Так и покатили дальше, сопровождаемые неистовым ревом инструментов и мощными голосами лучших рок-исполнителей западного мира.
      Странно, наверное, это выглядело на ночной, ухабистой русской дороге, среди волнистых равнин и печальных рощиц. Но эта странность особым образом действовала на нервную систему, заряжая ее какой-то куражливой бодростью, столь необходимой перед выполнением сложного и тяжелого задания. Роман полузакрыл глаза и буквально пропитывался гремящими звуками, чувствуя, что прошлое будто уходит куда-то прочь и он снова становится молодым и легким, готовым к чему угодно, без оглядки и страха. Проверив Филиппа, он позволил себе расслабиться и будто впал в транс, достигая с помощью музыки полного отрешения. Кто знает, что ждет его впереди? А нервная система не прощает перегрузки, и если вовремя не спускать пар и не погружаться в спасительную бездумность, она может запросто и необратимо «крякнуть».
      Наверняка Филипп хорошо знал всю эту нехитрую премудрость, поскольку, хотя музыка и была явно не по нем, он ни жестом не выразил своего неприятия, понимая, что Роман сейчас не просто решил развеять дорожную скуку. Он лишь тихонько хмурился, когда из динамиков вырывался особо варварский грохот, но стоически терпел и молча гнал машину вперед.
      Впрочем, Роман его долго не мучил. Где-то через час, испытывая примерно такие же ощущения, как после бассейна, душа Шарко и массажа сразу, он выключил радио и дальше уже сидел тихо, изредка покуривая в приоткрытое окно.
      Когда переезжали Волгу, он увидел далеко внизу, на темной речной глади, идущий против течения пароходик. На корме дрожал будто от непомерных усилий слабый огонек, большая река стремилась снести пароходик вниз, но он упорно карабкался вперед. «Куда он идет на ночь глядя, зачем? Не так ли и мы, – подумал Роман, – бредем в темноте, не зная толком, куда и для чего?»
      Так, хватит, сказал он себе. Отдохнули – и будет. Не до философии. Куда прикажут – туда и пойдет, вот и весь сказ. Размягчаться сейчас не время. Скоро аэродром – самое время «подтянуть гайки».
      – Далеко еще? – спросил он Филиппа.
      – Тридцать верст, – мгновенно ответил тот, даже не глянув на реку.
      Километров через двадцать он свернул с трассы налево. Здесь уж дорога пошла совсем дрянная, и надо было все время быть начеку, чтобы не оставить в очередной яме всю подвеску, а заодно уж и самих себя.
      Филипп, привычный к этим ямам, как всякий русский водитель со стажем, ловко лавировал среди них, заслужив не одно одобрительное восклицание Романа.
      У деревни с пугающим названием «Погост» они свернули налево. Дорога была здесь не то что плохая – невозможная. Какая-то узенькая, разбитая донельзя грунтовка, по которой ехать можно было самое большее пятнадцать километров в час – как на велосипеде. Но Филипп невозмутимо вел машину дальше. Ни разу при этом он не посмотрел в карту, из чего Роман заключил, что он либо бывал здесь раньше, либо обладает хорошей памятью и держит весь маршрут в голове.
      Наконец они остановились.
      – Приехали? – спросил Роман, ничего не видя, кроме деревьев и кустов, освещенных тусклой луной.
      – Приехали, – подтвердил Филипп. – Здесь пройти пешком метров триста. Дороги нет, только тропинка.
      – Ну, пройти так пройти.
      Роман вышел из машины, вытащил рюкзак, надел на спину. А прохладно нынче на дворе. Он глянул в холодные точки звезд над головой. Черт, неужели придется прыгать? В эдакую холодрыгу?
      – Ну что, показывай дорогу, – обратился он к Филиппу, бодро попрыгав, чтобы утрясти рюкзак.
      – Дальше вы пойдете сами, – как бы виновато сказал Филипп. – Я поэтому заехал с другой стороны аэродрома, чтобы никто не увидел машину. И меня… Так приказал товарищ майор.
      – Ясно, – кивнул Роман. – Все правильно. Мы не должны рисковать напрасно. Куда идти?
