Я перестал слушать. Напрасно я, наверно, записался в университет. Если я не в состоянии просто поддерживать беседу с Кастраханом, как же я буду экзамены сдавать? Здесь явно недостаточно просто заниматься. "Как это получается у Кастрахана?" - спрашивал я себя. Цитата ходячая. Где он время берет запоминать все эти вещи? Должен же он есть, спать, испражняться, чистить зубы, уши, пупок, стричь ногти на ногах.
      - ...итак, в этическом плане мне очень близки позиции Адорно и Хоркхаймера(13)...
      За столом позади нашего сидело четверо будущих адвокатов, бизнесменов, финансовых советников или еще каких-нибудь сволочей. Мерялись яхтами - у кого длиннее. Один из них утверждал, что у него. Очень фрейдистский спор, если только Кастрахан подкинет мне соответствующую цитату.
      За столом впереди нашего сидели четверо будущих жен вышеуказанных мошенников и бандитов. Говорили, разумеется, о тряпках: соревновались, у кого полнее набит шкаф(14).
      Я не знал, о чем говорить.
      19
      Оставаться дома стало положительно невозможно.
      "Где твой сын?" - доносились вопли до моей комнаты, где я пытался сосредоточиться на "Рождении трагедии" Ницше. Мать гладила на кухне, не отвечая ни слова.
      "Ему надо искать работу, а не всякую херню читать. От чтения никакого проку в жизни."
      Отец всегда развивал немногочисленные, но понятные идеи относительно жизни.
      "Книги - это дерьмо собачье. О карьере надо думать."
      Пытаться сосредоточиться было безнадежным занятием.
      В ВЕРОНЕ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК ИЗ ХОРОШЕЙ СЕМЬИ УБИВАЕТ ОТЦА МОЛОТКОМ...
      ЧТОБЫ ПОЛУЧИТЬ НАСЛЕДСТВО
      "Спорим, он ни одного экзамена не сдаст в этом сраном университете? Вот увидишь."
      Я схватил дедушкино ружье. Охотничья винтовка, автоматическая, я знал, где она хранилась. Там же лежали патроны. Зарядил ее. Пересек коридор.
      Приостановился перед кухонной дверью. Отец разорялся вовсю. Его голос перекрывал шум телевизора. Показывали дневную игру ТелеМайка.
      "Конечно, неприятно будет провалиться, ясный перец!"
      Снял предохранитель. Положил палец на собачку. Открыл дверь. Они с матерью изумленно на меня посмотрели.
      - Ты какого хрена в кухню с ружьем приперся, засра... - начал было мой старик.
      Я спустил курок. Один. Два. Три. Четыре. Пять выстрелов...
      - Он ни одного экзамена не сдаст. Вот увидишь.
      Я решил, что буду ходить заниматься во Фьорио.
      20
      Кафе Фьорио находилось на виа По. Я начал бывать там вместе с Энцей и Чиччо ещё со школы. Ходили туда каждый вечер есть мороженое. В конце концов, мы подружились с официантами и с хозяйкой. Для них мы были "те придурошные, с волосами": Энца - с фосфоресцирующими, Чиччо - с гребнем, я - бритый под ноль. Нам даже позволяли сидеть за столом, ничего не заказывая. Кроме того, нам делали скидки, а наши рожки с мороженным всегда были больше, чем у других.
      Поэтому я начал заниматься во Фьорио. Читалось в его залах замечательно.
      Обстановка вокруг была мягкой и успокаивающей. Я мог оставаться там часами, ни у кого не вызывая неудовольствия, даже если заказывал только чашечку кофе или стакан воды. Белый отштукатуренный потолок, деревянный пол, обтянутые бархатом сиденья... Лучшего дома у меня никогда не было. Для удобства, к экзамену по истории философии я переснял книги из Национальной библиотеки. Издания там были старые, потрепанные от долгого пользования. Изучая их, я спрашивал себя, сколько же глаз прочитало эти пожелтевшие от времени страницы. Я почему-то решил, что эти тома, такие бывалые, принесут мне удачу.
      Утром в день экзамена я пришел в университет совершенно никакой.
      Занимаясь, я практически не спал последнюю неделю. Я готовился больше трех месяцев.
