- Мы сегодня делаем обход?
      - Да.
      - Ко мне пришла монахиня, она сказала, что руководитель миссии, с вашего согласия, будет выделять нам наши же лекарства, которые они утащили с машин.
      - Да был вчера такой разговор.
      - Она так же сказала, что разумно, ей присутствовать при обходе, чтобы сразу же записывать, какие лекарства выдавать.
      - Может быть так и надо сделать.
      - Док, это же контроль над нами. Нас здесь держат... как рабов. Все у нас забрали, за территорию миссии не выбраться, даже пищу приносят и уносят, не спрашивая хотим ли мы это есть или нет...
      - Святой отец, сказал, что готов принять кармелиток в состав своих монахинь...
      - Никогда. Никогда еще кармелитки не были преторианками и не будут. Бог един, но веры разные.
      - Я рад, что вы так верны своему богу. Наверно нам пора, делать обход.
      - Значит под их контролем...?
      - Да.
      Мы идем к домам и вдруг сестра Берта останавливается.
      - Доктор, я еще вам не сказала, не хотела при Клер, мне показалось, что среди здешних монахов я увидела тех двоих, из армии спасения... Сначала я думала, что они пропали, но оказалось, что они преторианцы...
      - Я так и думал. Здесь сговор, нас умышленно заманили сюда.
      - Господи, спаси нас.
      - Пойдемте дальше, сестра.
      Последние при обходе, это солдаты, их осталось только пять человек. Это уже не вчерашние негры с горящими от ненависти глазами. Это запуганные и затравленные люди. Они на пальцах пытаются мне что то объяснить и мы долго стараемся понять друг друга. Ясно одно, с ними что то произошло.
      Сестра Берта по дороге к своей хижине, вдруг говорит мне.
      - Мы все здесь погибнем, док.
      - С чего вы взяли, сестра?
      - Это мне подсказывает мое сердце...
      У своего дома она останавливается.
      - Док, если выберетесь от сюда, побывайте в Париже и в храме кармелиток, зажгите свечу за упокой души сестры Берты, сестры Елены и других сестер, что верно служили богу... Расскажите священникам храма о нас...
      - Не падайте духом, вы еще сами зажжете там свечу.
      Сестра Берта качает головой.
      - Это мое последнее пристанище...
      Я стою на мостках и гляжу на воду. И тут мне ударяет в голову, мостки то деревянные... из обычных досок, прибитых к поперечине. Значит, если, сдернуть со столба эту поперечину, то цепь от катера можно просто перетащить через верх. Я подхожу к катеру, точно цепи большие, но и поперечина здоровая, целое бревно. Какое здесь надо усилие и какой рычаг, чтобы его отодрать. Чтобы не раздражать монахов, возвращаюсь к домику. Клер на крыльце, наслаждается солнцем.
      - Клер, тебе не хочется выкупаться?
      - А что, можно? Здесь с мостков не удобно. Кругом лодки, катера, а у меня нога еще плохо работает...
      - Там у поляны... есть пляж. С хорошим песком.
      - Но до него надо дойти?
      - Так пошли.
      Клер смотрит на меня и в ее глазах вдруг появляются слезы.
      - Господи, сколько ты для меня сделал... А я неблагодарная, даже не могу тебе дать то, что могу...
      - Не хнычь. Идем. Обопрись на мое плечо.
      Мы долго ковыляли с Клер до пляжа, где монахи по ночам смывают кровь. Клер прямо в одежде вошла в воду и плюхнулась на отмель. Она растянулась в этой естественной ванне, только голова, да одежда вздувшаяся пузырем, торчат над водой.
      - Ну чем не Канары, - восторгается Клер. - Правда, холодновато, вода не та. Слушай, - она встрепенулась. - А что если я разденусь совсем?
      - Раздевайся.
      Клер с трудом отжимается, садится на песок и на берег летит ее мокрая кофта. Бюстгальтера на ней нет и задорные груди чуть колышутся от движений.
      - Помоги, содрать штаны, - просит она.
