- Вот черт. Летчик сиди здесь, я сейчас.
      Через двадцать минут Травкин возвращается.
      - Три часа отдыха.
      - Что такое?
      - Им надо трупы забрать.
      Миша пришел в себя. Я сижу на нарах в его ногах.
      - Как мы здесь очутились? - спрашивает он.
      - Стингер задел наш вертолет.
      - Я же имитаторы включил...
      - Ты все сделал правильно, но не повезло... Я говорил с медиком. У тебя два перелома ребер и вывихнуто плечо.
      - Знаю. Ребята говорят..., вам там тяжело...
      - Паршиво. Подмога застряла и не может подойти.
      - Ты мне автомат, на всякий случай, подкинь...
      - Хорошо. У нас патронов мало. Дам только один рожок.
      К вечеру опять началась атака и тут знакомый гул прорвался с небес. Почти задевая землю шли мои вертолеты. Дудаевцы сразу запрыгали и я увидел, как земля вздыбилась на их позициях. Вертолеты улетели на базу, а у нас изредка постреливают.
      - Теперь, будут зализывать раны, - говорит Шпора. - Как плечо?
      - Болит.
      - Ты посиди здесь, чечены очухаются часа через два.
      Я прислоняюсь к стенке окопа и дремлю. И вдруг кто-то закричал.
      - Машины. Машины пошли.
      Солдаты выскочили на бруствер.
      - Что происходит? - удивляюсь я.
      - Это значит чечены ушли и движение на дорогах восстанавливается. Пошли первые легковушки.
      - По моему, - рядом стоит Шпора, - наши наконец то прорвались и идут сюда.
      Действительно через час первые разведчики появились у блокпоста.
      Снова я у своих. На первых порах, подлечиваюсь и жду, когда пришлют новый вертолет. Боря уже летает и мне приходиться встречать и провожать своих друзей. По прежнему жаркие дебаты в курилке.
      - Ну как так можно, - возмущается Воронов, - какой то паразит Басаев, Радуев могут уничтожать наших женщин и детей, прикрываться нашим мирным населением, а мы должны здесь посылать каждому бандиту поцелуй, когда он идет в обнимку с чеченской бабой.
      - Самое смешное, - поддерживает Тихомиров, - американцы, англичане и французы только пожурили бандитов за эти рейды, а у нас за убитую дохлую корову сразу вой на всю вселенную.
      - А наши то хороши. Вся эта депутатская сволочь полезла в заложники к бандитам. Ах, какой трогательный жест, бедному бандиту надо уйти на свою территорию.
      - Бить их надо гадов. Не должно быть пощады, раз эта женщина прикрывает юбкой бандита, она сообщница бандита, всех под корень... Они наших женщин, мы их тоже...
      - Это что за разговоры, - в дверях стоит полковник Колосов, - и не думайте об этом.
      Мы молчим.
      - В этой глупой войне самыми лучшими оказались летчики и мы не должны ронять планку лучших. Да бывали неудачи, попадало и мирному населению, но мы старались не делать этого. Всем ясно?
      Мы опять молчим.
      - Значит ясно, раз молчите. Сережа, - он поворачивается ко мне, - там приехала комиссия по мечети, пойдем отбиваться.
      - Сережа, мы все с тобой, - кричит мне в спину Боря.
      Даже Вася распрямил жестко руку, посылая мне салют.
      Шесть человек сидят за столом и едят меня глазами. Один военный, один известный демократ, остальные представились, как видные общественные деятели. Полковник Колосов сидит за мной.
      - Старший лейтенант, - говорит военный, - расскажите как вы сбили мечеть?
      - Так. Навели на цель и сбил.
      - Что значит, так? Вы что не знали, что мечеть мирный объект, почитаемый народом Чечни.
      - Наверно народ Чечни плохо почитает ее, раз позволил с нее расстреливать из пулемета и снайперских винтовок наших солдат и офицеров.
      Теперь возмущается демократ и сидящие рядом общественные деятели.
