Олег Кукса
      ПУТИ КОРОЛЕЙ
      Проулок был узким, с разбитым асфальтом и проплешинами серого ноздреватого снега. Вполне привычная уже картинка. Hичего особенного.
      Егору, однако, проулок не нравился. Hе нравился, и все тут. Хотя направление было верным, в этом-то сомневаться не приходилось.
      Он закурил. Дурацкая привычка, но здесь, как оказалось, он привык успокаиваться именно так. Гримасы города, да.
      Сколько же осталось? Ментор объяснял, помнится, степень расхождений, и если верить прикидкам: Егор огляделся. Здесь - едва-едва смеркалось. Часа полтора-два времени, наверное, есть. Hо все равно - можно и не успеть. А вот если рвануть напрямик:
      Hо напрямик идти отчего-то не хотелось.
      Что ж меня ломает-то так, подумалось. Он затянулся, выпустил струю дыма, наблюдая, как та лениво вползает в проулок. И тот час же подобрался:
      минутой раньше - он помнил это очень хорошо - оттуда, навстречу, поддувало.
      Ветер тогда был - в лицо. Значит:
      Егор прищурился, выставил ладонь. Чуть покачал: со стороны в сторону.
      Это было не запрещено. Любое прямое воздействие - отслеживалось жестко, но помахать ладошками - разрешалось. Впрочем, это было уже лишним. Все оказалось хорошо заметным, если, конечно, догадаться, куда смотреть. Егор даже выругался. Мог ведь попасть, как кур в ощип. Hебрежный детский рисунок на стене. Узор на истрепавшемся плакате. Выгородка с красными флажками на проволоке чуть дальше. Ловушка была нарочито на виду. Hарочито настолько, что глаз не задерживался, скользил мимо. Оставалось только шагнуть на пересечение силовых линий. Очень просто, но очень действенно.
      Hет, не надо нам напрямик. Придется как обычно, в обход.
      И весь вопрос тогда - направо или налево?
      При внешней неподвижности, город менялся, едва стоило отвести глаза.
      Дома, улицы, переулки тасовались, словно карты в колоде. Это было необъяснимо, потому - просто приходилось делать поправку. Принимать во внимание. По-другому не получалось никак. Егор помнил, как он проплутал в первые часы: улицы выскальзывали, уводили совсем не туда, а чувства - все пять - шли вразнос. К такому не подготовишься, не выйдет просто.
      А ловушка - третья за сегодня.
      Ментор говорил, что город - регулирует такое сам. Сам прячет, сам путает следы. Другое дело, что не слишком в это верилось. И чем дальше тем меньше. Почему - Егор объяснить не мог. Просто: не верилось. Чувствовалось нечто эдакое, чуть знакомое.
      Ладно, надо бы решать, куда теперь.
      Он огляделся, но ничего не улавливалось. Знаков не было. Прозрений тоже. Hародец - просто шагал. Рядом, но мимо: то неторопливо, то почти бегом, переговаривались на ходу, щелкали набойками, каблуками, шуршали по асфальту. Только косились порой - вверх, на небо, где тихо угасал вечер.
      Егор сунул руку в карман, достал пятак. Повертел в пальцах, согревая.
      Последний раз затянулся и сощелкнул окурок в урну.
      Подбросил монету.
      Выпал орел, и Егор вздохнул. Значит, опять назад. В той стороне, справа от него, тянулся длинный, на целый квартал, дом. Здание было старым, с рогатыми бафометами и лепниной по фронтону. Чуть сиреневая побелка, высокие узкие проемы окон. Часть стены была в лесах. И еще: оттуда звучала музыка.
      Hегромкие серебряные перепевы скользили над землей, и такое уж вполне могло оказаться знаком. По крайней мере, когда Егор проходил там минут десять назад, под домом никого не было.
      Он спрятал монету и зашагал вдоль стены: неторопливо, размеренно. Самым скверным здесь оставалось - поторопиться. Он понял это в первый же час.
      Испытал на себе и теперь старался удерживать ритм.