      Я захожу в воду и сдергиваю с нее штаны, свои трусики она еле-еле снимает сама. Теперь она совсем голая, опять откидывается на спину и мне видна в воде каждая извилина ее тела.
      - А здесь нет крокодилов или змей? - кричит она мне.
      - Нет. Здесь быстрое течение.
      - Ой, - вопит Клер.
      - Что такое?
      - Здесь что то в песке. Мне поцарапало спину...
      Она садится, долго копошится и наконец вытаскивает... золотой крест, величиной с ладонь, на толстой цепочке из того металла.
      - Смотри, что я нашла..., такой тяжелый.
      Я приседаю на корточки и отчаянно пытаюсь понять к добру это или нет. Если это монахи бросили сюда или кто то из них потерял, может плохо кончиться для Клер и для меня. Если они об этом они не знали, то счастье на стороне девушки.
      А Клер уже развернулась ко мне, она набросила цепочку на шею и крест уместился в ложбинке ее грудей.
      - Красиво.
      - Я не вижу от сюда. Что там на кресте?
      Она понимает крест и подносит к глазам.
      - Здесь отлит распятый Христос, а сзади на латинском языке надпись: "Христос с тобой". Слушай, какой он тяжелый, мне кажется, что шея не выдержит...
      Не знаю, может отнести его в миссию, а может... не надо.
      - Ты еще долго будешь здесь?
      - Долго. Мне еще надо постираться...
      - Замерзнешь...
      - Это на таком то солнце.
      Она наслаждалась водой. Выползет на берег, полежит и опять в воду. Мне с трудом пришлось уговорить ее пойти на обед. Я помог ей натянуть полусырую одежду и потащил к домику.
      После обеда к нам приходит Муни.
      - Что нового, Муни?
      - Канистры я спрятал, два аккумулятора снял и тоже положил в тайник, но как это доставить на катер не знаю. Здешним монахам очень удобно со своих домиков наблюдать за вашим домом и мостками.
      - Как же ты тогда проник на катер?
      - Когда вы пошли на обход, я подплыл с той стороны, меня прямо течение реки на него вынесло и перелез на палубу, а там дело техники...
      - Наверно надо делать это ночью. Я могу тебе помочь
      - Господин, с Муни что то стало странное твориться, как вечер, так он сразу засыпает и не может оторвать голову от подушки до утра.
      - Чтобы ты не заснул не пей здешнего вина и воды. Монахи подмешивают в него снотворное.
      - Как, снотворное? - изумилась Клер. - Так это я сплю мертвым сном из-за поганого вина...
      - Тебе же оно нравиться.
      - Ну, нет, мне такая жизнь не нравиться.
      - Господин, я понял. В вине и воде доза снотворного. Муни пить не будет. Муни готов помочь вам господин.
      - Тогда слушай, если ты не будешь пить, то увидишь такое, от чего тебе может быть плохо. Как только монахи с факелами пройдут на поляну, мы с тобой должны встретится и перенести все вещи на катер.
      - Как это... монахи... ночью с факелами...
      - Да. Ты должен не отвлекаться.
      - Я понял, господин.
      - Неужели здесь такие страсти? - изумлена Клер.
      - Представь себе.
      - Какой ужас.
      Приходит вечер. Мы с Клер заходим в домик и задуваем свечу. Клер раздевается и плюхается на кровать.
      - Иди сюда неугомонный.
      Я прихожу к ней и ощущаю ее голое тело. Наши груди соприкасаются и я чувствую тепло нагретого креста...
      Бьют барабаны и Клер в испуге хватает меня за руку.
      - Началось, - шепотом спрашивает она меня.
      - Да.
      - Я боюсь.
      - Тогда выпей вина.
      - Нет. Я с тобой.
      Перед хижинами идет процессия монахов и их пение доносится до нас.
      - Кого они несут?
      - Жертвы.
      - Что это значит?
      - Они идут на поляну, там в крови жертв моются и потом смывают кровь в реке.
      - Зачем?
      - Точно не знаю. Я просто предполагаю, нам из истории известно, что личности, вожди, королевские особы, чтобы продлить себе жизнь купались в крови своих рабов.
