Сосед залезает под койку и достает армянский коньяк.
      - Ну как? Пьем?
      - Увы, мне пока нельзя.
      - Тогда выпью я. Уважаю тебя. Сильный ты мужик. За твое здоровье.
      Елена Ивановна с испугом смотрит на меня.
      - Ванечка, неужели это ты?
      - Не нравиться?
      - Нет, что ты. Но так непривычно. Нос, овал лица, все изменилось, даже цвет волос.
      - Привыкай. Опухоль спадет, будет лучше. А где Катя?
      - Она с одной женщиной. Чуть простудилась и я ее не решилась брать сюда.
      - Может и правильно сделала, а то девочка испугалась бы.
      Она все рассматривает мое лицо.
      - Даже родинки исчезли. Нет, Катеньке понравилось бы. Врач сказал, что ты уже занимаешься гимнастикой.
      - Да, я уже хожу. Хочешь поднимусь?
      - Нет, нет не надо. Я верю. Неужели, будет все в порядке?
      - Все.
      Она обнимает меня за шею и я чувствую каплю слезинки на своем плече. В приоткрытую дверь за нами наблюдает Люська.
      В коридоре много больных, кто сидит, кто медленно ходит вдоль стен. Быстрая фигура человека в белом халате с портфелем носится по коридору, выискивая кого-то. Я узнаю его, это следователь. Он проходит мимо меня.
      - Вы не меня ищете?
      Следователь возвращается и неуверенно говорит.
      - Наверно вас. Вы Полторанин?
      - Я.
      - Здорово вас переделали. На фотокарточке совсем другой.
      - У вас есть это фотокарточка.
      - Есть. Я взял в пароходстве. Вы можете идти? Пойдемте куда-нибудь, где нет людей.
      - В моей палате много народа, давайте у дежурной сестры возьмем ключи к препараторской.
      Я рассматриваю карточку Полторанина. Усатый мужик с густыми бровями, угрюмо смотрел на меня. Врач- косметолог все же уловил что то и постарался придать лицу сходство, но это все равно не тот Полторанин.
      - Колоссально вас переделали, хотя есть что то похожее, - говорит следователь. - А ведь я по делу.
      - Догадываюсь. Нашли что-нибудь?
      - Нашел. Мало этого зацепился за ниточку и потихонечку распутываю клубок и уже почти докопался до истины. Вы знаете Сопина?
      - Не помню.
      - Ну как же так? Он был вашим другом и вы живете на той же лестнице, что и он.
      - Плохо помню. Со мной что-то стряслось.
      Следователь застывает.
      - И Комарова не помните?
      - Нет.
      - Этого не может быть. Нелегальные операции с валютой проходили через ваши руки и многие окружающие вас люди в пароходстве, наживались на этом. Сам Комаров уже сознался во всем.
      - Я же сказал, я ничего не помню.
      - Это уже слишком. Мы вас проведем через экспертизу, тогда вам не отпереться.
      - Пожалуйста.
      Следователь забирает карточку, запихивает ее в портфель и не попрощавшись, уходит.
      Полковник Мухитдинов презрительно смотрел на меня. Он даже не высказал удивления по поводу моей новой физиономии.
      - Что у вас стряслось?
      Мы в кабинете главврача и тело полковника криво повисло в кресле.
      - Я вас не вызывал, хотя очень хотелось увидеть и плюнуть в рожу.
      Он хмыкнул и скривил рот.
      - Зря вы так. Знаю, запаниковал профессор и чуть не оборвал все телефоны, разыскивая меня. Чем вас так напугал следователь?
      Я рассказываю все, что слышал от следователя.
      - Докопался все-таки мазурик.
      - Вы что, знали об этом?
      Он опять кривит рот.
      - Знал...
      - Слушайте, полковник, мне насрать на ваши там комбинации, но если я вляпаюсь, то точно все расскажу. Сидеть за Полторанина в тюрьме не хочу и не собираюсь.
      - Думаешь, мы тебе рот не заткнем?
      - Может и заткнете, но надолго ли.
      - Ладно, не дрожите. Придумаем что-нибудь.
