- А Клавка не говорила тебе, почему она не приехала в больницу, когда я загибался?
      Все замирают. Звуки медленно исчезают. Лицо Машки стало пунцовым.
      - Извини, Ванечка. Я просто большая дура. Поверь, совсем не хотела смеяться над тем, что произошло. Ты не калека и слава богу. А Клавкасволочь. Я ей не верю. Пойдемте девочки.
      Вся толпа тихо переговариваясь выталкивается в дверь. Последней выходит Машка-кошечка. Она вдруг резко поворачивается в дверях и кричит.
      - Ваня, если захочешь увидеть меня, позвони. Телефон старый. Чертова девка. А ведь ей всего 27лет, а выглядит как восемнадцатилетняя. Ни мужа, ни детей, одни мужики в голове. Однако, и человеческое ей не чуждо. Наверно, все же женщины ближе воспринимают боль других.
      - Нет у меня денег. Извини, Иван, но нет.
      Капитан Гришаков Федор Матвеевич, вытирает взмокшую лысину. Я пришел к нему домой с просьбой одолжить денег на мебель. По картотеке майора Хохрякова, он числиться моим другом.
      - Ладно не дашь, другие дадут. По крайне мере с ними ничего не случиться, - блефую я.
      Лицо Федора Матвеевича сразу становиться серым.
      - Постой, Ваня. Я знаю где их достать. У моей жены где-то здесь заначка припрятана. Я ее сейчас разорю. Что только не сделаешь для старого друга. Теперь жена пилить меня будет до самого начала рейса.
      Он уходит в другую комнату и вскоре возвращается с пачкой денег.
      - Вот пять тысяч. Хватит?
      - Давай.
      Теперь капитан деланно веселеет.
      - Значит тебя тоже выпускают в плавание?
      - Разве не слышал? Вместе поплывем.
      - А в Амстердаме тебе помощь будет нужна?
      Мы смотрим пристально друг другу в глаза. Похоже он все знает. Надо что бы он первый раскрыл карты.
      - В чем же ты хочешь мне помочь?
      - Полковник Мухитдинов сказал, что если что то у тебя проясниться, то оказать любую помощь.
      - А он не говорил, что должно у меня проясниться?
      - Ты что то должен вспомнить.
      Крутишь капитан. Он надеется, что я найду ключ и номер счета, а тебя заставляет следить за каждым моим шагом.
      - Спасибо, Федор Матвеевич, но в этот раз в Амстердаме, мне по видимому, помощь будет не нужна.
      Он облегченно вздыхает.
      - Значит операция откладывается.
      И чего они меня проверяют. Не доверяют наверно. Этот тип после нашего разговора точно будет звонить им и сообщит содержание нашей беседы.
      - Пока откладывается. Я пойду, Федор Матвеевич. Мне квартиру доделать надо.
      - А я думал, мы чайку погоняем, поговорим по душам.
      Вот хитрая лиса, как-будьто об этом только и мечтал.
      - Спасибо, но некогда. В следующий раз.
      В пустой квартире надрывается телефон.
      - Але. Я слушаю.
      - Ваня, приезжай ко мне. Я чего-то все боюсь. Приезжай, - почти умоляет голос Натальи.
      - Что стряслось?
      - По моему за мной следят...
      - Тебе не кажется?
      - Ванечка. приезжай, - чуть не плачет она.
      - Хорошо. Жди.
      Перепуганная женщина стоит у порога.
      - Заходи быстрей.
      Дверь захлопывается и она шепчет.
      - Ты никого во дворе не видел?
      - Нет.
      - Пойдем я тебе покажу.
      Наталья подводит меня к занавеске окна и показывает пальцем вправо.
      - Смотри там, видишь человек?
      Кроме уродливых теней деревьев я ничего не вижу, но что бы поддержать игру спрашиваю.
      - И давно за тобой следят?
      - Я вижу их третий день. С работы провожают сюда. Здесь целыми сутками дежурят.
      На улице появляется запоздалый прохожий и торопливо проходит мимо.
      - Вот видишь, пошел сообщать, что кто-то ко мне пришел.
      - Да, незавидное у тебя положение. Сын где?