      – А вот, – Филипп махнул рукой вдоль лежащего справа от дороги поля. – Видите, тропка?
      – Да, вижу.
      – Вы идите прямо по ней, до лесополосы. Пересечете лесополосу – и выйдете на аэродром. Идите к ангару, он там один, сразу найдете. Там вас будет ждать пилот, Юрий Васильевич. Скажите, что вы от Дубинина. Дальнейшие инструкции получите от него.
      – Все понятно, Филипп. Спасибо за доставку.
      – Да не за что… – смущенно улыбнулся Филипп.
      – Дай-ка мне номер своего мобильного.
      – Записывайте.
      – Да я уж лучше запомню. Диктуй.
      – Двести тридцать, восемьдесят, семьдесят пять.
      – Все, есть. Ладно, прощай.
      Они обменялись рукопожатием.
      – Может, еще увидимся, – сказал Роман.
      – Может… Я надеюсь! Удачи вам.
      – Спасибо.
      Роман махнул рукой и по указанной тропинке направился к лесополосе, с дороги казавшейся густым, непроходимым лесом.
      Сзади послышался гул мотора. Филипп развернулся и, не мешкая, покатил обратно. Хорошего помощника подобрал себе Дубинин, с теплым чувством подумал Роман. Возможно, еще поработаем вместе.
      Он неторопливо шел по тропинке, пересекающей по диагонали поле, покрытое нежными зеленями. Тропка была твердо утоптана, что говорило о ее частом использовании. Наверное, где-то неподалеку расположен поселок, откуда пилоты напрямки ходят на аэродром.
      Роман всматривался в темнеющую стену лесополосы и чутко прислушивался к ночным звукам. После того как затих вдали «Ауди» Филиппа, тишина установилась абсолютная. Ветра не было вообще, и звук шагов, как ни мягко ступал Роман, отчетливо разносился по полю.
      Никаких звуков, говоривших о наличии поблизости аэродрома, Роман пока не уловил. Но это его не пугало. Похоже, аэродром был совсем небольшим, и Дубинин специально остановил на нем свой выбор, чтобы максимально обезопасить вылет Романа. В самом деле, кому придет в голову проконтролировать все мелкие и частные аэродромы, удаленные от Москвы на три сотни километров? Во-первых, это проблематично, и даже у «черных», имеющих высоких покровителей в правительстве, вряд ли есть возможность перекрыть все транспортные капилляры (артерии-то перекрыты ими наверняка). Во-вторых, они «потеряли» Романа совсем в другой стороне и, скорее всего, ищут его сейчас где-то в районе столицы и в самой столице. Хотя, конечно, не стоило недооценивать их аналитический потенциал.
      Подходя к лесополосе, Роман чуть-чуть замедлил шаг. Не то чтобы он опасался подвоха. После устроенной Филиппу проверки он всецело доверился Дубинину. Но место было незнакомое, темное, удобное для засады, и он машинально приготовился к любой неожиданности, устроив пистолет так, чтобы иметь возможность без промедления выхватить его и открыть огонь.
      Тропинка подошла к лесополосе и, немного петляя, повела его дальше. Теперь Роман увидел, что это не лес, как до последнего момента он опасался, а действительно узкая, метров в сорок, полоска деревьев, какой обычно окружают поля, чтобы ветер не выдувал почву. Если бы дело было днем, он бы определил это издали. Но в темноте все сливалось в одну сплошную черную массу, и только сейчас, пройдя с десяток метров, он увидел впереди, совсем рядом, какой-то просвет.
      Просвет оказался, по выходе из лесополосы, большим ровным полем. Справа, метрах в семидесяти, Роман увидел приземистый и широкий деревянный сарай. Над ним горел небольшой прожектор. Наверное, это и был тот самый «ангар», о котором говорил Филипп.
      Роман двинулся к ангару, на ходу осматривая то, что довольно смело именовалось «аэродромом». Обычное поле, правда, с широкой, непривычно ровной после автодорог гравийной полосой посередине. Ни тебе «рулежек», ни проблесковых маячков, ни сложной разметки. Туда ли вообще обратился Дубинин?