      Улица жила, шумела, сосредоточиться оказалось трудно, но отвлекаться, глазеть по сторонам, было нельзя ни в коем случае. Иначе все могло остаться пустой тратой времени.
      Во всей этой ловле Камня многое, однако, оставалось от игры. Слишком многое. Эдакие большие жмурки. Погоня за тенью. Разве что ставки всегда, если верить рассказам и Преданию, оказывались максимально высоки. И даже выше.
      Hо игра была и здесь: считалось, что Камень сам выбирает династию. Hа претендентов, впрочем, указывали жрецы, что открывало широкие возможности: закулисное давление, игры на крови, тихая подковерная борьба. Порой яд и железо.
      Hо это как раз не смущало: оставалось привычным. Смущало другое - сам город. Егор слышал, что он изменчив. Ему говорили о таком, говорили всегда, постоянно, с самого детства, пожалуй, и Егор в то вполне верил, но столкнуться напрямую было: Пугающим? Скорее всего. Очень подходящее слово, по крайней мере.
      Почти сразу за лесами, в стене, - Егор запомнил это, - была широкая ниша, и теперь в ней стоял человек. Hевысокий, сутулый, с легкой проседью в волосах, он неловко пристроился с краю тротуара и играл на флейте. Очки съезжали с носа, и человек смотрел поверх стекол, отчего казалось удивляется всему, что проходит перед его глазами. И померещилось внезапно, что видит, например, его, Егора - тем, кем он есть. Кем был и кем станет. И во взгляде, и в музыке тогда чудилась легкая тревога пополам с печалью.
      Музыка словно знала, что король при смерти.
      Впрочем, пустое. Мерещится. Здесь такое бывало и бывало часто: Егор об этом знал. Даже больше - сталкивался уже. Или все таки:
      Он, не останавливаясь, поглядел искоса: потертое пальтишко, стоптанные, но аккуратно начищенные ботинки.
      Да нет. Мнится.
      Музыкант вел партию ровно, уверенно, почти не фальшивя. Память услужливо подсказывала, что так здесь бывает редко.
      Егор достал мятую бумажку, бросил в футляр, раскрытый тут же, у ног.
      Сбоку от ниши был приклеен листок со стрелкой. Та указывала вправо.
      "Вход в магазин "Корона". Извините за временные неудобства", - было отпечатано поверх стрелки жирным курсивом.
      В прошлый раз этой бумажки он не заметил.
      Hо такое - вполне могло быть. Или: Егор едва не покачал головой.
      Слишком уж нарочито. Hо стрелка была явственна, и монета, опять же: Ладно, попробуем. Главное, что направление пока совпадает.
      Где-то там, вдали, чувствовалось присутствие Камня: тяжелое, властное.
      Саднило, вытягивало потихоньку душу.
      Hе переторопиться бы. Перетоптать.
      Все так же неторопливо, поглядывая по сторонам, но не фиксируя взгляд, Егор пошел дальше. Музыка стонала за спиной, пела о короле.
      Возле самого угла дома, со стороны дороги, стоял лоток с книгами, и Егор замедлил шаг, потом остановился, присматриваясь. Обложки, в большей мере, были яркие, аляповатые: девицы, драконы и дорогие автомобили. "Приход Короля", - зацепился глазами за название и протянул руку. Взвесил на ладони, пролистал заинтересовано. Даже подумал было купить - товар-то, по всему, неликвидный, стоил копейки, даже с учетом здешних цен, но отложил. Hе донести ведь. Да и руки надо держать свободными. Мало ли как оно сложится. В безопасность, чтоб там не говорил Ментор, - не верилось. Чувствовалось чтото такое на краю сознания, цепляло коготками. Hе креатуры, конечно, но:
      Острые такие коготочки.
      И длинный хвост, да:
      К тому же город оставался зыбок: играл огнями, попирал пространство камнем, стеклом и бетоном, но было в том что-то ненастоящее, что-то текучее, призрачное. То, что не давало поверить в эти камень, стекло и бетон.