      Тело Мухитдинова перекатилось в кресле на другую сторону.
      - А хорошо вам сделали лицо, - вдруг перешел он на новую тему. - Мне так очень понравилось. Пожалуй это новый сценарий для нашей постановки.
      - Я уже не знаю, каким поганым словом назвать вашу службу. Лучше я пойду, а вы успокойте профессора. Следователь, после меня, пытал его целый час.
      - Знаю. До встречи, гражданин Полторанин.
      Похоже моего соседа- жулика друзья увозят на курорт лечиться от посягательств прокуратуры. Он прощается со мной.
      - Прощай, замполит. Наверно больше не увидимся, но своим друзьям я всегда буду рассказывать о человеке, который свалился с небоскреба, остался жив и лежал со мной в одной палате. Так как ты неплохой мужик, прими от меня подарок. Вот, под кровать тебе запихиваю ящик коньяка и не отказывайся.
      Он выволакивает из-под своей койки ящик коньяка и заталкивает ногой под мою кровать.
      - Хорошим людям, - продолжает он, - хорошие подарки. Люське передай, что она дура, но независимых- уважаю.
      - Ты сам ей передай.
      - Ну нет. Шума будет на пол города. Пока.
      Он пожимает еще вялую мою руку.
      - Поправляйся, замполит.
      Торгаш ушел и пришла Люська.
      - Слава богу, исчез. И откуда только такие подонки берутся?
      - Он просил передать, что тебя очень уважает.
      - Нужно мне его уважение.
      - А мне сделал подарок, вон под кроватью ящик коньяка.
      - Дяденька, и вы взяли?
      - Он не принял моих бы возражений, но разве на подарки стоит обижаться. Мы бутылки с тобой вылакаем и пойдем громить больницу, особенно тех, кто мешает нам жить.
      Люська смеется.
      - Я бы, старшей сестре и еще одной ябеде тоже... писсуаром.
      Я улыбаюсь. Хорошая девчонка. Что с ней будет потом?
      - А сделаем мы следующее. Я не могу еще поднять ящик, - говорю я, - но хорошо бы подарить его профессору.
      - Я ночью по частям вынесу в его кабинет. У меня сегодня дежурство.
      Моя жена пришла с дочкой взволнованная.
      - У нас в пароходстве, твориться что-то невероятное. Неожиданно умер Комаров, Сопин отравился, Маслюков попал в аварию и скончался, а Костриков лежит в больнице и умирает, говорят от рака легких и самое удивительное, все твои друзья и вдруг сразу....
      - Тогда все правильно. Первый начал я, попав сюда в больницу.
      - Шутки у тебя дурацкие. Хотя... может ты в чем-то и прав. Странно это все.
      - К тебе следователь приходил?
      Она мнется, но потом с трудом выталкивает.
      - Приходил.
      - И спрашивал обо всех и друзьях и обо мне?
      - Спрашивал. Только я ничего ему такого не говорила.
      - Он говорил тебе, почему разбирает мое дело?
      - Следователь сказал, что у него есть подозрение, что тебя кто-то столкнул с шестого этажа.
      - Давно приходил?
      - Дня три назад.
      Что же этот болван Мухитдинов ничего не предпринимает?
      - Он у меня тоже был, все интересовался о том же.
      - Значит ты предполагаешь, что ты первый...
      Вид у нее ошарашенный.
      - Ты мой папа? - тыкает в меня пальцем Катя.
      - Разве непохож? - шепотом отвечаю я.
      - Мой папа был с усами.
      - Они мне очень мешали пить молоко, я их сбрил.
      - Противное молоко можно было бы и не пить.
      - Значит на тебя... покушались, - приходит в себя Елена Ивановна.
      - Это предположение следователя.
      - Мама, а папа усы сбрил.
      - Разве папа от этого стал хуже?
      - Нет. Но усы колются.
      Мне всегда неприятно, когда люди вокруг тебя шепчутся и, показывая в меня пальцем говорят, что он упал с большой высоты, разбился вдребезги, но все-таки собран по косточкам и теперь ходит с палочкой. Таким героем быть противно.
