Глава V

ОЧЕНЬ ТРУДНОЕ ЗАДАНИЕ

Хотя Кар привык к тому, что Шмидт каждое задание предваряет словами о том, что оно «очень трудное», «такого еще не было», «требует концентрации всех физических и нервных сил» (Шмидту особенно нравилось выражение «концентрация сил»), на этот раз чувствовалось, что дело серьезное.

Шмидт сидел нахмуренный, озабоченный, он забыл причесать свою легендарную бороду. Пиджак висел на спинке кресла. Его плечи пересекали ремни кобуры огромного пистолета. Шмидт давно уже не участвовал ни в каких опасных операциях, но всегда носил пистолет, а злые языки утверждали, что порой его заставали в кабинете одетым в бронежилет.

— Видишь ли, Кар, все, что было до сих пор, пустяки (а как же все «труднейшие», «важнейшие» задания?). На этот раз все очень сложно. Ты, надеюсь, знаешь, кто такой Дюваль?

— Да не очень, — промямлил Кар, — я ведь недавно вернулся.

— Видишь ли, — Шмидт нравоучительно ткнул пальцем в воздух, — даже если бы ты был на Луне или на Марсе, то все равно обязан знать, кто такой Дюваль! Это не миллионер, нет. Это даже не миллиардер. Это мультимиллиардер! Он зарабатывает в день больше, чем все сотрудники нашего агентства за век! Ну, скажем, за десять лет! Даже за год. Тоже неплохо.

Некоторое время Шмидт смотрел на Кара, наслаждаясь произведенным впечатлением.

— А? Представляешь? Так вот… застегни привязной ремень, а то упадешь. Так вот… у него похитили дочь!

На этот раз Кару не пришлось притворяться — он действительно был поражен. У Дюваля! Дочь! Похитили! Невероятно!

В общем-то, Кар, конечно, о Дювале кое-что слышал, как и все в стране, поскольку нельзя было открыть газету, включить радиоприемник или телевизор и не натолкнуться на это имя. Банкеты, приемы, благотворительные вечера, встречи со знаменитостями, но и громкие процессы, банкротства конкурентов, ловкие аферы… И всюду в том или ином качестве присутствовал Дюваль.

Выходец из богатой семьи, наследник большого состояния, он благодаря энергии, уму, предприимчивости, а главное, полному отсутствию принципов сумел за двадцать — тридцать лет сколотить огромное состояние. Ему принадлежали банки и страховые компании, нефтяные скважины и железные дороги, отели и магазины. Все приносило доход, доход вкладывался в новые предприятия, в свою очередь приносившие доход. Благодаря широчайшему диапазону интересов кризисы не затрагивали гигантскую империю Дюваля: если в какой-то отрасли намечался прорыв, остальные отрасли прикрывали брешь. Дюваль был сказочно богат — дворцы, виллы, особняки, яхты, реактивные самолеты — все это в изобилии числилось в его хозяйстве. В отличие от большинства миллионеров, круглые сутки занятых приумножением капитала, Дюваль вел бурную светскую жизнь — трижды был женат, имел множество друзей среди актеров, журналистов, художников.

В своем богатстве он достиг того уровня, при котором капитал растет уже сам по себе, без его участия.

Над этим меркантильным делом трудились день и ночь сотни управляющих, директоров, бухгалтеров, юрисконсультов, доверенных лиц, не говоря уже об армии служащих.

Как и многие богачи, Дюваль выбрал своей постоянной резиденцией этот город у моря. Он жил в огромной вилле, вернее, в замке, который когда-то был приобретен им в Италии, по камню перевезен сюда и восстановлен в первозданном виде. То, что замок был средневековый и у себя на родине стоял на высокой горе, а здесь вокруг него раскинулся парк полутропический, морской пейзаж, гаражи, бассейны, беседки и многие другие ультрасовременные сооружения и на этом фоне он выглядел нелепо, ничуть не смущало Дюваля — у него было очень много денег и очень мало вкуса.

На территории парка размещался ипподром, спортивный городок с футбольным стадионом, вертолетная площадка и даже, учитывая размеры парка, небольшая железная дорога. Несмотря на внешнее легкомыслие, кажущееся равнодушие к делам и показной открытый, веселый характер, Дюваль был человеком жестким, беспощадным и правил своей необъятной империей железной рукой. Все это Кар знал. А вот о том, что единственной слабостью Дюваля была его дочь, не знал.

