— Нет, мам! — взмолилась Лариса. — Я не могу! Никак не могу. Профессор у меня сложный, круглосуточный.

— Ты что, баюкаешь его на ночь? — В голосе матери появилось раздражение.

Так бывало всегда — она находилась в хорошем расположении духа ровно до тех пор, пока все шло, как она задумала.

— Мам, я правда не могу!

— В кои-то веки я решила проявить о тебе заботу, и вот — ты отказываешь мне наотрез.

— Какую заботу? Ты решила напечь для меня блинов?

— Нет, все гораздо серьезнее, Ларисхен. Помнишь мою подругу Ирину Зайцеву? Ту самую, что была замужем четыре раза и прошлым летом летала на Борнео? Так вот — у нее есть сын Костя. Потрясающе умный! Кандидат наук. Работает в каком-то проектном институте, пишет научные статьи. Его даже приглашали в американский университет читать лекции. — Она с трудом перевела дух и нелогично закончила:

— К тому же он высокий.

— Ты что, решила меня сосватать? — догадалась Лариса. — Свести с сыном твоей ужасной Зайцевой? Да-да, она ужасная, несмотря на то что побывала на Борнео.

— Почему у тебя такой истеричный голос? — перебила ее мать. — Я знаю, почему. Ты одинока, раздавлена жизнью…

— Я не раздавлена. Я на коне, мама!

— Не выдумывай. За контору переводчиков нельзя выйти замуж. Только неполноценные женщины ставят карьеру впереди семьи.

— Несусветная глупость.

— Конечно, что ты еще можешь сказать? Остается лишь отрицать очевидное!

И она бросила трубку. Лариса поежилась. Поддерживать родственные отношения — тяжелая работа.

Спрятала телефон в сумочку и прислушалась. В кухне вяло переругивались. Идти туда категорически не хотелось. Она огляделась по сторонам и только тут заметила, как красиво обставлена комната. Диван выглядел роскошно — большой, уютный, с двумя туго набитыми подушками. Она стащила с него плед, завернулась и прилегла, поджав под себя ноги. Ровно через минуту глаза ее закрылись, а губы сладко чмокнули.

Ей приснился потрясающий сон — холмы Коннемары, и она на белой лошади скачет по зеленой траве. Рядом с ней молодой и полный сил профессор О'Нейл с рыжими бакенбардами. Глаза у него голубые, как Ирландское море.

— Послушайте, дорогой агент! — вклинился в этот прекрасный сон голос, исполненный потустороннего ужаса. — Проснитесь, пожалуйста. Пожалуйста!

Лариса резко села и увидела прямо перед своим носом физиономию Жидкова. Ночь была в самом разгаре — в окне, похожем на аквариум с черной водой, плавал меланхоличный месяц. Его серебряный свет стекал с подоконника на паркет, едва освещая комнату.

— Дорогой агент, — горячечным шепотом повторил Жидков и показал пальцем себе за спину. — У нас в квартире все умерли.

Лариса свесила ноги с дивана, протянула руку и включила торшер. Зажмурила глаза, потом открыла их и потрясла головой. Жидков выглядел ужасно. Голова втянута в плечи, а в опухших глазках мечется страх, словно летучая мышь, попавшая в кладовку.

— Там, — повторил Жидков, дернув небритым подбородком. — Ужасно страшное…

— Где страшное? Что?

— Вся кухня в трупах! — Жидков заговорил тонюсеньким голоском и сцепил руки в замочек перед грудью, словно собирался петь арию. — Они валяются повсюду!

— Не выдумывайте, — одернула его Лариса и, кряхтя, поднялась на ноги. В ее голове, словно клочья тумана, висели обрывки сна, поэтому она никак не могла сосредоточиться.

Однако на кухню все-таки пошла.

— Не включайте свет! — закричал позади нее Жидков, и голос его сорвался с таким визгом, как будто сломалась вгрызшаяся в дерево электропила.

— Ради всего святого, не орите, — пробормотала Лариса и нажала на выключатель. Присела, ахнула и воскликнула:

— Боже праведный!

