Евгений Кукаркин
      Завещание Имама
      Написана в 1998 г. Приключения.
      Нос доктора был фиолетового цвета. Он рассматривал меня, как неандертальца, с удивлением щупал грудь, руки, ноги.
      - Мне сказали, что вы упали с большой высоты? - недоверчиво переспросил он.
      - Не знаю, доктор. Может быть..., раз говорят, значит кто то видел, но я не помню.
      - Я в это сам не верю, но мне так передали, несколько человек видели, как вас сбросили с вертолета.
      - С вертолета? Не..., не помню... такого.
      - Так, так. А ну-ка посмотрите сюда, вот сюда. Поднимите ногу, согните, другую... Ничего не понимаю. Костная система в норме. Вроде рефлексы у вас нормальны..., - теперь он рассматривает мои рентгеновские снимки... Так..., так, кажется и здесь все в порядке. Значит вы даже не помните куда вы упали?
      - Не помню. Но если падал, то на землю... Все что помню, это когда очнулся, весь в грязи, глине... Руки у меня связаны, а ноги свободны. Встал и пошел, даже не зная куда, и вдруг вышел на дорогу. Потом ко мне прибежали какие то люди, развязали, отвели в близ лежащую деревню или село, а там отправили в милицию...
      - Но у вас все в порядке...
      - Нет, доктор... Я не помню, кто я...
      Следователь тоже бьется уже вторые сутки.
      - Хорошо. Хоть знакомые здания, город, какие-нибудь приметы местности, где вы жили, вспоминаете?
      - Нет.
      - Фамилии друзей, жена, дети...
      Я с тоской гляжу на него. Этот вопрос уже задается сотый раз.
      - Не помню.
      - Мы были на месте вашего падения. Действительно вам повезло. Упали на склон обрыва с мягкой землей. Кости не переломали, отделались только ушибами. Как вы грохнулись на землю, видело почти все село, а некоторые утверждают, что в вас с вертолета даже стреляли... Кто эти люди?
      Я мотаю головой.
      - Не знаю.
      - Хорошо. Вот это видите?
      Он выбрасывает на стол шнур.
      - Вижу, это шнур.
      - Не узнаете?
      - Нет.
      - Вам же руки им связали.
      - Правда?
      Я с интересом рассматриваю эту веревку. Следователь со злостью вырывает ее из рук.
      - Этот шнур от военной палатки.
      - Военной палатки?
      Нет, я ничем не могу ему помочь
      - Кто вас выбрасывал?
      - Не знаю.
      - Куда же вы упали?
      - Не помню.
      - Ваша фамилия, имя, отчество?
      Я пожимаю плечами.
      - Ладно. Посидите пока у нас в камере, мы хоть по фотографии попытаемся установить вашу личность.
      Сокамерники с пониманием отнеслись к моему происшествию.
      - Странно, - говорит громила по кличке Шмель, - русский язык знаешь отменно, считать не разучился, ложку держать можешь, а остальное ни хрена не помнишь.
      - У моего тестя, - говорит мошенник Бывалый, - один раз был такой же случай. Его обушком топора по кумполу стукнули, тоже память вылетела, так идиотом лет пять и ходил, пока не свалилось на него сосулька в городе. Пришел в себя на два часа, память вернулась вчистую, но зато умер...
      - Может тебя того... стукнуть по голове, - предлагает торговец наркотиками Горкия. - Вдруг все вернется.
      - Не надо. Мало ли что случится, - возражает Бывалый. - Тесть то, умер. Нам потом вообще воли не видать.
      - Конечно все это странно, - развивает свою мысль Горкия, - В моей практике раз было, в нашу компашку попал такой странный тип, все молчит и молчит, сам по роже грузин, а ни хрена по-грузински не лопочет. Мы заподозрили, что это переодетый мент, подловили и треснули по башке...
      Тут мошенник замолчал и, вытащив из кармана хибарок, сунул его в рот.
      - Ей, Бывалый, дай огонька, - промычал он.
      - На, дальше то, что было?
      - Да ничего, идиотом оказался...
      Все разочарованы.
      - Судя по твоей комплекции, - рассуждает Шмель, - ты не плохо развит. Я бы на твоем месте, пока сидишь здесь, каждый день тренировался... Мало ли, в нашем положении всякая шушера приставать сможет, а ты их... в сосиску...
      - Давайте его назовем Иваном, - предлагает Горкия. - Должен же каждый иметь имя. Я вот Гоги, Шмель - Федор... А этот бедолага же даже не помнит как его звать...
      - Заметано. И фамилию дадим - Непомнящий, - говорит Бывалый. - Оставь на затяжку, - просит он Горкию.
      Они смотрят на меня.
      - Так как, согласен? - требовательно на меня глядит Шмель.
      - Я как то...
      - Вот и хорошо, - подводит мои рассуждения Шмель, - Значит, Иван Непомнящий...
      Через неделю меня вызывают к тому же следователю. Он уже потерял ко мне интерес и неторопливо разбирает на столе папки.
      - Что-нибудь известно обо мне? - спрашиваю я.
      - Нет.
      - Что же теперь со мной будет?
      - Мы не имеем право вас держать в КПЗ. Руководством МВД республики было решено вас отправить в диспансер. Вас там освидетельствуют и может вылечат...
      - И это все?
      - Все.
      Меня повезли, как преступника, в наручниках, в закрытой машине куда то в центр Союза, похоже в Казахстан. Высадили перед большим белым зданием, окруженным высоким бетонным забором.
      Это был псих диспансер. Как я потом понял, не то, чтобы для психов, а для вполне нормальных людей, только под усиленной охраной. Когда я появился в большом зале, заставленном койками, первый увидевший меня худенький маленький человек, в больших очках и сером больничном халате, сразу же спросил.
      - За что тебя сюда?
      - Не знаю.
      - Ага. Значит нашего полку прибыло. Товарищи, - кричит он, сидящим на кроватях фигурам, - еще один...
      Меня окружает с десяток человек.
      - Какие новости на воле...?
      - Как там чувствует себя Горбачев?
      - Вы не слышали о деятельности правозащитников в Швеции?
      - Когда будет объявлена амнистия политзаключенным?
      Со всех сторон посыпались на меня вопросы.
      - Я ничего не знаю...
      Они недоверчиво глядят на меня.
      - Так за что вас сюда посадили? - спрашивает толстый мужик.
      - Не имею понятия.
      - Вы действительно псих?
      - Я затрудняюсь ответить.
      - Так кто же вы?
      Пожимаю плечами.
      - Может это подсадной? - слышится чей то голос.
      Люди сразу теряют ко мне интерес и растекаются в разные стороны по койкам, кроме толстого мужика.
      - Я здесь староста. Вон там свободная койка, - показывает он рукой к стенке. - Иди занимай ее, а я пойду поставлю тебя на довольствие.
      Рядом со мной лежит на койке мужчина в халате, он читает книгу.
      - Как вас звать? - спрашивает он, не отрываясь от чтива.
      - Не... В общем... Наверно, Иваном...
      Теперь сосед с интересом отрывает голову от подушки.
      - А чего так неуверенно?
      - Я не уверен, что это мое имя.
      - Так... Так кто же вы?
      - Понятия не имею, после провала памяти, ничего не помню.
      - Хорошенькое дело. Однако речь вы не забыли...
      - Я так же не забыл математику и как правильно держать ложку...
      - Это уже замечательно. Пожалуй в нашу среду действительно попал настоящий больной. Ну что же, давай познакомимся, зови меня Георгием Ивановичем. Раз ты утверждаешь, что у тебя провалы в памяти, я подумал, покажем-ка тебя нашему профессору Степанычу. У нас здесь почти все специальности сидят от академика, до слесаря.
      Один из заключенных, профессор Степаныч в окружении "психов" исследует меня на моей кровати. Он меня царапает, бьет молоточком, проверяет белки глаз и всего простукивает.
      - На что жалуетесь? - забыв где он находится, машинально спрашивает профессор.
      - Я ни на что не жалуюсь.
      - Что у вас болит?
      - Ничего.
      - Так что же тогда с вами?
      - Я потерял память. Не помню, кто я.
      - Так. Так. А теперь расскажите подробно...
      Я рассказываю, что услышал от следователя.., вспоминаю обрыв и как весь в глине со связанными руками, вышел на дорогу, рассказываю о людях из села, развязавших меня, а потом как попал сюда.
      - Немного.
      Теперь он проверяет меня более тщательно.
      - А ведь они вас сунули сюда, потому что вы без физических и умственных отклонений. Вполне нормальный человек. Да, бывают такие случаи провала памяти. Я думаю, она когда-нибудь к вам вернется.
      - Когда?
      - Это нужен большой стресс - такая встряска. Когда это будет, знает только господь бог.
      Успокоил называется.
      - Так он наш, профессор или не наш? - задал вопрос Георгий Иванович, мой сосед.
      - Видишь ли, это трудно рассудить. Вот писатель Ладынин, мужик хлипкий, но зато духом сильный, всегда при сознании, а этот здоров, правда что то с мозгами, вроде не помнит прошлого, но зато умственных отклонений не наблюдаю. К сожалению, что произошло с его нервной системой ..., понять может только институт мозга. - Зато мне непонятно, - говорит лысый физик, как сковырнуться с большой высоты и не разбиться? Кости то от удара не развалились, у него даже внутренности не отбиты.
      - Это тоже загадка природы.
      - Ладно, парень, - сказал толстый мужик, старший по этой палате, - мы тебя примем в свою среду и промоем заодно твои мозги. Как вы считаете, товарищи, правильно я говорю?
      - Правильно, - поддержали окружающие.
      Утром обход. В зал входит большая группа людей в белых халатах. Впереди старший, крупный человек с бородкой.
      - Внимание, - орет худая женщина из его свиты. - Всем разойтись по своим местам. Лодынин, а ты куда? Марш на место. Кто не будет слушаться, того оденем в рубашку и будем охлаждать в морозилке или отправим в карцер.
      Все спешно разбредаются про своим койкам. Гул в зале стихает. Группа начинает с крайних коек и, почти не задерживаясь, движется по рядам. Наконец, доходят до Георгия Ивановича...
      - Как дела, больной... э...э..., - басит старший, заглядывая на табличку на спинке кровати, - Петляков.
      - Все в порядке, доктор.
      - Что у нас там ничего на него? - обращается старший к горластой женщине.
      Та разбирает папки.
      - Состояние нормальное, температура, давление в норме.
      - Я рад за вас, больной Петляков.
      - Когда же меня выпустят?
      - Как поправитесь окончательно. Пойдемте дальше.
      Они столпились около меня.
      - Это... это... новый больной, поступил вчера днем, - сообщает обо мне горластая женщина.
      - И что с ним?
      - Полное отсутствие памяти.
      - Да что вы говорите. Это что то новенькое в четвертом ведомстве. С каких это пор нам идиотов стали подсовывать. Скажите больной, - он как на недоразвитого смотрит на меня. - Вы хоть меня понимаете?
      - Понимаю. Я не идиот.
      - Ну надо же, а... Он еще разбирается, кто он есть. Сказано, идиот, значит идиот. Запишите, - Виктор Владимирович задумался, - Катюша, что там у нас против идиотизма?
      - Виктор Владимирович, у нас специальное отделение, не для такого типа больных. Мы не занимаемся лечением агрессивных болезней.
      - Так, так. Напомните мне, чтобы просмотрел его дело в кабинете, а пока пропишите ему слабительное. Пойдемте дальше.
      Группа идет к следующей койке.
      - По моему больной, этот врач, - говорю я Георгию Ивановичу, кивая на удаляющуюся группу.
      - Тише ты, - шипит мой сосед. - Этот, мерзавец, злопамятен.
      Мною всерьез занимаются товарищи по палате. Профессор истории Караваев с удовольствием читает мне историю и политическую обстановку в стране. Писатель Ладынин обучает русской словесности, заодно проводя общий обзор иностранной литературы. Староста, тот самый, что меня определял на койку, занимается со мной спортом, тренирует кик-боксингу и разным приемам кон фу и джиу-джиц. Я стал для них куклой, с которой можно скоротать ежедневную скуку и внести какое то оживление в свою среду.
      Арсен Кабаев, так зовут нашего старосту, в перерывах между тренировками рассказывает о своей жизни.
      - Меня судьба везде мотала. Был в Китае, Японии, Индонезии, тренировался там..., изучал все премудрости борьбы. Еще в России не внедрялись кон фу, кик боксингу, у шу, а я уже мог на равных бороться с представителями этого вида спорта.
      - За что же вас тогда посадили сюда?
      - За спорт. Вернее за попытку внедрить в массы буржуазные и не нужные советскому народу виды спорта. Я ведь подготовил несколько спортсменов, а мне приписали антисоветчину.
      - Арсен Давыдович, но ведь вас пускали тренироваться за границу, они же знали зачем вы едете туда?
      - Знали. Был в КГБ такой товарищ Мишин, поезжай говорит, выучись там, потом наших сотрудников учить будешь. Ничего был мужик. Когда возвратился в Россию, Мишина уже не было, а на его месте сидел бывший райкомовский работник Хохряков. Этот сразу заявил: "А на хрена нам всякие там виды борьбы, у нас и так есть отличные товарищи дзюдоисты и каратисты. Зря тебя посылали." Так и остался без работы. Решил сам научить этим видам борьбы молодежь. Устроился в спортклуб и начал потихоньку отбирать способных ребят, а там... покатилось. Кто то донес, меня первый раз предупредили, потом партийные и комсомольские работники активно бросились "душить". Я не сдавался и, как видишь, оказался здесь. Ладно, Иван, кончай травить, давай дальше заниматься.
      - Может завтра, у меня ноги болят.
      - Что еще нам принесет завтра, неизвестно. Поэтому, будем продолжать сегодня. Становись напротив висящего мата и работай ногами. Я тебе на нем нарисую мелом круг.
      Он рисует круг выше своего роста.
      - Но мне же его не достать...