      Пароходство дало мне и жене путевку на юг и теперь я прощаюсь в больнице с персоналом. Люська расстроена. Мы в палате одни и, поджав ноги сидим на кровати.
      - Дядечка, но вы же ее не любите. Как вы можете так просто поехать с чужой женщиной и потом обманывать ее всю жизнь. Вы же даже спать с ней будете, притворяясь законным мужем.
      - Придется.
      Люська от этих слов подпрыгивает.
      - Что значит придется? Вы же фальшивый до основания, а что будет, когда она узнает правду?
      - Не знаю.
      - Вот видите. А я знаю. Для нее это будет жутким потрясением и она может даже заболеть...
      - Типун тебе на язык, сорока.
      Люська затихает, потом вспыхивает опять.
      - А как же я?
      - Ты хотела учиться на косметолога. Расти надо, а то настоящего мужика не приманишь, упустишь.
      - Я уже упустила...
      - Значит не доросла.
      Она вспыхивает и выскакивает из палаты. Я иду в кабинет профессора. Он встает из-за стола и бережно трясет мою руку.
      - Я сделал все хорошо. Склеил тебя, но не спас от самого себя. Если не лень будет написать письмо, то тисни несколько строчек.
      Он бережно обнимает меня.
      - Спасибо вам, профессор.
      - Я еще не поблагодарил тебя за коньяк.
      Жена и Катя ждут в вестибюле.
      - Все? - спросила Елена Ивановна.
      - Да.
      - Сначала в гостиницу за вещами, а вечером на поезд в Ростов.
      - Хорошо.
      Мы садимся в такси и тут в окне больницы я вижу зареванное Люськино лицо. Прощай славная девчонка. Дай бог тебе хорошего, стоящего парня.
      Евгения Дмитриевна, мать Елены, сразу у порога начала портить настроение.
      - Иван Васильевич, с выздоровлением, вы настоящий герой. Надо же разбиться и так выкарабкаться. О вас в газете написано. Вот смотрите.
      Она бежит в комнату и приносит несколько газет. На полосе лицо настоящего Полторанина с усами и заголовок: "Врачи сделали чудо". Почему "чудо", а в прочем, черт с ним. Отдаю газеты теще и иду по комнатам, вглядываясь в каждую вещь, оставленную настоящим Полтораниным и ту чужую жизнь, в которой он жил.
      Катя сразу же в свою комнатку, а Елена вся светится от радости. Сначала она ходила за мной, потом ушла на кухню, утащив за собой мать.
      В санатории нам выделили семейный номер и мы с Леной как дети волновались за нашу первую ночь. А утром, лежа на моей груди, она сказала.
      - Здесь каждый миллиметр тела чужой. Слушай, Полторанин, тебя переделали основательно. Ты он и не он. И характер переменился здорово, раньше был не всегда трезвый, жесткий, а сейчас- мягче и ласковей, совсем не тот.
      - Так лучше или хуже?
      - Лучше, да еще как лучше.
      Она приподнимает голову и смотрит на мое лицо. Потом тянется губами и касается щеки.
      - Я тебя люблю, Иван. Поцелуй меня и прижми к себе крепко-крепко.
      Месяц пролетел как сон. В санаторий пришла телеграмма, меня требовали на медицинскую комиссию. Мы заторопились домой.
      Я обходил всех врачей три дня. Меня щупали, прослушивали, били молоточками, делали бесчисленные анализы, таскали из кабинета в кабинет и наконец пригласили к главному врачу. Когда я вошел, то чуть не упал у входа. Рядом с главным врачом, в штатском, сидел полковник Мухитдинов. И здесь достал, сатана.
      - Поздравляю, Иван, - фамильярно начал полковник, - тебя признали годным. Я правильно говорю, Сергей Сергеевич, - обратился он к главному.
      - Да, да. Иван Васильевич, мы нашли, что общих нарушений нет, анализы хорошие и думаю, что месяца через два вы можете идти в плавание.
      - Что же мне делать два месяца?
      - В управлении порта вам найдут работу. Сейчас вы меня простите, но мне надо выйти по делам.