Восемнадцатилетняя Ирена — очаровательная, хорошенькая, капризная, ни в чем не терпевшая отказа, — чем старше становилась, тем больше осложняла жизнь отца. А отец не чаял в ней души.

С раннего детства Ирена имела любые игрушки, какие только могла пожелать. Когда-то это были сделанные на заказ хитроумные куклы, поющие механические птицы, плавающие механические рыбки… Потом появились другие, более интересные, сложные и дорогие. Теперь у Ирены имелась дюжина гоночных машин, скутеров, спортивных самолетов, породистых лошадей и собак…

Она увлекалась верховой ездой, стрельбой, прекрасно плавала, играла в теннис. У нее были и живые игрушки — сначала няньки, бонны, гувернантки, теперь — тренеры, жокеи, шоферы, пилоты, которыми она командовала с тем же презрением, что и отец своими служащими.

Дюваль умилялся и восхищался талантами своей дочери, не очень-то отличая причуды и капризы от подлинных увлечений. Но вот уже год, как у Ирены появилось то, чего больше всего опасался ее отец — интерес к мальчикам.

Разумеется, Ирена, эмансипированная и не признававшая ничьей власти, и раньше порой увлекалась мальчишками из ее бесчисленных компаний. Но именно ее властный деспотический характер отпугивал поклонников, и увлечения далеко не заходили.

Однако в последнее время изменились компании. Вместо таких же богатых наследников и наследниц, шалопаев и светских бездельников, как она сама, Ирена стала водиться с какими-то оборванцами, хиппи, подозрительными заросшими юнцами, грязными лохматыми девчонками. Все они курили (уж не наркотики ли?), не учились, не работали, никакого уважения несметное богатство Ирены и имя ее отца им не внушали.

Грязной и оборванной Ирена пока еще не ходила, но уже носила какие-то потертые джинсы, нелепые майки с чудовищными изображениями и разбитые сандалии.

Конечно, всей информацией о времяпрепровождении дочери Дюваль располагал. Попытка открыто приставить к ней телохранителей закончилась скандалом — Ирена пригрозила, что покончит с собой, и, чтоб успокоить отца, закончила курсы каратэ. Но все же два-три надежных, нанятых в глубокой тайне детектива следили за ней. Это было нелегко, учитывая непредсказуемые выходки Ирены, которая постоянно ускользала из-под наблюдения.

Выяснилось, что однажды она не ночевала дома, что отдала какому-то парню из ее новой компании машину и тот разбил ее, что кто-то из ее друзей числился в картотеке наркоманов.

Ссоры с отцом становились все серьезней. Папаша Дюваль грозил отправить дочь в другой город, перестать давать ей деньги, упрятать ее друзей в тюрьму. Дочь грозила, что покончит с собой, уйдет из дома, объявит голодовку…

В подобных столкновениях прошел последний год.

И вот наступил неожиданный финал.

Дюваль радовался, когда дочь была с ним ласкова и приветлива, и долго не замечал, что это неизменно совпадало с очередной денежной просьбой. Наконец поняв, в чем дело, стал донимать дочь подробными расспросами. Ссоры участились. А потом неожиданно прекратились. Ирена вроде бы взялась за ум. Она прилежно училась, перестала, как ему казалось, водиться со всякой «швалью», чаще бывала дома, проявляла к отцу куда больше внимания.

Дюваль объяснял это новым, первым серьезным (как он наивно полагал) романом дочери. Дело попахивало замужеством. Дюваль не был бы Дювалем, если б не навел о предполагаемом женихе дочери подробные справки.

Конечно, он мечтал о другом. О богатом наследнике, о молодом преуспевающем бизнесмене, о представителе какого-нибудь знатного, пусть небогатого — черт с ним! — рода, даже о многообещающем начинающем политике.

А тут владелец бензоколонки! Бензоколонка, конечно, тоже бизнес, и для двадцатипятилетнего парня не такой уж плохой. Но для мужа его дочери…

Однако не это было самым неприятным. К сожалению, Нолан был не безгрешен. В восемнадцать лет отсидел пару месяцев за драку, имел еще два-три привода за разные мелкие делишки, год путался с какой-то женщиной не лучшей репутации. Но в конце концов, то были грехи молодости. Последние два года, как сообщили Дювалю его информаторы, ничего предосудительного за этим Ноланом не наблюдалось. Наоборот — красивый парень, пьет не больше других, хорошо распоряжается своей бензоколонкой, видимо, влюблен в Ирену.