      - Работай, в прыжке и с отдачей, я тебе покажу в чем здесь фокус...
      Сначала тренировки вызывали интерес у "психов", но потом интерес пропал. Мы отделили в зале небольшой уголок, упросили Виктора Владимировича достать нам штангу, гири, маты, сами сделали деревянные щиты, турник и даже "козла", правда без кожи. Кабаев меня мучил над каждым приемам сотни раз.
      - Учись, сынок, когда-нибудь это пригодиться, поверь мне.
      Я поверил ему.
      Прошел год и три месяца и вдруг что то изменилось. Спешно стали отпускать на волю осужденных. Волна освобождения политических заключенных, докатилась и до нашего заведения. Как сказал мой тренер Кабаев: "... Нас достали последними... Уже долго прятать нельзя..."
      Он прощался со мной долго. Как отец читал нравоучения.
      - Самое важное, сынок, умей за себя бороться. Если тебя дальше будут гонять по психушкам, держи марку нормального человека. Руки с врачами и персоналом не распускай, много не говори. Если будет приставать всякая шушера, дай сдачи, эти силу уважают. И еще, если выберешься на волю, приезжай ко мне в Осетию, будешь у меня за место сына.
      - Спасибо.
      Арсен долго и крепко тряс мою руку.
      - Силен мужик, моя работа...
      Засобирался Георгий Иванович, его и несколько других заключенных тоже отправляли домой.
      - Иван, в мире все изменилось. В Россию пришло новое веяние. Я уезжаю домой, в Москву.
      - Я рад за вас, Георгий Иванович. Это хорошо, когда справедливость восторжествовала.
      - Ты прав, но я боюсь за тебя. Ты сейчас никто в этом мире. Понимаешь, тень. Не политический, не больной, без паспортный и безымянный. В этом заведении я несколько лет и по своему опыту тебе скажу, те кто тебя сюда посадили, знали кто ты. Они тебя обманывали, твое настоящее имя и фамилия у них есть. Если тебя от сюда выпустят, поезжай в Москву, в архивах КГБ должна быть о тебе строчка.
      - Почему вы так уверены?
      - Это отделение, для изоляции политических от общества, тебя тоже изолировали. Значит не хотели, чтобы тебя кто то узнал, а может быть ты знал раньше что то такое..., ради чего власти готовы загнать еще и подальше... Твоя память, вот тот самый опасный аргумент из-за чего ты здесь сидишь.
      - Думаете меня в КГБ примут с распростертыми объятьями и сразу все выложат?
      - Не думаю, но мы поможем. Время стремительно меняется, меняются люди. Ты сейчас заучишь мой адрес. Мало ли со мной что может случится за время освобождения, поэтому запомни адреса людей, с которыми встретишься в Москве. Вот они. - Он протягивает мне листок. - Я приеду предупрежу их.
      - Хорошо.
      Вскоре в отделении стало пусто. На двести коек остался я один.
      - Так что мне с вами делать? - говорил мне Виктор Владимирович, при очередном утреннем обходе.
      - Не знаю.
      - Я тоже не знаю. Нас закрывают, закрывают четвертое отделение комитета, здание переходит в ведение минздрава.
      - Что же все таки решили со мной?
      - Выгнать тебя к чертовой матери.
      - Куда же мне идти?
      - Куда угодно. Собирай шмотки и с завтрашнего дня, свободен. Катерина, - орет он горластой женщине, - приготовь ему справку и деньги.
      Вот она свобода. Я за воротами своей тюрьмы и не знаю куда идти, влево, вправо или прямо. Ко мне подъезжает черная "волга" из ее окна высовывается седая голова смуглого человека.
      - Ей, ты не Джафаров?
      - Нет.
      - Когда же он выйдет?
      - Не знаю.
      Машина отъехала и недалеко от ворот остановилась. Я пошел по улице вправо. У автобусной остановки спросил, как доехать до вокзала. Оказалось, надо перейти улицу напротив и ехать в обратную сторону.
      У центрального входа вокзала, перед парадными стеклянными дверями, стоят три парня, смуглые черноволосые южане. Я выхожу из автобуса и вижу как ребята напряглись и начали о чем то совещаться. Я поднимаюсь по ступенькам и подхожу к двери. Тут один из парней идет ко мне на встречу.
      - Приятель, - говорит он мне с явным акцентом, - отойдем в сторону.
      - Зачем?
      - Нам надо выяснить кое что. Не задерживай людей.
      Сзади меня действительно скопились пассажиры автобуса. Я отошел в сторону. Парни окружили меня.
      - Слушайте, - обращается ко мне старший, вы очень похожи на одного человека. - Вы не Джафаров?
      Джафаров? Странно, я второй раз слышу эту фамилию. Может я действительно Джафаров.
      - Нет.
      Парень достает из кармана карточку и смотрит на нее, потом на меня.
      - Вроде похож. Наиль, похож?
      Он передает карточку другому.
      - Черт его знает, у этого волосы белые и скулы выпирают, но чем то похож, - отвечает Наиль.
      - Придется проехаться с нами...
      - Простите, но мне надо на вокзал?
      - Никуда не пойдешь, тебя ждут в другом месте.
      - И где же?
      - В Самарканде.
      - Кто?
      - Муфтий Фархас...
      Мне это ничего не говорит. Георгий Иванович просил лучше поехать в Москву. Эти ребята совсем не нравятся.
      - Нет, ребята, мне в другую сторону...
      - Возьмите его, - командует старший, - и в машину.
      Чувство опасности сразу пришло ко мне. Как там показывал приемы староста в моей тюрьме. Резко вскидываю руки назад. Кажется достал, один парень держится за нос, другой свалился на камни. Я отскакиваю и ребром ладони бью по шее того, из носа которого капает кровь. Теперь оба парня лежат на камнях, один еще пытаются подняться, старший немного растерян. Он два раза махнул в мою сторону кулаками. Я уклонился и стал наступать, обманываю его левой рукой и хорошим приемом заезжаю ему в скулу, правой. Парня подбрасывает. Стекла дверей разлетаются вдребезги, он просто улетел в зал ожиданий. Вокруг закричали любопытные пассажиры.
      - Парень, - симпатичная девчонка дергает меня за рукав, - беги, мильтоны идут.
      Я оглядываюсь. Два милиционера спешили, с площади перед вокзалом, к нам. В мои планы встреча со служителями правопорядка не входила. Девчонка тянет за руку.
      - Беги за мной.
      Она первая влетает в разбитые двери вокзала и мы, проскочив мимо стонущего на полу южанина, петляем по коридорам с людьми. Опять дверь и мы на перроне. Рядом стоит пассажирский состав. Девушка добегает до девятого вагона.. В дверях стоит с флажками заспанная проводница.
      - Варя, - орет моя спутница, - Варя.
      - Галька, ты чего?
      - Возьми парня.
      - Да ты что? Меня начальник поезда вздрючит.
      - А его сейчас сцапают мильтоны. Он там черным рожу набил.
      - Вечно ты Галка вляпаешься в историю. Полезай быстрей, - командует она мне.
      Я залезаю в вагон. Девчонка, которую назвали Галей, быстро смоталась. Через пять минут мимо вагонов бегут два милиционера с чуть прихрамывающим парнем, одним из тех, которые пытались меня остановить перед входом вокзала.
      - Ты здесь мужчину не видела, - кричит проводнице милиционер. - Он без вещей, в сером пиджаке, такой... с белыми волосами.
      - Не видела.
      Группа бежит дальше. Вагон дергается и медленно набирает ход. Когда состав разогнался, проводница закрывает дверь.
      - Ну пошли, бедолага, посидишь у меня в купе.
      В купе она закуривает.
      - А куда мы едем? - спрашиваю я.
      - В Алма-Ату.
      - Вот черт, мне ведь надо в другую сторону.
      - Куда?
      - В Москву.
      - Это просто. Завтра мы приедем в Алма-Ату, там пересядешь на поезд до Москвы и поедешь обратно, - она затягивается. - А за что ты избил черномазых?
      - Приставать стали...
      - Правильно сделал, что набил им рожу. Нашему брату от них здорово достается. Терпеть не могу эту сволочь. У тебя деньги есть?
      - Есть, но мало.
      - Ты зэк? Только что освободили?
      - Вроде так.
      - За что сидел?
      - Не знаю.
      - Все вы так говорите, а сколько отсидел?
      - Больше года.
      Она кивает головой.
      - Небольшой срок. Видно не очень то набедокурил...
      - Я бы сидел больше, но нашу тюрьму закрыли, всех заключенных отправили по домам.
      - Постой, постой, чушь какая то. Ты не врешь?
      - Нет. Мы политические. Нас всех выпустил и отправил по домам.
      - Бедненькие.
      При слове "политические", она поверила.
      - Ты сиди здесь как мышка. Я сейчас пойду проверю пассажиров, а потом мы с тобой попьем чаю,
      Наступает вечер. Мимо окон проносятся скучные поселки и заросшие или голые степи. Галя раздает спальные принадлежности, я ей помогаю, вытаскиваю комплекты простыней, наволочек и полотенец из мешков. Уже после того, как все в вагоне успокоились, Галя легла подремать. Я сижу напротив и читаю газеты, которые достались от какого то пассажира, сошедшего минут пятнадцать назад. В дверь постучались. Я открываю и тут же ствол пистолета уперся мне в живот. Два человека, с характерными чертами южан, вталкивают меня внутрь. Галя просыпается и отрывает голову от подушки.
      - Граждане, вы чего?
      - Заткнись, - произнес первый с заметным акцентом.
      Толчком ствола в живот, он отталкивает меня на лежанку.
      - Сидеть.
      Галя с испугом приподнимается и садиться ближе к окну.
      - Какая сейчас ближайшая остановка? - спрашивает ее тот, что с пистолетом.
      - Не... не... помню... Там расписание... на двери...
      - Сабир, посмотри.
      Второй спутник открывает дверь и заглядывает за дверь. Между тем, дырочка пистолета смотрит мне в живот. Сабир возвращается и захлопывает дверь.
      - Через двадцать минут, Аягуз.
      - Отлично. Куда собрались, гражданин Джафаров? - это уже обращение ко мне.
      - Я не Джафаров.
      - Не надо только пачкать нам мозги. Нам точно сообщили, что вас сегодня выпустят из лечебницы, мы вынуждены десятки ребят пустить по вашим следам. Хорошо догадались проверить и этот поезд...
      - Я вам повторяю, я не Джафаров.
      - Потом разберемся. Протяните вашу руку. Не эту, левую.
      Блеснули наручники и щелкнула стальная клешня на запястье, другую клешню захлопнули на кронштейне столика. Пистолет уперся в висок.
      - Сабир, обыщи.
      Второй склоняется и ловко обшаривает карманы. Он вытаскивает справку и деньги.
      - Больше ничего нет.
      Старший удовлетворенно вздохнул и спрятал пистолет под ремень.
      - Что там в бумажке. Дай.
      Сабир передает ему бумажку.
      - Непомнящий Иван Иванович... Ишь как законспирировался.
      - Вы кто, милиция?
      Они засмеялись.
      - Джафаров, мы такая же милиция, как и ты Непомнящий. Неужели ты растерял свое чутье. Раньше бегал от нас, как баран, поймать не могли... На, утрись своей бумажкой и спрячь свои ненужные деньги, а то еще обвинишь нас перед муфтием, что мы тебя ограбили.
      Я свободной рукой все рассовываю по карманам.
      - Нам скоро выходить, - замечает Сабир.
      - Выйдем. - подтверждает старший.
      Они присели и слышно, как стучат колеса на стыках.
      Мои охранники поднялись.
      - Пора.
      Этот тип говорит, что я раньше бегал от них. Значит надо бежать и сейчас. Кем же я все таки был?
      - Сабир, дай ключ, - старший протягивает руку.
      Он берет маленький ключик и сгибается, чтобы открыть наручник, замкнутый на кронштейне столика. Только слышу щелчок и чувствую свободу руки, как тут ребром ладони другой руки ударяю по шее. Хорошо меня потренировал староста, слышен хруст позвонков и тело падает на мои колени. Поднимаю голову и вижу, как Сабир тянет руку за пазуху, я хватаю расслабленное тело, подтаскиваю его на уровне плеч. Грохочет два выстрела и тело в моих руках дергается, как будь то приложили тысячу вольт. Я набрасываю труп на Сабира, они оба падают на лежанку, к вжавшейся в стенку Гале, и пока живой борется с мертвым, делаю рывок к двери и выскакиваю наружу. Теперь в тамбур и там открываю наружную дверь. Поезд замедляет ход. На меня наплывает город, вернее грязный, неряшливый, одноэтажный пригород. Прыгаю в какое то подобие канавы.
      Я здорово ударился о столб. Перед глазами запрыгали разноцветные огни. И вдруг картина стала мелко трястись и проясняться...
      .......................................................................
      - Саша, ты слышишь меня, Саша, - симпатичная черноволосая девушка склонилась надо мной и пыталась травинкой пощекотать нос.
      - Ага, попалась, - я схватил ее и притянул к себе.
      - Сашка, пусти.
      - Ну уж нет.
      Я поцеловал ее. Потом перехватил голову и прижал к губам. Она сначала дернулась, чтобы вырваться, потом затихла. Мы не можем оторваться друг от друга. Наконец я освобождаю хватку. Девушка сразу поднимает голову.
      - Ну и напугал же ты меня.
      - Чего это вдруг?
      - Ты же сейчас грохнулся головой с яблони.
      - Правда?
      Я поднимаю глаза и вижу над собой раскидистые ветки с огромными яблоками.
      - А зачем я туда полез?
      - Ты что, шутишь? Ты же хотел достать мне яблоко.
      - Сейчас достану.
      - Неужели тебе хочется встать?
      - Нет. Я согласен так лежать все время. До чего приятно чувствовать твое горячее тело.
      - Дурак... Все испортил... Неужели нельзя без этого...
      - Без этого, нельзя...
      И тут я прочел на арабском языке один отрывок из поэмы.