      Дожидаясь своей очереди, я установил, что оказался единственным, кто явился на экзамен в джинсах и теннисных тапочках. Прочие поэты-философы позаботились о том, чтобы принарядиться. Все они были в пиджаках и при галстуках, девушки по такому случаю щеголяли в самых что ни на есть коротеньких мини-юбках. У меня же вообще не было ни пиджака, ни галстука. А ноги, пожалуй, у меня чересчур волосатые.
      Я откладывал до последнего, но наконец настал мой черед. Я уселся и положил на стол свои ксерокопии. Ассистент профессора бросил на них взгляд.
      - Вы окончили геодезический техникум(15)? - спросил он, глядя мне в глаза.
      - Да.
      Он странновато улыбнулся.
      - Посмотрим, как учат историю философии на стройплощадке.
      Профессор тоже улыбнулся. Я - нет.
      - Расскажите мне, что говорится в параграфе пятом второго издания "Трансцендентальной эстетики" Канта по поводу трансцендентального истолкования понятия времени.
      Я окаменел. О чем он говорит? Что за параграф пятый? В книге, по которой я готовился, не было никакого параграфа пятого про трансцендентальное истолкование понятия времени.
      - Итак? Что вы мне скажите?
      - Ну, честно говоря, ничего подобного я не проходил.
      - Как-как?
      Поэты-философы затаили дыхание.
      - В тексте, указанном в программе к экзамену, не было никакого параграфа пятого о трансцендентальном истолковании понятия времени, сказал я.
      Профессор взял со стола положенную мной "Критику чистого разума". Проверил её.
      - Где вы взяли этот том?
      - В Национальной библиотеке.
      - Здесь отсутствует параграф пятый. Кант добавил его в последующих изданиях.
      Я и не знал, что первая редакция тоже переведена. Вам надо будет прийти ещё раз.
      Я ничего не сказал.
      - Следующий, пожалуйста, - сказал ассистент.
      Вторая глава
      1
      Когда я уже потерял всякую надежду получить какой-либо ответ, пришло письмо из Рима. Мой запрос был удовлетворен. Я мог считать себя отказником по убеждениям.
      Должно быть, желающих проходить гражданскую службу у цыган(16) оказалось так мало, что в Министерстве обороны сочли за лучшее подтвердить мой выбор:
      СОБАК. Я должен был явиться в кабинет городского управления по делам отказников на следующей неделе, под Пасху. "Фантастика! - подумал я, - наконец-то начинается!" Но потом понял, что в каком-то смысле это было для меня началом конца. Ещё несколько дней, и школьные годы закончатся навеки. Мне стало не по себе. Я старел.
      Альтернативная служба была, в конечном счете, сливным бачком, который вынесет меня, в конце концов, прямо в ту дыру, что называют "трудовой жизнью".
      Рано или поздно я продамся ради зарплаты, которой будет едва хватать, чтобы выжить, платя взносы за машину, за посудомоечный автомат, за видео. Это вам не карьера от жестянщика до биржевого мага. Меня распылит в порошок смертоносная машина.
      Три недели отдыха в год. Восемь часов работы в день. Конец недели свободный, да, конечно, как раз чтобы смотреть телевизор или выбраться куда-нибудь. Не смогу больше распоряжаться своим временем - да просто у меня не окажется времени собраться с мыслями, пока я буду тратить те крохи, что заработал, на покупку бесполезных вещей, сделанных такими же рабами, как я сам. Квадратура круга. Буду работать до старости, а в день ухода на пенсию окажется, что у меня рак.
      Мне было очень не по себе.
      Я врубил секс-пистолзовскую Problems и пошел на кухню искать шоколадную пасту.
      2
      Здание городской администрации было полно сотрудников, погруженных в чтение газет. Все без исключения читали только спортивные страницы. Сильный командный дух. Настоящие миссионеры. Кабинет отказников по убеждениям находился на самой верхотуре. Чтобы до него добраться, пришлось преодолеть жуткую череду лестничных маршей - с немалыми сложностями для сердечно-сосудистой системы. Там я обнаружил очередь из ребят, вызванных, как и я, на это утро. Все они носили бороды и длинные волосы. Я заново обрился под ноль только накануне вечером.
      Дверь кабинета была закрыта. Внутри всё было тихо.
      Час спустя мы всё еще ждали. Только в четверть одиннадцатого мы узрели, как из лестничной клетки появляется сотрудник. Высокий, смуглый, очень элегантный, очень надушенный. Он медленно приблизился к двери кабинета, открыл её изящным движением. Потом повернулся к нам:
      - Привет, ребята. Меня зовут Ванни, и я к вашим услугам. Кто первый?