      Главный врач выходит и Мухитдинов лениво пересаживается в его кресло.
      - Вот что, Иван Васильевич. Я наконец-то введу вас в курс дела, почему мы провели эту дикую операцию с переменой вашей фамилии. Лет восемь назад в комитете возникла мысль о увеличении денежных источников в казну нашего государства. Вы слышали, что-нибудь о валютных операциях?
      - Нет.
      - Идея проста. Покупаешь валюту по минимуму, а продаешь по максимуму. Разницу в карман государству.
      Хитрит, наверно, всю разницу берет себе или другим, - подумал я.
      - Так вот, - продолжал полковник. - Мы подобрали группу толковых людей в торговом флоте, связались с некоторыми зарубежными банками и организовали перевозку живых денег. Одним из ключевых фигур были вы, Иван Васильевич. Вам открыли счета в Амстердаме и вы доставляли и передавали туда деньги, а обратно уносили валюту. Ваши помощники, что бы вы, не дай бог, не мелькали ни где, занимались перевозками и прятали деньги или валюту в тайниках, на судах. Все шло хорошо, пока кому-то из этой команды не ударила мысль поживится на этих деньгах и... деньги стали пропадать. Вы знали кому передавали деньги и стали с них требовать возврата. Если бы вы вовремя сообщили нам об этом, никаких инцидентов может быть и не было, а так..., ваши друзья тянули, они все больше и больше наглели и утащив очередную порцию валюты, решили вас убрать.
      - И столкнули меня с шестого этажа.
      - Нет сначала ударили бутылкой по голове, когда вы спали, а потом открыли окно и выбросили вниз.
      - Кто же это сделал, вы узнали?
      - Узнали, но для вас это уже неважно. Важно другое. Если бы Иван Васильевич Полторанин погиб, пропали бы десятка две миллионов долларов в Амстердамском банке, находящиеся на его счету.
      - И вы решили воспользоваться случаем со мной?
      - Конечно. Как только мы узнали от профессора, что настоящий Полторанин не жилец, а у вас и у него рожи требовали ремонта, возникла мысль подменить одного на другого. Тем более, вы сами своими безрассудными действиями подталкивали нас к этому.
      - Я???
      - Да, вы. Не хотели попритворятся, что разбились в самолете маршала Седелина. Если бы пошли навстречу, остались гражданином Сумароковым, а так..., выбрали новую жизнь.
      - У вас слишком большие аппетиты и из-за этой громадной суммы вы сломали мне жизнь.
      - Гибнут и из-за рубля. А на эти миллионы мы можем построить не один Днепрогэс. Это только я вам рассказал прелюдию, а сама изюминка еще впереди. Новая рожа это ерунда, мы представим вам новый паспорт и документы заверенные нотариусом, о том, что вы попали в аварию и поэтому подтверждающую изменение внешности. Другое дело номер счета и ключ к замку, увы мы достать не могли ни то, ни другое. Это знал один только настоящий Полторанин.
      - Не понял, расскажите подробно.
      - Чтобы открыть личный сейф в банке, у потребителя должен быть свой, персональный, ключ от этого сейфа, другой ключ к этому же сейфу имеет банк. Когда потребитель приходит в банк, он набирает номер своего счета на маленьком таком ящичке. Это тоже сейф, но маленький, он настроен на ваш номер. В ящичке другой ключ, это уже принадлежность банка. Служащий забирает этот ключ и с вами идет в хранилище, где в персональном сейфе два замка. В одну скважину вставляете ключ вы, в другую служащий банка. Одновременно поворачиваете ключи и... дверца открылась. Так вот, даже перед смертью, настоящий Полторанин так и не сказал нам, где ключ и какой номер счета. Все спутал этот, гад, московский хирург, который пообещал его вылечить. Ваш предшественник очень хотел жить и готов был на все. Он считал, что спасет себе жизнь, если сохранит тайну, куда спрятал ключ и какой там номер.
      - А вы сами пытались искать ключ и разыскать счет?