      Нет, скажем: эти губы - леденец,
      А родинка у рта - индус-купец:
      И в леденец, чтоб сделать лучше вкус,
      Индийский сахар подмешал индус.
      И о ресницах нам сказать пора:
      Что ни ресничка - острее пера,
      Подписывающего приговор
      Всем, кто хоть раз на пери бросил взор...
      Она смотрит на меня своими огромными глазами.
      - А можно еще?
      - Хочешь по-персидски?
      - Нет, я плохо понимаю.
      Опять читаю ей отрывок...
      Нет роз, подобных розам нежных щек;
      На подбородке - золотой пушок
      Так тонок был, так нежен был, что с ним
      Лишь полумесяц узенький сравним...
      Девушка заворожена.
      - Сашка, откуда ты все знаешь?
      - Я же учусь.
      - Учишься... Завтра уходишь в армию.
      - Я же не по своей воле. Пришла в институт разнарядка, всех парней знающих арабский язык призвать в армию. Вот меня и забрили.
      - Неужели на войну? Я слышала в Афганистан наши ввели войска, там теперь такое... Муса вернулся без руки, такие страсти рассказывал.
      - Не знаю, куда пошлют. А ты меня будешь ждать?
      - Дурачок. Конечно буду.
      Она руками обхватывает голову и целует меня. Я проваливаюсь в ее огромные глаза. Вдруг тело девушки на мне вздрогнуло. Она оторвала голову и засмеялась.
      - Ты чего?
      - Не надо доставать яблоко, оно мне само на спину упало.
      - Зейнаб...
      И тут...
      .......................................................................
      - Эй парень, что с тобой?
      Я открываю глаза. Полусогнутый старик в рваной поддевке стоит передо мной и толкает меня палкой. Очень здорово саднит лоб. Я трогаю и нащупываю здоровенную шишку.
      - Это у тебя что? - опять скрипит старик.
      Он палкой тыкает в вывалившийся из под рукава браслет.
      - Это? Это меня наградили бандиты, от них бежал.
      - Ага, - криво улыбается старик, - поэтому ты и вздремнул у железнодорожного полотна. Здесь ночи бывают холодные, мог бы и простудится. Убирался бы ты быстрей от сюда.
      - Уговорил, дедушка. Как мне добраться до шоссе?
      - А чего до него добираться. Оно рядом, пройди эти дома и как раз туда попадешь...
      - Спасибо.
      Дед медленно поворачивается и уходит к домам.
      Я привел себя в порядок, выбил от пыли пиджак, кое как почистил брюки, а под колонкой в начале улицы промыл лицо. Чертов браслет наручников болтается на руке и чтобы он был мало заметен, запихиваю его под рукав рубашки. Уже вечереет, из грязной улочки выбираюсь на дорогу. Хорошее асфальтовое шоссе ведет вдоль железной дороги на север. Здесь я простоял около сорока минут, пытаясь подцепить попутный транспорт. Наконец, повезло. Два огонька приближались ко мне из города, я поднял руку. Противно заскрипели тормоза, старенький автобус открыл двери. Я залезаю в него.
      - Вы куда? - спрашиваю шофера.
      - Маршрутный, на Семипалатинск.
      - Сколько до города?
      - Восемьдесят рублей.
      Я отсчитываю деньги и иду в салон. Пассажиров мало, почти половина мест свободны. Сажусь рядом с девушкой, по чертам лица казашка. Она с любопытством оглядывает меня.
      - Вы турист?
      - Вроде этого.
      - А почему без багажа?
      - Зачем он, Бог прокормит и оденет.
      Она улыбается.
      - Сами то от куда?
      - Еду в Москву.
      - Это на автобусе то?
      - Там, в Семипалатинске на чем нибудь еще, если повезет.
      - Далеко ехать. А я в гостях была у дедушки, теперь домой возвращаюсь.
      - А чего не на поезде?
      - Мне нужно не в Семипалатинск. Не доезжая его, километров пятьдесят. Понимаешь, если по железной дороге, надо сначала до города доехать, а потом обратно. Не выгодно.
      - У вас там дом, работа?
      - Отец с матерью живут, братья, сестры. А я только что школу окончила, теперь в техникум поступила. А вы кто по специальности?
      - Учитель.
      Врать, так врать.
      - А по какому предмету?
      - По истории.
      - Вот здорово...
      С ней не остановиться, она говорит, заговаривает. За окнами совсем темно и вдруг я чувствую, что начинаю засыпать...
      - Эй, да вы спите, - кто то трясет меня в бок. - Ладно уж, спите.
      Я пытаюсь вернуть удивительный сон, но ничего не удается, все крутится и черные горы стремительно растут перед глазами. Кто же такая, Зейнаб...?
      - Проснитесь. Мне нужно выходить.
      Я чуть приоткрываю глаза. Уже светло, солнышко забросило первый луч в окна автобуса. Моя соседка, толкает меня в бок.
      - Слушайте, я знаю, кто вы, - шепчет она мне на ухо.
      - Кто?
      - Вы... вы... заключенный..., бежали из тюрьмы...
      - С чего вы взяли?
      - У вас на руке наручник... и потом... без багажа...
      Я гляжу на руку, чертов браслет блестит из под рукава.
      - Да нет. Это... мои друзья пошутили. Защелкнули, а ключ выкину в Сырь-Дарью.
      - У вас дурные друзья.
      - Какие есть.
      - Пропустите.
      Я помогаю ей выбраться. Автобус доезжает до крупного поселка, где моя попутчица выходит.
      Прошло минут десять и вдруг наш автобус обгоняет милицейская машина. Рука с палочкой просовывается в окно и делает отмашку на обочину. Мы останавливаемся. В машину заскакивают два милиционера и тут же направляются ко мне.
      - Выходите, гражданин.
      - Но у меня билет...
      - Выходите.
      Ничего не поделаешь, выхожу. Тут же у автобуса меня бегло ощупывают. Один милиционер заголяет руку.
      - Точно наручники. Поехали-ка с нами.
      Меня запихивают в милицейскую машину и везут обратно в поселок.
      В небольшом милицейском участке, проверяют мою справку. Долго звонят куда то и, не добившись ответа, звонят в больницу из которой выперли. На мое счастье, кто то там нашелся, похоже пресловутая Катерина, и долго объясняла, кто я. Наконец, начальник милиции возвращает мне эту ненадежную бумажку.
      - Держите, гражданин Непомнящий. У вас очень сомнительный документ. А теперь расскажите мне, как на вашей руке появился браслет?
      - Какие то южане пытались силком меня переправить в Самарканд.
      - В Самарканд?
      - В Самарканд. Двое парней приковали меня в Алма-атинском поезде к кронштейну столика, а потом когда отцепили, я бежал.
      По глазам вижу, что не верит.
      - Давайте, мы вам снимем эту вещичку.
      Начальник ключом открывает браслет и рассматривает на нем выбитый номер.
      - А ведь он действительно не из Казахстана. Хм... Ладно, мы вас сняли с автобуса, мы вас и подкинем на попутке до Семипалатинска. Посидите там во дворике на скамеечке.
      Я выхожу из милиции и тут же натыкаюсь на мою попутчицу по автобусу.
      - Вас разве выпустили?
      - Да.
      - Простите меня, это я пошла в милицию и рассказала о вас.
      - Вы мне удружили. Теперь до Москвы стало слишком далеко.
      Присаживаюсь на скамеечку, она рядом.
      - Что же я наделала? А может все к лучшему.
      - Нет.
      - Знайте что, пошли ко мне, я здесь недалеко живу. Я вас покормлю, голодный небось, а потом решим...
      - Мне начальник обещал попутную машину достать...
      - Александр Иванович? Я сейчас с ним поговорю.
      Девушка исчезает в дверях. Я сижу и мучаюсь. Джафаров, неужели я Джафаров? Кем я был? Сашка, - неужели меня звали, Сашка. А Зейнаб, может это моя невеста, а может быть жена... Господи, еще может у меня есть дети? Где бы мне зацепиться хотя бы за тонкий кончик веревочки. Хлопнула дверь, девушка стоит передо мной.
      - Пойдемте. Я договорилась с Александр Ивановичем. Завтра отправляется фургон с картошкой в Свердловск, вас прихватят.
      Я поднимаюсь, она берет меня за руку и тащит за собой.
      - Вы можете меня звать Галиной. Александр Иванович, говорил, что вы были больны и теперь после лечения добираетесь домой. Вас он назвал, кажется, Иваном...
      - Это так.
      Мы доходим до сада, в глубине которого мазанка..
      - Это мой дом.
      Меня встречает семья Галины: отец, мать, брат и две сестры. Похоже они приняли меня за хахаля дочери и естественно ухаживали, как за будущем зятем. Стол ломился от яств и самодельного вина. После еды, я и Галина уходим в сад.
      - Нехорошо как то получилось. Твои родители подумали, что я твой парень.
      - Ну и что? Должен же быть у меня парень.
      - Наверно, но причем здесь я?
      - Извини. Подумала, зачем тебе быть бродягой. Ты сильный, грамотный. Александр Иванович говорил, что болел, зато сейчас здоров. Так может тебе нужна будет рука поддержки? Я буду рядом.
      - Сколько тебе лет?
      - Семнадцать, через семь месяцев будет восемнадцать.
      - Ты очень серьезная девушка, раз думаешь о таких вещах, но у меня своя жизнь. Я много тебе не могу сказать, но увы, остаться здесь не могу.
      Она не обиделась, только взяла меня под руку и сказала.
      - Давай, до твоего отъезда будем делать вид, что мы нравимся друг другу.
      - Давай.
      Уже под утро меня кто то трясет.
      - Иван, проснись.
      - Кто здесь? Что такое?
      - Это я, Галя. Сюда пришел милиционер от Александра Ивановича. Там, в наше отделение милиции наехало начальство, ищут тебя.
      - Что за дьявол. Причем здесь ваше начальство?
      - С ними несколько южан...
      - Мне надо идти к вам в милицию?
      - Нет. Александр Иванович сказал им, что ты уехал вчера на попутной машине. Просил мне передать, чтобы ты сейчас же исчез.
      - Как же они узнали?
      - Милиционер сказал, что автобус прибыл в Семипалатинск, а там все перекрыто, искали тебя и естественно, пассажиры сообщили, что похожего парня ссадили у нашего поселка.
      - Ну вот. Ты кажется мне обещала машину с картошкой.
      - Обещала. Идем со мной. Я боюсь тебя оставлять, как бы не пришли к нам сюда в гости и... не накрыли.
      - Хорошо. Пошли.
      Мы крадемся с Галей по саду, перепрыгиваем несколько заборов и попадаем в весьма неряшливый, запущенный участок с развалюхой мазанкой. Она уверенно идет к дому и стучит в дверь.
      - Карим. Ты спишь, Карим.
      В двери высовывается старуха.
      - Это ты, попрыгунья? Дай парню отдохнуть.
      - Он мне обещал выехать раньше.
      - Что то не помню этого.
      Старуха исчезает и появляется заспанный парень.
      - Тебе чего, Галка?
      - Где твоя машина?
      - Здесь в сарае.
      - Тогда собирайся и срочно уезжай.
      - Что такое? - испугался парень.
      - К Александру Ивановичу приехало какое то начальство. В Семипалатинске накрыли группу, которая подделывала талоны техосмотра. Вот эти, которые понаехали... сегодня должны перепроверить здесь всех шоферов.
      - Вот дьявол. Тебя прислал Александр Иванович?
      - Да. Торопись. Вот попутчик о котором я тебе говорила.
      - Я сейчас.
      Парень исчезает. Галя поворачивается ко мне.
      - Если тебе будет совсем плохо, приезжай сюда. Все село тебя спасать будет.
      - Спасибо, Галя.
      Я целую ее в лоб.
      - Я здесь все дороги знаю, - хвастается Карим.
      Мы едем по каким то пустынным казахским степям, по едва приметным дорогам.
      - Ну и долго так?
      - Вот сделаем крюк на восток, а потом вырвемся на шоссе до Солекамска. Там уже другое милицейское ведомство, до Свердловска свободно доедем.
      - Хорошо бы.
      Но Карим ошибся, похоже охота на меня идет по всем дорогам Казахстана. Только мы вырвались на шоссе и проехали километров 100, как нас задержал пост ГАИ.
      - Ваши документы, - попросил лейтенант Карима.
      Тот показывает свои права.
      - А это кто с вами?
      - Попутчик.
      Лейтенант внимательно смотрит на меня.
      - У вас есть документы?
      - Да.
      Я вытаскиваю свою справку. Он читает ее, потом говорит.
      - Подождите минутку.
      Милиционер идет в свою будку и звонит по телефону.
      - Чего это он вдруг? Не тебя случайно ищут? - спрашивает Карим.
      - Нет.
      - Если бы не Галка, я бы тебе не поверил. Ты вместо паспорта сунул ему какую то бумажку...
      - Это пропуск. А по поводу Галки..., она замечательная девушка. Если удастся вернуться - женюсь на ней.
      - Ого, у вас далеко зашло.
      Подходит милиционер. Возвращает мне и Кариму документы
      - Проезжайте, все в порядке.
      Мы тронулись, а в зеркальце видно, как постовой долго смотрит в след отъезжающей машине.
      - Ты не можешь меня высадить, где-нибудь в ближайшем поселке или городе?
      - Чего это вдруг?
      - Я передумал ехать в Солекамск, сяду на другую машину... мне нужно в другую сторону, в Москву.
      - Как хочешь, но от Солекамска до Москвы ближе, чем от сюда...
      - Мне хочется увидеть экзотику, прокатится по Казахским пустыням.
      Мое наглое вранье, Карим долго переваривает, потом выдавливает.
      - Хорошо, я тебя высажу...
      Впереди нас появляется дорожный знак поворота на Солекамск. Карим останавливает машину у обочины.
      - Может тебе лучше слезть сейчас? - предлагает он.
      - А где мы?
      - На перекрестке.