      Сначала Роман не обнаружил ни одного самолета, но, подойдя ближе к «ангару», заметил стоящие за ним старенький, облупленный «АН-18» и кукурузник – легендарный «небесный тихоход».
      Похоже, это был аэродром так называемой сельской авиации, в обязанности которой входило обрызгивание полей ядохимикатами и разбрасывание удобрений. Роман, рассчитывавший хотя бы на аэроклуб, слегка растерялся от столь скудного выбора летных средств.
      «На чем же мы полетим? – подумал он. – Если на "АНе", то еще ничего, хотя, коли судить по внешнему виду, он вряд ли способен подняться в воздух. А если на кукурузнике? Это ж сколько мы телепаться-то будем?»
      Он подошел к ангару сбоку и некоторое время стоял в тени, под стеной, слушая, что происходит внутри.
      Но внутри было совершенно тихо. Если кто-то там и находился, то никак не давал о себе знать. А что, если там попросту никого нет? Нравы в провинции вольные, это тебе не капитализированная Москва. Дал пилот согласие Дубинину, а потом выпил по случаю да и забыл к такой-то бабушке все, что обещал днем…
      Роман толкнул дощатую дверь и вошел в ангар. Справа было просторно и пусто, видимо, место предназначалось для того, чтобы ставить на ремонт самолеты. Слева было что-то вроде конторки. Там громоздились какие-то ящики и бочки, на полу лежали детали и покрышки. У стены, возле окна, стоял длинный стол, напоминавший верстак. На нем ярко горела настольная лампа, освещая сваленные в кучу приборы и инструменты. Но ни одного человека поблизости не наблюдалось.
      – Есть кто живой? – спросил негромко Роман, всматриваясь в дальние, темные углы ангара.
      В углу, за столом, что-то заскрипело и заворочалось. Роман шагнул ближе, заглянул за стол. На широкой лавке – без малого диване – лежал какой-то человек и, судя по позе, крепко спал. Его невинно повернутая к Роману спина, обтянутая старенькой, но форменной летной тужуркой, мерно вздымалась и опадала.
      – Тук-тук-тук! – сказал Роман не без сожаления.
      Человек всхрапнул на вздохе, затих и медленно повернул к нему круглое, помятое со сна лицо.
      – Здравствуйте, – улыбнулся Роман.
      Тот что-то пробормотал, с трудом поднимаясь с лавки.
      – Юрий Васильевич? – спросил Роман.
      – Ну… – сонно мигая, ответит тот.
      – Я от Дубинина.
      Юрий Васильевич прочистил горло, потер ладонью красную лысину и вдруг милейшим образом улыбнулся.
      – Здравствуйте, – он поднялся и протянул Роману сильную руку. – А я вас ждал, ждал, да вот задремал маленько. Целый день поля облетал, – умаялся. Как добрались?
      – Спасибо, хорошо.
      – Чайку, может?
      – Спасибо, но нет времени. Хотелось бы сразу к делу.
      – Понимаю, – сгоняя с лица остатки сна, кивнул Юрий Васильевич. – Мне Дубинин все изложил. Так что, если не возражаете, вылет через пятнадцать минут.
      – Не возражаю, – повеселел Роман, усомнившийся было в том, что он вообще куда-либо полетит. – Маршрут вам известен?
      – Так точно, – четко уронил Юрий Васильевич, обнаруживая этой короткой, привычной фразой свою бывшую принадлежность к военной службе. – Я заранее проработал его по карте. Хотите посмотреть?
      – Обязательно.
      Юрий Васильевич открыл ключом один из ящиков стола и достал из него карту, испещренную линиями и значками. Он расстелил ее на столе, отрегулировал головку настольной лампы, чтобы свет ровно ложился на всю карту, и короткими жестами начал показывать Роману, где они находятся и куда предстоит лететь.
      – Насколько я понял, вас интересует вот этот объект? – указал он точку, которую Роман идентифицировал как интересующую его военную часть.
      – Этот.
      – Так, – кивнул Юрий Васильевич. – Понятно. Но должен вас предупредить: подлететь к нему вплотную я не смогу. Это полк ВВС ПВО стратегического назначения. В бытность свою военным летчиком мне доводилось летать в тех краях – и должен отметить, что аппаратура в этой части всегда новейшая и служат в ней лучшие офицеры. Оно и понятно – рядом граница, так что в случае военной угрозы подобные части призваны первыми обеспечить безопасность страны.
