– Кто доставал вам серную кислоту?! – настойчиво повторил Роман.
      – П… По-ля-ков… – по слогам произнес Беляев.
      Есть! Вот это уже – верняк. Значит, не зря все-таки добирался до генерала, не зря… Роман почувствовал громадное облегчение. Словно гора спала с плеч. Ведь сомневался до последнего мига – не верил в искренность Полякова, хотя бы и оказавшегося перед лицом смерти.
      Но сейчас стало совершенно ясно, что перед ним – тот самый заказчик кислоты, из-за которой началась цепь кровавых и необъяснимых убийств. Теперь качать, качать его дальше, пока есть возможность…
      – Какое количество кислоты вы заказали?
      Генерал молчал, пялясь на Романа страшными, черными зрачками.
      Роман повторил вопрос, стараясь не сорваться на крик.
      – Сто двадцать тонн… – сказал наконец генерал.
      – Где хранится кислота?
      – Под Москвой… – выдавил генерал.
      – Где точно под Москвой? Как называется это место?
      – Под Москвой… – снова повторил генерал.
      – Это город? Поселок? – настаивал Роман.
      – Это город…
      – Как он называется?
      – Москва.
      Тьфу, твою мать, заладил, как попугай. Видно, здесь у него стоит кодировка – не пробить. Надо пока двигать дальше, а потом вернуться к этому вопросу.
      – Для чего нужна кислота? – спросил Роман.
      – Газ… – односложно ответил генерал.
      – Какой газ?
      Генерал снова надолго замолчал, шевеля губами.
      Роман терпеливо повторил вопрос.
      Снова молчание.
      Роман задал вопрос в третий раз, стараясь говорить монотонно, как робот.
      – Отравляющий… – ответил наконец генерал.
      – Для чего вам отравляющий газ?
      – Акция… – едва слышно проскрипел генерал.
      – Какая акция?
      Генерал замолчал. Роман повторил вопрос дважды. Теперь он должен узнать самое главное – когда и где состоится «акция» с применением ужасающего количества отравляющего вещества.
      Генерал на вопрос не отвечал, хотя Роман повторил его несколько раз подряд. Мощная нервная система генерала, помимо его сознания, оказывала ожесточенное сопротивление воздействию препарата.
      – Когда состоится акция? – сменил вопрос Роман, уже понимая, что придется вводить вторую дозу.
      – Девятого мая… – неожиданно покладисто ответил генерал.
      – Где? – торопливо спросил Роман.
      Генерал не ответил.
      – Где состоится акция? – заставляя говорить себя бесстрастно, отчеканил каждую букву Роман.
      У генерала затрепетали веки, он пошевелил губами – но ничего не сказал.
      – Кто хранит кислоту? – задал новый вопрос Роман.
      Генерал внезапно оскалил зубы и ругнулся.
      Роман, готовый к любой неожиданности, следил за каждым изменением его лица. Поведение генерала ему не нравилось. Почему он ругается? Приходит в себя? Рановато. Черт бы их драл, эти усовершенствованные разработки. Знаем, для чего их совершенствуют: «с гуманными соображениями», чтобы у человека после допроса не «съехала крыша». Гуманнее-то препарат, может, и стал, но зато и явно слабее. А на фига нам такая гуманность, если из допрашиваемого каждое слово клещами надо вытягивать?
      Роман повторил вопрос.
      – Дорохин… – вдруг опять послушно ответил генерал.
      Как-то странно действует этот препарат – скачками. Попробуй подстройся под них. Вот бы Дубинину самому так помучиться.
      – Кто такой Дорохин? Звание, должность?
      – Главный инженер, – сказал генерал.
      – Главный инженер чего?
      Но генерал снова замолчал.
      – Где он работает? – изменил вопрос Роман.
      Генерал молчал, тупо глядя сквозь него.
      – Где он работает?
      Молчание.
      Роман вскрыл вторую ампулу, набрал ее содержимое в шприц, ввел в темнеющую на белой руке генерала вену. Беляев слабо простонал и уронил голову на грудь. Теперь нужно ждать, пока он сможет говорить.
      Роман походил по комнате, посмотрел в окно. Кое-что он узнал, но этого было крайне мало для того, чтобы выйти на организаторов акции и нейтрализовать их.