      - И им это помогало?
      - Похоже. Но что за обряды у преторианцев, я не знаю.
      - Какая дикость, какой ужас.
      - Тише.
      Процессия проходит на поляну. И тут зашелестели кусты.
      - Господин...
      - Я иду.
      - Я с тобой, - просится Клер.
      - Ты что завалить побег хочешь?
      - Нет. Но мне страшно... Я молчу... Хорошо, я никуда не двинусь, обещаю тебе.
      Я выпрыгиваю в окно и крадусь к кустам...
      Муни спрятал все в песке, просто выкопал яму и сложив вещи туда, засыпал... Мы разгребли песок, вытащили две канистры, два тяжеленных аккумулятора и мешок.
      - А это зачем? - спрашиваю его.
      - Господин, сказал чтобы я припрятал консервы.
      - Ты здорово рисковал.
      Первыми, мы тащим аккумуляторы. С трудом притащили их на катер, потом принесли канистры и мешок. У монахов судя по времени, с того момента, когда начался обряд, мытье в ванне с кровью. Я поторапливаю Муни.
      - Давай быстрей, нам надо внутри катера все незаметно спрятать, только завтра мы успеем доделать остальное.
      Муни копается с замком.
      - Готово, господин.
      Бронированная дверь приоткрывается и Муни исчезает в темноте.
      - Господин, подавайте мне...
      Я просовываю в щель сначала аккумуляторы, потом канистры, потом мешок. Внутри катера что то звякает. Просовываю голову и вижу при свете свечки каюту с лежанками с двух сторон, Муни старательно распихивающего вещи под них. На полу склад оружия. Здесь автоматы, винтовки, пистолеты.
      - Все готово, господин. Пошли.
      Муни гасит свечу и мы выбираемся на палубу. Тихо щелкает замок. Выбираемся на мостки и прощаемся на берегу.
      - Как же ты научился ловко вскрывать замки? - шепотом спрашиваю его.
      - Это ерунда. Такой замок только по виду страшный, но к нему любой ключ от зажигания подойдет.
      - Сейчас отправляйся к себе и никуда больше не выходи. Слышишь, пение приближается к реке. У нас теперь мало времени.
      - Я понял, господин.
      Муни исчез в темноте. Я через окно вваливаюсь в комнату.
      - Клер...
      - Я здесь.
      - Срочно в кровать.
      Мы залезаем на матрас, накрываемся накомарником и прижимаемся друг к другу.
      - Какой ужас.
      - Тихо. Ни слова.
      Слышно, как монахи возвращаются со своего мерзкого ритуала. В нашем доме скрипнула дверь. Прочти неслышно ступают босые ноги. Кто то постоял над нами и пошел обратно. Проверка закончилась.
      Взволнованная Берта, стучит в дверь.
      - Док, у нас неприятности. Пропало пять раненых.
      Я торопливо одеваюсь.
      - Расскажите, все подробно...
      - Чего здесь говорить то, сначала пришел взволнованный доктор Саймон, а потом сестра Мария и сказали, что их больных нет. Я проверила, действительно пять человек исчезли. Здесь побегом не пахнет, раненые не могли бежать.
      - Выходит их стащили.
      - По моему это богом проклятое место. Эти молчаливые монахи и монашки, эти исчезновения людей, индейцы с луками вокруг миссии... Господи, спаси нас... Доктор Саймон уверяет, что даже трупы исчезают по ночам. В сарае, где лежал лейтенант и его солдаты, пропали их тела.
      - А я не видел здесь кладбища.
      - На этом пятачке у реки нет бога.
      - Я пойду поговорю с руководителем миссии.
      Все также вежливо старик встречает меня.
      - Я все знаю, сын мой. Пропали ваши раненые. Сегодня же поговорю с вождями местных племен, чтобы они прекратили воровать людей в моей миссии.
      - Для чего они это делают?
      - Чтобы исполнить свои варварские обычаи.
      - А что за обычаи, я могу знать?
      - Конечно. Они занимаются каннибализмом.