      - Я понимаю. А куда идут дороги?
      - Мне нужно в Солекамск, а куда тебе не знаю. Вылезай.
      Я спрыгиваю с машины и, обдав меня пылью, она сворачивает на Солекамск.
      Недалеко от перекрестка несколько домиков, окруженных пыльными деревьями. Я подхожу к ним. Старый казах сидел на скамеечке и дремал.
      - Эй, дедушка, по-русски разумеешь?
      - Ась...
      - Я говорю, по-русски, говорить можешь?
      - А... говорю.
      - Куда эти дороги идут?
      - Вот эта в Кулунду.
      - А остальные?
      - Так куда надо, туда и ведут, хочешь в Алма Ату, хочешь в Астрахань, а эта на Солекамск.
      Я задумался и решил отдать себя судьбе. Какая первая машина меня подхватит, на той и поеду.
      Мне можно считать, повезло. На Кулунду шел "Камаз" с прицепом. Водитель остановил напротив меня машину и сам предложил.
      - Залезай.
      - Куда едешь?
      - До Кулунды, а тебе куда?
      - Туда же.
      - Далековато путешествуешь. Знаешь сколько до города, около шестисот километров, восемь часов езды. Но ты мне нужен для того, чтобы меня развлекать. На этой паршивой дороге можно всегда заснуть, вот ты и развлекай.
      Легко сказать. Действительно заскучать здесь можно. Мы катим по шоссе, где справа и слева почти пустыня. Я не знаю о чем говорить. Своего прошлого не помню. Однако, мне же в психушке прочли чудесные лекции по истории России. Начну-ка и я, может его что-нибудь и заинтересует...
      До Кулунды мы доехали за десять часов. Где то в пути заправлялись и поели в забегаловке. Я старался водителя развлечь и похоже мне это удалось, он слушал внимательно. Самое замечательное, в пути нас никто не задерживал и мы прибыли в Россию.
      В центре города с шофером тепло распрощался. Было уже темно. Я не знал куда мне идти. Попавшаяся на пути девушка с парнем, рассказали как добраться до железнодорожного вокзала. Иду по улице, мимо какого то заведения с большой светящейся вывеской и вдруг его двери раскрываются и во все стороны разбегается ошалевший народ. Какая то девица в одном декольтированном платье, вылетевшая от туда, вцепилась мне в руку.
      - Спасите, они нас убьют.
      Не было печали...
      - Кто убьет?
      - Братья Серые... Вон они.
      Она юркнула мне за спину. Из ресторана вывалились три бугая. Один был с кием, остальные засучив рукава дубасили не успевших удрать посетителей заведения.
      - Вон она, - один из братьев ткнул в меня пальцем.
      Тяжелой рысцой троица стала приближаться ко мне.
      - Спасите, - девушку трясло на моей спине.
      Они встали передо мной, не доходя трех шагов.
      - Эй, ты, шалава, выходи, - рычит тот, что с кием.
      - Парень отвали, иначе мы из тебя сделаем студень, - грозит мне другой.
      - Ребята, успокойтесь, - пытаюсь я остановить их.
      - Ты что, праведник, Колян, двинь ему.
      Колян вышел и размахнулся для удара. Я успел ударить его ногой в подбородок и парень дернувшись, отшатнулся назад.
      - Да он крутой...
      - Бей его, - ревет от, что с кием.
      Я отшвырнул мешающую мне дамочку к стенке дома и сам пошел в атаку. Как там староста учил. Согнись, дай подсечку, удар по ногам. Гигант с кием грохнулся на асфальт. Другие братья начали махать руками и мне пришлось, подбить одному глаз, а другой нечаянно нарвался на прием и его рука хрустнула у меня под мышкой.
      - А....а...., - завопил он и, обхватив руку закрутился на месте.
      В начале улицы появился синий огонек милицейской машины.
      - Мильтоны, срываемся. Вася, вставай, - один из братьев помогает подняться тому, что с кием.
      Тот стоит качается и чешет руку.
      - Молодой человек, - это ожила девушка за моей спиной, - уходим.
      Я оборачиваюсь к ней и тут сильный удар кием по голове бросил меня в темноту...
      .......................................................................
      - Джафаров, очнись.
      Семенов и Головин пытались меня поднять из щели.
      - Чего это с ним? - слышится голос Семенова.
      - Да, придурок, Самсон, испугать решил салагу, когда объявили тревогу, подкрался сзади и двинул ему по каске бутылкой. Этот, как кисель...
      - Ты меня слышишь, Джафаров?
      - Слышу.
      - Иди, тебя вызывает капитан Чечурин.
      Я прихожу в себя. Немного звенит голова и подташнивает.
      - Во, порядок. Сними каску, идиот, - говорит Семенов.
      Во взводе они меня не любят и почти никто со мной не дружит, для них я "пердоводчик", вместо слова - переводчик. Я ближе к офицерам, белая кость, а они пахари, первую пулю принимают на себя...
      Капитан Чечурин расположился в залатанной хижине. Местного жителя афганца давно выгнали и теперь это допросный домик. Я захожу в него и пытаюсь отдать честь.
      - Где ты шляешься, мать твою, - рычит на меня сумасшедший капитан. Сейчас сюда приведут пленного. Полковник просил его раскрутить...
      Я спешно скидываю в угол снаряжение и сажусь за столик.
      - А где прапор, куда этот, вонючка, делся? - бушует офицер.
      В палатку двое солдат вводят пленного. Этот не рядовой, видно по опрятной одежде и чалме, что он относится к афганской элите. Руки у него связаны, глаза умные, обегаю палатку и застывают на Чечурине, его подталкивают к стулу и он не торопясь усаживается на него.
      - Уходите, - командует капитан солдатам.
      Те послушно кивают и, отдав честь, уходят.
      - Начинай, - шипит на меня Чечурин.
      - Ваша фамилия, звание, должность? - спрашиваю пленного по-арабски.
      Его голова поворачивается ко мне.
      - Мулла Фархас. Я служитель Аллаха, господа обитателей миров...
      - Как же вы очутились здесь?
      - Трудный вопрос? Наверно хотел сделать лучше, получилось хуже.
      - Весьма непонятно, можно поточнее.
      - Можно. Я приехал из другой страны, присмотреться, что здесь твориться и заодно посоветоваться о делах религии с моими кабульскими коллегами
      - Вы не можете уточнить с кем встречались?
      - Этого я вам не могу сказать. Зачем принимать им мучения, лучше пусть это достанется мне...
      - Ты, - слышится окрик Чечурина, - выяснил что-нибудь?
      - Это мулла, прибыл от куда то в Кабул по религиозным мотивам. Отказался говорить, с кем собирался встретится или уже встретился.
      - Сейчас заговорит. Где же прапор?
      По настороженному взгляду муллы, вдруг понимаю, что тот разбирается в русском языке.
      - Вы русский знаете? - обращаюсь к нему.
      - Нет.
      - Из какой страны вы прибыли?
      - Зачем вам это? Богу можно служить в любой стране.
      - Но мне кажется, вы из России... Почему вы не хотите сказать об этом?
      Он внимательно глядит мне в глаза.
      - Нет, я не из России, русского не знаю и действительно прибыл сюда по делам религии.
      - О чем вы там лопочите? - спрашивает меня капитан.
      - Пытаюсь его подловить.
      - Посиди с ним, я сейчас вытащу этого прапора за яйца.
      Капитан уходит. Мы молчим.
      - Вы знаете Алишера Навои? - вдруг спрашиваю я по-арабски.
      Мулла немного ошеломлен вопросом.
      - Кое что...
      - А это знаете?
      Я читаю стихи.
      "О смерть, скорее душу отними!
      Меня хоть этой пыткой не томи!
      Ужель страданий мало мне других,
      Что в смертный час я вспомнил и о них,
      Да ты коварством вечен, небосвод!
      О как ты бессердечен, небосвод!
      Так не ведется ведь у палачей,
      Чтоб одного казнили сто мечей!
      - Вы прекрасно разбираетесь в поэзии и весьма чисто для русского говорите на арабском..., - замечает пленный.
      - Я могу и по-персидски.
      О кравчий времени! Тебе упрек:
      Зачем ты милосердьем пренебрег,
      Зачем отраву в чашу подсыпал
      Тому, кто сам навеки засыпал?
      Каким быть надо злобным палачом
      Чтоб даже мертвеца рубить мечом!
      - Для чего вы мне читаете это?
      - Мне жалко вас, мулла Фархас. Зачем нужны жертвы. Сейчас придут мастера заплечного дела и из вас сделают котлету. Ведь вы разбираетесь в поэзии, литературе и неплохо знаете русский язык. Вы же сейчас сами себя выдали, похвалив меня в знании арабского языка. Так ответить мог человек знающий акценты русского языка.
      Он смотрит на меня и потом качает головой.
      - Вы весьма умный молодой человек, но я приехал по делам религии и русского не знаю.
      В дом врывается Чечурин, таща за волосы пьяного прапора.
      Капитан садист, любитель мордобоя и пыток. Его помощник, прапорщик Николаев полная скотина. Обладая изумительной силой, он на десерт легко ломает арестованным зубы, руки, пальцы, уродует тела.
      - Все, спрашивай последний раз, будет говорить с кем встречался или нет? - требует от меня капитан.
      - Вам задают последний раз вопрос, вы будете отвечать с кем встречались? - так же задаю вопрос мулле.
      - Нет.
      - Он не хочет говорить.
      Капитан подходит к арестованному и, ударом в челюсть, повергает его на пол. Начинается избиение. Пьяный прапор тупо смотрит на расправу и ждет своей очереди. Чалма скатилась с головы несчастного. Чечурин подтаскивает его опять на стул. Лицо муллы разбито и кровь капает ему на колени.
      - Сейчас я тебя скотина, буду жарить.
      Это любимое занятие Чечурина. Шомполом от автомата АК, он владеет как виртуоз. Офицер включает газовую плитку, что приютилась в углу комнаты и начинает нагревать кончик шомпола. Красную полоску подносит к лицу муллы. Тот в ужасе откидывает голову.
      - Прапор, подержи его.
      Звероподобный прапорщик, сзади вывернул несчастному руки так, что его грудь, как дугой выгнуло. Затылок муллы уперся в грудь палача. Шомпол коснулся щеки Фархаса.
      - О..., - завыл арестованный.
      - Эй ты, шавка, - это у же ко мне, - допрашивай.
      - С кем встречались? Откуда приехал?
      Шомпол уперся в глаз и он затрещал, потом зашипел, пар пошел к верху. Арестованный уже выл.
      - Я скажу, скажу. Я прибыл из Пакистана, для встречи с муфтием Кабула Сулейманом Омаром. Меня послал к нему совет муфтиев северо-восточного региона. Я привез к нему письмо...
      Я бегло перевожу. Шомпол отходит от лица.
      - Это уже лучше.
      На окровавленном лице муфтия, ползут слезы из здорового и... слепого глаза.
      - Пусть расскажет, о чем письмо и что решил совет муфтиев?
      Несчастный захлебывается, но уже не запирается все говорит и я спешно перевожу и записываю показания.
      - Так то бы давно, говнюк, - заключает Чечурин. - Переводчик вызови солдат охраны пусть..., пусть уведут... Прапор, дай ему легонечко и отпусти.
      Прапорщик легко разворачивает несчастного к себе и от одного его удара в лицо, мулла сразу отключается.
      Я выскакиваю из дома и зову играющих у стены соседнего дома в орлянку солдат охраны.
      - Джафаров, - орет в двери опять Чечурин, - подготовь документы допроса...
      .......................................................................
      Резкий запах ударяет в голову. Я открываю глаза. Лежу на диване в комнате. Девушка в декольтированном платье относит от носа ватку.
      - Слава богу, пришел в себя. Мы с мужем тебя тащили сюда, из сил выбились.
      - Где я?
      - У нас дома. Я решила чего вам в больнице валятся и связываться с милицией, лучше отлежаться у нас. Муж как раз подъехал, мы вас в машину и ко мне.
      Голова опять болит. Что за странные сны снятся после очередного удара по голове. Значит я все же Джафаров. Чем же я насолил и кому? В комнате появляется парень в свитере.
      - Рита, все в порядке?
      - Пришел в себя.
      Он подходит к кровати.
      - Спасибо за жену. Мне уже все рассказали. Вас как звать?
      - Иван.
      - А меня Гарик, это жена - Рита. У нее каждый год встреча школьных друзей. Вот и сегодня весь ее класс собрались в кафе, а эти известные хулиганы, братья Серые, решили двух женщин украсть...
      - Украсть?
      - Ну, да. Разве вы не поняли зачем? Вот моя жена и понравилась им.
      Я сажусь и щупаю голову, на затылке большая шишка. Рита протягивает руку с мокрым полотенцем.
      - Приложите. А вы откуда, похоже не здешний?
      Я прижимаю полотенце к затылку. Стало легче.
      - А я проездом. Хочу добраться до Москвы и никак.
      - Билета не достать?
      - Я еще не пробовал, только сегодня на попутке приехал из Казахстана. А сколько стоит билет до Москвы, вы не знаете?
      Они смущенно переглядываются.
      - Мы как то в Москву не ездим и не собирались... Сейчас уже поздно, вы у нас ночь переспите, а завтра все узнаем.
      - Хорошо. Простите пожалуйста, а у вас ванна есть?
      Рита смеется.
      - Вы думаете, что мы дикари? Конечно есть. Помойтесь...
      Я провел вечер в обществе приятных людей. Они накормили меня и уложили спать, здесь же, на диване.
      Я просыпаюсь рано. Рита уже на кухне, готовит завтрак. При виде меня она прижимает палец к губам.
      - Тише, Гарик еще спит.
      Я сажусь на стул и тут мое внимание привлекает фотография на стене. Большая группа парней и девчат позирует перед объективом. Посредине знакомое лицо. Я не оговорился, хоть у меня не вспоминается прошлое, но эту женщину я знаю. Я ее видел "в видении" при первом ударе головой о столб, когда прыгал с поезда.
