Похитители подадут ему снизу сигнал, мигая красным светом карманного фонарика.

План этот был весьма продуманным для дилетантов. Дело в том, что скала высилась над узкой песчаной площадкой, окруженной со всех сторон отвесными скалами.

Подобраться к ней можно было только со стороны моря. Судя по всему, похитители собирались причалить к пляжику на моторной лодке, забрать мешок и тут же уйти в море. Любое подозрительное судно они заметили бы на большом расстоянии. С берега к ним подобраться было невозможно. Ну а если случилось бы худшее и их задержали в море, ничего не стоило, подвязав круг, выбросить мешок в море — и прощай доказательства. Никому ведь не возбраняется кататься по ночам на моторке, а если какой-то чудак бегает по скалам и якобы сбрасывает вниз якобы мешки с деньгами, то они-то при чем?

Через пять минут после записи разговора позвонил Дюваль и изложил его содержание.

По переговорному устройству Шмидт передал ему указание: набить мешок бумагой и сбросить, как велели преступники.

— Но, обнаружив обман, они могут убить Ирену, — запротестовал Дюваль.

— Господин Дюваль, — к переговорному устройству подошел сам директор «Ока», — пожалуйста, следуйте нашим указаниям. С вашей дочерью ничего не случится, всю ответственность мы берем на себя. Ни о чем не беспокойтесь.

Дюваль неохотно согласился.

На всякий случай специалисты подводного плавания агентства (были там и такие) со сменными кислородными баллонами заняли место под водой вокруг песочной бухточки. Другая группа незаметно окружила загородный дом, где пряталась Ирена со своими дружками. По «токи-уоки» поддерживалась постоянная связь. Куда пристанет моторка после получения выкупа, тоже было ясно — частная стоянка одного из друзей Нолана, единственного, у кого имелась таковая, к тому же, как сообщили наблюдатели (а следили за всеми друзьями Нолана), судно с утра готовили в поход.

В группу, которая пряталась здесь, на причале, входили и Лоридан с Каром. Это было наиболее опасное место. Воевать за девчонку преступники вряд ли будут уж особенно активно, в конце концов, и нужна-то она им была лишь ради выкупа. А вот за деньги сражаться будут отчаянно.

Предусматривалась и возможность, что еще в пути они откроют мешок и увидят, что их обманули. Что они сделают? Да ничего. Скорей всего в ярости поедут в свое логово и будут вместе с «похищенной» решать, что делать. Но до логова они не доедут. Их схватят при высадке вместе с мешком-доказательством. А сумеют добраться, их возьмут те агенты, что устроили засаду вокруг дома. Словом, игра была беспроигрышная. Главная задача заключалась в другом — представить все в самом выгодном для агентства свете — сколько сил задействовано, как велика была опасность, сколь блестяще все сработали, как обеспечили безопасность дочери и сохранили деньги. Короче, какое «Око» замечательное агентство, как оправдан огромный гонорар, который оно заломило с Дюваля.

А дальше, в будущем, предстоял разговор с Иреной. Ей покажут пленки с записями, из которых явствует, что похищение организовала она сама, и предложат их купить тоже за соответствующие деньги. Не завтра, не послезавтра, через год, пять лет, десять. Когда наследница вступит в свои права, история с «похищением» вряд ли принесет пользу ее репутации. Это люди уходят, а агентство вечно, вечно, как преступления…

Если же эта дура окажется еще глупей, чем выглядит, и во всем признается сразу, ну что ж, любая коммерческая операция несет в себе риск неудачи, придется распроститься с перспективой дополнительного дохода.

Так блестяще была запланирована эта операция.

Но, как известно, человек предполагает, а бог располагает.

Кар, присев на корточки, в неудобной позе спрятался в беспрерывно раскачивающейся небольшой яхточке. Он все время терял равновесие, напрягался, чтоб его удержать, ноги затекли. В тесном скопище яхт, моторок, судов всех видов и мастей, толпившихся у пирса, уткнувшись в него носами, словно лошади у желоба с водой, оставалось лишь одно свободное место — место моторки, принадлежавшей кому-то из друзей Нолана. Вот сюда она должна была вернуться после ночной операции. С другой стороны этого свободного местечка швартовалась другая моторка, где прятался Лоридан. Еще несколько агентов затаились на соседних судах, на пристани, за какими-то ящиками и тюками.