Кухня и в самом деле была усеяна телами. Четырьмя. Все четыре тела крепко спали, разинув рты и запрокинув головы. Ужаснее всего выглядел сосед Петя в сползших на подбородок очках. Вероятно, его угощали коньяком из той самой бутылки, в которую Лариса подсыпала снотворное. Петины веки были приподняты, а из-под них глядели в неопределенном направлении остекленевшие глаза. Девицы расположились много живописнее. Только одна чудом удержалась на стуле, две остальные валялись на полу в художественных позах. Никто не храпел, не сопел, все дышали тихо, поэтому в кухне висела зловещая тишина.

Жидков, отважившийся заглянуть через Ларисино плечо, почувствовал страшную слабость и медленно осел на пол, уткнувшись лицом в колени. И протяжно заскулил. Перед его мысленным взором, словно в замедленной съемке, проплывали кошмарные воспоминания. Вот он стоит с графином в руке и кричит: «Убью всех!» Вот он прыгает на соседа Петю и пытается стукнуть его лбом о разделочную доску. Еще он отлично помнил страстное желание крушить все вокруг. Боже, что на него нашло?! Девицы довели его до сумасшествия! Он слетел с катушек и… Задушил их? Заколол чем-нибудь острым? Что он натворил?!

— У-у! — простонал Жидков, не в силах справиться с ужасом, который навалился на него, словно огромный черный медведь. — Что мне дела-а-ать?

— Идти спать, — откликнулась на крик его души Лариса. — И не беспокойтесь вы так — я все улажу.

Она не восприняла всерьез его стоны по поводу трупов. Погасила на кухне свет, схватила своего подопечного под локоть и потянула вверх.

— Идите в спальню и забирайтесь под одеяло. Вот увидите: утром все будет хорошо.

Жидков встал и, шатаясь, поплелся в дальнюю комнату. На него было жалко смотреть, и Лариса добавила:

— Перестаньте трястись, я умею улаживать такие дела. К утру здесь все будет чисто. Только — чур! — за это пообещайте одну вещь. Завтра мне необходимо встретиться с важным человеком в ресторане. Вы поедете со мной, и мы все вместе пообедаем. О'кей?

— О'кей! — ответил Жидков, который, судя по всему, ровным счетом ничего не понял. По его лицу блуждал первобытный страх.

Но Лариса не отставала и заставила его клясться, и он клялся, и плакал, и хлюпал носом, вытирая его рукавом своей белой рубашки. В конце концов добрел до спальни, опустился на кровать и закрыл ладонями лицо.

Лариса тем временем возвратилась на кухню и почесала макушку. Всю эту компанию, конечно, можно привести в чувство, но… Не на улицу же их выгонять ночью? Может быть, перебазировать девиц в квартиру Пети? Нет. В этом случае каждая захочет заглянуть к Жидкову утром и, так сказать, попрощаться. Тогда начнется все сначала.

Тут она вспомнила слова Арины, которая хвасталась, будто приехала сюда на машине с шофером. Конечно, цыпочка могла наврать, просто чтобы привлечь к себе внимание ветреного любовника. Но чем черт не шутит? Она такая хорошенькая… По крайней мере была, покуда не отрубилась. Может, и в самом деле есть машина и шофер? Он развезет всю компанию по домам, и дело с концом.

Она вернулась в комнату, погасила свет и прижалась носом к стеклу. Во дворе стояла чертова пропасть автомобилей, все темные. Придется спускаться вниз, на разведку. Выходить одной ночью на улицу не хотелось, но что поделаешь?

В коридоре на тумбочке Лариса обнаружила ключ от квартиры и, захлопнув дверь, спустилась во двор. Недалеко от подъезда отражал лунный свет новенький «Фольксваген Гольф», въехавший задними колесами в грязь. Шофер спал, откинув спинку сиденья, но проснулся мгновенно, как только Лариса постучала в окно. Он сказал, что да, действительно ждет здесь Арину, которая отправилась к приятелю. А что? Лариса в двух словах объяснила ему задачу, но он только покачал головой:

— Я выехать-то не могу — застрял! Видишь, куда втюхался? Вот если бы из-под задних колес грязь раскидать, тогда — да. Но для этого лопата нужна, а где ее сейчас возьмешь-то?

— Ждите, — сказала Лариса и побежала обратно.

— У вас есть лопата? — спросила она Жидкова, засунув голову в спальню.

— Ло-о-о… па-а-а… — Он вскинул голову и посмотрел на нее безумными глазами. Потом проблеял:

— Во встроенном шкафу-у… в коридо-о-ре…

Чувствуя себя работником службы спасения, Лариса полезла в шкаф, отыскала там лопату и поскакала с ней вниз. Пока шофер вызволял машину, следовало привести в себя несчастных гостей.