      - От куда у вас это? - шепотом спрашиваю Риту.
      - Это наш выпускной класс.
      - Вот эта вот женщина, ваша учительница?
      - Да, это Зейнаб Ашатуровна, наша классная руководительница.
      - Она живет здесь в Кулунде?
      - Нет. В прошлом году уехала.
      - А когда она здесь появилась?
      - Ее по распределению прислали к нам, учительницей русского языка и литературы, примерно три года назад. Вела наш класс... А вы с ней знакомы?
      - Да. Не знаете куда она уехала?
      - Нет. Вдруг собралась и уехала. Даже ни с кем не попрощалась
      Рита ловко кидает мне на тарелку кусок омлета и подает стакан молока.
      - Подкрепитесь.
      Значит ее звать Зейнаб Ашатуровна и выехала она в год, когда меня сбросили с вертолета. Кто же ты для меня, Зейнаб? В дверях появляется заспанный Гарик.
      - Уже проснулись?
      - Гарик, а Иван, оказывается знал Зейнаб.
      - Ну да? И давно был знаком?
      - Давно. Я ее тогда очень любил.
      Они переглядываются.
      - Ладно, Иван, я иду на работу, а вы с Ритой сходите а вокзал и купите билеты.
      Гарик спешно приводит себя в порядок, съедает завтрак и исчезает из квартиры. Мы остаемся с Ритой одни.
      - У Зейнаб здесь был муж или мужчина? - спрашиваю Риту.
      - Да что ты? Она же целыми днями была с нами. Все турпоходы, продленки, занятия, ей просто некогда было заниматься своей жизнью. Правда, к ней пытался приклеится один из братьев Серых, Николай, но она быстро его поставила на место.
      - Ты сама не боишься этой истории с братьями Серых?
      - Конечно боюсь и муж боится, они затеррорезировали здесь всех. Даже в милиции их побаиваются.
      - Значит, если я уеду, всякое может произойти?
      - Может и произойти.
      - А ты разве не работаешь? Я вижу никуда не спешишь.
      - У меня летом большой перерыв. Я работаю в детском саду, а на этот период родители всех детей забирают к себе.
      Рита наконец присаживается за стол и поспешно доедает завтрак.
      - Я через десять минут буду готова, пойдем на вокзал, - говорит она мне уже в дверях в спальню.
      Я очень расстроился. Билет до Москвы оказался мне не по карману, не хватало пятнадцать рублей. Рита тоже в растерянности.
      - Ты знаешь, у меня денег не хватает, - жалуюсь ей.
      - У нас их тоже нет.
      - Может быть у кого-нибудь их занять.?
      - Мои знакомые, когда узнают, что, занять хочет незнакомый мужчина, денег не дадут.
      Мы сидим в пассажирском зале и расстроено молчим. Вдруг у меня появилась мысль.
      - Я знаю у кого занять. Где сейчас болтаются братья Серые?
      Она в ужасе смотрит на меня.
      - Ты с ума сошел, можешь до Москвы вообще не доехать.
      - Так где они?
      - В биллиардной.
      - Проведи меня туда.
      - Нет уж, сам. Меня еще там увидят с тобой, потом вообще прибьют.
      - Хорошо, дай адрес.
      Она торопливо рассказывает, как добраться до биллиардной. Я оставляю растерянную женщину в здании вокзала, а сам иду искать нужный мне адрес.
      В биллиардной еще мало народа. Братья сгруппировались у одного из столов. Николай с рукой в гипсе сидит на тумбочке с шарами. Тот здоровяк, Вася, что двинул мне кием по затылку, стоит ко мне спиной и, склонившись над столом, пытается загнать шар в лузу. Третий, расположился напротив его и, при виде меня, у него упала челюсть. Он замычал.
      - Чего вякаешь? - пытается прицелится Вася.
      Я подошел сзади его и вдруг, ухватив кончик кия, рванул его на себя. Парень быстро развернулся.
      - Ты?
      - Я пришел за долгом...
      Сильный удар в живот палкой согнул его дугой. Вторым ударом по затылку, я лишил его памяти.
      - А вы, ребята, чего затихли?
      Но ребята не хотели затихать. Коля рванулся с тумбочки, видно чтобы удрать, но удар кием по ногам, лишил его этой возможности. Третий, вскочил на стол и размахивая кием, как саблей, бросился на меня. Я легко отбил его удар и следующим взмахом попал своей палкой ему по ключице. Этот бухнулся на пол и завыл. Подтягиваю травмированного Колю к столу.
      - Жив?
      - За что ты нас так?
      - Ты разве не догадываешься? За Зейнаб, она была моей невестой.
      - Но я ей ничего не сделал.
      - Врешь, ты ей житья не давал.
      - Так я не знал, что у нее жених.
      - Теперь надеюсь знаешь. Я, сволочь, потратился, ища ее по всему свету, так что гони должок, чтобы мне уехать от сюда.
      - На, возьми, сколько есть...
      Он здоровой рукой вытаскивает из кармана пачку денег.
      - Куда она уехала?
      - Не знаю.
      - Придется тебе восстановить память... Я протягиваю руку к его горлу.
      - Точно, не знаю, - чуть не плачет он, - хотя она упоминала о Горьком, ее туда приглашали учительствовать.
      - Ну вот видишь...
      Сзади зашевелился травмированный в ключицу брат, я слышу скрип сдвигаемого стола, похоже он здоровой рукой захватив стул, шел на меня. Я даю ему размахнуться и отскакиваю в сторону. Удар пришелся в Колю, стул рассыпался и тот сник.
      - Ты не угомонился, - говорю ошеломленному парню.
      Я засаживаю ему кулаком в подбородок. Клацкнули зубы и несчастный отлетел под стол. Подбираю уроненные деньги и пред изумленными посетителями, выхожу а улицу.
      Только прошел квартал, как сзади зацокали по асфальту туфельки.
      - Иван, постой.
      - Рита? Ты... ты все видела?
      - Да, я была там, все видела через витрину.
      - Ты ненормальная, а вдруг они заметили...
      - О чем вы говорили с этим... Николаем?
      - О Зейнаб.
      - О Зейнаб? Господи, а я то думала... Он тебе сказал, где она?
      - Да, предположил, что уехала в Горький.
      - Так ты поедешь туда?
      - Нет, в Москву. Теперь денег на дорогу хватит. У меня к тебе просьба, если кто-нибудь пристанет и начнет допытываться, где я, подтверди, что якобы уехал на Волгу.
      - Хорошо.
      Билет я приобрел в кассе и через час из Малинового озера прибыл поезд на Москву.
      - Прощай Рита.
      - Прощай. Если увидишь Зейнаб Ашатуровну передай ей привет от меня и Гарика.
      - Обязательно.
      Я ехал до столицы пять дней. Наученный горьким опытом, преследования непонятного противника, я настороже, постоянно оглядываюсь и стараюсь находиться в центре толпы. На Курском вокзале с перрона попадаю в большой зал. И вдруг, я похолодел, у нескольких стеклянных дверей, выхода в город, стоит группа черноволосых представителей юга. Несколько человек изучает проходящих мимо людей. У самой крайней двери, облокотился на стенку, уже знакомый мне Сабир, от которого я спасался с поезда на Алма Ату. Неужели при всех убьют? Я не могу остановиться, толпа несет меня в средний проход. Сабир узнал меня и встрепенулся. Он не рассчитал только одного. Слишком много людей сжали меня со всех сторон и проталкивали в дверь. Слышу отчаянный вопль.
      - Джафаров, вон он. Держите его.
      Теперь ожили его приятели, они отчаянно бросились в людской поток. Я как из пробки вылетел из дверей на улицу и пустился бежать, лавируя среди людей, завернул за угол и, перебежав по диагонали улицу, заскочил в парадную. Чуть приоткрыл дверь и подглядываю в щель. Первым из-за угла выскакивает Сабир, он что что то отчаянно вопит, размахивая руками. На той стороне, расталкивая прохожих, мчаться парни. Все пробегают мимо и людской поток пешеходов успокаивается. Выждав немного, я сумел сесть в какой то переполненный троллейбус и первая поездка по городу, была неизвестно куда.
      Георгий Иванович встретил меня, как родного.
      - Иван, отпустили значит...
      - Всех разогнали, меня последнего.
      - Заходи, дорогой. Я тебя познакомлю со своими... Эй, Маша, посмотри, кто пришел. Павел, где ты там? Пришел необычный человек.
      Из дверей гостиной в прихожую просунулась взлохмаченная голова парня.
      - Здрасте, - произнес он.
      Его толкнули сзади, парень влетел к нам, а за ним показалась полная дама.
      - Машенька, познакомься, Иван Непомнящий. Я вам о нем рассказывал.
      - Здравствуй, Ваня, - певуче пропела женщина. - Гоша, что ты держишь гостя в прихожей. Заходи, Ваня, сюда.
      Меня сажают за большой круглый стол и, рассевшись вокруг, начали задавать вопросы. Я рассказываю им как добирался до Москвы, какие препятствия преодолел и какие видел "картины" после ударов по голове.
      - Значит, тебя в твоих видениях называли Александр Джафаров? спрашивает Георгий Иванович.
      - Да. Там было еще несколько имен, это Зейнаб, капитан Чечурин, мулла Фархас. Я понял, что был в Афганистане и служил там переводчиком...
      - Это уже зацепка. Непонятно одно, почему за тобой гоняются темпераментные южане?
      - Не знаю. Может, чтобы еще чего-нибудь вспомнить, нужно еще раз кому-нибудь трахнуть по моей голове...
      - Ну уж нет, - это заявляет Маша. - Тебе надо в бехтеревку. Там занимаются мозгами, может тебе помогут...
      - Это правильная мысль, - поддерживает Георгий Иванович.
      - А как же... Вы же хотели узнать обо мне через своих знакомых по каналам КГБ.
      Они переглянулись.
      - Нет уже того человека. Умер он.
      За столом наступило молчание и вдруг...
      - Гоша, а может попробовать попросить полковника Семеника, ведь он тебя встретил хорошо, после отсидки, помог восстановиться...
      - Интересная мысль. Пойду-ка я завтра поговорю с ним. А тебе, Ваня, придется ехать в больницу. Маша, как у тебя завтра день?
      - Хочешь, чтобы я проводила...?
      - Хорошо бы.
      - Не могу, у меня завтра работа.
      - А давайте я, - вдруг промолвил Павел, - на первый час в институт не приду, провожу..., потом на занятия.
      - Добро, - подводит итог глава семьи. - Тогда, Машенька, накрывай стол.
      В приемном покое дежурный врач никак не мог понять зачем я здесь.
      - Вы же ходите, соображаете, зачем я вас сюда возьму. Мы принимаем тех, кто с травмой головного мозга или по направлению поликлиник.
      - У меня как раз травма, я ничего не помню из прошлого.
      - Нет не могу. Вы же здоровый... У вас нет никаких повреждений, а память теряет каждый седьмой в Москве. С такой травмой можно нормально жить и работать. Не занимайте у меня время.
      - Хорошо, можно мне пройти к глав врачу?
      - Нет, он уехал.
      - Тогда к профессору...
      - Слушайте, лучше уходите от сюда, иначе вызову санитаров, милицию, вам же хуже будет.
      Я выхожу в коридор и подсаживаюсь к, ждущему меня, Павлу.
      - Ну как, не приняли?
      - Нет.
      - Я так и думал, бюрократы паршивые. Посидите здесь, никуда не уходите, я сейчас. С ними надо по другому разговаривать.
      Он проскальзывает в двери на лестничную площадку.
      Прошел час. Вдруг, появился сияющий Павел и манит меня пальцем.
      - Пошли, тебя ждут.
      Я иду с ним по лестнице.
      - Ты чего-нибудь про меня наговорил?
      - Конечно, я тебя представил как друга семьи покойного маршала Жукова.
      - Ты серьезно?
      - А иначе тебя бы здесь и близко не подпустили. Идем, идем.
      На третьем этаже, он втолкнул меня в кабинет.
      - Давай, Ваня..., - высказался Павел на последок и закрыл за мной дверь.
      В кабинете сидит пожилой врач и с любопытством смотрит на меня.
      - Здравствуйте, давайте знакомиться, я профессор Иванов.
      - Здравствуйте, я наверно Александр Джафаров, но по справке, пока Иван Непомнящий.
      Я вижу его моя фраза очень заинтересовала. Я достаю злосчастную бумажку, выданную психбольницей, которая утверждает, что я Непомнящий... Профессор подтаскивает ее к себе пальцами и изучает.
      - На что жалуетесь?
      И тут я заулыбался.
      - Вы чего... Что такого смешного я сказал?
      - Видите ли, профессор, все врачи, которые меня смотрели начинали с этой фразы. Я абсолютно здоров, но я ничего не помню из своей прошлой жизни.
      - Хм... Ладно рассказывайте все по порядку.
      - Хорошо. Итак, я помню свою новую жизнь, с того момента, когда упал с вертолета...
      - С вертолета?
      Его губы кривятся, потом он качает головой, я понял, он считает меня ненормальным.
      - Да, с вертолета. Слушайте дальше...
      Я рассказал ему подробно, все, в течении часа и вижу по его глазам, что из сумасшедшего постепенно становлюсь его пациентом.
      - Так, а причем здесь семья маршала Жукова? - спрашивает вдруг он.
      - Да вот, там внизу молодой врач меня не пустили сюда, ну и... мой друг...
      - Соврал. Понятно. Давайте ка, молодой человек разденемся, я вас обследую, а потом сходим в лабораторию, просмотрим там...
      Я лежу раздетый на столе, моя голова выбрита и обвешена датчиками. Провода от них раскиданы по самописцам и на непонятные мне приборы. Профессор меня успокаивает.
      - Молодой человек, вы сейчас почувствуете, как бы укол в голове и заснете. Итак, внимание, начали.
      Громко щелкает тумблер и тут я ощущаю дикий удар по голове и... падаю в черное пятно ночи...
