Евгений Кукаркин
      Все для будущей войны (Полигон II)
      Написана в 1998 г. Приключения.
      Меня и моего друга Сашку поместили в одном номере. Только мы устроились, как он свалился на койку и сказал.
      - Теперь пусть меня попробуют оторвать от этого райского места, голову оторву.
      У Сашки большая семья. Кроме отца и матери, шесть сестер и братьев. Поэтому житья в трехкомнатной квартире нет и приходится спать бедолаге где придется, в ванне, на кухне, на полу, в общем, где появляются свободные места. Я не удивлен этим Сашкиным словам и прощаю ему, когда в свободное от работы время, он валяется на кровати и только отрывает свое тело поесть или в туалет. Чтобы как то расшевелить его, предлагаю.
      - Сашка, пошли на танцы.
      - Ну их, к богу.
      - Там такие девочки... Пальчики оближешь.
      - На кой хрен они нужны.
      И по прежнему, пузо к верху. На работе Сашку ценят, это наш специалист по аэрозолям и мне кажется, что нанюхавшись этой химической гадости, он просто уже не может делать ничего другого, как жрать и дрыхнуть.
      - Может... кого-нибудь привести...
      - Слушай, отстань от меня. Отправляйся хоть к дьяволу, но только не приставай.
      - Как хочешь.
      Я одеваю рубашку и только подхожу к двери, как чувствую запах гари.
      - Сашка, что то горит...
      - Отвали.
      Осторожно приоткрываю дверь, в коридоре пахнет горелым пластиком и уже началась паника. Несколько фигур с визгом мчатся к лестнице, оттуда ползут к чердаку клубы серого дыма.
      - Пожар, горим, - наконец кричит кто то из них.
      Полуодетый мужик мечется по коридору и, видя как бестолково толкутся люди на площадке лестницы, не решаясь нырнуть в клубы дыма, принимает решение.
      - Бежим к балконной лестнице.
      Теперь вся толпа бежит в торец коридора, где за дверями на свежем воздухе ржавеет что то похожее на балкон, сваренное их прутьев арматуры. По средине площадки ровное отверстие, от куда вниз спускается хлипкая пожарная лестница из того же ржавого железа. Так как воры всегда пользуются этими лестницами, то дверь на балкон обычно закрыта на замок. Звенят стекла, створки двери выворочены, полу одетый мужик первый хватается за прутья арматуры и пытается спустится вниз, буквально ему на шею валится парень, выпрыгивает на площадку еще один и вдруг железо не выдерживает, прогибается, с хрустом вырываются из стены крепления арматуры балкона и все трое с клочьями лестницы рушатся вниз на следующие этажи, сметая их. Отчаянный вопль смерти несется до земли. Кричат и женщины, скопившиеся у балкона. Разбитое стекло усилило приток свежего воздуха и пламя через лестничные проемы рвануло до чердака, выплеснув свои языки в наш коридор. Я врываюсь опять в номер.
      - Сашка, собирайся, мы горим.
      - Иди ты в..., - виртуозный мат обрушивается на меня.
      Подхожу к его койке и сдергиваю матрац вместе с Сашкой на пол.
      - Гори ты синим пламенем, идиот.
      Из шкафчика достаю свой чемодан и размахнувшись, швыряю в оконное стекло.
      Звон осколков похоже приводит Сашку в чувство и он вскакивает как ужаленный.
      - Правда, горим?
      Я сдираю со спинки кровати полотенце, смачиваю его из графина и обматываю голову, после этого выскакиваю в коридор. Дым уже неравномерно заполнил все пространство, по прежнему везде мечутся растерянные люди. Неприятно щиплет глаза. Пожарный рукав, заперт на ключ в деревянном шкафчике, пришлось выломать тонкое дерево и сбросить свернутый рулон на пол. Открываю вентиль, но из торца трубы идет небольшая струя воды.
      - В каком номере балкон? - ору я в облако дыма.
      - Рядом с нами, - слышу голос Сашки.
      Хватаю рукав и ощупью иду к номеру. Дверь закрыта и пришлось ее выломать. Сашка, на этот раз, активно помогает. Мы врываемся в пустой номер и бежим к двери балкона. Спешно их открываем и вылетаем на балкон. Внизу толпа народа. Я раскатываю пожарный рукав и выбрасываю конец вниз.
      - Сашка, как там, посмотри?
      - Если держать руками у пола, метра четыре не достанет до земли, но там... подхватят.
      - Мне действительно не за что зацепить этот разъем, решетка широка.
      - Тогда кому то надо быть здесь.
      - Иди зови сюда всех, осмотри номера, а я буду держать...
      Сашка убегает в дым. Первой появляется ошеломленная женщина с безумными глазами. Она долго кашляет.
      - Спускайтесь, по шлангу, я его подержу.
      Она не ломается, не визжит от страха, сразу переползает через перила и вцепившись в шланг, исчезает вниз. Я почти лежу на полу, пытаясь сдержать вырывающийся разъем. Выскакивают еще две женщины. Одна спотыкается об меня и чуть не падает. У той, что постарше текут слезы, молодая как жаба открывает рот.
      - Давайте вниз по шлангу.
      Молодая сразу среагировала и махнула через перила, сверкнув кожей стройных ног. Она судорожно вцепляется в шланг и очень медленно сползает вниз. Старшая пятится от меня.
      - Я боюсь.
      - Тогда оставайся здесь. Не думаю, что это приятное место, чтобы сдохнуть.
      Я испытываю жуткое напряжение в пальцах.
      - Ты... ты... убийца.
      - Ляпни еще что-нибудь...
      - Каменный болван...
      Похоже она приходит в себя.
      Напряжение в руках спало, значит приземлились. Я заглядываю вниз. Человек двадцать столпилось под шлангом и в их руках две женщины.
      - Ты идешь, или нет? - спрашиваю женщину.
      Она мотает головой, но тут на балкон влетают два обезумевших парня. Они откашлялись и сразу оценили обстановку.
      Один тут же вцепился в шланг и заскользил вниз, другой неловким мешком прыгнул через перила и так рванул шланг, что я покатился по балкону и уперся плечом в решетку. Парень неторопливо стал спускаться.
      - Ну ты как, еще не дошла...? - лежа на бетоне, спрашиваю женщину.
      Она уже не сопротивляется.
      - Я упаду.
      - Тогда оставайся здесь.
      - Нет.
      Она тоже лезет через перила, ее руки трясутся, она вцепились в шланг и замерла.
      - Когда вздумаешь, спускаться вниз, скажи. Мне трудно держать конец шланга, ты только намекни, так я могу его и отпустить.
      - Придурок, - визжит она и начинает медленно спускаться.
      Еще человек пять выскакивает на балкон и сматываются вниз. Клубы дыма несутся из дверей, Сашки нет. Я обвязываю конец шланга за перила, опять накидываю на лицо мокрое полотенце и бросаюсь в дым. Первые номера, что ближе к лестнице уже горят. Мои глаза уже так щиплет от дыма, что слезы непроизвольно текут по щекам, полотенце не спасает и в голове начинают звенеть глухие колокольчики, лобные кости начало ломить. Пришлось почти ползти по полу, где еще мало загазованности. Сашка нашел лежащим у двери, которые он уже не мог выломать. Я хватаю его за плечи и волоку на балкон. Сашка без памяти и даже свежий воздух не привел его в себя. Опять бросаюсь в здание. Выскакиваю в коридор и еле-еле добираюсь до той двери, которую взламывал Сашка. Ударом плеча пробиваю доски и врываюсь в номер. Здесь еще дыма почти нет. На кровати сидит испуганная девушка.
      - Какого черта ты здесь расселась?
      Я хватаю ее за руку.
      - Не пойду, - визжит она и начинает выдергиваться
      И тут я влепил ей пощечину. Она схватилась за щеку и свалилась на кровать.
      - А ну, марш за мной.
      Она похоже ополоумела, у нею от страха отнялись ноги. Я хватаю ее в охапку и мы опять несемся сквозь дым, вдоль стенки коридора к балкону. На нем по прежнему недвижим Сашка. Я сваливаю рядом с ним девушку и мы долго откашливаемся и протираем глаза. На наше счастье пришли пожарные машины. Видны белые, гибкие, хлысты воды, пущенные из брандспойтов. На балкон наезжает конец лестницы и появляется каска пожарника.
      - Живы?
      - Вот, парню плохо.
      - Передавай его сюда.
      Я приподнимаю Сашку и подтаскиваю к лестнице. Пожарник подхватывает тело и тащит к себе. Я остаюсь с девушкой.
      - Ты готова? Давай, ползи первой.
      Она мотает головой.
      - Лезь на лестницу, идиотка.
      - Я не...
      Поднимаю руку, чтобы схватить ее за платье, но она поняла это по другому, решив, что получит еще одну затрещину. Девушка отшатывается и спешно цепляется за края лестницы, я все же ее подхватываю и перекидываю на ступеньки.
      - Ползи вниз, дура.
      Мы медленно сползаем вниз. Когда вступили на землю, ко мне и к ней подскочили женщины в белых халатах.
      - С вам все в порядке? - спросила меня одна.
      - Немножко нахлебался дыма. У вас есть что-нибудь от головы, а то она начала побаливать?
      Она протягивает таблетку. Я ее расталкиваю зубами и проглатываю.
      - Может вам поехать в больницу?
      - Не стоит. Как там, Сашка, его до меня тащили по пожарной лестнице?
      - Это паренек похожий на татарина? Увезли. С ним плохо.
      - Вот, черт.
      - Вы здесь чемоданчик не видели?
      - Нет.
      Недалеко от нас, та самая молодая, которая сползала со мной по лестнице. Я вижу, как к ней подходит санитарка и сует что то ей под нос, та чихнув, с отвращением отводит руку. Среди толпы ходит лейтенант.
      - Граждане, командированные на нашу площадку, сейчас мы вас, учтем, отсортируем и развезем часть по частным квартирам, а других поместим в спорт комплексе. Просим всех, пострадавших собраться вон у того ЗИЛа.
      У большой грузовой машины собралась небольшая толпа, вид ее непригляден, кто испачкан, кто полуодет, кто с вещами, кто без. Вокруг крутится администраторша гостиной, со своими помощниками. Они переписывают всех, пытаются узнать, сохранились ли документы, вещи и кто отсутствует. Ко мне подходит женщина, которую долго уговаривал спуститься с балкона. Она протягивает мне руку.
      - Спасибо вам. Я тогда так перетрусила.
      - Ничего, с кем не бывает.
      - Я на вас там... ужасно рассердилась. Вы так убийственно спокойно говорили обо всем, будь то это не пожар, а обыкновенная прогулка.
      - Зато вы, после этого, сразу полезли за перила.
      Она улыбается.
      - Это правда. Так хотелось вас ударит, что забыла, что надо бояться. Вы можете теперь звать меня Мирой.
      - А меня можете звать Андрей.
      - Моя подруга, тоже хотела бы вас поблагодарить, особенно того парнишку, который выводил нас к балкону.
      - С ним плохо, он очень много нахватался дыма.
      - Как жаль.
      Лейтенант начал выкрикивать фамилии.
      - Ой, меня вызвали. До свидания, Андрюша. Может еще встретимся.
      Она идет к небольшой группе по старше возрастом . Меня тоже вызывают, к другой группе, где все помоложе.
      Нас приводят в спорт комплекс и лейтенант начал распределять.
      - Не беспокойтесь, всех разместим по комнатам. Никто в спортзале ночевать не будет. Сейчас солдаты привезут кровати, матрацы, белье. Я укажу в каких помещениях вы будете отдыхать.
      В нашей группе замечаю девушку, с которой пришлось повозиться. Она тоже узнала меня и демонстративно отворачивает голову, когда мы встречаемся взглядами. Всей группой идем вдоль дверей и лейтенант распределяет погорельцев по списку.
      - Голубев.
      - Я
      - Вам сюда. Это тренерская, комнатка маленькая, на одного.
      Комнатка действительно узкая и маленькая. Рядом с окном к стене прижат канцелярский стол, около него три стула. Все стены завешаны плакатами и фотографиями штангистов и боксеров. Два солдата втаскивают разборную панцирную кровать и с грохотом ее собирают. Приносят матрац, подушки, одеяло и белье.
      - Я все соберу, идите дальше, ребята.
      Привел койку в порядок и только на нее сел, как в дверь постучали, тут же она открылась и появилась головка девушки.
      - Молодой чел... Это вы?
      - Пока, я.
      Она заколебалась.
      - Я не знала, что вы здесь поселились. Нам нужно помочь переставить кровати и я... обратилась в первую попавшуюся дверь.
      - Пойдемте.
      Ее комната наискосок, напротив. Она больше моей в три раза. Две койки растащены по разным углам. Там еще одна женщина. Она сразу же показывает рукой на кровать.
      - Помогите переставить койку, вон туда, поближе к моей. Маша, иди сюда, мы возьмем с этой стороны, а вы...
      - Андрей, зовите меня, Андрей.
      - ...А вы, Андрей, с той...
      Мы тащим кровать. Потом перетаскиваем столы и небольшой склад "блинов" для штанги с одного угла в другой.
      - Спасибо большое, Андрюша. - говорит женщина. - Маша, а ты чего?
      - Спасибо, Андрей. За все..., спасибо.
      - Вы приехали тоже по теме "Жрец"?
      - Тшь..., - приставляет палец к губам женщина. - Не так громко. Все здесь, приехали ради ее... Представляю, сколько завтра сыскарей примчится сюда, будут выискивать, кто поджег гостиницу.
      - А разве ее подожгли?
      - Это я так предположила. Там где, происходит несчастье, всегда ищут диверсантов.
      - А особенно на нашей работе, - добавляет Маша.
      - Андрюша, ты извини нас, но нас надо отдохнуть. Спасибо, за помощь.
      Иду в свою новую комнату.
      Утром собираемся в лабораторном комплексе и обсуждаем о вчерашних событиях в гостинице.
      - Загорелось на третьем этаже, - авторитетно сообщает Гришка, балаболка и веселый парень, - там Игорек, электромонтажник, в своем номере трахал Тамарку. Этим бабам надо всегда экзотика, вот и захотела любви при горящих свечах. Так вошли в раж, что свечу уронили, а поднять поленились.
      - И откуда ты все знаешь? - задает вопрос мой помощник Валерка, по кличке Вырви Глаз, за травмированную правую бровь, из-за чего глазницу выперло наружу.
      - Так не я, а капитан Самсонов докладывал командиру части, а я подслушал.
      При фамилии Самсонов, Валерка поежился. Капитан с первого дня косится на него.
      - Эта Тамарка из местных? - спрашиваю я.
      - Местная. Здесь они все на обслуживании, в гостинице, столовой, на полигоне. Огонь баба, я ее видел.
      - Что теперь с ними будет?
      - Не знаю, под суд отдадут, наверно.
      В это время в нашу комнату заходит Мирон Иванович, руководитель испытаний.
      - Это что за сборы. Хватит языки чесать, марш по рабочим местам. Если, черт возьми, вы через два дня не сделаете начинку, я спущу вам шкуру.
      Все покорно начинают расходится.
      - Голубев, останься.
      Я сдерживаю шаг и поворачиваюсь к нему. Все уходят и главный подходит ко мне.
      - Андрюша, вчерашнее несчастье оборвало жизнь некоторых наших товарищей, а кое кто попал в травму, но сам понимаешь, от этого правительственное задание задерживаться не должно. Пока я из центра вызову людей, время уйдет много. Принимай команду испытателей.
      - Но я...
      - Давай. Я уже предупредил все службы. Все будут подчинятся тебе. Иди, на командный пункт.