      - Разве ваша миссия не проповедует христианскую мораль среди аборигенов?
      - Проповедует. Но психология этих людей, окружающих миссию, такова, что если их бить палкой и заставлять делать полезные дела, они просто будут ненавидеть эти дела. Поэтому, не смотря на нашу терпеливую работу среди них, мы вынуждены допустить некоторые религиозные отклонения.
      - Но каннибализм, это не религиозные отклонения...
      - Это обычай, узаконенный религией каменного века.
      Пожалуй бесполезно с ним спорить.
      - Извините меня, святой отец, что я оторвал ваше драгоценное время. Мне сейчас тоже надо идти на обход...
      - Постойте, сын мой. Я хочу спросить вас, что нашла вчера ваша девушка, там в песке, в реке?
      Вот так. Проследили все таки.
      - Она нашла золотой крест на цепочке. Сзади выгравирована надпись: "Христос с тобой".
      Похоже старик очень взволнован.
      - Это большой крест?
      - Да с ладонь, тяжелый такой.
      - Вы не можете мне его показать?
      - Я принесу в следующую нашу встречу.
      Он кивает головой.
      - Тогда до встречи.
      Из-за портьеры появляется молчаливый монах, который меня выводит из храма, похожего на обычный дом.
      На обходе я действительно наблюдаю отсутствие раненых. Теперь они сократились на одну треть. Доктор Саймон, кармелитки, сестры, ходят за мной словно воды набрав в рот, ни одного слова, только кивки головами. Обход закончился тут доктор Саймон вцепился мне в рукав и потащил к берегу реки.
      - Док, - начал он, - мы, то есть несколько человек, обслуживающих госпиталь, решили бежать от сюда...
      - Как это бежать. У вас есть хоть какой-нибудь план или предложение?
      - Есть. Надо переправиться на ту сторону реки. Один из наших шоферов машин, утащил сумку погибшего лейтенанта Хари и там оказалась карта этого района. На той стороне реки два селения, от них дорога на юг к большому шоссе.
      - Как же вы переправитесь, через реку?
      - На лодках.
      - Они все полузатоплены.
      - Я не про эти лодки, что напротив ваших мостков. Здесь все по другому. Мы выяснили, что нас охраняют индейцы, рассыпанные вокруг миссии. Так вот, они охраняют и реку... Примерно метрах в трехстах от сюда, две пироги вытащены на берег, рядом за рекой наблюдают четыре индейца. Если мы их... того, то на пирогах уплывем вниз по реке до реки Конго, а там в ближайший город.
      - И кто же их... того.
      - Мы хотим предложить это сделать солдатам, оставшимся от отряда лейтенанта. Оказывается один из шоферов понимает язык этих негров.
      - Кто этот шофер?
      - Эта, какашка, Муни.
      Неужели Муни работает на два фронта?
      - Так, так. А что вам от меня надо?
      - Бежим с нами, док.
      Я качаю головой.
      - Саймон, я не могу этого сделать. Пироги две. Ну от силы запихнете в каждую человека четыре - пять, другим места нет. Да и операция сомнительная. Вдруг вы не отобьете пироги у негров...
      - Все будет в порядке док. Если вы поедете, мы кое-кого возьмем из персонала. А по поводу охраны..., нас больше...
      - Нет, Саймон, нет. Когда вы собираетесь удирать?
      - Этой ночью.
      - Один вам совет. Не пейте вина и воды на ночь. В них снотворное.
      - Как снотворное?
      - Так, разве вы не замечаете, доктор, что после ужина быстро отключаетесь?
      Саймон задумчиво смотрит мне в глаза.
      - Спасибо, док.
      - Желаю, удачного побега. Хотя я в нем очень сомневаюсь.
      Саймон жмет мне руку.
      - Не держите на меня зла, док, но поверьте в одном, я не подкладывал змею Клер и никого к этому не подговаривал.
      После обеда мы сидим с Клер на ступеньках домика.
      - Зачем ты обещал показать этому старикашке крест? - капризничает она. - А вдруг он не вернет?