      - К Колиной матери отправила.
      - А все же, почему они за тобой следят?
      Наталья отходит от окна и плюхается на диван.
      - Не знаю.
      А я догадываюсь, тебе надо заманить меня к себе, вот и придумала эту историю со слежкой.
      - А может наоборот, от того, что ты много знаешь?
      - Может быть, - чуть не плачет она опять.
      - Пойду на кухню, сделаю чай. У тебя там колбасы или сыра нет?
      - В холодильнике...
      Я иду на кухню и слышу шуршание шлепанцев за мной. Наталья стоит, опираясь на косяк кухонной двери и следит за моими действиями.
      - Колбаса в левом углу. Ваня я три дня пытаюсь вспомнить, что может тянуться за мной, почему так вдруг неожиданно, началась слежка. Да, я знала, что задумал против тебя муж со своими друзьями, я знала, что все провалилось и они искали выхода из создавшегося положения. Когда муж ушел к Клавке, я даже желала ему смерти, а когда она пришла, то была в шоке. И вот появился ты. Пришла посмотреть на тебя, почувствовать прежнего друга и испугалась. Не узнала. С этого момента все началось. Они пошли за мной, после моего посещения твоей квартиры. Значит ты под наблюдением?
      - Может быть, но меня это не беспокоит.
      - И тогда я взвесила все варианты, что может связывать тебя и меня в последних событиях.
      - И нашла след?
      - Да. После того как ты разбился, сюда приходил Сопин, твой друг тоже. Он все успокаивал Колю, они выпили и тут разговор пошел о том, как вытащить деньги из банка самим, как достать номер счета и ключ...
      Я чуть не выронил чайник.
      - Ну и...
      - Разве ты не помнишь, ключ ты отдал мне. Вечером, перед тем как уехать в отпуск в Ростов, к жене, - подчеркнула она слово "жена",- приехал ко мне. Ругал Клавку, Ленку и попросил сохранить ключ. Говорил, что вдруг потеряешь его, тогда голову оторвут, а у меня сохранить надежней. Ты же меня все равно, не смотря ни на что любил, Полторанин и доверял мне.
      - Пьяный сильно был?
      Теперь только не сорваться.
      - Да уж... Естественно под хмельком. Но как всегда здоров..., особенно в постели.
      - Так что они о ключе говорили?
      - Коля-то? Он сказал, что наверняка ты прячешь ключ в сейфе на судне и поэтому нет смысла его взламывать...
      - А он знал, что ключ у тебя?
      - Может быть и знал... Похоже не знал... Мне кажется, у меня шкатулка с ключом пропала. Я переискала все, но ее нигде нет. Она пропал перед уходом Коли к Клавке.
      Спокойней. Может она опять блефует.
      - Найдешь наверно. Хотя он мне сейчас вот так нужен.
      - Я еще поищу, вдруг сунула куда-нибудь в другое место. Я все к чему, раз мой бывший муж искал ключ, чтобы ограбить банк, значит он всем нужен и тебе, и им... этим, кто за мной следит.
      До чего же умненькая, стервочка. Как все здорово устроила, притворилась что запугана слежкой, перелопатила все прошедшие события, фактики и свела их к истине.
      - Не знаю.
      - А тебя спрашивал кто-нибудь о ключе? - задала мне вопрос Наталья.
      - Требовали его найти.
      - Кто?
      - Полковник КГБ.
      Ее от меня отшатывает, похоже она догадывалась об этом, но такого прямого ответа не ожидала.
      - И что ты им сказал?
      - Что не помню где он.
      - Ты, значит не рассказал обо мне?
      - Нет.
      - Мне что-то холодно, дай мне чай.
      Наталья сидит, закутанная в пуховой платок, сжавшись в комочек на диване. Я ее напоил чаем, но ее по-прежнему колотит.
      - Мне холодно, подойди сюда.
      Я подсаживаюсь к ней и крепко прижимаю к себе. Тело Натальи действительно дрожит. Мы долго сидим, она потихоньку согревается и приходит в себя.
      - Пошли спать.
      Глаза ее молят, что бы я сказал- да.
      - Да.
      Наталья будит меня утром.