      Один из бородачей поднял руку.
      - Прекрасно. Заходи, - сказал Ванни.
      Дверь за ними закрылась. "Начало хорошее, - подумал я. - Начало ну очень хорошее!"
      3
      Когда я уселся перед Ванни, мне пришло в голову, что он поливает себя "Денимом"
      прямо из душа, не иначе.
      - Так, значит ты - Вальтер, - сказал он, проводя рукой по прилизанным гелем волосам.
      - Правильно, Вальтер, - сказал я, и вдруг заметил одну подробность, поначалу полностью от меня ускользнувшую: Ванни был косым. Правый глаз у него совершенно загулял.
      - И ты выразил желание поступить в "Центр Социального Обеспечения Бездомных и Адаптации Кочевников", правильно?
      - Ну да, в СОБАК.
      Я попытался поймать его взгляд. Невозможно. Я не мог понять, каким именно глазом он на меня смотрит.
      - Знаешь, где их офис?
      - Нет.
      - Вот, возьми адрес. Я уже предупредил их, они тебя ждут.
      - Фантастика! - улыбнулся я.
      Он тоже мне улыбнулся, подержал мою ладонь между своими и вложил в неё листок бумаги.
      - Вот тебе мой телефон. При любых проблемах обращайся снова ко мне.
      Я взглянул на листок. Там было два номера.
      - Второй - домашний, - добавил он. Попытался метнуть на меня многозначительный взгляд, но кончилось только тем, что он уперся им в люстру.
      - При любых проблемах, - подчеркнул он. - Прошу тебя.
      4
      Во главе СОБАК стоял некий Волчино. Войдя в его офис, я увидел, что он написал своё имя повсюду: на своём письменном столе, на своём стуле, на своих ручках, на своих ластиках, на своей линейке... Этот Волчино был очень худым, но с длинной окладистой бородой, которую постоянно засовывал в рот. Мне бросилось в глаза, что он все время ковырялся в носу, прямо на людях. Доставал козявки и запихивал в бороду. Он усадил меня и попытался за пять минут все объяснить. В офисе до этого времени работали два человека: он и еще один отказник. Отказник занимался цыганами, Волчино бездомными. Ещё был уборщик, который помимо разгадывания кроссвордов мыл полы и поддерживал чистоту. Основная проблема с бездомными состояла в том, чтобы найти ночлег для сотен иностранцев, которые жили на улице и были вынуждены ночевать на станциях и под мостами. Существовали они большей частью продажей зажигалок и были совершенно не в состоянии снимать какое-либо жильё. Не так давно мы сами отправлялись с бичами, цепями и пушками в их страны, чтобы захватить их. Теперь они приходят сюда - с тем, что мы им оставили:
      коврами, кожаными браслетами и слониками. Они досаждают людям на улицах.
      Нужен порядок. Чистота. У СОБАК есть пара ночлежек, и все бездомные могут проводить там примерно по неделе в месяц, по очереди. Что же касается цыган, то здесь самая неотложная задача - обеспечить цыганских детей средним образованием.
      Посылать их в обязательном порядке в школу - единственный способ избежать того, чтобы родители заставляли их воровать. Я, вместе со вторым отказником, должен буду поддерживать связь с учителями.
      - Разумеется, - сказал мне Волчино, - первые дни здесь ты будешь только учиться. Работа тебя не коснется. Просто смотри и запоминай.
      Для начала он дал мне сделать триста ксерокопий.
      5
      Второго отказника звали Паскуале(17). С виду он казался тихим и серьёзным.
      Носил бороду и длинные волосы. Первые дни мы особо не разговаривали. К тому же, Волчино со своими ксерокопиями не дремал. Я не мог отойти от ксерокса.
      Вынимая один лист и вставляя другой, я частенько видел Паскуале, читающего газеты.
      Обычно, когда он приходил в офис, их у него было три: "Туттоспорт", "Газетта делло Спорт" и "Коррьере делло Спорт". Хотел быть в курсе событий.
      - Ты за какую команду болеешь? - спросил он меня однажды.
      - Честно говоря, я не очень слежу за футболом. Скажем так: мне нравится "Гамбург".
      - "Гамбург"? А почему?
      - Он побил "Юве" в финале Кубка чемпионов. Мы в школе страшно смеялись.
