- Хорошо, что я должен делать?
      - Надо приложить максимум усилий, чтобы найти эти документы.
      - Где? На полигоне, в тайге... Где?
      - Раз вы не нашли их в главном бункере, значит они где-то в тайге.
      Он с ума сошел. Это искать иголку в стоге сена.
      - Но почему вы так думаете, что они там?
      - Предыдущие группы дозиметристов были посланы специально за этими документами. Но, к сожалению, они не пришли.
      - Они и не могли пройти. Там, в то время, была бешеная радиоактивность.
      - Им просто не повезло.
      - Если фон будет везде такой же низкий, как и сейчас, мы конечно постараемся поискать документы.
      - Их надо найти.
      И никаких эмоций, как машина...
      Наконец все вывезено.
      Горы оружия лежат накрытые брезентом у ручья. Где-то на полигоне уже шуруют зэки, уничтожая следы самого крупного преступления века.
      Мы идем цепью по тайге, проверяя фон. Пора заворачивать к машинам, чтобы возвратиться в лагерь. Вдруг раздается хруст кустов, чье-то мычание. Несколько дозиметристов несутся в скопление кустов. Я тоже бросаюсь туда. На траве катается молодой парень в рваной одежде. Дозиметристы пытаются его сдержать. Наконец его укладывают на живот и заворачивают руки на спину. Парню скручивают руки и поднимают на ноги. Я встаю напротив него. Глаза у парня ошалелые.
      - Проверьте фон, - требую я.
      Несколько датчиков коснулось его тела.
      - Фон завышен в четыре раза.
      Парень потенциальный кандидат в покойники.
      - Как ты очутился здесь?
      - Я..., я..., - он задыхается от страха, - я бежал... от туда, - он махнул рукой на север.
      - С полигона?
      - Не знаю..., но там пушки..., танки... Дяденьки, - как ребенок захныкал он, - отпустите.
      Я колеблюсь. Отдать его особисту или отправить свободного умирать.
      - Ладно, я тебя отпущу. Развяжите ему руки.
      Парень повеселел. Он отходит от нас шага на три.
      - Скажите, здесь опасно. Вон как вы одеты.
      - Опасно.
      - А я хотел содрать один такой же костюм, а там мертвяки под ним. Там много ваших лежит.
      - Где это?
      - Если вот так прямо пойти, метров триста, а там у кедрача шалаши стоят, в них и лежат эти костюмы.
      - Спасибо за информацию. Ты тоже, не ходи на дорогу, лучше держись левее ее и вправо не отклоняйся, там военный лагерь.
      - Пока ребята.
      Довольный парень исчез.
      - Пошли назад, - командую дозиметристам, - надо найти кедрач.
      Здесь лежал весь взвод дозиметристов. Видно они спасались от дождя и понастроили ветхие шалаши под густыми кронами деревьев.
      - Фон?
      - В четыре раза выше нормы.
      Видно год или два назад фон здесь был гораздо выше. Интересно, здесь ли муж Кати.
      - Обыщите их. Найдите документы и все сюда.
      Солдаты рассыпались по лагерю, ножами коверкая прорезиненные костюмы, пытаясь достать солдатские и офицерские книжки.
      - Товарищ лейтенант, - мычит противогаз, - пойдемте туда.
      Он ведет меня к дереву, под которым лежит обвислый на костях костюм.
      - Вот.
      Из разрезанной прорезиненной ткани вываливается пачка помятых листочков, заполненные с двух сторон мелким машинописным текстом. Может это то, что все ищут. Я запихиваю их в складки своего костюма.
      - Здесь и офицерская книжка...
      Солдат разрезает дальше костюм и вспарывает прогнившую ткань гимнастерки. Корочки, покрытые полиэтиленом, вываливаются на землю. Я подбираю их и раскрываю. Лейтенант Смирнов выглянул на меня со своей фотографии. Да, это Катин муж.
      В лагере мы только очистились и отмылись от пыли, я тут же проверил на дозиметре документы. Фон был чуть повышенный, но незначительно. Взвод собрался у палатки нашего врача, ожидая очередного осмотра и сдачи на анализ крови. Но было подозрительно тихо. Я вошел в палатку. Никого.