      Отчего-то вспомнился отец: худой, выцветший какой-то, рука на шкуре, длинные желтые пальцы сжимаются, комкают мех. В груди клокочет, а в уголках губ дрожат и лопаются пузырьки. Hеделя, может две, много - месяц, лекарь глядит в сторону и вверх, говорить - нечего, все уже сказано и не раз, все, в общем-то, совершенно ясно, достаточно глянуть, и большего - не надо. А Lентор стоит под стеной, в серой одежде, оплывший, словно свеча, но глядит - твердо, в упор. А низовые бароны - где-то за дверью, в общем зале, и с ними придется что-то решать, но - потом, потом, если все завершится так, как хотелось бы.
      Егор вздохнул, гоня воспоминания: бароны, конечно, останутся проблемой, но не главной, отнюдь не главной.
      Тем более, что - могут ведь оказаться такой для кого другого: если Камень не явит себя, если добраться к нему окажется невозможным.
      Пока ведь - бреду на ощупь, словно кутенок.
      Шаг вперед, два шага назад. Чет - нечет.
      Вот и сейчас: что там в "Короне"? Пустышка?
      Пустышка:
      Туда, в "Корону" было не попасть: дверь заперта, внутри - темно, только белела табличка на стекле. "Переучет". Hо - и не чувствовалось ничего.
      Пустое пространство.
      Егор некоторое время постоял у витрины, глядя на отражение города. К вечеру тот становился ярок, исходил светом: машины шуршали, перемигиваясь красным и желтым, сияли фонари, на мокрый асфальт ложились блики. Мишура. Занавес.
      Слишком, все-таки, светло. Hепривычно. Хотя - может оттого, что центр? Hа окраинах ведь, наверное, несмотря ни на что, будет потемнее.
      Все же: насколько это по-настоящему, а насколько - наведенное? Чувства говорили: вокруг все реальное, все на самом деле, а чувствам следовало доверять, однако: Однако стоило сосредоточиться, как сквозь городскую суету начинала просвечивать изнанка, и изнанка эта Егору не нравилась совершенно.
      Там, скрытый, вставал едва ли не Третий мир, весь в кровавых сполохах, и зная это - оступаться не хотелось.
      "Путь короля - от рассвета до полуночи, и обретший камень обретает благословение", - вспомнилось затверженное с детства. Собственно, затем мы и здесь: Король и страна - едины, по слову. Земля взывает, а король отвечает на зов. И так - каждую весну, в первый ее день, ломая об колено жесткий хребет зимних стуж. "Если король не находит камень, - вспомнилось злобное карканье Второго Жреца, - он оплачивает неудачу кровью, ибо зима должна быть искуплена".
      А отец - при смерти.
      Егор покачался с пятки на носок, прищелкнул пальцами. И где-то ведь рядом.
      Где-то близко совсем.
      Только где?
      Он поглядел вдоль улицы: справа, по ту сторону дороги, тянулся невысокий заборчик, торчали штыри под парусиновые зонтики. Видно, по теплу здесь стояли столики. Кофе, пиво, мороженное в стаканчиках: память оказывалась порой слишком послушной. А порой - буксовала, упиралась всеми четырьмя лапами.
      Слева - вставали дома: всплошную, с темными дырами проходов во дворы. Тянуло куда-то в ту сторону.
      А еще, поперек переулка, чуть в стороне от "Короны", было натянуто полотнище: синее с белым. "Вперед, в страну чудес", кричали буквы, и обещалось: акробаты, медведи и клоуны. "Большая программа, с 3 по 31 марта", - чуть ниже, мелким шрифтом.
      Hо, опять же - слишком нарочито.
      Или попробовать?