      .......................................................................
      - Сашка, ты это чего?
      Чьи то руки заботливо поднимают меня с пола.
      - Да сумасшедшая Элка, дверь открыла, мне прямо в лоб. Кстати, куда это она? Перескочила через меня и убежала.
      Я держу гудящую голову. На лбу огромная шишка.
      - На прижми пятак, - человек протягивает мне монету. - Элка, стерва, напортачила с переводами.............., я ей отказал в гонораре.
      - Ну и дела. Ты меня то зачем звал?
      - Проходи в кабинет. Разговор будет очень серьезный...
      Мы заходим в его кабинет, парень закрывает двери на ключ. Он садится во главе стола, я пристраиваюсь сбоку и сбрасываю со лба пятак на стол.
      - Сашка, чтобы об нашем разговоре не знала ни одна душа. Ты меня понял?
      - Конечно.
      - Поклянись, что никому, никому не скажешь?
      - Клянусь.
      - Тогда, слушай?
      - О писателе Салман Рушди слышал?
      - Этот тот, которого имам Хомейни приговорил к смерти?
      - Вот именно, приговорил к смерти, пообещав два миллиона долларов тому, кто это исполнит, и все из-за романа "Сатанинские стихи". Понимаешь, я решил выпустить этот роман в Самарканде.
      - Поздравляю, но это наверно... опасно. Мы живем в той республике, где как раз верующих в пророка Мухамеда гораздо больше чем в остальных. Вдруг среди них найдутся сумасшедшие, которые попытаются остановить тебя... Они могут и убить. Наверняка, для них приговор имама Хомейни относится и к издателям, которые попытаются выпустить этот роман.
      - Не дрейфь, здесь руки у имама коротки, к тому же Хомейни недавно умер, а когда жил, был в неплохих отношениях с руководством нашей стран. Навряд ли у нас есть такие ревностные почитатели имама. Я все взвесил. Помнишь месяц назад, я ездил в Лондон по делам издательства, так вот там сумел связаться с английским агентством, владеющим эксклюзивными правами на издание произведений Рушди и заключил с ними соглашение. Для страховки, был у нашего муфтия и закинул ему удочку про то, чтобы напечатать роман здесь. Он пожал плечами и сказал, что это чисто светское дело, кто что хочет, тот и печатает. Так что это почти одобрение. Я решил привлечь к этому делу тебя.
      - Меня? Зачем?
      - А кто мне будет переводить роман, конечно только ты.
      - Нет, нет, нет. Ты что с ума сошел. Я не буду. Это слишком плохая идея. Я неуверен, что фанатики не займутся после опубликования тобой и мной. Это наша смерть.
      - Сашка, не бойся. Во первых, все будет скрыто. Во вторых, нашелся богатый спонсор. Он платит бешеные деньги. Ты только на переводе озолотишься. Каждая страница десять долларов.
      - Это называется бешеные деньги?
      - Хорошо, двадцать.
      - Сколько же листов?
      - Около трех сот.
      - Двенадцать тысяч?
      - Ну как, согласен? Я тебе еще накину, за быстроту перевода тысячу долларов.
      - Что значит, "за быстроту"?
      - Четыре месяца.
      У меня крутятся шарики. С деньгами сейчас не ахти, а тут в валюте... и такая сумища. Правда все это опасно...
      - Слушай, Шариф, я согласен, но только ты меня никому не выдавай. В крайнем случае, если тебя прижмут, скажешь, что переводчиков с арабского много, был тут один, да уехал в Югославию.
      - Могила. А сейчас возьми книгу?
      - Как книгу?
      Я даже подскочил.
      - Чего ты удивляешься, она у меня здесь.
      Шариф подходит к сейфу, вделанному в стенку, открывает дверцу, потом вытаскивает и бросает мне книгу на стол.
      - Вот она.
      Я осторожно беру книгу и раскрываю ее. Да, это знаменитые "Сатанинские стихи".
      - Возьми портфель, - наставляет Шариф, - положи туда и в своем доме эту вещь никому не показывай.
      - Кому показывать то, у меня в квартире пусто...
      - Вот это и хорошо. А ты так и не нашел Зейнаб?
      - Нет. После армии, искал, искал ее и ничего...
      - Почему она уехала от сюда?
      - Трудно ответить. Говорят, винной служит ее семья, которая хотела выдать Зейнаб замуж за местного руководителя МВД. У этого типа уже была одна жена, на молоденькую теперь потянуло. Все хотели прокрутить по старому обряду, с бакшишем и прочими премудростями. Она отказалась, ее избили и заперли в сарае. Ночью кто то открыл дверь и выпустил ее, с тех пор Зейнаб исчезла.
      - Да, неприятно, старик. Но почему, если она тебя любила, не подала сюда весточку, хотя бы переслала бы записочку.
      - Меня в Афгане чуть не расстреляли, пока сидел на гауптвахте, кто то из приехавших сюда парней, поспешил, сказал, что я погиб. Он то думал, что меня действительно того...
      - А за что там сидел?
      - Грустная история. Я выпустил из тюрьмы муллу...
      - Не повезло тебе. Саша, давай, прячь книгу и за дело. Через месяц жду тебя здесь с переводом.
      - Ладно. Хочу еще тебя поп...
      .......................................................................
      В ушах стоит звон, резкий запах выдергивает меня из прошлого.
      - Ну, как молодой человек?
      Это голова профессора.
      - Вы меня прервали на самом важном. Я хотел что то попросить своего издателя.
      - Издателя?
      - Ну да. Я знаю, что его зовут Шариф и он поручил мне очень важную работу.
      - Я видел ваши осциллограммы. Действительно, ваш мозг, после того, как получил искусственный толчок, вышел на характерные кривые спящего человека.
      - А до этого?
      - Как вам сказать? У нас были подобные пациенты, поэтому что есть знакомое... и в то же время... Я думаю, что у вас может быть тромб или кровоизлияние в одной из частей мозга, все может быть после встряски... Полежите у нас недельку, мы вас как следует обследуем.
      - У меня же справка, даже нет паспорта.
      - Ну это не проблема. У нас лежат люди сбитые автотранспортом или попавшие в катастрофу, они в большинстве тоже не имеют документов, потом только все выясняется. Так что не беспокойтесь, лежите.
      Вечером ко мне в больницу пришел Георгий Иванович. Мы с ним уединились в тупике коридора.
      - Узнали что-нибудь, Георгий Иванович?
      - Узнал. Наделал ты бед сам себе парень...
      - Это из-за "Сатанинских стихов"?
      - Из-за них. Твоего издателя разорвали фанатики, а тебя не добили, но ищут... Второй год ищут. Постой..., а как же ты... Ты узнал об этом сам?
      - Ну да, ровно два часа тому назад. Профессор вел мне в мозг какой то раздражитель, вот я какую то частицу правды о себе и узнал.
      - И знаешь, что тебя зовут Александр Саидович Сафаров? Что ты жил в Самарканде, там же окончил университет на факультете восточных языков. Работал переводчиком в издательстве "Прогресс". Был участником войны в Афганистане, там же отсидел пол года на гауптвахте, за то что выпустил из тюрьмы пленного афганца. По глупости согласился сделать перевод книги Салмана Рушди. Теперь все ваххабисты готовы перерезать тебе горло, рыщут по всему Союзу.
      - Ваххабисты, это кто?
      - Националистическое течение фанатиков ислама в арабском мире. К сожалению, у нас их оказалось слишком много. Даже в Москве этого не ожидали...
      - Они, ну эти в КГБ, могут чем-нибудь помочь мне?
      - Как тебе сказать, в общем то согласны, но сказали, раз болен, надо бы полечится немного. Они еще поговорят с местными врачами, а потом тебе скажут, что делать.
      - Спасибо, Георгий Иванович.
      - Ничего, поправляйся. Я тебе яблок принес, - он передает мне пакет. Тебе привет от Маши и Павла. Сынок то у меня молодцом оказался, Мне все рассказал, как тебя протолкнул сюда.
      - Замечательный парнишка.
      - Пока, Саша.
      - До свидания Георгий Иванович.
      Прошли еще двое суток.
      - Ты готов, Александр?
      Это профессор, опять он меня положил на стол и обвешал электродами. Теперь он уже зовет не Иваном, а Александром.
      - Готов.
      - Внимание, включаю.
      Знакомый щелчок тумблера, вспышка дикой боли в голове и опять полет в прошлое...
      .......................................................................
      До чего же темно. Нет луны, только яркие звезды усыпали небо, но они не дают даже частицы света на землю. Где то недалеко слабо светятся палатки, там не спят дежурные, да еще по периметру лагеря, вспыхивают фонарики разводящих. Я в карауле, охраняю арестованных, которые чисто по-афгански, засажены в ямы- тюрьмы и сверху зажаты решеткой. Только что вспыхнувшая боль в голове, заставила меня застыть над одной из таких ям.
      - Эй, часовой, - слышится по-русски из глубины земли.
      Я даже вздрогнул, сам знаю, что все арестованные афганцы и по-русски не понимают.
      - Кто это?
      - Переводчик, это ты? - наступила большая пауза. - Это я мулла Фархас.
      Ага, заговорил значит по-русски.
      - Что вам надо?
      - У меня очень сочится и болит глаз, нельзя ли бросить какую-нибудь чистую тряпку...
      - Увы, у меня ничего нет.
      - Меня расстреляют?
      - Конечно.
      Опять тишина и вдруг тихий голос просит.
      - Перед смертью, почитай что-нибудь из... Навои...
      - Мне нельзя говорить с арестованными.
      - Зря ты так. Ты все равно не такой как те, твой капитан или прапорщик. Ты грамотней и умнее их.
      - Не уговаривайте, бесполезно.
      Только собрался отойти и вдруг, из ямы понеслись стихи на чистом русском языке.
      Быстробегущий небосвод, внемли!
      Покоя алчет слабый сын земли.
      Лекарство дай от робости моей,
      Избавь меня от клеветы людей.
      Коварный недуг чтобы не вонзал
      Мне в сердце сотни ядовитых жал,
      Чтоб превратясь для стрел обид в мишень,
      Мозг не гудел, как улей, целый день;
      Чтоб сердце разоренная страна
      Мир обрела, была возрождена...
      Я застыл. Уже мешая арабский с русским языком, мулла декламировал чуть ли не всего Алишера Навои. Я поспешил отойти к следующим ямам.
      Пришел разводящий, меня сменили на посту и отвели в караулку. Теперь два часа бодрствования и два часа сна, потом опять на пост.
      Уже почти семь утра. До конца поспать мне не удалось. Перед самым заступлением на пост, в караулку ворвался капитан Чечурин.
      - Литер, - неуважительно обратился он к начальнику караула лейтенанту Пряничникову, - мне нужен срочно арестованный мулла Фархас и переводчик Джафаров. Вот тебе бумага на муллу...
      - Я не могу освободить рядового Джафарова, он сейчас должен заступить в караул.
      - Что значит не могу? Замени. Здесь, понимаешь, дело наиважнейшее, а он выкобенивается. На кой хрен нужен пленный без переводчика.
      Лейтенант морщится, потом походит к телефону.
      - Я должен согласовать все с командиром части.
      - Валяй, да побыстрей.
      Судя по обрывкам разговора по телефону с нашим полковником, Пряничников не получил от него поддержки. С контрразведкой никто связываться не хотел.
      - Рядовой Джафаров, - обращается он ко мне, - сейчас пришлют замену, дождитесь ее и потом отведите пленного к капитану Чечурину.
      - То-то же, - Чечурин по панибратски похлопал лейтенанта по плечу. Слушай, козявка, - это уже обращение ко мне, - отведи его не в овчарню, а опять ко мне. Я еще не доковырял его...
      Если пленного ведут в овчарню, то обычно на транспортировку или под расстрел. Если к капитану, то опять тот потренируется на нем своим любимым шомполом, чтобы опять выжать дополнительные сведения.
      Капитан уходит и лейтенант в сердцах бросает ему в след.
      - Мясник, скотина, - потом спохватывается и обрушивается на нас. - Чего рты разинули? Сержант Семенов, отведите наряд по постам. А вы Джафаров посидите здесь пока. Придет замена, пойдете с ней на пост, возьмете арестованного...
      Люк откинут и мы с разводящим сбросили в яму веревочную лестницу.
      - Мулла вылезай, - кричу в черную дырку по-арабски.
      Напряглись веревки и вскоре, жмурясь одним глазом от света, на поверхность вылез мулла. Второй глаз почернел и распух и действительно слезится. Вид его неприглядный, одежда грязная и пооборвалась. Я завязываю ему за спиной руки и толкаю вперед.
      - Пошли.
      Разводящий с нарядом ушел в другую сторону, а я с муллой поплелся к допросному домику. Только отошли от ям, пленный вдруг заговорил.
      - Меня сейчас расстреляют?
      - Нет. Наш капитан с тобой не договорил...
      Пленный затрясся и чуть не завыл.
      -Лучше убей меня здесь, только не к нему. Он же маньяк-убийца, кровавый садист.
      - А ваши разве хуже. Недавно нашли труп нашего солдата, так на нем
      издевались ваши собаки во всю. Ножами изрезали и распотрошили всего.
      - Я все понимаю. Это ужасы войны. Но я никого не убивал, всю жизнь призывал верить а Пророка... Отпусти меня, разве тебе будет приятно смотреть, когда мне выжгут второй глаз, проткнут раскаленной железкой живот или половой орган. Я служитель бога и приехал сюда из России, чтобы остановить разгул войны.
      Я молчу. Мне действительно все эти капитанские штучки неприятны. Мы проходим мимо крутого обрыва, он тянется вниз в долину, метров на пятьдесят. Его поверхность крутая и залезть в лагерь по такому скату невозможно, поэтому здесь поста нет. И тут мне ударило в голову.
      - Я тебя отпущу. Прыгай с этого обрыва. Будешь жив, живи. Не будешь, такова воля вашего Аллаха.
      - Развяжи руки.