      - Не видели врачиху? - спрашиваю часового у горы с автоматами.
      - Они ушли вон туда, - он показал вверх по ручью.
      Через метров триста я услышал женский плачь. У воды сидела распухшая от слез Маша, рядом на коленях стояла Катя и успокаивала ее.
      - Катя...
      Она обернулась и я увидел огромный синяк под глазом.
      - Кто это тебя так?
      - Сволочь, особист. Над Машей, гад, надругался.
      Ярость обрушилась на меня. Я бросился бежать в лагерь.
      - Костя... Не надо... Костя, стой, - сзади вопила Катя.
      Но я уже был невменяем.
      Подбегаю к часовому.
      - Где у нас патроны?
      - Вон под теми чехлами.
      Вытаскиваю автомат из кучи и бегу к ящикам. В верхнем запаянные цинковые ящички. Ножом вспарываю одну цинку и набиваю диск патронами.
      Он как всегда дремал на раскладушке.
      - А ну вставай.
      Ствол уперся ему в живот.
      - Как вы см...
      Тут его глаза открылись и он увидел ствол автомата. Старлей поднялся, зловеще глядя на меня.
      - Вы за это еще поплатитесь.
      И тут я двинул его стволом в живот. Особист согнулся и приклад пришелся ему в лицо. Он упал на стенку палатки.
      - Вставай, сволочь. Пошли.
      Его лицо обливалось кровью, но уже в глазах был страх.
      - Куда?
      - В лес.
      - Ты не имеешь право...
      Но я ему еще раз врезал прикладом.
      - Пошел.
      Особист шатаясь вышел из палатки и мы пошли в лес мимо изумленного часового.
      - Влево, вот сюда, - командовал я.
      Мы вышли на Гришкину дорогу, ту самую на которой он погубил себя и еще тринадцать человек, и пошли по ней.
      - Куда ты меня ведешь?
      - Вперед.
      Еще удар в спину.
      Прошли два километра и вот они наши щиты предупреждающие, что зона опасна, вход воспрещен и фон повышен до 200 мкр/ч..
      - А теперь иди по этой дороге. Через километров двенадцать выйдешь на основной тракт, может машина с зэками и подберет. Да не вздумай сюда возвращаться, не забудь у нас оружия полно.
      - Но здесь же опасно...
      - Если ты не пойдешь, я тебя пристрелю вот у этого пня.
      Он начал оживать, бешено материться и согнувшись, пошел по дороге, прямо в опасную зону. Я долго стоял и смотрел как медленно уменьшается фигурка на бесконечно длинной дороге.
      Взвод бегло прошел осмотр, последним был я.
      - Что ты с ним сделал? - спросила Катя.
      - Выгнал. Он пошел пешком в часть.
      - Он вернется и тебя арестуют.
      - Не вернется. Я его послал через опасную зону.
      У Кати расширились глаза.
      - Что ты наделал?
      - Не будем больше об этом. Я нашел твоего мужа. Он попал в смертельную дозу радиации и погиб. Я даже догадываюсь, почему он полез туда.
      - Почему?
      - Он получил приказ точно от такого же особиста, достать некоторые документы в штабе мертвой дивизии. Он их достал и не дошел до лагеря.
      - Не может быть. Где эти документы?
      Я протянул ей пачку листков и офицерскую книжку.
      - Боже. Сеня.
      Она заплакала, а я вышел из палатки.
      Неделю не слышно ничего про особиста и даже связываясь со штабом, намека не было о его существовании.
      Мы с Катей не разговариваем.
      Но вот опять прилетел вертолет. Начальник штаба опять у меня в гостях.
      - Все, свертываем работу, - сразу же объявил он, входя в палатку.
      - Мы не прошли еще весь район тайги, указанный командиром части.
      - И не надо. Идет непогода и синоптики предполагают, что это будет до зимы.
      - А как же оружие?
      - Вот за этим я и приехал.
      - Округ выделил нам 100 машин, но придут они дня через четыре, пока не будет организован пункт дезактивации на той стороне опасной зоны. Дорога-то пока одна и идет к вам через зону.
      - Но что бы не погубить людей, здесь надо тоже проводить их дезактивацию.