      - Как можно с таким настроением воевать? - кричит демократ. - Вы люди военные и должны были снять зарвавшихся бандитов другим путем, а вы нашли простой путь, взяли снесли мечеть и все.
      - Мне бы так хотелось, что бы вы, в то время, были среди этих солдат на земле и, сидя под пулями, порассуждали с ними, как одним плевком можно было снять вооруженных бандитов с башни.
      Все немеют. Демократ наливается краской и взрывается.
      - Каждый должен быть на своем месте. Мне кажется, что вы не на своем. Профессиональный военный не позволит себе воевать с мирным населением и с их культовыми зданиями.
      Остальные загалдели и понесли такую чушь, что мне совсем расхотелось с ними разговаривать.
      - Старший лейтенант, - возмущается военный, - вы сами осознаете, что вы своими действиями наносите вред России?
      - Мне иногда кажется, что эта возня с несчастным населением Чечни не стоит и выеденного яйца. Никто из вас не понимает, что население давно воюет с нами и эти истерические крики об их уничтожении, обыкновенное не понимание ситуации в этом районе. Тот, кто не знает истины, тот обыкновенный... болтун.
      Теперь зловещая тишина.
      - Мне кажется все ясно, - тянет демократ. - Мы не будем вас задерживать, лейтенант.
      Я выхожу из комнаты. И слышу как полковник Колосов заступается за меня.
      - Старший лейтенант, самый лучший офицер части...
      Дверь захлопывается. Правы наши офицеры, когда политика вторгается в армию, это не армия...
      В курилке все встречают меня напряженно.
      - Ну как? - спрашивает Боря.
      - Плохо, наверно уволят.
      - Теперь увольняет не военный министр, а задрипанный депутат, который съездил с Басаевым в одном автобусе, - злобно говорит майор.
      Все галдят. Через десять минут появляется Колосов и отзывает меня в сторону.
      - Сережа, ты идиот, ты знаешь, что ты наделал?
      - Нет. Скажите, товарищ полковник, неужели все сошли с ума. Русских военных и не военных подло убивают, а их свои же, так называемые правозащитники, газеты и телевидение распинают.
      - Хватит о глобальных проблемах. Мы говорим о тебе.
      - Меня уволят?
      - Комиссия решила не в твою пользу. Они направляют представление в министерство обороны.
      - Все ясно.
      - Ничего не ясно, дурак.
      Рассерженный полковник уходит.
      Вместо Миши мне прислали нового оператора. Прибыл новый вертолет и в первый полет я пошел в паре с машиной Бори. Нам поставили задачу поддержать войска на Юге Чечни.
      Наземные войска наводят нас.
      - Комета, рядом со школой дом, там два пулемета, успокойте их.
      - Принял. Сейчас.
      Рядом со школой три дома. Из одного выскакивает женщина и грозит мне кулаком.
      - Огонь, - рычу оператору.- Всех к черту.
      Мы сносим снарядами и ракетами все три дома и эту идиотку.
      - Спасибо, Комета, - слышится с земли.
      Теперь сам замечаю, как из каменного строения на площади села, промчалась в нашу сторону, ракета. Разворачиваю вертолет и смешиваю весь ряд зданий, охватывающих площадь, с землей. Теперь стало видно, как из близ лежащих домов выскакивают люди и бегут к краю села. Боря и я поливаем их из пушек и ракет.
      Полковник с яростью смотрит на меня.
      - Ты, понимаешь, что ты сделал?
      - Помог нашим войскам без максимальных потерь захватить село.
      - Ты, сумасшедший. Я вынужден тебя отстранить от полетов.
      - Слушаюсь.
      - Сережа, - смягчается Колосов, - я понимаю ты во всем прав, но эта война не та.
      - По моему, война есть война. Меня учили воевать, а не приветствовать с воздуха врага, окруженного бабами.
      - Не будем вдаваться в дискуссию. Иди.
      В курилке все смотрят на меня сочувственно.
      - Боря мне рассказывал, - говорит майор Воронов,- хорошо ты их причесал. Говорят, 17 домов с говном смешал.
      Врывается Боря.
      - Включайте телевизор.