— В конце концов, это обычное снотворное, и не сногсшибательная доза, а всего лишь терапевтическая, — бормотала она себе под нос.

Отыскала полотенце, намочила его холодной водой и принялась за Петю. Прежде чем начать хлестать его по щекам этим самым полотенцем, она стащила с его подбородка очки и поправила голову. Потом размахнулась и — хлесть! хлесть! — от всей души врезала по физиономии. От полотенца во все стороны полетели брызги, а Петя вздрогнул и исторг из себя такой душераздирающий стон, от которого у всех котов в подвале многоэтажки встала дыбом шерсть.

Жидков, приоткрывший в этот момент дверь спальни, услышал этот стон, отшатнулся и зажал руками уши. «Кто-то из них еще жив! — пронеслось у него в голове. — И так мучается!» С невероятным проворством он забрался под одеяло и засунул свою многострадальную голову под подушку, чтобы ничего уже больше не слышать и не видеть. Так он и заснул, одурманенный алкоголем и страхом, и проспал до утра, а когда проснулся, долго смотрел в потолок, не в силах отделить сон от яви.

Лариса немножко нервничала по поводу предстоящего обеда, но в целом чувствовала себя довольно неплохо. Даже более того — она гордилась собой. Ей удалось оживить и засунуть в соседнюю квартиру несчастного Петю и безболезненно избавиться от девиц. Грубо разбуженные, они широко зевали и едва соображали, что к чему. Энергичной Ларисе ничего не стоило уговорить их разъехаться по домам. Шофер, явно забавляясь, помог всех по очереди транспортировать до «Фольксвагена» и лихо умчался в ночь, увозя полный автомобиль чужих проблем.

Итак, Лариса сидела в чисто убранной кухне и пила растворимый кофе, заедая его булкой. И тут появился Жидков. У него было лицо Хомы Брута, видевшего ночью Вия. Короткий чуб стоял, как петушиный гребень, а вчерашняя стильная рубашечка напоминала мятую тряпку.

Некоторое время он молча стоял на пороге кухни, глядя в противоположную стену, потом перевел глаза на Ларису и сообщил:

— Это я.

— Доброе утро, — ответила она жизнерадостно. — Видите, я все утрясла, как и обещала. Так что сегодня едем обедать.

— Я только приведу себя в порядок.

— Хотите, я поджарю для вас яичницу? В качестве исключения?

— Нет!

Он зажал рот рукой и убрался в ванную комнату. Лариса уже расставила на полочке свои кремы, и Жидков посмотрел на них с отвращением. С еще большим отвращением он разглядывал себя в зеркале, пока брился. Когда же наконец, влажный и относительно пришедший в себя, вернулся на кухню, первым делом спросил:

— Мы разве собирались где-то обедать?

Почувствовав угрозу своим планам, Лариса немедленно ощетинилась.

— Вы обещали! — воскликнула она, расширив глаза. — Баш, как говорится, на баш. Ведь мы договорились! Я уничтожаю последствия ваших… хм… бесчинств, а вы сопровождаете меня в ресторан на встречу с ирландцем.

— Ирландец… — пробормотал Жидков, решив, что это какая-то кличка и носящий ее человек имеет отношение к преступному миру, к которому, как он полагал, принадлежат также наехавший на него Корабельников и его агентша.

— Так вы согласны?

— Да-да, — потерянно кивнул он. — Раз я обещал…

— Обещали-обещали! — по-детски подтвердила Лариса. — Я закажу такси по телефону. Лучше приехать пораньше, верно?

— Не надо заказывать, у меня есть машина, и я уже протрезвел.

— Неужели? — ехидно спросила Лариса. Потом понизила голос и, наклонившись к нему, спросила:

— Вы хоть помните, что случилось ночью?

Щелк, щелк, щелк! Видения были подобны серии стоп-кадров. На них не хотелось задерживаться. Особенно страшной на этих мысленных снимках выглядела кухня, полная неподвижных тел. Разинутые рты, раскинутые руки… Он обвел взором чистый стол, аккуратно расставленные стулья, горку вымытых тарелок и сглотнул.

— Молодец я? — похвалилась Лариса и подмигнула ему.