      - Какую ты школу окончил?
      - Я геодезист. Сейчас учусь в Университете.
      - Я тоже.
      - Да? А на каком факультете?
      - Архитектура.
      - Сколько ты экзаменов сдал?
      - Десять.
      Он меня обошел.
      - Поздравляю, - сказал я ему.
      - Ну, проучился же я уже немножко.
      - А сколько?
      - Десять лет.(18)
      Паскуале был ненамного старше меня. У меня еще всё впереди. За разговорами выяснилось, что у него есть жена-немка, Саския(19). Она стала помогать ему с деньгами на учебу еще до свадьбы. Благодаря жене Паскуале никогда не работал.
      Молодец парень! В двадцать девять лет это была его первая служба. Мы стали вместе ходить в столовую. После обеда он всякий раз настаивал, чтобы мы зашли в его любимый зал игровых автоматов на виа Гарибальди. Паскуале зациклился на электронных играх. Часто около пяти, когда пора было уходить, он звонил жене:
      "Чао, Саския, это я(20). Знаешь, просто говорить не могу, так вымотался.
      Весь день вкалывал как негр. (Самое большее, что он сделал - прочитал газеты и перекинулся в карты с уборщиком.) Знаешь, я хотел сказать, что задержусь, у нас здесь такой завал, прямо не знаю, когда вырвусь. Конечно. Чао. Ну разумеется люблю. Конечно. Чао."
      Потом мы мчались вниз по лестнице и шли играть в "Космических пришельцев"
      на виа Гарибальди. По дороге Паскуале говорил мне об экзистенциальных проблемах, которые его осаждали.
      - Знаешь, я чувствую себя немного виноватым.
      - Потому что живешь за счет жены?
      - Да брось. Я вот уже две недели не могу набрать больше сорока тысяч очков(21).
      6
      После Пасхи нашим основным занятием, помимо ксерокопий, стало отвечать на телефонные звонки. Звонили нам очень много. По большей части из школ, в которые мы направляли цыганских детей. Цыгане детей в школы посылали иначе им просто не разрешали жить в своих автофургонах на пустырях вокруг города. Проблема была в том, что школы не хотели принимать цыганских детей, цыганские дети не хотели ходить в школу, родители итальянских детей не хотели, чтобы их дети ходили в школу вместе с детьми цыган, родители-цыгане хотели, чтобы дети воровали, а не ходили в школу. Порою из-за телефона мы всё утро не могли даже сходить пописать.
      Разумеется, самым трудным и стрессовым моментом в этой работе были учительницы.
      - Алло, это СОБАК?
      - Вас слушают, говорите, - почти лаяли мы в ответ.
      - Здравствуйте, я преподаватель из Абруцци, я работаю с кочевниками.
      - Да-да, синьора, мы знакомы.
      Еще бы! Она звонила изо дня в день.
      - Сегодня дети цыган пришли в школу испачканными.
      - Дети часто приходят в школу испачканными, синьора.
      - Да, но сегодня у них были ещё и бородавки!
      - И что?
      - Я не хочу, чтобы у меня в классе были дети с бородавками. То есть, мамы других детей возражают, чтобы цыгане были в контакте с их детьми.
      - Я понимаю, синьора. Медицинский осмотр по поводу бородавок будет проведен на следующей неделе. Скажите мамам, чтобы они подождали еще несколько дней.
      - А вдруг и я подцеплю эти бородавки? Я совершенно не намерена так рисковать!
      Но случались не только бородавки.
      - Алло, это СОБАК?
      - Да, синьора, говорите.
      - Я преподаватель из Пульи. Дайте пожалуйста вашего руководителя.
      Старая лиса Волчино велел нам тщательно фильтровать телефонные звонки.
      Особенно из школ...
      - Сейчас его нет на месте, синьора. Говорите, я оставлю ему на столе записку.
      - Сегодня цыганские дети пришли в школу без завтраков.
      - Так. И что?
      - Остальные дети жалуются, им страшно, как бы цыгане не украли их завтраки.
      - Понятно. И что, по-вашему, мы должны делать?
      - По-моему, вы должны купить детям завтраки, прежде чем отправлять их в школу.
      - Но мы же не мама для всех этих детей!
      - А мне как прикажете поступить?
      Удавиться! Но разве от них дождешься. Наоборот, без конца продолжали подавать признаки жизни, просто пугающие.
