Она вырывается из моих рук и, встряхнувшись, скромно отсаживается от меня на скамеечку. Вбегает Георгий.
      - Андрей, ты здесь? Свершилось.
      - Да что случилось?
      - Война с немцами. Сейчас из города прискакал нарочный. Мы объявили войну.
      - Ой, - взвизгнула Нина, - да что это такое. Вам, наверно, надо срочно вернуться на свое место службы.
      - Я, думаю, мы завтра выезжаем утром рано. Андрей, готовься.
      - Хорошо.
      Георгий уходит и тут княгиня срывается со своего места и бросается мне на грудь.
      - Андрей, я вся твоя...
      Вечером мы с Ниной вышли за поселок. Огромное поле, до горизонта засеяно подсолнухом. Тысячи желтых головок склонились в сторону уходящего солнца.
      - Хорошо-то как, - восхищается Нина.
      - У тебя сколько еще здесь сцен?
      - По-моему три. Завтра с тобой в постели, потом в лагере и в карете, катим до Варны.
      - Можно сказать, мы с тобой начали картину, играли пролог.
      - Да, начало войны, 1914 года.
      - А потом по сценарию встретимся в Париже в 1924 году. Это почти через десять лет...
      - Сначала встретимся в Галиополлийском лагере и сразу укатим в Париж.
      - К черту сценарий. Пойдем в подсолнух.
      Она кивает головой. Мы заходим в поле огромных цветов, и тут я обхватываю ее за шею и целую. Нина давно ждала этого, и мы с жадностью начали пролог танца любви.
      Идет прощание последнего русского войска в Галиополлийском лагере с генералом Врангелем. Сотни солдат и офицеров, в помятой форме, с длинными Мосинскими винтовками вытянулись в неправильные ряды. Роман Петрович охрип и уже пьет валидол, в седьмой раз пытается прокрутить сцену и ничего не получается. Статисты на этом диком солнце ведут себя как полоумные, то чем-нибудь прикрываются или машут платками, а то и удирают под тень деревьев. Известный актер с мировым именем, играющий Врангеля психанул, огрел плеткой двух статистов и заорал.
      - Если сейчас кто сорвет дубль, убью.
      Порядок более-менее восстановился, и вот главнокомандующий со свитой обходят войска. В свите, помимо генералов и офицеров несколько шикарных женщин. Генерал останавливается перед знакомыми личностями и милостиво говорит с ними. Вот он подходит ко мне.
      - Капитан...
      - Стрельцов, ваше превосходительство.
      - Да, да... Помню. Вручал вам крест за Крымскую компанию.
      - Ваше превосходительство, - раздается знакомый голос в свите генерала, - нельзя ли походатайствовать за этого офицера.
      Да это же Нина, она по-прежнему прекрасна, несмотря на жару и прошедшее с первой встречи время.
      - Я слушаю вас, княгиня.
      - Для своей охраны я набираю достойных офицеров, нельзя ли мне уступить капитана Стрельцова.
      - Как пожелаете, княгиня. Я думаю... - взор Врангеля падает на низкого квадратного генерала с калмыцкими глазами, - генерал Кутепов, спишите капитана в резерв.
      - Слушаюсь, ваше превосходительство.
      Врангель и свита идут дальше, около меня задерживается Нина.
      - Здравствуй, Андрей. Вот мы и свиделись.
      - Здравствуйте, княгиня. Спасибо, что похлопотали за меня.
      - Я через три часа уезжаю отсюда в Париж, будь готов, коня найдешь в подворье дома генерала.
      - Я буду там вовремя, княгиня.
      - До встречи.
      Она засеменила за свитой. Мои товарищи по строю, стали поздравлять и поддевать меня.
      - Андрей, зачем тебе конь, ты оседлай ее.
      - Эй, капитан, откуда у тебя такие связи. Устрой мне тоже протеже.
