Вдоль покосившихся заборов и обшарпанных стен – размашистые надписи. Большей частью – нецензурные. Самая популярная, повторяющаяся в разном исполнении: «Майкрософт» – на…!» Количество восклицательных знаков в конце – от одного до десяти – видимо, в зависимости от степени переполнявших автора чувств.

Попадаются и более спокойные пожелания, типа «Гейтса – на мыло!» и «Долой провайдеров!» Есть и простая констатация фактов, например: «Билл – дебил!» или «Винда – дерьмо!»

Маньяк шагает вперед, не обращая внимания на всю эту художественную роспись. Похоже, он бывал здесь не один раз. Ловко перескакивает через лужи, ни разу не замочив Зукины тапочки, привычно обходит самые грязные места.

– Здесь! – машет он рукой.

Осторожно ступая по кирпичикам, переходим через громадную лужу и оказываемся перед одноэтажной хибарой с какими-то закопченными окнами. Вход украшает покосившаяся вывеска: «НАД УБИТЫМ ВИНТОМ».

Внутри это заведение выглядит ничуть не привлекательнее. Чувствуется тонкий художественный вкус и строго выдержанное стилистическое единство: грязные столики, колченогие табуреты, за стойкой – мрачный бармен с опухшей физиономией, покрытой недельной щетиной. Под глазом – замечательно прорисованный синяк.

Маньяк, нисколько не смущаясь, с порога кивает бармену:

– Привет. Дос у себя?

Тот хмуро косится в мою сторону. Улыбаюсь как можно более приветливо:

– Здрасьте!

– Что будете заказывать? – равнодушно интересуется бармен.

Шурка нетерпеливо барабанит ладонью по стойке:

– Ты что, не узнаешь? Дос мне нужен!

– Не знаю. Заказывайте, ждите. Может, и появится, кто вам нужен.

– Пожалуйста, две бутылки «Будвайзера»! – торопливо вмешиваюсь, чтобы разрядить обстановку.

– Нет «Будвайзера».

– Ну… тогда «Гиннесса».

– Тоже не держим.

Это даже интересно.

– А что же есть?

– Разливное «Жигулевское». Правда, не очень свежее. Но пить еще можно.

Вот это здорово! Честно говоря, еще ни разу не пробовал прокисшего виртуального пива.

Присаживаюсь за стойку. Антисанитарию они тут развели! Смахиваю на пол рукавом несколько крохотных орков.

Хотя, конечно, есть в этом и моя вина. Когда два года назад я насквозь дырявил глубину Шуркиным «Варлоком» – совсем не думал о последствиях. Ладно там «Лабиринт Смерти». Я ведь тогда и «Варкрафт» зацепил. Дырку-то быстро залатали, но эта пакостная мелочь успела разбежаться по всей глубине. Заняла экологическую нишу тараканов. И главное, ни один вирус их не берет. Единственное, что помогает, так это естественные враги. То есть эльфы. Но, похоже, в этом заведении на эльфах экономят.

– Пожалуйста, – мрачно изрекает бармен, ставя передо мной кружку темно-мутной жидкости.

– Спасибо, – натужно улыбаюсь я. Но пить отчего-то расхотелось. Оглядываюсь по сторонам: интересно, получают ли остальные клиенты удовольствие от подобной экзотики?

М-да. Большинство здешних посетителей выглядит не менее экзотично, чем прокисшее «Жигулевское». Господи, неужели им приятно щеголять в грязных лохмотьях? Либо они все сплошь – миллионеры, либо – полные киберпанки…

Маньяк морщит лоб, раскачивается на стуле и что-то бормочет себе под нос.

– Шурка, пиво будешь? – ухмыляюсь, пододвигая ему свою кружку.

– Не мешай… – отмахивается Маньяк. Не глядя, он машинально хватает кружку и осушает ее в один глоток. Я с некоторым опасением жду, что же будет дальше. Шурка нервно царапает ногтями стойку бара, закатывает глаза в потолок и вдруг радостно вопит:

– Вспомнил!

Чего это с ним?

Маньяк поворачивается в сторону бармена и выпаливает:

Товарищ, верь! Пройдет пора

«Винды» и ламерского софта!

И на обломках «Майкрософта»

напишут наши имена!

Ой-ой-ой! Это что, «Жигулевское» на него так подействовало? Бармен хмурится, и я начинаю бояться за Шурку. Но все оканчивается благополучно.

– Давно бы так! – вполне дружелюбно говорит бармен.

– У меня на стихи плохая память, – оправдывается Маньяк. – И до этого мы прекрасно обходились без всяких сонетов!

– До этого ты не приводил чужих. К тому же первый раз вижу тебя в этом теле, – указывает тот на Шуркины бицепсы.