      На экране журналисты ходят по развалинам села и подносят микрофоны к плачущим женщинам.
      - Скажите, что произошло.
      - Ой, горе, - вопит женщина, - все погибли. Как налетели самолеты и все здания, всех людей побили. За что нам такие страдания. Моя золовка, дед, внучек, все погибли.
      - А боевики были здесь?
      - Ни одного не видела. Было такое мирное село...
      - Ну что? - орет Боря. - Слышали. Мы, с Сережей, этих боевиков десятка два расстреляли с воздуха. Если сейчас покопаться в развалинах, то еще с десяток точно найдут, а эта, сволочь, ноет, что ни одного нет.
      - Точно, а куда же их трупы делись?
      - По их правилам, трупы должны в этот же день быть похоронены. Кое кого они из боя вынесли с собой, остальных, местное население прибрало и спрятало, что бы ночью похоронить. Поэтому никого и не видно.
      - Хана теперь вам ребята, - констатирует Терехов.
      - По-моему достанется одному Сережке, - говорит Боря. - Меня от полетов не отстранили.
      - Это называется вышли из боя с малыми потерями.
      - Между прочим, - говорит Боря, - два раза "стингерами" по мне прошлись. Если бы не имитаторы, конец.
      - Теперь они все чаще запускают эти штучки. Вон, Сережку, не смотря на имитаторы, сбили над блокпостом 15.
      - Это я сам не доглядел, допустил одну ошибку.
      Все с интересом смотрят на меня.
      - Когда прилетел на блокпост, то сразу прошел над ним с севера, громить южный участок, а они взяли меня в клещи...
      - Понял, - догадался Боря, - имитаторы летят влево, а ты их корпусом, на вираже, закрыл для правой ракеты.
      - Точно.
      - Вот видите, век живи, век учись, - говорит Воронов.
      Скрипит динамик.
      - Майор Воронов, капитан Терехов, с экипажами на вылет.
      Пишу уже третью объяснительную записку. Прилетели из военной прокуратуры и досконально изучают мои бумаги.
      - Вы знаете, сколько погибло мирных жителей после вашего налета, спрашивает умненький, зализанный капитан.
      - Нет. Я с воздуха считал только боевиков.
      - Шестнадцать женщин и детей, - не замечает моих слов следователь.
      - А сколько погибло коров и кур?
      - Чего? - обалдело смотрит капитан.
      - Я спрашиваю, сколько погибло при этом коров и кур?
      - Не знаю.
      - А жаль, надо приобщить к делу.
      - Не иронизируйте, старший лейтенант, вам надо бы думать о другом.
      - О чем, например?
      - Как бы не сесть в тюрьму.
      - Хорошенькое дело, если бы началась война со странами НАТО, то на следующий день, после очередных боевых действий, надо всех наших военнослужащих, посадить в тюрьму.
      Капитан хмуриться.
      - Идите, старший лейтенант.
      Командир части сидит напротив меня и барабанит пальцами по столу.
      - Ну вот, допрыгался.
      - Что-нибудь не так?
      - Все не так. Командование поставлено в пиковую ситуацию. Все понимают, что ты прав. Сейчас наша страна больна и некоторые там наверху, пытаются ее полечить, путем развала армии. Тебя судить не будут, иначе это будет суд над армией. Пожалуй, есть только один путь, чтобы все решить...
      Полковник смотрит в окно и тянет...
      - Вам, старший лейтенант, надо уйти из нашей части.
      - ???
      - Пришло распоряжение из министерства обороны о переводе вас на другое место службы. Это реакция на решение комиссии по мечети. Наши начальники за вас вцепились и не позволили, чтобы выперли из армии.
      - Когда мне сдавать дела?
      - Хорошо бы сегодня. Дело в том, что завтра должна прибыть комиссия по разборке наступления наших частей на село, которое вы постарались сравнять с землей.
      - Но уже была прокуратура...
      - Но там, в думе, некоторым депутатам делать нечего, вот и мучаются от безделья. Некоторые из них заявили, что военная прокуратура заодно с военными, так и так дело прикроет.