      Понятно, что генерал лишь договаривался с Поляковым о поставке кислоты. Он просто выполнял поручение, или, как ему привычнее, приказ. И выполнил его с четкостью военного человека.
      И если его послали с проверкой в эту часть, причем до конца праздников – а он сказал, что акция состоится девятого мая, на День Победы, – то он автоматически исключается из числа организаторов. Он всего лишь исполнитель. Высокопоставленный, учитывая его звание, и, вероятно, приближенный к руководству, но – исполнитель. А нужно было во что бы то ни стало узнать имена главарей. Хотя бы одно имя! Одно! Но главное. А там потянется…
      А пока что мы имеем? Ерунда, по сути.
      Кислота где-то под Москвой, а где именно – вопрос вопросов.
      Акция состоится девятого мая, но в каком месте – опять же неизвестно.
      Кислота хранится у Дорохина, но кто он такой – загадка. Поди, Дорохиных на Руси – не одна тыща. И главных инженеров среди них найдется не один десяток. Попробуй найди нужного за такое короткое время. А если его уже ликвидировали? У «черных» с этим быстро.
      Получалось, что вопросов стало не меньше, а еще больше. А запас прочности генерала ограничен. Хорошо, если он нормально перенесет вторую дозу. А то ведь может и огорчить – прецедентов было немало.
      Роман походил по комнате, сел на табурет. Окликнул генерала по званию – никакой реакции.
      Еще несколько минут надо подождать.
      Роман снова начал перебирать клочки полученной информации.
      Какой-то главный инженер Дорохин… Звучит не слишком впечатляюще. Судя по запланированному размаху, за всем этим стоят фигуры покрупнее главного инженера. Но «расколоть» генерала чертовски трудно. «Гвозди бы делать из этих людей…»
      Генерал наконец зашевелился, что-то забормотал, словно в бреду. Роман попытался разобрать, о чем он говорит. Вдруг удастся выловить какое-нибудь важное словечко?
      Но ничего важного генерал не сказал. Упоминал все какой-то «фюзеляж» да ругался, правда, очень тихо, на каких-то «сволочей» в мягких креслах. Он без приказа поднял голову, но она все клонилась вниз, как будто мускулы шеи были парализованы и едва удерживали ее тяжесть.
      Роман со страхом заметил крупные капли пота на висках и на лбу Беляева. Черт, начинается самое худшее. Сердце не справлялось с побочным действием препарата. Как бы старик не загнулся раньше времени.
      Генерал наконец затих, словно давая согласие на разговор. Даже голова перестала клониться.
      – Назовите ваше звание и фамилию, – снова потребовал Роман, чтобы проверить действие препарата.
      – Генерал-майор Беляев, – сразу ответил тот.
      Так, хорошо, препарат действовал исправно. Можно работать дальше. Хотя Роман уже имел возможность убедиться, что, с легкостью представившись, генерал ни в какую не хотел отвечать на главные вопросы.
      – Где работает главный инженер Дорохин? – четко спросил Роман, едва сдерживая нетерпение.
      Генерал ответил не сразу. Он долго шевелил губами, словно выдавливая звуки из своей гортани, – и Роман уже стал сомневаться, что он вообще заговорит, – но все-таки с трудом произнес:
      – Допс…
      Роману показалось, что генерал не договорил какое-то слово, и он подождал, надеясь услышать это слово целиком. Но генерал снова замолчал.
      – Где работает главный инженер Дорохин? – еще раз потребовал Роман.
      И снова генерал выдавил из себя тот же странный «Допс».
      Возможно, это аббревиатура, соображал Роман. Что может начинаться на «Д» в названии должности или конторы? «Дежурный», например. «ДО» – дежурное отделение? Дежурный отряд? Дежурный оператор? Уже теплее. Ну «ПС» – это пока темный лес, тут вариантов может быть сколько угодно.
      Ладно, все это можно установить потом – время будет. А сейчас надо идти дальше.
      И тут Роман услышал громкий скрип ступенек. Кто-то поднимался на второй этаж.
      Роман оставил генерала сидеть в кресле и метнулся к двери. Выглянув в коридор, увидел в освещенном проеме двери плотную фигуру ординарца. Вернулся, красавец. Что-то быстро. Видно, контакт не наладился. Или уже все успел? Этот может, парень не промах.