      Главный пожимает мне руку и уходит. Из-за дверей выскакивает любопытный Гришка.
      - Андрюха, чего он?
      - Ничего. Перевел меня на командный пункт.
      - Ого. Растешь.
      - Нет, медленно ползу на верх.
      - Валяй.
      На командном пункте бедлам. Скинуты настенные панели, на полу растянуты сотни метров цветного провода. Трое монтажников, крутятся с бирками на них.
      - Как дела, Боря? - подхожу к бригадиру.
      - Времени нет, завтра надо уже аппаратуру прогонять, а у нас и конь не валялся.
      - У нас же через три дня испытание.
      - Знаю. Будем работать. Ты их не подгоняй, они сами понимают.
      - Добро. Я пойду к биологам. В случае чего, если меня будут искать, скажешь, что я там.
      Здесь я первый раз. Сидя на монтаже головки ракеты, ни в какие другие отделы не ходил, да это и не поощрялось нашим всевидящим капитаном Самсоновым. У входа в биологический отдел сидит сержант охраны, он долго мусолит мой паспорт и созванивается с невидимым первым отделом. Наконец, я в святая святых. В комнате, заставленных стеклом перегонных аппаратов, ампулами, эксикаторами, термостатами - две женские фигурки.
      - Андрей, как ты сюда попал? - на меня с удивлением смотрит Мира.
      - За одну ночь вырос до начальника.
      - Это из-за пожара?
      - Да. Вы то как?
      - Да ничего, меня устроили в домик к одному лейтенанту... Пока его жена еще не родила, я поместилась в комнатке будущего ребенка.
      - Как у вас здесь дела?
      - Все по прежнему. Ждем. Наши зверята готовы, мы их подкармливаем.
      Она указывает рукой на термостаты, где на агар-агарах пасутся колонии микробов.
      - Это не опасно?
      - Честно говоря, мы точно не знаем...
      У меня от удивления открылся рот.
      - Как же вы с ними работаете?
      - Это долгая история. Мы с Машей вообще не собирались заниматься военной тематикой, просто работали на помойку...
      - Не понял?
      - Ну получили тему отыскать микробы уничтожающие резиновые отходы, шины, калоши и всякую другую резиновую дребедень. Мысль была проста, найти микроб сжирающий серу. Во всех соединениях резины есть этот элемент, если его убрать, то все распадется и будет кучка... пепла. Маше повезло, она была в южном Казахстане, на горнодобывающих предприятиях серы и нашла там колонию грибка из которого удалось выделить бактерии, охочие до резиновых изделий. Тут все и закрутилось. Кому то из наших, в голову пришла сумасшедшая идея использовать все для войны. Вот мы и очутились здесь. А то, как эти микробы влияют на жизнедеятельность человека, никому не было дела и никого это не интересовало. По крайней мере, мы сами опробовали все на крысах, собаках и... ничего не нашли.
      - Сколько живут ваши бактерии без подкормки?
      - Восемь часов.
      - А в головке...?
      - Там больше. Их смешивают с аэрозолями.
      - Зачем аэрозоли? Разве так распылить нельзя?
      - Можно, но тогда они все будут летучи, а этого как раз делать не надо. Кроме того, сами аэрозоли являются питательными средами и могут продлить в головке ракеты время нахождения микробов.
      - Так у вас все готово?
      - Все. Мы перед запуском передадим вам готовый контейнер.
      - Хорошо. Хоть за один участок я спокоен.
      - Машенька, я тебе говорила об Андрее, это он меня заставил спуститься по пожарному рукаву с балкона...
      Вторая фигурка поворачивается ко мне и я вижу вчерашнюю знакомую, которой помогал перетаскивать кровати.
      - Здравствуйте. Меня тоже. Только мы уже спускались по лестнице.
      Она умоляюще смотрит на меня. Я все понял и киваю ей головой.
      - Я пойду дальше, не буду вас задерживать, - говорю им.
      - До вечера, - отвечает Маша.
      На сборке головки без меня теперь командует Вырви Глаз.
      - Андрюшка, зашиваемся. Ребят мало, а эти, стервецы, при перевозке изделия повредили патрубки. Самое поганое, заменить их здесь нечем.
      - Когда ты выяснил? Вчера мы этого не замечали.
      - Только сейчас, опробовал пневмосистему и заметил, что воздух к ампулам не идет. Это же завал.
      - Не паникуй, я сейчас запрошу военных, пусть найдут сварщика.
      - Ты что, здесь газовик нужен.
      - Хорошо, газовика. Вытаскивай патрубок.
      Валерка мотает головой.
      - Это же целый блок надо вытаскивать и разбирать.
      - Разбирай.
      - Подкинь хоть кого-нибудь, - умоляет он.
      - Постараюсь.
      Командир части принял меня в своем кабинете.
      - Значит вы вместо Максим Максимыча. Не повезло ему, хороший был человек. Жаль его. Мы сегодня отправим остатки погибших к вам, туда, в город. Чертов пожар, все нам перемешал. Представляешь, завтра гости сюда прибывать будут, а разместить их негде.
      - Представляю. Сам сплю в спорт комплексе.
      - Во-во.. Не гнать же мне министров и генералов туда же.
      - А вы их в колхозную гостиницу загоните.
      - Это потом два часа езды на машине до нас. Ох, эти чертовы заботушки. У тебя небось тоже свои заморочки.
      - Есть. Газосварщик на сборку изделия нужен.
      - Это не проблема, я тебе сейчас пришлю.
      Полковник звонит по телефону и договаривается с невидимым зампотехом о газосварке.
      - Сейчас выезжает, - сообщил он мне результаты разговора.
      - У меня еще людей не хватает.
      - Ну это, не в моих силах, - разводит руками командир части. - Солдат не пошлю, они не квалифицированны, офицеров тоже...
      - Дайте мне Игоря Колыванова...
      - Это кто?
      - Ну тот парнишка, который сидит в кутузке... за пожар.
      - Этого. Не могу.
      - Он никуда не сбежит. Пусть поработает пока. Чего ему от безделья маяться. Гости приедут, а у меня завал на сборке, я его пока на поруки возьму.
      Полковник задумывается.
      - Ну если под твою ответственность... Бери.
      Как назло приперся следователь. Он по одиночке выдергивает с работы моих ребят и они возвращаются на место раздраженные как черти. Я начал побаиваться за изделие. На сборке воняет горелым металлом, патрубок уже заварили и теперь блок аккуратно собирают несколько человек.
      За отдельным столом, заваленном аппаратурой, сидит виновник всех последних событий Игорь Колыванов, он колдует над блоком радиолокационной настройки.
      - Как дела? - подхожу к нему.
      - Хреново. Не идет сигнал на прерывание...
      - Но там же, в нашем институте, он был?
      - Был. А здесь не идет.
      - Следователь вызывал?
      Игорь сразу опускает руки.
      - Вызывал
      - Ну и как?
      - Дело шьют.
      - А с Тамарой как?
      - Ее вроде отпустят.
      - Так что же произошло?
      - Занавески загорелись, пока одевались, вспыхнули стены, они же из дерева и пластика...
      - Понятно... Ты об этом следователю говорил?
      - Говорил.
      - Я постараюсь, чтобы до запуска тебя не сажали, а там посмотрим. Ищи прерывание...
      Теперь вызывают к следователю и меня.
      Молодой энергичный парень, положив локти на бумаги, разбросанные на столе, подробно записывал, где я был и что делал во время пожара.
      - Уточним. Когда вы вытащили Александра на балкон, он еще дышал?
      - Не понял? Разве он мертв?
      - Да.
      Меня зашатало. Вот тебе и на... Как же я теперь буду смотреть в глаза его матери, братьям и сестрам.
      - Так как же, дышал или нет? - пристает парень.
      - Дышал. Я когда на землю спустился, обратился к медсестре. "Как он?" спросил. А она ответила, что плох он и его отправили в больницу.
      Следователь кивает головой и записывает мои слова.
      - Можно мне вас попросить?
      Парень с удивлением откидывается на стул.
      - Мне Колыванов нужен на монтаже. Я не могу сорвать правительственное задание, через два дня должен быть пуск.
      - Не могу. Я должен его арестовать.
      - Но ведь не обязательно его держать в тюрьме, пока до суда пусть работает здесь. Как-никак закрытая зона и ему без пропуска отсюда не уйти.
      - Я не могу это решать.
      - Хорошо, кто может? Давайте, я сам попытаюсь нажать на высокие инстанции. Поймите, завтра прибудут генералы, министры и все меня спросят, в чем задержка, а я им в ответ, что лучшего электромонтажника взяли под арест из-за несчастного случая.
      Следователь помолчал.
      - Хорошо, я подумаю. Скажите еще одну вещь. Почему вы сами не бросились в пожар, а послали Александра?
      - Кто то должен был держать пожарный шланг, а я его посильнее.
      - Ну ладно, распишитесь здесь и идите.
      Вечером прихожу в свою комнатку и падаю на кровать. Кто то стучит в дверь.
      - Войдите.
      Это Маша. Я сразу поднимаюсь.
      - Андрей... Ты извини, я наверно не вовремя.
      - Нет, все нормально. Заходи.
      - Сегодня я была у следователя...
      - Знаю.
      - Я ему ничего не сказала.
      - Он что то от тебя хотел?
      - Нет. Я просто сказала, что потеряла сознание, а очнулась на балконе.
      - Раз сказала, так сказала.
      - Я тебя прошу, никому не говори, что ты меня ударил...
      - Разве это было?
      Она криво улыбается.
      - Я ведь действительно страшно испугалась.
      - Все в порядке, Маша. Поверь, это маленькая тайна будет между нами.
      - Андрюша, сегодня здесь была администраторша гостиницы. Она принесла тебе деньги и чемодан.
      - Какие деньги, какой чемодан?
      - Кто был жертвой пожара, выделили деньги. Нам каждому дали. Кроме того нашли твой чемодан и принесли тоже... Все это пока у меня. Ты сейчас возьмешь?
      - Нет. Пусть останется у вас.
      - Андрей, может все же зайдешь к нам? Моя соседка такой чай приготовила с пряниками.
      - Нет. Ты извини, уже поздно. Завтра надо рано вставать.
      - Я поняла. Отдыхай.
      Ничего ты не поняла. Мне просто надо пережить Сашку и других.
      Утром Мирон Иванович везет меня на полигон. Я должен подготовиться, чтобы в нужный день, поразить ракетой цель - это аэродром. На летном поле стоят самолеты почти всех последних марок, наши и иностранные. Здесь хваленые Фантомы, МИГи, СУ, Боинги, Яки, Туполевы, не совсем новые, но... выглядят внушительно. У здания аэровокзала полно машин, бронетранспортеров и танков.
      - Ты будешь направлять ракету сюда, - показывает главный на центр взлетной дорожки. - Смотри, на асфальте большой белый крест, сверху его хорошо видно, это твоя цель. Допускаю ошибку метров на тридцать в сторону, но не более.
      - Мы недалеко оттянули машины? Аэрозоль разойдется на 600 метров от эпицентра, а они стоят дальше?
      - Нет. Ребята учитывали Розу Ветров. По идее облако оттянет в эту сторону, туда поставили больше транспорта.
      - А это что за будки? - показываю я на стальные колпаки, раскиданные по всему периметру аэродрома.
      - Здесь будут сидеть люди, кинооператоры и исследователи.
      - Это не опасно?
      - Не думаю. Мы знаем, что пока это безвредно для людей. Мало того по программе, здесь через тридцать минут после взрыва проедет взвод солдат при полном вооружении с амуницией.
      - Они же могут разнести заразу.
      - Там за аэродромом стоит карантинный пункт. Они должны приехать туда и там пройти выдержку, почти сутки. У нас все продумано.
      Мы проезжаем по периметру испытательной площадки.
      В стыковочных подвалах, светло и сухо. Длинные корпуса ракет лежат на стеллажах. Одна из них лежит на "операционном столе". Вырви Глаз и его команда подсоединяют многострадальную головку к этой туше.
      - Андрей, - чуть не плачет он, - нам этот сапожник, сварщик, сварил патрубок так, что узел теперь выпирает и не залезает в лючок.
      - А что ты смотрел раньше?
      - Раньше? Раньше я исправлял грехи института. Чем вы там только занимались? Ты думаешь патрубок сломался при перевозке, ничего подобного. Какой то идиот, свернул его кольцом, накрутив лишние 40 сантиметров трубы, потом этот моток еле-еле втиснули в узел... и естественно смяли.
      - Это демпфер.
      - Вот-вот, а он здесь и не нужен. Для того чтобы включить химический элемент, не обязательно смягчать удар воздуха. По дурацкой инструкции лишний кусок трубки не отрезали, а заварили дырки, увеличив блямбами объем мотка.
      - Что ты предлагаешь?
      - Давай его укоротим, дай команду...
      - Время на переборку есть?
      - Есть.
      - Тогда режь.
      Два дня прошли как мгновение. Мы теперь работали даже по ночам, а тем временем понаехало гостей, так много, что просто рябило от генеральских лампасов или шикарных импортных костюмов. Вот тебе и сохранение секретов. Мирон Иванович делает мне внушение.
      - Ты, Андрюша, не очень то... Не возмущайся. Нам деньги нужны, вот и пригласили этих жлобов.
      - А как же секретность?
      - Так они все засекречены, у всех первый допуск. Это не твоя забота, а капитана Самсонова. Тебе Андрюша придется все этим умным дядям все доходчиво объяснять. Мало того, после запуска свезешь их на место и покажешь, что получилось.
      - Как после запуска? Их же машины, обувь, все...
      - Успокойся. Через девять часов поедете. А чтобы эти девять часов не пропадали зря, мы им устроим хороший банкет.
      - Я все понял, Мирон Иванович.
      - Вот и хорошо. Только не промахнись при запуске.
      Все готово. Я на командном пункте. Десятки телеэкранов мерцают голубым цветом. Мирон Иванович в группе гостей травит анекдоты, потешая окружающих. Капитан Самсонов сидит недалеко от меня и хмуро смотрит на экраны.
      - Внимание, идет отсчет времени, - я гляжу на часы и включаю тумблер отсчета. - Начали.
      На экранах возникла установка с ракетой.
      - Перед вами, - занудным голосом лектора обращаюсь я к окружающим, модернизированная тактическая ракета, типа "Луна", переделанная на самоуправляемую систему наведения на цель. Сегодня мы покажем запуск ракеты с биологическим препаратов С1С на предполагаемый аэродром противника с самолетами разных типов, техники и вооружения. Идет предварительное время запуска.
      На экране суетится расчет и вскоре ствол установки с ракетой, под большим углом поднялся в небо.
      - Какова дальность полета? - слышится чей то вопрос сзади.
      - 30 километров.
      По прежнему идет отсчет времени, голос оператора через десять секунд возвещает сколько времени осталось до запуска. Тем временем на экране расчет установки исчезает и наступает тишина. Кнопки запуска передо мной, со стартовой площадки подведен удлинитель на командный пункт.
      - Четыре..., три..., два..., один. Пуск.
      Я нажимаю на две кнопки. Установку окружают клубы дыма и пламени. Тяжелая ракета медленно ползет по стволу, наконец разгоняется и уходит в небо. Теперь все внимание на экран наведения. На центральном мониторе туман, только крест по центру и углы по бокам, высвечиваются белым светом. Туман стал расползаться и все увидели миниатюрную карту земли, которая стала увеличиваться прямо на глазах. Я уже заметил увеличенное изображение креста на аэродроме и стал совмещать его с крестом на мониторе, регулируя движения экрана рукоятками управления на пульте. Карта быстро увеличивается в размере и вскоре крест заполнил весь экран и... все погасло.