      - Неужели она действительно прикрыла дело?
      - Есть же у нас еще нормальные люди. Так что, давайте собирайте чемодан.
      - Есть. Разрешите идти.
      - Постойте Я не сказал главного. За оборону блокпоста 15 командование решило наградить вас и присвоить звание капитан.
      - Служу, России.
      - Вот теперь идите, но сначала в спец отдел...
      Замухрышка майор, начальник спец отдела уже ждал меня.
      - Задержались вы, товарищ капитан. Мне уже надо сводку подавать, а я еще с вами не разобрался.
      - Меня командир части задержал.
      - Хорошо. Теперь слушайте меня. Отныне вы имеете другую фамилию, имя, отчество и переходите в новую часть с другой анкетой.
      - Не понял. Я теперь не я?
      - Да вы теперь Иванов Сергей Павлович, вот ваши новые документы, предписание на новое место службы и новое личное дело.
      - Но зачем это?
      - К сожалению вы здорово насолили чеченцам и они вас не простят. При штабе Масхадова есть особый отдел, который занимается военными преступниками, то есть нашими военнослужащим, отличившимися в войне с ними. Вы у них преступник номер один. В любой точке России вас легко могут вычислить и подло убить.
      - Неужели это серьезно?
      - Еще как. У них везде свои люди. Вытаскивайте ваши документы и давайте сюда.
      Я отдаю свои старые документы, беру новые.
      - Хорошо, - говорит майор, - что у вас семьи нет, а то с ними было бы сложнее. У майора Воронова, например, узнали где живет семья и всю ее вырезали в Тамбове.
      - А он знает об этом?
      - Нет. Еще придется ему сказать, а потом, я уверен, после его первого вылета на эту сволочь, так же как и вам придется переделывать документы.
      - Я бы тоже взорвался после таких сообщений.
      - Вы уже взорвались. Срочно соберите вещи, самолет будет через час.
      Я прощаюсь со своими друзьями.
      - Сережа, я твой должник на всю жизнь, - обнимает меня Боря.
      - Ладно. Шарик круглый, когда-нибудь встретимся.
      - Ты первый, но я чувствую не последний, кого турнули из нашей части, говорит мне майор Воронов. - И кажется, это будет высочайшим признанием профессионализма и воинской доблести.
      - Да брось ты петь дифирамбы, - выступает капитан Тихомиров, - Сережа, помни, братство достигнутое в Чечне должно быть самым крепким. Я хочу, чтобы мы так лет через десять собрались и вспомнили эти годы.
      - Если Россия не развалиться и с нами ничего за это время не случится, - прерывает его Воронов.
      - Тоже мне оракул, хорошую речь испортил.
      Меня провожают до самолета.
      На новом месте приняли хорошо. Командир части, просмотрев мои документы, с восхищением сказал.
      - Прекрасный послужной список, капитан. Скажите, вы прослужили в глубинке, а у вас уже есть боевые ордена и медали?
      - Выполнял правительственные задания.
      - Понятно. Странную штуку творит наш отдел кадров. Обычно нам присылают обстрелянных летчиков после Чечни, а сейчас уже начали и из глубинки
      - Зачем же сюда набирают боевых летчиков? Разве здесь тоже война?
      - Войны нет, но мы иногда как на фронте. Я вас пока не буду вводить в курс дела. Вы отдохните, осмотритесь, а потом, совершите несколько вылетов как стажер, что бы ознакомиться с местностью. Прапорщик, Сковорода, обратился он по коммутатору, - зайдите ко мне.
      В дверях возник бравый прапорщик.
      - Отведите капитана в общежитие и выдайте простыни, матрас, все что нужно.
      - Есть.
      Это комнатка, с кроватью, шкафами, столом, стулом и графином. Прапорщик приволок одеяло, комплект простыней, матрас. За ним вошел капитан.
      - Новый сосед? Капитан Нелидов Григорий Андреевич, - представился он.
      - Капитан См..., Иванов Сергей Павлович.
      - Холостяк?
      - Да.