И она в него.

«Что ж, — рассуждал Дюваль, — если им друг с другом хорошо, дай бог, а бензоколонка, какое она имеет значение? В конце концов, коли парень действительно окажется способным, уж как-нибудь своему зятю он пару тысяч колонок, разбросанных по всей стране и за границей, всегда сможет подкинуть…»

И вдруг этот страшный удар.

А произошло все так.

Субботним вечером Ирена сообщила отцу (последнее время она всегда ему об этом сообщала), что они с Ноланом поедут в загородную дискотеку и вернется она поздно, если не под утро.

Но под утро явился один Нолан.

Не было еще шести, когда охранник у ворот парка позвонил ночному швейцару, тот не решился сам будить господина и доложил управляющему…

Наконец сообразив, что происходит, управляющий вместе с Ноланом ввалились в спальню Дюваля, и Нолан поведал ему следующее.

Они с Иреной провели веселый вечер в дискотеке «Калипсо», очень фешенебельной (если это слово можно отнести к дискотеке) и популярной. Встретили много знакомых, друзей, выпили, дотанцевались до упаду и наконец отправились домой. Было три часа ночи.

Дискотека «Калипсо» находилась в горах, в сорока минутах езды от города.

Они спокойно ехали по пустынному в этот глухой ночной час шоссе, когда за одним из поворотов им неожиданно преградила дорогу большая машина, стоявшая поперек шоссе. Они чуть не врезались в нее.

Оттуда вышли четверо здоровых парней в масках, с пистолетами в руках. Схватив отбивавшуюся Ирену, они запихнули ее в свою машину, а пытавшегося вступиться Полана отбросили в сторону и приказали: «Поезжай к Дювалю и скажи, чтоб ждал звонка. А если обратится в полицию, то дочери уж наверняка не дождется».

Они уехали, а Нолан, придя в себя, помчался в город. И вот он здесь.

Он действительно был здесь, в разорванном, испачканном костюме, с огромным синяком под глазом, с поцарапанной шеей. Он стоял в полной растерянности, устремив на Дюваля отчаянный взгляд, и без конца бормотал: «Что делать? Так что делать? Надо что-то делать…»

И тут в полной мере проявился характер Дюваля. Он приказал Нолану «заткнуться наконец», быстро побрился, принял душ, оделся, позвонил секретарю, что задержится дома, и, сев у телефона, начал ждать. Он знал, что похитители обычно не обнаруживаются подолгу. Иногда по нескольку дней, чтобы довести напряжение до предела, чтобы измученный отец был готов на все.

Но на этот раз то ли похитители были не очень опытны, то ли они торопились, но звонок раздался через час. Дюваль снял трубку и нажал клавишу записывающего устройства.

— Дюваль? — услышал он молодой, как ему показалось, глухой голос. Человек говорил, наверное, через платок.

— Слушаю вас, — спокойно сказал Дюваль.

— Твоя девка у нас, и учти…

— Сколько? — перебил Дюваль.

Последовало молчание, видимо, звонивший не ожидал такой деловитости.

— Полмиллиона, — произнес он наконец, но, спохватившись, поправился, — миллион, слышишь, миллион! А то…

— Дайте мне ее к телефону, — снова перебил Дюваль. В трубке послышалась какая-то возня, глухие голоса, а потом раздался ясный голос Ирены:

— Папа, прошу тебя, папа, дай им все, что они хотят! Я боюсь их, все дай им! — Она захлебнулась слезами.

— Поговорил? — услышал он тот же глухой голос. — Вечером позвоним и скажем, как передать деньги. Только мелкие купюры. И не вздумай звонить в полицию, а то простишься с дочерью.

— Я заплачу, — резко сказал Дюваль, — но если тронете ее, на краю земли найду…

Неизвестный уже положил трубку.

Дюваль начал действовать быстро и решительно, как делал все в жизни.

Вызвав бывшую няньку дочери, доживавшую в доме свой век (он считал, что старуха не вызовет подозрений), он велел ей отправиться за покупками, а по дороге позвонить из автомата директору «Ока» с просьбой прислать незаметно толкового человека, которому он изложит свое дело.