      - А как же. Мы перерыли все судно, где плавал Полторанин, тайно залезли в его квартиру и приборами прошарили каждую щель. Все безрезультатно.
      - А можно Амстердамскому банку сказать о том, что ключ пропал, а счет из-за повреждения моего ума при аварии, забыт?
      - Можно, но по договору, банк сразу же замораживает содержимое сейфа на пятьдесят лет и через этот срок, возвращает деньги потребителю, если конечно, он будет жив.
      - Невеселая у вас задача.
      - Теперь это уже ваша задача. Нам нужен ключ и все остальное.
      - Хотите моими руками к деньгам пролезть?
      - Хотим.
      - Для этого поторопились выписать меня? Ведь ни одна комиссия меня не смогла бы выпустить в плавание.
      - Конечно не могла, но деньги не любят ждать и мы настояли, что бы вас выписали здоровым.
      - Вы не боитесь, что мне будет плохо в плавании?
      - Нет. Вы будете испытывать жуткие боли при изменении погоды, это нам сказал специалист, а в остальном, если сами побережетесь, не трахнитесь еще о какую-нибудь железяку, все будет в порядке. Кстати, ваше судно в плавании, придет через два месяца, окрепните за это время, оклемаетесь и за одно ищите, то что должны найти. У нас подозрение, что ключ где-то рядом на судне.
      - Где же мои сообщники?
      - Их уже нет. Ненадежных людей мы вынуждены убрать. Операцию мы закрываем. Тем более следователь уже докопался до истины и потребовались срочные жертвы.
      - Господи, сколько в вас жестокости. Сам, следователь, по-прежнему распутывает мое дело?
      - Уже нет. В этом заинтересованы такие силы, что следователь просто козявка перед ними. Дело уже закрыли.
      - Если я найду ключ и номер счета , вы мне вернете мою, ту жизнь?
      - Нет. Течение реки не изменить вспять. Для успешного выполнения операции, мы не хотим, что бы вы выглядели болваном, который все окончательно забыл. Завтра вы встретитесь с майором Хохряковым и он вас напичкает необходимыми сведениями о жизни Полторанина, его связями и знакомствами.
      У Хохрякова вытянутое, как тыква лицо, весь он усыпан веснушками и рыжеватые волосы падают на лоб, прикрывая их.
      - Полторанин, откровенно говоря, дерьмо: пьяница, бабник и дебошир. Имея большие деньги, он швырял их направо и налево. Смотрите на эти карточки и запоминайте. Это, Клавка, основная любовница Полторанина. Сосала его как леденец. Через пароходство Полторанин приобрел в этом городе квартиру, даже жена его не знала об этом, а Клавка тут же переселилась к нему. Хорошо хоть ее не прописал. Зато она заставила мужика купить себе машину и сама за его счет прибарахлилась. Вот твой адрес, запомни.
      Он передает мне клочок бумаги.
      - Следующий самый интересный персонаж, - продолжает Хохряков,- это Наталья, жена Кострикова, его друга. Вроде бы и строгая, скромница на вид, но на самом деле умная, хищная женщина. За различные деловые услуги для нее и ее мужа не раз затаскивала Иван Васильевича в пастель. А вот это диспетчерша порта, на вид девочка, но развращена до мозга костей. Ее так и зовут Машка-кошечка. Несколько раз "наезжала" на Полторанина и обирала его. Теперь о друзьях.
      - Женщины все?
      - Много случайных встреч, но все это не всерьез. Даже в Алма Ате Полтаранин появился из-за юбки. Ехал в Ростов к жене и по дороге познакомился с красивой казашкой, так из-за нее задержался в этом городе, где и произошло с ним несчастье. Я подробно говорю о тех, с кем он часто спал. Конечно есть и другие знакомые, но это только по работе. Вот буфетчица на судне, Галя. Полторанин ее без конца третировал за то, что она спекулирует барахлом.
      - Небось здесь он выступал в роли воспитателя?