Кар, нажав кнопку, осветил циферблат наручных часов — час ночи. Дюваль должен был сбросить свой мешок в полночь, примерно час хорошего хода моторки оттуда до стоянки. Вот-вот похитители должны были появиться.

И тут начались неожиданности.

К пирсу медленно, почти бесшумно подкралась длинная гоночная машина, Кар в темноте не сразу и заметил ее. Из машины вышли две закутанные фигуры. Когда они подошли к краю пирса и остановились буквально в двух шагах от Кара, он различил лица. Ирена и Нолан! Вот это номер! Зачем они приехали сюда? Не доверяют дружкам — вдруг не причалят с деньгами и, вместо того чтобы отправиться в логово, растворятся в ночи? Или им не терпится своими руками пощупать купюры? А может, они подсядут в лодку и всей компанией куда-то уплывут? От этой мысли по спине у Кара пробежал холодок — такого предусмотрено не было, ни о каких моторках агентство не подумало. Кар отбросил эту мысль — не может быть, чтобы дружки Нолана и Ирены не заглянули в мешок. Значит, они уже знают, что их обманули, и мчатся сюда поделиться горьким открытием.

Кар уловил еле слышное мурлыканье — это другой агент с соседней лодки снимал специальной кинокамерой для ночных съемок Ирену и ее друга. Значит, компрометирующий материал все равно будет. Кар знал, что особый прибор фиксирует и каждое слово, произнесенное любовниками, как бы тихо они ни говорили.

В этот момент послышался нарастающий шум мотора, из мрака как-то сразу возникла моторка и, выключив двигатель, подошла к пирсу.

— Порядок? — нетерпеливо спросил Нолан. Он говорил громко, не стесняясь.

— Порядок, — весело ответили с лодки. — Мешочек с нами. Пока сюда добирались, два раза все пересчитал.

Раздался смех, громче всех, чуть истерично, смеялась Ирена.

— Вот что значит жадничать, жалеть для единственного ребенка игрушки, — сказал кто-то.

— Ничего, старик не обеднеет, — произнес кто-то другой.

— Придется вернуть дочку, — сказал Нолан и расхохотался. — Временно, конечно.

— Придется, — поддакнула Ирена, — но сначала отметим.

Весело и громко болтая, Ирена, Нолан и трое высадившихся из моторки парией направились к машине. Как они все умудрились залезть в двухместную машину, неизвестно, но залезли. Нолан включил мотор.

Кар растерялся. Что теперь делать? Все пошло наперекосяк. Во-первых, Дюваль обманул агентство (если это можно назвать обманом), он таки вложил в мешок всю сумму, а не газетные обрывки. Во-вторых, Нолан и Ирена, вместо того чтобы спокойно дожидаться в логове, приехали на пристань. Наконец, судя по всему, они никуда не убегают, а отправляются в ресторан «отметить».

В это время в ухе у Кара зашептал микрофон прямой связи, имевшийся у каждого агента. Неповторимый бас Шмидта произнес:

— По машинам! Не упустить!

Кар быстро выскочил из своего убежища и устремился к укрытым среди портовых строений машинам. Со всех ног к ним мчались и другие агенты. Вскоре машины с погашенными фарами уже неслись вслед за гоночным автомобилем Нолана. Веселая компания похитителей то ли была уж совсем неопытна, то ли слишком увлеклась своими успехами и ничего не замечала.

Вскоре Нолан и его друзья прибыли в загородный ресторан, зашли в отдельный кабинет с выходившей на море террасой, и начался кутеж.

Агенты рассеялись по парку, заняли столики в общем зале, подобрались к нависшей над парком террасе. Но что делать дальше, никто не знал.

— Слушай, Ал…— Лоридан зевнул. — Вся эта кутерьма мне надоела, а тебе? Все же ясно. Эта Иреиа организовала собственное похищение, выманила у папаши миллион. Теперь она вернется к нему, и плевать ей, будет он выполнять ее капризы или не будет. Денег-то у нее куча. И Нолана это устраивает. Все пойдет по-старому. Агентство тоже свой контракт выполнило — деньги нашло, похищенную и похитителей нашло, пресса ни о чем не знает. Дюваль отвалит солидный куш. Так о чем речь?

— А я откуда знаю? — огрызнулся Кар, ему хотелось спать, он. устал, болели ноги. — Пошли они все к черту! Хотя я бы, честно говоря, этому Нолану морду набил.