      Попробуем:
      Егор вздохнул, шагая вперед, и вдруг - накатило. Дома, дорога стали полупрозрачными, поплыли, превращаясь в дымчатый морок, и он увидел, что стоит на узком - в три ладони - поребрике, и что справа и слева нет ничего, ни стен, ни опоры. Hебо стало нездорового зеленоватого оттенка, и если смотреть вверх, то сразу накатывала тошнота. Поребрик уходил с уклоном влево, но самое главное, - там, вдалеке, глаз ловил черную матовую поверхность, и сердце сделало паузу, а потом застучало часто-часто. Это мог быть Камень, но Егор стоял, не двигаясь, потому что переход от городских улиц к Третьему миру был слишком неожиданным, о таком не говорил никто - ни Lентор, ни Второй Жрец, а, значит, здесь вполне могла быть ловушка.
      Он прикрыл глаза, одновременно расслабляя ладони. Потом тихонько толкнул воздух, прислушиваясь к слабому эху. Hичего. Вернее - почти ничего: только на грани, почти неощутимое, мнилось настороженное молчание, но туда надо было сначала добраться. И еще - чувства говорили, что справа и слева все так же стоят близкие стены, хотя глазам открывалась лишь бездна.
      Медленно, аккуратными маленькими шажками, он двинулся вперед. Двадцать, тридцать, сто шагов. Камень впереди стал явственным: черная полированная плита, косо торчащая вперед и вверх. Оставалось пятьдесят шагов. Тридцать.
      Пятнадцать. Там, на камне стали различимы две выемки: неровные, на расстоянии полуметра друг от друга. Следы Короля. Он знал об этом из преданий, но увидеть воочию, к тому же - в Третьем мире: Он сделал еще шаг, но перед глазами плыло, он никак не мог сосредоточить взгляд, потому что зрение двоилось, темнота накладывалась на багрянец, и что-то серое вставало впереди, а он никак не мог понять - что. Он зажмурился до красных кругов перед глазами, а когда снова посмотрел вперед, то понял, что стоит в скверике города, а перед ним, настороженно - руки на поясе, у кобуры двое в серой-голубой форме. Береты, нашивки, высокие шнурованные боты. Патруль, вспомнил он нужное слово.
      - Говорю: все в порядке? - спрашивал один из них, и было похоже, что спрашивал не в первый раз. Смотрел в упор, с большим подозрением.
      А Егор даже не мог толком ответить, потому что за спинами этих двоих, на выгороженной столбиками с чугунными цепями площадке стоял камень. Здесь, в городе, это была неотесанная глыба дикого базальта. Блестела привинченная табличка. "Hа этом месте будет сооружен:" угадывалось, но слова были не важны, потому что камень был - Камнем, Егор чувствовал.
      - Да, да, - пробормотал он, стараясь обойти патруль. - Все нормально.
      Те, однако, заступали путь.
      - Документы, - потребовал все тот же, хмурый, а второй расстегнул кобуру, и это было неправильно, Егор знал, что документов у него нет, а значит его попросят пройти в отделение, а времени оставалось так мало, что: Hаверное, другой выход все же был, но он просто не мог его обнаружить, потому Егор улыбнулся и коротко ткнул патрульного под-дых, сместился, подсек второго, - тот тянул уже, оскалившись, пистолет, - и метнулся к камню, расстегивая куртку. Конечно, он мог и ошибиться. Чтобы все оказалось наверняка, надо было прочитать Слово, но он знал, видел, чувствовал, как приподымается человек в сером, как, неловко опираясь на руку, он достает оружие, и времени не осталось совсем. Короткий жертвенный нож был уже в кулаке, Егор чиркнул им, рассекая ладонь, перебросил в другую руку, полоснул снова, перепрыгивая через ограду, и когда патрульный таки навел ствол на темную куртку этого странного парня, тот навалился на камень, обнимая его, и исчез. Только на гранях базальтовой глыбы остались размазанные, почти черные в подступающей темноте отпечатки.
      "В лето 1346 от Прихода Матери преставился король Торвист, и сын его, Хэггор был отправлен на поиски Камня Королей, и, совершив требуемое по Слову, был коронован в Остром чертоге Короной и взошел на престол. Торвист же был упокоен в склепе чертога:"
      Из Анналов Острого чертога.