      - Цель накрыта. Теперь следите за мониторами.
      На телевизорах видно все летное поле, стоящие самолеты, отдельные машины, танки и бронетранспортеры. Видна небольшая вспышка и ближайший МИГ закачался. Наступили минуты ожидания.
      - Внимание, - говорю в динамик, - седьмой монитор, следите за Боингом.
      Гигантский самолет стало шатать, его одна нога подкосилась и он медленно валится на бок, стекла, вываливаются из иллюминаторов. А дальше началась эпидемия, падают МИГи, Яки, Фантомы, валятся транспортные самолеты, бомбардировщики и истребители.
      - Микробы, - комментирую увиденное я, - съели всю резину на колесах, на стеклах и на поршневые уплотнителях гидравлических систем, в результате масло вытекло и все самолеты упали. Точно так же ведет себя и остальная техника.
      Танки и машины корежит. Через динамики слышен звон вываливающихся стекол, машины садятся на ободья колес. Гусеницы танков на прорезиненных пальцах расползаются на части.
      - Ни одна машина, - продолжаю лекцию. - не сможет теперь сдвинутся с места, все двигатели выведены из строя, подсоединительные шланги, амортизаторы, демпферы исчезли. Как видите, для этого потребовалась ровно одна минута, тридцать секунд.
      В зале тишина, генералы как зачарованные смотрят на экраны.
      - По нашим планам через 28 минут здесь пройдет боевое подразделение с техникой, вы увидите, что произойдет.
      Теперь зал заговорил. Меня по плечу хлопает пожилой гражданский.
      - Молодой человек, сколько живут ваши микробы?
      - Восемь часов. В течении этого времени, если конечно не появится другие соединения резины, микробы отмирают.
      - Значит на восемь часов это мертвая зона?
      - Естественно. Если хотите, мы с вами позже, когда микробы погибнут, проедем на это место и посмотрим результаты испытания. Желающие есть? теперь обращаюсь ко всем.
      Несколько человек согласились.
      - А как отразиться это на людях, - спросил генерал от медицины.
      - Для человека - безвредно. Там и сейчас находятся операторы, которые и снимают для нас эти кадры.
      Тревожно заговорил динамик.
      - Первый, у меня ЧП. Кинокамера разрушилась, телефон...., - динамик замолчал и тут же седьмой экран погас.
      - Мы можем сожалеть, но резиновые детали внутри камер полетели, видно туда попал микроб, передачи на седьмом мониторе не будет.
      - Остальные не погаснут? - спросил кто то.
      - Погаснут, но не все. Те кто не попал в зону действия, будут показывать все.
      Гаснет еще три монитора. Публика гудит и не понять от восторга или возмущения. Проходит почти что тридцать минут и тут оставшиеся экраны зашевелились.
      - Внимание, двигаются воинские части.
      Таща на прицепах пушки и минометы, машины проезжают по аэродрому, они заполнены солдатами и офицерами в противогазах, костюмах химзащиты при полном вооружении. В зале жуткая тишина. Кто то вцепился мне в плечо и дышит в затылок. Это тот гражданский, что интересовался живучестью микробов. Он не замечает, что делает, его глаза в экранах. Первая машина вдруг останавливается. С нее сыпятся солдаты и окружают колеса. С колонной творится невообразимое, шины исчезают. Машины замирают и оголяются на глазах и тут кто в зале ахает. Противогазы начинают рассыпаться на лицах солдат. Разваливаются, словно сгорают в невидимом огне, костюмы химзащиты. Солдаты нелепо сдирают руками исчезающие остатки и тут один склоняется, туда же вниз опускается камера. Сапоги разваливаются.
      - Почему же сапоги? - изумляется вцепившийся в меня сосед.
      - Кожу при отделке, обрабатывают серой, микробы сразу сработали здесь.
      - Взгляните на офицера.
      Портупея лейтенанта рассыпалась, он держит пистолет в руке и вытаращив глаза смотрит на землю. Через две минуты воинское подразделение не узнать, без ремней, без сапог, без машин, пушек и минометов, это был сброд деморализованных солдат. Они неуверенно бредут по асфальту в пункт сбора.
      Кончилось представление. Генералы и гражданские группками обсуждали увиденное. Мирон Иванович, предлагает всем зайти в столовую, отдохнуть перед поездкой на полигон.
      - Молодой человек, - передо мной стоит все тот же гражданский, который переживал вместе со мной у мониторов, - вы бы могли с такой же точностью поразить своей ракетой, какой-нибудь объект?
      - Конечно.
      - А вот хотя бы, этот аэровокзал.
      Он указывает на монитор, где перед фасадом заколоченного здания стоят скисшие машины.
      - Если начальство даст согласие, никаких проблем.
      - Я уже прикинул, что места в головке ракеты мы займем ровно столько, сколько занимал контейнер с микробами.
      - Давайте, давайте. Я, за...
      - Договорились. Я и есть ваше начальство, зам министра по вооружению Горюнов Митрофан Иванович.
      Он улыбается и энергично трясет мою руку.
      На улице меня ждут Мира и Маша.
      - Андрей, нас не хотят пустить на полигон, а нам так надо посмотреть результаты опыта.
      - Кто запретил?
      - Капитан Самсонов.
      - Сейчас я с ним поговорю.
      Капитан в столовой с генералами и чиновниками. Банкет только начинается и Самсонов занимается своим любимым делом, ловит своими чуткими ушами разговоры посетителей.
      - Товарищ капитан.
      - Тсс..
      - Товарищ капитан, мне нужно поговорить с вами.
      Он с раздражением смотрит на меня.
      - Что у вас, Голубев?
      - Мы скоро поедем с гостями на аэродром, посмотреть результаты стрельбы, хорошо бы взять биологов. Они хотели провести исследование, проверить поведение микробов в необычной обстановке.
      - Нет. Мне приказано замести следы эксперимента, поэтому никаких до исследований.
      - Капитан, эксперимент сырой, он еще не доведен до конца.
      - Слушайте, Голубев, я сказал нет, значит нет.
      - Капитан, я вынужден подать на вас рапорт, что вы мешаете проведению темы "Жрец" и даже срываете его, ссылаясь именно на этот случай. Я вынужден так же аргументировано доказать, что тема не может быть принята на вооружение из-за попытки сорвать исследовательские работы.
      - Это ваше право. Можете меня не запугивать и жаловаться где угодно и куда угодно.
      - Хорошо, мы сегодня же и поставим точки над "и".
      - Что вы этим хотите сказать?
      - Здесь зам министр по вооружению, товарищ Горюнов Митрофан Иванович, он мой хороший знакомый, я сейчас с ним и переговорю об этом деле.
      - Постойте, Голубев. Вы что, рехнулись. С таким делом... к зам министра.
      - Здесь проще, не надо подавать рапорта, а он мне всегда поверит.
      - Ладно, Голубев, ваша взяла, сегодня ваш праздник, я разрешу биологам поездку на полигон.
      Конечно не все гости собрались на полигон. Часть их просто удрала в свою гостиницу, другие испарились. Самсонов в первом газике возглавляет колонну машин. Я еду в компании с Мирой и Машей.
      - Как ты сумел уломать капитана? - спрашивает Мира.
      - Очень просто, я ему сказал, что я внебрачный сын министра...
      Они хохочут.
      - Ты бы тогда здесь не работал, был бы сразу первым секретарем посольства в какой нибудь стране.
      - А что, разве я не стал здесь ИО начальника? Явно, родство помогло.
      - Тебе помог пожар... и потом, когда вернешься в институт, будешь опять заурядным инженером.
      - Ну вот развенчали, а я только что был на вершине славы.
      - Так как все таки уломал Самсонова?
      - Это все сложно, девчата. Конечно он мне моих демаршей не простит.
      - Может все же не нужно было конфликтовать..., - неуверенно говорит Маша.
      - Понимаешь, если мы эту работу успешно не закончим, то меня возможно и заклюют, но я уверен в успехе.
      - Вообще то рискованное мероприятие, - замечает Мира.
      - Что ты хочешь этим сказать?
      - Только одно, позавчера Маша забыла закрыть один эксикатор... и оставила его на столе...
      - А где он должен быть?
      - В термостате
      - Ну и что?
      - У нас комната не обогревается и по ночам прохладно. Микробы сидят в термостате при 20 градусах, а у нас ночью было 14. Кроме того, на поверхность агар-агара были допущены микробы воздуха и так он простоял 16 часов. Колония микробов С1С изменила цвет.
      - Девчонки, не томите, что это значит?
      - Мы сами не знаем. Под микроскопом выявились новые неизвестные нам колонии. По крайней мере, в каталогах их нет.
      - Успели испытать на резине?
      - Успели. Резину сожрали.
      - Тогда... Что?
      - Понимаешь, Андрюша, когда мы начинали эту работу, то усиленно кормили микробами мышей и кроликов. Тогда было все в порядке, крыски толстели, кролики жирели. И все же мы оставили нескольких контрольных зверюшек до настоящего дня.
      - Правильно, так и надо делать.
      - Может и правильно, но сегодня утром этим оставленным крысам было плохо...
      Я оборачиваюсь и смотрю на них.
      - Черт возьми, но вы говорили, что на человека эта зараза не действует...
      - Теперь мы это боимся говорить.
      - А причем здесь новые микробы?
      - Они сожрали резину на семь секунд раньше, чем старые.
      - Слушайте, девчонки, вы все говорите загадками. Я уже двадцать минут пытаюсь вытащить из вас основное. Что вы открыли, что так встревожены.
      - Активность новых микробов выше, значит скорость заболевания зверюшек может увеличится. Мы уже четко опасаемся, что для людей контакт с нашими микробами весьма опасен и это скажется не сразу, а через некоторое время. Эти солдаты, которых прогнали через опасную зону по всей вероятности уже заболели.
      - Так какой же микроб оказался на полигоне?
      - Я считаю, что старый микроб попав в атмосферные условия сначала преобразовался в новые, а потом сдох. Военные попали именно в полосу новых микробов, почему активность разрушения на них противогазов и костюмов химзащиты была выше.
      - А я этого не заметил.
      Машины не доехали до самолетов. Весь асфальт и бетон взлетной полосы залит маслом. Вытекшее из под цилиндров шасси и гидравлических систем самолетов, оно еще не успело впитаться в почву и большими озерами, преградило путь транспорту. Гости вылезли из машин и Мирон Иванович повел их по траве к ближайшему пассажирскому самолету ТУ-134. Длинный корпус лежал брюхом на земле. Стекла кабины пилотов и иллюминаторы отсутствуют, дверь полуоткрыта.
      - Вы видите серую пыль, - объясняет Мирон Иванович генералам и другим любопытным лицам. - Это уже переработанная микробами резина. Посмотрите, ее особенно много у колес. Все уплотнители стекол, иллюминаторов тоже сожраны и пыль неровно рассеяна по корпусу самолета и на земле. Теперь пойдемте к машинам.
      Гости идут к парку машин. У самолета осталась Маша, Мира и я. Маша одевает полиэтиленовые перчатки, отчаянно лезет под самолет и в пробирку собирает миниатюрной лопаточкой серую пыль.
      - Осторожней, Маша, там много масла.
      - Я вижу.
      Она выползает из под днища.
      - А у машин собирать будешь?
      - Зачем? Так все ясно.
      - Зато я ничего не понимаю. Чего вы там увидели?
      - Андрюша, отходы по цвету похожи на те, которые мы получали в лаборатории... после последнего эксперимента.
      - Неужели вы правы?
      - Мы их исследуем..., только потом... скажем.
      Я уже не стал ничего спрашивать, мне просто хотелось поверить, что солдаты, которые прошлись здесь после испытаний, может быть не пострадали...
      Колонна машин объехала аэродром и прибыла на карантинную площадку, где отсиживалось воинское подразделение. Офицеры и солдаты уже переоделись, только что им подвезли ужин и все бодро уплетали гречневую кашу. Старший офицер отдал рапорт начальнику полигона. Все любуются молодцеватым видом наших воинов.
      - Как видите, - вещает гостям Мирон Иванович, - все эти прогулки в зараженной зоне не отражаются на здоровье людей. Выводится из строя вся техника, а бойцы в полном порядке.
      Все. Сегодня испытания закончены, мы возвращаемся обратно.
      На следующий день мы должны отдыхать, но меня срочно потребовал к себе Мирон Иванович. В кабинете понуро сидят Мира и Маша.
      - Садись, Андрей. Дело препоганое. Наши биологи чего то не доглядели и вот сегодня начались неприятности. Те ребята, что прошли вчера полигон почти все заболели желудками. Я только что звонил в госпиталь, там выясняют в чем дело...
      - Я знаю в чем дело..., - пытается высказаться Мира.
      - Лучше бы ты не знала, - прерывает ее главный. - Я вызвал вас не для того, чтобы мы каялись и ахали, ах, что мы наделали... Вы были молодцами, сделали все, что могли и теперь будете продолжать эту тему и дальше. Надо закончить весь этап работ. Завтра вы засядете за отчеты и через два дня сдадите мне. Выводов прошу не делать...
      - Как же так? - удивляется Маша.
      - Вот так.
      - Разве нам ничего не будет?
      - Мария, ты о чем? Каждый отрицательный результат, есть тоже результат. Если подтвердится, что ваш микроб уничтожает людей, да вам за это государственную премию дадут. У нас же теперь будет в руках оружие, которое не только уничтожает технику, но и выводит солдат противника.
      - Пока оно вывело наших солдат. Толи еще будет, - бросаю реплику я.
      - Ну это еще неизвестно. Может желудки у них заболели от недоброкачественной пищи. Так договорились, делаем отчет. А теперь не теряйте время, идите...
      Мы уныло идем к своим рабочим местам.
      - Весь день испортил, - ворчит Мира.
      - Ты заикнулась, что знаешь в чем дело. Почему заболели солдаты?
      - Не знаю, но догадываюсь. Это начала заболевать печень. По идее должно произойти ее медленное разрушение.
      - Цероз?
      - Вроде этого.
      - Но с чего у тебя такое заключение?
      Мира нехотя цедит.
      - Я сама... больна.
      Я останавливаюсь. Они тоже встали. Маша смотрит в сторону, а Мира уныло в землю.
      - Мира, это... правда, откуда ты узнала?
      - Мне вчера вечером было плохо, жена лейтенанта, у которого я живу, вызвала врача.
      - Маша, а ты как?
      - Не знаю.
      - Вы что, не оберегались?
      - Мы расслабились. Сначала нашей работы, применяли все средства защиты, но когда наши звери после обработки микробами повели себя нормально, некоторые ограничения сняли.
      - Господи, что вы наделали? Мироныч об этом знает?
      - Нет.
      - Маша тебе надо бы... к врачу.
      - Я сама не знаю, что мне надо. Мне страшно. Как тогда, там на пожаре...
      Хотя нам обещали отдых и даже собирались отправить домой, этого не произошло. Из института прислали еще специалистов, полностью укомплектовав группы после потери людей от пожара, привезли еще разобранные две головки к ракетам и опять началась работа, по подгонке и монтажу ракет. Замену мне не прислали, таким образом, я по прежнему остался ИО.
      Мирон Иванович с усмешкой встретил меня, когда я хотел от него получить конкретное разъяснение задания.
      - Ты же сам нахвастался зам министра, что сможешь втиснуть небольшую игрушку в нашу головку ракеты.
      - Я не хвастал, а давал техническую консультацию гостям, как вы просили.
      - Меня можешь к этому не привлекать, я не просил тебя искать дополнительную работу для нас, но дело сделано, завтра игрушка прибудет сюда.