      - Значит, будет прав. Если этот крест принадлежал какому то члену миссии, то следует его отдать законному владельцу.
      - А если этого члена миссии уже нет в живых?
      - Но все равно он не твой. Он такой тяжелый, что ты даже его не носишь. Святой отец скажет куда его деть.
      - Конечно, здесь все пропадает в недрах миссии.
      Она надула губки. И тут появляется улыбающийся Муни.
      - Господин, мы сегодня можем все подготовить для побега... и может быть бежать...
      - Тише ты.
      - Никого нет, господин.
      - Слушай, Муни. Ты меня подвел, понимаешь?
      - Нет, господин, Чтобы я это сделал? Никогда. - пугается он.
      - Уже весь госпиталь знает, что сегодня ночью совершит побег группа доктора Саймона и что Муни, играет здесь существенную роль...
      - Ты предал нас, - возмущается Клер.
      - Клянусь богом, нет. Муни не участвует в побеге доктора Саймона.
      - А кто же должен был договориться с солдатами по поводу бегства.
      Муни смущен. Он мнется и потом неохотно отвечает.
      - Муни, не предавал вас. Он сразу отказался от побега с доктором Саймоном, но решил помочь ему и поговорил с солдатами...
      - Договорился?
      - Нет. Солдаты с трудом поняли меня, но они на столько запуганы, что отказались участвовать...
      - Значит побега не будет?
      - Будет.
      - Так...
      - Может нам действительно сегодня под шумок удрать, - спрашивает Клер.
      - Я не уверен. Даже если мы и наладим катер, то провозимся очень долго. Ты вчера слышала как нас проверяли?
      - Да.
      - Ко мне тоже в дом заходили монахи, - говорит Муни.
      - Вот видите, у нас нет времени для побега. Может только послезавтра...
      Вечером мы услышали где то недалеко от миссии крики и шум.
      - Что это? - встрепенулась Клер.
      - Это Саймон со своими людьми пытается удрать от сюда.
      Я заглядываю в окно. Несколько встревоженных монахов в своих темных балахонах спешили в ту сторону. Загудело в джунглях несколько барабанов.
      - Хоть бы им повезло, - стонет Клер.
      Барабаны прекратили стук и наступила тишина.
      - Нет, им не повезло.
      Ночью, под бой барабанов и пение монахов идет процессия с носилками к страшному месту на поляне. Опять пять человек из нашего госпиталя будут обезглавлены.
      - Господин, - слышу голос Муни из кустов. - Я готов.
      - Пошли. Клер, сиди здесь и не высовывай носа.
      - Хорошо.
      Мы крадемся на мостки, переваливаемся через борт катера и Муни копается с замком. Теперь в каюту. Здесь зажигаем свечу. Я раздвигаю с пола оружие и оголяю лючок с аккумуляторами. Муни вытаскивает припрятанные источники энергии и мы заменяем старые на новые.
      - А где пробка от баков. - тихо спрашиваю Муни.
      - На палубе.
      - Доставай канистры.
      Пока он доставал канистры, я заметил у стены знакомый пистолет лейтенанта Харли и подумав, запихнул его за ремень, на спину.
      На палубе в углублении пробка. Муни ключом открывает ее и мы потихонечку переливаем горючее в баки.
      - Кажется все.
      Я прислушался. Монахи исполняли последнее ритуальное омовение.
      - Смываемся, Муни. Гаси свечу, закрывай дверь.
      Перед домом я вытащил из-за спины оружие и осторожно просунул его между досок, под первую ступеньку крыльца.
      Клер встревожено схватила за руку.
      - Ты чего?
      - Мне показалось... мне показалось, что когда они проносили мимо нас носилки... на одних лежал доктор Саймон. Я могла бы и ошибиться, но он такой большой...
      - Быстро в пастель.
      Мы прижались друг к другу и замерли.
      Утром меня будит грубая рука.
      - Доктор, вставайте, - передо мной монах с накинутым капьюшоном. - Вас просит к себе глава миссии.
      Клер испуганно скатилась на противоположную сторону кровати.
      - Сейчас оденусь.