      - Значит нашего полка прибыло. Теперь невесты со всего округа вцепятся в тебя.
      - Ну а вы как продержались?
      - Брось ты, вы... Зови просто, Гриша. Со мной хуже всего, я женоненавистник.
      - И здесь такие бывают?
      - А что тут такого. Это же не мешает водить вертолет. Пойдем сегодня вечером в клуб. Там такой сбойчик будет, девочки, пиво.
      - Пойдет. Мне надо развлечься. Я целый год уже никуда не ходил.
      - Интересно, где же ты служил?
      Вовремя прикусил язык, чуть не сказал, что в Чечне.
      - Под Архангельском
      - Неужели там не где было разгуляться?
      - Нет. Мы в основном развозили почту между шахтами ракет.
      - Понятно, в лесах не очень развлечешься. Я зайду к тебе часов в семь вечера.
      Вечер в клубе, как в деревне на завалинке. Кто то принес магнитофон, зарядили пленку и пошли танцевать кто как может. С девушками тоже не церемонились их действительно много. Подлетает вояка к любой, хватает за руку и затаскивает в круг. Мой спутник комментирует все события.
      - Вон, видишь, уродина, это дочка командира полка. Вокруг нее два ухажера, забитых лейтенанта технаря. А вот эта красавица, жена майора Солоухи, сам майор в буфете, а эта мадам, несмотря на обилие девиц, в кругу поклонников...
      - Но здесь действительно много женщин...
      - С двух гарнизонов. Солдатам сюда нельзя, только офицерам. Единственное место, куда можно приходить с семьями. Почему я и говорю, невест много.
      К нам подбегает девушка в белых кудряшках.
      - Гриша, пошли потанцуем, а то этот... все пристает ко мне.
      - Катя, познакомься, Сергей.
      - Ой, здравствуйте. Вы новенький?
      - Новенький.
      - Катя, он даже не женат, - подсказывает Георгий.
      - Это замечательно. Ой, что я говорю, извините меня.
      - Извиняю.
      В это время к нам подкатывается пьяненький старший лейтенант.
      - Катюша... Пардон... разрешите вас на па... дельвуа...
      - Паша, я уже приглашена.
      - Пардон... Де... люпре... Но следующий танец, я надеюсь...
      - Паша, здесь два партнера. Сережа тоже пригласил меня. Правда, Сережа?
      Паша замечает меня.
      - А это кто?
      - Новый летчик.
      - Пардон...
      Паша пропадает за танцующими парами.
      - Катя, ты потанцуй с Сергеем, а мне надо еще переговорить кое с кем.
      Гриша бесцеремонно выталкивает нас в толпу танцующих.
      - Вы от куда? - спрашивает меня Катя.
      - Из под Архангельска.
      - А я думала из Чечни.
      - Почему вы так подумали?
      - У вас много боевых орденов. Сейчас их можно получить только там. У нас уже есть несколько ребят от туда.
      - Вы разбираетесь в орденских планках?
      - А как же. Я всю жизнь в среде военных. Папа меня многому выучил.
      - А сейчас вы где-нибудь работаете, учитесь?
      - Я только в прошлом году школу окончила, здесь осталась работать оператором и заодно поступила на заочный в политех.
      Музыка окончилась, мы так и остались стоять там, где кончили танцевать. Когда заиграли следующую мелодию, мы начали двигаться в такт и продолжили разговор.
      - Катя, вы сказали, что здесь, в глубинке России, тоже можно заработать боевые ордена. Вы знаете, за что, интересно?
      - А разве вам не говорили? Впрочем, потом все рано скажут. Мы обслуживаем не только ракетные шахты, но и перевозки... золота, денег на прииски и обратно. Увы, это стало опасно. Погибло только в этом году уже три машины.
      - Ого. И от куда вы все знаете?
      - Знаю. Я говорила вам, что работаю оператором, а это значит быть в гуще всех событий. Здесь иногда идет настоящая война. На вертолеты нападают, взрывают. Когда я была на дежурстве, даже перехватила сообщение, что на наш вертолет в воздухе напал другой. Мне до сих пор никто не верит, но я точно это слышала.