      – Значит, они засекут нас задолго до того, как мы приблизимся? – спросил Роман.
      – Точно так. Там такие пеленгаторы – пол-Европы под контролем держат.
      – Как же быть?
      – Да ничего, пускай видят, что мы летим. Кроме нас в воздухе различных объектов хватает, так что наше появление их не удивит.
      – Но до известных пределов?
      – Вот именно. Если мы приблизимся к части более чем на двадцать километров, естественно, мы попадем под подозрение и нам прикажут изменить курс.
      – А если курс не менять?
      – Пиши пропало, – добродушно улыбнулся Юрий Васильевич. – Выпустят на нас пару «МиГов» – и поминай как звали. Или заставят приземлиться на свой аэродром, что для вас, как я понимаю, нежелательно.
      – Совсем нежелательно, – подтвердил Роман.
      – Стало быть, надо держаться подальше.
      – А поблизости нигде нельзя приземлиться?
      – Ближайший от части аэродром вот здесь, – ткнул пальцем в карту Юрий Васильевич.
      – Далековато.
      – Километров восемьдесят. Лесом, по незнакомой местности вы будете добираться от него до части дня два. А как я понимаю, времени у вас и так мало.
      – Значит, парашют? – обреченно спросил Роман.
      – Именно. Мы полетим петлей, вот так, – палец Юрия Васильевича протянул по карте линию, которая сначала пошла чуть ниже Выборга, затем плавно завернула вверх и, пройдя недалеко от точки, означающей военную часть, повернула обратно. – Это – предел, дальше которого я продвинуться не могу без риска быть сбитым или принудительно посаженным на их аэродром.
      – Значит, примерно в этом месте мне придется прыгать? – уточнил Роман.
      – Да, вот здесь наиболее удобное место для десантирования. До части отсюда километров двадцать – двадцать пять – как приземлитесь. Я буду идти на небольшой высоте, не больше тысячи метров, и постараюсь «высадить» вас как можно более аккуратно.
      – Ясно. На каком самолете мы полетим?
      – На «Аннушке», конечно. А вы что думали? На кукурузнике вас в эдакую даль повезу? Вы не смотрите, что «Аннушка» с виду неказиста. Мотор только что из капремонта, тянет, как зверь. За два часа домчим.
      – Ну, домчим так домчим… Юрий Васильевич?
      – Да?
      – Надеюсь, майор Дубинин объяснил вам важность этой задачи? Я хочу сказать… Ваше появление в тех местах, то есть поблизости от интересующего меня объекта, может привлечь к вам внимание спец– служб. Вы подумали, как объясните им этот немного странный полет? Конечно, будем надеяться, что все обойдется, но могут прижать – и нешуточно…
      – Все понимаю и все продумал в подробностях, – очень серьезно сказал Юрий Васильевич. – Я ведь вас сброшу и приземлюсь на этом аэродроме, – он показал точку возле Питера. – Там у меня закадычный дружок работает, служили вместе в начале восьмидесятых на Дальнем Востоке. Он содержит на паях с компаньоном частный аэроклуб, учит богатеньких буратин самолеты водить. Ну, так я к нему в гости и слетаю. Я, кстати, ему звонил, он обещал поделиться подержанными деталями. Тут не докупишься, цены бешеные, а он подарит за ненадобностью – клиент у него богатый, денег на ремонт не жалеет. Чем не повод, чтоб слетать?
      – А почему ночью?
      – Так днем я здесь работать должен. Сейчас работы невпроворот, куда же днем отлучаться? Только ночью и есть время. И детали, опять же, срочно нужны…
      – А крюк здесь почему сделали? Почему не летели прямо к аэродрому? Ведь так намного ближе?
      – Так приборы барахлили, – прищурился Юрий Васильевич, – вот малость в сторону и взял. Хорошо, что вообще за кордон не улетел. Техника-то древняя, вот и приходится круги наматывать…
      – Верю! – засмеялся Роман. – Ну что, по коням?