      Лысый старичок угрюм. Его губы уже не раздвигаются в улыбке. На мое приветствие, он кивает головой и пристально смотрит на меня.
      - Док, вы вчера знали, что будет совершен побег?
      - Да.
      - Почему же вы не предотвратили его?
      - Зачем? А если бы доктору Саймону повезло?
      - Ему не повезло и не могло повезти. Миссия окружена местными племенами и еще не один из нее не ушел.
      - Вы так думаете?
      - Может я не прав, у вас есть другие доказательства?
      - Есть. Когда мы ехали к шоссе, то подобрали в одном мертвом селении парочку похожую на европейцев. Тогда они мне признались, что находятся в Африке по направлению из корпуса мира. Далее, они заманили нас сюда и уже наверно сейчас находятся опять в обличии монахов... Это были ваши люди святой отец. Как видите, кое-кто смог перейти непреступный кордон.
      - Вы наблюдательны и честны, доктор. Действительно это наши люди и посланы они были наружу, чтобы заманить в миссию шатающихся по стране людей. Слава богу, это удалось... Но еще больше я вас удивлю, если скажу, что я купил вас у полковника...
      - Как купили? Зачем?
      - Да так, два месяца назад мы договорились с полковником, что он продаст мне целый госпиталь с раненым... За две тысячи долларов, он создал все возможные жуткие условия вашей колонне, чтобы вы оказались здесь. Все было хорошо спланировано, вас разве не удивило, что двоих людей пощадил полковник в мертвом поселке?
      - Нет.
      - А это были мои люди...
      Я не мог сказать слова, так был потрясен. Но еще большей тревоги мне приносит эта откровенность старика. Может он знает, что я знаю о его шабашах ночью. А он продолжает меня добивать.
      - Вы знаете, что стало с доктором Саймоном?
      - Да.
      - Я и здесь не ошибся. Перед тем как вашего коллегу вести на священное место омыновения..., он выдал вас. Господин Саймон сказал, что перед побегом, вы его предупредили, что в вине снотворное. Это значит только одно, что вы доктор, знаете обо всех наших обрядах...
      - Знаю.
      - Почему же вы не бежали с Саймоном?
      - Я не имел права, бросать своих людей, которые застряли здесь.
      - Так. Капитан остается на тонущем корабле последним. Ну что же, эту возможность я вам предоставлю...
      - Вы всех моих людей убьете?
      - Не убьем, а представим господу...
      - Зачем вы это делаете? Что за варварский обычай купаться в крови...?
      - Как вы думаете сколько мне лет?
      - Шестьдесят пять - семьдесят ...
      - Ошибаетесь, мне сто двадцать и я еще в полном здравии. Еще во времена царицы Савской и знаменитой Клеопатры, лучшие медики советовали им купаться в крови людей. Не их вина, что события заставили их погибнуть раньше, но обряд омоложения остался в рукописях и умах людей. Наша миссия вымирает, давно уже нет ордена преторианцев, нет нашей веры в умах и сердцах потомков Адама и Евы. Мы последние сторонники религии должны продержаться и дождаться такого дня когда господь смилостивится и сделает нашу жизнь на земле раем...
      - Простите, святой отец, разве рая там... нет?
      - Нет. Это бредни попов, которые неправильно трактуют библию. Нет ни рая, ни ада, есть тлен... Нет души, есть человеческий разум, управляемый всевышним.
      - Не знаю, как попы, но то что вы говорите действительно противоречит библии. Как же все таки быть с душой?
      - Душа - это внутренне состояние человека, которое в какой то степени по своему воспринимается окружающими. Ни люди, ни священники не могут отойти от старых догм восприятия души, как какого то реального, которое улетучивается после смерти. Библию надо понимать и читать по другому. Никакой живой души нет, как нет того момента, что она покидает бренные остатки... Человек умирает и это событие заставляет окружающих по разному относится к покойнику. Его прошлая жизнь оставляет какую то часть влияния в каждом, кто с ним соприкасался или слышал что то... Первоначально, есть ощущение того, что это... свершилось и три дня о мертвом помнят, после девяти дней перелом, о нем вспоминают, через сорок дней либо забывают, либо еще сохраняют в себе какие то моменты...