Видимо, руководители «Ока» тоже находились в растерянности. Если сейчас Ирена вернется к отцу, значит, агентство ничего не сделало. Дюваль выполнил требования похитителей, отдал миллион, ему вернули дочь. Так при чем тут «Око»?

Оставалось одно: все рассказать Дювалю и спросить, что он хочет, чтоб делалось дальше. Так и поступили. Как потом поведал своим ребятам Шмидт, директор агентства лично позвонил Дювалю, подробно изложил ему все детали дела, сообщив, что может прислать кинопленки, записи разговоров — и телефонных, и тех, на пристани. Из деликатности не упрекнул Дюваля за то, что тот, недостаточно доверившись «Оку», подстраховался и положил в мешок деньги.

— Какие будут указания, господин Дюваль? — осведомился директор, заканчивая разговор.

— Они сейчас в ресторане? — спросил Дюваль.

— Да, и, видимо, надолго.

— Тогда сделаем так, — с обычной решительностью сказал Дюваль. — Дождитесь, пока они выйдут, дочь немедленно доставьте ко мне, тех троих подручных отпустите, можете надавать им пинков. А вот Нолана…— Он сделал паузу и неожиданно спросил: — У вас есть надежные ребята из тех, ну, которые воевали, все умеют и которым на все наплевать?

— Есть, — коротко ответил директор, он все понял.

— Вы их можете срочно доставить ко мне?

— Пожалуйста.

— Я жду. А потом поручите им побеседовать лично с Ноланом.

— Ждите, — бросил директор и положил трубку.

В ушах у Кара, Лоридана и еще одного из агентов зашептали микрофоны. И вскоре они мчались через ночной город в замок Дюваля.

Миллионер принял их в кабинете в ночном халате. Он был бледен, под глазами набрякли мешки, видимо, эти часы дались ему нелегко.

— Выпить хотите? — спросил он вошедших и нерешительно шептавшихся у дверей агентов.

— Спасибо, — хором прозвучал ответ.

— Вон бар, пейте. — Он указал на огромный домашний бар, занимавший угол комнаты. — Только быстро, времени у вас мало. Сейчас вы схватите этих подонков. Дочь и те трое — не ваше дело, ими займутся другие. А вот Ноланом, я хочу, чтобы занялись вы. Я хочу, чтобы вы ему объяснили, что похищать дочь у отца нехорошо. — Он усмехнулся, и от этой усмешки у Кара мурашки забегали по коже. — Чтоб вы ему объяснили это так убедительно, — продолжал негромким голосом Дюваль, — чтоб он всю оставшуюся жизнь думал об этом. Ясно? Чтоб он не отвлекался от этих мыслей на женщин, еду, ходьбу, вообще движения, чтоб он оставшуюся жизнь спокойно лежал и думал об этом и раскаивался, раскаивался, раскаивался! Только не вздумайте его убить! Впрочем, не мне вас учить, вы мастера своего дела. Так мне сказал ваш директор, не подведите его. А это от меня на память лично вам за умелые руки и короткий язык. Вы меня поняли? Тогда все, отправляйтесь.

Дюваль вручил каждому пачку денег, при взгляде на которую они вытаращили глаза. Каждый мог теперь купить себе новый автомобиль.

— Ну, ребята, — захихикал, когда они садились в машину, третий агент — Юзеф, здоровенный детина с лошадиным лицом; за грубость, жестокость и тупость его в агентстве недолюбливали, и ни Кар, ни Лоридан не были в восторге, что в этом деле они оказались вместе. Впрочем, начальству видней. — Ну ребята, не завидую я Нолану. Предстоит крупная беседа. Дружеская беседа, сердечная! — Он опять захихикал.

Ехали быстро и поспели как раз вовремя. Веселая компания, пошатываясь, выходила из ресторана и по темной аллейке двигалась к стоянке, где их ждала гоночная машина.

Тут-то все и разыгралось.

Десяток агентов выскочили из-за деревьев. Двое схватили отчаянно вырывавшуюся и кричавшую Ирену и, дотащив ее до стоявшего невдалеке автомобиля, повезли в замок Дюваля.