      - Вы знаете, что это такое?
      - Знаю. Новый тип взрывчатого устройства, тоже на базе аэрозолей. Будет точно такое же шоу, как и с нашей биологией. Приедет куча гостей, будет сабантуй и полигон, для желающих... Только... условия будут другие. Завтра мы отправляемся на полигон, осмотрим цель.
      Мира уезжает в наш город, ее кладут в больницу. Я пришел проститься с ней.
      - Как Мироныч отнесся к твоему сообщению?
      - А ни как. Самое ужасное, вместо сочувствия, посожалел, что не останусь здесь. Сказал, что сейчас предстоит опять новый запуск и мое присутствие было бы желательно.
      - Мироныч создан из твердого материала, при жаре не нагревается, при холоде не замерзает, поэтому у него полное отсутствие чувств и эмоций.
      - Мне кажется, что такие через человека переедут и не заметят.
      - Ты права, есть еще такая порода людей.
      - Андрюша, присмотри за Машей. Она, конечно, не робкого десятка, пол Союза объехала, была в десятке экспедиций, кроме работы ничего не видела, но как и каждая женщина, нуждается в твердой руке и поддержке.
      - Она случайно не может... заболеть, как ты...?
      - Я этого боюсь тоже... Мы с ней работали вместе и одинаково надышались этой заразы. Не дай бог, чтобы это задело Машу.
      - Я постараюсь ей помочь во всем.
      - Хорошо. Проводи меня до машины.
      - Разве Маша с тобой простится не придет.
      - Мы с ней уже попрощались. Она сама на взводе, так что вдруг забьется еще здесь в истерике. Нет. Пусть Машка переживет стресс в тренерской, где обосновалась... Пошли.
      Я довожу ее до машины и она целует меня в губы.
      - От пожара спас, а я себя сама спасти не смогла. Прощай, Андрюша.
      - Только хочу одного, живи. Хочу чтобы ты вылечилась и была живой. Живи Мира.
      - До свидания.
      На сборочном участке, как всегда бедлам. Вырви Глаз ругается с Игорем Колывановым.
      - Здесь нет по схеме обогрева, а ты припаял контакты на стык.
      - Я не отступил от чертежей...
      - На кой хрен эти чертежи, если мы не ставим старый объект. Сейчас нам прислали новое изделие, на вид обыкновенная банка из металла со взрывателем. К нему никаких проводов, никаких стыков.
      - А это что? - Игорь тычет пальцем в чертеж.
      - Радиолокационный взрыватель.
      - Правильно, а провода к нему идут с этого разъема тоже... Значит, я все выполнил как надо.
      - Эй, вы, - я останавливаю их. - Никакой самодеятельности, есть в чертеже, делайте как требуют.
      - Ну вот, видишь, - торжествует Игорь.
      Я беру его под руку и отвожу в угол.
      - Как твои дела?
      - Это с пожаром?
      - Да.
      - Хрен его знает. Не вызывают и ничего не говорят.
      - Я тут покопался кое в чем. Поковырял СНИПы. Гостиница построена с отклонениями от нормы, ты бы посмотрел на документы. Вдруг вызовут в суд, а тут хоть аргумент есть.
      - Спасибо, Андрей, обязательно посмотрю. Хочу спросить тебя, ребята говорят, что солдаты, которые прошли по полигону, это... получили инфекцию. Правда?
      - Пока это слухи. Я сам не знаю.
      Что еще можно сказать.
      Маша сидит у меня в комнатке и рассказывает.
      - Мирон Иванович пришел к нам в лабораторию, посмотрел на штампы и стал кричать, что мол дуры неотесанные, как так можно работать с микробами и не защищаться. Мира пыталась ему доказать, что все микробы делятся по классу опасности, но у нас все уж слишком засекречено и когда мы получили неизвестные микробы, класс опасности им присвоили не вышестоящие организации от микробиологии, а руководители первого отдела. Вышло секретно, но безопасно.
      - Это было после того, как Мира призналась ему в болезни?
      - Да. Мирон Ивановичу об этом сообщили сначала врачи. Потом он вызвал Миру и она рассказала все...
      - Почему же он пришел к вам опять?
      - Военные решили не раздувать историю с болезнью солдат. Тем более, что на следующий день боли в желудке прошли и они все выписались. И только немного людей знают, что солдаты больны основательно и погибнут не сразу, а через некоторое время, может быть даже после службы в армии. Вот он и явился к нам с требованием не разглашать тайну.
      - Слушай, ты не хочешь отвлечься, давай махнем в клуб.
      - Ой, с удовольствием. Пойдем куда-нибудь, Андрюша.
      Опять полигон. Мирон Иванович везет меня показать новую цель. На аэродроме уже все убрано. Нет самолетов, изуродованных машин и танков, нет масляных озер. Аэровокзал приведен в порядок.
      - Так где цель?
      - Вот она.
      Мирон Иванович показывает на здание аэровокзале.
      - На верху здания, - продолжает он, - на самой крыше, нанесен краской большой белый крест, это твоя цель.
      - Какой же смысл, разрушать такое отличное здание?
      - Это не нашего ума дело. Знаю только одно. Вокруг здания будут стоять танки и бронетранспортеры. Так что тебе ошибаться нельзя, вложишь ракету тютелька в тютельку.
      - Смотрите, бронеколпаки остались...
      - Естественно, операторы должны запечатлеть, все, что произойдет.
      Все по прежнему. Собираются генералы и чиновники. Командный пункт светится экранами мониторов.
      - Внимание, начинаем отсчет времени, - объявляю я.
      Огромные часы начали отсчет времени. На экранах мониторов показалась ракетная установка. Ствол пополз наверх и застыл, грозно направив головку вверх. Расчет убрался в укрытие.
      - Четыре..., три..., два..., один... Пуск.
      Нажимаю кнопки и все видят как установка вздрагивает и ракета нехотя набирает скорость по направляющей. Тот час же мониторы переключаются на полигон, где видны здание аэровокзала, техника окружившая его. Теперь к прицелу. Все ждут, когда на центральном экране появится изображение крыши здания. И вот постепенно проявляется слабый след креста. Свожу прицел головки с этим крестом. Крыша растет на экране и я корректирую сведение крестов. И вот цель заполнила экран, вспышка и все пропало. Зато на других мониторах видно, как здание пропало в облаке и тут... часть экранов погасло, а на других полное замутнение. В командном пункте немая тишина и я стараюсь разъяснить увиденное .
      - Спокойно товарищи. Это пыль, сейчас она разойдется и мы все разглядим.
      - Почему другие экраны погасли? - задал кто то вопрос.
      - К сожалению, это технические поломки.
      И тут муть стала распадаться. Проявились унылые формы танков и смятых бронетранспортеров.
      - Где здание, где аэровокзал? - сразу вскрикнуло несколько голосов.
      - От здания осталась одна воронка, - дополняет мои пояснения Мирон Иванович.
      - Но это же... метров двести... Само здание... из бетона...
      - Увы. Вокзала нет. Желающие посмотреть все вблизи есть?
      - Да, да, - раздалось несколько голосов.
      - Тогда собираемся на улице, там уже поданы машины.
      На месте гибели аэровокзала стоит несколько санитарных машин. Когда мы подъехали, их как раз загружали носилками, прикрытыми темно-синими солдатскими одеялами. Мирон Иванович подвел всех гостей к одной из машин.
      - Постойте, - потребовал он у санитаров. - Откуда пострадавшие?
      - Из под бронеколпаков...
      - Откиньте одеяло.
      Мы увидели голову человека с выпученными неподвижными глазами. Из ушей и открытого черного рта, на коже лица, растянулись засохшие струйки крови.
      - Где стоит колпак? Откуда вы его брали? - опять спрашивает Мирон Иванович у санитаров.
      - Вон. Метров двести отсюда.
      Санитар махнул рукой на дальний бронеколпак.
      - Товарищи, - теперь обращается ко всем главный, - помните многие экраны на командном пункте погасли, это после взрыва нашего устройства погибли операторы. Вот один из них. Взрыв был от этого колпака на пятьсот метров и представьте силу нового оружия, от которого почти нет спасения, так как ни окопы, ни блиндажи, не могут помочь солдатам и офицерам от удушья...
      - Неужели ничего нет, а эти танки, бронетранспортеры?
      - К сожалению, мы не загрузили эти боевые машины живым материалом и не сможем вам конкретно ответить на этот вопрос... Но теоретически спастись можно, если спрятаться в бункер или убежище под землей, причем абсолютно герметичные. Сейчас подойдемте к самому вокзалу, танкам и бронетранспортерам.
      Мы подходим к бывшему грандиозному сооружению аэровокзала. Лишь только по краям бывшего длинного здания вывороченные бетонные блоки, по центру же мелкий бетонный щебень, проваленный в большую воронку.
      - Куда же делся бетон? - недоумевает кто то.
      - Новейшая начинка головки ракеты, это необычный состав аэрозоли - это миллиардная система маленьких микровзрывов, который возникают под действием возбудителей... Это величайшее достижение наших ученых...
      - Разве за границей таких не?
      - Таких нет. Из серии аэрозольных, есть вакуумные бомбы, кислородные, химические, биологические. Но вот эта красавица перещеголяла по свойствам поражения все. Вы взгляните только на этот бронетранспортер.
      Теперь мы подошли к необычно уродливому корпусу, стоящему недалеко от воронки. Бывшая грозная машина раздавлена чудовищной силой.
      - Ого, - восхищается один из генералов.
      - Вы видите, эта машина попала почти в эпицентр взрыва, ее не отбросило взрывной волной, не разорвало, а просто как под прессом раздавило...
      - Мини атомный взрыв, - предположил один из гражданских.
      - Не атомный, но близок к нему, это страшное свойство новых аэрозолей.
      Похоже Мирон Иванович переключился с нашей тематики и поет дифирамбы аэрозолям.
      - Ну как поездка на полигон? - спросила меня Маша.
      Мы сидели с ней в столовой и ужинали роскошными котлетами с жаренной картошкой.
      - Мы вступили в новую стадию войны.
      - Что это значит?
      - Наступила эра аэрозолей.
      Маша запивает котлету чаем.
      - А мне Мирон Иванович приказал готовить новый контейнер с микробами. Завтра присылают нового упаковщика вместо Сашки. Так что эра аэрозолей продолжается.
      - А когда запуск не говорил?
      - Вроде через неделю. Чего ты сегодня вечером планируешь делать?
      - Ничего. Кино, смотреть не хочется, мы смотрели его два дня тому назад, телевизор только в столовой, танцев сегодня нет, гулять по полигону запрещено, остается одно, завалиться на койку и задрать ноги к верху.
      - Есть предложение. Собраться у меня и выпить стаканчик вина...
      - У тебя какой-нибудь праздник?
      - Да. Мне исполнилось двадцать пять лет...
      - Машка, что же ты мне раньше не сказала.
      - Раньше, ты был от меня далеко, а теперь...
      - Машенька, я сейчас...
      Вырви Глаз ошалело смотрел на меня.
      - Тебе чего, Андрюшка?
      - Продай свои часы.
      - Да ты что, выпил что ли?
      - Нет. У моего лучшего друга день рождения, а подарить нечего...
      - Девушка? Неужели Машка?
      - Она. Я тебе помимо денег, свои старые часы отдам.
      - Кировские?
      - Ну да.
      - Давай, я согласен, только рука у Машки маленькая. Знаешь что, я пару звеньев в браслете выкину. Посиди здесь немного.
      У Вырви Глаза часы новенькие, только перед отъездом на полигон вместе со мной выбирал и купил в магазине. Они самозаводящиеся, с числовой и месячной индикацией. На руку их Вырви Глаз одевает, когда идет на танцы или вечеринки. Вот и сейчас он достает коробочку из чемодана и, вытащив от туда часы, начинает осторожно разбирать металлический браслет...
      Маша со своей подругой Настей по жилью собрала скромный стол. Бутылка портвейна, нарезанная колбаса и батон.
      - За нашу новорожденную.
      Мы выпиваем крепкий суррогат алкоголя.
      - Вот тебе от меня подарок.
      Я протягиваю ей часы.
      - Ой, Андрюшенька, они же такие большие.
      - Машка, это же мечта в полосочку, - с завистью тянет Настя.
      - Давай я тебе одену.
      Я одеваю часы, а она прикасается щекой к моей голове.
      - Спасибо, Андрюша.
      В это время с грохотом двери открываются и на пороге группа парней и девчат, все институтские. Впереди Вырви Глаз.
      - Это в этой комнате зажимают день рождения? Входи ребята.
      Выплывает огромный букет цветов. И где они только его нашли?
      - Маша, принимай.
      - Ребята..., - виновница торжества, только разевает от восхищения рот.
      Борька, бригадир монтажников, выставляет на стол четыре бутылки водки, а Игорь Колыванов вытаскивает из распухшей сетки свертки с селедкой, колбасой, маслом и хлебом.
      - Настя, ищи стаканы.
      - Где же я их найду?
      - Обегай все комнаты, не может быть, чтобы спортсмены не выпивали. Наверняка в каждой по паре стаканов есть.
      - У меня, - подсказываю я, - четыре стакана в столе. Сейчас их принесу. Настя пусть их вымоет.
      В дверь стучат.
      - Входите, не заперто, - кричит Гришка балаболка.
      В комнату входит Тамара, та самая по вине которой, как ходили слухи, сгорела гостиница.
      - Маша, я хочу тебя поздравить, я тебе несла телеграммы и нечаянно прочитала.
      - Спасибо. Присоединяйся к нам. Ребята, у нас есть еще стаканы?
      - Достанем. Кто там тебя поздравляет? Мама?
      - Мама и Мира.
      Девчата нарезают колбасу, чистят селедку и мы вскоре по новой отмечаем день рождения.
      - Ребята, - Боря поднял наполненный стакан, - за нашу новорожденную, самую лучшую, самую красивую, самую обаятельную девушку в институте. Дай бог, ей здоровья, счастья и приличного жениха. Поехали.
      Мы прогуляли до часу ночи. Я пришел к себе в комнатушку и развалился на кровати. Ну и денек. Дверь скрипнула.
      - Кто здесь?
      - Это я, Маша. Мы уже там все прибрали.
      - Иди сюда.
      Маша валится ко мне на кровать.
      - Как все таки было чудесно и ребята пришли, и все были в норме.
      Я поцеловал ее в щеку.
      - Я сегодня останусь у тебя. Хорошо? - шепотом говорит она.
      - Хорошо.
      Начались горячие денечки с новым запуском. Мы опять с Мирон Ивановичем выезжаем на полигон. Хоть и здания аэровокзала нет, однако взлетное поле заполнено. Уже навезли новые самолеты и технику. По центру дорожки большой крест выведенный белой краской.
      - Надеюсь, тебе ясно куда наводить?
      - Ясно. Опять приедут генералы?
      - Нет. Сейчас контингент поменьше. Приедут ученые и будущие офицеры.
      - Курсанты?
      - Они самые. Всем хочется посмотреть на свойства необычного оружия. Все ясно?
      - Все.
      - Тогда поехали обратно.
      Мы сидим в газике и главный мне вдруг задает вопрос.
      - Андрей, ты в курсе дела по поводу болезни Миры?
      - Да.
      - Вчера пришла телеграмма, Мира умерла в больнице. Так неожиданно вдруг. Всего то несколько дней там пролежала, а ее печень ни к черту... Как она только все время терпела эту боль.
      - Не может быть?
      - Все может быть. Ты никому об этом не говори. И так все эти события с военными вышли за рамки действительности.