      - Поздравляем, Андрей, быстрее выбирайся из этого дерьма...
      Режиссеру зачем-то нужно было показать, как мы удираем из Галиополли, хотя этого по сценарию нет, и поэтому три дня я мучался с лошадьми. Снимали участки дороги, где якобы весь день мы скакали до Варны, это четыре офицера охраны и карета с княгиней и ее подругой графиней Верейской, судя по сценарию, весьма не глупой, но странной женщиной. Только потом, после этих съемок, Нина мне сказала, что нашему Роман Петровичу показалось, что начало любви графини ко мне нужно показать раньше, хотя по книге она должна появиться позже в Варне. Когда снимали эту сцену, то я натер крестец, так как на лошади приходилось скакать галопом, из-за этого ходил по лагерю враскорячку, чем вызывал смех труппы.
      Нину отсылают в Россию, ее роль за границей кончились. Роман Петрович из экономии решил отправить девушку не самолетом, а поездом. Из всей труппы, я один пришел проводить ее на вокзал. Мы стояли перед вагоном, и Нина прижала свою голову к моей груди.
      - Как мне было с тобой здесь хорошо.
      - Мне тоже.
      - Я понимаю, что это маленький роман, но он иногда ранит сердце.
      Я молчу, не хочу давать такой шикарной женщине хоть какой-нибудь шанс.
      - Ой, - Нина встрепенулась, - хочу оставить тебе маленький подарочек, пусть это будет памятью обо мне.
      Она отрывает голову от моей груди и поспешно роется в сумочке.
      - Вот, возьми.
      Девушка протягивает мне маленькую коробочку.
      - Что это?
      - Посмотри.
      Я раскрываю ее и вижу золотистую заколку на галстук, с маленьким блестящим камешком посередине.
      - Нина, но это же... Я не могу...
      - Бери, бери, это маленький пустячок от меня. Самому красивому и элегантному любовнику, от противной девчонки.
      И тут глаза ее наполнились влагой.
      - Я пойду, - поспешно продолжила Нина, - не надо провожать меня в вагон.
      Она торопливо поцеловала меня в щеку и ушла в вагон.
      В Варне начались съемки на стареньком пароходе, на котором мы должны уплыть во Францию.
      Главное действие происходит на палубе. В шезлонге сидит графиня Верейская, рядом стою я.
      - А где княгиня? - спрашивает она.
      - Ее укачало, лежит в каюте.
      - Может быть княгине нужна помощь?.
      - Я ей хотел помочь, но она... выгнала меня. В общем, там одна из эмигранток ухаживает за ней.
      - Скажите мне, Андрей, зачем вы едете в Париж. Что вы будете там делать? Без денег и работы трудно жить в таком огромном городе.
      - Так все бегут туда, и я бегу. А как жить там... еще не знаю.
      - Хотите мой совет?
      - О да, графиня.
      - У вас необычная внешность. С таким лицом, такой фигурой в Париже можно жить безбедно. Вам надо быть альфонсом...
      - Альфонсом? Что-то я читал об этом. Быть на содержании женщины..., это унизительно для офицера.
      - Да брось, Андрей. Какой уже ты офицер? В Париже сейчас полно безработных русских эмигрантов, увы, они уже не те вояки. Без капитала и профессии во Франции теперь делать нечего. Вы же ничего не умеете делать, поэтому, чтобы в дальнейшем не нищенствовать, примите мой совет. Я понимаю, сначала трудно свыкнуться с такой мыслью, быть на содержании..., но ведь и женщины сразу проститутками не рождаются...
      - Вы обижаете меня.
      - Да брось кривляться. Сделай первый шаг, а там все будет хорошо.
      - Не знаю... Я понимаю, что мне там будет трудно, но... А Нина...? Она поможет мне устроится в Париже.
      - Не будь наивным. Княгиня без связей и денег там тоже не приживется и ей придется торговать только своим титулом. Бедная Нина ничем тебе помочь не сможет.