      - Я почти всю ночь не спала. Ты не Полторанин. Слышишь?
      - Слышу.
      - Ты мощнее, ласковее. У тебя другая кожа, волосы, бугры мышц, запахи и вообще все другое. Ты подделка под него и одновременно никогда им не будешь. Кто ты?
      Вот чертовка, как они все-таки чувствительны. Что Лена, что Наталья, стоит им ближе прикоснуться к сокровенному и обман становиться разгаданным.
      - Я Пол...
      - Врешь. Я была сегодня ночью на седьмом небе, с Иваном так не получалось. Тело другое, другие ласки. Неужели Ленка не догадалась, что ты, не ты?
      Догадалась и молчит. Ленка получила, то о чем мечтает женщина всю жизнь: крепкую семью и немного бабьего счастья.
      - Что ты хочешь от меня?
      - Я? Ничего.
      - Тогда поставим точку на этом вопросе. Я для всех Полторанин.
      - Ладно. Мне надо на работу. Вставай.
      Наталья быстро успокаивается. Я одеваюсь и подхожу к окну. Наталья самая сложная задачка в твоей жизни Полторанин.
      Мебель завезли и расставили по комнатам. Теперь можно и вызывать Ленку с Катей. Звонит телефон. Я беру трубку.
      - Ваня, это я, Наташа. Ваня, прости меня. Я очень плохо вела себя.
      - Ты о чем?
      - Я о последнем нашем разговоре. Моя подруга в регистратуре достала твою карту. Я все прочла. Там жуткие вещи. Ты действительно сшит из кусочков.
      - Значит ты еще и шпионишь за мной.
      - Нет, Ваня, я тебе не поверила. Хотя и сейчас меня гложет червь сомнения, но ты явно не тот, что прежде. Я представила твои мучения, те несколько операций, боже, что ты вытерпел. Давай забудем наши ссоры.
      - Давай. Я хочу тебе сообщить новость. Вызываю Ленку с дочкой сюда.
      На том конце слышно дыхание и потом тихий голос.
      - Правильно делаешь, Ваня.
      Телефон тут же запел занудные сигналы.
      Прошло две недели. Приехала Лена и Катя и жизнь забила ключом в нашей квартире. Обо мне как бы забыли все: и комитетчики, и друзья, и враги.
      Прибыло наше судно и я стал собираться в плаванье. Федор
      Матвеевич попросил зайти в свою каюту.
      - Иван, хочу с тобой поговорить вот о чем. Ты знаешь, мы плывем в Брест. Сейчас мы пойдем под погрузку селитры. До чего же я не люблю эту гадость...
      - Чего так тревожишься, кэп?
      - Мы обязательно пойдем на обратном пути через Амстердам.
      - Ну и что?
      - Я поэтому и нервничаю, Иван. У меня такое предчувствие, что что-то произойдет. Я никогда не ошибаюсь в этом.
      Мы молчим, но я знаю, он хочет откровения.
      - Что тебя волнует я или плавание?
      - Ты. Что вы там задумали?
      Федор не сказал КГБ, он смешал меня с ними.
      - Думаю все будет в порядке. Я тебе теперь, буду предсказывать погоду каждый день и постараюсь не ошибаться.
      Он обижен моим недоверием.
      - Прошу, проследи с четвертым, чтобы все правильно уложили груз и закрепили там. Осмотрите все мешки и что бы не одного порванного.
      - Хорошо, кэп.
      Я звоню к Наталье. - Алле... Это я, Иван, ты меня слышишь? - Ваня... Здравствуй, Наташа. Ты не можешь встретиться со мной? Трубка молчит и потом выдыхает.
      - Где?
      - Недалеко от твоего дома в кафе "Матрешка".
      - Хорошо, я выхожу.
      Она так же аккуратно и элегантно одета, ее светлые волосы сложены в прическу. Наталья подставляет мне щеку для поцелуя.
      - Здравствуй, Ванечка.
      Мы садимся за столик и она подперев рукой подбородок, спрашивает.
      - Что стряслось?
      - После завтра мы уходим в море.
      - Я знаю.
      - А у меня на сердце не спокойно...
      - Из-за меня?