      Я потрясен и не могу вымолвить ни слова. Вспоминаю как при пожаре она обозвала меня придурком, может быть и задело... Кстати о пожаре.
      - Мирон Иванович, вы обещали вместо Саши, прислать нового человека, Мария сказала, что микробы готовы, но нет упаковщика.
      - Знаю. Будет. Уже выслали самолетом.
      Это было юное создание с задранным от высокомерия носиком.
      - Меня направили к вам, - сказала она и протянула мне документы.
      - Элла Панфиловна..., - прочел я, - специалист по аэрозолям.
      - Зовите меня просто, Элла.
      - Хорошо. Вас определили на жилье?
      - Ах вы про койку? Это мне выделили, но мне не хочется жить среди этих офицерских жен и их пищащих детей, я хочу среди своих. Вы бы не могли устроить меня с коечкой...
      - Не знаю. Сейчас переговорю с девчатами. Посидите здесь.
      - А эта ваша комната?
      - Моя.
      - Шикарно живете.
      - К сожалению ее вам уступить не могу.
      - А я и не претендую.
      - Тогда подождите немного, я сейчас.
      Затратил почти двадцать минут на уговоры, в одной из тренерских комнат, где поселились три женщины. Там раньше был ринг и места, хоть на десять человек. Те неохотно согласились. Когда вернулся обратно, Элла сидела на моей кровати и пудрила носик.
      - Ну как? Вам удалось меня устроить?
      - Да.
      - Может я проведу эту ночь все же здесь?
      - Нет. Вы проведете эту ночь в другом месте...
      - Очень жаль. Пошли. Где там мой угол?
      Утром обхожу все участки работ. У биологов дым коромыслом. Эллочка, мечется вдоль лабораторного стола, смешивая реактивы. Маша стоит у своих эксикаторов и скептически смотрит на эту сцену. Я подхожу к ней.
      - Может ей помочь? - киваю на Эллу.
      - Справиться.
      - Уже сцепились?
      - Ничего подобного. Она попросила ей не мешать, я не мешаю.
      Хрустнуло стекло. Эллочка локтем сбила колбу. Я дернулся, но Маша схватила меня за руку.
      - Не надо. Все будет в порядке. Эта женщина горы свернет, но своего добьется. Твой аэрозоль будет готов в срок.
      - Тогда желаю удачи.
      Маша ласково жмет мне руку.
      Гостей на командном пункте набралось больше, чем в последние два запуска. В основном курсанты училищ и их наставники. Я ввожу время отсчета и все с напряжением смотрят на экраны. Дернулась ракета и пошла в небо. Вот ее огненный хвост стал сужаться в светящуюся точку и вскоре пропал из виду. Теперь все внимание на центральный экран.
      - Говорит пятый, - вдруг раздался голос одного из операторов. Телеметрические показания двигательной установки ракеты резко изменились.
      - Что за дьявольщина. Локаторщики как там? Где ракета?
      - Не доходя до пика подъема, - бубнит в ответ динамик, - наблюдалось повышение давления в первой ступени, в результате произошел взрыв, Головка со второй ступенью сбились вправо от курса на тринадцать градусов.
      - Вычислители, куда падает ракета?
      - Смотрите, - крикнул кто то из зала, - на мониторе...
      Теперь на центральном экране всем стала видна слабая карта земли. Головка исправно работала. Но у меня сжалось сердце от нехорошего предчувствия. Я не могу остановить автоматику головки. Взрыв с биологической начинкой наверху, еще хуже чем над землей. Карта увеличивается в размере и на встречу нам уже стремительно несутся леса, поля, селения. Только бы в ненаселенный пункт.
      - Ракета падает в жилой район поселка Вахруши, в тридцати километрах от Дзержинска, - раздается голос вычислителя.
      - Тревога. - вдруг раздался голос командира части, который присутствовал при запуске. - Оператор, поднять часть по тревоге. Всех военнослужащих отправить к поселку и оцепить его. Никого там не впускать, никого из него не выпускать.
      Вместе с вытьем сирены в военном городке, центральный экран пыхнул и погас. Ракета распылила свою ношу. В помещении все заговорили, военные быстро убрались, кроме полковника. Он подошел к пульту управления и нажав на нем несколько кнопок, рявкнул в микрофон.
      - Командующего.
      Сидим в так называемых "своих номерах" и не высовываем нос. В городке тихо, всех военнослужащих бросили в оцепление пораженных районов. Я просился у Мирона Ивановича выехать вместе со всеми, но он отказал.
      - Ты лучше сиди в своей комнате и не вылезай.
      - Но почему?
      - По кочану. Приедет комиссия и разберется кто прав, кто виноват. А пока не маячь. Высунешься со своими инициативами и все подумают, вину замаливает.
      - Но мы же действительно не виноваты...
      - Андрей... иди..., иди к себе. Все..., мне надо на совещание к командующему.
      Ко мне пришла Маша. Она села на кровать, подтащив под себя ноги.
      - Андрюша, ты не переживай.
      - Там же люди. Я же видел в экран, что это поселок.
      - Но что сделать? Это же несчастный случай. Ты уже ничем им помочь не можешь.
      - Я это понимаю.
      В дверь стучат и в комнату вваливается несколько монтажников, во главе с Вырви Глазом.
      - Андрюшка, ты здесь. А мы думали, что ты закис и уже гниешь на кровати. Маша, ты умница, не бросила этого бирюка в самый гнусный момент его жизни. По случаю неудачного запуска, мы решили немного потревожить нашего ИО.
      - Ребята мне действительно тошно и хочется напиться...
      - А на это мы мастера. Гришка, давай.
      Гришка достает две бутылки водки.
      - Где тут у вас стаканы, - вопит он.
      - Маша притащи из своей комнаты стаканы.
      Маша соскакивает с кровати и уходит к себе в комнату. Ребята прямо на одеяле расстилают газетку, вытаскивают хлеб и колбасу. Возвращается Маша и приносит стаканы.
      - Мне ребята не надо, я чего то не хочу, - говорит она.
      - Нет, налейте ей, - командую я. - За этот тост ей придется выпить.
      Все недоуменно глядят на меня.
      - Выпьем, ребята, за упокой души Миры.
      Вскрикнула Маша. Посерьезнели ребята и замолчали.
      - Давайте, мальчики. Хороший была она человек.
      Я первый выпиваю, все за мной.
      - Когда? - спросил Вырви Глаз.
      - Три дня назад.
      - Почему не сказал?
      - Мне запретили.
      - Сволочи. Зачем же от нас то скрывать?
      В дверь просовывается носик, новой упаковщицы Эллы.
      - Мальчики, у вас собантуйчик. Примите меня.
      - У нас поминальник, - отвечает Вырви Глаз, - но ты проходи, выпей за хороших людей.
      Она недоуменно входит и ей вручают пол стакана водки.
      - Пей. За Миру пей. Пусть земля ей будет пухом. Как мы здесь появились, сколько сразу смертей. Началось с пожара, потом Мира, а теперь еще ракету заслали на головы людей.
      - Но этот микроб безопасен для людей, - сказала Элла.
      - А от чего ты думаешь Мира умерла.
      - Наливай, по второй, - прошу я Вырви Глаза. - Теперь выпьем за то, чтобы люди попавшие по наш вирус, жили. Как можно дольше жили.
      - Но ведь я тоже работала с вирусами, - чуть не плачет Эллочка.
      Никто не ответил ей.
      Ребята допили водку и умотали. Эллочка окосела и ее пришлось отвести в свою комнату. Маша осталась у меня.
      - Мне так страшно, Андрюша.
      - Все что мы делаем, это ужасно.
      Комиссия приехала на следующий день и меня первого вызвали на допрос.
      За длинным столом сидело шесть человек, трое военных и трое гражданских. Председательствовал генерал, который даже не представившись, сразу бросился в атаку.
      - Гражданин Голубев, кажется вы руководили запуском ракеты?
      - Да, я.
      - Почему же, когда ракета изменила курс, вы не взорвали ее?
      - Система "Луна", обеспечена только одной системой предохранения , это подрыв ее головки при отягчающих обстоятельствах. В связи с тем, что при взрыве, аэрозоли не погибнут, а будут сохранять свои свойства, я прикинул, что произойдет при преждевременном подрыве и вышло, что наверху мы охватим более больший район поражения, чем при взрыве у земли.
      - А куда направлена Роза Ветров? - спросила один из членов комиссии.
      - На город Горький. Это, примерно, при взрыве наверху, зона поражения сто километров по фронту.
      - А кто проверял ракету?
      - Это не входит в наши обязанности. Ракету привезли с завода изготовителя и задача, которую нам ставили, это сборка головки, ее стыковка и руководство запуском.
      - Кто вам поставил такую задачу?
      - Руководящая инструкция, о порядке запуска и стыковке ракет.
      - Есть еще вопросы? - спрашивает председатель.
      Все молчат.
      - Тогда идите и позовите сюда бригадира сборщиков...
      Я выхожу в приемную и киваю на дверь Вырви Глазу.
      - Иди. Тебя вызывают.
      Через день меня пригласил к себе начальник.
      Я прочел протоколы комиссии, - говорит мне Мирон Иванович, - ты молодец. Сразу поставил их на место, но вот здесь есть допрос одной женщины, это новая упаковщица...
      - Элла?
      - Она. Так вот она доносит, что ты утверждал о якобы смертоносном действии микробов на человека в присутствии бригады сборщиков...
      - Мы пили за упокой Миры и соответственно говорили об истории ее болезни.
      - Я по моему, просил тебя не сообщать о ее смерти.
      - Они бы все равно узнали. Позже или раньше, это не играет роли.
      - Ты меня разочаровал...
      - Я такой как есть.
      - Хорошо, иди.
      - Ну как? - тревожно спросила Маша
      - Похоже меня вытурят с должности ИО.
      - А помнишь, тогда... с Мирой, ты хорохорился, что вот... выдержишь.
      - Что возьмешь с глупого мужика.
      - Пожалуй, это тебе обойдется более серьезными вещами. Капитан Самсонов так просто тебя из своих лап теперь не отпустит. Может мне поговорить с Мироном.
      - Не надо, этот человек без эмоций. Он тебя не поймет.
      Мы тревожно ждали неделю. Нас не отправляли домой, но и к запускам мы так же не готовились. Неожиданно на площадку прилетел зам министра, Горюнов Митрофан Иванович. Меня и Мирон Ивановича пригласили к нему на собеседование.
      - Ну что, орлы, - усмехаясь говорит зам министра, - испугались. Мы за вами никакой вины не видим и конечно будем дальше развивать ракетное вооружение. На коллегии министерства вооружения пришли к более трезвой мысли. Чем выкидывать в небо дорогостоящие системы ракет межконтинентальных и дальнего действия, не лучше ли головки отрабатывать на малых системах, более дешевых. Поэтому появилось предложение, все начинки готовить стандартные, на основе "Луны". По этому поводу у министра возникло предложение, сделать ваш институт базовым по запускам ракет. У вас технология, отработанные системы, да и запуск с аэрозолями вы провели удачно, все это говорит за вас. Коллегией было решено, вам Мирон Иванович, принять руководство над этим ответвлением вашего института, а вам Андрей Иванович, руководить запусками здесь.
      - Простите, Митрофан Иванович, кем же я буду в институте? - спросил Мирон Иванович.
      - Зам директора по экспериментальным исследованиям. Это новое ответвление даст вам большие права. Чем сидеть в начальниках отдела, это гораздо ближе к власти.
      - А мое место займет Андрей Андреевич?
      - Нет, он будет вашим помощником здесь.
      - Понял.
      Я лично ничего не понял. Только одно стало ясно, меня оставляют на полигоне.
      Первое что сделал Мирон Иванович в новой должности, это попер с полигона микробиологов.
      Маша пришла прощаться со мной.
      - Андрюша, как же мы...
      - Я к тебе приеду, жди меня.
      - Меня проводишь?
      - Обязательно.
      Мы долго целовались в моей комнате и я вдруг понял, что Маша может исчезнуть..., как Мира, как те солдаты и те люди, которым на голову спустили ракету. Теперь я испугался.
      - Как приедешь, сразу сходи к врачу.
      - Уговорил.
      - Нет, я не шучу. Вот что, у меня есть один хороший человек в медицинской академии, майор Скобелев. Позвони к нему, я напишу ему записку.
      - Откуда ты его знаешь?
      - Познакомился с ним на дне рождения одного хорошего знакомого.
      - Хорошо. Я зайду к нему. Давай телефон.
      Я спешно набрасываю записку и сложив ее, передаю Маше.
      - Все здесь.
      - Пошли к автобусу, он отходит через десять минут.
      Я ее провожаю до стоянки. Там уже с вещами ждет автобус Элла. Она бросилась ко мне и, не обращая внимание на Машу, быстро заговорила.
      - Андрей Иванович, простите меня. Я не знала, что с Мирой это запретная тема, ну и ляпнула.
      - Почему же ты ляпнула в комиссии?
      - Испугалась. Там как на меня рявкнули, я чуть и не..., так все и рассказала.
      К остановке подходит автобус.
      - Ладно, отправляйся спокойно. Считаю, что это ты сделала последний раз.
      - Ой, спасибочки.
      Она чмокнула меня в щеку и помчалась занимать место.
      - Импульсивная девочка, - замечает Маша.
      - Ты ее сторонись, не принимай всерьез.
      - Слушаюсь, товарищ начальник, - улыбается она.
      Я крепко ее целую.
      Мирон Иванович уехал в институт и оставил мне свой кабинет. Теперь у меня много забот. Это работа с представителями институтов, завязанных с нашей темой, выбор местности, строительные сооружения и приобретение вооружений и оборудования под макеты для испытаний. Целый строительный батальон подчинялся мне, помимо тех мастерских и лабораторий, которые проводили монтаж головок и сборку ракет. Пришлось назначит руководителем испытаний Вырви Глаза. После этого у меня был неприятный разговор с капитаном Самсоновым.
      - Андрей Иванович, неужели нельзя было назначить на эту должность нормального человека.
      - Вы о чем, товарищ капитан?
      - О новом руководителе испытаний.
      - Так в чем его ненормальность?
      - Да у него такая рожа, что любой генерал или министр, сразу потеряет интерес к новой технике.
      - Товарищ капитан, я считаю, что новый начальник на своем месте. Дело не в роже, а в подготовке.
      - Смотрите сами, но я вас предупредил.
      Новая головка ракеты требовала изобретательности. По ее данным я понял, что она даст мощные потоки электромагнитных излучений. На полигоне был построено старое убежище, разбитое под землей на два этажа. Я дал команду строительному батальону очистить эти помещения и надстроить еще два этажа, сварных бетонных плит над ними. Быстро завозили технику, вычислительные комплексы, узлы связи, телефонные станции и радиостанции. Не вытерпел городской скуки, приехал сам Мирон Иванович.
      - Ну что у тебя здесь? Показывай.
      Я повел его по стройке. Он облазил все четыре этажа постройки.
      - Впечатляет, - закончил он осмотр. - Как ты смотришь, кто будет их обслуживать при взрыве?
      - Никто. Это же электромагнитные излучения, они вредны для человека.
      - Кто тебе это сказал?
      - Я прочел инструкцию, там везде подчеркивается, что действие бомбы опасно для жизни.
      - Не загибай. Там на странице 17 и 34 говорится, что вырубается только связь, при этом люди на расстоянии более двести метров не страдают.
      - А меньше?
      - Никто нам этого не сказал. К тому же мы их засовываем под землю и в здание,..
      - Что вы хотите Мирон Иванович?