      – По коням, – кивнул Юрий Васильевич, натягивая на голову форменную фуражку, правда, без кокарды.
      – Мне только водички набрать на дорожку, – сказал Роман, доставая флягу из рюкзака. – И переодеться. Пять минут.
      – Да вон вода в бачке, наливайте. У нас славная водица, родниковая, на весь район знаменитая. Я пока пойду к самолету, а вы тут готовьтесь…
      Он вышел, взмахом руки как бы предоставив к услугам Романа весь ангар со всем хранившимся в нем добром.
      Роман налил полную флягу воды, достал комбинезон и мигом переоделся. Форма пришлась как раз впору, не мала, не велика, то, что нужно. Ботинки сели идеально – хоть день в них иди без отдыха, ног не натрешь. Даже кепка была родного, пятьдесят седьмого размерчика. Похоже, Дубинин, прежде чем подбирать снаряжение, не поленился заглянуть в его личное дело, где, помимо других ценных сведений, указывались также все физические параметры агента, в том числе и размеры одежды, – как в военном билете, но только гораздо подробнее, со всеми нюансами телосложения.
      Или это Филипп по поручению Дубинина так постарался? В таком случае – низкий ему поклон.
      Роман уложил в рюкзак свою куртку – подарок Вероники – джинсы и ботинки. Гражданская одежда еще понадобится на обратном пути.
      Он уже собрался выходить из ангара, как вдруг совершенно неожиданно зазвонил телефон. Резкая трель пугающим эхом разнеслась по ангару.
      Роман впопыхах не сразу нашел трубку, – оставил ее в куртке, а куртку уже засунул в рюкзак, пришлось все спешно доставать, шепотом ругаясь на нетерпеливого абонента. Кому среди ночи приспичило? Дубинин не станет лишний раз выходить на связь. Это опасно, да и Филипп наверняка ему все подробно доложил. Понятно же, что в случае нестыковки на аэродроме Роман позвонил бы Дубинину сам.
      Или это Леня не удалил номер и по какой-то причине решил позвонить, не дожидаясь утра? Чушь. Леня был примерным семьянином и ночью предпочитал мирно спать под теплым боком своей жены. И от номерка опасного по совету Романа поспешил избавиться – он был еще тот перестраховщик. Но больше-то никто этот номер и не знает. Разве что ошиблись?
      Роман наконец вытащил мобильник и глянул на светящийся экран.
      Ну, конечно, как он сразу не догадался! Вероника-джан, собственной персоной. Естественно, раз она купила этот телефон, то не могла не знать его номер. За всеми этими делами он как-то совсем выпустил ее из виду. А зря. Так можно и засыпаться на ровном месте, – в нашем деле нужно помнить абсолютно все. Стыдно, стыдно, товарищ шпион…
      – Алло? Рома?! Это ты?! – закричала Вероника.
      – Я, я… – стараясь говорить потише, ответил Роман. – Что случилось?
      – Как это – что? – возмутилась Вероника. – Я с таким трудом отвязалась от своего муженька, примчалась домой – а тебя и след простыл. Даже записки не оставил. Ты где вообще? Погулять вышел? Или как?
      – Скорее – или как, – попытался отшутиться Роман.
      – Негодяй! – брякнула Вероника.
      Похоже, ей было не до шуток. Да к тому же девушка явно перебрала.
      – Перестань, солнышко, – Роман не хотел ее обижать – как-никак она очень ему помогла. – Просто возникло одно дело. Пришлось срочно ехать…
      – Среди ночи? Кому ты гонишь? Небось уже к какой-то бабе побежал!
      – Да какие бабы? Успокойся!
      – Ты обиделся, да? – вдруг всхлипнула Вероника. – Обиделся? Из-за мужа, Рома? Тебе было не– приятно?
      – Да не в том дело…
      – Хочешь, я его брошу? Ну, хочешь? Ты думаешь, я из-за денег с ним, да? Из-за денег? Да в гробу я их видела, эти его деньги! Если бы ты знал, как мне противно, когда он до меня дотрагивается… – она уже рыдала навзрыд. – Старая сволочь! Ты думаешь, он меня купил, да? Купил?! Так вот, я не продаюсь, чтоб ты знал. Ты только скажи – и я брошу его в тот же день!