      Я с грустью гляжу на него, мне, некрещеному, все равно не понять эти сложности реального или не реального. Человек умер и мы скорбим..., а есть у него душа или нет, пусть каждый верит по своему.
      - Для продления жизни, вы купаетесь в крови? - Пытаюсь остановить философские рассуждения священнослужителя.
      - Это так.
      - Какую же роль играют окружающие миссию племена?
      - После обряда они получают человеческую плоть и за это готовы нас охранять.
      - Зачем?
      - Они поклоняются своим богам.
      - Разве ваша миссия не смогла им внушить католицизм?
      - Доктор, мы опять с вами повторяемся. У нас уже был подобный разговор, но я терпелив и чтобы убедить своих оппонентов, готов все начать сначала. Мы добились больших успехов у окружающих племен в развитии католицизма, но наравне с религией, они по прежнему верят в своих идолов и мы этого не запрещаем.
      - Значит, вы истребите здесь всех пришлых и потом будите выискивать новые жертвы по всей Африке.
      - Нам надо быть ближе к господу на земле... Я хочу закончить нашу беседу. Вас я предупредил, что будете последним. Может быть я вас и не убью, зачем раздражать племена. Они чтут богиню Аше и Вы для них теперь тоже идол. И очень будет жаль, что ваша кровь не отдаст нам свою силу и надежду на долгую жизнь. До свидания, доктор.
      - До свидания, святой отец.
      - Не забудьте, вы мне обещали показать крест...
      - В следующую встречу, святой отец.
      Я обхожу оставшихся здоровых и больных. В их глазах читаю вопрос, что будет с нами. Сестра Берта сегодня не пошла на обход. На улице мне попался Муни.
      - Муни, найди сестру Берту и приведи ее к Клер. Дождись меня там.
      - Слушаюсь, господин.
      Клер и Берта сидят на кровати и глядят на меня. Муни через занавеску наблюдает на миссией.
      - Зачем меня пригласили, док? - спрашивает сестра Берта.
      - Мы должны бежать. Сегодня бежать.
      - А как остальные?
      - У нас есть право выбора. Либо нас всех выпотрошат монахи, либо кто то спасется. Я хочу предложить это вам.
      - Нет, я должна остаться с несчастными до конца.
      - Это невозможно. Вы можете остаться, если примите их веру. Если не примете, то неизвестно когда за вами придут...
      - Нет. Я не приму их веру, но и бежать сейчас не смогу.
      - Господин... господин..., смотрите, - волнуется Муни у окна.
      Я подхожу и вижу как к нашему домику идет процессия, впереди четыре монаха, сзади десять туземцев с луками и копьями.
      - Это за кем то из нас. Похоже святой отец пошел играть в открытую. Муни, тащи Клер на катер. Берта, помогите ему. Я их придержу.
      Они вытаскивают Клер и тащат по мосткам к катеру. Я выскакиваю с ними из домика, просовываю руку под крыльцо и нащупываю рукоятку пистолета. Опять вбегаю в дом и прячусь за косяк окна. Монахи не торопятся, зато туземцы, увидев беглецов, заволновались и некоторые стали натягивать луки. Вскидываю пистолет и нажимаю на курок. Грохот выстрела наполнил домик. Первый монах подломился и рухнул на землю. Все заметались и попрятались за деревьями, кустами и в траве. Здоровенный отчаянный негр с дубиной выскочил из-за кустов и понесся к мосткам. Я опять выстрелил, негр споткнулся и стал кататься по земле, потом жуткий вой понесся по поселку. Несколько стрел запутались в занавеске. Выбегаю из домика и несусь к катеру.
      Из открытого дверцы торчит лицо Муни.
      - Заводи...
      - Цепи, я не могу снять цепи.
      По мосткам бежит пара фигур. Я стреляю на вскидку три раза и типы падают в воду. С отчаянием отталкиваю Муни внутрь катера и разглядываю брошенное на полу оружие.