      Я штыком разрезаю веревки. Мулла подходит к краю обрыва, двумя ладонями проводит по лицу и вдруг прихватив полы халата, бросился вниз. Я зажмурился. Через некоторое время осторожно подошел к краю обрыва и посмотрел туда... в долину. Маленькая точка хромающего человека, медленно двигалась к виднеющимся вдалеке глинобитным домам. Значит, жив... Я кинул остатки веревки с обрыва, вниз.
      - Где арестованный? - спросил меня Чечурин.
      - Сбежал, прыгнул с обрыва. Я даже очухаться не успел.
      - Врешь, скотина. Упустил, гада.
      - Я говорю, сбежал.
      Его бешенные глаза очутились передо мной. Он размахнулся и влепил мне рукой по лицу, так, что я отлетел к двери. Капитан схватил со стола свой любимый шомпол и пошел на меня. Тут сработал инстинкт самосохранения, я подскочил, размахнулся и прикладом автомата въехал ему в зубы. Что то хрустнуло, Чечурин переломился в ногах и рухнул на земляной пол. Я вышел из домика и поплелся в штабную палатку сдаваться...
      Военные следователи мне не верили.
      - Не говорите чушь, Джафаров. У нас запрещены пытки. Капитан Чечурин опытный следователь и не мог заниматься такими делами.
      - Посмотрите на других пленных, которых он допрашивал, они все изрисованы его шомполом.
      - К сожалению, мы это не можем этого сделать. Все пленные признаны виновными в чудовищных преступлениях, расстреляны и закопаны где то в долине. Пойди отыщи их теперь.
      - Он и меня хотел прибить шомполом... Я же оборонялся.
      - Капитан Чечурин, заявил, что вы на него напали, когда он обвинил вас в предательстве. Признайтесь честно, ведь вы выпустили пленного?
      - Нет.
      - А эти веревки, ими были связаны руки муллы. Ведь так?
      Вот дурак, это я про себя, не мог их спрятать или закопать, бросил вниз и думал не найдут...
      - Так.
      - Веревки то, мы нашли у самой подошвы обрыва, а они разрезаны.
      - Он попросился в туалет.
      - Не врите, Джафаров. Вы бы могли отвести его ближе к лагерю это раз, а во вторых, не обязательно резать веревки, если нужно сходить в туалет, их достаточно развязать, чтобы потом опять связать руки.
      - Я разрезал их, чтобы он сходил в туалет.
      - Вы все усугубляете....
      .......................................................................
      И тут меня прервали. Опять резкий запах ударил в нос и я открыл тяжелые веки.
      - Досмотрели свой сон? - спрашивает склонившийся надо мной профессор.
      - Конечно нет, оказывается у меня была такая бурная прошлая жизнь, что на нее ни каких снов не хватит.
      - Выяснили, что-нибудь новое?
      - Да. Я узнал, что делал в Афганистане. А вы, что-нибудь узнали обо мне?
      - Еще, нет.
      - Зачем же вы меня так рано разбудили?
      - К тебе пришли гости.
      - Гости?
      - Да, один человек. Ради него, я и разбудил тебя. Сейчас мы снимем электроды и ты пойдешь к нему. Он сидит у меня в кабинете.
      Кто же это? Неужели важное сообщение принес Георгий Иванович?
      Я с нетерпением жду, когда оторвут от головы присоски, потом спешно одеваюсь.
      За столом профессора сидит полный рыжеватый человек.
      - Здравствуйте, Александр Саидович.
      - Здравствуйте.
      - Я из комитета государственной безопасности, полковник Семеник Юрий Семенович. Прибыл сюда, по вашему делу. Вы садитесь, нам с вами надо серьезно поговорить.
      Я присаживаюсь и напряженно слушаю.
      - Вы вместе с профессором совершили ошибку, записав фамилию Непомнящий в медицинскую карту. Я понимаю, это не умышленно. В справочной больницы, диспетчер передает теперь информацию о вас любому прохожему, который захочет что либо узнать...
      - И что такие звонки были?
      - Были. Диспетчер призналась, что звонили два раза, представлялись как ваши родственники, но голоса был чуть-чуть с акцентом...
      - Может она ошиблась, это интересовались Георгий Иванович или его друзья?
      - Нет, о том, что вас положили в больницу знала только семья Георгия Ивановича. Друзьям они ничего не говорили и сюда не звонили.
      - Значит мне от сюда надо удирать?
      - Значит надо. Мы решили устроить вам побег. В семь тридцать вечера к подъезду приемного покоя подъедет легковая машина, темно-синего цвета, под номером МО-2864. Запомнили номер? МО-2864. Запрыгиваете в нее в чем есть и уезжаете... Вас повезут далеко...
      - Хорошо. У меня к вам... Можно от вас получить одну справку?
      - Вообще то мы не справочная служба, но если это в нашей компетенции, то мы поможем.
      - Мне нужно найти одного человека. Вернее женщину, я ее фамилию не помню, но в своих "видениях" знаю, что ее звать Зейнаб и отчество ее Ашатуровна. Мы с ней должны были поженится после армии, но я потерял ее след, когда от туда вернулся. Она жила в том же городе, откуда меня взяли в Афганистан.
      - Вообще то, стоит ли вам это делать? Вы подумайте. Над вами висит топор. Хотите и ее втянуть в эту историю? Фанатики не пожалеют ни невест, ни жен, ни ваших родственников, когда узнают, что они у вас есть.
      - Она думает, что я погиб.
      - Может это в данный момент и хорошо.
      - А нельзя ли изменить мою внешность и... встретится с ней?
      - По поводу внешности, мы уже подумали, а вот по поводу встречи... Вы знаете, это все равно будет очень неприятная встреча. Во первых, она вас уже мысленно похоронила, во вторых, вы явитесь к ней с новым лицом, можете даже испугать ее и, в третьих, может у нее своя личная жизнь, зачем в нее вмешиваться.
      - Если найдете ее, вы сможете узнать за мужем она или нет...
      - Хорошо, я вашу просьбу постараюсь выполнить, потом подумаем, что делать. Так запомните, сегодня пол восьмого... Шофера зовут Федор.
      - Запомнил.
      - Тогда, счастливого побега.
      Полковник прощается со мной тепло, дружески пожимая руку.
      Очень нудно тянется день. Прошел обед и когда наступил "мертвый час", я тихонечко вышел из палаты и пошел в туалет. Дежурная сестра равнодушным взглядом проводила меня. В вытянутой комнате туалета, на подоконнике окна сидит сосед из другой палаты.
      - Эй, приятель, сыграем в очко.
      Из кармана пижамы он достает колоду карт.
      - У меня нет денег.
      - А жаль. Лучше бы ты был Ротшильдом.
      - Слушай, ради научного эксперимента, сыграем бесплатно, мне надо проверить, помню ли я, как надо играть.
      - Ты из психов?
      - Нет, но подзабыл свое прошлое.
      - Давай, две партейки сыграем, на щелбаны.
      - Вот только не это. У меня мозги все время получают встряску. Лучше давай на копейку. Она завалялась у меня в кармане.
      -Ладно уж, давай. В банке десять копеек.
      Он сдает мне две карты, себе тоже берет одну.
      - Ну как, будешь еще брать? - нетерпеливо спрашивает он.
      - Нет. Бери ты.
      Он тащит дополнительно две карты и в сердцах кидает их на подоконник.
      - Перебор, а у тебя сколько было?
      - Восемнадцать.
      - Все равно бы не добрал. У тебя две копейки. Поехали дальше.
      Мы проиграли с ним минут двадцать. Мне повезло, я два раза срывал банк. Разозленный сосед, собирает карты и уходит к себе в палату. Я еще посидел в туалете, вымыл руки и отправился к дверям. Чуть их приоткрыл и тут же прижался к стенке. По коридору шел кавказец, в накинутом белом халате. Он подошел к столу дежурной медсестры и что то стал ей говорить. Она покачала головой и ему ответила. Они стали тихо пререкаться. Кавказец оторвался от стола и пошел по коридору, всматриваясь в номера палат. Сестра выскочила из-за стола и схватила его за руку, тот развернулся... И тут раздался тихий щелчок. Я заметил в руке мужчины пистолет с глушителем, а сестра выпустив его рукав, сползла на пол и затихла. Я отпрянул в глубь туалета. Это же за мной. Что же делать? На столике лежат вымытые "утки". Хватаю одну за горло и бегу к двери. Кавказец стоит спиной ко мне, у моей палаты. Вот он приготовился, рванул дверь и прыгнул внутрь. Я на цыпочках подбегаю к палате и жду. Прошло немного времени, дверь приоткрывается и сначала просовывается ствол пистолета, потом показывается рука и тут я опускаю "утку" на нее. С шумом, на мелкие осколки разлетается мое оружие, его же пистолет выпрыгивает на пол. Я стою перед растерявшимся парнем. Он неуверенно пытается меня ударить, но я перехватываю его руку и легко развернув тело, зажимаю рукой горло и жму. Слышен хруст шейных позвонков и кавказец падает лицом к ножкам моей кровати и не шевелится. Поднимаю с пола пистолет и выглядываю в коридор. Никого, никто из больных не вышел на шум, лишь дежурная сестра по прежнему лежит по центру и из под нее уже потекла первая лужица крови. Наверняка этот тип не один. Я перебегаю к столу дежурной медсестры и прячусь за него.
      Прошло немного времени, дверь в отделение открывается и появляется новая фигура. Это настоящий черноволосый бугай, он осторожно двигается к лежащей медсестре. Подошел, пристально посмотрел на нее и оглянулся, потом направился к столику. Его толстые пальцы захватили со стола список отделения и... замерли. Он увидел ствол пистолета направленный ему в лоб.
      - Ты это... чего?
      Но я нажимаю курок. Раздается щелчок и между глаз кавказца появилась темная дырочка. Его откинуло на пол к центру коридора, прямо к ногам медсестры. Я подбегаю к нему, разворачиваю лицом в пол и сдергиваю пиджак. Потом накидываю его на себя. Надо уходить с этого проклятого места.
      По лестнице спускаюсь до вестибюля. На больших часах на стене, без десяти четыре. Скоро конец "мертвого часа", а до встречи с машиной еще много времени. Через стекло окон видны две иномарки, рядом с ними три парня кавказкой национальности, они о чем то совещаются. В вестибюле, у выхода, находится стол дежурного врача. Сегодня никого за ним не видно. Я на корточках пробираюсь к нему и столбенею... Тот самый врач, который не принял меня в приемном покое, лежит на спине у ножек стола. Его открытые глаза тупо уставились в потолок. Я рукой стягиваю телефон со стола и набираю 02.
      - Але. 22 отделение милиции. Мы вас слушаем, - слышится равнодушный голос.
      - Это говорит больница Бехтерева, - стараюсь тихо говорить я, - на нее произведено нападение лиц кавказкой национальности. В третьем отделении уже трое убитых, дежурный врач у входа тоже.
      - Кто это говорит?
      - Профессор Молчанов. Я нахожусь у главной парадной, здесь стоят две иномарки и вооруженные бандиты.
      - Вы там случайно не сошли с ума?
      - Это вы, идиот, скоро лишитесь звездочек на погонах. Срочно пришлите помощь.
      Осторожно кладу трубку и выглядываю из-за стола на окна. Двое типов отрываются от третьего и входят в здание. Они через вестибюль спешно бегут к лестнице. Как только они исчезли, я выпрямляюсь, руку с пистолетом прячу за спину и направляюсь на выход. Тип, стоящий у машины, обернулся на стук двери. Он не удивился, увидев меня.
      - А где...?
      Я вскидываю руку и два раза стреляю в него. Парень дергается и валится под колеса машины. Быстро заглядываю в салон иномарки. Никого. Подбегаю ко второй машине, тоже никого, но и ключей к ней нет. Опять возвращаюсь к лежащему парню и начинаю обыскивать его карманы. Есть, нашел ключи. Залезаю машину и пытаюсь ее включить. Все в порядке. Я трогаюсь и проскочив парк, выезжаю через распахнутые ворота, на улицу. Только проехал пару домов, как из соседней улицы с воем пронеслись к больнице четыре машины с мигалками.
      Георгий Иванович качает головой.
      - Вот ведь как все обернулось. На четыре часа опередили, сволочи.
      В это время раздался телефонный звонок. Георгий Иванович взял трубку.
      - Здравствуйте, Юрий Семенович. Да, он здесь. Хорошо, передам, - он передает мне трубку, - это тебя.
      - Александр Саидович, срочно уходите из этого дома. Если эти... вас найдут в нем, то уничтожат всю ни в чем не повинную семью.
      - Разве они знают, куда я сбежал?
      - Они не дураки. Среди ваших преследователей находятся ассы сыска. Я уверен, что они взяли из психдиспансера, где вы год отлеживались, московские адреса, всех кто там находился.
      - Хорошо, куда мне теперь?
      - Поезжайте к метро Кропоткинская, там на улице будет ждать вас та же самая машина, МО-2864. Немедленно уходите.
      Связь прервалась. Я растерянно смотрю на хозяина дома.
      - Ну что? - спрашивает тот.
      - Он требует, чтобы я срочно уходил от сюда. Вы извините, я пошел.
      - Куда ты, скидывай пиджак, переодень штаны и рубашку. Да скорее.
      Я одеваюсь, кажется в штаны и рубаху Павла, натягиваю все тот же пиджак убитого мной кавказца и еще шляпу, самого хозяина. Теперь прощаюсь с Георгий Ивановичем.
      - До свидания, спасибо за помощь.
      - Деньги у тебя есть?
      - Деньги? Вот здесь в пиджаке во внутреннем кармане, лежит пачка. Пока хватит.
      - Тогда, до свидания. Чтобы все у тебя обошлось...
      Мы прощаемся и я выскакиваю из квартиры, спускаюсь на улицу и несусь к троллейбусной остановке.
      Недалеко от метро стоит темно-синяя машина с нужным мне номером. Я стучу в дверцу. Окошко открывается и появляется хмурое лицо.