Когда он был вот такой — растерянный, даже испуганный и совсем не агрессивный, она запросто могла разговаривать с ним, как с приятелем. Не то что вчера! Вчера он казался опасным, словно акула, хоть и брошенная на палубу, но зубастая и изворотливая. Она даже сварила для него кофе, но не успел он донести чашку до рта, как зазвонил телефон.

— У вас есть второй аппарат? — азартно спросила Лариса.

— Там, в комнате.

Он вовсе не собирался протестовать, и они одновременно подняли трубки. Из обеих трубок донесся голос Маргариты.

— Сынок, это мама, — заявила она таким энергичным тоном, будто только что приняла холодный душ и растерлась жестким полотенцем.

— Привет, — кисло ответил сынок и откинулся на спинку кресла. — Как дела?

— Все так же, спасибо. У меня вот какое предложение. Что, если я сейчас заеду за тобой и мы вместе отправимся к Альберту? Как ты на это смотришь?

Лариса немедленно выпучила глаза, прикрыла трубку рукой и начала подавать ему знаки, что, мол, нет, ничего не выйдет.

— Ничего не выйдет, — послушно повторил Жидков. — Я сегодня обедаю в ресторане. — И зачем-то добавил:

— С ирландцем. Поэтому поехать не могу.

— Ну, хорошо, — помолчав, приняла решение Маргарита. — Если гора не идет к Магомету… Мы оба можем к вам присоединиться. Отличный план! Насядем на Альберта всем скопом, пусть открывает карты! Рассказывает, что там случилось с Макаром на самом деле. Мы, в конце концов, семья, имеем право знать подробности. Верно?

Лариса скроила задумчивую физиономию. Пожалуй, от Маргариты так просто не отвяжешься. Это что же получается? Народу в ресторан набьется немерено. Она сама и Жидков — двое, профессор и двоюродный дядька Леночки — четверо, да плюс к этому — Маргарита с Альбертом — шестеро. Ну… что ж? Маленький банкет. Интересно, кто должен расплачиваться за всех? Неужели она?

— Ладно, — верно оценив выражение ее лица, сказал матери Жидков. — Давай так и сделаем. Ресторан называется…

— «Веселая матрешка», — подсказала Лариса. — Пятнадцать ноль-ноль.

Жидков послушно все повторил и быстренько завершил разговор. Посмотрел Ларисе прямо в глаза и неожиданно спросил:

— Как вам удалось… все это… ночью? Одной?

— Ну… Почему одной? Мне помогали, — неопределенно ответила она, положила ногу на ногу и потянулась.

Жидков содрогнулся. Кто же это, черт побери, на него наехал? Что это за люди? Международная преступная группировка? Хорошо, если им и в самом деле нужна только та дурацкая бумажка, которую Карина тиснула у Броварника. А если нет, что тогда? Интересно, агентша постоянно будет при нем? И насколько она опытна? В ближайшее время он это проверит. У них с Кариной существовал, конечно, запасной канал связи, но засветить его было не в интересах Жидкова. Автограф Меркьюри! Фу, какая глупость.

Лариса тем временем достала зеркальце, решив подкрасить глаза и припудрить лицо. Ее мать всегда повторяла, что обязанность мужчин — хорошо зарабатывать, а обязанность женщин — хорошо выглядеть. С годами Лариса опротестовала эти постулаты, но привычка приводить себя в порядок о раннего утра осталась.

Сегодня утром ей показалось, что Жидков относится к ней с большим уважением. Сколько она из-за него пережила! Пока откачивала и выпихивала из квартиры девиц и соседа, пока помогала шоферу откопать машину…

— Ах, блин! Кажется, я забыла на улице лопату! — подпрыгнула она, едва не уронив пудреницу.

— Ничего-ничего! — Жидков так широко растянул губы в улыбке, словно они у него были резиновые. — Пусть ее.

— Как это — пусть ее? Надо пойти и поискать. Как же вы без лопаты? Мало ли? Вдруг похожая ситуация, а у вас лопаты нет!

Жидков резко побледнел и схватился рукой за горло.

— Знаете, — выдавил он из себя, — я не думаю, что со мной еще раз случится нечто подобное.

— Загад не бывает богат, — нравоучительным тоном ответствовала Лариса.

Если Жидков все десять дней будет таким же милым, как сегодня, она спокойно выполнит эту работу. Спокойно.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.