      - Посадить во время испытаний военных, пусть тренируются и им полезно и нам полезно. Армию я уговорю, они сразу согласятся.
      - Но... Они же... люди...
      - Все мы люди. Я считаю, что таким методом, мы сразу получим все интересующие нас сведения.
      Похоже мой начальник закусил удила, теперь его не свернуть.
      - Я могу иметь свое мнение?
      - Естественно.
      - Я против.
      - Я это ожидал. Поэтому решил, что на время испытаний, вам предоставлю отпуск. Вы продумали все хорошо, но логическую цепь не закончили. Отправляйтесь на пару деньков домой, а потом возвращайтесь для решения следующей задачи.
      Скобелев положил Машу в больницу. Когда я приехал к нему, он угостил меня стопочкой коньяка и только после этого начал разговор.
      - Я сейчас провожу анализы, и картина получается неприглядная. Машу надо лечить, но весь вопрос от чего. Ясно, что непонятный микроб действует на печень и его надо быстро локализовать. Вся беда в том, что ни лекарств, ни методов лечения от него нет.
      - Может ты поговоришь с Машей и она сама тебе о микробах кое что скажет. Дело в том, что она наверняка занималась не только их размножением, но и способами торможения развития...
      - Я уже беседовал с ней на эту тему. Те химические препараты, которыми она пользовалась, для человека опасны. Но... идейка одна есть.
      - Время для нее несется как метеор, сделай что-нибудь.
      - Ты прав, еще бы месяца два и ей конец.
      - С ней можно встретиться?
      - Почему же нет. Завтра приемный день, приходи.
      - Меня завтра не будет. Я должен вернуться на полигон.
      - Ладно, иди сейчас. Я договорюсь с глав врачом, он тебе разрешит.
      Ой, Андрюша, - она соскочила с кровати и бросилась ко мне. - Тебя отправили сюда?
      - Нет, выгнали на время испытаний, завтра необходимо возвратиться обратно.
      - И ты сразу же ко мне.
      - А к кому же. Покажи мне свой носик.
      Я осторожно целую ее.
      - Кругом люди... Пойдем туда... в коридор.
      В конце коридора мы усаживаемся на матрацы и начинаем целоваться.
      - Ты поругался с Мироном? - вдруг спрашивает она.
      - Так и вышло. Не сошлись в технических вопросах.
      - Он опять подставил людей?
      - Откуда ты все знаешь?
      - Я просто знаю с кем работаю. Знаешь, что я думаю, ты с ним не сработаешься.
      - Естественно. Но я не хочу уходить с этой работы.
      - Тебя тогда уволят или куда-нибудь затолкнут.
      - Чего раньше времени гадать. Посмотрим.
      Мы проговорили до самого ужина и только тогда дежурный врач предложил мне покинуть стены этого учреждения.
      Я вернулся на полигон вечером и в своей комнатке в спорт комплексе обнаружил Вырви Глаза.
      - Привет. Ты чего здесь?
      - Тебя жду.
      - Ясно. Рассказывай, что произошло.
      - После твоего отъезда меня сняли с руководителя испытаний.
      - Мирон?
      - Он. Его натравил капитан Самсонов.
      - Так... с. Хорошее начало. Дальше что?
      - Мирон сам встал за пульт и ошибся на сто метров. Надо было совмещать крест наводки с самой высоты, а он это сделал где то со средины траектории, ракета стала выправляться и не дотянула до цели на сто метров.
      - Но это наверно не повлияло на результаты эксперимента. Как прошло испытание?
      - Вроде ничего, вырубились все электронные системы, не только двух подземных этажей, но похоже и всего района, включая Дзержинск. По крайней мере, вся наша аппаратура и ни один монитор, подключенный к полигону, в течении часа не смогли работать.
      - А люди как? Я про тех, кто обслуживал технику...
      - Эти то? Вроде ничего.
      - Что еще?
      - Тобой интересовался зам министра.
      - Ну и...
      - Мирон сказал, что ты плохо чувствуешь.
      - Вот это мне нравиться. Теперь увидишь, больше он меня в краткосрочный отпуск не пошлет.
      - Ты был у Маши?
      - Да. Плоховато с ней. Врачи пытаются что то предпринять. Но пока у них у самих нет четкого представления, как это делать.
      - А что будет теперь со мной?
      - Будешь работать. Завтра переговорю с Мироном, там решим твою судьбу...
      - Значит, я не вернусь на должность руководителя испытаний?
      - Я постараюсь, чтобы ты там был.
      Мирон Иванович был в хорошем настроении.
      - А, появился, гулена. Как там в институте, все в порядке?
      - Не совсем. Директор института подал в министерство докладную, с просьбой, чтобы мы разделились. Он считает, что тематика института не соответствует нашей деятельности здесь. Завтра директор вылетает в Москву.
      - Так, - сразу посерьезнел мой начальник. - Надо бы и мне слетать в Москву. Ты, Андрюша, сейчас бери все дела в свои руки и готовь тему "Океан", представители фирмы приедут завтра.
      - Хорошо. Я еще хотел спросить, у вас были какие-нибудь претензии к руководителю испытаний?
      Мирон задумчиво смотрит на меня.
      - А ты ведь настырный, Андрюша. Я понимаю почему ты задаешь этот вопрос. Все равно сделаешь по своему, не так ли?
      - Так.
      - Ну и черт с тобой, делай. Сам без меня будешь воевать с Самсоновым. Смотри, я делаю тебе уступку, но в замен больше не подставляй меня, вот такими демаршами.
      - Это какими?
      - В самый ответственный момент, бросить испытания.
      Я чуть не задохнулся от такого вранья, но быстро пришел в себя.
      - Я учту ваше замечание.
      - С тобой чудесно работать. Я как раз сообщил зам министра, что твоей невесте стало плохо и ты вынужден отправить к ней. Горюнов очень переживал за тебя, просил, если что нужно он поможет.
      С этими словами мой шеф вышел из кабинета. Ну и сволочь.
      Странное название темы, "Океан". Морем и не пахнет. Такую гадость можно только придумать изощренному уму. В инструкции указано, что специальные химические реагенты, после взрыва бомбы, в виде тумана распространяются над землей во все стороны, на большой площади. За какие то доли секунд, туман затекает в окопы, блиндажи убежища, заполняет все ямки и щели и вдруг... вспышка. Температура такова, что все живое испаряется.
      Представители института с жаром уверяли меня в гуманности такого оружия. Все живое погибает, не надо хоронить, не будет эпидемий, ни каких забот. Будь моя воля, я бы их самих в эти блиндажи...
      Надо строить целый оборонительный рубеж. Я вызываю командира строительного батальона и мы начали планировать новое испытание.
      Вырви Глаз уныло сидел передо мной.
      - Андрюша, я от тебя получил заказ, на выполнение тепловых экранов и установку их перед видеокамерами, а также герметизацию бронеколпаков...
      - Ну и что?
      - Ни хрена не выходит. Прислали прямые термостекла, а колпаки круглые, ни одно в окно не подходит.
      - Слушай, мне ли тебя учить. Сделай футляр, вырежи по нему стекло и ввари футляр в бронеколпак.
      - Нет уж, дай мне официальное разрешение. Этот капитан ходит за мной попятам и все цепляется к каждой запятой...
      Я понимаю о ком он говорит. Самсонов действительно не дает проходу парню.
      - Ладно. Я напишу тебе бумагу.
      - Страшно мне стало здесь, Андрюша. Не потому что этот, секретчик, топором нависает, а то что мы делаем. Ты сегодня видел в столовой молодых лейтенантов?
      - Нет. А что?
      - Они все лысые. Да так, что головы их сверкают как биллиардные шары. Их пятнадцать человек, все молодые ребята... и у всех за три дня волосы вылезли
      - Они сидели на объекте при испытании электронной бомбы?
      - Они. А еще солдаты, сержанты, что там были... эти то к нам в столовую не ходят. Представляешь какой ужас. Они еще не знают, что смерть уже вползла в их кости и будет медленно подтачивать организм. Через несколько лет эти молодые старики сгниют в своих щелях, выкинутые из армии за ненадобностью обществом. Я не только про них, а разве не существуют теперь целые отравленные микробами поселки, в которых люди как Мира пожелтеют от испорченной печени. А потом вспомни, раздавленных, сожженных и обожженных операторов при взрыве вакуумной бомбы, этот нескончаемый поток невидимых и видимых жертв... Ты не находишь, что мы убийцы?
      - Ты что-нибудь предлагаешь?
      Вырви Глаз молчит. Потом медленно говорит.
      - Если ты себя чувствуешь порядочным человеком, ты должен уйти из этой системы. И чтобы не казаться таким болтуном, я решил уволиться от сюда. Я знаю, что по закону, не могу уйти сейчас, поэтому готов отработать положенный срок и все... Ты меня прости, Андрюша, но я сегодня ночь не спал, все думал. Вот возьми заявление об увольнении.
      Он протягивает лист бумаги и я, не прочитав его кладу на край стола.
      - Может быть ты и прав.
      - Я прав.
      Строительство идет полным ходом. Построены большие убежища, блиндажи, сотни метров окопов в полный профиль, выставлена техника, танки, бронетранспортеры, пушки, ракетные установки. Я заказал сотни кроликов, для проверки действия нового оружия. И тут на меня опять наехал Мирон Иванович.
      - Андрюша, привет.
      - Здравствуйте, Мирон Иванович. Не сидится в институте?
      - Приехал посмотреть, как у вас тут идут дела.
      - Работаем...
      - Слышал, слышал. Привез тебе новости... Небось знаешь, что мы опять реорганизуемся.
      - До нас очень плохо доходят слухи.
      - Тогда, можно считать, я первый их тебе принесу. По идее реорганизации, у меня будут несколько заместителей. Один по испытаниям, один по инженерным коммуникациям и системам и еще один по снабжению.
      - Какая же участь постигнет меня?
      - Я предложил тебя заместителем по коммуникациям и системам. В министерстве меня поддержали и уже выпущен приказ. Нового зама по испытаниям я уже привез с собой. Эй, Виктор Сергеевич, подойдите сюда, - кричит Мирон Иванович в дверь.
      Входит длинный, худой как щепка мужик, с густо усыпанными перхотью плечами.
      - Виктор Сергеевич, познакомьтесь, Андрей Иванович. Вот он вам и передаст весь объем работ.
      Потная рука вяло пожимает мою ладонь.
      - Очень приятно познакомится.
      - Раз вы познакомились, теперь начнем делить хозяйство. Виктору Сергеевичу подчиняется командный пункт и перед испытанием - передаются готовые объекты. Сами объекты разрабатываете, строите и изготавливаете вы, Андрей Иванович.
      - Так Виктор Сергеевич этот запуск проводит сам?
      - Конечно, это теперь его епархия.
      - Ну что же, пусть принимает сооружения, я к сроку все сделал.
      - Молодец. Раз так, все поехали на полигон, просмотрим все и... введем коррективы.
      Мирон доволен.
      - Если бы не некоторые пунктики в твоей голове, цены бы тебе не было, говорит он мне.
      - Я очень сожалею, что природа создала меня человеком.
      - На что это ты намекаешь?
      - Вы опять решили подставить живых людей?
      Он сразу понял о чем я говорю и поэтому подойдя к новому помощнику, дружески стукнул его по плечу.
      - Да. Мы продумали этот вопрос, не так ли, Виктор Сергеевич?
      - Все так, - тускло ответил тот.
      - В окопах, в ровиках, на открытых местах будут кролики, в блиндажах и бункерах - солдаты и офицеры.
      - Это безумие.
      - Поосторожней в выражениях, Андрей Иванович. Кролики не смогут нам дать того, что будет при боевых условиях. Вы думаете у америкашек нет такого оружия? Даже если нет, то скоро будет. А раз будет, то мы будем первые, кто знает как спастись от этой напасти. Жертвы сейчас, будут оправданы потом...
      - Мы же не ищем методов спасения, мы их просто убиваем.
      - Что значит, убиваем? Не согласен. Если у нас что то не додумано, давайте подумаем, как это дело исправить, мы так просто людей в бункеры загонять не будем. Давайте оденем их в костюмы химзащиты, в пожарные... какие там еще есть...
      - Лучше ни в какие, лучше не рисковать.
      - Все. Я уже наслушался вас Андрей Иванович. Вы сдали объект? Сдали. Готовьтесь к следующему испытанию, а мы здесь продолжим...
      Поговорили, одним словом.
      - Разрешите, уехать на время испытаний к Маше в больницу.
      - Нет. Мне и так попало в прошлый раз за ваше отсутствие. Оставайтесь, после испытаний, пожалуйста, два дня дам.
      Командный пункт забит посетителями. Вырви Глаз стоит за пультом управления. Виктор Сергеевич находится рядом и пристально смотрит за всеми его действиями.
      - Пуск, - Вырви Глаз нажимает на кнопки.
      На мониторе видна отрывающаяся от пусковой установки ракета. В зале тишина, все взоры на экраны, восемнадцать светящихся картин, показывают разные точки полигона. Чтобы ракета попала в цель, мы нанесли на земле пять белых кругов, один по центру и четыре на равных расстояниях, они слабо начали проявляться на центральном экране. Пересечение креста прицела головки ракеты уверенно накладывается на центральную точку. Вот и взрыв...
      Все экраны, кроме одного заметало белым облаком. Тот самый монитор, который не заметало, видно стоит далеко и с него видно, как блин тумана расползается по земле и вдруг... вспышка... огонь выбросило во все стороны и почти до небес. Клубы дыма медленно расходятся. Мы видим разваленные орудия, черные дымящиеся коробки бронетранспортеров и танков, несколько машин все еще лижет пламя.
      - Дайте сигнал, пусть появятся люди, - слышу я голос Мирон Ивановича.
      Виктор Сергеевич сам давит красную кнопку, но сомневаюсь... слышат ли те, кто под землей чего-нибудь. По прежнему на верх никто не выходит. Мирон начинает нервничать.
      - Проверьте сигнал.
      - Сигнал прошел, - слышен голос оператора.
      В крайнем секторе, на самом периметре взрыва, из-под земли показалась черная фигура, он неуверенно сделала шаг и рухнула на землю.
      - Где же остальные? - неуверенно спрашивает кто то.
      - Наверно перебит кабель, - скрипит Виктор Сергеевич.
      - Мы сейчас поедем и все выясним, - успокаивает всех Мирон Иванович.
      Несколько человек собралось поехать к месту взрыва. Я остался и с тоской смотрю на мониторы.
      - Сколько их там было? - рядом Вырви Глаз.
      - Взвод.
      - Неужели все...
      - Один может и выживет.
      Кто то еще подходит сзади ко мне.
      - Андрей Иванович...
      Я оборачиваюсь. Рядом стоит зам министра Горюнов Митрофан Иванович.
      - Здравствуйте Митрофан Иванович.
      - Говорят у вас невеста в больнице.
      - Да, ей не повезло.
      - Я не знаю как помочь, но если нужно какое-нибудь импортное лекарство, вы мне скажите, я постараюсь достать.
      - Спасибо, Митрофан Иванович.
      - А это ваш помощник? - он кивает на Вырви Глаза.
      - Увы, не мой. Разве вы не знаете? У нас перетряска. Здесь командует другой человек.
      - А что же делаете вы?
      - Я готовлю полигон под испытания, а потом все передаю заместителю Мирон Ивановича.
      - Очень остроумно. Сколько там... под землей, было человек?
      - Взвод.
      - Ладно, посмотрим.
      Вечером нас собирает зам министра. Приглашен Мирон Иванович, Виктор Сергеевич, я и Вырви Глаз. Митрофан Иванович сидит за столом и устало смотрит на нас.