      - Алло, я попала в СОБАК?
      Это из Абруцци, та самая лоханка.
      - Вас слушают, говорите.
      - Знаете, чтобы проверять тетради цыганских детей, мне пришлось купить пару перчаток.
      - Пару перчаток?
      - Вот именно. Лично я не хочу подцепить бородавки.
      - И что?
      - Я заплатила за них пять тысяч лир(22). Бухгалтерия отказывается мне их возместить. Вы должны мне их вернуть.
      Трёхнутые.
      7
      Каждое утро была одна и та же история. Мы приходили в офис, и начиналось:
      - Алло, это СОБАК?
      - Вас слушают, синьора, говорите.
      - Я преподаватель из Калабрии.
      - Да, синьора.
      - Сегодня цыганские дети опоздали в школу.
      - Понятно.
      - Цыганские дети не должны опаздывать в школу.
      - А разве другие дети никогда не опаздывают в школу?
      - Другие дети - не цыгане.
      - И какое это имеет значение?
      - Вы должны позаботиться, чтобы по утрам они просыпались вовремя.
      Я ушам своим не верил.
      - Что-что?
      - Вы должны будить их по утрам.
      - Синьора, мы государственное учреждение, а не мать Тереза.
      - Я сообщу директору. Я это дело так не оставлю, вот увидите.
      Школы, между прочим, тоже работают восемь часов. И продолжалось это весь день.
      8
      Через какое-то время я понял, почему Волчино писал своё имя на каждой принадлежащей ему вещи и настаивал, чтобы с каждого документа делалось несколько копий. У него была мания порядка. И очень навязчивая.
      Однажды я не заметил, как в ксероксе кончилась бумага. Меня, как обычно, держала на телефоне какая-то учительница, как вдруг ко мне подлетел Волчино. Весь багровый.
      - ТЫ ОБЯЗАН СЛЕДИТЬ ЗА КСЕРОКСОМ, ЯСНО?! - заорал он мне в лицо.
      Из трубки в это время неслась ураганная речь училки. Я пытался объяснить ей, кто такие однофамильцы. Мы не записывали дважды одного и того же ученика, их было двое, и если при перекличке в классе всегда оказывалось на одного цыганенка больше, дело тут было скорее в ней самой.
      - Слушайте, мне не надо, чтобы вы меня учили! - говорила мне будущий нобелевский лауреат.
      - МНЕ НАДО СДЕЛАТЬ КОПИИ С ВАЖНЕЙШИХ ДОКУМЕНТОВ, А БУМАГА КОНЧИЛАСЬ!
      Я стал говорить ему, что, в конце концов, достаточно сходить в магазин купить пачку. Меня прервала учительница:
      - В списке учеников явная ошибка, а эти мальчишки ею пользуются и с ума меня сводят.
      - КОГДА КОНЧАЕТСЯ БУМАГА, ГОВОРИ МНЕ НЕМЕДЛЕННО, ЧТОБЫ Я ЭТО ЗАПИСАЛ, Я НАСТАИВАЮ!
      Он был весь красный. Я сунул ему в руку телефонную трубку и спустился в магазин за углом, рядом с баром. Купил бумагу и взял одно пиво. Когда я вернулся, Волчино всё еще говорил с училкой. Я швырнул пачку ему на стол. Моя карьера шла гигантскими шагами.
      9
      Выходя из офиса в пять, я попадал домой к шести, а то и к половине седьмого(23).
      В автобусе мне становилось ясно, что реклама не всегда меняет поведение масс кардинальным образом(24). Уровень использования дезодорантов оставался, например, крайне низким.
      Добирался до дому, затаив дыхание, как ныряльщик. В голове у меня голоса учительниц со всего света взмывали над трелями телефона. Перед ужином обязательно принимал душ. Потом отец брал в руки свой чертов пульт и прилипал к телевикторине. Телевикторины стали его навязчивой идей.
      - Гляди, тут люди миллионы выигрывают, а ты ещё ни гроша не заработал.
      - Мне было бы стыдно так зарабатывать деньги.
      - А ничего не давать в семью тебе не стыдно?
      - Пока я прохожу гражданскую службу, я живу на триста тысяч в месяц. И ничего у вас не прошу.
      - Да? А что ты ешь? А в чьей воде моешься? Знаешь, сколько твоя мать за воду платит?