      - А тот вертолет не вернулся на базу?
      - Нет, я с ним разговаривала последняя.
      - А черный ящик?
      - Я же вам сказала, все машины пропали в тайге. Ни каких черных ящиков...
      Кончился второй танец и тут словно из под земли появился пьяненький Паша.
      - Пардон..., Катенька, мой а... паж...
      - Паша, Сережа здесь новичок и я обещала ознакомить его с нашими порядками.
      Пьяные глаза Паши приобретает звериный характер.
      - Я этому новичку, рога обломаю... - уже четко говорит он по русски.
      - Пойдемте, Сережа, - Катя торопливо уводит меня с центра зала.
      Мы подходим к группе девушек.
      - Девчонки, это новенький, его звать Сережа, он не женат, переведен к нам из-под Архангельска.
      Со всех сторон мне потянулись ладошки.
      - Катя, - пищит один голос, - а можно мы потанцуем с Сережей, каждая отдельный танец.
      - Разве я могу разрешать, это право самого Сережи. Сережа, - она обращается ко мне. - У нас мало кавалеров, хоть немножко потанцуй с каждой из нас. Вы все равно новенький и наши маменьки просят вам вашу неразборчивость в первый день.
      Все засмеялись.
      - Хорошо, но только в этот день.
      Я весь вечер протанцевал с девчонками.
      При выходе из клуба меня ждали. Полу француз, старлей с двумя приятелями стоял у ступенек.
      - Ты, выскочка, иди сюда.
      - Вы меня?
      - Тебя, тебя.
      Я подхожу. Он дышит на меня перегаром.
      - Ты лучше Катьку не трож. Иначе изувечу.
      - Лучше проспитесь, старлей.
      И тут он мне зафитилил в глаз. И откуда у такого пьяницы силы заимелись. Я спотыкаюсь о ступеньку сзади и растягиваюсь на лестнице. Вот так, боевого офицера, запросто и при всех. От злости, второе дыхание влилось в мышцы. Я подскакиваю и увернувшись от повторного замаха всаживаю кулаком в подбородок. Старлея отрывает от земли и он отлетает метра на три. Двое парней идут на меня неуверенно. Тогда наступаю я. Правый не умеет совсем драться и получив удар в живот, согнулся на корточках. Левый машет кувалдой, рукой, и уже сумел задеть меня. Но он неповоротлив и, сделав рывок телом влево, я всаживаю ему кулак под ребро. Парень охнул. Еще удар в скулу и тут... сзади чем то саданули по затылку. Свет померк в глазах и земля приняла меня...
      - Ты как, Сережа?
      Рядом с графином стоит Гриша, Катя и еще несколько человек. Моя голова мокрая и гудит непрерывным гудком паровоза.
      - Ничего. Немножко звенит.
      Я сажусь и щупаю свою голову. На затылке шишка. Катя присаживается рядом и тоже щупает мне голову.
      - Ничего себе, - говорит она. - Ну, Пашка, ну мерзавец, погоди же. Ты можешь встать?
      - Могу.
      - Может в медпункт надо.
      - Нет. Пройдет.
      Гриша и Катя помогают мне встать, я оглядываюсь. Недалеко лежит и стонет парень, дравшийся со мной последним. Около него хлопочут несколько человек.
      - Теперь, тебе влетит от командира части. Только появился в городке и уже драка, - говорит Гриша.
      - Да, это точно и все из-за меня. - подводит итог Катя.
      - А что со мной было? - спрашиваю я.
      - Да тебя Пашка сзади доской уложил.
      - Спасибо вам, ребята. Я пойду в общежитие. Надо привести себя в порядок.
      - Нет, мы тебя проводим. Такого одного отпускать нельзя. Правда, Гриша?
      - Конечно, Катя.
      В моей комнатушке хозяйничает Катя. Я лежу на животе, на кровати, а она где-то у соседей достала кубики льда и теперь держит их на моей шишке.
      - Ничего, кости целые, но если будет тошнить, лучше все таки обратиться к врачу.