      - Я внимательно изучил все обстановку и обстоятельства, при которых погиб взвод. Конечно, я не возражаю, что каждый эксперимент должен иметь далеко идущие последствия и Мирон Иванович прав, что если мы сейчас ничего не узнаем о влиянии этих взрывов на живых объектах, то ничего не узнаем никогда... Очень жаль только одно, что вы не знаете грани, где люди могут быть живыми, а где нет. Здесь нужно более глубокое научное обоснование и хорошо бы к этому подключить медиков и других специалистов.
      - Для этого нам надо увеличить штаты, бюджет, - тут же подсказал Мирон Иванович.
      - Конечно. Подготовьте докладную в министерство с расчетами. Я думаю мы пойдем на встречу. Теперь поговорим о вас...
      Я вижу как напрягся Мирон Иванович.
      - В общем то я не доволен вашими самостоятельными перестановками. Они неудачны. По крайне мере, когда пусками руководил Андрей Иванович, то люди, которых приглашают на этот спектакль, всегда могли получить исчерпывающую информацию. В ваш последний пуск, вы больше оттолкнули желающих участвовать в вашем проекте, чем привлекли...
      - Виктор Сергеевич только первый раз, - пытается среагировать на эти обвинения Мирон Иванович. - В следующий раз этого не будет.
      - В следующий раз я поставлю вопрос о вашем служебном несоответствии, если вы не исправите положение. Итак, пока основных замечаний у меня больше нет. Готовьтесь к следующему старту.
      Мирон Иванович закрылся в моем кабинете. Мне надоело его ждать и я пошел звонить по междугороднему в больницу.
      - Скобелев, это ты?
      - Андрюшка? Хорошо меня застал, я только что хотел удрать от сюда.
      - Что с Машей?
      - Лучше бы спросил, что со мной?
      - Хорошо, что с тобой?
      - Считай, что мне набили рожу, а потом плюнули в нее...
      - Ты о чем?
      - Как о чем, да о Маше. Пришли какие то идиоты из управления и решили, что Машу надо отправить в специальный центр. Мне приказали ее приготовить к транспортировке, к понедельнику.
      - В чем дело?
      - У них как неизвестная болезнь, так сразу начинаются игры в тайны.
      - У кого, у них?
      - Лучше не спрашивай, а приезжай сам.
      - А сегодня какой день?
      - Пятница.
      - Сама то она как?
      - Приезжай. По телефону много не наговоришься.
      Мирон Иванович не один. Рядом сидит Виктор Сергеевич.
      - Очень хорошо, что вы пришли, Андрей Иванович. В связи с замечанием зам министра, мы тут посоветовались и решили. Поменять вас местами с Виктор Сергеевичем...
      - Мне нужен отпуск или несколько дней за свой счет...
      - Это невозможно. Запуск через две недели.
      - Ну вот, раз вы меня поменяли, то пусть готовится к запуску Виктор Сергеевич.
      - Виктор Сергеевичу нужно помочь, он еще не вошел в эти дела...
      - Слушайте, Мирон Иванович, вы взяли человека и я бы хотел, чтобы он делал свою работу, а не я за него.
      - Не слишком ли резко, Андрей Иванович?
      - Нет. Как то раньше, лет пять назад, когда вы вручали премии за первую разработку "Сирены", вы прямо сказали, что каждый получает в меру своих способностей и выделили мне в два раза больше денег, чем другим. Может теперь вы считаете, что я недостаточно квалифицирован в своей работе? Скажите мне?
      - Не считаю.
      - Раз так, то мне наверно можно съездить в больницу, именно сейчас.
      Он молчит и взвешивает все за и против.
      - Нет, не могу.
      Я сразу успокаиваюсь и равнодушным голосом спрашиваю.
      - Хорошо, а два дня дадите... Это же суббота и воскресение...
      Мирон Иванович заколебался и тут мне помог Виктор Сергеевич.
      - Сегодня же пятница. Может действительно отпустите его до понедельника.
      - Черт с тобой, поезжай.
      Маша сидела растерянная в палате. Увидев меня она расплакалась и уткнулась мне в грудь.
      - Ты знаешь...?
      - Да. Я приехал за тобой. Скобелев со мной только что поговорил.
      - За мной?
      - Конечно. Собирайся. Я привез тебе одежду. Сейчас мы удираем от сюда.
      - А...а....а.
      - Не тяни время, его у нас нет.
      - А куда мы?
      - Понимаешь, тебе нужно все время быть под наблюдением врачей. Мы можем тебя поместить только в другую больницу.
      - Ты думаешь, они не найдут?
      - Не найдут. Скобелев позвонил в одно место, там согласились лечить.
      Она переодевается и мы идем на выход. Скобелев в белом халате провожает нас.
      - Андрей, вот возьми эту папку, в ней все мои предположения и варианты как ее лечить, передашь Константину Георгиевичу. Там же в папке переписка с Дрезденом по поводу Машиного заболевания. Они обещали прислать препарат. Жаль, что так получилось, но в понедельник либо меня снимут, либо оставят...
      - Оставят, ты же признаешься, что она убежала...
      - Признаюсь. Сегодня же буду бить в колокола...
      - Ну вот видишь.
      - До свидания Андрюша, до свидания Маша.
      Мы прощаемся и выскакиваем из больницы.
      - Куда мы едем?
      - В аэропорт.
      - ???
      - Летим в другой город.
      - Ты сумасшедший.
      - Все правильно.
      В Горьком я сдал Машу в больницу и отдал документы ее новому врачу Константин Георгиевичу.
      - Мне Скобелев все рассказал, - говорит он. - Ко мне уже обращались с такими же симптомами пациенты из Ярославского шинного. Это было не отравление, это была долголетняя работа во вредных условиях. У некоторых людей была чуть ли не на половину съедена печень.
      - Ну и что же. Вы их вылечили?
      - Как вам сказать, я облегчал их страдания.
      - Значит все зря.
      - Нет, голубчик. У Маши, ее кажется так зовут? Так вот у Маши, инфекционное заболевание, а это в принципе кажется совсем другое, но наблюдаются точно такие же симптомы, как у тех. Одну пожилую женщину из того, шинного, я все же отходил, хочу пойти тем же методом, может что то и получиться. Скобелев говорил, что у него тоже есть идея, она уже опробована в ГДР, посмотрим... Одна надежда, она молодая, таким больше веры.
      - Если нужны какие-нибудь лекарства, вы подскажите, мне через министерство обещали...
      - Обещали..., дорогой, это не значит, что достанут. Уж на что я вроде и светило в науке и сколько великих людей мне встречалось, но кроме обещаний, ничего нет. Может ваше министерство все же не болтуны, но все равно им не верьте. Вот с немцами завяжемся, с ними больше надежды...
      - Я постараюсь к вам чаще заезжать, доктор.
      - Давайте. До встречи.
      Я сразу вошел в кабинет Мирон Ивановича. Он небрежно просматривал почту.
      - А... Андрюша..., уже приехал...
      - Да. Я все узнал, Мирон Иванович...
      - Что? - он недоуменно поднял на меня глаза.
      - О вашем докладе в правительство по поводу отравленных микробами, уничтожающих резину.
      - Ну и что? Я не скрываю, написал такой доклад.
      - Но вы дали в нем рекомендации, всех больных, пострадавших от этой инфекции изолировать. И при этом сослались на тему "Жрец", проводимую здесь. Ваши аргументы при этом были слишком стереотипны, раз работа секретна, то и больных надо изолировать в спец приемники.
      - Постойте, откуда вы все это знаете?
      - Я был там, в городе и когда Машу стали брать в спец приемник, пустился в поиск того руководителя, кто придумал это идиотское предложение. Все сошлось на вас.
      Это я малость блефую, мне Скобелев рассказал об этой бумаге. Он ее видел, когда к нему приходили с предложением убрать Машу.
      - Но я совсем не для Маши... Я не думал о ней. Все было предложено на случай, если солдаты или население поселка куда упала ракета, заболеют и попадут в больницы...
      - Я решил уволится.
      - Тебе не дадут. Потом, неужели ты уйдешь из-за этого доклада.
      - Нет. Я уже не могу. То деревня, то Мира, то солдаты при обслуживании полигона, то юные офицеры уже лысые до основания, то недавно сгоревший взвод и все это здесь при моем участии. Вы понимаете, я убийца.
      - Не слишком ли громко сказано.
      - А вы скажите это не так громко. Смысл все равно один, мы убийцы.
      - Вот что я вам хочу сказать, Андрей Иванович. Вы в такой системе, когда назад хода нет. Да у нас были ошибки, сам министр назвал это неумением подготавливаться к запускам. Теперь нам прислали нового специалиста и все эти смерти, уже исчезнут... Пойми, Андрюша, я тебя не могу уволить, ты пришел на эту должность приказом министерства, но и министерство не так то просто тебя выпустит...
      - Я увольняюсь.
      - Как хочешь. Даже если тебе и подпишут, то через два месяца только уволят. А пока надо работать. Бери новую тему, называется "Свирель". Это звуковая бомба. При взрыве возникают колебания, от которых погибает все живое. Вот документация.
      Он хлопает по папкам на краю стола.
      - А как же Виктор Сергеевич?
      - Я временно назначил его твоим заместителем.
      Я забираю папки со стола и отправляюсь к себе.
      В этот же день послал в министерство по ВЧ письмо с просьбой об отставке.
      Передо мной офицеры саперного батальона, рядом сидит Виктор Сергеевич и вяло слушает нашу беседу.
      - Вот здесь на карте есть старый ДОТ, еще со времен войны. Вы когда-нибудь его посещали?
      - Я там был два года назад. Его так обгадили и потом там внутри залиты бетоном все входы в нижние этажи.
      - Как это?
      - Этот ДОТ входил тогда в УР-2, укреп - район второй линии к началу войны и делали его капитально, на четыре этажа. После войны, вход вниз замуровали бетоном.
      - Вот это то, что нам нужно. Верх нужно расчистить, бетонную пломбу сковырнуть и подготовить к испытанию все четыре этажа. А рядом с капониром построить бревенчатый деревянный дом и несколько блиндажей, вот так, по диаметру взрыва.
      Я наношу на карте точки.
      - Какой дом, двухэтажный? С подполом?
      - С подполом и двухэтажный. Срок полторы недели.
      - Ого.
      - Поэтому спешите. Вот инженерные выкладки, мне их только сегодня положили на стол, а вот каждому наряд на работу.
      Офицеры разбирают бумаги и уходят.
      - Здорово, ты их..., - тянет Виктор Сергеевич, - я бы так не сообразил.
      - Скажи, как ты сюда попал?
      - А так. Папа устроил...
      - Чего?
      - Да вот, сидел спокойно в КБ. Так нет же, папа решил, что надо расти, вот и походатайствовал, чтобы меня подняли повыше. Так и стал сразу замом главного...
      - Понятно. Но ты же не уха, ни рыла...
      - Так теперь не страшно, я попал в эту... элиту номенклатуры, теперь меня попереть ниже не могут, только если зам начальника по АХЧ...
      - А мы не можем понять почему наука так плохо развивается, когда начальство, одно другого хуже.
      - Я здесь не причем, мне самому не очень хотелось.
      Это был очкарик, с всклокоченными волосами.
      - К вам можно? - он приоткрыл дверь.
      - Входите.
      - Меня прислали к вам на усиление.
      - Как это?
      - Ну, я математик в области биологии... Мне приказано явиться к вам и работать с вами...
      - Ясно. Значит ваша задача рассчитать, до какого предела мы можем испытать на наших площадках живых людей, а до какого кроликов...
      - Примерно так.
      - Тогда приступайте. Вот папки с темой, а вот инженерные расчеты цели. Представьтесь, пожалуйста, кто вы?
      - Поплавский, Дмитрий Поплавский.
      - Хорошо. Я, Андрей Иванович.
      Растрепанная личность по хозяйски разместилась за столом, подвинула к себе стопку чистой бумаги и, взяв первую папку, сказала:
      - Начнем...
      Еще один чокнутый.
      Днем и ночью идет бешенная работа. Стучат топоры, роют экскаваторы, сотни солдат строителей приводят в порядок "цель".
      В моем кабинете с расчетами новый математик.
      - Андрей Иванович, я все рассчитал.
      Он раскладывает на столе листы бумаги.
      - Давайте.
      - Учитывая толщину бетонных перекрытий, могу с достоверностью сказать. Первое, в деревянном доме, блиндажах, расположенный на расстоянии двести метров от взрыва, а также в бетонном колпаке живых не будет. Если в ДОТе закрыть люки этажей, то с большей вероятностью люди начиная с третьего этажа могут спокойно существовать...
      - А с меньшей вероятностью?
      - Могу быть и на втором.
      - Так можно размещать людей на втором, скажите мне твердо, да или нет?
      - Да.
      - Так, теперь вернемся к дому, в подвале можно?
      - Нет. Дерево очень тонкое...
      - Блиндажи, на двести метров от взрыва, значит можно поставить дальше этого расстояния будки с операторами.
      - Можно, На всякий случай желательно предохранится наушниками.
      - Прошу мне все ваши расчеты, представить в письменном виде.
      - Это я, пожалуйста.
      Он подсовывает мне папку
      - Э..., нет. Утвердите сначала у Мирон Ивановича.
      Вырви Глаз на сборке психует.
      - Ты чего это?
      - Сволочи, прислали начинку, а она на пятьсот грамм тяжелее, чем указана в документации.
      - Это не так страшно. Укажем вес вычислителям, они введут поправку.
      - Андрей, у меня такое ощущение, что они нам прислали не то... Дело в том, что перед самой поверхностью, корпус головки ракеты отделяется от начинки и тут же над изделием раскрывается зонтик, который позволяет спуститься на землю с меньшей скоростью. Если вес начинки увеличен, значит скорость тоже будет увеличена.
      - Ты прав. Это значит, что по времени излучатель тоже работает меньше...
      - Андрюша, что то здесь не так.
      - У тебя есть еще какие-нибудь факты?
      - Даже маркировка на начинке не такая. Смотри, по документации мы должны иметь здесь буквы И-113, здесь же на корпусе И-113М.
      - Странно. Похоже, что нам по ходу работы ввели изменения. Пойду к Мирону узнаю у него, получал ли он по этому поводу какую-нибудь информацию.
      - Андрюша, ты не забыл мне месяц остался до конца работы.
      Я киваю головой. На самом деле, я действительно забыл, что он увольняется.
      Мирон Ивановича я застал на строительной площадке.
      - Андрей, очень хорошо что ты здесь. Я только что просмотрел документацию нашего теоретика Поплавского. На основании его выводов, хочу разместить людей в убежищах. Как ты на это смотришь?
      - Отрицательно.
      - Но это уже наука, ты же сам все время кричал, что против непродуманных экспериментов, чего вдруг опять выпендриваешься.
      - Я против таких игр с живыми людьми. Пусть это даже будет безопасно и теоретически гарантирована эта безопасность, но в нашей работе все непредсказуемо. Мы испытываем такие вещи, которые не опробовались еще нигде и несчастный случай, еще никто не мог предугадать.
      - Так что же, по твоему и науку на этом можно остановить. В будущей войне мы должны знать границу безопасности наших воинов и дать ее может только наши испытания. Я уже внушал тебе, сегодня погибнет несколько человек, в будущей войне мы сохраним больше жизней.
      - Это теория людоедов. Опробовать можно на жабах, зайцах, других животных, здесь не ахти какие нужны параметры, будут живы, значит и мы будем живы.
      Мирон Иванович качает головой.
      - Ничего ты не понял. С людоедами еще нас сравнил. Значит подписывать эту рекомендацию не будешь?