Другие агенты сграбастали трех дружков Нолана и, осыпая ударами, поволокли к другим машинам. Ошеломленные, они не оказали никакого сопротивления. Они и не подозревали о своей дальнейшей судьбе — им виделась смертная казнь, пожизненное заключение, прочие ужасы. А их просто привезли в один из тайных домов агентства, где Шмидт продемонстрировал им кинопленки, записи разговоров, мешок с деньгами, который

незадачливые похитители несли из ресторана к машине и на котором оставили отпечатки своих пальцев. Шмидт потребовал дать расписку в том, что отныне они будут негласно сотрудничать с «Оком». Таких завербованных с помощью шантажа тайных сотрудников у агентства имелось немало. А вот Кар, Лоридан и Юзеф схватили Нолана, сразу протрезвевшего, и уволокли в дальний конец ресторанного парка.

И началась «беседа». Нолана били без перерыва часа два. Особенно усердствовал Юзеф. Тяжело дыша, он бил и бил Нолана ногами, бормоча: «А? Ну как? Вот, ребята, так я этих косоглазых учил, так их, так…» Лоридан и Кар еле оттащили его. Убедившись в том, что Нолан, хоть и без сознания, но жив, они бросили его.

Вытирая пот со лба, тяжело и хрипло дыша, они добрались до своей машины и, не спеша, покатили домой.

— Все-таки ты свинья, — не выдержал Кар, повернувшись к Юзефу. — Нельзя же так, ты его чуть не убил!

— Брось, — лениво процедил сквозь зубы Юзеф, — мне заплатили за работу, я ее и сделал. Добросовестно. Не подохнет — не бойся. Я свое дело знаю. Не впервой, а вот будет ли он ходить, не уверен…— Он хихикнул: — Скорей, ползать. Ха-ха-ха! Вот ползать будет.

— Нет, ты свинья, — убежденно повторил Кар.

Остальной путь проделали молча.

Домой Кар вернулся в полуобморочном состоянии. У него не хватило сил ни поужинать, хотя он был голоден, ни принять душ, хотя он чувствовал себя так, словно побывал в сточной яме.

Он торопливо скинул с себя одежду и завалился в постель. Им всем разрешили два дня не являться в агентство, и он мог спать хоть до полудня, что твердо намеревался сделать.

Однако в девять утра раздался телефонный звонок. Неверной рукой, проклиная звонившего, Кар нащупал трубку.

— Да, слушаю, — промямлил он хрипло.

— Что с тобой, Ал? — услышал он взволнованный голос Серэны. — Куда ты пропал? Звоню, звоню — нет тебя. Ты что, уезжал? Бросил меня?

Кар сразу проснулся окончательно, его словно окатило теплой волной.

— Серэна, дорогая, тут такое дело, фронтовые друзья объявились проездом, закрутился, сама понимаешь, — вдохновенно врал он. — Теперь я опять один, в тоске по тебе. Когда увидимся?

— Да хоть сейчас, — услышал он ее радостный голос, — день-то какой! Я сегодня свободна, давай закатимся куда-нибудь подальше, а?

— Через час я у тебя!

— Так долго?

— Через пятьдесять девять минут!

— Пятьдесят восемь!

— Жди!

Он вскочил, бодро насвистывая, бросился в душ — усталость как рукой сняло. Проделав несколько, гимнастических упражнений (что-то последнее время он плохо следит за своей формой), проглотив стакан молока с бутербродом, он выбежал к машине и, убедившись, что бак полон, шины не спустили, с маслом все в порядке, включил мотор и помчался по солнечной улице навстречу веселому дню.

День этот действительно начался великолепно.

Серэна, очаровательная, как никогда, ждала его у своего дома, нетерпеливо вглядываясь в даль сквозь дымчатые очки такой невиданной красоты, что они наверняка заняли бы первое место на любом очковом конкурсе. На ней была мини-юбка, по длине равная ширине пояса, желтая, туго обтягивающая майка с изображением бородатого мужчины («Наверняка какой-нибудь знаменитый революционер, может, Маркс», — решил Кар.), в руках она держала пляжную сумку размером с небольшой гардероб. Сумку украшали надписи: сначала следовало местоимение «я», потом ярко-красное сердце, а затем название их города. Судя по размерам сумки, на ней могли бы быть начертаны все города планеты.

Загорелая, стройная, улыбающаяся, соблазнительно одетая, она просто ослепила Кара, в голове которого еще проносились кошмарные видения минувшей ночи — погони, засады, избиения…

Но сейчас он забыл обо всем. Как же прекрасен мир — светлый, солнечный, веселый, наполненный музыкой, смехом, пением птиц! Мир, в котором живет Серэна, самая прекрасная девушка в мире!