Через час очередного продавца пылесосов, которые осаждали особняки многих богачей, провели через черный ход куда-то на кухню и лишь оттуда в кабинет Дюваля.

«Продавец пылесосов» — агент «Ока», специалист по похищениям людей («А что еще могло случиться у этого миллиардера?» — сразу догадался директор агентства.) — внимательно выслушал Дюваля, передал ему радиопереговорное устройство для прямой связи с агентством на тот случай, если похитители прослушивают телефоны замка, и удалился через тот же черный ход.

Дело было поручено отделу Шмидта.

Шмидт вызвал Кара и Лоридана и еще группу сотрудников. Они сидели в кабинете шефа и ждали сообщений от Дюваля. Переговорное устройство стояло на письменном столе, и все взоры были устремлены на него.

В комнате царило молчание.

Наконец молчание нарушил четко прозвучавший голос Дюваля:

— Они звонили, сказали, что перезвонят завтра.

Об этом звонке Шмидт и его люди уже знали. Не успел «продавец пылесосов» вернуться в агентство и сообщить суть дела, как сотрудники технического отдела поспешили взять телефоны замка на прослушивание. Дювалю об этом не сообщили: мало ли что бывает…

— Начинается трепка нервов, — продолжал Дюваль. — Они будут названивать и переносить главный разговор.

Действительно — обычная практика похитителей.

Однако и на этот раз традиция была нарушена. Новый звонок раздался в тот же вечер.

— Деньги приготовил? — спросил глухой голос.

— К утру будут готовы, — ответил Дюваль.

— Смотри! И чтоб в мелких купюрах. Не вздумай звонить в полицию, а то…

— Я хочу услышать голос моей дочери, — перебил Дюваль. — И перестаньте мне грозить. Сказал — заплачу, значит, заплачу. Но я хочу быть уверенным, что с ней все в порядке.

— Ладно, — проворчал голос, — перезвоним.

Действительно, через час раздался новый звонок, и Ирена тихо прошептала:

— Не волнуйся, отец. Со мной пока ничего не случилось. Но заплати им все. Скорей заплати, папа. — Она всхлипнула: — И главное, не звони в полицию.

Послышалась какая-то возня, неясные голоса, а потом снова заговорил неизвестный:

— Слышал? С твоей девкой все в порядке. Так и будет, если не начнешь валять дурака. Завтра жди инструкций.

Дюваль стал ждать. Сотрудники агентства тоже. За домом установили наблюдение, хотя вряд ли в том была необходимость. Но наблюдение требовало усилий многих сотрудников, а значит, счет, который «Око» предъявит Дювалю, вырастет на несколько тысяч.

Тем временем технический отдел анализировал и изучал запись перехваченных телефонных разговоров. Анализ дал совершенно неожиданный результат.

Все эти дни, пока преступники названивали Дювалю, давали инструкции, как передать деньги, перезванивали и давали новые инструкции, потом исчезали и неожиданно вновь обнаруживались обычная тактика похитителей, — все эти дни в техническом отделе шла кропотливая работа. С самого начала главный эксперт по анализу и расшифровке телефонных разговоров посоветовал Дювалю каждый раз требовать, чтобы с ним говорила дочь. Якобы чтобы удостовериться, что она жива и здорова. Дюваль не знал, что эксперт преследовал совсем иную цель.

И на пятый день своей цели добился.

Сотрудники агентства во главе со Шмидтом те дни не ночевали дома, они спали в специально отведенном для этого помещении, в любую минуту готовые к действию. К операции были подключены лучшие «гориллы» агентства, то есть сотрудники, обладавшие, как Кар и Лоридан, специальными навыками для схваток с преступниками. Здоровые детины, как правило бывшие солдаты особых частей и полицейские, прекрасно стрелявшие, владевшие всеми приемами рукопашного боя, решительные, энергичные, лишенные каких-либо предрассудков в обращении с людьми. Убить, изувечить, зверски избить, если того требовала операция, для них труда не представляло. Ведь они боролись с врагами, а преступники — враги общества. Так о чем беспокоиться?

Каждое утро после очередных бесплодных суток Шмидт собирал их в своем кабинете и инструктировал.

— Ну что, мальчики, — гудел его бас, — отдохнули? Выспались? Побездельничали? А между прочим, жалованье вам идет. За что только?

Начиналась пустая болтовня, потому что говорить было не о чем. Преступники так и не сообщили еще, когда и где Дюваль должен передать деньги.