      – Да не нужно никого бросать… – проклиная все на свете, и в частности мобильную связь, пытался успокоить ее Роман. – Ты перевозбудилась, вот и все… Ляг, поспи – утром станет легче…
      – А-а, ты все-таки обиделся… И решил отомстить мне. Ты думаешь, я глупая и ничего не понимаю? А я, между прочим, училище закончила, да! Между прочим, педагогическое, и кое-что в психологии просекаю.
      – Ну тем более… – мучился Роман. – У тебя нервный срыв, и тебе нужно отдохнуть…
      – Козел ты! – отрезала с ненавистью Вероника. – И все вы, мужики, – козлы!
      – Полностью с тобой согласен. Ты только не волнуйся и ляг в постель…
      – Но ты мне позвонишь? Завтра… – снова беспомощно всхлипнула она.
      – Прости, завтра не смогу. Много дел, правда…
      – А послезавтра?
      – Постараюсь. В общем, как смогу, так сразу…
      – Обещаешь?
      – Стопудово!
      – Я тебя люблю, чтоб ты знал! А ты меня не дождался.
      – Еще раз извини, не хотел тебя обидеть. Все, зайка, целую… Пока…
      Дверь ангара открылась, на пороге возник Юрий Васильевич. Судя по выражению лица, его несколько озадачили последние слова Романа.
      – Мой агент… – пояснил Роман, отключая мобильник и пряча глаза. – Были срочные новости, вот, позвонил…
      – Понятно, – кивнул Юрий Васильевич. – Хорошая штука, эти телефончики. С виду посмотреть – детская игрушка. А по сути – целая радиостанция. Прогресс!
      – Да уж… – кисло улыбнулся Роман. – Ну что, можем выдвигаться?
      – Так точно, у меня все готово.
      Роман вскинул рюкзак на плечи, вышел из ангара. Юрий Васильевич выключил настольную лампу и запер дверь на замок.
      – А сторожа нет, что ли, Юрий Васильевич? – спросил Роман удивленно.
      – На кой он? – отмахнулся тот. – Чем ему зарплату-то платить? Сигнализация есть – и хватит охраны. Да тут кого бояться? В округе все наперечет, сюда не полезут. А чужих у нас не ходит, больно далеко от города.
      Они подошли к самолету. Боковая дверца-люк была приглашающе открыта.
      – Прошу! – пропустил Романа вперед Юрий Васильевич. – Садитесь, где вам больше понравится. Хотя впереди трясет чуть меньше.
      Роман с сомнением посмотрел на изрядную вмятину в борту, вздохнул и полез в салон. Скудно горевшая лампочка освещала три ряда двухместных кресел. Вопреки некоторому скепсису Романа, внутри было довольно комфортно.
      – А у вас тут неплохо, – усевшись в ближнее к кабине пилота кресло, сказал он Юрию Васильевичу. – Даже очень уютно.
      – Да ничего, – закрывая за собой люк, отозвался тот. – Я начальство катаю когда, так они довольны. А как выпьют, так вообще песни начинают петь…
      Он достал из ящика объемистый брезентовый рюкзак и поставил возле Романа.
      – Ваш парашют. Не волнуйтесь, проверен не один раз. Я лично сегодня уложил. Модель классическая, «купол». Не «крыло», конечно, но для дела годится.
      – Да мне «крыло» и ни к чему, – заметил Роман. – Некогда будет птицей парить, скорей бы до земли добраться. А я вас не разорю? Вернуть ведь не смогу.
      – Бросьте, – махнул рукой Юрий Васильевич. – У меня этого добра – целый шкаф. Лет пять назад, еще до меня, тут был кружок парашютистов. Потом, конечно, зачах – где ж столько топлива наберешься? Но парашюты остались. Теперь иногда начальство, как раздухарится, прыгает. Они ж все пьяные – десантники. Ну что, летим?
      – Летим, – улыбнулся Роман.