Но тут он вспомнил, что в этом мире живет и он сам и что нет ничего глупее, чем продолжать сидеть вот так, в машине, вместо того чтобы сразу хватать все радости, которые жизнь предлагает ему.

Выскочив из машины, он бросился к Серэне, обнял ее и крепко поцеловал в губы. Первый раз. Радостно, порывисто, от избытка счастья, ни о чем не думая.

Сначала Серэна растерялась, она попыталась вырваться и тут же вся обмякла, обняла его, ответила на поцелуй…

Такого с ними еще не бывало. И то, что произошло это не под луной на пустынном пляже, не после пары бутылок, выпитых в ресторане, не в заключение страстного любовного объяснения, а здесь, ярким солнечным днем, на пыльной улице, на глазах прохожих (не обращавших, впрочем, на них никакого внимания), было странно.

Странно, но прекрасно, словно иначе и быть не могло.

Они залезли в машину и, тесно прижавшись друг к другу, покатили за город.

Ехали долго — час, два. Добрались до далекого пустынного пляжа, на который всего-то и выходили два-три ресторана и пара отелей (по меркам их города — почти пустыня).

Разделись, помчались в воду, долго плавали, плескались, ныряли и, наконец приятно устав, разлеглись на песке. Из захваченного с собой переносного мини-холодильника достали целую батарею бутылок: «кока-колу», «севен-ап», «канада-дри», минеральную, банки с пивом и соком.

Пили, смотрели в голубое небо, болтали… О чем? Да ни о чем.

— Ты знаешь, я ловила рыбу! — сообщила Серэна так значительно, словно она участвовала в сафари на слонов.

— Поймала? — вяло спросил Кар.

— Я — нет, а Симон поймал, и много.

— Симон? А кто это? — Теперь Кар нетерпеливо ждал ответа.

— Да один из наших, — небрежно ответила Серэна, — тоже, кстати, каратэ занимается, сильный парень.

Вялость покинула Кара окончательно, он даже привстал:

— Погоди, а вы что, ездили всей вашей компанией рыбу ловить? Я думал, вы только на митинги собираетесь.

— Почему всей компанией, Мы только — Симон и я, — простодушно ответила Серэна. — Так вот, представь себе, заплываем мы в эту лагуну…

— Погоди…— Кар встал во весь рост. — Вы что же, целый день были с этим Симоном вдвоем на рыбалке? И никого больше?

— Во-первых, не весь день, а весь день и всю ночь, а во-вторых, чему ты удивляешься? Мы частенько так делаем. С ним интересно, он…

— А со мной? — совсем по-детски, чуть не плаксиво спросил Кар.

Тут Серэна не выдержала и стала хохотать, катаясь по песку. Кар наконец сообразил, что его разыгрывают, и, бросившись к Серэне, подхватил ее на руки и понес к морю. Она смеялась, отбивалась. Потом они оба плюхнулись в воду…

Вскоре, почувствовав, что если немедленно не сядут за стол, то тут же умрут от голода, побежали в ближайший ресторанчик. Это был один из бесчисленных рассеянных по побережью ресторанов, специализирующихся на «дарах моря»: лангустах, крабах, креветках, устрицах, на рыбных блюдах. Здесь подавали пиво, дешевое белое вино, местную яблочную водку. Цены, по сравнению с городскими, не очень кусались; обслуживали быстро, хотя на официантах не было белых смокингов, а живот метрдотеля не обвивала серебряная цепь.

Количество поглощенных ими блюд привело в восторг хозяина, который «от имени заведения» предподнес им даже бутылку вина.

Наклонившись к уху Кара, он многозначительно прошептал:

— На втором этаже у меня прохладные комнаты для отдыха. Если устали, можете отдохнуть.

И он заговорщически подмигнул.

— После такого обеда, — неожиданно сказала Серэна, — хорошо бы поспать часок. — И она зевнула, прикрыв рот рукой.

И тогда, холодея от собственной смелости, Кар предложил:

— Хозяин говорит, что у него есть комнаты, где можно отдохнуть. Пошли?

— Пошли, — спокойно произнесла Серэна, хотя Кару показалось, что от ее голоса обрушились небеса.

Хозяин проводил их на второй этаж, где действительно имелись прохладные уютные номера. Их снимали обычно на уик-энд небогатые туристы и горожане. Но сегодня был разгар рабочей недели, и комнаты пустовали.

Едва они вошли, Серэна бросилась, как была в юбке и майке, на кровать и закрыла глаза.