Но в этот день Шмидт начал беседу с молчания. Он долго молчал под удивленными взорами своих подчиненных.

— Вот такое дело, мальчики, — изрек он наконец и посмотрел на часы.

«Мальчики» недоуменно переглянулись.

И тут в комнату вошел сам вице-директор «Ока».

Высокий элегантный старик, всегда загорелый, всегда подтянутый, бывший разведчик, где-то провалившийся, ушедший на пенсию и теперь ставший одним из руководителей «Ока». Он обычно курировал наиболее деликатные операции, поскольку такие понятия, как честь, нравственность, порядочность, для него просто не существовали. Присутствующие почтительно встали.

— Садитесь, — сказал вице-директор. — Шмидт, вы сказали им, в чем дело?

— Нет, ждал вас.

— Значит, так, — сразу перешел к сути вице-директор, — похитители дочери Дюваля обнаружены.

Он оглядел пораженных агентов и, усмехнувшись, продолжал:

— Ну что смотрите? Да, да, обнаружены и, между прочим, без стрельбы, слежек и погонь. И здесь, в агентстве, не выходя из кабинета, вернее, из технической лаборатории. Ну ладно, хватит тайн. Так вот, дочь Дюваля похитили…— Он сделал театральную паузу. — Сама дочь Дюваля со своим кавалером, с этим подонком Ноланом. И с их дружками. Вот так!

Все молчали. Наконец самый нетерпеливый — Лоридан — не выдержал:

— А как это узнали?

Шмидт неодобрительно посмотрел на него. В агентстве не принято было задавать вопросы, тем более начальству. Но вице директор неожиданно стал подробно объяснять:

— Видите ли, в научной лаборатории подвергли тщательнейшему исследованию записи телефонных разговоров, усилили и отделили голоса, которые слышались как фон. У нас в лаборатории так же легко выделить определенный, даже еле слышный шепот среди звуков, как, например, чье-нибудь лицо на фото среди десятков тысяч зрителей стадиона. Сначала на одной из пленок, когда дочь Дюваля рыдала в трубку, был отмечен чей-то смех. Какие-то непринужденные, явно не соответствующие драматизму ситуации разговоры. Стали копать глубже. И однажды, после очередных рыданий, когда говорил, видимо, кто-то из их дружков, сумели выделить женский смех. Сравнили с записями голоса Ирены — у нее дома есть пленки с ее пением, записи вечеринок — и точно определили: смеялась она. А потом установили голос Нолана, а потом сумели из фона выделить его слова: «…папочка заплатит». Ну и так далее. Сегодня ночью мы проследили за Ноланом и выяснили, где девчонка прячется.

— Так когда будем брать? — снова нетерпеливо спросил Лоридан.

— Брать? — Вице-директор, прищурившись, посмотрел на него. — Брать будем в опасной и сложной операции при передаче денег, когда похитители укажут место и способ передачи.

Видя, что не все понимают его, вице-директор пояснил:

— Приехать по адресу и спокойно, без риска отвезти гадкую девочку к папе — в чем заслуга «Ока»? Нет уж, будем работать на клиента в полную силу. Чтоб ему не жалко было гонорара, — добавил он, усмехнувшись. — А вы будьте готовы. Что дочь Дюваля и ее друг сами организовали похищение, вы с блеском раскроете во время операции. А может, и не раскроете. Ясно? — добавил он туманно.

Всем все было ясно. О чем говорить! Кар вздохнул с облегчением — по крайней мере, стрельбы не будет, и никто тебе башку не продырявит; что касается этой Ирены, пусть отец сам с ней разбирается — поставит в угол или лишит десерта… А вот Нолан — подонок! Хочет жить на денежки Ирены, точнее, ее отца! И что придумал, мерзавец! Да, уж если он ему попадется, Нолану не позавидуешь.

Кар был искренне возмущен. Каждому хочется разбогатеть, но не таким же способом!

Прошло еще два дня. Напряжение спало. Все было ясно. Оставалась рутинная работа — изобразить засаду, «выследить» заведомо известное логово преступников. Всех схватить. И… получить с Дюваля по счету. Аминь.

И вот раздался звонок, которого все ждали. Похитители велели Дювалю сесть в машину, проехать к высившейся в двадцати километрах от города скале и, подойдя к краю, бросить вниз мешок с деньгами (все же миллион в мелких купюрах!).