочках прокралась обратно на улицу.

Некоторое время она ходила вокруг дома, сопровождаемая собаками, слегка протрезвела, после чего была замечена и подобрана соседями, которые справляли день рождения.

Оглядкин тем временем успел заглянуть в спальню жены, еще раз полюбовался на свесившуюся ногу и снова пошел гонять шары. Под утро Жанна, от души погулявшая на дне рождения, постучала во входную дверь правой коленкой. Ей никто не открыл, она долго копалась в карманах, нашла ключ и ввалилась внутрь, оставив дверь нараспашку.

Именно в это время пьяная любовница Оглядкина, которая во что бы то ни стало решила этой ночью добраться до его тела, перелезла через забор и тоже вошла внутрь, радуясь тому, что дверь открыта настежь.

Скажи моему мужу, что я приехала! — крикнула где-то в глубине дома едва вменяемая Жанна.

Любовница, недолго думая, отыскала спальню Оглядкина, быстро разделась и нырнула под одеяло.

Испуганный помощник, в свою очередь, постучал в бильярдную.

— Какого лешего? — заревел хозяин.

— Жанна Николаевна приехали! — проблеял тот.

— Опять?!

Жанна тем временем заглянула в собственную спальню. Элла лежала в той же позе. Единственное, что она сделала, так это достала из кармана шапку и надела ее себе на голову. Жанна всплеснула руками:

— Провалиться мне на этом месте, но в моей постели лежит какая-то баба! Или это сон?

Она отправилась в ванную и плеснула себе в лицо холодной водой. В это время ее муж прошествовал через холл и тоже заглянул в спальню жены. Увидел все ту же свесившуюся ногу и в сердцах сплюнул. Пока его не было, Жанна вышла из ванной и сунула нос в спальню мужа.

— И тут тоже лежит какая-то баба! — потрясенно прошептала она. После чего отправилась искать свободное спальное место и затихла в комнате для гостей.

Около полудня Оглядкин, которому пришлось выдворять из дому любовницу, принял душ, побрился и свежий, словно болгарский персик, явился на кухню.

— Жанны Николаевны еще спят, — сообщила экономка со светлой широкой улыбкой, которая показалась Оглядкину странной.

— Ну, пусть спят, — тут же раздражился он.

— В своей спальне и в комнате для гостей! — уточнила та.

— Интересно, как ей это удалось? — пробормотал он, хватая булочку. — Кофе мне в столовую, горячий.

— А Жаннам Николаевнам? — тотчас спросила экономка. — В постель, как всегда?

Оглядкин молча вышел и, усевшись за стол в столовой, вызвал помощника.

— У меня что, пьющая прислуга? — с места в карьер набросился он на бедолагу.

— С чего вы взяли, шеф? — удивился тот.

— Старая дура на кухне называет мою жену Жаннами Николаевнами и уверяет, что она спит в двух разных комнатах.

— Насчет комнат не могу сказать, — неуверенно заметил помощник. — Но то, что она ночью три раза приехала домой, это точно. Два раза — одна и та же, а один раз — какая-то необычная.

— Она, когда напьется, всегда необычная, — буркнул Оглядкин, поднялся и широким шагом направился в спальню жены.

Там он обнаружил уставившуюся пустым взглядом в потолок Эллу Астапову, полностью одетую и даже в шапке, плотно надвинутой на уши.

— Что за черт? — завопил он и продолжал вопить до тех пор, пока не сбежался весь дом.

Когда к толпе сочувствующих присоединилась плохо выспавшаяся Жанна Николаевна, вопли стали в два раза громче. В конце концов Эллу выдворили из дома, бросив ей в спину сумочку, которую та по странной прихоти судьбы не потеряла во время своих похождений. Если бы она знала, что ждет ее в будущем, то посчитала бы, что сегодняшняя ночь была замечательной.

После окончания вуза Элла усердно зарабатывала радикулит и несколько тысяч рублей в месяц в ледяном хранилище научной библиотеки. Но полтора года назад Борис Михальченко устроил ее в журнал «Все о банках», главным редактором которого подвизался его школьный друг Дима Шведов.

Шведов оказался не самым плохим начальником, хотя имел кучу недостатков, с которыми сотрудники научились мириться, точно преданные жены. Впрочем, каждый из них что-то особо ненавидел в поведении шефа. Например, Катя Бурцева ненавидела его ослиное упрямство. Если Шведов отдавал глупое распоряжение, никакие доводы, никакие уговоры не могли заставить его отменить приказ. Шведов всегда доводил свои глупости до конца, и это Катю бесило.

Элла, как только поступила на службу, сразу же нашла с Катей Бурцевой общий язык. Катя оказалась прелесть что за человек — ответственная, честная и добрая. У нее было милое круглое лицо и темная коса до пояса. Офисные клерки, которыми кишели коридоры, так и звали ее — девушка с косой.

Когда Элла после ужасных скитаний все-таки добралась до работы, она подумала, что сейчас немного придет в себя, а потом все расскажет Кате. Она уже представила, как откроет дверь и окинет взглядом всю комнату — Катя сидит возле двери в кабинет Шведова, низко склонившись над бумагами, заправив за уши выбившиеся пряди волос. Напротив перед мерцающим монитором развалился Андрей Калугин — веселый громкоголосый мужчина, помешанный на здоровом образе жизни. Чтобы нейтрализовать вредное воздействие компьютера на свой организм, Андрей постоянно пьет зеленый чай и приносит из дому кактусы. У него тощее лицо с лошадиной английской челюстью и пропасть веснушек.

Андрей ненавидит, когда Шведов с деловым видом влетает в их комнату и начинает бегать по ней, отдавать распоряжения и дымить своими короткими вонючими папиросками.

Следующий стол принадлежит самой Элле, а справа, в непосредственной близости от нее, словно большой тяжелый шмель, трудится, время от времени шумно вздыхая, Никита Шаталов. Девицы с первого этажа периодически ловят его за галстук и томно тянут: «Никита, ты тако-ой хоро-оший!» Никита был бы чертовски похож на Дона Джонсона, если бы похудел раза в два с половиной. Задуман он был обаятельным, но обаяние постепенно растворилось в лишних килограммах, хотя и не без остатка.