      Мать резала салат.
      Не доужинав, я убегал в свою комнату. Но вопли были слышны даже через стены.
      Я врубал Teenage Lobotomy "Ramones" и пытался заниматься. На следущее утро будильник поднимал меня с кровати одетым, с книгой в руке, а диск всё еще пылился на проигрывателе.
      10
      Когда я приходил в офис, Паскуале уже говорил по одному из телефонов. Не успевал я снять куртку, как начинал звонить другой.
      - Алло, я попала в СОБАК?
      - Да, синьора, - рычал я в ответ.
      - Здравствуйте, я преподаватель из Абруцци.
      Ты смотри, жива ещё!
      - Я вас слушаю.
      - Цыганские дети не молятся перед уроками.
      - Они мусульмане, синьора.
      - Они - что?
      - Мусульмане. Это религия такая.
      - Ну так почему же они не молятся?
      - Потому что это другая религия, синьора.
      У меня живот начинал болеть.
      - Мы все дети Бога. Они тоже должны молиться.
      - И что по-вашему мы должны делать?
      Например, оттарабанить её, как настоящие непротивленцы.
      - Обратите их. Если они хотят ходить в школу, они должны молиться, как другие.
      Обратите их!
      11
      Началась избирательная кампания.
      Однажды Волчино велел нам подготовить все данные, какие только возможно, касающиеся охвата кочевников системой школьного образования. Количество детей, задействованные школы, часы занятий, посещаемость, успеваемость, вакцинация - всё, что можно. Мы с Паскуале целый день подбирали эти сведения и печатали их на машинке.
      Неделю спустя появилась статья в газете. Под статьей была фотография улыбающегося Волчино, с телефоном. Заголовок гласил:
      РУКОВОДИТЕЛЬ СОБАК СВОИМ ТРУДОМ ПРИВЕЛ В ГОРОДСКИЕ ШКОЛЫ СВЫШЕ СОТНИ ЦЫГАНСКИХ ДЕТЕЙ, ИЗБАВИВ ИХ ОТ ВОРОВСТВА И ПОПРОШАЙНИЧЕСТВА.
      Продолжалась статья в таком же духе, ближе к концу была как бы невзначай упомянута партия, от которой Волчино выставлял свою кандидатуру на выборах.
      Ясно, что журналист был его другом. Манипуляция новостями добралась и до бородавок.
      12
      Выборы приближались. СОБАК зависел от городских властей. Городским властям тоже нужны голоса избирателей. А как же! Нам сказали, что мы должны искать работу для цыган постарше, от пятнадцати лет и выше. Среднему избирателю не нравится, что государственное учреждение возится с людьми, которые никогда не работали и не платят налоги. Каждый знает, что цыгане посылают детей воровать, а жен - гадать по руке и побираться, и этим живут. Все взрослые цыгане жирные, с холёными руками, без мозолей. Целый день перебрасываются в карты, перешучиваются и прячут краденое. Прямо как члены городского совета.
      13
      Мы пригласили в офис цыганского барона. Его звали Карло. Встреча была назначена на понедельник утром. Он предстал перед нами в пятницу вечером.
      Когда он вошел в нашу комнату, Паскуале тут же вскочил из-за своей пишущей машинки, и распахнул окно. Карло был совершенно пьян. Капли пота на нём воняли граппой. Пальцы его рук были в огромных золотых кольцах. Пальцы же ног - покрыты коркой грязи с кровью: Карло вышагивал в стоптанных пляжных шлепанцах.
      На нём была зеленая тирольская охотничья куртка, прямо поверх майки, и брюки из шотландки, слишком для него короткие. Имел стиль.
      - Что у тебя с ногами, Карло? - спросил я.
      - Я был пьян, понимаешь?
      Он попытался сдержать отрыжку, с самыми плачевными результатами.
      - Да.
      - В прошлую субботу я был на рынке. Увидал пару ботинок. Они мне понравились, я их купил, понимаешь?
      - Да.
      - Но я был пьян, так?
      Я понял, что он ждет ответа.
      - Так.
      - Взял не тот размер. Четыре дня ходил, ноги болели - жуть. Понимаешь?
      - Понимаю. А снять ты их не мог?
      - Не, пьян был. Не сообразил, что ботинки жмут. Понимаешь?
      С большим трудом нам удалось ему втолковать, что все цыгане старше пятнадцати лет должны явиться к нам, если хотят найти работу. Потом мы сведем их с разными фирмами.