      - Дай автомат. Нет. Вот это здоровое ружье и кожаную ленту с.
      Муни протягивает мне знаменитый английский гранатомет М-79 и тяжелый патронташ с толстыми как сосиски гранатами, похожими на патроны. Нажимаю на задвижку и ствол переламывается. Я загоняю патрон и восстанавливаю оружие к бою.
      Похоже берег полон воинов- туземцев. То там, то здесь мелькают бритые головы с пучками перьев и наконечники копий. Проснулись барабаны и застучали свою мелодию войны... Я навожу ружье на свой домик и нажимаю на курок. Со звоном тявкнуло ружье. Домик зашатался и вдруг... он лопнул от взрыва. Во все стороны полетело дерево. Берег завыл истошными голосами. Перезаряжаю ружье.
      - Господин, - слышится сзади голос, - может перебьете цепь, этой штукой.
      Я запрыгиваю в каюту, чуть прикрываю бронированную дверь и в узкую щель просовываю свое страшное оружие. Навожу его на стойку мостка, к которой прикована корма.
      - Всем лечь. Вцепитесь во что-нибудь. Держитесь как можно крепче. Иначе...
      Нажимаю на курок. Ахнуло так, что я потерял слух. По железу катера загрохотали осколки бревна и цепи. Корму посудины, освободившуюся от цепи, крутануло и бросило к центру реки. Я все же клюнул лбом о переборку и чуть не взвыл от боли. От рывка лопнула носовая цепь и нас понесло по течению. Я высовываюсь из двери. Мы, боком, медленно проплываем мимо поселка. Заряжаю страшное ружье и стреляю по дому главы миссии, потом по соседнему и еще одному. В грохоте взрывов мечутся монахи и туземцы. Муни перебирается под козырек управления и вдруг двигатель катера взвыл и затрясся мелкой дрожью. Он вздрогнул и пошел... Берег кричит и воет голосами туземцев. Несколько стрел ударились об железо и попадали в воду. И тут я заметил как на встречу нашему суденышку вынеслись две пироги.
      - Автомат, дайте автомат.
      В дверь просовывается сестра Берта с автоматом в руках. Я бросаю ружье, хватаю его, передергиваю затвором и тут пролетевшая мимо моего плеча стрела попадает сестре в грудь, она падает на ступеньки в каюту. Мне не до нее. Первая очередь прошила ближнюю пирогу, она опрокинулась и головы туземцев понеслись по течению. Вторая лодка спешно удирает к берегу. Я стреляю по кустам, деревьям до тех пор пока не кончился рожок с патронами. Оглядываюсь, сестры Берты на ступеньках нет. Тогда заглядываю внутрь катера. Тускло светит лампочки. Сестра Берта лежит на куче оружия, рядом сидит Клер. Она плачет. Вырываю первый попавшийся автомат и опять выскакиваю наружу. На воде никого. Берег гремит барабанами и воплем воинов. Мы проносимся мимо поселка и густые деревья закрывают берега. Равномерно стучит двигатель, сзади никого нет.
      - Муни, возьми автомат. Если что, позови меня. Сестра Берта ранена.
      - Понял, господин.
      Я срываю с Берты ее передник и распахиваю ворот. Женщина приходит в себя.
      - Док...
      - Не говори. Я чего-нибудь сделаю.
      - Не надо... Я все равно умру...
      Стрела засела под грудью, рядом с сердцем. Ее надо либо вырезать, либо проталкивать.
      - Хоть бы какой-нибудь нож...
      - Вот штык, - мне протягивает ножны Клер.
      Нет ни спирта, ни огня, ни йода, ни ткани. Опять примитивная операция. Я достаю штык и пытаюсь его протереть от масла.
      - Клер, посмотри, нет здесь нигде аптечки, чистых тряпок, бинтов.
      Девушка цепляясь за неровности каюты, ползает по полу и заглядывает во все ящики. Сверху застучал автомат. Я бросаю штык и схватив первое попавшееся оружие, выскакиваю на верх. Муни из под козырька стреляет вперед.