Кар улегся на диван и тоже попытался уснуть. Но сон не приходил. Он вспоминал последние месяцы, последние дни и часы. Он был счастлив.

Он чертовски счастливый человек! Он просто счастливчик!

Уцелеть на этой проклятой войне. Получить такую, в конце концов, хорошую работу. Иметь приличные деньжата в банке. Таких друзей, как Лоридан и Элизабет. А главное, такую замечательную девушку, как Серэна! Он женится на ней. Все. Решено. Он же-нит-ся! Вот Элизабетто будет довольна. Они купят домик, заведут детей. Нет, с детьми подождут. Будут дружить семьями с Лориданом, ездить, как сейчас, за город, ходить вечерами в кино. Он отучит ее от ее дурацких демонстраций и митингов, от этих собраний. Он и только он займет все ее время. Женщина должна принадлежать одному любимому, а не сотням крикунов, не какому-то там обществу, даже если оно называется «Очищение» и борется против выхлопных газов. Если у Серэны есть свободное время, пусть лучше возьмет еще учеников. Лишние деньги не помешают. Хорошо, что этот Дюваль подкинул им за «спецзадание» такой дополнительный гонорар. Вот что могут миллионеры!

Но тут Кар почувствовал в своих мыслях какой-то неприятный вкус. Он вспомнил окровавленный кусок мяса, в который они превратили Нолана, хихиканье Юзефа, всю эту жуткую сцену. Да ну их к черту! Он выполнил заказ и честно заработал свои деньги. А этот Нолан — подонок, сколько из-за него напереживался Дюваль! Разве это не свинство? И вообще, ну и мир — джунгли, фронт! Похищают людей, убивают, торгуют всем святым, ненавидят друг друга. Мерзавцы!

Кар готов был взорвать этот проклятый мир, который еще два часа назад восхищал его своей теплотой и светом.

Потом его мысли снова вернулись к Серэне, к планам на будущее. Он не заметил, как закрыл глаза, как медленно, словно в теплое море, погрузился в сон…

Проснулся так же медленно, постепенно от легких прикосновений, будто бабочки порхали по его лицу, рукам, обнаженной груди.

Он еще не понимал, что происходит, но все его существо охватило ощущение огромного счастья, такой радости, такого блаженства, что, если б он умел плакать, наверное, заплакал бы.

Серэна лежала рядом с ним, она нежно, неторопливо, неотступно целовала, ласкала его. На какое-то мгновение он приоткрыл глаза и увидел ее лицо, ее улыбку, ее взгляд, потом снова опустил веки, решительно обнял ее…

Они еще долго лежали, молча, неподвижно, вновь переживая то, что было, словно углублялись в свое счастье, не торопясь говорить о нем, стараясь продлить это первое великое ощущение. А быть может, где-то в глубине души понимая, что такое уже никогда не повторится.

Потом так же молча встали, оделись, снова вышли на пляж. И снова купались. И вновь лежали на песке.

И все время молчали. Казалось, они боялись, что, произнеси хоть слово, окажется, что это сон. Они не хотели просыпаться, возвращаться к реальной жизни со всеми ее сложностями, горестями и неприятными неожиданностями…

…Неприятная неожиданность подстерегала Кара, когда они вернулись в город.

— Останови на минутку, — попросила Серэна у журнального киоска. — Сегодня наши устроили демонстрацию у муниципалитета. Я не пошла. Интересно, есть ли в газетах?

Она сбегала к киоску, купила несколько газет и, вернувшись в машину, стала проглядывать их, пока Кар, не спеша, ехал к ее дому.

— Вот, пожалуйста, — возмущенно воскликнула она, — о демонстрации три строчки, а обо всяких драках, грабежах, убийствах целые страницы. Ох, до чего отвратительно! Люди как звери. Смотри, напали на какого-то беднягу и так изувечили, что теперь он инвалид на всю жизнь. Вон даже фото поместили. Перебили позвоночник, парализован навсегда. И неизвестно, за что и кто. Звери, негодяи! Таких я бы своими руками задушила! — негодовала Серэна, шелестя газетой.

— А кого избили? — еле слышно, уже зная ответ, спросил Кар.

— Кого? Погоди, сейчас найду. А вот — какого-то Нолана. Да какая разница! Их надо найти, его мучителей. И расстрелять! Какие же бывают на свете звери!

Она еще что-то говорила, но он уже не слышал. Светлый день померк. Счастливый миг умчался.

На город опускались сумерки.