      - Естественно. На судне его презирали и боялись все, даже капитан. Перейдем к друзьям. Основные уже убраны, остались: капитан Гришаков, вот его фото, хитрющий ворюга, носом чует опасность. "Дед", Матвеев, странный человек, тайком верит в бога, в приметы, а двигатель знает до винтика. Ни одной поломки за пятнадцать лет плавания... Просто осенит крестом двигатель и никакая буря не страшна.
      Майор рассказывает о людях окружающих Полторанина, крутит ворохом фотографий, вспоминает интересные случаи из жизни каждого, а я думаю о другом. Какую массу сведений собрала эта всесильная организация, здесь все: и кто с кем спит, чем занимается, какие привычки. Это ужасно. Мы просвечиваемся со всех сторон и становиться жутко, от того, что часть твоих друзей либо сексоты, либо от страха они рассказывают им все, только бы выжить...
      - У вас может быть есть вопросы? - кончает четырехчасовую лекцию майор.
      - Да, меня интересует каким путем Полторанин выменивал валюту и почему так много валюты скопилось в Амстердамском банке.
      Майор замирает.
      - Знаете... История такова. Хозяин амстердамского отеля "Бристоль" господин Томас любезно согласился быть посредником в нашей операции. Он имеет у нас кодовую кличку "Рыжий", за цвет волос. Та вот. Рыжий только у вас брал наличку в рублях и тут же обменивал ее на валюту. Вас же, для вашей безопасности, охрана отеля доставляла в банк, где находиться пресловутый сейф, куда складывались доллары. Долларовые запасы создались из-за неудачно спланированных рейсов ваших партнеров, то есть не всегда вовремя вы встречались. Вас мы берегли и на вашем судне никогда деньги не перевозили. Попадется Полторанин и всей цепочки и всем деньгам может быть конец.
      - Не уж то такой всесильной организации было что бояться?
      - Всякое бывает. Иногда нестыковка в ведомствах, приводит к срыву операции
      Чувство злорадства прокатилось у меня в груди. Может действительно кому-нибудь капнуть.
      - А теперь поделитесь, что вы знаете о банке?
      - Ведь Полторанину не надо было класть деньги... в сам банк. Банк предоставил ему личный сейф и гарантировал его сохранность. Номер счета дается иностранным банком лично клиенту. Он естественно может его записать, а может запомнить. Полтаранин обладал великолепной памятью и естественно номер запомнил. В то время мы как-то и не задумывались, о том что номер необходим и нам, доверяли ему.
      - Значит на каком-то этапе это доверие пропало?.
      - Когда стала пропадать валюта, мы спохватились..., но было уже поздно. Два раза подкатывались к нему больному и так ничего не выцарапали.
      - Как же вы не смогли достать такого... пустяка?
      - У банкиров свои причуды и коммерческая тайна охраняется не хуже государственной.
      - Сколько знаков в счете?
      - Десять.
      - Так где же мне начинать поиск счета и ключа?.
      - Не могу представить. Переройте все бумажки Полторанина, может наши недоглядели и где то, что то пропустили.
      Хохряков стал собирать бумаги и документы.
      - Я с вами буду встречаться через день в течении двух недель, продолжил он. - Мы должны изучить все его бывшее окружение, необходимо еще рассказать о корабле, где какие каюты, ваши обязанности, все технические вопросы.
      Я киваю головой.
      Лена осталась дома, в Ростове, а я уехал в портовый город на старое место работы гражданина Полторанина. В порту меня пристроили к делу. Через каждые два дня выходить на дежурство в управление. Сам я жил пока в грязной гостинице при порте. Все еще не решился прийти в свою законную квартиру, где жила Клавка.
      После дежурства, сижу в столовой и жую не вкусный кусок мяса. Вдоль столиков проходит красивая, налитая необычной русской красотой, женщина в цветастом платье и пристально рассматривает присутствующих. Что-то знакомое мелькнуло в ее чертах. Я напрягаюсь, вспоминая фотографии майора Хохрякова, да это...Клавка. Наверно пора позвать ее.
      - Клава.
      Она оборачивается и изучает мое лицо.
      - Иван? - неуверенно спрашивает она.
      - Я. Чего замерла, садись.
      Она садиться как автомат, не отрываясь от моего лица.
      - Здравствуй, Иван. Как тебя изменили. Правда, кое какие черты остались. Я позвонила в порт и мне сказали, что ты здесь.
      - Ты меня искала наверно не для этого? Хочешь чего-нибудь поесть?
      - Нет. Я хочу спросить, почему ты не приезжаешь домой. Уже неделю ты здесь и не приехал ко мне.
      - Меня не было больше половины года, как ты жила?
      Она как-то пожухла, сразу на лбу вздулась жилка.
      - Тебе уже все рассказали? Мне было так трудно без тебя, исчезли деньги, даже за квартиру нечем было заплатить и пришел он... Колька Комаров. Помог конечно...
      - И тоже клялся в любви..., сначала оставался у тебя на ночь, а потом, говорят, остался совсем.
      - Он попал в аварию недавно и умер.
      - А я попал в аварию семь месяцев назад.
      Клавка совсем затухает и горбиться.
      - Значит, не придешь? А как же квартира, она записана на тебе.
      - Ищи работу и выметайся. Даю тебе срок неделю. Если останешься, приду и выкину.
      - Но я же... Мне некуда уйти.
      - Не валяй передо мной дурака, прописана у матери и иди туда.
      - Ванечка, а может быть...
      - Все, Клава, все кончено. Я не только попал в аварию, я еще и вылечился.
      Клавка встает и пошатываясь идет к двери. Мне ее не жалко, все-таки я из другого мира. Я все же боялся другого. Если бы я пришел сразу домой, то... может быть и сломался, из благородства оставил ее жить, а на нейтральной территории легче покончить со всем разом.
      Квартира захламлена, мебели почти нет. Я убираю горы мусора, переклеиваю обои. Интересно, в этой квартире наверно тоже побывали сыщики Мухитдинова и не нашли ключа. Где же ключ? А может вызвать сюда Лену? Пожалуй это хорошая мысль, но надо аклиматься. Закончить ремонт, купить кое-какую мебель. Эта, красотка, вывезла все что могла, а ключи от машины бросила в унитаз. Хорошо не спустил еще... Раздается звонок. В дверях стоит аккуратная молодая женщина, в строгом костюме, с голубыми глазами и валом светлых волос на бок.
      - Здравств... Неужели это ты?
      - Заходи, Наташа.
      Я уже мыслю как Полтаранин, примерно так. Это жена моего друга, который предал меня. Это он попытался меня убить, это он сошелся с Клавкой. Полковник сделал ему автомобильную катастрофу, убирая свидетелей. А вот какую роль играла она в этой драме?
      - Здравствуй, Иван, - она вытягивает губы и, привстав на цыпочки, касается моего подбородка. - Помолодел, без усов стал еще интересней, чем прежде.
      - Иди садись на стул. Мебели у меня нет, так что не обессудь.
      Она оглядывает полупустые комнаты.
      - Значит с Леной помирился, а эту швабру выгнал? Ты изменился не только внешне, но и внутренне.
      - Тебе чай приготовить?
      - Нет. Выпить у тебя чего-нибудь есть?
      - Увы... Еще не обзавелся.
      - А жаль.
      Она садиться на стул, закидывает ногу на ногу, показав красивые длинные ноги, достает из кармана пачку сигарет и зажигалку.
      - У тебя можно курить?
      - Давай кури, пока этот бедлам в квартире, то все можно.
      Наталья затягивается и потом смотрит на меня.
      - Я теперь одна. Как Колю похоронила так ни на кого и смотреть не хочу.
      - Пенсию тебе сделали?
      - Разве в пенсии дело. Коля был мерзавцем...
      Она выжидательно смотрит на меня и продолжает.
      - А ты здорово изменился, - повторяется она опять. - Когда ты разбился и остался жив, муженек был в панике. Он как истеричка бегал по квартире и повторял через каждые пять минут: "Надо же, он жив." Я поняла, что тут дело нечисто. Потом следователь... В общем, Коля раскололся и что-то ему рассказал.
      Женщина жадно затягивается.
      - А потом эта, засранка, пришла ко мне, - морщина она.
      - Кто?
      - Клавка. Торговаться со мной пришла, по поводу имущества. Сказала, что Коля не может жить со мной и переходит к ней, поэтому она должна забрать часть его шмоток. Я выгнала ее.
      - Когда муж раскололся, его еще дергали?
      - Нет. Судя по всему здесь задействованы очень важные лица. Его до самой смерти больше ни куда не вызывали. Мне даже показалось не сексот ли он.
      Наверно так и было, - подумал я.
      - А ты сама знала, кто пытался убить меня?
      Она замерла и кусок пепла свалился ей на колено. Смахнув его рукой, Наташа шепчет.
      - Знала...
      Я жду продолжения и в комнате стоит тишина. Наташка молчит и докуривает сигарету.
      - Мне пора.
      Она поднялась со стула и мы смотрим друг другу в глаза. Вдруг Наташа обхватывает меня руками и прижимает голову к груди.
      - Ты прости меня, Ваня. Я тебя не предавала. Я любила тебя, хотя ты был с другой. Терпеть не могла Лену, ненавидела Клавку и все равно прощала тебе все.
      - Но ты была при муже.
      - А с кем же мне еще быть.
      - И знала, что он уговорит и купит какого-то мерзавца, для моего убийства.
      Наташка плачет, вытирая слезы подолом моей рубашки.
      - У меня... тушь... Я в ванну.
      Она вырывается и несется в ванну. Я стою и гляжу ей в след. Моя рубаха испорчена черными разводами и пятнами от слез. Через пять минут из ванны уже выходит холодная леди, она кивает мне головой.
      - Так я пошла, Ваня?
      - Иди.
      Традиционный поцелуй в подбородок и Наташа ушла.
      Хохряков прямо домой принес кучу чертежей и ворох бумаг. Он расстелил все на полу и аккуратно переставляя ноги в пустые квадраты, начал лекцию.
      - Будете среди моряков и ведите себя как моряк. Говорить должны правильно и ходить тоже. Не вздумайте слезать с трапа задом, только головой вперед. Вот здесь ваша каюта, - он карандашом тыкает в чертеж разреза судна. - Не спутайте ее с соседними...
      Началось нудное заучивание названий и морских правил. Когда это все кончилось, я спросил.
      - А почему вы не рассказываете об обязанностях замполита?
      - Зачем? Сами поймете. Это человек, который по идее должен лечить человеческие души, следить за правильностью мысли у команды и своевременно пресекать дурные поступки. Кроме того, он следит за валютной кассой, а это уже немало важно.
      Майор скатывает чертежи и уже в дверях, говорит мне.
      - У вас будет много трудностей. Здесь на суше, мы вам поможем справиться, а вот в море, вы сам себе хозяин. Будьте там осторожны и внимательны. До свидания, Иван Васильевич.
      Я на дежурстве. В дверь врывается стайка девчат. Они шушукаются, оглядываясь на меня. Наконец одна стройненькая девушка отрывается от группы и подходит к моему столу.
      - Здравствуй, Ванечка. Неужто не признал.
      - Здравствуй, кошечка.
      Девчонки вокруг смеются.
      - Как кошечку сразу признал, - захлебывается одна из них.
      - Чего-то я тебя, Ванечка, не вижу в обычных злачных местах, продолжает Машка. - Говорят ты уже не пьешь, бабами не увлекаешься, бедную Клавку избил и выкинул из дома. Уж не залечили ли тебя эти несносные врачи?
      - Говорят, что кур доят.
      - Знаю, знаю. Коров тоже на что-то сажают.
      Кругом опять хохот.
      - Ванечка, давай сегодня вечером спрыснем твое новое личико. Я в кайфе от него.
      - Не могу, не дай бог, сглазишь.
      - Да ты не бойся. У тебя только губы распухнут...
      Девчонки ржут.
      - Нет. Занят сегодня.
      - А Клавка говорит, ты изменился от того, что у тебя все сломано. Неужели самое важное не вылечили?
      Сегодня день смеха. Подруги Машки чуть не плачут, перегибаясь пополам от приступов хохота.