      Почему он поднимается наверх? Ведь, насколько мог заключить из своих наблюдений Роман, ординарец спал внизу, на первом этаже. Наверное, услыхал голос генерала – слышимость в доме прекрасная, тем более что все двери были открыты, – и решил узнать, чего это он разговаривает среди ночи? Не его ли ищет, не дай бог? На воре шапка-то горит…
      Стараясь не стучать сапогами, ординарец потихонь– ку двинулся к спальне. Роман бесшумно закрыл дверь и затаился у стены.
      – Молчать! – внезапно сердито сказал генерал.
      Роман опешил, не зная, что ему делать. Неужели генерал пришел в чувство? Не может быть, препарат только-только начал действовать. Скорее всего, это его так «колбасит» и он бездумно произносит привычные слова. Ладно, пусть бормочет, от этого вреда немного. Лишь бы он оставался в кресле, пока Роман будет разбираться с ординарцем.
      Шаги в коридоре затихли. Услыхав «приказ» генерала, ординарец замер на месте, не понимая, что происходит. Дверь в спальню была закрыта, свет там не горел. Кому же тогда генерал сказал «молчать»?
      Постояв, ординарец двинулся дальше.
      – Товарищ генерал… – сказал он, остановившись за закрытой дверью.
      – Ты кто? – вдруг громко спросил генерал.
      Стоя у двери, Роман видел только его неподвижный затылок. Вопрос был вполне адекватный. Но генерал не двигался, и голос его был по-прежнему бесстрастен, как у робота. Наверное, подсознание реагирует на знакомый голос и механически задает «разумные» вопросы.
      – Это я, товарищ генерал… – не решаясь без приказа открыть дверь, пролепетал сбитый с толку ординарец. – Петя… Рядовой Сметанин.
      – Отставить… – тихо сказал генерал и умолк.
      – Товарищ генерал… – явно испугавшись нештатной ситуации, окликнул его через минуту рядовой Петя.
      Генерал не отвечал, снова погрузившись в состояние транса. Роман, начавший было волноваться, успокоился. Это ничего, бывает. Главное, чтобы «пациент» держался и не терял сознание.
      – Товарищ генерал… – снова подал голос ординарец.
      Не слыша никакого ответа, он, видимо, рассудил, что генералу нехорошо, и начал открывать дверь. Увидев стоящее посреди комнаты кресло и чей-то затылок в нем, он очумело подался всем телом вперед.
      – Товарищ генера-а…
      Роман сбоку рубанул его ребром ладони по шее, по сонной артерии. Рядовой Петя Сметанин закатил глаза и повис на заботливо подставленных руках Романа.
      Роман оттащил тяжеленное тело в соседнюю комнату – нагулял, однако, воин мясов. Пилоткой заткнул ординарцу рот, руки связал ремнем и приторочил их за спиной к щиколотке согнутой ноги. Ничего, парень здоровый, не задохнется. Главное, чтобы он не поднял шум и не сумел выползти из дома до того, как Роман закончит свои дела.
      Он вернулся к генералу. Тот оцепенело сидел в кресле и никак не прореагировал на появление Романа. Но дышал он тяжело и неровно, что очень Роману не понравилось. Надо торопиться.
      – Кто приказал вам достать серную кислоту? – спросил Роман.
      Молчание. Роман повторил вопрос. Тщетно.
      – Кто оплачивал расходы, связанные с покупкой кислоты? – попытался зайти с другой стороны Роман.
      – Бухгалтер, – могильным голосом ответил генерал.
      – Это должность или кличка?
      – Должность и кличка, – эхом отозвался генерал.
      – Как фамилия бухгалтера?
      Генерал вдруг как-то странно застонал, как будто ему сделали невыносимо больно.
      – Как фамилия бухгалтера?! – стремясь вырвать ответ на этот сверхважный вопрос, нажал Роман.
      – М-мас… – силился разжать губы генерал.
      – Назовите фамилию бухгалтера!
      – Мас… лов…
      Лицо у генерала было жуткое, словно разрывалось изнутри. Лоб, щеки, шея – все было мокрым от пота.