      - Вот ты - что хотел бы делать? - спросил я у Карло.
      - Ничего, - улыбнулся он.
      В каком-то смысле я им восхищался. Блистательный взлет Дональда Трампа ни на секунду не поколебал его веру в самого себя и его апломб. Его не затронула современная ярмарка тщеславия. Карло никогда не переменит манеру одеваться ради карьеры. Никогда и задницу не приподымет, чтобы получить место в банке или на Фиате. Он имел стиль, в отличие от стольких людей, и не подозревал об этом.
      14
      Мы думали, что никто не придет. Напротив, они шли толпами. Но когда мы стали слушать их пожелания, нам стало ясно, почему. Никто из них не представлял, что такое работа, это было ясно.
      - Что ты умеешь делать? - спрашивали мы у всех.
      - Ничего, - отвечали все.
      - И кем ты хочешь стать? - спрашивали мы.
      - Футболистом.
      - Манекенщиком.
      - Тарзаном.
      - Зорро.
      - Телеведущим.
      - Пилотом "Формулы один".
      Они тоже слишком много смотрят телевизор.
      Выслушав все пожелания, мы назначили ряд собеседований по приему на работу.
      Образование и куррикулюм витэ весьма сужали возможность выбора для наших будущих телезвёзд. Фирмы, в которые они могли обратиться, занимались уборкой, упаковкой, штамповкой изделий из пластмассы.
      15
      Начались собеседования. В газете появилась статья. Над нею фотография члена городского совета. Заголовок гласил:
      БЛАГОДАРЯ ЧЛЕНУ ГОРОДСКОГО СОВЕТА В НАШЕМ ГОРОДЕ ВОПЛОЩЕН В ЖИЗНЬ ПЕРВЫЙ ПРОЕКТ ПО ВОВЛЕЧЕНИЮ КОЧЕВНИКОВ В ТРУДОВУЮ ЖИЗНЬ.
      Продолжалась статья в таком же духе, ближе к концу была как бы невзначай упомянута партия, от которой член городского совета баллотировался на выборах.
      Несколько недель спустя, закончив собеседования, мы составили сводную таблицу.
      ДРАГАН МЛАДШИЙ КОНЮХ НЕ ПРОШЕЛ СОБЕСЕДОВАНИЕ БОРО ПОСУДОМОЙЩИК НЕ ПРОШЕЛ СОБЕСЕДОВАНИЕ РАТКО СВАРЩИК ОТКАЗАЛСЯ ОТ ПРЕДЛОЖЕНИЯ ДЗАНИ ПЛОТНИК НЕ ПРОШЕЛ ИСПЫТАТЕЛЬНЫЙ СРОК НЕНАД УБОРЩИК НЕ ПРОШЕЛ СОБЕСЕДОВАНИЕ АВДО КУРЬЕР НЕ ЯВИЛСЯ АЛАГА ГРУЗЧИК НЕ ПРОШЕЛ СОБЕСЕДОВАНИЕ ЗАХИД ПОМОЩНИК БАРМЕНА НЕ ПРОШЕЛ СОБЕСЕДОВАНИЕ ДАВИД ВУЛКАНИЗАТОР ОТКАЗАЛСЯ ОТ ПРЕДЛОЖЕНИЯ КАХРО КУЗНЕЦ НЕ ПРОШЕЛ СОБЕСЕДОВАНИЕ АЛИДА САДОВНИК НЕ ПРОШЕЛ СОБЕСЕДОВАНИЕ ВАХИД УЧЕНИК СЛЕСАРЯ НЕ ПРОШЕЛ СОБЕСЕДОВАНИЕ ВИЗИЛЬ ПОСУДОМОЙЩИК НЕ ПРОШЕЛ СОБЕСЕДОВАНИЕ РАТКО УБОРЩИК МАНЕЖА ОТКАЗАЛСЯ ПО ПРИЧИНЕ ГРАФИКА АВДО ЖЕСТЯНЩИК ОТКАЗАЛСЯ ПО ПРИЧИНЕ СЛОЖНОСТИ МИРКО ПОМОЩНИК МЯСНИКА НЕ ПРОШЕЛ ИСПЫТАТЕЛЬНЫЙ СРОК РЕНАТО УПАКОВЩИК НЕ ЯВИЛСЯ
      
      И так на десять страниц. Никакой статьи в газете не появилось.