      - До свадьбы заживет, - подсказывает Гриша.
      - Ты то уж молчи. По этой присказке, если не дай бог, у тебя будет рана, она никогда не заживет. Лучше пойди принеси еще кубиков от тети Клавы, она их должна еще несколько штучек изготовить.
      - Хорошо. Я возьму этот полиэтилен.
      Гриша уходит.
      - Катя, иди домой. Я тебя наверно задерживаю.
      - Сейчас. Ну ка, повернись. Боже, какой у тебя под глазом синяк и глаз, покраснел. Надо бы альбуцид достать. Завтра выйдешь на ковер, такой страшный глаз полковник увидит, сразу к врачу отправит, а этому только в лапы и попасть, отстранит от полетов сразу же. Ты полежи так, я сейчас еще кое кого обегаю, может достану ампулу.
      Катя опять убегает. Да первый день вышел не очень удачным.
      - Достала. - Она трясет маленькой ампулкой. - Давай залью.
      Она склонилась надо мной.
      - Катя, ты слышала переговоры того погибшего вертолета, с неизвестным.
      Она вздрагивает и проливает лишние капли в глаз.
      - Нашел время, когда спросить. Слышала. Хотя мне никто не поверил, однако командир приказал помалкивать.
      - Значит, летчик передал что то интересное?
      - Сережа, лучше не надо.
      Появился Гриша со льдом, мне опять делают компрессы. Катя вымачивает глаз испитым чаем. Когда они ушли, я мгновенно заснул.
      На следующий день командир части позвал меня на расправу.
      - Хорош, нечего сказать. Хотел сегодня в полет пустить, но с такой рожей...
      В кабинете еще Паша, два его дружка и я.
      - Кто начал? - спрашивает полковник.
      В кабинете молчание.
      - Раз не хотите говорить, то мне придется всех вас посадить под арест. Чего улыбаетесь? Хотите, что бы я делу дал ход? Тогда распрощайтесь со службой и еще сядете.
      Полковник начинает читать обычную воспитательную лекцию. Мы стоим и едим его глазами. Вдруг командир полка останавливается.
      - Что вы смотрите, как идиоты. Марш по своим квартирам. Все, кроме Иванова пять дней ареста, сам Иванов трое суток.
      Арест, это санаторий. Спишь, сколько хочешь, читаешь, сколько хочешь, приходят уже знакомые лица: Катя, Гриша, девочки, с которыми танцевал в первый раз. В комнате по вечерам шумливо и весело. На третий день моего ареста, в комнату явился незнакомый майор, при виде которого все притихли и замерли.
      - Неплохо вы проводите время, капитан, - говорит он. - Вас вроде посадили под арест, а у вас здесь бедлам. Ну ка марш все от сюда.
      Все покорно и смиренно выходят из комнаты.
      - Майор Легостаев, начальник особого отдела, - теперь представляется он.
      Майор садиться на единственный стул.
      - Так это вы и есть летчик Иванов Сергей Павлович.
      - Вроде я.
      - Мои коллеги в Чечне сделали одну ошибку, отправляя вас сюда.
      Майор делает паузу. Достает сигареты и зажигалку, оглядывается где достать пепельницу.
      - Возьмите тарелку со стола, - подсказываю я.
      Майор протягивает руку и подвигает к себе блюдце, забитое фантиками конфет.
      - Так вот, они сделали ошибку.
      Теперь особист закуривает и с наслаждением делает первую затяжку.
      - Вам исправили документы, изменили анкету, но не изменили ваше лицо... А ваше лицо находиться в руках у сепаратистов.
      - Стоит ли беспокоиться, товарищ майор. Мы в тайге, очень далеко от войны.
      - Вы очень легкомысленны. Посмотрите сюда.
      Майор достает из внутреннего кармана карточку и протягивает мне.
      - Узнаете?
      На карточке мое плохо увеличенное лицо с личного дела.
      - Это я.
      - Да, это вы. И знаете, где мы достали эту карточку?
      Опять пауза и затяжка сигареты.