      Он уж не стал расспрашивать старого летчика, откуда тот знаком с Дубининым и почему выполняет столь необычное поручение. Все-таки ночной выброс диверсанта близ стратегического объекта – не шутка, и как бывший военный Юрий Васильевич должен был хорошо это понимать. И тем не менее он готов сотрудничать и лишних вопросов, как отметил Роман, не задает. Даже имя у него не спросил, – «вы» да «вы». Какие-то старые делишки, ведомые только двум-трем человекам в управлении. Такие вот тайные сотрудники, вольные или невольные, существуют повсеместно под самыми различными личинами. И то, что Дубинин умеет их использовать максимально верно, лишний раз свидетельствовало, что Слепцов не случайно взял его к себе в помощники.
      – Вы пока можете поспать, – сказал Юрий Васильевич перед тем, как скрыться в кабине. – Тут добрых два часа лету. А потом я разбужу…
      – Хорошо, – отозвался Роман, пристегиваясь. – Как только наберем высоту, я сразу отключусь.
      Юрий Васильевич кивнул, ушел за переборку и сел в кресло пилота. Роман со своего места видел только край его седого затылка.
      Юрий Васильевич снял фуражку, потер лысину и надел наушники. Послышалось щелканье тумблеров – и почти сразу Роман ощутил мелкую вибрацию корпуса. Раздался постепенно нарастающий шум, самолет задрожал сильнее и вдруг резво покатил вперед.
      Поглядывая в иллюминатор, Роман проводил взглядом проплывающий по левому крылу ангар. Самолет бежал все быстрее и быстрее. Луч прожектора над ангаром остался позади. По бокам плотно сомкнулась ночь. Освещая дорогу мощной фарой, самолет разгонялся до взлетной скорости. Ощутимо потряхивало – гравийная полоса была довольно бугристой.
      Роман уже ничего не видел в иллюминатор, лишь по нарастающей скорости догадывался, что сейчас они взлетят. Вот его вдавило в кресло – «Аннушка», как ласково называл Юрий Васильевич свой «АН», успешно поднялась в воздух и начала плавно набирать высоту.
      Теперь Роман видел в окне какие-то редкие огни, быстро пропадавшие позади. «Аннушка» мерно гудела, забираясь все выше в холодное звездное небо.
      Роман отстегнул ремень и сел свободнее. Вскоре самолет выровнялся и пошел на одной высоте. Далеко внизу плыли неясные огни.
      Юрий Васильевич был, конечно, прав. Самое лучшее сейчас для Романа – погрузиться в сон. И дорога не так тянется, и сил не мешает набраться перед походом по лесу. Все равно тут ни рожна не видать. Куда летишь – туда? – не туда? – бог его знает. Если на земле есть возможность без труда контролировать направление движения, то здесь это делать гораздо сложнее. Можно, конечно, сесть в кабину, на место второго пилота, и, сверяясь по навигационным картам, худо-бедно получать представление о том, в какую сторону идет самолет. Но не хотелось висеть над душой у милейшего Юрия Васильевича, да и в ориентирах этих поди еще разберись среди ночи. К тому же Юрий Васильевич летун бывалый, захочет обмануть и завезти прямиком к врагу – завезет, и не заметишь, как ни пыжься. Так что самое лучшее сейчас – наплевать на сомнения и – баиньки. До сих пор не сдали, авось и дальше не сдадут.
      Под ровный гул самолета Роман прикрыл глаза и потихоньку начал дремать. Спать не очень хотелось. На квартире Вероники он отоспался неплохо – спасибо Михаилу Петровичу, свезшему ее из дома. Так бы вряд ли она дала ему валяться без дела на диване – мигом бы занятие нашла. Забавная девица. Слезы, обиды, какие-то пылкие заявления. Молодость, молодость… Роману скоро исполнялось тридцать семь лет – возраст вполне зрелый. Как говорится, давно не мальчик. Все эти страсти были уже для него далеки – остались где-то в прошлом, и тем более он был благодарен Веронике за то, что она считала его способным на эти студенческие чувства, вроде ревности или обиды, и таким образом позволяла ему причислять себя к людям молодым. Хотя что тут удивительного? По сравнению с Михаил Петровичем он еще – юноша, так что ее можно понять…
      Затем Роман начал вспоминать подробности своего побега из дома Полякова, подумал о том неуклюжем парне, Славе, разносчике газеты «Рынки столицы». Добрался ли он до своего друга? Вдруг где-то по дороге перехватили «черные»? Запытают ведь до смерти. И сказать он им ничего путного не скажет, и отпустить они его не отпустят. Хоть бы этот дурачок все сделал правильно, по инструкции. Не ровен час, поехал к себе на квартиру, за документами, не поверив угрозам Романа. Вот и сцапают, как кошка мышку. И шлепнут, не задумаются. Как шлепнули Люсьена…
      Самолет тряхнуло раз, другой. Роман повернул голову к проходу – и вдруг увидел, что из хвостовой части к нему идет Люсьен, живой, здоровый, только почему-то подстриженный наголо.