      Подполковник кивает головой.
      - Надо и так же надо проверять прибывших людей на медицинском контроле.
      - К вам особист пришел?
      Начштаба тянет и барабанит пальцами по столу.
      - Что здесь произошло?
      - Он изнасиловал Машу.
      - Так. И ты его погнал через зону к нам. По моему ты дурак. Лучше бы прибил в тайге и списали бы его, как схватившего дозу. Теперь расхлебывай кашу. Весь округ всполошен, особист нагнал на наших придурков страха. У этого идиота, это он имел в виду тебя, горы оружия, даже арестовать его опасно. Некоторые, особенно нервные, поднимали вопрос о том, что необходимо разбомбить лагерь с воздуха.
      - Мы нашли в тайге группу мертвых дозиметристов, среди них Катин муж. сменил тему я.
      - Ну и что?
      - При нем нашли документы под грифом "Z".
      - Где они? - всполошился начштаба.
      - Их очень хотел видеть особист, - делаю вид, что не замечаю его вопроса. - Мне кажется, по его вине погибали все дозиметристы в тайге. Это по его приказу, они лезли в пекло и погибали.
      Начштаба молчит. Он барабанит пальцами по столу и смотрит на ржавое пятно на стенке палатки.
      - Так где документы?
      - И потом, - продолжаю я, - эта скотина изнасиловала девушку.
      У нас пауза. Подполковник изучает меня, потом поднимается.
      - Я пойду на радио станцию, - наконец, решил он.
      Прошло пол часа, начштаба возвращается.
      - Округ, просит тебя чтобы ты отдал документы. Слышишь, просит. Не приказывает.
      - А дальше что?
      - Ничего. Особист умер и прокурор закрыл дело, в связи со смертью заявителя.
      - Документы у Кати. С офицерской книжкой мужа, я отдал их ей.
      Подполковник срывается и убегает. Мне становиться тоскливо.
      Через два часа вертолет уносит начштаба в часть.
      Прибыли машины, начинается их мойка и обследование шоферов. В лагере приподнятое настроение, все догадываются, что в тайгу больше не пойдем и поэтому весело помогают загружать машины оружием. Я назначаю охрану колонны в основном из Гришкиных солдат и все свободные от службы ребята помогают им натянуть костюмы химзащиты.
      Все. Началась эвакуация лагеря.
      Я слышу у палатки ее голос.
      - Можно к тебе войти.
      - Проходи, Катя.
      Она садиться на Гришкину раскладушку и мы... молчим. Проходит минут десять.
      - Я поняла, что мы возвращаемся домой?
      - Как кончим вывоз оружия, так сразу в часть. Больше в тайгу не пойдем.
      - Когда примерно?
      - Еще одна поездка машин. Они прибудут сюда через пять дней.
      - В следующем году фон в тайге уменьшиться, а может быть и совсем пропадет. Вернуться звери и птицы. У людей короткая память. Они придут сюда и никто даже не положит цветка на рубеж, где просто так погибло столько людей. Я представляю сколько матерей получило из военкоматов краткие похоронки, где будет только одна фраза: "Погиб при исполнении служебного долга" и ни тела сына, мужа, ни где похоронен, ни слова.
      - Ты права. Это коснулось тебя, меня, других, но смерть не кончилась. Она еще сегодня торжествует. Тысячи зэков трудятся без защитных костюмов и противогазов на рубеже и все они покойники.
      - Господи. Кто же во всем виноват?
      - Система. Та система в которой мы живем. Где человеческая жизнькопейка.
      Мы опять молчим.
      - Ты извини меня. Книжка мужа напомнила о прошедшем и я не могла от этого прошлого оторваться. Поэтому, не могла подойти к тебе.
      - Все правильно, Катя.
      В это время за стенкой палатки раздался голос.
      - Катя, ты здесь?
      - Входи, Маша.
      Она входит и мнется у входа.
      - Мне не хочется одной оставаться в палатке. Можно я посижу у вас.
      - Иди садись сюда, ко мне поближе, - говорит Катя.
      Она обнимает девушку.
      - Скоро мы возвратимся в часть. Этот проклятый ад кончился.
      - А этот... там не будет? - спрашивает Маша.