      - А у вас связи есть?
      - У меня есть все. Во Франции я живу уже пятнадцать лет.
      - Так может, вы поможете мне?
      - Нет. Хотя..., могу взять к себе на содержание. Ты мне нравишься.
      Верейскую играет Алла, та самая, которая вместе со мной была на пробах.
      - Лешка, ты меня не очень-то хватай, - смеется она в перерывах съемок. - А то, ведь я завожусь, изнасилую прямо перед камерой.
      - Так тебе главный и даст...
      - Тогда после съемок.
      А глаза - хитрющие. Мы едем в поезде в Париж, в отдельном купе.
      - Может до..., - хмыкаю я.
      Алла прекращает улыбаться.
      - Может и до. Слушай, у тебя еще по сценарию встреча с десятью или более женщинами, неужели ты будешь трахаться с каждой?
      - Но это же съемки. Там все имитация.
      - Ну да... Голый мужик лезет на голую женщину. Неужели не хочется каждую?
      - У меня дурной пунктик в голове, перед камерой и посторонними не могу.
      - А без камеры?
      - Наверно могу.
      - Ну, ты даешь. Мне кажется, писатель писал книгу с тебя.
      - Алка, чего ты несешь? Альфонс, мужчина, который находится на содержании женщины. А меня, что... содержат?
      - Время, конечно, не то, бабы денег, естественно, не дают, но все время в чем-то помогают, то постирают, то покормят, то преподнесут подарочек, а, может, и проталкивают... Я все думаю, до чего же ловко устроены мужики. В жизни пробивают себе дорогу, если не умом и бицепсами, так членом.
      - А вы что, не такие?
      - Такие, но мы женщины, нам суждено страдать и торговать своим телом.
      - Чего ты от меня хочешь?
      - Пока тебя.
      В Париже устроили в номерах второразрядной гостиницы. Мне достался маленький номер с холодной обшарпанной комнатой с ванной и туалетом. В первый же вечер в дверь постучали. На пороге стояла Алла с бутылкой вина в руке.
      - Алеша, я замерзла, пришла погреться.
      - Проходи.
      Вино мы выпили, а потом разделись и полезли греться на кровать под одеяло.
      Без конца идут съемки, режиссер считает деньги и поэтому торопит нас на репетициях.
      - Ирина, чего ты жмешься. Альфонс подходит к тебе и хватает за плечи, ты, наоборот,... к нему сразу же, к нему...
      - Так, щекотно.
      - Алеша, тогда схвати ее за грудь, да так, - он сжимает кулак, - чтобы не было ей щекотно.
      - Так не надо. Роман Петрович, я больше не буду...
      Ирина играет роль Марины, служанки у графини Верейской, из-за которой госпожа потом выкидывает Альфонса на улицу.
      - Тогда поехали... Мотор...
      Я ловко перехватываю Марину из-за угла коридора и прижимаю к себе.
      - О Мари...
      - Господин, - ее трясет то ли от страха, то ли от волнения, - нам так нельзя.
      Моя рука нарушает сценарий, опускается ей на грудь и нежно ее гладит. Режиссер молчит, и я продолжаю нахальничать.
      - Меня уволят, - отчаянно шепчет она.
      - Неужели я тебе не нравлюсь?
      - О, господин, я вас люблю. Но прошу, не сейчас.
      - А когда?
      - Графиня едет на прием сегодня вечером.
      - Ну, хорошо, иди.
      Выпускаю девушку, и она, пошатываясь, уходит.
      - Стоп, - орет режиссер, - снято. Хорошо, Мариночка, так и работай дальше.
      Мы работаем. Идет сцена в спальне графини, на кровати я и Марина. После бурной любви, отдыхаем. Марина положила голову мне на грудь.
      - Тут в лавке за углом, продают ажурные чулки. Ты можешь мне купить? говорит она.