– Нормальное тело, – ревниво замечает Маньяк. – Сам делал. И кстати, – произносит он с оттенком мстительности в голосе, – я что-то до сих пор не слышу «отзыва»!

Бармен мрачнеет, сопит и, наконец, потупившись, изрекает:

– Пока свободою горим… Пока, это… для глубины мы живы – «Линуксу», братья, посвятим, это самое… Души прекрасные порывы.

– Да, – хмыкает Маньяк. – До Пушкина малость не дотягиваешь. Но Кюхельбекер – это точно!

– Только выражаться не надо, – обижается бармен. – Я, что ли, это придумал?

– Хватит поэзии, – отмахивается Шурка. – Дос у себя?

– У себя, у себя, – кивает бармен и, приоткрывая дверцу в стойке, приглашает: – Проходите.

Отодвинув тяжелую пыльную занавесь, оказываемся в небольшом коридорчике, тускло освещенном единственной, должно быть, сорокаваттной лампочкой. В дальнем конце коридора – дверь с многообещающей табличкой «00». Именно туда уверенной походкой и направляется Маньяк. Не задавая лишних вопросов, следую за ним.

Помещение за дверью, вопреки моим ожиданиям, полностью соответствует надписи. М-да. Скажем прямо, странноватое место для хакерских посиделок. То есть сидеть-то здесь, конечно, можно… Шурка подходит к одной из кабинок и распахивает дверцу, поперек которой масляной краской неряшливо выведено: «Не работает!» Внутри – обычные сантехнические аксессуары.

Я в нерешительности топчусь у порога. И где же прячется этот Дос?

А Маньяк как ни в чем не бывало входит в кабинку, оборачивается и недовольно машет мне рукой:

– Ну где ты застрял! Иди сюда!

С довольно глупым видом подхожу ближе, и нетерпеливый Маньяк почти втаскивает меня внутрь.

– Э-эй, Шурка! Ты чего! Это ведь одноместная кабинка!

Мой приятель, не говоря ни слова, захлопывает за нами дверцу и… дергает за цепочку сливного бачка. С шипением и урчанием проносится в канализацию поток воды, а я с окончательно офонаревшим видом смотрю на Шурку и никак не могу решить, у кого же из нас дип-склероз в более запущенной стадии?

Маньяк видит мое лицо и давится смехом:

– Леня, помнишь «Варлок»-9000?

– Угу…

– А это его продвинутая версия. «Клозет»-2000 называется. Прямое внепрограммное перемещение через глубину.

— Я так и понял, – торопливо киваю.

– А ты что подумал?

Шурка распахивает дверцу кабинки.

Никакого кафеля, никакой сантехники.

Поляна посреди тропических джунглей. Закат. И на фоне заката, вполоборота спиной к нам, маячит гигантская фигура. Слава богу, на этот раз не Гейтс работы Церетели. Всего лишь тираннозавр. Без всяких модерновых изысков. Скромный и даже в чем-то обаятельный доисторический живоглот.

Похоже, мы заглянули не вовремя: у динозавра перерыв на ужин. Приоткрыв пасть в широкой «американской улыбке», обаяшка-Тирекс склоняется над группкой оцепеневших туристок. Физиономии у них еще те. Сразу видно – новички.

Вот только где же обещанный Дос?

Маньяк озабоченно сопит и вполголоса ругается. Похоже, что-то идет не так.

– Эй! – машет он рукой в направлении девиц. – Э-эй!

Никакой реакции. И динозавр, и туристки слишком увлечены друг другом.

– Эй!

Тирекс издает утробный рев, девицы отчаянно визжат.

Шурка вежливо покашливает:

– Я, конечно, извиняюсь… Не подскажете, это «Парк Культуры и Отдыха имени Стивена Спилберга»?

Наконец-то на нас обращают внимание.

Не девицы. Девицам по-прежнему наплевать на двух психов, путешествующих в передвижном сортире.

Царственным вниманием нас удостаивает лично крошка Тирекс. Даже удивительно, как это при его размерах ему удается так быстро двигаться! Щедро оснащенная полуметровыми зубами пасть оказывается всего в нескольких метрах от нас.

Ого! А ведь эти девицы визжали не зря! До Гейтса этот малыш, конечно, не дотягивает, но честное слово… Потихоньку отступаю назад.

М-да. Настойчивости Шурке не занимать. Вместо того чтобы дергать за спасительную цепочку, он продолжает допытываться:

– Девушки, я еще раз дико извиняюсь… Это «Парк Культуры и…

Девицы тупо пялятся на Маньяка. Тирекс вновь оглашает джунгли громоподобным ревом, делает еще один шаг, нависает над нами многотонной горой мяса и… вполголоса бормочет: