- Для этого нам надо увеличить штаты, бюджет, - тут же подсказал Мирон Иванович.
      - Конечно. Подготовьте докладную в министерство с расчетами. Я думаю мы пойдем на встречу. Теперь поговорим о вас...
      Я вижу как напрягся Мирон Иванович.
      - В общем то я не доволен вашими самостоятельными перестановками. Они неудачны. По крайне мере, когда пусками руководил Андрей Иванович, то люди, которых приглашают на этот спектакль, всегда могли получить исчерпывающую информацию. В ваш последний пуск, вы больше оттолкнули желающих участвовать в вашем проекте, чем привлекли...
      - Виктор Сергеевич только первый раз, - пытается среагировать на эти обвинения Мирон Иванович. - В следующий раз этого не будет.
      - В следующий раз я поставлю вопрос о вашем служебном несоответствии, если вы не исправите положение. Итак, пока основных замечаний у меня больше нет. Готовьтесь к следующему старту.
      Мирон Иванович закрылся в моем кабинете. Мне надоело его ждать и я пошел звонить по междугороднему в больницу.
      - Скобелев, это ты?
      - Андрюшка? Хорошо меня застал, я только что хотел удрать от сюда.
      - Что с Машей?
      - Лучше бы спросил, что со мной?
      - Хорошо, что с тобой?
      - Считай, что мне набили рожу, а потом плюнули в нее...
      - Ты о чем?
      - Как о чем, да о Маше. Пришли какие то идиоты из управления и решили, что Машу надо отправить в специальный центр. Мне приказали ее приготовить к транспортировке, к понедельнику.
      - В чем дело?
      - У них как неизвестная болезнь, так сразу начинаются игры в тайны.
      - У кого, у них?
      - Лучше не спрашивай, а приезжай сам.
      - А сегодня какой день?
      - Пятница.
      - Сама то она как?
      - Приезжай. По телефону много не наговоришься.
      Мирон Иванович не один. Рядом сидит Виктор Сергеевич.
      - Очень хорошо, что вы пришли, Андрей Иванович. В связи с замечанием зам министра, мы тут посоветовались и решили. Поменять вас местами с Виктор Сергеевичем...
      - Мне нужен отпуск или несколько дней за свой счет...
      - Это невозможно. Запуск через две недели.
      - Ну вот, раз вы меня поменяли, то пусть готовится к запуску Виктор Сергеевич.
      - Виктор Сергеевичу нужно помочь, он еще не вошел в эти дела...
      - Слушайте, Мирон Иванович, вы взяли человека и я бы хотел, чтобы он делал свою работу, а не я за него.
      - Не слишком ли резко, Андрей Иванович?
      - Нет. Как то раньше, лет пять назад, когда вы вручали премии за первую разработку "Сирены", вы прямо сказали, что каждый получает в меру своих способностей и выделили мне в два раза больше денег, чем другим. Может теперь вы считаете, что я недостаточно квалифицирован в своей работе? Скажите мне?
      - Не считаю.
      - Раз так, то мне наверно можно съездить в больницу, именно сейчас.
      Он молчит и взвешивает все за и против.
      - Нет, не могу.
      Я сразу успокаиваюсь и равнодушным голосом спрашиваю.
      - Хорошо, а два дня дадите... Это же суббота и воскресение...
      Мирон Иванович заколебался и тут мне помог Виктор Сергеевич.
      - Сегодня же пятница. Может действительно отпустите его до понедельника.
      - Черт с тобой, поезжай.
      Маша сидела растерянная в палате. Увидев меня она расплакалась и уткнулась мне в грудь.
      - Ты знаешь...?
      - Да. Я приехал за тобой. Скобелев со мной только что поговорил.
      - За мной?
      - Конечно. Собирайся. Я привез тебе одежду. Сейчас мы удираем от сюда.
      - А...а....а.
      - Не тяни время, его у нас нет.
      - А куда мы?
      - Понимаешь, тебе нужно все время быть под наблюдением врачей. Мы можем тебя поместить только в другую больницу.
      - Ты думаешь, они не найдут?
      - Не найдут. Скобелев позвонил в одно место, там согласились лечить.
      Она переодевается и мы идем на выход. Скобелев в белом халате провожает нас.
      - Андрей, вот возьми эту папку, в ней все мои предположения и варианты как ее лечить, передашь Константину Георгиевичу. Там же в папке переписка с Дрезденом по поводу Машиного заболевания. Они обещали прислать препарат. Жаль, что так получилось, но в понедельник либо меня снимут, либо оставят...
      - Оставят, ты же признаешься, что она убежала...
      - Признаюсь. Сегодня же буду бить в колокола...
      - Ну вот видишь.
      - До свидания Андрюша, до свидания Маша.
      Мы прощаемся и выскакиваем из больницы.
      - Куда мы едем?
      - В аэропорт.
      - ???
      - Летим в другой город.
      - Ты сумасшедший.
      - Все правильно.
      В Горьком я сдал Машу в больницу и отдал документы ее новому врачу Константин Георгиевичу.
      - Мне Скобелев все рассказал, - говорит он. - Ко мне уже обращались с такими же симптомами пациенты из Ярославского шинного. Это было не отравление, это была долголетняя работа во вредных условиях. У некоторых людей была чуть ли не на половину съедена печень.
      - Ну и что же. Вы их вылечили?
      - Как вам сказать, я облегчал их страдания.
      - Значит все зря.
      - Нет, голубчик. У Маши, ее кажется так зовут? Так вот у Маши, инфекционное заболевание, а это в принципе кажется совсем другое, но наблюдаются точно такие же симптомы, как у тех. Одну пожилую женщину из того, шинного, я все же отходил, хочу пойти тем же методом, может что то и получиться. Скобелев говорил, что у него тоже есть идея, она уже опробована в ГДР, посмотрим... Одна надежда, она молодая, таким больше веры.
      - Если нужны какие-нибудь лекарства, вы подскажите, мне через министерство обещали...
      - Обещали..., дорогой, это не значит, что достанут. Уж на что я вроде и светило в науке и сколько великих людей мне встречалось, но кроме обещаний, ничего нет. Может ваше министерство все же не болтуны, но все равно им не верьте. Вот с немцами завяжемся, с ними больше надежды...
      - Я постараюсь к вам чаще заезжать, доктор.
      - Давайте. До встречи.
      Я сразу вошел в кабинет Мирон Ивановича. Он небрежно просматривал почту.
      - А... Андрюша..., уже приехал...
      - Да. Я все узнал, Мирон Иванович...
      - Что? - он недоуменно поднял на меня глаза.
      - О вашем докладе в правительство по поводу отравленных микробами, уничтожающих резину.
      - Ну и что? Я не скрываю, написал такой доклад.
      - Но вы дали в нем рекомендации, всех больных, пострадавших от этой инфекции изолировать. И при этом сослались на тему "Жрец", проводимую здесь. Ваши аргументы при этом были слишком стереотипны, раз работа секретна, то и больных надо изолировать в спец приемники.
      - Постойте, откуда вы все это знаете?
      - Я был там, в городе и когда Машу стали брать в спец приемник, пустился в поиск того руководителя, кто придумал это идиотское предложение. Все сошлось на вас.
      Это я малость блефую, мне Скобелев рассказал об этой бумаге. Он ее видел, когда к нему приходили с предложением убрать Машу.
      - Но я совсем не для Маши... Я не думал о ней. Все было предложено на случай, если солдаты или население поселка куда упала ракета, заболеют и попадут в больницы...
      - Я решил уволится.
      - Тебе не дадут. Потом, неужели ты уйдешь из-за этого доклада.
      - Нет. Я уже не могу. То деревня, то Мира, то солдаты при обслуживании полигона, то юные офицеры уже лысые до основания, то недавно сгоревший взвод и все это здесь при моем участии. Вы понимаете, я убийца.
      - Не слишком ли громко сказано.
      - А вы скажите это не так громко. Смысл все равно один, мы убийцы.
      - Вот что я вам хочу сказать, Андрей Иванович. Вы в такой системе, когда назад хода нет. Да у нас были ошибки, сам министр назвал это неумением подготавливаться к запускам. Теперь нам прислали нового специалиста и все эти смерти, уже исчезнут... Пойми, Андрюша, я тебя не могу уволить, ты пришел на эту должность приказом министерства, но и министерство не так то просто тебя выпустит...
      - Я увольняюсь.
      - Как хочешь. Даже если тебе и подпишут, то через два месяца только уволят. А пока надо работать. Бери новую тему, называется "Свирель". Это звуковая бомба. При взрыве возникают колебания, от которых погибает все живое. Вот документация.
      Он хлопает по папкам на краю стола.
      - А как же Виктор Сергеевич?
      - Я временно назначил его твоим заместителем.
      Я забираю папки со стола и отправляюсь к себе.
      В этот же день послал в министерство по ВЧ письмо с просьбой об отставке.
      Передо мной офицеры саперного батальона, рядом сидит Виктор Сергеевич и вяло слушает нашу беседу.
      - Вот здесь на карте есть старый ДОТ, еще со времен войны. Вы когда-нибудь его посещали?
      - Я там был два года назад. Его так обгадили и потом там внутри залиты бетоном все входы в нижние этажи.
      - Как это?
      - Этот ДОТ входил тогда в УР-2, укреп - район второй линии к началу войны и делали его капитально, на четыре этажа. После войны, вход вниз замуровали бетоном.
      - Вот это то, что нам нужно. Верх нужно расчистить, бетонную пломбу сковырнуть и подготовить к испытанию все четыре этажа. А рядом с капониром построить бревенчатый деревянный дом и несколько блиндажей, вот так, по диаметру взрыва.
      Я наношу на карте точки.
      - Какой дом, двухэтажный? С подполом?
      - С подполом и двухэтажный. Срок полторы недели.
      - Ого.
      - Поэтому спешите. Вот инженерные выкладки, мне их только сегодня положили на стол, а вот каждому наряд на работу.
      Офицеры разбирают бумаги и уходят.
      - Здорово, ты их..., - тянет Виктор Сергеевич, - я бы так не сообразил.
      - Скажи, как ты сюда попал?
      - А так. Папа устроил...
      - Чего?
      - Да вот, сидел спокойно в КБ. Так нет же, папа решил, что надо расти, вот и походатайствовал, чтобы меня подняли повыше. Так и стал сразу замом главного...
      - Понятно. Но ты же не уха, ни рыла...
      - Так теперь не страшно, я попал в эту... элиту номенклатуры, теперь меня попереть ниже не могут, только если зам начальника по АХЧ...
      - А мы не можем понять почему наука так плохо развивается, когда начальство, одно другого хуже.
      - Я здесь не причем, мне самому не очень хотелось.
      Это был очкарик, с всклокоченными волосами.
      - К вам можно? - он приоткрыл дверь.
      - Входите.
      - Меня прислали к вам на усиление.
      - Как это?
      - Ну, я математик в области биологии... Мне приказано явиться к вам и работать с вами...
      - Ясно. Значит ваша задача рассчитать, до какого предела мы можем испытать на наших площадках живых людей, а до какого кроликов...
      - Примерно так.
      - Тогда приступайте. Вот папки с темой, а вот инженерные расчеты цели. Представьтесь, пожалуйста, кто вы?
      - Поплавский, Дмитрий Поплавский.
      - Хорошо. Я, Андрей Иванович.
      Растрепанная личность по хозяйски разместилась за столом, подвинула к себе стопку чистой бумаги и, взяв первую папку, сказала:
      - Начнем...
      Еще один чокнутый.
      Днем и ночью идет бешенная работа. Стучат топоры, роют экскаваторы, сотни солдат строителей приводят в порядок "цель".
      В моем кабинете с расчетами новый математик.
      - Андрей Иванович, я все рассчитал.
      Он раскладывает на столе листы бумаги.
      - Давайте.
      - Учитывая толщину бетонных перекрытий, могу с достоверностью сказать. Первое, в деревянном доме, блиндажах, расположенный на расстоянии двести метров от взрыва, а также в бетонном колпаке живых не будет. Если в ДОТе закрыть люки этажей, то с большей вероятностью люди начиная с третьего этажа могут спокойно существовать...
      - А с меньшей вероятностью?
      - Могу быть и на втором.
      - Так можно размещать людей на втором, скажите мне твердо, да или нет?
      - Да.
      - Так, теперь вернемся к дому, в подвале можно?
      - Нет. Дерево очень тонкое...
      - Блиндажи, на двести метров от взрыва, значит можно поставить дальше этого расстояния будки с операторами.
      - Можно, На всякий случай желательно предохранится наушниками.
      - Прошу мне все ваши расчеты, представить в письменном виде.
      - Это я, пожалуйста.
      Он подсовывает мне папку
      - Э..., нет. Утвердите сначала у Мирон Ивановича.
      Вырви Глаз на сборке психует.
      - Ты чего это?
      - Сволочи, прислали начинку, а она на пятьсот грамм тяжелее, чем указана в документации.
      - Это не так страшно. Укажем вес вычислителям, они введут поправку.
      - Андрей, у меня такое ощущение, что они нам прислали не то... Дело в том, что перед самой поверхностью, корпус головки ракеты отделяется от начинки и тут же над изделием раскрывается зонтик, который позволяет спуститься на землю с меньшей скоростью. Если вес начинки увеличен, значит скорость тоже будет увеличена.
      - Ты прав. Это значит, что по времени излучатель тоже работает меньше...
      - Андрюша, что то здесь не так.
      - У тебя есть еще какие-нибудь факты?
      - Даже маркировка на начинке не такая. Смотри, по документации мы должны иметь здесь буквы И-113, здесь же на корпусе И-113М.
      - Странно. Похоже, что нам по ходу работы ввели изменения. Пойду к Мирону узнаю у него, получал ли он по этому поводу какую-нибудь информацию.
      - Андрюша, ты не забыл мне месяц остался до конца работы.
      Я киваю головой. На самом деле, я действительно забыл, что он увольняется.
      Мирон Ивановича я застал на строительной площадке.
      - Андрей, очень хорошо что ты здесь. Я только что просмотрел документацию нашего теоретика Поплавского. На основании его выводов, хочу разместить людей в убежищах. Как ты на это смотришь?
      - Отрицательно.
      - Но это уже наука, ты же сам все время кричал, что против непродуманных экспериментов, чего вдруг опять выпендриваешься.
      - Я против таких игр с живыми людьми. Пусть это даже будет безопасно и теоретически гарантирована эта безопасность, но в нашей работе все непредсказуемо. Мы испытываем такие вещи, которые не опробовались еще нигде и несчастный случай, еще никто не мог предугадать.
      - Так что же, по твоему и науку на этом можно остановить. В будущей войне мы должны знать границу безопасности наших воинов и дать ее может только наши испытания. Я уже внушал тебе, сегодня погибнет несколько человек, в будущей войне мы сохраним больше жизней.
      - Это теория людоедов. Опробовать можно на жабах, зайцах, других животных, здесь не ахти какие нужны параметры, будут живы, значит и мы будем живы.
      Мирон Иванович качает головой.
      - Ничего ты не понял. С людоедами еще нас сравнил. Значит подписывать эту рекомендацию не будешь?
      - Нет.
      - Как хочешь. Ты мне уже действительно надоел. Я буду очень рад если тебя от меня уберут.
      - Покончим пока с этим. У меня к вам дело. Нам прислали начинку к головке, она не соответствует маркировке и весу, указанным в документации.
      - Ну и что. Мне неделю назад прислали из института письмо с просьбой внести исправления в чертежи.
      - Почему же мы не знали об этом? Где это письмо?
      - Оно у меня в сейфе.
      - Я могу получить эту бумагу.
      - Конечно. Но из-за твоей прихоти я не понесусь к себе в кабинет сейчас, кончу все дела и отдам. Приходи завтра.
      - Но завтра пуск.
      - Тогда после завтра...
      Я понял, что разговор окончен, а письмо он мне не отдаст.
      В первом отделе, я запросил документацию по изделию И-113.
      - Изменения документации на это изделие приходило?
      - Нет, - ответила женщина, за окошком.
      - Тогда посмотрите за последние две недели, была ли переписка с главным из этого института.
      Она смотрит журналы.
      - Да, неделю назад пришло письмо на имя главного. Мирон Иванович расписался за него и взял.
      - Письмо секретно?
      - Нет, для служебного пользования и главный его обещал вернуть...
      - Хорошо. Я тогда посмотрю эту документацию и через десять минут верну вам.
      На следующий день к нам прикатили гости. Все идет как и в предыдущие пуски, мелькают генеральские лампасы, отменные гражданские костюмы. Несколько человек мне знакомы, они здороваются или кивают головами. Вездесущий Митрофан Иванович похлопывает меня по плечу.
      - Все воюешь...
      - Я уже не в силах доказывать простые вещи.
      - Понятно. Поэтому и решил уйти?
      - И из-за этого тоже. Больше всего меня доконали с Машей.
      - Это с вашей невестой?
      - Да. Издан приказ, ради не разглашения тайны, производить отбор всех заболевших неведомыми болезнями на этом полигоне и отправлять их в спец изоляторы.
      - Я знаю о нем, сам визировал.
      - Так вот, из-за этого приказа пришлось Машу украсть из больницы.
      - Вон оно как. И вы узнали, кто готовил документы?
      - Узнал.
      - Может ради этого не стоит рвать с работами, имеющими государственную важность, очень существенных для обороноспособности нашей страны.
      - А кто вам сказал, что только возник конфликт из-за Маши. У нас с лишком разные подходы к делу с Мирон Ивановичем.
      - Ладно. После этого запуска, я с вами еще поговорю. Решим все здесь на месте.
      Я последний раз обхожу цель. ДОТ ощетинился пушкой, установленной на запад. У входа несколько солдат курят сигареты.
      - Вы на каком этаже разместились? - спрашиваю их.
      - На втором.
      - А ниже народ есть?
      - А как же. Все как по норме.
      Дом пуст, везде установлена специальная аппаратура улавливающая виброшумы. В дальних блиндажах хохочут, заводилы травят анекдоты. Еще дальше разместилось несколько стальных колпаков для кинооператоров. Пока они пусты. Завтра здесь будет испытана никем еще не опробованная система "Сирена".
      Командный пункт, как всегда заполнен. Вырви Глаз стоит перед пультом управления, я, одев наушники, стою рядом. Где то прижался к шкафам Виктор Сергеевич, а активный Мирон Иванович, что то рассказывает своим знакомым. Как всегда, за Вырви Глазом разместился капитан Самсонов и раскинул свои локаторы-уши. Гул гостей прерывает Вырви Глаз.
      - Внимание, десяти минутная готовность.
      Затикал метроном. На экранах мониторов показалась установка, вокруг нее бегает расчет, устанавливая ствол в направлении цели. Кто то сзади хлопает меня по плечу. Я оглядываюсь. За спиной Митрофан Иванович и какой то мужик. Оттягиваю наушник.
      - Здесь гости интересуются почему "Луна" почти в вертикальном положении, - зам министра кивает на незнакомого мужчину.
      - Цель от нас почти в десяти километрах и чтобы наводить ракету точнее лучше иметь набор высоты.
      Мужик кивает. Я опять опускаю наушники и пытаюсь уловить команды и ответы операторов. Все таки немного подстраховываю Вырви Глаза.
      Пошли последние секунды старта. Ракета сорвалась с направляющей и пошла в небо. Мы внимательно наблюдаем за мониторами. На центральном показался крест и тут же Вырви Глаз и операторы совмещают перекрестия ракеты и цели. Стремительно растет карта и вдруг встряхивается, потом наплывает земля и все пропадает...
      - Отделился корпус головки. Сейчас изделие на зонтике медленно опускается на землю и вот-вот начнут работать излучатели.
      Другие мониторы фиксируют облачко пыли над ДОТом и тут... На мои уши начал довить резкий, тонкий звук пилы. Он увеличивается и я вижу, как заметались гости. Звук врывается в мой мозг и я начинаю корчиться и орать, прижимая к ушам наушники, потом теряю равновесие и падаю на пол. Чье то тело сваливается на меня и придавливает... голову. Жуткий звук парализовал каждую клеточку. Когда он прервался, я еще долго неподвижно лежал и ждал пока звон из головы медленно исчезнет, потом стал отталкивать лежащего на мне человека. Это Вырви Глаз. Его лицо неузнаваемо. Поврежденный глаз лопнул, по искаженному лицу из под глазниц, из ушей, из носа и губ текут струйки крови.
      - Валера, Валерка, ты меня слышишь?
      Он неподвижен и я не прощупываю у него пульса. Оглядываюсь и ужас наполняет всего меня. Все гости, операторы неподвижно лежат и нелепых позах.
      - Митрофан Иванович. Митро...
      У него тоже лицо неузнаваемо, также струйки крови. Никакого движения.
      - Кто-нибудь есть живой? - ору я. - Отзовитесь.
      За пультом зашевелилась голова оператора, он как пьяный поднял ее и тупо посмотрел по сторонам, зашевелился еще один оператор. Он сорвал наушники и долго протирал виски.
      - Что со мной, где я? - недоуменно смотрит он на меня.
      - Помогите мне.
      Один ничего не понимает, другой отрывается и шатаясь идет ко мне. Мы начинаем искать... живых.
      Только через три часа пришла помощь. Мои призывы по радио, по телефонам не сразу доходили до людей. Медики долго пытали меня, куда подъехать, дежурный офицер у командующего, никак не мог его найти и когда они приехали, мы уже смогли отсортировать живых от мертвых.
      Врачиха тампоном стирает с моего лица кровь.
      - Как голова?
      - Звенит, как пустой чугунный котел.
      - Я вам дам таблетки. Раздавите их зубами и проглотите. Вы и еще два оператора еще хорошо отделались, остальные операторы в тяжелом состоянии отправлены в больницу, я предполагаю, что у вас были наушники и это как то спасло...
      Я жую противные таблетки и кислый вкус остается во рту.
      - А как остальные?
      - У кого не было наушников погибли, а вон те двое по-моему помешались.
      Она указывает пальцем на носилки. Я узнаю на одних Виктор Сергеевича, на других - незнакомого военного. Глаза их открыты, а губы шевелятся.
      - Вам, все равно надо обратиться к врачу. В правом ухе сильно кровоточит. Как бы не лопнула перепонка. Возьмите марлю, прикладывайте...
      Врачиха стала собираться.
      - Вы сейчас куда?
      - Туда, в глубину леса, там тоже стягиваются машины. Как передали из диспетчерской, у какого то ДОТа много погибших и пострадавших солдат.
      Она уходит, а я все разеваю рот, пытаюсь уменьшить звон в ушах.
      Неожиданно в пультовой появляется фигура командующего.
      - Вы в состоянии говорить? - обращается он ко мне.
      - Да.
      - Вы один из инженеров, проводивших запуск?
      - Да.
      - Объясните, что произошло...
      Комиссия прилетела на следующий день. Я долго им рассказывал как производились испытания и что получилось.
      - Скажите, а об изменении чертежной документации вам что то известно? спрашивает меня генерал из технической академии.
      - Нет. Но нам перед пуском прислали изделие И-113М вместо И-113 и причем оно по весу было больше указанного на пятьсот грамм. Руководитель испытаний сразу заметил это и доложил мне. Я за разъяснением обратился к моему руководителю Мирон Ивановичу, на что тот ответил, что действительно, неделю назад прислали изменения в проект и он у него в сейфе и ничего такого... там нет. Он так и не передал мне эти документы.
      - Это не этот документ? - он протягивает мне бумаги.
      - Может быть они. Я их тогда не читал.
      Генерал качает головой.
      - Если бы вы тогда прочли их, тогда цель выбирали бы на расстоянии 35 километров вместо 10.
      Я уже все понял.
      В газетах появилась в траурной рамке извещение о гибели группы генералов и видных конструкторов в авиакатастрофе. Среди фамилий мой начальник и зам министра. Даже здесь соврали...
      Комиссия отпустила меня, дав две недели подлечиться после этих жутких испытаний. В военном городке, который был от взрыва километров за 40, жители только слышали в ушах какой то визг, но там никто не пострадал. Я собрал вещички, выписался у коменданта и пошел к проходной. Большой траурный плакат висел на воротах. Среди фотографий, начальник полигона, его заместитель, капитан Самсонов, другие солдаты и офицеры, а вот и наши ребята: Вырви Глаз, Игорь Колыванов, который сжег гостиницу... Сгорбившаяся женщина, в накинутой черной шали, стояла перед плакатом и пыталась сбоку прицепить маленький букетик цветов.
      - Тамара.
      Женщина резко повернулась ко мне.
      - Андрей Иванович..., - она обняла меня, - хоть вы то живы...
      И заплакала навзрыд по бабьи.
      - ... Его уже не возвратишь...
      - Я понимаю..., - она вытерла слезы. - Вы сюда не вернетесь?
      - Думаю, что да.
      - Передайте Маше привет, если ее увидите. Видите как жизнь скоротечна, женитесь на ней, не тяните резину... Она любит вас...
      - Я это знаю.
      Знаю и то, что полигон тоже уже отнял от нее прекрасную надежду на лучшую жизнь.
      За воротами долго ждал автобус и сразу же поехал в Горький, тем более до города два часа езды по шоссе.
      Маша очень обрадовалась приезду.
      - Ты надолго?
      - На две недели.
      - Неужели отпуск?
      - Что то такое.
      - А меня Константин Георгиевич перевел на жесткий курс лечения. Он надеется, что я могу вытянуть...
      - Я в этом и не сомневался, а потом мы с тобой поженимся, сыграем грандиозную свадьбу.
      Мысленно я представил, как за белым столом стоят рюмки с водкой покрытые хлебом, а рядом пустые стулья. Это места Игоря Колыванова, это Валерки - Вырви Глаза, это Сашки , что погиб при пожаре, это Миры - все наши друзья, которых надо пригласить на свадьбу и которых уже нет...
      - Ты не шутишь?
      Маша висит на мне и визжит. На шум вылетает сестра.
      - Маша, ты чего?
      - Агния Кирилловна мы женимся. У меня будет свадьба. Представляете, свадьба. Я буду в белом платье и Андрюшка понесет меня на руках...
      - Господи, а я то испугалась. Мир вам и счастья, дети мои.
      - Я думаю, что если Маше ничего не помешает, - это мне говорит Константин Георгиевич, - то есть надежда, что через месяц ее состояние будет вполне удовлетворительное и она может пойти на поправку. Мы сейчас связались с Дрезденом и получили препараты немецкого ученого Рудольфа Крамера, которые постепенно очищающие клетки печени, уже есть первые результаты, наблюдаются изменения в крови.
      - Я очень вам благодарен. У меня к вам еще просьба. Не могли бы вы найти и мне врача. Я подвергся звуковой обработке и у меня в ушах периодически стоит звон.
      Он подходит ко мне рассматривает уши.
      - Одно ухо у вас полно крови, там целая пробка из крови. Как вы еще слышите? Вот что, голубчик, сейчас же к профессору Агапову, он в этом же корпусе, на первом этаже. Я ему позвоню, чтобы он вас принял...
      Агапов долго ковырялся в моих ушах, потом вытащив пробку сказал.
      - Вам надо лечиться, молодой человек.
      - У меня свободны почти две недели.
      - Хорошо, я положу вас в свое отделение. За вас очень ходатайствовал Константин Георгиевич, а я его должник.
      Так я тоже попал в больницу. Зато Маша всегда рядом, на третьем этаже.
      В больнице продержали не две недели, а полтора месяца. Почти вместе с Машей выписали на волю. У нее более менее все в порядке, а я все таки, потерял слух на одно ухо.
      Москва встретила нас неприветливо. Шел снег, на улицах снежная каша . У меня ноги вымокли сразу, Маша легко одета и щелкает зубами.
      - Ск-о-о-ро? - спрашивает она.
      - Сейчас. Вот наш и дом. Невеста не должна входить в дом своими ногами, придется взять тебя на руки.
      - А... вещи...
      - Держи их в руках.
      В квартире чувствуется отсутствие хозяина. Маша сбрасывает вещи на пол.
      - Все, отпусти меня.
      - Ну нет. Я тебя прямо в ванную, разогреваться.
      - Прямо в одежде?
      - Мы с тобой еще не совсем дикари, конечно разденемся...
      В отделе кадров министерства быстро нашли мою карточку.
      - Где вы так долго пропадали? - спросил кадровик.
      - Я болел, был в больнице.
      - Ах, да. Вы же попали в трагедию. Так, так. Мы уж вас совсем потеряли. Как ваше здоровье?
      - Нормально. У меня есть справка с больницы, что я здоров. А вот закрытый бюллетень.
      -Это хорошо. По поводу вашей работы.... Тут в вашем деле есть одна бумага, это ваше заявление с просьбой об увольнении с предприятия. Покойный Митрофан Иванович оставил на нем резолюцию: "ОК. Ни в коем случае не увольнять, оставить для дальнейшей работы..." Мы еще не обсуждали вашу кандидатуру на вакантные места. Раз вы появились, то все примем к сведению.
      - Так что мне сейчас делать?
      - Ждите. У вас есть телефон?
      - Есть.
      Я называю номер. Кадровик сверяет с карточкой.
      - Не изменился. Я позвоню.
      Через день, в нашей квартире зазвонил телефон. Хорошо еще, что мы с Машей никуда не ушли. Это кадровик просил меня завтра подойти на прием к министру, к 11 часам утра.
      Министр торопливый человек. Он все делает на ходу. Складывает бумаги в портфель, пьет кофе, просматривает почту и кипу документов, а также разговаривает со мной.
      - Вы уж извините меня, Андрей Иванович, я очень спешу, надо еще много дел завершить сегодня. Когда был жив Митрофан Иванович, он много мне о вас говорил и весьма хорошие вещи. Я рад, что вы вылечились и хочу предложить вам должность вашего бывшего директора Мирон Ивановича. Партийные органы не возражают.
      - К сожалению, я не могу согласиться.
      У министра произошел сбой в делах. Все замерло.
      - Как это не соглашаетесь?
      - Я не могу уже там работать. Слишком тяжелы воспоминания...
      - Понятно. Будем считать, что это серьезный повод. Тогда заместителем главного конструктора в КБ приборостроения пойдете?
      - Пойду.
      Работа опять закипела в руках министра.
      - Тогда идите в кадры, там все получите...
      Перед новым годом мы с Машей сыграли свадьбу. Было много гостей, но мне казалось, что ОНИ, те кто работал со мной на полигоне присутствуют рядом, невидимыми ходят среди гостей и желают нам счастья.