      - А почему бы нет. Могу, конечно.
      - Какой ты... славный...
      В этот момент стук в дверь и чей то женский испуганный голос кричит.
      - Марина, к парадной подъехала госпожа.
      - Графиня, - взвизгивает моя подруга, - боже мой! И мы в ее постели.
      Мы вскакиваем и начинаем быстро одеваться, но дверь распахивается раньше, и в спальне появляется Верейская.
      - Так вот вы где? Ну, ты, подстилка, брысь отсюда, - полуодетая Марина выбегает. - А с тобой, мой милый, я рассчитаюсь сама.
      В руках у графини появился кнут, и она его сразу же пустила в дело. Сыромятный ремень отметил на коже спины красную полосу. Я закричал.
      - Что ты делаешь? Мне больно...
      Алка сошла с ума, мне действительно больно. По сценарию графиня лупит альфонса ридикюлем, кидает в него подушки и всякие безделушки со столика трюмо, но не бьет кнутом. Что там Роман Петрович...
      - Так тебе...
      Еще один удар, и я вылетел за дверь, чуть не воя от боли.
      Уже после съемки, спросил Аллу.
      - За что ты меня так?
      - Не могу переносить, когда мои мужики с чужими бабами в постели.
      - Но это же игра.
      - А я с тобой, например, спала по настоящему.
      Ошалело гляжу на нее.
      - Причем здесь наши отношения и сцена?
      - Притом.
      Она повернулась и ушла от меня. Зато режиссер был доволен.
      - Классно получилось, Алеша. Мне понравилось, я даже не стал переснимать, мы успели снять появившиеся рубцы...
      Теперь уезжает на родину Алла. Ее роль тоже закончилась. Перед отъездом она зашла ко мне в номер.
      - Леша, извини меня. Сорвалась и отстегала тебя кнутом. Знаешь, тоскливо стало, подумала - уеду, а он здесь с другими... Весь день мучалась, а потом решила, что взять с Альфонса, Альфонс есть Альфонс.
      - Да ладно тебе... Мы с тобой еще должны встретится в Питере, у нас есть последняя сцена.
      - Знаю. Там всего два слова: "Пошел вон", и это говорю я.
      Она обняла меня, потом улыбнулась и сказала.
      - Леша, ты без меня не очень-то.... Знаю, парень ты талантливый, в свою роль, по-моему, очень вжился. Смотри, не будь здесь, как настоящий альфонс, а то ведь он плохо кончил.
      По сценарию, Марину тоже вышибли из дома графини, и она решила помочь бедному альфонсу. Девушка знакомит меня в Париже с несколькими богатыми женщинами. Одной из них я так понравился, что она берет меня на содержание. Это женщина с превосходными формами, очень большой грудью, зовут ее по настоящему Ася, но по сценарию это Марта. Ася фригидна, ей абсолютно все до фени. Все мужики съемочной группы ее лапают, гладят, похлопывают по пышному заду, но она принимает это как должное и никакой реакции. На съемочной площадке Ася играет старательно, изображая влюбленную, ненасытную женщину, а после с равнодушным взглядом одевается и идет в свой номер читать любимые романы.
      Дальше по сценарию пошла серия женщин, шикарных домов, и вот, наконец, кульминация. Альфонс от перенапряжения стал импотентом. Очередная содержанка, тощая как селедка Фи-Фи, тормошит главного героя в постели.
      - Ну что же ты?
      - Я не могу.
      - Как не можешь?
      - Ну, так. Ну не могу и все.
      - За что же я тебе плачу.
      - Погоди. Сегодня, может, отдохну, а завтра все восстановится...
      - Мне нужно все сегодня.
      - Сказал же, не могу.
      - Тогда вали отсюда, тоже мне мужчина.
      Пристыженный вскакиваю с постели, одеваюсь и ухожу.