      - И из-за тебя тоже. Больше всего меня тревожит Лена и дочка.
      - Здесь у тебя, по-моему, все в порядке.
      - Я боюсь другого, моего бурного прошлого.
      - А... Вон оно как? Боишься, что твои бывшие любовницы и твои бурные похождения, в твое отсутствие, не выплеснулись как из помойного ведра на них.
      - Боюсь.
      - Чего же ты тогда вызвал ее из Ростова? Жила бы там и все было в порядке.
      - У меня дочь, она ни в чем не виновата, ей нужна семья, отец. В конце концов, там Лена, неплохая женщина, поверившая в новую, лучшую жизнь.
      - Я ведь тоже верю и надеюсь на лучшую жизнь.
      - У тебя все впереди.
      - Ах ты, ...
      Наталья вспыхивает, выбрасывает руки на скатерть, но потом гаснет и уже спокойным твердым голосом спрашивает.
      - Что тебе надо?
      - Твоей помощи.
      - Это я уже догадалась. Что именно?
      - Поддержать Лену. Не дать этим стервам оплевать ее.
      - Хорошо, Ваня. Все что в моих силах, я сделаю. На что ради тебя идиота не пойдешь, но у меня есть одно условие...
      - Что еще?
      - Пойдем ко мне сейчас...
      К судну пришли родственники моряков. Команда прощается с ними. Ленка сует мне спортивную сумку.
      - Ванечка, возьми ее, там провизия и некоторые теплые вещи.
      - Папа, - обращается Катя, - а кораблики тонут?
      - Эти нет, - я киваю на свое судно.
      - А Витька говорил, что если в нем сделать дырку, он утонет.
      - Витька, это твой друг?
      - Нет, мы не дружим, у него пуговицы нет на лямке.
      - Раз он такой неряха, значит он не прав.
      Ленка стоит рядом и улыбается. Гудит гудок. Все вокруг меняется. Начинаются вскрики, все стали торопиться. Ленка тоже обнимает меня и мы долго целуемся. Потом я поднимаю Катю и толкнув ее пальцем в носик спрашиваю.
      - Что тебе привезти?
      - Карлсона.
      - Договорились.
      Все, пора в путь. Я поднимаюсь на судно и с палубы машу семье рукой и вдруг замечаю рядом с ними Наталью. Она тоже приветливо машет ладонью.
      Я сижу в своей каюте и разбираю спортивную сумку, здесь и пирог, и книги, свитер и теплые носки, А это что? В углу коробочка. Я открываю ее и замираю... Небольшой ключ, с испещренной насадочкой на конце. Кто же мне его подсунул? Лена, Наталья? Машинально вытаскиваю связку ключей от квартиры и насаживаю ключ на кольцо. Кто?
      Мне выдали из управления кипу бумаг, где для замполитов судов составлены графики проведения политбесед и тем, инструкции и руководства работы с личным составом судов. Сегодня по этому идиотскому графику политзанятие. Тема: "Развитое коммунистическое общество". Матросы сидят в столовой и я несу чушь, о том как хорошо будет нашим детям жить при коммунизме. Люди привыкли к этой ерунде и занимаются своим делом: кто читает, кто пишет, в углу двое режутся в карты, еще несколько спят и только буфетчица Галя смотрит на меня, разинув рот.
      - У кого какие вопросы, - заканчиваю я лекцию.
      Галя поднимает руку.
      - А скажите, вот... как.... то есть, вы выпали из окна? Мне сказали..., редко выживают... с такой высоты.
      Все оживаю, даже спящие проснулись и с интересом смотрят на меня.
      - Это просто счастливый случай, я упал с шестого этажа гостиницы на газон.
      - Говорят врачи сшили вас из кусочков, - спросил моряк у окна.
      - Так и было.
      - А страшно падать с большой высоты и знать, что ты разобьешься? спросил кто-то.
      - Страшно, но мне повезло, я не помню, как сумел совершить этот трагический шаг.
      - Вы здорово поддали? - спросил тот же голос
      - Да я выпил многовато в тот день.
      - Извините, товарищ замполит, но вы много пережили, это не сказалось на... вашей психике, что ли. Вы почувствовали, что стали другим?