      - Садись, - кивает вбок шофер, ничего больше не спрашивая.
      Щелкает задняя дверца, я пролезаю внутрь машины.
      - Как вас звать? - спрашиваю затылок водителя.
      - Федя.
      - Все правильно.
      Машина трогается.
      Шофер неразговорчив. Мы выскочили на кольцевую дорогу Москвы и свернули на Минское шоссе.
      - Долго ехать? - задаю я вопрос.
      - Долго. У вас должно быть оружие, отдайте его мне.
      Я вытаскиваю пистолет с глушителем и протягиваю его ему.
      - Возьмите.
      Он перехватывает рукой за ствол и бросает оружие на сиденье рядом с собой.
      Опять тишина. Наступили сумерки, водитель включил фары. Я стал подремывать и... тут так качнуло, что я головой ударился о дверцу, боль сразу парализовала тело и кажется я опять провалился в прошлое.
      .......................................................................
      Боже мой, как мне больно. Все части тела ноют. Руки связаны веревкой. Несколько человек привезли меня на грузовике к мечети
      - Чего с ним возимся? - слышится голос одного из моих мучителей. Прикончили бы там во дворе и все...
      - Нельзя, новый муфтий потребовал, чтобы привели этого гада к нему.
      Они втаскивают меня в дворик мечети и бросают на плитки пола. Один ушел куда то вглубь здания, остальные стоят и ждут. Слышны шаркающие шаги К нам подходит группа людей.
      - Покажите мне его, - слышится... знакомый голос.
      Я поднимаю голову и..., да это же... мулла Фархас. Один глаз закрыт, второй сверлит меня взглядом.
      - Мулла? Как вы здесь оказались?
      - Узнал таки... Вот где мы встретились. Всех кто здесь есть, прошу удалиться, мне надо поговорить с этим человеком, - командным голосом говорит мулла.
      Мои мучители и окружение Фархаса уходят, мы остались вдвоем.
      - Не мулла я теперь, а муфтий, - продолжает Фархас. - А тогда..., действительно приехал в Кабул со съезд служителей Пророка в Пакистане. Надо было решить вопрос об отношение мусульман, живущих в Советском Союзе, к войне. Я могу с гордостью сказать, что добился многого. Это по моей просьбе совет муфтий решил, что солдаты и офицеры верующие в Пророка и попавшие в плен к маджохедам не должны убиваться, а должны исправляться и, при помощи длительных молитв, становиться истинными правоверными...
      - Значит, русских и другие национальности, нужно было убивать?
      - Помолчи, ты грешен по уши и тебе ли заступаться за других.
      - Зачем тогда вы мне говорите о прошлом? Оправдываетесь передо мной?
      - Нет. Перед твоей смертью, я хочу поставить, как у русских говориться, точку над "и". Я тогда не струсил, хотя пытки это ужасно. Я даже не раскрыл, что знаю русский язык.
      - Вы зато рассказали о служителях в Кабуле, они после вашего доноса исчезли...
      Муфтии помолчал, потом вздохнув, сказал.
      - Так было угодно Аллаху. Все равно, я не предатель... После плена долго искал моих мучителей. Тот капитан, что выжег мне глаз, был изрезан в Ростове на кусочки, а тот идиот прапорщик, сожран свиньями на своей свиноферме. Остался последний, ты...
      - Я вас не пытал, даже выпустил на свободу...
      - Знаю. В этих стенах я долго мучился, что с тобой делать. Но недавно здесь погиб старый муфтий, кажется по вашей вине. Говорят он дал добро на перевод сатанинской книги... Вот его место предложили мне. Значит это ты перевел Салмана Рушди, мне правильно доложили?
      - Нет. Я не переводил их.
      - Теперь ты врешь. Я знаю твои способности. Кроме того, редактор сломался и после небольшого... давления на него, признался, что это был ты.
      - Это был не я. Меня оговорили.
      - Теперь мы поменялись ролями. Я тебя допрашиваю и от этого получаю наслаждение, видя, как ты ломаешься на глазах. Не надо обманывать меня. Ты виноват и по завету нашего великого имама Хомейни должен умереть. Но... Я помню, как ты освободил и передал меня воле аллаха, заставив прыгнуть с высокого обрыва.
      - Я не заставлял. Через лагерь вы бы не смогли бежать.
      - Это уже не важно, заставил или нет. Я теперь знаю, как решить твою судьбу и вот моя воля. Хочу отблагодарить тебе тем же. Ей, - муфтий хлопнул в ладошки. - Все войдите сюда.
      Появились мои мучители и люди, сопровождавшие муфтия.
      - Полковник, Рахманов, вы здесь? - требовательно спросил Фархас.
      Стоящий недалеко человек вышел вперед и вытянулся перед ним.
      - Да, муфтий, я здесь.
      - У вас есть вертолет?
      - Он за городом у казарм.
      - Возьмите этого отступника, посадите в вертолет, отвезите подальше от городов и сбросьте вниз где-нибудь на пересеченной местности. Кажется, я спрыгнул тогда с обрыва высотой около пятидесяти метров. Попробуйте скинуть его со ста... Возьмите с собой этих ребят. Пусть преданные Аллаху парни, проследят за выполнением моих решений.
      - Будет сделано. Ну-ка ты, двигай.
      Полковник толкнул меня носком сапога.
      - Постойте. Переводчик, перед своей смертью прочти мне моего любимого поэта Навои...
      - Нет, - я качаю головой. - Это не отдалит моей смерти.
      - Жаль, но ты прав. Можете вести.
      Парни подхватывают меня под руки и тащат обратно из мечети. Опять запихнули в машину и мы несемся за город.
      Это переделанный под пассажирский вертолет МИ-8. Вся компания с шумом залезает внутрь. Полковник садится вместе с летчиком и по карте, они устанавливают точку, где легче сбросить меня.
      - По-моему, лучше здесь, недалеко от этого селения, здесь одни горы, советует полковник.
      - Далековато очень. Хватило бы горючки обратно.
      - Ты заправил полные баки?
      - Заправил.
      - Тогда должно хватить. Полетели.
      Машина разгоняет лопасти винта и мы взлетаем. Летели очень долго. Парни-охранники меня не трогают, они прилипли к окнам и смотрят на землю.
      Наконец, мы зависаем. Полковник оборачивается и орет, чтобы перекричать шум двигателя.
      - Открывайте двери... Здесь...
      Один из парней открывает двери а два других подтаскивают меня к проему.
      - Может ему развязать руки? - кричит один другому.
      - Не надо, еще здесь упираться будет. Давай двигай.
      Они швыряют меня вниз. В ушах свистит ветер. Ужас охватил меня... Я заорал...
      .......................................................................
      Я дернулся и пришел в себя. Остатки ужаса медленно улетучиваются. Рубашка от пота прилипла к телу. По прежнему нахожусь на заднем сидении машины и по прежнему она жмет по темному шоссе.
      - Я долго спал? - спрашиваю затылок шофера.
      - Два часа.
      - Скоро приедем?
      - Скоро.
      - А куда мы едем?
      - Куда надо, туда и едем.
      Я задумался. Так вот как меня сбросили с вертолета? Ах ты муфтий, муфтий, отомстил называется. Но видно в одном он прав. Такова видно была воля Аллаха, чтобы мы остались оба живы, испытав такие потрясения.
      Вдруг в машине зазвонил телефон. В руках шофера появилась трубка.
      - Але... - слышу его голос. - Да. Все в порядке.... Понял... Запомнил... Хорошо, задержусь на двадцать минут... Пока.
      Трубка исчезла. Машина по прежнему мчит через ночь.
      - Кто это звонил? - не выдерживаю я.
      - Кому надо, тот и позвонил.
      - Это насчет меня?
      - Это насчет нашего пути.
      Черт, из него ничего не вытянешь.
      Это был Смоленск. Машина едет по пустым улицам и вскоре останавливается у небольшого дома. Шофер оборачивается ко мне.
      - В этом доме подниметесь на второй этаж. Квартира номер двенадцать. Через двадцать минут вы должны вернуться и быть здесь. Если этого не сделаете, я уеду. Время у нас расписано по минутам...
      - А кто там?
      - Время пошло. Осталось девятнадцать с половиной минут.
      Я открыл дверь и выругался. Направился к дому, добрался до второго этажа и нажал кнопку квартиры номер 12. Слышны легкие шаги, потом дверь открылась и я обомлел. На пороге стояла она...
      - Зейнаб...
      - Саша...
      Слеза предательски поползла о ее щеке. Я бросился к ней и крепко обнял.
      - Зейнаб, радость моя.
      - Сашенька, живой.
      Теперь она заплакала.
      - Ну что ты? Успокойся. Я тебя так искал...
      Она кивает головой.
      - А я думала, что уже все... Тебя нет и нет больше для меня света...
      Мы отрываемся друг от друга. Я оглядываю такое знакомое лицо с огромными черными глазами.
      - Чего же мы стоим, входи в квартиру.
      Она тащит меня за руку в комнаты.
      - Я скоро должен уехать.
      - Я знаю, мне звонили. Они сказали, что у тебя беда?
      - Да. Я сделал большую глупость, перевел книгу Салмана Рушди...
      - Господи, да как же это?
      - Так получилось. Теперь меня спасает КГБ.
      Она кивает головой.
      - А ты то как? - спрашиваю ее.
      - Учительствую. После того как мне сообщили, что ты погиб, для меня все было в черном свете. Тут еще родители захотели сыграть свадьбу, в общем бежала из дома, сначала в Кулунду, есть такой город в Алтайском крае, потом сюда.
      - Я был в Кулунде, там нашел учеников твоего бывшего класса Риту, Гошу.
      - Да что ты говоришь? Значит искал меня?
      - .... Да... Так вышло. Потерял память, но потом понемногу все возвратилось...
      - Ты так много перенес.
      - Мне скоро уезжать, а я тебе много еще не сказал, но сейчас хочу сказать самое главное. Я любил и люблю тебя. Если переживу эту черную полосу, ты меня будешь ждать?
      - Сашенька, - она опять заплакала. - Сколько же нам маяться еще?
      - Скоро. Очень скоро. Я к тебе приеду, но уже с другим лицом. Примешь такого?
      - Приму, в любом виде, приму.
      Я стал собираться. Зейнаб опять бросилась на шею и ее прорвало в рыдании.
      - Мне пора. Жди. Я скоро приеду за тобой.
      Федя ведет машину по городу и я вижу он не собирается за город.
      - Мы здесь заночуем? - спрашиваю его.
      - Нет, заночуешь здесь ты, а я поеду дальше.
      Он подвозит меня к чуть подсвеченному зданию.
      - Выходи, - командует шофер
      Мы вместе подходим к дверям и я замечаю рядом с ними медную табличку: "Военно-медицинская клиника". Федя нажимает на кнопку звонка. Двери открываются и появляется офицер.
      - Чего так долго? - ворчит он.
      - В Москве полно транспорта, еле выбрались, - за меня отвечает шофер.
      - Хорошо, пошли.
      Мы проходим по первому этажу до кабинета начальника клиники. Сонный полковник оторвал голову от стола.
      - Привезли клиента? - сразу спрашивает он.
      - Да, вот он.
      - Прекрасно. Как вас теперь по новому величать?
      - Вот его новый паспорт и военный билет, - шофер протягивает полковнику документы
      Тот раскрывает их и читает.
      - Антонов Александр Герасимович, место проживания... Смоленск. Ха, так мы еще с вами встретимся. Ну что же, Александр Герасимович, пошли в операционную. Мед карту его привезли? - спрашивает он шофера.
      - Да, копию...
      - Пойдет.
      Меня выводят из кабинета. Шофер, прощается со мной и шепчет на ухо.
      - Будете здесь устраиваться на работу, никому не говорите, что вы знаете арабский язык. Прощайте.
      Прошло два года.
      Идут тяжелые годы перестройки в России. У меня маленькая семья: Зейнаб, годовалая дочка и я. Ни чего не осталось от бывшего Александра Джафарова, мне изменили лицо, фамилию, паспорт. С трудом устроился в школу на работу учителем истории и вдалбливаю непонятному поколению простые истины.
      Однажды зашел в центральную библиотеку города и случайно увидел в пачке старых газет, сложенную газету на арабском языке. Я оглянулся, не следит ли кто за мной и, убедившись, что каждый в зале занимается своим делом, стал быстро ее читать. На первой странице красный заголовок: "Завещание имама Хомейни". Вот отрывок переведенного текста из этой статьи.
      " Во имя бога Милостивого, Милосердного. Един Бог к которому мы все вернемся.
      Я хочу сообщить неустрашимым мусульманам всего мира, что автор книги, называемой "Шайтанские суры", написанной, отпечатанной и выпущенной в свет в качестве вызова Исламу, Пророку и Корану, равно как и те издатели, которые были осведомлены о ее содержании, приговорены к смерти.
      Я призываю всех ревностных мусульман казнить их быстро, где бы их не обнаружили, чтобы никто более ни смог оскорблять принципы Ислама. Кто бы ни был при этом убит, будет с Божьей помощью, рассматриваться как мученик.
      Кроме того, всякий кто имеет доступ к автору книги, но не имеет сил казнить его, должен сообщить о нем людям, чтобы того можно было покарать за его действия.
      Благословение божье да пребудет с вами.
      Рухолла Мусави Хомейни
      духовный лидер Ирана."
      Под этой статьей небольшая заметка, где приводится целый перечень фамилий, с указанием стран, о том, кто уже убит из издателей и переводчиков книги "Сатанинские стихи". Вот строчка о России. "... Уничтожен главный редактор издательства "Прогресс"..." Это о Шарифе, моем друге. Обо мне ни слова.
      Здесь же правоверным напоминают, что сумма, два миллиона долларов, за убийство Салмана Рушди, выросла еще на пол миллиона из -за процентов начисляемых в банке.
      Я осторожно сунул газету в остальную пачку и поспешил уйти из библиотеки.
      Учитесь жить мудро.