      Теперь пошли странствия Альфонса, он ищет пристанища, но все те бабы, которых он раньше ублажал, узнав, что он импотент, вышвыривают его из своих домов на улицу. Грязный, оборванный и голодный, он встречает в забегаловке одного из своих бывших товарищей по службе в Белой армии.
      - Владимир, - обращаюсь я к солидному, хорошо одетому господину.
      - Ты кто? - оборачивается он ко мне.
      - Не узнаешь, я Андрей, капитан Стрельцов.
      - Ты, Андрей? Ни за что не поверю. Да что с тобой?
      - Да вот, заболел...
      - Бедняга. Эй, гарсон, еще один прибор на стол, - говорит он проходящему мимо мужчине в фартуке.
      - Слушаюсь, - вдруг ответил на родном языке тот.
      - Да это ж русский.
      - Так точно, господин, фельдфебель Пушкарев.
      - Хорошо, фельдфебель, идите. Давай рассказывай, Андрюша. Так что с тобой произошло?
      Эта съемка в Париже последняя, завтра едем на родину.
      ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
      Прежде всего, я появился в институте. Маша со своей компанией стояли у дверей аудитории и о чем-то спорили. Я подошел и тихо окликнул.
      - Маша.
      Она оглянулась.
      - Алешка.
      На глазах изумленных друзей, Маша рванулась ко мне, обняла и поцеловала.
      - Почему не писал? - зашептала мне на ухо. - Я ждала твоей весточки.
      - У нас там... каждый час был расписан... и мы метались по Болгарии, потом по Франции...
      Гоша отвернулся от нас и пошел в аудиторию. Остальные Машины друзья с интересом и любопытством уставились на меня.
      - Как у тебя со временем? - спрашиваю ее.
      - Впереди еще две лекции, но я думаю, что мне сделают копии. Люсенька, - она обернулась к хорошенькой белокурой девочке, - я хочу замотать последние часы. Сделай копии с лекций.
      - Хорошо, Машенька, иди, все будет в порядке.
      Мы быстренько удрали из института ко мне домой.
      В комнатенке Маша уже по-хозяйски залезает в холодильник и вытаскивает продукты.
      - Сейчас мы что-нибудь сообразим, - бормочет она.
      На стол вываливаются банки и пакеты.
      - Так что ты там видел, за границей? - спрашивает меня Маша.
      - Почти ничего. Режиссер все время гнал съемки. Каждый час съемок стоил деньги и поэтому с утра до ночи, мы, как рабы, работали, работали и работали. Тех, кто освобождался, тут же отсылали на родину.
      - Как фильм называется?
      - Еще точно не знаю, но наверно - Альфонс.
      - Ты какую роль играешь?
      - Офицера белой армии.
      Маша уже потеряла интерес к моей работе и принялась колдовать над банкой с маринованной капустой.
      - А ты знаешь, у меня новость.
      Она подняла голову и пытливо смотрит на меня.
      - Что-нибудь произошло?
      - Да. После того раза..., когда я была здесь, у меня пропали месячные...
      - Постой, постой, ты беременна?
      - Кажется, да.
      Я полностью растерян, но потом что-то щемящее зашевелилось в груди.
      - Машенька, у нас будет ребенок?
      - Ну, да.
      Я подошел к ней и обнял.
      - Это же здорово.
      Она бросила консервы и уткнулась мне в грудь.
      - Я так тебя ждала...
      - Машенька, милая моя...
      За столом разговор пошли о дальнейшей нашей жизни. Маша уже думала о свадьбе, ребенке и маме.
      - Алеша, тебе надо показаться перед мамой, прийти к нам домой.
      - Конечно.
      Сам я мучительно думал, как отреагирует Наталья на мое появление в качестве жениха ее дочери.
      - Давай договоримся, я подготовлю ее, и ты в воскресение с утра придешь к нам. Вечером у нее театр, только утром и можно её застать.
      - Хорошо, Машенька.