      - Шесть месяцев проведенные в больнице, конечно заставляют понять по другому многие человеческие ценности. Изменилось отношение к друзьям, товарищам по работе и вообще к людям.
      - Как же вас допустили к работе? Да еще в дальнее плавание? Неужели наши врачи научились так хорошо штопать людей?
      - Наверно я был настойчив.
      В моей каюте два сейфа, один для денег, другой для бесчисленных документов. Я пытаюсь разобраться в этом ворохе бумаг и личных вещей. За верхней дверцей железного шкафа вещи предшественника, в нижней - мои. Здесь бинокль, фонарь, старые, исписанные календари, книги, блокноты с конспектами и бумаги, стопка бумаг. Я все скинул на пол разбираю по стопочкам. Вот доносы команды судна на своих друзей и товарищей, которым Полторанин почему-то не дал им ход. Особенно активен матрос Кукушкин, который обливал грязью "деда" четыре раза, а это донос от четвертого помощника на Кэпа. Вот корявый почерк буфетчицы Гали на подозрительную возню с долларами матроса Трифонова и еще... и еще. Другая стопка- письма, здесь вскрытые конверты некоторых членов команды, почему то не переданные им, полученные записки и открытки от многих поклонниц, самим Полтораниным. Выходит мой предшественник копался в чужой переписке. Наконец третья стопка - это протоколы проведения занятий, отчеты о проводимых работах и копии корреспонденции отсылаемой в первый отдел и в политуправление. Я ищу следы или намеки об амстердамском банке. Увы все глухо. Зачем, интересно, Полторанин хранил старые календари? На них тоже пометки и надписи. Ничего примечательного.
      Мы прибыли в Гамбург. Здесь начались первые мои неприятности.
      Матрос в потертой полу изношенной робе, уныло стоял передо
      мной.
      - Так расскажите, Трифонов, как все произошло.
      - Мы, под руководством старпома группой сошли на берег. Честно вам говорю, не хотел я никуда удирать или отставать. Вошли мы почти в центр города, а там, за стеклянными витринами бабы, и все полуголые. Меня бес попутал, засмотрелся я на витрины и... отстал от ребят. А потом стал бегать, искать их.
      - Ну, и...?
      - Не нашел, конечно. Подумал, чего уже терять, куплю каких-нибудь шмоток сам и спокойно приду на корабль. Прошел в первый попавшийся переулке к лавчонке, смотрю товар вроде сносный, да и цены подходящие. Сами посудите черный блестящий костюм и всего за три доллара. Купил я его, хозяин лавчонке подобострастно раскланивается, красиво так упаковал, слезу пустил, мерзавец. Сервис прямо, еще тот... А на два оставшихся доллара решил выпить... пива. Уже у порта заскочил в кабачок, там смотрю болгары пиво хлещут, Знакомые оказались, они с "Варны", ну и после второй кружки...
      - Точно помнишь, после второй?
      - После второй, век мне света не видать, точно, после второй, я им похвастал, что костюм дешевый в городе купил. Покажи, говорят. Показал, тут такое началось, болгары от хохота чуть не упали, а потом и весь кабачок вповалку лег. Костюм-то оказывается для покойников, одноразовый из какой-то бумажной ткани. Ну, я и обозлился. Влепил одному болгарину в ухо и пошло...
      - Так, значит, влепил и пошло... Так что же мне с тобой делать?
      - Виноват я, товарищ замполит. Бес попутал, точно.
      Я смотрю на него и размышляю. Хозяин кабачка выставил счет на 124 доллара, в полиции сказали, что пострадало двое, один болгарин и один переодетый офицер, министерства безопасности. Он то уж как под кулаком Трифонова оказался, не пойму, обычно они сидят как мышки по углам и все подслушивают. За болгар обидно, друзья ведь. Придется просить капитана, что бы нанес визит вежливости, попросил извинения. Теперь с деньгами. Что с Трифонова взять, придется трясти валютную кассу.
      - Иди, Трифонов, ты ввел в расход наши деньги и мой тебе приговор: до Союза, будешь сидеть на судне и ни на одной стоянке на берег не выйдешь.