      Я понял про кого она говорит.
      - Он схватил дозу и умер.
      Она вздрагивает и прячет голову у Маши на плече.
      Через два дня на лагерь случайно нарвалась группа зэков. Часовые пригнали их к моей палатке. Четверо измученных, обросших мужиков угрюмо смотрели на меня.
      - С рубежа?
      Они молчали.
      - Там много осталось...?
      - День и ночь жжем, - вдруг ответил один из них.
      - А деревеньку сожгли?
      - Сожгли.
      - Эй, дайте им жратвы и пусть убираются на все четыре стороны.
      Они ожили.
      - У вас лекарств нет?
      - Кто-нибудь поранен?
      - Нет, только чего-то Ваньке, да Шалому плоховато, все шатает их.
      - Катя, дай им аспирин.
      Довольные зэки исчезают.
      - Хоть и осужденные, а мне жалко их, - говорит Катя.
      - Всех жалко.
      Наконец последнее оружие погружено на машины и мы вызываем вертолеты. Лагерь гудит. Сворачиваются палатки, пакуются вещи. Вертолеты прилетают под вечер и мы , закинув шмотки, улетаем. Прощай ад.
      Командир части поздравил с окончанием работ.
      - На вас, товарищ лейтенант, пришел вызов. Вам надлежит явиться на новое место службы.
      - И куда меня теперь?
      - В Саяны. Там авария в бактериологическом центре. Требуются специалисты.
      Похоже, для меня ад еще продолжается.
      В гостинице-казарме все по старому. В комнатке, где мы разместились с Гришкой, даже сохранился его чемодан.
      Скрипнула дверь. Появилась улыбающаяся Клава.
      - Костенька, с прибытием.
      Она вытягивает губы и целует меня.
      - Наконец-то вернулся... Я все боялась, а вдруг как Гришка. Его так жалко. Хороший был парень.
      Теперь она виснет на мне.
      - Клава, я уезжаю. Ты меня извини, но мне надо привести себя в порядок и отдохнуть. Завтра за мной придет машина.
      - Как уезжаешь?
      Она отстранилась и ошарашено смотрит на меня.
      - Так. Отправляют на новый горящий объект.
      - А как же я?
      - Ты остаешься здесь.
      Она смотрит на меня и предательская слезинка бежит по щеке. Потом Клава разворачивается и вылетает из комнаты. Я прямо в сапогах падаю на койку.
      Кто-то осторожно проводит пальцами по моему лицу. За окном темно и в комнате ничего не видно.
      - Кто здесь?
      - Тише, это я, Катя.
      - Катя?
      Я нащупываю ее голову и притягиваю к себе. Катины губы чуть горьковатые и пахнут миндалем.
      - Я узнала, что тебя убирают от сюда и пришла...
      - Правильно сделала. Я хотел тебе предложить поехать со мной, но... Но потом подумал, сможешь ли ты перенести новый ад. Там, куда меня направляют, еще хуже.
      - По-моему я стала более закаленная, хотя привыкнуть к этим смертям никогда наверно не смогу. Стареть здесь одна не хочу, я поеду с тобой. Может нас бог и сбережет.
      Она целует меня и прижимается крепко-крепко.
      - Завтра я с утра иду к начштаба. Он мужик хороший, наверно мне поможет. Мы с тобой уедем вдвоем.
      На кладбище при части, стоят рядами красные пирамидки со звездами наверху. Их здесь тысячи. Лида приводит нас с Катей на могилу Гришки.
      - Вот здесь его похоронили.
      Холмик завален цветами и венками. Катя кладет рядом букет полевых цветов.
      - За ним присматривают девочки, - по щеке Лиды плывет предательская слеза. - До чего же был парень веселый, общительный.
      - Да, уж очень веселый. Из-за этой веселости, нас загнали сюда и сделали уборщиками ада.
      - Пусть земля ему будет пухом, - говорит Катя.
      - Пусть...
      Нас никто, кроме Маши, не провожал.
      - Катенька, возьми меня с собой, - стонет она.
      - Если на новом месте, мы приживемся, я обещаю тебе прислать вызов.
      Она обняла Машу.
      - Держись. Я уверена, все у нас будет хорошо.