      Она заботливо подкладывает в мою тарелку маринованную капусту. Я ее машинально ем, и все время мысли крутятся вокруг предстоящей встречи. Мне даже кажется, что к матери Маши у меня больше чувств, чем к ней, но... наверно это только кажется. Моя будущая жена молода, умна, обаятельна, мне очень нравится и она не так состарится через десять лет..., как Наталья. Хотя, о чем я? Боже, как она меня встретит?
      Маша пошла еще дальше.
      - Я сейчас позвоню маме, - сказала она мне, - и сообщу ей, что остаюсь у тебя на ночь.
      Она выскочила в коридор к телефону и долго не возвращалась в комнату. Наконец, довольная появилась передо мной.
      - Все в порядке, мама меня поняла. Я остаюсь...
      - Как же ты сказала ей обо мне?
      - Очень просто, я так и сообщила, что остаюсь на ночь у парня, которого люблю.
      - А она?
      - Кто, мама? Ну конечно, прочла мне лекцию о моем плохом поведении, но потом... разрешила. Ведь я ей столько о тебе хорошего еще раньше наговорила.
      - Это когда же раньше?
      - Со дня нашей встречи. Мы с мамой обо всем делимся.
      - А у мамы есть кто-нибудь?
      - Конечно, есть, правда она никогда о нем уж очень подробно, мне не говорит, но то что есть, и то, что она к нему ходит, я знаю.
      - Как же вы тогда делитесь друг с другом, ты обо мне все, а она нет...
      - И мама мне все говорит, но только... до определенных рамок приличия. Не будет же она мне перерассказывать постельные сцены. Ее парня зовут, так же как и тебя, Алексей, и он - замечательный актер...
      - Маша, а когда мы сыграем свадьбу? - я спешу сменить тему разговора.
      - После того как ты появишься перед мамой, я думаю, сразу же и пойдем на регистрацию во дворец бракосочетания. Там ведь на размышления дают два месяца, а наш маленький растет, и будет нехорошо, если я появлюсь на свадьбе с большим животом.
      - Хорошо, дорогая. Пойдем сразу.
      - Алеша, а сейчас в кровать, правда?
      - Обязательно.
      Каким я ласковым был в этот раз, описать невозможно. Все хорошее из встреч с бабами, вылилось на Машу. Уже поздно ночью, засыпая у меня на плече, она бубнила:
      - Как мне было хорошо. Алешка, я люблю тебя...
      Идут последние съемки картины в павильонах Ленфильма. Меня одели в лохмотья, разрисовали кожу и теперь видно, как грязное тело уродуют язвы, еще приходится представлять, что я голодный, оплеванный. Уже все, не только женщины, но и мужчины отвернулись от Альфонса. Он забредает на какое-то кладбище, и случайно приходит к могиле, где на плите выбита надпись на французском: "Любимцу женщин, великому Альфонсу, кавалеру Де Люсаку, от поклонниц. Ты очень рано умер, но остался в наших сердцах". Рядом со мной оказался какой то старый нищий.
      - Ты знаешь, кто здесь похоронен? - спрашиваю я его.
      - Знаю. Красавчик, да и только. В позапрошлом году на его похороны пришли все самые видные дамы Парижа. Мне тогда досталось очень много денег...
      - От чего он умер?
      - Ясно от чего. Переусердствовал малость, не рассчитал своих сил и, говорят, умер в постели, на груди очередной любовницы.
      - Господи, почему же не умер я?
      - А ты-то причем? Альфонс - это целое искусство. Не всякий мужик потянет это.
      Нищий услыхал где-то шум двигателя подъезжающей к кладбищу машины.
      - Никак кто-то едет сюда, надо поспешить, вдруг чего-нибудь перепадет.
      С этими словами он поспешно заковылял от меня. Я присел на камень.
      - Ишь ты, что говорит... Альфонс - это великое искусство. Врешь, старый пень. Это одна из форм существования.