      - Слушаюсь, - уныло отвечает он и выходит из каюты.
      Капитан выслушал меня и кивнул головой.
      - Нехорошо получилось. Прибудем на родину, спишу Трифонова. Одни неприятности только с ним. А к болгарам придется идти. У меня бутылочка армянского еще осталась, возьму для примирения. А что с этим офицером, который тоже пострадал?
      - Сам не пойму. Как он под кулак Трифонова попал? В полиции деликатно намекнули, что нас могут задержать, если министерство безопасности потребует расследования дела.
      - Вот черт, нам-то с нашим грузом и еще задерживаться. Вот что, Иван Васильевич, сходи в эту таверну, порасспроси барменов, пьяниц, ну тех, кто там все время ошивается. Что произошло? Если не Трифонов его задел, наше счастье. А что сам, виновник, рассказывает, узнал?
      - Не помнит он ничего. Выпил много, до того места, когда все над ним потешались, еще сохранилось в памяти, а остальное... Может и действительно не он.
      - Так сходите, выясните все. Все равно, если ничего не произойдет, мы отправимся завтра.
      - Хорошо, Федор Матвеевич.
      Бармен встретил меня, как старого знакомого, хотя я видел его первый раз. Он кивнул головой в знак приветствия и сразу же спросил.
      - Налить виски или пива?
      - Пива.
      Черный напиток защипал горло.
      - Вчера была драка, русского матроса с болгарами, ты был здесь в это время?
      - Нет. Был мой сменщик, мы работаем через сутки. А вы с "Онеги"?
      - Да.
      - Хотите узнать, как все произошло?
      - Хочу.
      - Тогда вон за тем столиком сидит Томас, старый шкипер, поставьте ему рюмочку и может все узнаете.
      - Хорошо. Давайте для него рюмку.
      Я поплелся к столику, за которым сидел грязный и морщинистый старик.
      - Можно я сюда сяду? - спросил я.
      - Ты кто?
      - Русский с "Онеги".
      - А... Дрянное судно. Но все равно садись. Тебе что-нибудь от меня надо, русский?
      - Мне нужно кое-что узнать.
      - Слышишь, я плохо говорю, горло совсем сухое...
      - Я понял, вот рюмка, смажь, пожалуйста свое драгоценное горло.
      Старик поспешно опрокинул рюмку в рот и замер с высоко поднятой головой.
      - Слава богу, прошла. Так я слушаю, что ты хочешь?
      - Вчера была драка, - старик кивает головой, - мой матрос сцепился с болгарами. - Старик опять кивает. - Так вот, в полиции мне сказали, что матрос разбил головы двум людям, которые в тяжелом состоянии отправлены в госпиталь.
      - Врут. Твой моряк стоящий парень. Его не могли одолеть пять здоровых мужчин, он дрался как лев и если бы не полиция, то уложил бы их всех.
      - Он нанес опасные травмы нападавшим?
      - Нет, там один только свалился и то, в начале драки, а когда приехала скорая помощь, то увезли двоих. Еще один посетитель, что обычно сидит сзади меня, получил от кого-то из окружающих удар бутылкой по голове.
      - А вы не видели, кто это сделал?
      - Что вы, передо мной было великолепное зрелище драки, а что там сзади я уже видеть не мог.
      - Откуда же вы узнали, что тому голову разбили бутылкой?
      - Полицейский сказал, когда его осматривал.
      Только я вышел из таверны, ко мне подошел какой-то оборванец и на английском спросил.
      - Эй. Ты не с "Онеги"?
      - С "Онеги".
      - Ты не можешь вызвать такого здорового матроса, он вчера здесь был, подрался еще.
      - А... А зачем он тебе?
      - Должок ему надо отдать.
      - Это какой должок?
      - А вот это я тебе не скажу. Так можешь вызвать или нет?
      - Могу. Пошли к судну.
      Мы подходим к трапу и я через вахтенного матроса прошу вызвать Трифонова. Через пять минут он спускается.
      - Товарищ замполит...
      - К тебе пришли.
      Он с недоумением смотрит на оборванца, а тот с улыбкой на лице вытаскивает пакет и передает его матросу.