      - Нет.
      - Как хочешь. Ты мне уже действительно надоел. Я буду очень рад если тебя от меня уберут.
      - Покончим пока с этим. У меня к вам дело. Нам прислали начинку к головке, она не соответствует маркировке и весу, указанным в документации.
      - Ну и что. Мне неделю назад прислали из института письмо с просьбой внести исправления в чертежи.
      - Почему же мы не знали об этом? Где это письмо?
      - Оно у меня в сейфе.
      - Я могу получить эту бумагу.
      - Конечно. Но из-за твоей прихоти я не понесусь к себе в кабинет сейчас, кончу все дела и отдам. Приходи завтра.
      - Но завтра пуск.
      - Тогда после завтра...
      Я понял, что разговор окончен, а письмо он мне не отдаст.
      В первом отделе, я запросил документацию по изделию И-113.
      - Изменения документации на это изделие приходило?
      - Нет, - ответила женщина, за окошком.
      - Тогда посмотрите за последние две недели, была ли переписка с главным из этого института.
      Она смотрит журналы.
      - Да, неделю назад пришло письмо на имя главного. Мирон Иванович расписался за него и взял.
      - Письмо секретно?
      - Нет, для служебного пользования и главный его обещал вернуть...
      - Хорошо. Я тогда посмотрю эту документацию и через десять минут верну вам.
      На следующий день к нам прикатили гости. Все идет как и в предыдущие пуски, мелькают генеральские лампасы, отменные гражданские костюмы. Несколько человек мне знакомы, они здороваются или кивают головами. Вездесущий Митрофан Иванович похлопывает меня по плечу.
      - Все воюешь...
      - Я уже не в силах доказывать простые вещи.
      - Понятно. Поэтому и решил уйти?
      - И из-за этого тоже. Больше всего меня доконали с Машей.
      - Это с вашей невестой?
      - Да. Издан приказ, ради не разглашения тайны, производить отбор всех заболевших неведомыми болезнями на этом полигоне и отправлять их в спец изоляторы.
      - Я знаю о нем, сам визировал.
      - Так вот, из-за этого приказа пришлось Машу украсть из больницы.
      - Вон оно как. И вы узнали, кто готовил документы?
      - Узнал.
      - Может ради этого не стоит рвать с работами, имеющими государственную важность, очень существенных для обороноспособности нашей страны.
      - А кто вам сказал, что только возник конфликт из-за Маши. У нас с лишком разные подходы к делу с Мирон Ивановичем.
      - Ладно. После этого запуска, я с вами еще поговорю. Решим все здесь на месте.
      Я последний раз обхожу цель. ДОТ ощетинился пушкой, установленной на запад. У входа несколько солдат курят сигареты.
      - Вы на каком этаже разместились? - спрашиваю их.
      - На втором.
      - А ниже народ есть?
      - А как же. Все как по норме.
      Дом пуст, везде установлена специальная аппаратура улавливающая виброшумы. В дальних блиндажах хохочут, заводилы травят анекдоты. Еще дальше разместилось несколько стальных колпаков для кинооператоров. Пока они пусты. Завтра здесь будет испытана никем еще не опробованная система "Сирена".
      Командный пункт, как всегда заполнен. Вырви Глаз стоит перед пультом управления, я, одев наушники, стою рядом. Где то прижался к шкафам Виктор Сергеевич, а активный Мирон Иванович, что то рассказывает своим знакомым. Как всегда, за Вырви Глазом разместился капитан Самсонов и раскинул свои локаторы-уши. Гул гостей прерывает Вырви Глаз.
      - Внимание, десяти минутная готовность.
      Затикал метроном. На экранах мониторов показалась установка, вокруг нее бегает расчет, устанавливая ствол в направлении цели. Кто то сзади хлопает меня по плечу. Я оглядываюсь. За спиной Митрофан Иванович и какой то мужик. Оттягиваю наушник.
      - Здесь гости интересуются почему "Луна" почти в вертикальном положении, - зам министра кивает на незнакомого мужчину.
      - Цель от нас почти в десяти километрах и чтобы наводить ракету точнее лучше иметь набор высоты.
      Мужик кивает. Я опять опускаю наушники и пытаюсь уловить команды и ответы операторов. Все таки немного подстраховываю Вырви Глаза.
      Пошли последние секунды старта. Ракета сорвалась с направляющей и пошла в небо. Мы внимательно наблюдаем за мониторами. На центральном показался крест и тут же Вырви Глаз и операторы совмещают перекрестия ракеты и цели. Стремительно растет карта и вдруг встряхивается, потом наплывает земля и все пропадает...
      - Отделился корпус головки. Сейчас изделие на зонтике медленно опускается на землю и вот-вот начнут работать излучатели.
      Другие мониторы фиксируют облачко пыли над ДОТом и тут... На мои уши начал довить резкий, тонкий звук пилы. Он увеличивается и я вижу, как заметались гости. Звук врывается в мой мозг и я начинаю корчиться и орать, прижимая к ушам наушники, потом теряю равновесие и падаю на пол. Чье то тело сваливается на меня и придавливает... голову. Жуткий звук парализовал каждую клеточку. Когда он прервался, я еще долго неподвижно лежал и ждал пока звон из головы медленно исчезнет, потом стал отталкивать лежащего на мне человека. Это Вырви Глаз. Его лицо неузнаваемо. Поврежденный глаз лопнул, по искаженному лицу из под глазниц, из ушей, из носа и губ текут струйки крови.
      - Валера, Валерка, ты меня слышишь?
      Он неподвижен и я не прощупываю у него пульса. Оглядываюсь и ужас наполняет всего меня. Все гости, операторы неподвижно лежат и нелепых позах.
      - Митрофан Иванович. Митро...
      У него тоже лицо неузнаваемо, также струйки крови. Никакого движения.
      - Кто-нибудь есть живой? - ору я. - Отзовитесь.
      За пультом зашевелилась голова оператора, он как пьяный поднял ее и тупо посмотрел по сторонам, зашевелился еще один оператор. Он сорвал наушники и долго протирал виски.
      - Что со мной, где я? - недоуменно смотрит он на меня.
      - Помогите мне.
      Один ничего не понимает, другой отрывается и шатаясь идет ко мне. Мы начинаем искать... живых.
      Только через три часа пришла помощь. Мои призывы по радио, по телефонам не сразу доходили до людей. Медики долго пытали меня, куда подъехать, дежурный офицер у командующего, никак не мог его найти и когда они приехали, мы уже смогли отсортировать живых от мертвых.
      Врачиха тампоном стирает с моего лица кровь.
      - Как голова?
      - Звенит, как пустой чугунный котел.
      - Я вам дам таблетки. Раздавите их зубами и проглотите. Вы и еще два оператора еще хорошо отделались, остальные операторы в тяжелом состоянии отправлены в больницу, я предполагаю, что у вас были наушники и это как то спасло...
      Я жую противные таблетки и кислый вкус остается во рту.
      - А как остальные?
      - У кого не было наушников погибли, а вон те двое по-моему помешались.
      Она указывает пальцем на носилки. Я узнаю на одних Виктор Сергеевича, на других - незнакомого военного. Глаза их открыты, а губы шевелятся.
      - Вам, все равно надо обратиться к врачу. В правом ухе сильно кровоточит. Как бы не лопнула перепонка. Возьмите марлю, прикладывайте...
      Врачиха стала собираться.
      - Вы сейчас куда?
      - Туда, в глубину леса, там тоже стягиваются машины. Как передали из диспетчерской, у какого то ДОТа много погибших и пострадавших солдат.
      Она уходит, а я все разеваю рот, пытаюсь уменьшить звон в ушах.
      Неожиданно в пультовой появляется фигура командующего.
      - Вы в состоянии говорить? - обращается он ко мне.
      - Да.
      - Вы один из инженеров, проводивших запуск?
      - Да.
      - Объясните, что произошло...
      Комиссия прилетела на следующий день. Я долго им рассказывал как производились испытания и что получилось.
      - Скажите, а об изменении чертежной документации вам что то известно? спрашивает меня генерал из технической академии.
      - Нет. Но нам перед пуском прислали изделие И-113М вместо И-113 и причем оно по весу было больше указанного на пятьсот грамм. Руководитель испытаний сразу заметил это и доложил мне. Я за разъяснением обратился к моему руководителю Мирон Ивановичу, на что тот ответил, что действительно, неделю назад прислали изменения в проект и он у него в сейфе и ничего такого... там нет. Он так и не передал мне эти документы.
      - Это не этот документ? - он протягивает мне бумаги.
      - Может быть они. Я их тогда не читал.
      Генерал качает головой.
      - Если бы вы тогда прочли их, тогда цель выбирали бы на расстоянии 35 километров вместо 10.
      Я уже все понял.
      В газетах появилась в траурной рамке извещение о гибели группы генералов и видных конструкторов в авиакатастрофе. Среди фамилий мой начальник и зам министра. Даже здесь соврали...
      Комиссия отпустила меня, дав две недели подлечиться после этих жутких испытаний. В военном городке, который был от взрыва километров за 40, жители только слышали в ушах какой то визг, но там никто не пострадал. Я собрал вещички, выписался у коменданта и пошел к проходной. Большой траурный плакат висел на воротах. Среди фотографий, начальник полигона, его заместитель, капитан Самсонов, другие солдаты и офицеры, а вот и наши ребята: Вырви Глаз, Игорь Колыванов, который сжег гостиницу... Сгорбившаяся женщина, в накинутой черной шали, стояла перед плакатом и пыталась сбоку прицепить маленький букетик цветов.
      - Тамара.
      Женщина резко повернулась ко мне.
      - Андрей Иванович..., - она обняла меня, - хоть вы то живы...
      И заплакала навзрыд по бабьи.
      - ... Его уже не возвратишь...
      - Я понимаю..., - она вытерла слезы. - Вы сюда не вернетесь?
      - Думаю, что да.
      - Передайте Маше привет, если ее увидите. Видите как жизнь скоротечна, женитесь на ней, не тяните резину... Она любит вас...
      - Я это знаю.
      Знаю и то, что полигон тоже уже отнял от нее прекрасную надежду на лучшую жизнь.
      За воротами долго ждал автобус и сразу же поехал в Горький, тем более до города два часа езды по шоссе.
      Маша очень обрадовалась приезду.
      - Ты надолго?
      - На две недели.
      - Неужели отпуск?
      - Что то такое.
      - А меня Константин Георгиевич перевел на жесткий курс лечения. Он надеется, что я могу вытянуть...
      - Я в этом и не сомневался, а потом мы с тобой поженимся, сыграем грандиозную свадьбу.
      Мысленно я представил, как за белым столом стоят рюмки с водкой покрытые хлебом, а рядом пустые стулья. Это места Игоря Колыванова, это Валерки - Вырви Глаза, это Сашки , что погиб при пожаре, это Миры - все наши друзья, которых надо пригласить на свадьбу и которых уже нет...
      - Ты не шутишь?
      Маша висит на мне и визжит. На шум вылетает сестра.
      - Маша, ты чего?
      - Агния Кирилловна мы женимся. У меня будет свадьба. Представляете, свадьба. Я буду в белом платье и Андрюшка понесет меня на руках...
      - Господи, а я то испугалась. Мир вам и счастья, дети мои.
      - Я думаю, что если Маше ничего не помешает, - это мне говорит Константин Георгиевич, - то есть надежда, что через месяц ее состояние будет вполне удовлетворительное и она может пойти на поправку. Мы сейчас связались с Дрезденом и получили препараты немецкого ученого Рудольфа Крамера, которые постепенно очищающие клетки печени, уже есть первые результаты, наблюдаются изменения в крови.
      - Я очень вам благодарен. У меня к вам еще просьба. Не могли бы вы найти и мне врача. Я подвергся звуковой обработке и у меня в ушах периодически стоит звон.
      Он подходит ко мне рассматривает уши.
      - Одно ухо у вас полно крови, там целая пробка из крови. Как вы еще слышите? Вот что, голубчик, сейчас же к профессору Агапову, он в этом же корпусе, на первом этаже. Я ему позвоню, чтобы он вас принял...
      Агапов долго ковырялся в моих ушах, потом вытащив пробку сказал.
      - Вам надо лечиться, молодой человек.
      - У меня свободны почти две недели.
      - Хорошо, я положу вас в свое отделение. За вас очень ходатайствовал Константин Георгиевич, а я его должник.
      Так я тоже попал в больницу. Зато Маша всегда рядом, на третьем этаже.
      В больнице продержали не две недели, а полтора месяца. Почти вместе с Машей выписали на волю. У нее более менее все в порядке, а я все таки, потерял слух на одно ухо.
      Москва встретила нас неприветливо. Шел снег, на улицах снежная каша . У меня ноги вымокли сразу, Маша легко одета и щелкает зубами.
      - Ск-о-о-ро? - спрашивает она.
      - Сейчас. Вот наш и дом. Невеста не должна входить в дом своими ногами, придется взять тебя на руки.
      - А... вещи...
      - Держи их в руках.
      В квартире чувствуется отсутствие хозяина. Маша сбрасывает вещи на пол.
      - Все, отпусти меня.
      - Ну нет. Я тебя прямо в ванную, разогреваться.
      - Прямо в одежде?
      - Мы с тобой еще не совсем дикари, конечно разденемся...
      В отделе кадров министерства быстро нашли мою карточку.
      - Где вы так долго пропадали? - спросил кадровик.
      - Я болел, был в больнице.
      - Ах, да. Вы же попали в трагедию. Так, так. Мы уж вас совсем потеряли. Как ваше здоровье?
      - Нормально. У меня есть справка с больницы, что я здоров. А вот закрытый бюллетень.
      -Это хорошо. По поводу вашей работы.... Тут в вашем деле есть одна бумага, это ваше заявление с просьбой об увольнении с предприятия. Покойный Митрофан Иванович оставил на нем резолюцию: "ОК. Ни в коем случае не увольнять, оставить для дальнейшей работы..." Мы еще не обсуждали вашу кандидатуру на вакантные места. Раз вы появились, то все примем к сведению.
      - Так что мне сейчас делать?
      - Ждите. У вас есть телефон?
      - Есть.
      Я называю номер. Кадровик сверяет с карточкой.
      - Не изменился. Я позвоню.
      Через день, в нашей квартире зазвонил телефон. Хорошо еще, что мы с Машей никуда не ушли. Это кадровик просил меня завтра подойти на прием к министру, к 11 часам утра.
      Министр торопливый человек. Он все делает на ходу. Складывает бумаги в портфель, пьет кофе, просматривает почту и кипу документов, а также разговаривает со мной.
      - Вы уж извините меня, Андрей Иванович, я очень спешу, надо еще много дел завершить сегодня. Когда был жив Митрофан Иванович, он много мне о вас говорил и весьма хорошие вещи. Я рад, что вы вылечились и хочу предложить вам должность вашего бывшего директора Мирон Ивановича. Партийные органы не возражают.
      - К сожалению, я не могу согласиться.
      У министра произошел сбой в делах. Все замерло.
      - Как это не соглашаетесь?
      - Я не могу уже там работать. Слишком тяжелы воспоминания...
      - Понятно. Будем считать, что это серьезный повод. Тогда заместителем главного конструктора в КБ приборостроения пойдете?
      - Пойду.
      Работа опять закипела в руках министра.
      - Тогда идите в кадры, там все получите...
      Перед новым годом мы с Машей сыграли свадьбу. Было много гостей, но мне казалось, что ОНИ, те кто работал со мной на полигоне присутствуют рядом, невидимыми ходят среди гостей и желают нам счастья.