      - Мы ее достали в Тобольске. Там, при проведении операции ФСБ, был задержан, ингуш по национальности, некто Таиров. При нем оказалось несколько фотокарточек. Одна из них ваша.
      - Это агент сепаратистов?
      - Да. Он разъезжал, под видом торговца, по военным городкам и искал, как он выражается, крупных военных преступников. Вы самая заманчивая фигура для этих агентов. Плата за вас увеличилась и составляет...
      Опять затяжка и струя дыма пошла к потолку.
      - ....Составляет десять миллионов долларов...
      - Ого.
      - Не, ого, а хреново. А вы здесь устроили погляделки с танцульками.
      - Так что же мне делать?
      - Раз мы сделали ошибку, то будем ее сами исправлять. Возьмем вас под негласный надзор, а вы хоть бороду или усы отпустите. И никаких массовых гулянок или развлечений. Из поселка никаких поездок на юг, к железной дороге... Береженого, бог бережет...
      Арест кончился и тут же навалились будни.
      Я стажер. Мы летим на стареньком МИ-2 над тайгой. Рядом сидит Гриша и завлекает разговорами.
      - Держись этой реки.
      - Почему прямо нельзя выйти на объект?
      - Для страховки. Если шлепнешься, то у речки, и подберут, и найдут быстрее. Если упадешь в тайге, то один процент надежды быть живым.
      - Если так летать, то...
      - Учить, Сережа жить. Ты превосходно водишь машину, но это не значит, что еще не надо страховать себя. Тайга не терпит зазнайства.
      Мы летим вдоль реки, наконец, Гриша пальцем показывает на появившуюся дорогу.
      - Сворачивай вдоль дороги.
      - Под таким углом? Сколько горючего потеряли?
      - Лучше трать горючее и остаться живым.
      Мы идем вдоль дороги и вскоре тайга оголилась плешинами, на которых показались карликовые домики.
      - Долетели. Здесь стартовая площадка. Спускайся вон к тем домикам.
      Уже две недели мотаемся по площадкам. Прекратили полеты только тогда, когда дожди обрушили на тайгу.
      Ко мне в гости пришла Катя.
      - Чего то вас не видно последнее время, Сережа?
      - Да вот мотаюсь по тайге.
      - Не обманывайте меня. Я знаю, когда вы прилетаете обратно и когда отправляетесь на новое задание.
      - Еще бы. Ваш милый голос сопровождает и встречает меня каждый раз. Но сегодня я действительно свободен и готов отнять время у вас, если вы согласны.
      - Ну зачем так напыщенно, Сережа. Здесь музеев нет, театров тоже, остались злачные места - клуб и тайга. Что мы выбираем?
      - И здесь у нас выбора нет. Идет дождь, остался клуб.
      - Правильно. Но время у нас до вечера есть, поэтому пойдемте ко мне домой. У нас сегодня пельмени и много гостей.
      - По какому поводу?
      - Папа наконец то приехал из академии и мы обмываем его новое звание.
      - Святое дело. Надо обязательно обмыть звездочку, - смеюсь я. - Только, леди, позвольте побриться, помыться и привести себя в порядок.
      - Позволяю, сэр. Но я от сюда не уйду. Мама просила привести вас под конвоем.
      - Почему же такое недоверие?
      - Я ей пожаловалась на вас, сказала, что вы всех избегаете.
      - Сдаюсь. Садитесь сюда и расскажите что-нибудь новенькое.
      - Здесь такая глушь, что новеньким может быть всякое забытое старое.
      Я начинаю бриться.
      - Хорошо. Расскажи тогда, почему такой крепкий, красивый парень, Гриша, ненавидит брак?
      - Долгая история. Гриша привез сюда красавицу жену. Он ее просто безумно любил. А здесь для гражданских работы мало, развлекаться негде и начала его жена сходить с ума. Гриша в полет, а она мается. Стала поглядывать на мужчин, ее и завлек один тыловик. Один раз прилетает Гриша домой, а там никого нет. Неделю черным ходил, потом отошел, но к женщинам с тех пор, стал относиться равнодушно.