      - Это тебе за работу вчера, - говорит оборванец по прежнему по-английски.
      Трифонов языки плохо знает.
      - Чего он говорит, - тревожно спрашивает меня он.
      Я перевожу.
      - Он говорит, что этот пакет тебе за работу вчера.
      - За какую работу?
      Он наливается краской и становиться как вареный рак.
      - За вчерашнюю драку наверно..., - предполагаю я.
      Трифонов берет пакет и молча поднимается по трапу.
      - Эй. - орет ему в спину оборванец. - Шеф благодарит тебя очень.
      Я тоже подливаю огонь в масло и в спину Трофимову кричу.
      - Он говорит тебе огромное спасибо за драку.
      Дежурный матрос у трапа ухмыляется.
      Трофимов пришел ко мне в каюту через пять минут.
      - Вот, - от бросил мне на стол пакет.
      Из надорванной части пакета торчали доллары.
      - Что это?
      - Мне передали деньги.
      - Ну что же, садись и начинай рассказывать все по новой.
      Он садится напротив и опустив глаза, со вздохом начинает.
      - В общем попросили они...
      - Кто они?
      - Черт его знает, два таких симпатичных мужика поймали перед таверной и на чистом русском спрашивают: "Парень, хочешь заработать 500 долларов?" Кто их не хочет заработать? Я говорю: "Хочу." "Там в таверне у зеркала сидит переодетый офицер полиции. Так вот, нужно отвлечь его внимание." "Как это?" "Затейте драку с кем-нибудь и все." Тут я полюбопытствовал: "А зачем это нужно делать?" "Товарец кой-какой из-за стойки надо на улицу вынести, а он весь на виду." "Черт с вами, - говорю, - за такие деньги подерусь, только вроде аванса, дайте два доллара на выпивку." Они дали. Ну а дальше вы уже все знаете.
      - А при чем здесь костюмы для покойников?
      - Это не мои костюмы, это болгары купили вполне приличные костюмы, а мне надо их было как-то зацепить. Слышал я от кого-то эту байку, про покойницкие шмотки, вам и... преподнес. А на самом деле, я и... обвинил болгар, что те купили барахло, а там за оскорбление двинул кого-то из них.
      - А если бы тебе предложили за деньги шлепнуть кого-нибудь?
      - Нет. Ни за что в жизни.
      Я беру пачку денег и начинаю отсчитывать с них 124 доллара, уплаченные за разгром таверны.
      - Мне таверна предъявила счет за разгром ее имущества, эти деньги я забираю в кассу, а остальное бери себе и... уходи от сюда.
      Он забирает деньги и уходит.
      В каюту стучит вахтенный.
      - Товарищ замполит, там машина стоит у трапа, какой-то гражданский просит позвать вас.
      - Хорошо, иду.
      У трапа черный лимузин. Хорошо одетый гражданский в шляпе приветливо кивает головой.
      - Товарищ Полторанин?
      - Да, я.
      - Я из министерства внутренних дел. Вот мои документы.
      Он протягивает мне темно синие корочки. Я ни хрена не понимаю в немецких буквах, но сделав умное лицо, говорю.
      - Что же вам нужно от меня?
      - Не могли бы вы проехаться с нами. Не беспокойтесь, через пол часа мы вернемся.
      - Поехали.
      В машине сидит седой немец с вытянутым лицом. Я размещаюсь напротив него. Тот кто меня приглашал, садиться рядом. Машина трогается.
      - Здравствуйте, товарищ Полторанин, - с большим акцентом говорит седой.
      - Здравствуйте.
      - Вы так изменились, что мы долго не могли поверить вы это или нет.
      Я молчу. Седой подождав немного продолжает.
      - Пришлось по нашим каналам проверить в чем дело и я выражаю вам сочувствие.
      - Не стоит. Я не пока не умер и меня все в порядке.
      - Это хорошо. Мы с вами встретились опять, что бы продолжить разговор.
      Вот те на. И здесь Полторанин отличился. Не хватало, что бы он продал свою родину.
      - Давайте продолжим.