      – Привет, – удивленно сказал ему Роман. – А что это у тебя с прической?
      – Это? – ухмыльнулся Люсьен, и Роман с ужасом заметил, что у него нет ни одного зуба. – Да в морге подстригли, хотели делать трепанацию черепа. Потом посмотрели, что я живой, – выпустили.
      – Так ты живой?
      – А то!
      – А зубы где?
      – Черти вырвали… – прошептал Люсьен.
      – Какие черти? – холодея, спросил Роман.
      – Настоящие, с рогами. Как я на тот свет попал, они на меня скопом накинулись и давай зубы рвать.
      – Так ты ж говоришь, что ты живой!
      – Да ни черта я не живой… Ты что, не видишь?
      Люсьен приблизил к нему искривившееся лицо и вдруг заплакал так, что слезы потоком потекли по его лицу. И зубы у него полезли вперед острые, вурдалачьи.
      – Убил ты меня, вот что… Убил и бросил. А за это я тебя сейчас загрызу.
      «Ребром ладони по кадыку… Ребром ладони по кадыку…» – лихорадочно твердил себе Роман.
      Но руки окаменели и не хотели подниматься. А зубы Люсьена были все ближе, и Роман уже с омерзением увидел, как по ним сочится слюна и вместе со слезами течет по подбородку. И на месте глаза вдруг оказалась огромная кровавая дыра, сквозь которую видно было стену, почему-то ослепительно белую…
      Он попытался достать пистолет, но никак не мог найти его возле себя. Люсьен уже склонился над ним, обдавая тяжелым запахом, оскалился сильнее… Роман весь просто обмяк от ужаса, не в силах шевельнуть– ся, и лишь пытался что-то сказать в свое оправдание… Но Люсьен его не слушал. Он ухватил Романа за плечо, зарычал, брызгая слюной, Роман вскрикнул – и проснулся.
      – Приснилось что? – спросил Юрий Васильевич, снимая руку с его плеча.
      – Да… – потряс головой Роман. – Ерунда. Где мы?
      – Уже недалеко. Через двадцать минут будем на месте. Я подумал, вам нужно собраться.
      – Да, да, спасибо. Что-то я заспался не ко времени.
      – Так и хорошо, – улыбнулся Юрий Васильевич. – Хоть отдохнули. Ладно, я в кабину, а то у меня автопилот не очень надежный.
      – Угу…
      Роман потянулся, прогоняя остатки кошмара. Это к вопросу, что снится разведчикам? Да вот то и снится – вспомнить тошно. Ладно, за дело.
      Самолет был чуть наклонен вправо. Согласно плану, Юрий Васильевич заходил на большую петлю. Роман придвинул к себе парашютный рюкзак, быстро, но тщательно его осмотрел. Моделька, конечно, древняя, но вполне рабочая. По-своему она понадежней нынешних новомодных спортивных моделей, которые требуют немалых профессиональных навыков. А тут дернул за колечко – и лети себе вниз помаленьку, слегка регулируя полет стропами. Не открылся первый парашют – что в принципе большая редкость, – дергай второе кольцо, запасной уж точно не подведет.
      Он надел на себя парашют, затянул подвесные лямки. Нож закрепил на поясе, чтобы в случае зависания на ветках сразу перерезать стропы. В нагрудные карманы положил компас и карту. Все, готово.
      Из кабины вышел Юрий Васильевич, окинул взглядом Романа, удовлетворенно кивнул.