      - Стоп, снято, - орет режиссер и плюхается в кресло. - Кажется, самое тяжелое мы прошли. Поздравляю вас всех с окончанием съемок. Теперь месяц еще на монтаж, озвучивание и там....
      Но тут все присутствующие словно сорвались с цепи. Они начали орать, поздравлять друг друга. Я попал в объятья Ираидки. Как она только попала на эти съемки?
      - Лешка, поздравляю..., - она смачно поцеловала меня в щеку. - Давай сегодня встретимся у меня, - зашептала помрежиха в ухо. - У меня к тебе есть новое предложение, новая главная роль.
      - Нет, Ираида Владимировна. Все. Я с кино завязал.
      - Вот этого как раз и не будет. После проката этого фильма, ты будешь новой русской звездой, и люди тебе просто не позволят сойти до рядового инженера.
      - Этого не будет.
      Я попытался выбраться из ее объятий. Мне просто повезло, что кругом было много других девушек и женщин, которые тоже хотели меня поздравить. Ираидка нехотя разжала свои руки, и я попал в другие объятья.
      Касса киностудии отвалила мне большую сумму денег. И мы с Машей стали планировать, куда их растратить.
      - Коляску, пеленки, - диктовала мне Маша, - это шестьсот рублей. Кроватка для малыша, еще четыреста. Господи, еще нужно мне свадебное платье, тебе костюм. Один растраты.
      - Еще надо сделать стол...
      - Хорошо, что ты напомнил, нам надо рассчитать, сколько будет у нас гостей, родни, друзей. Мы ведь с института пригласим наших друзей, правда?
      - Обязательно.
      - Тогда это будет очень много народа.
      - Ну что же придется раскошелиться, ведь иногда свадьба бывает один раз в жизни.
      - Я тебе покажу "иногда", один раз, согласен?
      Она шутливо перебирает мои волосы.
      - Конечно.
      Я подтягиваю ее к себе и утыкаюсь носом в живот. Маша прижимает голову к себе.
      - Ты скоро услышишь там маленького...
      Я молчу, и она добавляет.
      - Завтра, когда придешь к нам домой, купи цветы для мамы... Она очень любит цветы.
      Стою перед дверью с огромной охапкой красных роз. Дверь открывает Маша и, поцеловав в щеку, пропускает в переднюю.
      - Мама, вот и Алексей.
      Я вошел и увидел лицо Натальи. Сначала оно было прикрыто актерской улыбкой, потом стало вытягиваться, глаза раскрылись, а рот чуть приоткрылся от изумления. Моя бывшая любимая застыла в этой позе.
      - Мамочка...
      Наталья вздрогнула, и тут ее глаза начали наполняться влагой, первая капелька предательски покатилась по щеке.
      - Ну что ты, мамочка..., - Маша ласково прижалась к ней. - Не расстраивайся. Все будет хорошо.
      - Возьмите цветы, Наталья Александровна.
      Я протягиваю ей букет роз, она машинально его берет и уже воткрытую начинает реветь. Это уже непросыхающие ручейки воды.
      - Мамочка, пойдем на кухню, там выпьешь несколько капель успокаивающего...
      Маша обнимает ее за плечи и ведет к дверям кухни. Наталья, как автомат, передвигает ногами и послушно идет туда, куда ее ведут. Только через пять минут мама Маши пришла в себя. Она обняла дочку.
      - Прости меня, Машенька, я так почему-то расстроилась. Алеша, подойди сюда, вручаю тебе руку дочери. Будьте счастливы дети мои.
      Все-таки актеры - сильные люди. Наталья так и не призналась дочери, что знакома со мной. Мы пообедали уже более менее с хорошим настроением, и мама Маши уехала в театр.
      - Как она расстроилась, - сказала мне Маша после ее ухода, - совсем не ожидала...
      - Она тебя очень любит...