      - В прошлый раз мы хотели, что бы вы связали нас с тем человеком в Амстердаме, который меняет вам валюту. Вы просили отсрочки, так как вам надо было спросить разрешения у своего хозяина. Так как, вопрос продвинулся?
      - Да. Хозяин согласен.
      Чего теряю, ведь с Рыжим я должен порвать.
      - Замечательно. Тогда в Амстердам мы подошлем нашего связного и вы введете его в курс дела.
      Что же я им так буду за хорошие глазки дела делать. Ну нет.
      - А что мне за это будет?
      У седого брови поползли вверх.
      - А вы однако... Впрочем мы же договорились, что дело об изнасиловании гражданки ГДР Герды Швагель мы прикроем.
      Как мне хочется немилосердно пройтись матом по покойному и по некоторым лицам в комитете. И здесь бабы, а ведь Хохряков мне ничего об этом не говорил. Видно не все им известно.
      - Но это вы же мне это подстроили, - наобум отпихиваюсь я.
      Седой криво улыбается.
      - Документы есть, свидетели. Некуда не денетесь.
      - Не пугайте. Время-то прошло уж больно много.
      - А мы числа изменим. Не ершитесь, Полторанин, если надо компромат всегда найдем. За вами числиться и тянется очень много всяких прегрешений. Давайте лучше о деле. К вам подойдет в Амстердаме человек и протянет вот этот буклет.
      Сидящий на против меня человек достает рекламку отеля "Бристоль" и показывает мне.
      - Он спросит: "Как пройти к отелю Бристоль?" Вы должны ответить: "Не знаю, я иностранец."
      - Надеюсь после Амстердама мы расстанемся с вами навсегда.
      - Я тоже надеюсь. Вот мы и приехали.
      Выглядываю в окно и вижу, что мы опять у трапа моего судна.
      - Если капитан спросит, зачем приезжала машина, скажите что в полиции вы улаживали дела с дракой в таверне. Действительно ваш матрос поколотил только одного человека, за травму нанесенную нашему офицеру, он ответственности не несет. До свидания, товарищ Полторанин.
      Меня вежливо провожает молодой парень. С кем я говорил? Наверно это люди "Штази".
      Наше судно без задержек вышло из Гамбурга и мы поплыли к Англии. Жизнь стала однообразна и скучна. Я стараюсь напомнить команде, что замполит не зря ест хлеб и провожу скучные занятия и семинары. В свободное время продолжаю исследовать бумаги Полторанина. Добрался до старых календарей. Почти на каждой странице пометки: сделать то-то, встретиться с тем-то, кому сколько отдал денег, заметки о членах команды. Ничего интересного и все же я скрупулезно, страничку за страничкой изучаю календарь. Вот надпись: "Отдать в стирку рубаху" и она на некоторых листах, вот другие "Занятия в...", "Поговорить с кэпом о..." и так далее. Скучища.
      Сегодня семинар. Коммунисты корабля прорабатывают очередное постановление партии. Буфетчица Галя, тоже член партии, теперь с гордостью выступает перед нами, перелистывая страницы блокнота.
      - ... Экономика должна быть экономной, это один их основных тезисов новой программы... Я закончила.
      - Кто еще хочет добавить или исправить докладчика? - спрашиваю я.
      Молчание. Все присутствующие с деланным интересом смотрят на меня и молчат.
      - Ну раз говорить никто не хочет, семинар считаю закрытым. Все свободны, а вас Галя прошу остаться.
      Все уходят, а Галя садится напротив меня и невинно спрашивает.
      - Плохо докладывала?
      - Неважно. Сухой, скучный доклад на одних цитатах.
      - Ну а где еще брать материал, библиотеки такой на судне нет.
      - Я ведь тебя оставил для другого. Вот это помнишь?
      Достаю из стола ее донос на Трифонова. Она вспыхивает до корней волос.
      - Ой, как хорошо, Иван Васильевич, что вы не дали ход этой бумаги. Я все мучалась, мучалась, а вдруг с Трифоновым что-нибудь произойдет.
      - А ты что, не знала чем это должно кончиться?
      - Я хотела как лучше. Я же коммунист и должна не проходить мимо всяких безобразий. Ведь он дурак, опять последний раз в Гамбурге вляпался.