      16
      Однажды под вечер, когда я уже собрался уходить, в офисе появилась Энца.
      Её шатало. Она перекрасила волосы. Из яблочно-зеленой стала желтой, как канарейка.
      - Одолжи десять тысяч? - попросила она не здороваясь.
      Она вся качалась, как тогда на дискотеке, когда я последний раз её видел.
      В кармане у меня было двадцать тысяч лир. Я протянул ей десятку. Она смотрела в пустоту.
      - Присядь, - сказал я.
      - Хотела купить одну футболку, мне десяти тысяч не хватило. Я их тебе тут же отдам, когда найду работу.
      - Да ладно, не проблема.
      - Офигенная футболка. Я верну тебе деньги тут же, как только найду место.
      - Договорились. Сядь, если хочешь.
      Энца продолжала качаться, уставясь в пустоту. Справа налево, слева направо, без остановки.
      - Хочешь что-нибудь? У нас здесь есть кофеварка.
      - Нет, мне надо идти. Тебе надо посмотреть футболку. Офигенная.
      Все было бесполезно. Она меня не слышала.
      - Как только найду работу, тут же отдам тебе деньги.
      Она была в трансе. Уже обдолбана.
      - Ты за кого голосовала?
      - Голосовала? Я не хожу на выборы. Какой смысл? Я надену футболку сегодня вечером в Space-Lab.
      Качаясь, она вытащила из своего серебристого рюкзачка расческу. Стала причесываться. Причесывалась несколько минут, глядя в пустоту. Потом вышла, не говоря ни слова.
      17
      Делать ксерокопии надо было постоянно. Волчино требовал снимать по три копии с каждой бумаги, хоть с чека на освежитель воздуха для клозета. Однажды утром в ксероксе снова закончилась бумага. Я решил задвинуть это дело и ничего не сказал. Час спустя я услышал вопль. Настоящий вой. Волчино мчался к моему столу.
      - ТЫ ОПЯТЬ ОСТАВИЛ КСЕРОКС БЕЗ БУМАГИ!
      - Ну и что?
      - Я ЖЕ ТЕБЕ ГОВОРИЛ, ЧТО ТЫ ДОЛЖЕН ПРЕДУПРЕЖДАТЬ МЕНЯ ВсЯКИЙ РАЗ, КОГДА КОНЧАЕТСЯ БУМАГА!
      Он так побагровел, что, казалось, вот-вот лопнет.
      - Хорошо, в следующий раз я учту.
      - КСЕРОКС НИКОГДА НЕ ДОЛЖЕН ОСТАВАТЬСЯ БЕЗ БУМАГИ! ДОКУМЕНТЫ ТЕРЯЮТСЯ МГНОВЕННО!
      - Хорошо, Волчино. Не рычи так из-за пустяков. Я иду за бумагой.
      - ЯСНО, ЧТО ИДЕШЬ. БЫСТРО!
      Я спустился в магазин и купил целую упаковку пачек бумаги.
      Солнце, пока я шел, казалось бледным из-за смога. Воздух был тяжелым, трудно дышать. Впрочем, если верить городским властям, дышалось превосходно.
      Достаточно поднять пределы допустимого загрязнения воздуха, как проделали прошлым летом с морской водой бальнеологические центры на Адриатике. Прежде, чем подняться в офис, зашел в бар. Я всегда мог сказать, что в магазине было много народу этот способ сделать паузу я открыл давно.
      18
      Волчино работал больше двадцати лет. Работа меняет людей. Немного времени - и они уже почти не люди. Работа проникает внутрь. Постоянно занимает большую часть мыслей. Властвует над снами. Даже мне, начавшему совсем недавно, случалось видеть во сне Волчино с бумагами на ксерокс. Мне снились трели телефона, голоса учительниц, физиономия Паскуале. И это было только начало. Чтобы выжить, я должен буду работать всю жизнь - ведь я из семьи рабочих, а рабочие не в состоянии платить взносы в университет, как родители будущих топ-менеджеров. Я превращусь в такого же, как Волчино, либо обзаведусь своим собственным неврозом, сдвигом или манией. Буду возвращаться домой озверевшим от дорожных пробок, от проглоченных обид, от стрессов, буду в кровь лупить своих детей, а потом падать в кресло и оглушать себя овердозой футбола и ТелеМайка.