      – Где работает Маслов?! – понимая, что скоро генерал отключится, спросил Роман.
      Генерал молчал, дыша все тяжелее и тяжелее. Руки, ноги его были неподвижны, но грудная клетка сокращалась резкими толчками, и обильный пот покрывал уже все тело.
      – Где работает Маслов?! – наседал Роман.
      – Президент… – выдохнул генерал.
      – Президент чего? Отвечайте!
      – Фонд…
      – Какой фонд? Название фонда?
      – С-с… Спасение…
      – Он возглавляет акцию? – не отставал Роман.
      Генерал снова мучительно, протяжно застонал.
      – Маслов возглавляет акцию?!
      Генерал молчал, с хрипом хватая воздух.
      – Кто еще связан с Масловым? – в отчаянии спросил Роман.
      Снова ужасный стон.
      – Кто связан с Масловым?! Назовите фамилии! Я требую: назовите фамилии тех, кто связан с Масловым!
      Генерал вдруг вскочил с кресла и с криком бросился в окно. Рывок его был столь внезапен и стремителен, что Роман не успел ему помешать. Всем весом налетев на стекло, генерал насквозь пробил двойную раму головой и вывалился вместе с сорванными шторами наружу. Его неистовый крик, грохот разбитого окна, удар тела об асфальт и звон бьющихся осколков слились в сплошную серию оглушительных, ужасных звуков.
      Нельзя было терять ни секунды. Сейчас сюда сбежится весь гарнизон. Генерал наверняка погиб, а если даже остался жив, долгое время ничего не сможет вспомнить. Может быть, случившееся сочтут попыткой самоубийства. Надо хоть частично замести следы.
      Роман уложил использованный шприц и пустые ампулы обратно в коробочку, сунул ее за пазуху. Поставил кресло на место.
      И тут же вспомнил, что у генерала связаны руки. Те, кто его найдет, сразу догадаются, что дело нечисто – не сам же он себя связал. Бросятся наверх, найдут оглушенного, связанного ординарца… Тут уж и дурак поймет, что здесь побывал чужой. Все, к черту эту суету, толку с нее уже нет. Надо срочно уходить. В окно, затем в переулок, через забор и к лесу…
      Роман выскочил к лестнице и побежал вниз, надеясь, что успеет выбраться незамеченным через окно.
      И тут, не успел он одолеть последних ступеней, распахнулась входная дверь и на него бросились люди в черной спецформе, в масках, с автоматами на изготовку – те самые!
      – Стоять! – рявкнул один из них.
      Роман в прыжке ударил его ногой в грудь. Тот отлетел к стене, с грохотом отбросив автомат. Влетевший следом за ним боец направил на Романа ствол автомата, но тоже был отброшен назад ударом ноги.
      Все происходило очень быстро, Роман даже не успел достать пистолет.
      В дверь уже лезли другие бойцы, которым упавшие мешали войти. Роман видел, что уйти через первый этаж он не сможет. Надо попробовать через второй.
      Он кинулся назад, отчаянными прыжками взбегая по лестнице наверх и на бегу доставая пистолет. По сути, второй этаж – тупик. Но все же можно было попытаться выпрыгнуть в окно на теневой стороне и «огородами» добежать до забора. Там, в ночном поле, он будет иметь преимущество. Только бы вырваться из дома, который превратился в западню…
      Позади раздался какой-то хлопок, и Роман, уже достигший лестничной площадки, почувствовал, что его словно схватили за руки и за ноги. Он дернулся и вдруг упал помимо своей воли.
      И уже на полу увидел, что весь опутан прочной нейлоновой сетью.
      Он вслепую разрядил обойму в сторону входа, чтобы задержать преследователей, выпустил пистолет и потянулся к ножу. Сеть руками не разорвать, будь ты хоть сам Геркулес, но ножу она поддается хорошо… Но руки запутались в ячейках, и он никак не мог нащупать рукоятку ножа. А по лестнице уже бежали люди в черном. Роман еще лягнул кого-то в колено – и сбил с ног, – нашел наконец рукоятку и потянул было нож из ножен, но тут его ударили по голове чем-то тяжелым раз, другой, – и он потерял сознание.

4 мая, Ленинградская область, утро

4 мая, Москва, 9 утра