      - Я это поняла только сейчас.
      В институте заявление о свадьбе Маши подняло переполох среди ее подруг и друзей. Ее и меня все начали поздравлять, но самый большой подарок нам сделал Гоша. Он подошел ко мне и протянул руку.
      - Поздравляю тебя, - помедлил немного, держа мою ладонь. - Мне Маша рассказывала, что ты ищешь работу. Так вот, я поговорил с папой и он сказал, что может помочь тебе. У него как раз сейчас открылось вакантное место сменного инженера на пятом производстве.
      - Но я же - студент, ещё не инженер.
      - Я тоже ему говорил, но папа сказал, что раз студент, да еще второго курса, то все будет в норме. Он пробьет тебе место инженера, а там тебя поставят к хорошим мастерам, подучишься и будешь настоящим специалистом.
      - Спасибо тебе, Гоша.
      - Береги Машу, она очень хорошая девушка.
      Я киваю головой.
      Пашка услышал от меня о свадьбе по телефону. Он долго меня поздравлял и был рад, что мы приглашаем его. Я договорился о встрече с ним у клуба, где он играл.
      - Ну, ты, старик, и даешь? - восхищается Пашка. - Неужели женишься на этой красивенькой девочке, с которой приходил ко мне на концерт?
      - На ней.
      - Молодец, меня обскакал. А ведь я так и не нашел себе девушку для души...
      - Слушай, Паша, я к тебе с просьбой.
      - Валяй, старик, все сделаю, что попросишь.
      - Действительно попрошу. Попрошу не проговориться Маше, что я был знаком с ее матерью.
      - С матерью?
      Пашка изумлен.
      - Да, с матерью. Ты с ней немного знаком и увидишь на свадьбе. Это та женщина, с которой мы познакомились на танцах. Помнишь, после армии, на третий день гражданки, отправились на танцы...
      - Так это..., ты же с ней... Лешка, ты сумасшедший... Если будешь жить в ее доме, это значит... ходить по острию ножа.
      - Пока мать Маши не призналась своей дочери о моем знакомстве с ней и, думаю, до конца жизни не скажет ей об этом.
      - Все равно это - неприятно.
      - Конечно, но время нас лечит, время и калечит. Я надеюсь, что все будет хорошо, и мы с Машей будем счастливы.
      - Дай бог, старик. А знаешь что, я поговорю со своими ребятами, и мы с ансамблем придем и сыграем на твоей свадьбе.
      - У меня нет столько денег.
      - Ерунда. Я у своих предков займу, расплачусь с ними, а потом ты заработаешь и все мне вернешь..., хоть по частям.
      - Хорошо, Паша. Спасибо тебе.
      ЭПИЛОГ.
      Я не стал кинозвездой. Фильм еще не вышел, но наделал много шума. Различные комиссии долго решали, пустить в прокат "Альфонса" или нет. Наконец, с решением, что "нравственность картины находится на недостойном уровне" ее просто положили на полку в архив, где она и лежит до сих пор. Я даже был почему-то рад этому. Стал бояться, что появление этой картины на экране, могло бы вызвать осложнения в нашей молодой семье.
      С Натальей сложились отличные отношения. Она ласково относилась ко мне, во время еды подкладывала самые лучшие куски, ухаживала, обстирывала и только один раз сорвалась. Это когда мы отправили Машу в роддом и остались в квартире вдвоем.
      - Леша, - она нервно потирала руки. - Леша, я хочу тебя попросить. Не хочу пакостить дочери и доводить ее до развода, но все же, если ты не против... обними меня... в последний раз.
      Я обнял ее и почувствовал, что сорвусь. Так и произошло.
      Когда пришла в дом Маша с малышом, мы вели себя, как паиньки и в дальнейшем ни разу не пытались сблизиться. То ли Наталья решила сберечь наш союз с Машей, то ли нашла другого любовника, который заполнил ее свободное время.